дю Террайль Понсон Пьер Алексис. Похождения червонного валета (Король-сердцеед, Молодость короля Генриха - IV)

   -Ручаюсь, что записка начиналась словами: "Если Вы попрежнему любите...",- сказал граф Эрих.
   -Почему вы знаете? - удивленно воскликнул Конрад.
   -И что вы любите знатную даму, до которой вам далеко как до звезд! - прибавил Арнембург.
   -Но позвольте...
   -И мы можем даже назвать вам ее имя!
   -Ну, уж это...
   Граф наклонился к уху барона ван Саарбрюка и что-то шепнул ему.
   -Но кто же мог сообщить вам мой секрет? - изумленно спросил барон.
   -Никто,- ответили ему молодые люди.- Дело в том, что мы тоже любим эту даму.
   Барон схватился за эфес шпаги. Арнембург рассмеялся.
   -Полно! - сказал он.- Раз она призывает всех, кто любит ее, значит, она нуждается в них во всех!
   -Вы правы,- согласился Конрад.
   -Значит, нам нет основания ссориться, а будем вместе продолжать наш путь. Позвольте и мне назвать себя: я - Лев д'Арнембург.
   -А я - граф Эрих де Кревкер!
   -Ручаюсь,- продолжал Арнембург,- что до получения этой записки вы не знали, что ей известно о вашей любви! Как же она узнала о ней?
   -Однажды мне пришлось спасти ее на охоте от разъяренного кабана, и моя тайна вырвалась у меня.
   -Откровенно говоря, мне это даже нравится,- сказал Лев смеясь.- Это, по крайней мере, вносит хоть некоторое разнообразие, а то нашу любовь она открыла одним и тем же образом.
   -И должен сознаться, что вы оказались смелее меня! прибавил граф Эрих.
   -Я всегда смел, когда выпью,- флегматично ответил барон.
   -А в тот день вы выпили?
   -Да, но немного: бурдюк рейнвейна!
   -Однако! - пробормотали в ответ молодые люди. Разговаривая таким образом, молодые люди безостановочно взбирались по холму, на вершине которого высились развалины старого замка. Среди руин только одна башня уцелела более или менее. Эрих де Кревкер, который ехал впереди всех, первый очутился на пороге и сейчас же, обернувшись к своим спутникам, воскликнул:
   -Черт возьми! А вот и четвертый, господа!
   IV
   Действительно, в глубине громадной башни виднелся ярко горевший огонь очага, у которого примостился молодой человек лет двадцати пяти. Услыхав голос графа, он встал и положил руку на эфес шпаги. Но Эрих не обратил на это ни малейшего внимания и, не слезая с лошади, въехал прямо во внутренность башни.
   -Кто вы такой? - удивленно спросил его молодой человек.
   -Меня зовут граф Эрих де Кревкер,- ответил тот. Увидев, что за графом следуют еще двое, молодой человек окончательно изумился и вскрикнул:
   -Да что вам нужно здесь, господа?
   -Нам назначено здесь свидание в полночь.
   -В полночь?
   -Как и вам, должно быть?
   -Да, вы правы!
   -Я уже имел честь сообщить вам.- сказал тогда граф,- что меня зовут Эрих де Кревкер.- Молодой человек поклонился.- Вот этого господина зовут Лев д'Арнембург! - Молодой человек снова поклонился.- А вот этот господин - барон Конрад ван Саарбрюк!
   Молодой человек отдал третий поклон и сказал:
   -Господа, я бургундский дворянин, и меня зовут Гастон де Люкс.
   -Батюшки! - сказал граф.- Ведь вы были пажом герцога Генриха Гиза?
   -Еще пять лет тому назад я был им!
   -И вас пригласили сюда на свидание к двенадцати часам таинственной запиской?
   -Да, все это верно.
   -В таком случае,- заявил Эрих,- тут дело не обошлось без любви!
   -Да вам-то какое дело до этого! - нетерпеливо ответил Гастон вздрогнув.
   Переговариваясь, прибывшие спешивались, по очереди привязывали лошадей к дереву, которое неизвестными путями пробилось сквозь развалины, и подсаживались затем к огню.
   -Так вас интересует, какое нам дело до этого? насмешливо сказал Кревкер.- Да видите ли, весьма возможно, что мы все отлично знаем ваш секрет!
   -У меня имеется всего-навсего один секрет, он он затаен так глубоко в моем сердце, что лишь один Бог может знать его!
   -Только Бог? Ну а она?
   -Кто "она"? - крикнул Гастон, подскакивая на обрубке дерева, служившем ему сиденьем.
   -Она, то есть та женщина, которую вы любите так же, как любим ее и все мы!
   -Этого не может быть! - с отчаянием в голосе крикнул Гастон.
   -В жизни часто случается невозможное,- ответил граф,- а в доказательство я, если хотите, могу назвать вам ее имя!
   -Это совершенно излишне! - сказал сзади них звучный, красивый женский голос, заставивший их вздрогнуть и сорваться с места.
   У порога остановилась женщина, сбросившая с головы капюшон и подставившая свое розовое, обрамленное золотистыми кудрями лицо красноватым отблескам горевшего костра. Она была сложена очень красиво и хрупко, но под этой хрупкостью чувствовалась стальная мощь души, заставляющая повиноваться самую грубую физическую силу. И действительно, молодые люди, которые испытали уже не одну опасность и много раз бестрепетно смотрели в лицо смерти, опустили теперь головы под ласковым, но твердым взором женщины.
   -Граф де Кревкер,- заговорила женщина,- вам совершенно не к чему произносить без нужды мое имя, потому что я сама могу сказать вам его. Да, именно я - та, которую вы все любите, и меня зовут Анна Лотарингская, герцогиня Монпансье! - Она окинула сверкающим взглядом склоненные головы молодых людей и продолжала: - Да, вот вы и все здесь, мои герои! Вот вы и здесь, четыре красавца, которым я невольно внушила страстную, пылкую любовь! Так здравствуйте, привет вам всем! Здравствуйте вы, граф Эрих де Кревкер, который однажды бросился с опасностью для жизни в волны Рейна, чтобы переплыть на противоположный берег и принести мне любимый цветок! Здравствуйте вы, сир Лев д'Арнембург, который однажды положил на месте немецкого рыцаря, осмелившегося затронуть честь моего дома! Здравствуй ты, Гастон де Люкс, прежний паж моего возлюбленного брата и товарищ моих детских игр! И вам привет, барон Конрад, которому я обязана своей жизнью! Привет вам всем, дорогие господа мои! О, я знаю, что все вы страстно любите меня, и, если бы мне пришлось выбирать между вами, я очутилась бы в страшном затруднении. Все вы одинаково красивы, храбры, благородны и честны! Я не принадлежу к числу тех принцесс, которые кичатся своими предками. Я знаю, что рыцари, подобные вам, стоят дороже, чем принцы крови, и, если бы я могла объединить вас всех вчетвером в одном человеке, я без колебаний вложила бы свою руку в его!
   Крик энтузиазма покрыл слова герцогини. Поблагодарив кивком головы за выраженные ей чувства, она продолжала:
   -Но вас четверо, и я не могу любить вас всех страстной любовью. Зато я хочу любить вас любовью нежной сестры, чтобы превратить вас из злобных соперников в любящих братьев. Я хочу объединить вас одним знаменем, одной целью, одним служением великому делу!
   Все четверо с недоумением переглянулись.
   -Господа,- продолжала герцогиня,- у Франции вместо настоящего короля на престоле сидит какая-то жалкая тень, лишь унижающая Францию и королевское величие. Я хочу дать Франции настоящего короля, и этим королем будет мой брат - Генрих Гиз, а люди, которым я хочу поручить, доверить это гигантское дело, это вы, господа! - При этих словах все четверо горделиво приосанились. Герцогиня закончила: - В тот день, когда мой брат Генрих Гиз будет венчан на царство короной французских королей, вы кинете между собой жребий, и победитель станет мужем Анны Лотарингской, герцогини де Монпансье.
   Все четверо подняли руки и дрожащим голосом принесли, обращаясь к распятию, которое держала в руках Анна, нижеследующую клятву:
   -Мы клянемся пожертвовать всей своей жизнью и пролить в случае надобности всю свою кровь до последней капли за Генриха Лотарингского, герцога Гиза, который должен стать королем Франции!
   -Так за дело же, господа! - воскликнула герцогиня, голубые глаза которой метали молнии.
   V
   -Да что же это такое?- сердито пробормотал Маликан, сидя теплым августовским утром на пороге своего кабачка.- Что же это за порядки, позвольте вас спросить? Когда швейцарцы находятся на страже в Лувре, герцог Крильон приказывает запирать вес ворота и калитки, а раз все луврские ворота и калитки заперты, как же будут швейцарцы ходить к Маликану за стаканчиком-другим вина? А если они это не будут делать, то, позвольте вас спросить, чем же будет жить старик Маликан? Правда, я сделал из Миетты важную даму, но... но сам я все же завишу от своего ремесла! И как на грех даже и со стороны-то нет ни одного клиента!
   Сжалилась ли судьба на сетования старого беарнца, или, наоборот, она хотела показать ему, насколько преждевременны подобные сетования, только в этот момент по деревянному настилу прозвучали лошадиные копыта, и кабатчик увидел всадника, направлявшегося к его заведению. Этим всадником был юный Рауль, красавец паж Рауль, сумевший, как говорили в Лувре, серьезно затронуть непобедимое доселе сердечко красавицы, насмешницы и интриганки Нанси.
   Рауль возвращался из Гаскони. Женившись на Миетте, наш старый приятель Амори де Ноэ почему-то почувствовал непреодолимую потребность совершить вместе с молодой женой путешествие по Наварре и, отправившись туда, взял с собой и пажа Рауля. Зачем? Это оставалось в секрете между ним, Генрихом Наваррским и Нанси. Даже сам Маликан не был посвящен в это: он знал лишь, что Рауль сопровождал чету новобрачных в ее путешествии.
   -Ба, месье Рауль! - радостно воскликнул старый кабатчик, обрадованный тем, что может узнать что-нибудь о племяннице.- Вы возвращаетесь из дальнего пути?
   -Ну, ты это видишь по пыли, которая покрывает мою одежду! - ответил юноша, соскакивая с лошади.- Здравствуй, Маликан! Дай мне, пожалуйста, стакан вина!.Я просто умираю от жажды!
   -Войдите, месье Рауль!
   Паж привязал лошадь к одному из железных колец, приделанных с этой целью у наружной стены, и вошел в кабачок.
   -Вы из Наварры? - спросил Маликан.
   -Прямым путем!
   -А Миетту вы видели?
   -Я расстался с нею неделю тому назад.
   -Как поживает господин де Ноэ?
   -Пять дней тому назад, когда я покинул его, он чувствовал себя совсем хорошо.
   -То есть как это? - с негодованием сказал Маликан.- Разве господин де Ноэ уже покинул свою жену?
   -О, всего только на несколько дней!
   -Уж не разлюбил ли он ее? - продолжал спрашивать кабатчик, нахмурившись.
   Рауль искренне расхохотался, а затем сказал:
   -Успокойся! Господин де Ноэ обожает свою жену не меньше прежнего, но ему было необходимо совершить какую-то поездку. Куда и зачем - этого я не знаю, и будет лучше, если ты даже не станешь расспрашивать меня об этом. Зато я надеюсь, что ты посвятишь меня во все, что произошло в это время в Париже!
   Маликан взял Рауля за руку и подвел его к двери кабачка, после чего сказал, показывая на одно из окон верхнего этажа Лувра, в котором смутным пятном виднелась какая-то женская головка:
   -Смотрите, если у вас зрение так же остро, как у старика Маликана, то вы узнаете в этой даме мадемуазель Нанси, ту самую, которая сумеет лучше меня, старика, посвятить вас во все происшедшее! Знаете ли,- прибавил он, хитро подмигивая правым глазом,- мы, мужчины, никогда не сравнимся в осведомленности с женщинами!
   Неизвестно, обладал ли Рауль таким же острым зрением, как Маликан, или любовь является лучшим биноклем, но он сейчас же узнал белокурую Нанси, и сердце у него забилось.
   -Ты прав! - сказал он, поспешно отвязывая лошадь.- Нанси должна знать многое, чего не знаешь ты!
   Затем, попрощавшись с Маликаном, он вскочил в седло и галопом погнал лошадь к Лувру, у зарешеченных ворот которого постучал эфесом шпаги.
   Швейцарец-часовой открыл калитку и, узнав пажа, воскликнул:
   -А, месье Рауль! Это хорошо, что вы приезжаете днем, а то с возвращением королевы Екатерины...
   -Что такое? - удивленно переспросил паж.
   -А то, что с возвращением королевы Екатерины ночью никто не имеет права входить в Лувр.
   -Как, разве королева Екатерина вернулась?
   -Да,- ответил швейцарец, пропуская пажа во двор. Рауль въехал в двор, бросил поводья первому попавшемуся солдату и стремглав понесся вверх по маленькой лестнице, которая вела в верхние этажи Лувра, то есть в помещения пажей и камеристок.
   На первой же площадке он встретил Нанси, которая, то краснея, то бледнея, ждала его. Она без всяких околичностей бросилась к нему на шею.
   -Ах, милочка Рауль! Честное слово, я глубоко почувствовала твое отсутствие! - воскликнула она, после чего взяла его за руку и потащила наверх.- Скорее! Сегодня в Лувре танцевали, и все спят еще!
   -А, так в Лувре танцевали?
   -До утра!
   -Черт возьми! - пробормотал Рауль, который связывал это обстоятельство с возвращением королевы Екатерины.
   Нанси провела Рауля в свою комнату и толкнула его на табурет, тогда как сама уселась в большом кресле, где свернулась клубочком вроде хорошенькой кошечки.
   -Бедный Рауль, в каком ты виде! - сказала она, оглядывая запыленную одежду пажа.
   -Господи! - ответил Рауль.- В дороге мне некогда было заниматься туалетом. Надеюсь, что вы простите меня!
   Нанси улыбнулась, показывая два ряда великолепных жемчужно- белых зубов, после чего спросила:
   -Ну-с, как мы путешествовали?
   -Да, в общем, очень хорошо, только... было очень грустно!
   -Неужели?
   -Ну да! Ведь я все время думал о вас!
   -Гм! - сказала Нанси.- Вот уже три недели, как я жду этого ответа! Иначе, разумеется, и быть не могло!
   -Вы сами отлично знаете, что я вас очень люблю, Нанси! Камеристка королевы Маргариты слегка покраснела и не выказывала ни малейшего сопротивления, когда Рауль взял ее маленькую ручку и принялся страстно целовать ее.
   -Да, вот что, Нанси,- сказал паж, когда его чувства получили некоторый исход,- неужели правда, что королева Екатерина вернулась? Ведь король торжественно заявил, что она будет сослана в Амбуаз, откуда не выйдет до самой его смерти?
   -Да, он заявил это, но теперь уверен, что королева ему так нужна, что ему без нее не обойтись!
   -Ну вот еще!
   -В Амбуаз она и была сослана после свадьбы принцессы Маргариты, но из своего уединения не переставала следить за делами королевства. И вот однажды она открыла заговор гугенотов, о котором и сообщила королю.
   -Заговор?
   -Да. Во главе его стоял какой-то лимузенский дворянчик по имени де Кот-Гарди, которого и удалось арестовать по точным указаниям королевы.
   -Это странно!
   -Заговорщика пытали, но в Лувре усиленно говорили, что пытка была чистейшей комедией.
   -Да зачем же?
   -Постой! Этот господин под пыткой признался во всем, и его приговорили к смертной казни, которая должна была состояться вчера утром. Но когда пришли за осужденным, оказалось, что он таинственным образом убежал!
   -Да где он был заключен?
   -В Шатле.
   -В Шатле? Откуда бежать нельзя? - смеясь, спросил Рауль.А, теперь я понимай все!
   -Кто же не понимает! - ответила Нанси.- Одним словом, это открытие заговора показало королю, до какой степени ему необходима королева-мать, и указ о ссылке был отменен!
   -Ну, а Рене что?
   -Рене по-прежнему в Шатле, и каждый день Крильон за обедом у короля повторяет: "Черт возьми, ваше величество! Парламент, по-моему, сделал большую ошибку, приговорив Рене к колесованию, так как приговор до сих пор не приводится в исполнение. Уж лучше бы парламент оправдал его: не так бы ему было зазорно!"
   -А что отвечает король?
   -Король испуганно смотрит в сторону и не решается взглянуть Крильону в глаза.
   -А королева-мать?
   -Она смотрит на Крильона уничтожающим взглядом, но тоже ничего не говорит!
   Нанси хотела рассказать своему приятелю о всех выдающихся событиях, происшедших в Париже и Лувре во время отсутствия Рауля, но в этот момент бумажка, привязанная к веревке, которая выходила из-под пола, пришла в движение и зашелестела: это было условленным знаком между наваррской королевой Маргаритой и ее камеристкой.
   -Постой! - сказала Нанси.- Опять какие-то новости!
   -Да неужели? - воскликнул Рауль.
   VI
   -Посиди здесь и подожди меня,- сказала Раулю Нанси, дернув за веревку и этим показав Маргарите, что ее сигнал понят и услышан.
   -А вы долго пробудете там? - спросил паж.
   -Не знаю.
   -Но могу ли я уйти отсюда, если вы запоздаете?
   -Нет.
   -Почему?
   -Да потому, что мне надо очень долго говорить с тобой,- с капризной улыбкой ответила Нанси.
   -Но пойми...
   -И я должна ввести тебя в курс всех луврских событий, чтобы ты не совершил какой-нибудь ошибки. Понял?
   Сказав это, Нанси кинула Раулю дразнящую улыбку и скрылась, заперев влюбленного пажа на ключ, чтобы ему не пришло в голову бродить в ее отсутствие по Лувру. Затем она спустилась в помещение королевы Маргариты; к своему удивлению, она застала ее уже вставшей и притом одну: обыкновенно в этот час королева еще была в постели, и Генрих был около нее.
   -Запри дверь за собой, крошка, и подойди ко мне! сказала Маргарита, бледность и волнение которой сразу бросились в глаза камеристке.
   -В чем дело, ваше величество? - спросила Нанси, исполнив приказание своей госпожи.- Вы так бледны, так расстроены! И его величества здесь нет, хотя обыкновенно...
   -Тссс! - сказала Маргарита, прикладывая палец ко рту.Тише! Знаешь ли, король Карл послал за Генрихом!
   -Вероятно, он хочет поговорить с ним об охоте?
   -То-то и дело, что о религии! Пойми, крошка: король Карл всю прошлую ночь работал с королевой Екатериной!
   От этого сообщения у Нанси сбежал со щек весь румянец и глаза беспокойно забегали по сторонам.
   -Знаешь ли,- продолжала Маргарита,- вчера за ужином, то есть после этой "работы", король Карл ни с того ни с сего вдруг заявил, что он желает, чтобы в его королевстве все исповедовали одну веру. Ну а сегодня он вдруг присылает Крильона за Cенрихом...
   При этом известии лицо Нанси просветлело.
   -А,- сказала она,- значит, за его величеством приходил Крильон? Это меня успокаивает! Ведь если король задумает лишить своего покровительства наваррского короля, то первым делом его немилость коснется герцога Крильона, а потом уже всех остальных. Раз же Крильон по-прежнему находится при его величестве, значит, враждебная нам сторона еще не восторжествовала!
   -Ты думаешь? - спросила Маргарита.
   -Ну конечно! Кто ежедневно твердит королю Карлу, что Рене надо казнить? Крильон! Кто готов пуститься на что угодно, лишь бы Рене не был казнен? Королева Екатерина! С чьей стороны может ждать беды король Генрих? Со стороны королевы Екатерины! Милость или немилость к Крильону служит верным признаком степени влияния королевы, а следовательно, и безопасности короля Генриха. Первым признаком того, что королева-мать овладеет прежней полнотой влияния и власти, явится освобождение Рене из тюрьмы. Но само собой разумеется, что одновременно с этим пострадает Крильон. Значит, раз сегодня Крильон еще на службе, то сегодня королю Генриху еще ничто не грозит!
   -Сегодня? Ну а завтра? - тревожно спросила Маргарита.
   -Гм! - ответила Нанси.- Что касается завтрашнего дня, то после того, что произошло в Лувре, я ни за что не ручаюсь!
   -А что же произошло? - испуганно спросила Маргарита.
   -На первый взгляд - пустяки, но если смотреть в глубь вещей, то...
   -Да что именно?
   -Ее величество королева Екатерина приняла вчера вечером графа Эриха де Кревкера!
   -Кревкера? - переспросила Маргарита.- Ну, и что же? Ведь это, кажется, стариннейший дворянский род в Лотарингии?
   -Совершенно верно,- подтвердила Нанси.- Но вашему величеству должно быть хорошо известно, что я сама тоже родом оттуда и что этим-то и объясняется мое имя "Нанси". Таким образом, я хорошо знаю Эриха и могу себе представить, что означает его визит к королеве Екатерине. Надо сказать вашему величеству, что я еще девочкой часто встречала графа и убедилась, что он любит какую-то даму без надежды на взаимность...
   -Ну да,- перебила ее Маргарита,- по крайней мере, этой любовью объясняют необычайную мрачность и задумчивость графа Эриха! Безнадежная любовь располагает к мрачности.
   -Совершенно верно,- согласилась Нанси, розовея от неизвестной причины,- как любовь разделенная располагает к излишней жизнерадостности. Но подумайте сами, ваше величество, какая любовь может быть безнадежной в положении графа Эриха? Он молод, красив, богат. Трудно предположить, чтобы он не мог снискать любовь своей дамы. Однако он ни за кем не ухаживает, потому что иначе было бы известно, кто именно та непреклонная красавица, которая отказывается увенчать любовь Кревкера. А ведь заметьте, ваше величество, что о любви графа Эриха известно только то, что эта любовь существует, но больше ничего. Из этого всякий проницательный человек может заключить, что Кревкер сгорает страстью к какой-нибудь такой особе, которая недостижима для него по своему рангу.
   -Допустим, что так. Что же из этого следует?
   -Очень многое, если подумать над этим, ваше величество! Кревкеры - знатнейший род в Лотарингии. Кто выше их? Только принцы крови. Только принцесса и может представлять собой объект недостижимых мечтаний графа Эриха!
   -А, так ты думаешь, что граф де Кревкер влюблен в герцогиню Монпансье?
   -Нет, ваше величество,- ответила хитрая камеристка,- я не думаю, а уверена в этом! Ну посудите сами. Граф Эрих был мрачен, задумчив и избегал с некоторых пор посещать двор своего принца. Вдруг я встречаю его здесь и вдобавок совершенно преобразившимся. Он сияет надеждой, его взор горит ожиданием счастья. Затем, что ему здесь делать? Если бы он явился по собственной воле, то ему нечего было бы скрывать свое посещение, однако, когда я остановила его на лестнице, он поспешил сказать мне: "Не говори никому, крошка, что ты видела меня здесь!" Значит, он явился не просителем, явился не за тем, чтобы исходатайствовать себе какое-нибудь придворное положение при французском дворе, а прибыл в качестве посла от герцога Гиза к королеве Екатерине. Но прежде он избегал двора Гизов. Прежде он был мрачен, а теперь вдруг сияет и берет на себя поручения от Гиза.
   -Уж не хочешь ли ты сказать, что герцогиня подарила графа взаимностью?
   -Ну вот еще! Герцогиня - достаточно ловкая женщина, чтобы суметь ограничиться одними неясными обещаниями.. Но теперь примите во внимание, ваше величество, что при дворе герцога Гиза половина молодежи смертельно влюблена в герцогиню Анну. Что, если эта хитрая женщина обещает в далеком будущем свою любовь каждому из них в награду за услугу, которую они окажут ей теперь? Ведь у герцогини окажется тогда в распоряжении целый отряд храбрецов, готовых ради голубых глаз герцогини на все! Между тем ее всегдашней мечтой было видеть своего брата Генриха как можно ближе к престолу Франции, если только не на самом престоле. Преображение графа де Кревкера заставляет меня думать, что герцогиня уже начала свою кампанию, а тайный визит графа к королеве-матери внушает мысль, что Гизы хотят заручиться ее содействием, рассчитывая на гнев и возмущение властолюбивой женщины, влияние которой вдруг упало. Ну а как Гизы, так и ее величество одинаково ненавидят вашего супруга. Вот почему я и говорю, что теперь ни за что ручаться нельзя!
   Маргарита не успела ответить что-либо хорошенькому политику, как в дверь постучали и знакомый голос Генриха сказал:
   -Это я!
   Маргарита сейчас же вскочила, подбежала к двери, впустила мужа и с боязливостью спросила: .
   -Ну что?
   Юный король обнял жену и сказал:
   -Успокойтесь, дорогая моя, пока еще мы не совсем рассорились с возлюбленным братом Карлом!
   -Пока еще?.. - в ужасе повторила Маргарита.
   -Но это не заставит себя ждать! - продолжал Генрих смеясь.- Представьте себе, вчера королева Екатерина напрягла все усилия, чтобы король отправил нас в Наварру, и, как мне рассказывал Крильон, мой возлюбленный брат Карл был готов исполнить просьбу своей матушки; но она испортила все дело большой неловкостью: вздумала просить об освобождении Рене. Ну, король рассердился, и королева ушла ни с чем! Помимо того, вчера случилось еще много всякой всячины!
   -А именно? - спросила Маргарита.
   -Сейчас узнаете,- ответил Генрих усаживаясь.
   VII
   Что же произошло у короля?
   Играя с Пибраком и Крильоном в ломбр, король, страдавший в последнее время припадками меланхолии, неожиданно шлепнул картами о стол и сказал:
   -Знаете ли, господа, ведь в последнее время я положительно лишился сна!
   Королевские партнеры тоже положили свои карты на стол. Пибрак, как истинный дипломат, стал выжидать, чтобы король яснее выразил свою мысль, но Крильон, поддерживая свое реноме человека без страха, небрежно ответил:
   -Ну что же, тут нет ничего удивительного, государь!
   -Ах вот как! Вы так думаете? - язвительно спросил король.
   -Ну конечно! Теперь стоят очень жаркие ночи, и Лувр кишит комарами, укол которых очень болезнен!
   -Друг мой Крильон,- добродушно ответил король,- ты все-таки изрядный болван!
   Крильон вспыхнул, его ноздри раздулись, но он, смеясь, сказал:
   -Черт возьми, государь! Только вы один во всем мире и можете безнаказанно говорить со мной таким образом, потому что будь это...
   -Ну-ну! Не сердись, мой честный Крильон! - сказал Карл IX,- я в очень плохом настроении, а в такие моменты готов ругать без всякого повода всех и каждого!
   -Ну так и не будем говорить об этом, государь! - сказал Крильон, удовлетворенный извинениями короля.- Итак, ваше величество оказали мне честь сообщить, что вы в последнее время спите плохо и в этом, очевидно, виноваты не комары...
   Губы короля искривились страдальческой улыбкой.
   -Ну нет! - сказал он.- Комары действительно немало мешают мне спать, но только бескрылые, настоящие комары, вроде герцога Гиза и его братцев!
   -Ну что же,- буркнул Крильон,- это и на самом деле немаловажная причина!
   -А кроме того, тут еще этот наваррский королишка...
   -Наваррский король - верный подданный вашего величества! - напрямик отрезал Крильон.