Страница:
«Как они напрягаются! – думала Назарова, глядя на сосредоточенные уши вокруг себя. – Как, бедняжки, стараются! Как им хочется!»
– Нет, милый, дачи у меня уже нет, – ответила Назарова. – Дача уплыла, как белый пароход.
– Вот черт! – выругался в трубку Макс. Потом что-то зашуршало, заскрипело. Наверное, он взял трубку другой рукой. – А дом в деревне?
– Деревня под Уфой.
– Под Уфой?! Нет, это очень далеко.
– А что случилось? Ты очень взволнован!
– Это не телефонный разговор. Понимаешь… – нехотя стал объяснять Макс. – Я перегонял клиенту машину, а в ней, как выяснилось, лежал его кейс. И он пропал, понимаешь? Я этого кейса вообще в глаза не видел! А Гоча, сволочь, сделал так, чтобы я сам отдувался перед клиентом…
Назаровой показалось, что ей стало не хватать воздуха. Трубка медленно заскользила по щеке вниз. Чувствуя слабость в ногах, она присела на край стола. Преподавательский состав в полной тишине, не шевелясь, ничем не выражая эмоций, тащился от восторга.
– Почему ты… – произнесла Назарова не своим голосом, но тотчас откашлялась и добавила: – Почему ты это сделал? Какая машина?
– «Ауди»! – полушепотом ответил Макс. – Спортивная «Ауди». Я тоже спрашиваю: почему я? Гоча приказал, и я погнал!
– Номер какой?
– Да какая тебе разница? – нервничал Макс. Казалось, что его кто-то подгоняет, постоянно просит освободить телефон. – Не помню! Я на номер вообще не обратил внимания!
– Хорошо, – с трудом подавляя волнение, ответила Назарова. – Я подумаю. Я что-нибудь для тебя подыщу. Скоро увидимся! Оставь мне номер своего пейджера!
– Я на тебя надеюсь! – нервно проговорил Макс. – В долгу не останусь. Звони! Но обязательно чтобы был двор. И желательно за забором.
Назарова положила трубку. Преподавательская получила удовольствие и расслабилась. Заведующий, не поднимая головы, достал платок и вытер вспотевшую шею, покрытую редкими рыжими волосиками.
– Я плохо себя чувствую, – сказала Назарова, закидывая сумочку на плечо. – До свидания!
Она быстро вышла в коридор. Некоторое время все прислушивались к удаляющемуся стуку каблуков. Когда все стихло, один из преподавателей как бы невзначай заметил:
– Что поделаешь? У мужчин власть формальная, а у женщин – реальная.
Раздался вялый смешок. По комнате прошел сквознячок. Заведующий стиснул зубы. Газетные строчки перед его глазами начали двоиться и поплыли. Так у него всегда бывало, когда внутри тяжелым комком раздувалась бессильная злость. «Хрен ты у меня получишь, а не надбавку за интенсивность!» – подумал он.
Но это относилось не к Назаровой.
Строители пили каждый день, но понемногу. Бутылка на шесть человек. На большее у них не хватало денег. Воркун, которому они ставили сруб, выплачивал им жалованье ежемесячно, но как только строители получали деньги, к ним сразу же подваливали двое вымогателей. Так продолжалось уже несколько месяцев подряд. День в день. Воркун, жалея рабочих, пускался на всякие ухищрения: то выплату производил на день позже, то выдавал жалованье частями, то не платил вовсе. Строители жаловались, плакали, но деньги сохранить не могли. Здесь они были бесправны. Без гражданства, прописки и паспортов.
Гера притормозил рядом с Бодей. У того были голубые глаза. Все остальное – серым. Говорить было невозможно, треск заглушал слова. Гера кивнул, приглашая сесть рядом.
– У тебя трех рублей до получки не будет? – спросил строитель, с трудом заталкивая свое нескладное тело в кабину бензопилы на колесах.
– Зачем тебе?
– За водкой ребята послали. Нюрка сегодня не торгует, придется в деревню чухать.
Нюркой он называл Ламантину. Ее ларек для строителей был центром культуры, объектом, определяющим признаки цивилизации в этом затерявшемся среди лесов и болот дачном поселке. Когда строители посылали в ларек гонца, он надевал все самое чистое. Парадный костюм Боди состоял из черных брюк с жирными пятнами и некогда зеленой кофточки со штопкой на рукаве. Вот только ботинки на нем были разные, причем один без каблука, а другой без шнурка, и оба были надеты на босые ноги.
– Возьми на заднем сиденье бутылку. Вернешь такую же, – сказал Гера, испытывая мучительное чувство жалости к строителю, нищета которого была едва ли не хрестоматийной.
Бодя повернулся, пошарил рукой в пакете.
– Сколько их у тебя здесь! – восторженно произнес он. В его понимании четыре бутылки водки были богатством. – На праздник едешь, что ли?
– У кошки день рождения, – ответил Гера.
На обед он сварил макароны и вывалил в кастрюлю банку тушенки. Осилил только половину. Кошка, объевшаяся «Вискасом» по случаю дня рождения, отказалась разделить трапезу с хозяином. Гера завернул кастрюлю в газету – чтобы макароны подольше сохранили тепло, – прихватил с собой бутылку водки и пошел к строителем, к армейской палатке с провисшей крышей, в которой они жили.
Собственно, Гера был таким же бесправным «иногородцем», нелегально проживающим в Подмосковье, и все же строители соблюдали в общении с ним некоторую дистанцию. Но лишь тогда, когда были трезвыми. Едва они выпили по второй и стали стучать ложками по краям кастрюли с макаронами, как Гере стало известно, что сегодня у них получка и в связи с этим счастливым событием завтра для них наступит «черный день»: к ним снова придут вымогатели.
– Спрячьте куда-нибудь, – посоветовал Гера, разливая остатки водки по чашкам. – В лесу закопайте.
– Так бить начнут, – сиплым голосом ответил Бодя.
– Много их?
– Двое.
– Всего двое? Против вас шестерых?!
– Так они с «пушками», парень! – объяснил Бодя.
– Придумайте что-нибудь! – Гера поднял свою чашку, хотя она была пуста. – Скажите, что вас ограбили.
Они чокнулись. За березами прошелестела электричка. Ветер прошелся по верхушкам деревьев. На газету, которая служила импровизированным столом, посыпались сережки, напоминающие серых гусениц.
– Кто ограбил? Когда ограбил? – ленивым голосом произнес малорослый и щуплый парень в полосатой рубашке с грязным донельзя воротником. Медленно выпил, опустил чашку и, словно водка тотчас пошла обратно, стал часто и судорожно глотать воздух.
Кто-то ухватил пальцами за последнюю макаронину, безжизненно висевшую на краю кастрюли. Гера смотрел на дно чашки. В капле водки тонул жучок. Он уже был изрядно пьян, но все еще боролся за свою жизнь. Гера вытряхнул его на траву.
– Можете сказать, что к вам пришел светловолосый парень двадцати пяти лет от роду с револьвером класса «магнум» и заставил вывернуть карманы, – на ходу придумал он. – Мы все красиво сыграем. Отдадите деньги мне, а я спрячу их в мастерской.
– Не суйся в наши дела, хлопец, – низким ворчащим голосом произнес толстый краснолицый мужчина. Наверное, у него была гипертония. Он шумно сопел и часто прикладывал молоток ко лбу и шее. – Поймают тебя, ребра пересчитают. С этими собаками шутить не надо.
– Тогда добровольно отдавайте все, что заработали, – согласился Гера.
– Я смотрю, тебя на подвиги тянет, – усмехнулся Бодя. На его подбородке, нанизавшись на щетину как на вилку, висела макаронина. Краснолицый смотрел на нее, смотрел, потом поймал и съел.
– Скучно, – ответил Гера.
– А ты пей больше, тогда и скучать не будешь.
Где-то высоко над ними пролетел «кукурузник». Из него, как семена из перезрелого подсолнуха, посыпались парашютисты. Гере в самом деле было скучно и тянуло на подвиги. Впервые за полгода, что он работал в мастерской, ему дали выходной. Оказалось, это страшная штука. От тоски хотелось повеситься.
– Ножовка по металлу есть? – спросил он у Боди.
Через полчаса он ехал в мастерскую на кабриолете, очень довольный своим изобретением. Оглушающий треск мотора извещал окрестные деревни и дачные поселки о появлении в регионе первого автомобиля с открытым верхом. Собаки, тщетно пытаясь привлечь своим лаем внимание главного конструктора, окружили машину плотным кольцом. Сигнал не работал и, стараясь не отдавить лапы какой-нибудь псине, Гера громко колошматил кулаком по наружному борту. Ветер трепал его светлые, почти белые волосы, размазывая по щекам слезы счастья. Он пел революционные и народно-патриотические песни и махал парашютистам, напоминая им о необходимости выдернуть кольцо. Гере очень хотелось, чтобы с неба прямо к нему в машину свалились несколько этих отважных парней.
От избытка счастья он потерял над собой контроль и зачем-то помахал рукой двум милиционерам, которые сидели в засаде в камышах. Надо было сделать лицо деревянным, глаза сузить и взгляд направить вперед, тогда, возможно, они не сразу бы сообразили, что это за чудовище проехало мимо. Но блюстителей порядка возмутил фамильярный жест Геры, и они одновременно замахали полосатыми жезлами, как барабанщики своими палочками. Тут Гера совершил вторую ошибку, и вместо того чтобы послушно прижаться к обочине и остановиться, надавил на педаль акселератора. Гордый кабриолет открыл по преследователям беспорядочную стрельбу выхлопными газами, затем, словно кальмар, выпустил облако непроницаемо-черного дыма и стал медленно увеличивать скорость.
Главный конструктор, лихорадочно заталкивая в рот ментоловую жвачку, вцепился в руль мертвой хваткой. Отступать было поздно. Уйти от преследователей в отрыв у него не было никаких шансов. Этого железного клопа без труда мог обогнать даже велосипедист. Гера сам не понимал, как его второму «я», бесшабашному и не очень умному, удалось захватить инициативу. Тем не менее телега с карбюратором продолжала скакать по дороге, а сзади, отчаянно сигналя, сердито гудел «УАЗ».
До мастерской оставалось не больше километра, но Гера мужественно признал свое поражение и сошел с дистанции. Съехав в кювет, он заглушил мотор, перемахнул через борт и побежал напрямик, через пшеничное поле.
Он вышел к мастерской утыканный колосками, как плешивый ежик. Милиционеры, постукивая жезлами по голенищам сапог, ждали его у входа.
– Нехорошо, – сказал один из них.
– Здравствуйте, – ответил Гера. – Ремонт, обслуживание, мойка – для вас все бесплатно.
– Документы на машину есть?
– Нет, – честно признался Гера и стал вытряхивать джинсы. – Отказано в регистрации по причине неординарной конструкции.
– Машина твоя?
– Не смею лгать.
– Почему без номерных знаков?
– Да если бы у нее только номерных знаков не было, – вздохнув, ответил Гера. – Испытания. Самый разгар процесса разработки и совершенствования первого отечественного кабриолета.
– Здесь работаешь?
– Да, здесь. Автослесарь шестого разряда. Фамилия – Герасимов.
– А что у вас там горит, Герасимов?
Гера поднял голову. Из-за забора стремительно ввинчивалась в небо черная дымовая спираль.
– Черт возьми! – крикнул он, схватившись за голову. – Кажется, это склад…
Cтремительно трезвея, Гера кинулся к воротам, но они оказались запертыми. Тогда Гера принялся колотить по ним ногами. Милиционеры смотрели сначала с любопытством, а потом стали помогать.
– Кто там должен быть?
– Мой коллега, Максим.
– У вас всегда ворота заперты?
– Только ночью. Подсадите меня, я перелезу через забор!
Милиционеры соорудили при помощи жезлов лесенку и перекинули Геру за забор. Он открыл засов и кинулся к дверям мастерской.
– Макс! – орал Гера, оглядываясь на полыхающий склад, в котором хранились отработанное масло, бензин и прочие технические жидкости. Склад был сшит из лоскутков жести, без окон, как посылочный ящик, и гудящее пламя вырывалось через щели между листами. Черный дым закоптил солнце. Стало темно.
– Беги за пожарными! – приказал милиционер своему коллеге. – Чтоб вас черти в смоле поджарили! Сейчас огонь на мастерскую перекинется!
– Не перекинется! – с безосновательным оптимизмом ответил Гера и забежал внутрь.
Макса нигде не было. Гера даже заглянул в смотровую яму. На столе работал портативный телевизор. В пепельнице тлел фильтр сигареты. Гера заскочил в переодевалку. Одежда Макса висела на вешалке, а сумка валялась на полу.
– Макс! – тихо позвал он.
– Ну, что тут? – крикнул за его спиной милиционер.
– Ничего, – ответил Гера. – Он куда-то пропал.
– Давай огнетушители! Где они у вас тут?
– При входе на стене.
Гера смотрел на сумку Макса. Она была вывернута наизнанку. Кто-то раздавил ногой нераспечатанную пачку «Блэнда», и на ней остался след от протектора подошвы. Под ногами валялись вещи, выпавшие из сумки, – зубная щетка, тюбик с пастой, сложенное конвертом полотенце, нательное белье, пейджер с треснутым стеклом, несколько консервных банок и герметичные упаковки с ветчиной и сыром… Странный набор вещей. Будто Макс собрался в командировку, причем надолго.
Гера поднял пейджер и положил его себе в карман. Пожар уже сожрал дощатую крышу, покрытую рубероидом. Из-под двери текли огненные ручьи. Милиционер, набегая на пламя как татаро-монгол, поливал его ржавой струей из огнетушителя.
– Не стой! – кричал он Гере. – Тащи песок! Лопату!
Можно было подумать, что милиционер поливает огонь бензином. От его усердия огонь не утихал. Гера сорвал с красного щита лопату и копнул спрессованный в ящике песок. Это была бессмысленная суета! Горящие бензин и масло погасить можно только одним способом: дождаться, когда все выгорит до конца.
Комья песка полетели в огонь. Но очень скоро штык лопаты вонзился в каменистый грунт.
– Почему стоишь?! Работай! – кричал милиционер.
– Поздно, – ответил Гера.
Потом его допрашивал молодой следователь с золотой цепью на шее. У него был странный жаргон. Раньше Гера думал, что следователи говорят гладко, немножко шаблонно, как комсомольские вожаки.
– Когда ты на складе последний раз был?
– Вчера вечером.
– «Волоса» на бочках или канистрах не заметил?
– Какого волоса?
– Не надо играть со мной в болвана. Я про электропровод спрашиваю.
– Нет, не заметил.
– Он не говорил, кто конкретно к нему должен был прийти? Мужчина? Женщина?
– Он сказал, чтобы я уехал домой.
– А с чего ты вообще взял, что к нему должен был кто-то прийти?
– Ни с чего не взял. Мне так показалось. Он все время смотрел на часы и торопил меня.
– Фантазер ты, Герасимов. И не надо брызгать лупетками. Соблюдали бы правила противопожарной безопасности, не случилось бы беды. Все бочки дырявые, кругом грязь, провода под напряжением, сами ходите, как чуханы.
Пошел дождь. Сиденья в кабриолете вымокли насквозь и стали напоминать банные мочалки. Когда Гера подъехал к дому, его колотил озноб. На веранде он стащил с себя мокрую одежду, завернулся в махровый халат и растопил «буржуйку». В стакан с водкой добавил лимонного сока и ложку меда, который еще зимой купил у Ламантины. «Буржуйка» гудела, как растревоженный улей. Коктейль обжигал внутренности. Гера смотрел в забрызганное дождевыми каплями окно. Кабриолет медленно наполнялся водой. Главный конструктор вспомнил анекдот про «нового русского», у которого в салоне «шестисотого» «Мерседеса» было оборудовано джакузи. Сколько Гера ни думал, никак не мог найти принципиальной разницы между собой и героем анекдота.
Глава 3
– Нет, милый, дачи у меня уже нет, – ответила Назарова. – Дача уплыла, как белый пароход.
– Вот черт! – выругался в трубку Макс. Потом что-то зашуршало, заскрипело. Наверное, он взял трубку другой рукой. – А дом в деревне?
– Деревня под Уфой.
– Под Уфой?! Нет, это очень далеко.
– А что случилось? Ты очень взволнован!
– Это не телефонный разговор. Понимаешь… – нехотя стал объяснять Макс. – Я перегонял клиенту машину, а в ней, как выяснилось, лежал его кейс. И он пропал, понимаешь? Я этого кейса вообще в глаза не видел! А Гоча, сволочь, сделал так, чтобы я сам отдувался перед клиентом…
Назаровой показалось, что ей стало не хватать воздуха. Трубка медленно заскользила по щеке вниз. Чувствуя слабость в ногах, она присела на край стола. Преподавательский состав в полной тишине, не шевелясь, ничем не выражая эмоций, тащился от восторга.
– Почему ты… – произнесла Назарова не своим голосом, но тотчас откашлялась и добавила: – Почему ты это сделал? Какая машина?
– «Ауди»! – полушепотом ответил Макс. – Спортивная «Ауди». Я тоже спрашиваю: почему я? Гоча приказал, и я погнал!
– Номер какой?
– Да какая тебе разница? – нервничал Макс. Казалось, что его кто-то подгоняет, постоянно просит освободить телефон. – Не помню! Я на номер вообще не обратил внимания!
– Хорошо, – с трудом подавляя волнение, ответила Назарова. – Я подумаю. Я что-нибудь для тебя подыщу. Скоро увидимся! Оставь мне номер своего пейджера!
– Я на тебя надеюсь! – нервно проговорил Макс. – В долгу не останусь. Звони! Но обязательно чтобы был двор. И желательно за забором.
Назарова положила трубку. Преподавательская получила удовольствие и расслабилась. Заведующий, не поднимая головы, достал платок и вытер вспотевшую шею, покрытую редкими рыжими волосиками.
– Я плохо себя чувствую, – сказала Назарова, закидывая сумочку на плечо. – До свидания!
Она быстро вышла в коридор. Некоторое время все прислушивались к удаляющемуся стуку каблуков. Когда все стихло, один из преподавателей как бы невзначай заметил:
– Что поделаешь? У мужчин власть формальная, а у женщин – реальная.
Раздался вялый смешок. По комнате прошел сквознячок. Заведующий стиснул зубы. Газетные строчки перед его глазами начали двоиться и поплыли. Так у него всегда бывало, когда внутри тяжелым комком раздувалась бессильная злость. «Хрен ты у меня получишь, а не надбавку за интенсивность!» – подумал он.
Но это относилось не к Назаровой.
* * *
Гера вернулся домой. Глушитель оторвался окончательно, и ему пришлось закрепить его проволокой на крыше. Треск мотора пулеметной стрельбой разносился по лесу. Испуганные птицы покинули свои гнезда и стали бомбить бронетранспортер пометом. Худой и небритый украинец из бригады строителей, которого звали Бодей, предусмотрительно сошел с дороги в кусты и, провожая Геру взглядом, с укором покачал головой. Наверное, бригада опять послала его в ларек к Ламантине.Строители пили каждый день, но понемногу. Бутылка на шесть человек. На большее у них не хватало денег. Воркун, которому они ставили сруб, выплачивал им жалованье ежемесячно, но как только строители получали деньги, к ним сразу же подваливали двое вымогателей. Так продолжалось уже несколько месяцев подряд. День в день. Воркун, жалея рабочих, пускался на всякие ухищрения: то выплату производил на день позже, то выдавал жалованье частями, то не платил вовсе. Строители жаловались, плакали, но деньги сохранить не могли. Здесь они были бесправны. Без гражданства, прописки и паспортов.
Гера притормозил рядом с Бодей. У того были голубые глаза. Все остальное – серым. Говорить было невозможно, треск заглушал слова. Гера кивнул, приглашая сесть рядом.
– У тебя трех рублей до получки не будет? – спросил строитель, с трудом заталкивая свое нескладное тело в кабину бензопилы на колесах.
– Зачем тебе?
– За водкой ребята послали. Нюрка сегодня не торгует, придется в деревню чухать.
Нюркой он называл Ламантину. Ее ларек для строителей был центром культуры, объектом, определяющим признаки цивилизации в этом затерявшемся среди лесов и болот дачном поселке. Когда строители посылали в ларек гонца, он надевал все самое чистое. Парадный костюм Боди состоял из черных брюк с жирными пятнами и некогда зеленой кофточки со штопкой на рукаве. Вот только ботинки на нем были разные, причем один без каблука, а другой без шнурка, и оба были надеты на босые ноги.
– Возьми на заднем сиденье бутылку. Вернешь такую же, – сказал Гера, испытывая мучительное чувство жалости к строителю, нищета которого была едва ли не хрестоматийной.
Бодя повернулся, пошарил рукой в пакете.
– Сколько их у тебя здесь! – восторженно произнес он. В его понимании четыре бутылки водки были богатством. – На праздник едешь, что ли?
– У кошки день рождения, – ответил Гера.
На обед он сварил макароны и вывалил в кастрюлю банку тушенки. Осилил только половину. Кошка, объевшаяся «Вискасом» по случаю дня рождения, отказалась разделить трапезу с хозяином. Гера завернул кастрюлю в газету – чтобы макароны подольше сохранили тепло, – прихватил с собой бутылку водки и пошел к строителем, к армейской палатке с провисшей крышей, в которой они жили.
Собственно, Гера был таким же бесправным «иногородцем», нелегально проживающим в Подмосковье, и все же строители соблюдали в общении с ним некоторую дистанцию. Но лишь тогда, когда были трезвыми. Едва они выпили по второй и стали стучать ложками по краям кастрюли с макаронами, как Гере стало известно, что сегодня у них получка и в связи с этим счастливым событием завтра для них наступит «черный день»: к ним снова придут вымогатели.
– Спрячьте куда-нибудь, – посоветовал Гера, разливая остатки водки по чашкам. – В лесу закопайте.
– Так бить начнут, – сиплым голосом ответил Бодя.
– Много их?
– Двое.
– Всего двое? Против вас шестерых?!
– Так они с «пушками», парень! – объяснил Бодя.
– Придумайте что-нибудь! – Гера поднял свою чашку, хотя она была пуста. – Скажите, что вас ограбили.
Они чокнулись. За березами прошелестела электричка. Ветер прошелся по верхушкам деревьев. На газету, которая служила импровизированным столом, посыпались сережки, напоминающие серых гусениц.
– Кто ограбил? Когда ограбил? – ленивым голосом произнес малорослый и щуплый парень в полосатой рубашке с грязным донельзя воротником. Медленно выпил, опустил чашку и, словно водка тотчас пошла обратно, стал часто и судорожно глотать воздух.
Кто-то ухватил пальцами за последнюю макаронину, безжизненно висевшую на краю кастрюли. Гера смотрел на дно чашки. В капле водки тонул жучок. Он уже был изрядно пьян, но все еще боролся за свою жизнь. Гера вытряхнул его на траву.
– Можете сказать, что к вам пришел светловолосый парень двадцати пяти лет от роду с револьвером класса «магнум» и заставил вывернуть карманы, – на ходу придумал он. – Мы все красиво сыграем. Отдадите деньги мне, а я спрячу их в мастерской.
– Не суйся в наши дела, хлопец, – низким ворчащим голосом произнес толстый краснолицый мужчина. Наверное, у него была гипертония. Он шумно сопел и часто прикладывал молоток ко лбу и шее. – Поймают тебя, ребра пересчитают. С этими собаками шутить не надо.
– Тогда добровольно отдавайте все, что заработали, – согласился Гера.
– Я смотрю, тебя на подвиги тянет, – усмехнулся Бодя. На его подбородке, нанизавшись на щетину как на вилку, висела макаронина. Краснолицый смотрел на нее, смотрел, потом поймал и съел.
– Скучно, – ответил Гера.
– А ты пей больше, тогда и скучать не будешь.
Где-то высоко над ними пролетел «кукурузник». Из него, как семена из перезрелого подсолнуха, посыпались парашютисты. Гере в самом деле было скучно и тянуло на подвиги. Впервые за полгода, что он работал в мастерской, ему дали выходной. Оказалось, это страшная штука. От тоски хотелось повеситься.
– Ножовка по металлу есть? – спросил он у Боди.
* * *
Сначала Гера аккуратно выдернул резиновые уплотнители и выдавил заднее стекло и «форточки». Затем снял с потолка кабины проводку. Осталась ерунда – распилить ножовкой опоры крыши.Через полчаса он ехал в мастерскую на кабриолете, очень довольный своим изобретением. Оглушающий треск мотора извещал окрестные деревни и дачные поселки о появлении в регионе первого автомобиля с открытым верхом. Собаки, тщетно пытаясь привлечь своим лаем внимание главного конструктора, окружили машину плотным кольцом. Сигнал не работал и, стараясь не отдавить лапы какой-нибудь псине, Гера громко колошматил кулаком по наружному борту. Ветер трепал его светлые, почти белые волосы, размазывая по щекам слезы счастья. Он пел революционные и народно-патриотические песни и махал парашютистам, напоминая им о необходимости выдернуть кольцо. Гере очень хотелось, чтобы с неба прямо к нему в машину свалились несколько этих отважных парней.
От избытка счастья он потерял над собой контроль и зачем-то помахал рукой двум милиционерам, которые сидели в засаде в камышах. Надо было сделать лицо деревянным, глаза сузить и взгляд направить вперед, тогда, возможно, они не сразу бы сообразили, что это за чудовище проехало мимо. Но блюстителей порядка возмутил фамильярный жест Геры, и они одновременно замахали полосатыми жезлами, как барабанщики своими палочками. Тут Гера совершил вторую ошибку, и вместо того чтобы послушно прижаться к обочине и остановиться, надавил на педаль акселератора. Гордый кабриолет открыл по преследователям беспорядочную стрельбу выхлопными газами, затем, словно кальмар, выпустил облако непроницаемо-черного дыма и стал медленно увеличивать скорость.
Главный конструктор, лихорадочно заталкивая в рот ментоловую жвачку, вцепился в руль мертвой хваткой. Отступать было поздно. Уйти от преследователей в отрыв у него не было никаких шансов. Этого железного клопа без труда мог обогнать даже велосипедист. Гера сам не понимал, как его второму «я», бесшабашному и не очень умному, удалось захватить инициативу. Тем не менее телега с карбюратором продолжала скакать по дороге, а сзади, отчаянно сигналя, сердито гудел «УАЗ».
До мастерской оставалось не больше километра, но Гера мужественно признал свое поражение и сошел с дистанции. Съехав в кювет, он заглушил мотор, перемахнул через борт и побежал напрямик, через пшеничное поле.
Он вышел к мастерской утыканный колосками, как плешивый ежик. Милиционеры, постукивая жезлами по голенищам сапог, ждали его у входа.
– Нехорошо, – сказал один из них.
– Здравствуйте, – ответил Гера. – Ремонт, обслуживание, мойка – для вас все бесплатно.
– Документы на машину есть?
– Нет, – честно признался Гера и стал вытряхивать джинсы. – Отказано в регистрации по причине неординарной конструкции.
– Машина твоя?
– Не смею лгать.
– Почему без номерных знаков?
– Да если бы у нее только номерных знаков не было, – вздохнув, ответил Гера. – Испытания. Самый разгар процесса разработки и совершенствования первого отечественного кабриолета.
– Здесь работаешь?
– Да, здесь. Автослесарь шестого разряда. Фамилия – Герасимов.
– А что у вас там горит, Герасимов?
Гера поднял голову. Из-за забора стремительно ввинчивалась в небо черная дымовая спираль.
– Черт возьми! – крикнул он, схватившись за голову. – Кажется, это склад…
Cтремительно трезвея, Гера кинулся к воротам, но они оказались запертыми. Тогда Гера принялся колотить по ним ногами. Милиционеры смотрели сначала с любопытством, а потом стали помогать.
– Кто там должен быть?
– Мой коллега, Максим.
– У вас всегда ворота заперты?
– Только ночью. Подсадите меня, я перелезу через забор!
Милиционеры соорудили при помощи жезлов лесенку и перекинули Геру за забор. Он открыл засов и кинулся к дверям мастерской.
– Макс! – орал Гера, оглядываясь на полыхающий склад, в котором хранились отработанное масло, бензин и прочие технические жидкости. Склад был сшит из лоскутков жести, без окон, как посылочный ящик, и гудящее пламя вырывалось через щели между листами. Черный дым закоптил солнце. Стало темно.
– Беги за пожарными! – приказал милиционер своему коллеге. – Чтоб вас черти в смоле поджарили! Сейчас огонь на мастерскую перекинется!
– Не перекинется! – с безосновательным оптимизмом ответил Гера и забежал внутрь.
Макса нигде не было. Гера даже заглянул в смотровую яму. На столе работал портативный телевизор. В пепельнице тлел фильтр сигареты. Гера заскочил в переодевалку. Одежда Макса висела на вешалке, а сумка валялась на полу.
– Макс! – тихо позвал он.
– Ну, что тут? – крикнул за его спиной милиционер.
– Ничего, – ответил Гера. – Он куда-то пропал.
– Давай огнетушители! Где они у вас тут?
– При входе на стене.
Гера смотрел на сумку Макса. Она была вывернута наизнанку. Кто-то раздавил ногой нераспечатанную пачку «Блэнда», и на ней остался след от протектора подошвы. Под ногами валялись вещи, выпавшие из сумки, – зубная щетка, тюбик с пастой, сложенное конвертом полотенце, нательное белье, пейджер с треснутым стеклом, несколько консервных банок и герметичные упаковки с ветчиной и сыром… Странный набор вещей. Будто Макс собрался в командировку, причем надолго.
Гера поднял пейджер и положил его себе в карман. Пожар уже сожрал дощатую крышу, покрытую рубероидом. Из-под двери текли огненные ручьи. Милиционер, набегая на пламя как татаро-монгол, поливал его ржавой струей из огнетушителя.
– Не стой! – кричал он Гере. – Тащи песок! Лопату!
Можно было подумать, что милиционер поливает огонь бензином. От его усердия огонь не утихал. Гера сорвал с красного щита лопату и копнул спрессованный в ящике песок. Это была бессмысленная суета! Горящие бензин и масло погасить можно только одним способом: дождаться, когда все выгорит до конца.
Комья песка полетели в огонь. Но очень скоро штык лопаты вонзился в каменистый грунт.
– Почему стоишь?! Работай! – кричал милиционер.
– Поздно, – ответил Гера.
* * *
Покусывая губы, он смотрел, как пожарные, наступая на сорванные с петель и лежащие на земле двери, выносят из склада носилки с какой-то отвратительной дымящейся массой.Потом его допрашивал молодой следователь с золотой цепью на шее. У него был странный жаргон. Раньше Гера думал, что следователи говорят гладко, немножко шаблонно, как комсомольские вожаки.
– Когда ты на складе последний раз был?
– Вчера вечером.
– «Волоса» на бочках или канистрах не заметил?
– Какого волоса?
– Не надо играть со мной в болвана. Я про электропровод спрашиваю.
– Нет, не заметил.
– Он не говорил, кто конкретно к нему должен был прийти? Мужчина? Женщина?
– Он сказал, чтобы я уехал домой.
– А с чего ты вообще взял, что к нему должен был кто-то прийти?
– Ни с чего не взял. Мне так показалось. Он все время смотрел на часы и торопил меня.
– Фантазер ты, Герасимов. И не надо брызгать лупетками. Соблюдали бы правила противопожарной безопасности, не случилось бы беды. Все бочки дырявые, кругом грязь, провода под напряжением, сами ходите, как чуханы.
Пошел дождь. Сиденья в кабриолете вымокли насквозь и стали напоминать банные мочалки. Когда Гера подъехал к дому, его колотил озноб. На веранде он стащил с себя мокрую одежду, завернулся в махровый халат и растопил «буржуйку». В стакан с водкой добавил лимонного сока и ложку меда, который еще зимой купил у Ламантины. «Буржуйка» гудела, как растревоженный улей. Коктейль обжигал внутренности. Гера смотрел в забрызганное дождевыми каплями окно. Кабриолет медленно наполнялся водой. Главный конструктор вспомнил анекдот про «нового русского», у которого в салоне «шестисотого» «Мерседеса» было оборудовано джакузи. Сколько Гера ни думал, никак не мог найти принципиальной разницы между собой и героем анекдота.
Глава 3
Гоча Воркун не рискнул подъехать к самому дому. На лужайке скопилось много воды, и его вишневая «шестерка» увязла бы, как муха в сметане. Он зашел на веранду, отчего задрожал табурет с ведром, и, не глядя Гере в глаза, спросил:
– Ну, что там?
– Где? – уточнил Гера.
– Этот… говорил с тобой?
– Следователь?
– Я разве непонятно выражаюсь?
– Говорил.
– Послушай, а ты «Москвич» того козла сделал?
– Нет, меня Макс отпустил.
– Что он тебе говорил?
– Кто? Следователь?
– Нет, Макс!
Гера плохо настроился на разговор с хозяином и не понимал его.
– Водку жрешь, – пробормотал Гоча, скользнув взглядом по столу.
– Налить?
– Нет, спасибо, я ужинал… Что тебе Макс говорил?
– «Иди домой!»
– Про «Ауди» что-нибудь говорил?
– Нет.
– А ты ничего из его вещей не находил? Пейджер или органайзер?
– Пейджер? Нет, пейджер не находил, – соврал Гера.
– Ну ладно. Давай завтра без опозданий. Будем эту пофигень разгребать.
Он хлопнул дверью. Гера смотрел в окно, как «Жигули» вишневого цвета задним ходом катятся по узкой, размытой дождем грунтовке. Бодя, которого опять послали за водкой, отступил на самый край, пропуская машину, и низко поклонился хозяину. Глина под его ногами стала деформироваться, как пластилин, и строитель по колени ушел в кюветную жижу. Гера, открыв окно, свистнул, но Бодя не услышал.
Он взял ее в руки, испытывая странное чувство. На дисплее, как рыбы подо льдом, застыли буквы. Кто-то адресовал их человеку, судьба которого была ужасна. «НАШЛА, ЧТО ПРОСИЛ. ВЫЕЗЖАЮ ИЗ КОЛОМЕНСКОГО. ПЕРЕЖИВАЮ ЗА ТЕБЯ, ЧЕЛОВЕЧИШКА МОЙ! БУДУ В 18.00».
Было без четверти пять. Этой особи женского пола, которая уже выехала к Максу из Коломенского, через час с лишним предстояло пережить потрясение. Гере стало ее жалко больше, чем Макса.
«Почему он не носил пейджер с собой?» – подумал он.
«ПО ВОПРОСУ ВАКАНСИЙ В «ЛАДА-СЕРВИС»: ЗАПИСЬ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ ПО ВТОРНИКАМ С 10 ДО 12 ЧАСОВ».
Он «листал» сообщения в обратном порядке. Это чем-то напоминало чтение чужого дневника, но совесть его не возражала.
«ГОТОВЬСЯ К ПРИЕМУ БОМБОВОЗА. SL-КЛАСС. СВЕЖАК. СПЕЦСВЯЗЬ, ESP, ASR, НАППА, ДОЖДЕВОЙ ДАТЧИК И Т.Д.». Это сообщение пришло в одиннадцать часов сорок пять минут минувшей ночью. Макс его принял.
«ВСЕ РАБОТЫ ПРЕКРАТИТЬ. НЕМЕДЛЕННО ОТОГНАТЬ МАШИНУ К ПЛАТФОРМЕ «ЧЕРНАЯ РЕЧКА». В 7 УТРА ЖДУ НА РАБОТЕ». А это пришло уже в первом часу ночи. Тоже принято.
«ПО ВАШЕМУ ЗАПРОСУ СООБЩАЮ: СТОИМОСТЬ ЭЛЕКТРОДУГОВОЙ ПЛАВИЛЬНОЙ ПЕЧИ НА СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ СОСТАВЛЯЕТ…»
Гера отключил пейджер и сунул его под подушку. В чужом дневнике было черно, как в ночи. Хорошо, что у него не было такой игрушки. Если дождь будет лить всю ночь, то к его домику по раскисшей грунтовке не пробьется даже джип. И никто его не загрузит своими проблемами. Ни Гоча, ни переживающая особь женского пола, ни продавцы электродуговых печей.
Дождь, однако, вскоре закончился. Гера вышел на крыльцо. В воздухе пахло мокрой землей, сочной травой и прелой древесиной. Из дверных щелей первого отечественного кабриолета хлестали струи воды.
Вытащив из-под крыльца ящик с инструментами, он достал из него обрывок провода с вилкой на конце и зачистил провода. В пустую консервную банку из-под сельди плеснул бензина. Потом воткнул вилку в розетку и, поднеся оголенные провода к банке, замкнул их.
Бензин вспыхнул, как от спички. Где-то на втором этаже с сухим щелчком «выстрелили» пробки. Свет на веранде погас. Гера столкнул ногой горящую, как ритуальный факел, банку с крыльца и накрыл ее мокрой тряпкой.
Значит, несчастный случай?
Гера натянул шапочку на голову так, чтобы нижний срез достал до плеч. Потом провел по ней ладонью, нащупал глаза, нос и рот. Глаза надо вырезать обязательно. А нос нет… Можно ограничиться узкой щелью для дыхания и обвести ее снаружи красной эмалью. Получится очень страшно.
Он вырезал две дырки и через них посмотрел на закат. Мир остался прежним. Потом он подошел к зеркалу. На него глянуло несуразное существо, похожее на палача или на клоуна. «Годится!» – подумал Гера.
Маскарадный костюм дополнили поношенные вещи хозяйки дачи, которые Гера нашел на чердаке. Спортивное трико с отвислыми коленками, кирзовые сапоги с подвернутым верхом и черный болоньевый плащ, который шуршал, как осенняя листва в лесу. Плащ и шапочку он спрятал в большую спортивную сумку, туда же кинул газовый пистолет, выполненный в стиле револьвера «магнум».
В овраге было сыро. Земля не хотела держать на себе человека, как необъезженный конь наездника. Все вокруг было мягким и податливым. Гера долго взбирался по насыпи на рельсы. Тяжелые капли барабанили по листьям клена. Красными светофорами под ногами светились ягоды земляники.
Он шел к палатке строителей со стороны леса, на ходу надевая шапку и плащ. Пояса не оказалось, и он перетянул себя бельевой веревкой. Деревья, едва он прикасался к их стволам, окатывали дождевой водой. Было тепло. Грели водка и энергичные движения.
Когда за деревьями показалось оранжевое пятно палатки, Гера поднял воротник и вынул из сумки газовую хлопушку. Он уже слышал приглушенные голоса. Залитый дождем костер дымил, как маленький вулкан. Гера пошел быстрее. Шелест плаща и треск веток под его ногами должны заранее были сломить волю строителей.
Палатка больше напоминала огородный парник. Ее провисшая крыша была насквозь мокрой, а рваные куски полиэтилена защищали от воды лишь вход. Бодя сидел на корточках посреди вытоптанной полянки и пытался раздуть огонь. Приставив к непричесанной голове строителя пистолет, Гера протянул сумку. Бодя все понял и покорно полез в палатку за деньгами. Как только он исчез в ее сыром нутре, разговоры стихли.
Гера ударил ногой по деревянной опоре. Палатка, как мокрый пес, брызнула во все стороны фонтаном.
– Щас! Щас! – испуганно закричал кто-то из строителей.
Они едва слышно перешептывались. Гера в маске отошел от входа на пару шагов. «Не хватало еще, чтобы они, воодушевленные моими же советами, вдруг напали на меня», – подумал он. Наконец из палатки вылетела к его ногам сумка. Он поднял ее и раскрыл.
– Мало!
Бодя высунул голову. По его лбу катились дождевые капли. Глаза, как незабудки, были окружены лучиками морщин. Красный, как и положено, нос смотрел слегка в сторону. На обувном шнурке, сдавливающем худую жилистую шею висельной петлей, раскачивался алюминиевый крестик.
– Больше нема, – произнес Бодя жалким голосом. – Хозяин оштрафовал за то, что мы крышу в срок не сделали. По сотне с каждого снял. Ей-богу, нет ничего. Вот на ужин себе купили… У меня даже на сигареты не осталось…
Это было ужасно. Гера не помнил, когда еще испытывал такую жалость к человеку. Закинув сумку на плечо, он махнул пистолетом, приказывая Боде исчезнуть с глаз долой. Затем закрыл на входе «молнию», кинул на тлеющие угли мокрую еловую лапу и подумал: «На сегодня хватит несчастных случаев».
Гера сразу понял, кто это такие, и, помахав конкурентам рукой, кинулся в заросли. Ему показалось, что он бежал сквозь строй казаков с нагайками. Если бы не маска на лице, имел бы физиономию в красную полоску. Плащ, развевающийся на нем как бурка, жалобно трещал и оставлял на кустах и колючках лоскуты ткани. Приходилось прыгать, как горному козлу в период брачных боев, чтобы не застрять в валежнике. Сумка вращалась над его головой, как пропеллер.
– За мной!! – кричал он, непонятно чему радуясь.
Где-то сзади громыхнул выстрел. Гера, чтобы не показаться самому себе слишком храбрым, ойкнул и, пригнувшись, открыл ответный огонь, отравляя за собой воздух нервно-паралитическим газом. В еловых зарослях ему пришлось опуститься на корточки и продолжать отступление в позе жизнерадостного орангутанга. А по склону, присыпанному прелыми листьями, он покатился, как ежик с горки. Лямки сумки намотались на шею, в рот набилась земля. Сплевывая ее, Гера кинул сумку в глубокую проталину и засыпал листьями.
Земля под ним задрожала – электричка, приближаясь к платформе «Черная речка», засвистела тормозами. Работая всеми конечностями сразу, он взбежал на насыпь и, дождавшись, когда мимо проскочит последний вагон, побежал по гравию вслед за поездом. Когда замыкающий электровоз поравнялся с ним, Гера перескочил через рельс и ухватился за бампер.
И лес, и шпалы, и тучи с дождем понеслись назад. Электричка закачалась, застучала на стыках. Он, дыша часто и шумно, голодными глазами смотрел на этот удаляющийся сырой мир, похожий на свежий салат. Лысых не было видно. Они не портили своей внешностью природу.
– Ну, что там?
– Где? – уточнил Гера.
– Этот… говорил с тобой?
– Следователь?
– Я разве непонятно выражаюсь?
– Говорил.
– Послушай, а ты «Москвич» того козла сделал?
– Нет, меня Макс отпустил.
– Что он тебе говорил?
– Кто? Следователь?
– Нет, Макс!
Гера плохо настроился на разговор с хозяином и не понимал его.
– Водку жрешь, – пробормотал Гоча, скользнув взглядом по столу.
– Налить?
– Нет, спасибо, я ужинал… Что тебе Макс говорил?
– «Иди домой!»
– Про «Ауди» что-нибудь говорил?
– Нет.
– А ты ничего из его вещей не находил? Пейджер или органайзер?
– Пейджер? Нет, пейджер не находил, – соврал Гера.
– Ну ладно. Давай завтра без опозданий. Будем эту пофигень разгребать.
Он хлопнул дверью. Гера смотрел в окно, как «Жигули» вишневого цвета задним ходом катятся по узкой, размытой дождем грунтовке. Бодя, которого опять послали за водкой, отступил на самый край, пропуская машину, и низко поклонился хозяину. Глина под его ногами стала деформироваться, как пластилин, и строитель по колени ушел в кюветную жижу. Гера, открыв окно, свистнул, но Бодя не услышал.
* * *
Несколько секунд он прислушивался к жесткому писку. Казалось, что радиоприемник поймал сигналы первого искусственного спутника Земли, но у Геры не было приемника, а первый искусственный давно сошел с орбиты. Тогда Гера приступил к пеленгации и, действуя методом «горячо-холодно», быстро отыскал в своих мокрых джинсах, брошенных на веранде, пейджер Макса. Маленькая черная коробочка с дисплеем надрывно пищала, требуя внимания к себе.Он взял ее в руки, испытывая странное чувство. На дисплее, как рыбы подо льдом, застыли буквы. Кто-то адресовал их человеку, судьба которого была ужасна. «НАШЛА, ЧТО ПРОСИЛ. ВЫЕЗЖАЮ ИЗ КОЛОМЕНСКОГО. ПЕРЕЖИВАЮ ЗА ТЕБЯ, ЧЕЛОВЕЧИШКА МОЙ! БУДУ В 18.00».
Было без четверти пять. Этой особи женского пола, которая уже выехала к Максу из Коломенского, через час с лишним предстояло пережить потрясение. Гере стало ее жалко больше, чем Макса.
«Почему он не носил пейджер с собой?» – подумал он.
«ПО ВОПРОСУ ВАКАНСИЙ В «ЛАДА-СЕРВИС»: ЗАПИСЬ НА СОБЕСЕДОВАНИЕ ПО ВТОРНИКАМ С 10 ДО 12 ЧАСОВ».
Он «листал» сообщения в обратном порядке. Это чем-то напоминало чтение чужого дневника, но совесть его не возражала.
«ГОТОВЬСЯ К ПРИЕМУ БОМБОВОЗА. SL-КЛАСС. СВЕЖАК. СПЕЦСВЯЗЬ, ESP, ASR, НАППА, ДОЖДЕВОЙ ДАТЧИК И Т.Д.». Это сообщение пришло в одиннадцать часов сорок пять минут минувшей ночью. Макс его принял.
«ВСЕ РАБОТЫ ПРЕКРАТИТЬ. НЕМЕДЛЕННО ОТОГНАТЬ МАШИНУ К ПЛАТФОРМЕ «ЧЕРНАЯ РЕЧКА». В 7 УТРА ЖДУ НА РАБОТЕ». А это пришло уже в первом часу ночи. Тоже принято.
«ПО ВАШЕМУ ЗАПРОСУ СООБЩАЮ: СТОИМОСТЬ ЭЛЕКТРОДУГОВОЙ ПЛАВИЛЬНОЙ ПЕЧИ НА СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ СОСТАВЛЯЕТ…»
Гера отключил пейджер и сунул его под подушку. В чужом дневнике было черно, как в ночи. Хорошо, что у него не было такой игрушки. Если дождь будет лить всю ночь, то к его домику по раскисшей грунтовке не пробьется даже джип. И никто его не загрузит своими проблемами. Ни Гоча, ни переживающая особь женского пола, ни продавцы электродуговых печей.
Дождь, однако, вскоре закончился. Гера вышел на крыльцо. В воздухе пахло мокрой землей, сочной травой и прелой древесиной. Из дверных щелей первого отечественного кабриолета хлестали струи воды.
Вытащив из-под крыльца ящик с инструментами, он достал из него обрывок провода с вилкой на конце и зачистил провода. В пустую консервную банку из-под сельди плеснул бензина. Потом воткнул вилку в розетку и, поднеся оголенные провода к банке, замкнул их.
Бензин вспыхнул, как от спички. Где-то на втором этаже с сухим щелчком «выстрелили» пробки. Свет на веранде погас. Гера столкнул ногой горящую, как ритуальный факел, банку с крыльца и накрыл ее мокрой тряпкой.
Значит, несчастный случай?
* * *
Хорошая лыжная шапочка. Даже при двадцатиградусном морозе с ветром мозги в ней наверняка будут функционировать нормально. Если очень холодно – можно опустить отворот и закрыть уши. А если натянуть еще ниже…Гера натянул шапочку на голову так, чтобы нижний срез достал до плеч. Потом провел по ней ладонью, нащупал глаза, нос и рот. Глаза надо вырезать обязательно. А нос нет… Можно ограничиться узкой щелью для дыхания и обвести ее снаружи красной эмалью. Получится очень страшно.
Он вырезал две дырки и через них посмотрел на закат. Мир остался прежним. Потом он подошел к зеркалу. На него глянуло несуразное существо, похожее на палача или на клоуна. «Годится!» – подумал Гера.
Маскарадный костюм дополнили поношенные вещи хозяйки дачи, которые Гера нашел на чердаке. Спортивное трико с отвислыми коленками, кирзовые сапоги с подвернутым верхом и черный болоньевый плащ, который шуршал, как осенняя листва в лесу. Плащ и шапочку он спрятал в большую спортивную сумку, туда же кинул газовый пистолет, выполненный в стиле револьвера «магнум».
В овраге было сыро. Земля не хотела держать на себе человека, как необъезженный конь наездника. Все вокруг было мягким и податливым. Гера долго взбирался по насыпи на рельсы. Тяжелые капли барабанили по листьям клена. Красными светофорами под ногами светились ягоды земляники.
Он шел к палатке строителей со стороны леса, на ходу надевая шапку и плащ. Пояса не оказалось, и он перетянул себя бельевой веревкой. Деревья, едва он прикасался к их стволам, окатывали дождевой водой. Было тепло. Грели водка и энергичные движения.
Когда за деревьями показалось оранжевое пятно палатки, Гера поднял воротник и вынул из сумки газовую хлопушку. Он уже слышал приглушенные голоса. Залитый дождем костер дымил, как маленький вулкан. Гера пошел быстрее. Шелест плаща и треск веток под его ногами должны заранее были сломить волю строителей.
Палатка больше напоминала огородный парник. Ее провисшая крыша была насквозь мокрой, а рваные куски полиэтилена защищали от воды лишь вход. Бодя сидел на корточках посреди вытоптанной полянки и пытался раздуть огонь. Приставив к непричесанной голове строителя пистолет, Гера протянул сумку. Бодя все понял и покорно полез в палатку за деньгами. Как только он исчез в ее сыром нутре, разговоры стихли.
Гера ударил ногой по деревянной опоре. Палатка, как мокрый пес, брызнула во все стороны фонтаном.
– Щас! Щас! – испуганно закричал кто-то из строителей.
Они едва слышно перешептывались. Гера в маске отошел от входа на пару шагов. «Не хватало еще, чтобы они, воодушевленные моими же советами, вдруг напали на меня», – подумал он. Наконец из палатки вылетела к его ногам сумка. Он поднял ее и раскрыл.
– Мало!
Бодя высунул голову. По его лбу катились дождевые капли. Глаза, как незабудки, были окружены лучиками морщин. Красный, как и положено, нос смотрел слегка в сторону. На обувном шнурке, сдавливающем худую жилистую шею висельной петлей, раскачивался алюминиевый крестик.
– Больше нема, – произнес Бодя жалким голосом. – Хозяин оштрафовал за то, что мы крышу в срок не сделали. По сотне с каждого снял. Ей-богу, нет ничего. Вот на ужин себе купили… У меня даже на сигареты не осталось…
Это было ужасно. Гера не помнил, когда еще испытывал такую жалость к человеку. Закинув сумку на плечо, он махнул пистолетом, приказывая Боде исчезнуть с глаз долой. Затем закрыл на входе «молнию», кинул на тлеющие угли мокрую еловую лапу и подумал: «На сегодня хватит несчастных случаев».
* * *
Не успел он сделать и двух шагов, как услышал свист. По тропе вдоль лесополосы к нему бежали двое рослых парней. Черные джинсы, черные ветровки, бритые наголо головы, черные очки на глазах.Гера сразу понял, кто это такие, и, помахав конкурентам рукой, кинулся в заросли. Ему показалось, что он бежал сквозь строй казаков с нагайками. Если бы не маска на лице, имел бы физиономию в красную полоску. Плащ, развевающийся на нем как бурка, жалобно трещал и оставлял на кустах и колючках лоскуты ткани. Приходилось прыгать, как горному козлу в период брачных боев, чтобы не застрять в валежнике. Сумка вращалась над его головой, как пропеллер.
– За мной!! – кричал он, непонятно чему радуясь.
Где-то сзади громыхнул выстрел. Гера, чтобы не показаться самому себе слишком храбрым, ойкнул и, пригнувшись, открыл ответный огонь, отравляя за собой воздух нервно-паралитическим газом. В еловых зарослях ему пришлось опуститься на корточки и продолжать отступление в позе жизнерадостного орангутанга. А по склону, присыпанному прелыми листьями, он покатился, как ежик с горки. Лямки сумки намотались на шею, в рот набилась земля. Сплевывая ее, Гера кинул сумку в глубокую проталину и засыпал листьями.
Земля под ним задрожала – электричка, приближаясь к платформе «Черная речка», засвистела тормозами. Работая всеми конечностями сразу, он взбежал на насыпь и, дождавшись, когда мимо проскочит последний вагон, побежал по гравию вслед за поездом. Когда замыкающий электровоз поравнялся с ним, Гера перескочил через рельс и ухватился за бампер.
И лес, и шпалы, и тучи с дождем понеслись назад. Электричка закачалась, застучала на стыках. Он, дыша часто и шумно, голодными глазами смотрел на этот удаляющийся сырой мир, похожий на свежий салат. Лысых не было видно. Они не портили своей внешностью природу.