Дышев Андрей. Серебряный шрам

   Я вспомнил о мембране, вынул ее из кармана рубашки, повертел в руке и спрятал обратно. Значит, человек звонил не из четыреста двадцать второго номера. Я отчетливо слышал его голос.
   Подозрение, которое падало на этого загадочного адвоката, уходило, как вода сквозь песок.
   Валери опустила трубку, взглянула на меня:
   – Все слышал?
   – Все.
   – Вопросы есть?
   – Нет вопросов. Значит, завтра...
   – Он обещал перезвонить вечером и уточнить место и время встречи.
   Мы вышли из номера. Мимо нас по коридору прошли две женщины с хозяйственными сумками. Лица их были взволнованными. Одна из них говорила другой:
   – ...Такого еще никогда не было. Чтобы каждый божий день по одному трупу! Надо поскорее уезжать из этой проклятой гостиницы...
   Мы с Валери молча переглянулись. В лифте к нам подсели двое мужчин.
   – Слышал новость?
   – Слышал... Дожили! – перекинулись они фразами.
   Ноги словно сами собой вынесли нас в фойе. Как и вчера вечером, здесь снова толпился народ, милиция, мелькали люди в белых халатах. Мы вышли на улицу. Завыла сирена, и машина «Скорой помощи» в сопровождении желтого милицейского «уазика» отъехала от главного входа. Народ толпился чуть в стороне от входа. Милиционер что-то рассказывал людям, показывал рукой на балконы гостиницы и себе под ноги. Мы протиснулись ближе к нему, и я увидел, что люди обступили меловой рисунок на бетонных плитах, изображающий контуры лежащего человека.
   – Что случилось? – спросил я у мужчины, который находился ближе всего ко мне.
   – Человек с балкона свалился. Разбился вдребезги.
   – Что за человек?
   Мужчина пожал плечами.
   – Говорят, какой-то иностранец.
   – Корреспондент «Нью-Йорк таймс», – подсказала женщина, стоящая за моей спиной. – С восьмого этажа упал. Говорят, выпивший был сильно.
   Только сейчас мне стало по-настоящему страшно.

Глава 10

   Я схватил Валери под руку и потащил ее в гостиницу.
   – Это... он? – спросила она меня едва слышно.
   Я кивнул. Мы зашли в холл. Я усадил ее в свободное кресло под пальмой в деревянной кадке.
   – Сиди здесь, – сказал я, – и ничего не бойся. Тут много людей, никто тебя не тронет.
   – А ты?
   – А я хочу навестить одну милую даму. Мария Васильевна ее зовут.
   – Дежурную по четвертому этажу? – вспомнила Валери. – Ты знаешь, где она живет?
   – Узнаю у администратора... Не скучай, я постараюсь быстро.
   Выяснить домашний адрес Марии Васильевны, прикинувшись родственником, не составило большого труда. Я бегом миновал парк, проехал одну остановку на троллейбусе, отыскал дом, в котором жила дежурная, и поднялся на третий этаж.
   Я был настроен очень решительно, мой вид мог бы испугать тетю Машу раньше времени, и она просто-напросто не впустила бы меня в квартиру. Я сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая дыхание, причесал взлохмаченные волосы и позвонил.
   Она открыла дверь, сразу же нахмурилась и на всякий случай сделала щель поуже.
   – Вам что надо?
   – Я по срочному делу, Мария Васильевна!
   – Я вас не знаю!
   Опасаясь, как бы женщина не захлопнула дверь перед моим носом, я просунул ногу в щель и изо всех сил навалился на дверь. Тетя Маша коротко вскрикнула, но я был уже в квартире и бесшумно прикрыл за собой дверь.
   – Вот теперь поговорим, – сказал я таким голосом, от которого Мария Васильевна, как мне казалось, должна была сразу понять, что ее ожидают огромные неприятности.
   – Вы, кажется, из гостиницы? – Она начала меня вспоминать. – Что вы собираетесь делать? Я сейчас вызову милицию!
   – Вызывайте! Мне именно это и надо! Расскажете, как помогали седоватому мужчине с усиками, который слегка картавил, убивать Алексеева.
   – Я?! Вы что говорите?! Кому я помогала убивать?! – Женщина едва не задыхалась от приступа гнева.
   – Не надо делать круглых глаз, гражданочка. Я старший оперуполномоченный из частного сыскного агентства «Арго», работаю в высшей степени профессионально, не было еще ни одного дела, которого не сумел бы раскрыть. Всего один-два дня, предупреждаю вас, – я помахал перед ее лицом пальцем, – и восторжествует истина!
   – Какая истина, что вы такое говорите! Вы все лжете, я никого не убивала, мерзкий вы человек! Убирайтесь вон из квартиры!
   – У меня собраны все улики против вас, – усмехнувшись, сказал я и сложил на груди руки. – Напрасно вы пытаетесь отвертеться, это не удавалось еще ни одному преступнику... Итак, под видом того, что приготовили чай, вы входите в номер Алексеева и наносите ему удар по голове арматурным прутом, который заранее приготовили для этой цели. Затем вместе с картавым вы оттаскиваете труп в душевую...
   – Нет, нет, я клянусь вам, этого не было! – Мария Васильевна была уже не на шутку перепугана, что и требовалось в данной ситуации. Она вспотела, капельки выступили на ее лбу, зрачки расширились. Женщина часто дышала, и я стал опасаться, как бы она не грохнулась в обморок. – Я даже не входила в его номер. Он не открывал...
   – Статья тридцать шестая, пункт третий прим, – сказал я первое, что взбрело мне в голову. – Убийство с отягчающими обстоятельствами. Пятнадцать лет, но вероятнее всего – вышка. Так-то, уважаемая Мария Васильевна, готовьтесь к расстрелу, бельишко свеженькое приготовьте, завещание напишите...
   Ее глаза наполнились слезами, она прижала ладони к лицу, глядя на меня сквозь пальцы.
   – Вы что, вы что?.. Он, может быть, и убивал, а я даже не входила в номер, мне даже дверь никто не открыл, поверьте, это правда! Ну разве я могла бы, что вы такое говорите! Умоляю вас, разберитесь в этой ужасной истории...
   – Что он делал в четыреста двадцать втором номере?
   – Номер давно на ремонте, никто им не пользуется, и я впустила его...
   – Сколько он вам заплатил?
   – Десять долларов...
   – Вы говорите неправду.
   – Пятьдесят! Клянусь, пятьдесят долларов. Одной бумажкой... Он сказал, что любовницу хочет привести, а оформлять номер у администратора боится, чтобы свою фамилию не записывать; жена, говорит, ревнивая, проверить может...
   – Раньше он к вам приходил?
   – Нет, вот только вчера, под вечер.
   – Ложь! – крикнул я и ударил кулаком по двери. – Вранье! Я упрячу вас за решетку, если вы будете лгать!
   – Господи! – завыла Мария Васильевна. – Господи, прости меня! Утром я его поселила, он весь день сидел в номере, ни разу не выходил.
   – И вечером не выходил?
   – Нет, один раз, кажется, вышел.
   – В котором часу?
   – Не помню! Честно, не помню, хоть убейте! Темнеть начало.
   – Что он делал?
   – Попросил, чтобы я заварила чай и принесла его в четыреста пятнадцатый, там, дескать, приятель живет, и мы хотим чайку попить.
   – Что у него было в руках?
   – Не знаю... Не помню.
   – Опять врете! Я вас точно сейчас засажу!
   – Палка у него была. Ну, железная, как толстый прут. Он опирался на нее, будто у него болела нога.
   – Значит, с этим железным прутом он и зашел в номер к Алексееву?
   – Да... То есть, я думаю, что да.
   – И где вы заваривали чай?
   – У нас подсобочка с плиткой есть.
   – Долго вы там были?
   – Минут пятнадцать.
   – И не видели, как картавый зашел в четыреста пятнадцатый? Не верю!
   – Не видела. Богом клянусь, не видела. Заметила только, как вышел.
   – Ну вот, – сказал я тише. – Вот только сейчас вы начинаете говорить правду. И как он вышел?
   – Выбежал. Уже без палочки. И не хромал... Я за ним из-за шторки следила. Потом быстро-быстро пошел по коридору к себе, в двадцать второй.
   – Больше вы ничего не заметили?
   Мария Васильевна смотрела на меня с ужасом. Она приоткрыла рот и едва слышно ответила:
   – У него рука была в крови... Он оттирал ее на ходу платком.
   – И вы даже не попытались вызвать милицию? Вам было наплевать на то, что он сделал в номере Алексеева? Невероятно!
   – Я боялась. Он бы убил меня... Простите, ради бога! Меня будут судить за это?
   – Когда картавый освободил четыреста двадцать второй?
   – Не заметила. Может быть, как-то незаметно проскочил, когда я стучалась к Алексееву?
   Я покачал головой и сказал укоряющим тоном:
   – Вот видите, Мария Васильевна, к чему приводит жадность? Погнались за долларами и чуть было не угодили под смертный приговор.
   – Господи, старая дура! Если бы я знала, чем дело кончится.
   – Мы все мудры задним умом... Ладно, – я повернулся к двери. – Надеюсь, суд учтет ваше искреннее раскаяние.