дю Террайль Понсон Пьер Алексис. Сокровища гугенотов (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VII)

   -Мне это очень по душе! - сказал Келюс.
   -А мне и подавно! - отозвался Эпернон. Только Шомберг обратил внимание на бесчувственного Можирона и сказал:
   -Ас ним что нам делать?
   Крильон пихнул тело Можирона ногой и сказал:
   -С этой падалью? Ее закопают где-нибудь в углу!
   -Вы ошибаетесь, герцог,- сказал гасконец,- я уверен, что этот господин жив!
   -Ну, так уберите его!
   Шомберг взвалил бесчувственное тело товарища к себе на плечи и ушел вслед за Келюсом и Эперноном. Тогда Крильон сказал королю:
   -Заклинаю вас именем ваших предков, спрячьте шпагу в ножны!
   -Да кто же этот господин? - с удивлением воскликнул король.
   -Единственный, кроме меня, искренний друг вашей милости!
   -Да что вы говорите, Крильон? - воскликнул гасконец.- Я даже не знаю этого господина!
   Тогда Крильон снял шляпу и ответил:
   -Этого господина зовут французским королем! Гасконец отступил, вскрикнул от изумления и затем отбросил далеко от себя шпагу.
   V
   Грубая откровенность Крильона пришлась королю не по вкусу. Он очень любил творить всякие бесчинства, но при условии сохранения инкогнито. Поэтому он с негодованием крикнул:
   -Да вы с ума сошли, Крильон!
   -Нет, государь!
   -Кто же этот господин?
   Гасконец подошел к королю и преклонил колено.
   -Раз вы, ваше величество, оказались столь великодушным, чтобы скрестить со мною шпагу, то доведите ваше великодушие до конца. Я прибыл издалека. Я явился в Блуа специально затем, чтобы испросить себе аудиенцию у вашего величества, так как у меня имеется поручение к вашему величеству!
   -А кто вам дал это поручение?
   -Покойный король Карл IX на смертном одре! - ответил гасконец взволнованным, торжественным тоном.
   -Мой брат? - вздрогнув, крикнул Генрих.- Вы его знали?
   -Я целовал его царственную руку, государь!
   -В таком случае, государь, кто бы вы ни были, я разрешаю вам исполнить свое поручение!
   -Государь, вы только что жаловались на усталость...
   -Вы правы. Ну, так пойдем в замок.
   -Только не сегодня, государь!
   -Это почему, сударь?
   -Да потому, что здесь имеются два беззащитных существа старик и девушка,- против которых фавориты вашего величества питают дурные замыслы и которых я взял под свое покровительство!
   -Да кто же вы такой, что беретесь защищать кого бы то ни было?
   -Клянусь назвать вашему величеству свое имя во время аудиенции, которую вам благоугодно будет дать мне!
   -А если я желаю знать сию минуту? При этом гневном возгласе короля в разговор вмешался молчавший дотоле Крильон:
   -Я очень надеюсь, что вы, государь, не откажете в этой просьбе человеку, за которого я отвечаю душой и телом!
   -А если я откажу?
   -Тогда я посоветую этому господину молчать и подождать, пока ваше величество прикажет пытать его!
   -Крильон! Вы позволяете себе разговаривать со своим королем слишком свободно!
   -Государь, если бы все подданные вашего величества брали с меня пример, вы стали бы величайшим монархом в мире. Ведь у вас и сердце, и голова на месте, не то что у этих лизоблюдов, которые ползают у ваших ног!
   На этот раз Крильон попал в самую точку.
   -Хорошо! - сказал король.- Разрешаю этому господину умолчать пока о своем имени и жду его завтра в замке в своей спальне на утреннем приеме!
   Гасконец снова преклонил колено.
   -Недаром вы, ваше величество, внук короля- рыцаря! сказал он.- Благодарю вас!
   -До завтра! - ответил король.- Идем, Крильон! Бррр... Что за собачий холод!
   -Простите, государь! Позвольте мне сказать на прощанье два слова этому господину! - сказал Крильон, подходя к гасконцу.
   Тот взял герцога за руку и шепнул:
   -Молчанье!
   -К чему вы приехали сюда? - спросил герцог.
   -Я хочу присутствовать на собрании генеральных штатов.
   -Вы?
   -Да, я!
   -Но ведь это значит подставить грудь под удары всех кинжалов, находящихся на содержании у Гизов!
   -Ах, Крильон,- ответил гасконец, рассмеявшись, и, внезапно переходя на "ты" с герцогом, продолжал: - Мне кажется, ты начинаешь стариться! Как? Ты думаешь, что моя грудь, которую не смогла пробить шпага французского короля, послужит ножнами для лотарингских принцев? Да полно тебе!
   -Но вы хоть не один здесь?
   -Со мною моя "фламандка".
   -Что это за "фламандка"?
   -А вот эта самая шпага, которой сражался мои дед во Фландрии!
   -Нет такой доброй шпаги, которая не ломалась бы!
   -Здорово! Крильон начинает трусить! Это даже забавно! Покойной ночи, Крильон. Король прав - стало очень холодно. Я иду спать!
   Через четверть часа после того, как гасконский дворянчик имел счастье скрестить шпагу с самим королем Франции, ворота домика снова были тщательно заперты и таинственный незнакомец вернулся в комнату, где Берта Мальвен жарко молилась. Увидав гасконца, она радостно вскрикнула:
   -Вы спасли меня! - Но, заметив его улыбку, немного смутилась; однако она тотчас оправилась и продолжала: - Их было четверо, но я нисколько не боялась. Я чувствовала, что с вами не справиться и целой армии!
   Гасконец взял руку девушки и, почтительно поцеловав ее, воскликнул:
   -Дорогая барышня, я знал, что Господь не оставит меня, так как Он поручил мне вашу защиту!
   Затем они уселись рядком - молодой человек с орлиным взглядом, насмешливой улыбкой и львиным сердцем и хрупкая, вспугнутая голубка. И они принялись болтать так, как болтают в двадцать лет, краснея и волнуясь близостью друг друга.
   Молодой гасконец много рассказывал о Наварре. о тамошних нравах и обычаях, о патриархальных порядках наваррского двора и т. п. В заключение он сказал:
   -Дорогая Берта, милочка вы моя, не оставайтесь в Блуа, куда французский король заезжает так часто в сопровождении своих бесстыдных миньонов! Если вы хотите, я увезу вас с дедушкой в Наварру. Сир де Мальвен спокойно окончит там свои дни, а для вас мы подыщем подходящего муженька!
   При последних словах Берта покраснела еще больше, и гасконец не утерпел, чтобы не поцеловать ее. Вдруг в этот момент послышался сильный стук в садовые ворота.
   -О, боже мой! - пробормотала Берта.- Это опять пришли они!
   -Нет,- успокоил ее гасконец,- не бойтесь, эти люди ночные птицы, боящиеся дневного света! - и он, прицепив шпагу, вышел открыть ворота.
   Это пришел Крильон в сопровождении двух вооруженных дворян из королевской гвардии.
   -Вот,- сказал он,- я пришел сменить вас. Мы трое останемся здесь, и миньоны уже не сунутся сюда!
   -Это очень хорошо, спасибо вам, герцог,- ответил гасконец,- тем более что мне надо прогуляться по городу. Кстати, когда прибудет герцог Гиз?
   -Его ждут утром.
   -А герцогиня Монпансье?
   -Мне кажется, она прибыла втихомолку этой ночью! ответил Крильон, подмигивая.
   Гасконец представил герцога Берте, сказав:
   -Я оставлю вас под охраной герцога Крильона. Это лучшая шпага в мире.
   Крильон поклонился и наивно возразил:
   -После вашей - возможно! Гасконец накинул плащ и надвинул на самый лоб шляпу.
   -Куда вы? - спросил Крильон.
   -Пройтись, по городу и подышать воздухом,- с тонкой улыбкой ответил гасконец.
   VI
   Гасконец направился к уединенной уличке, спускавшейся прямо к Луаре. Он внимательно осматривал дома и вдруг воскликнул: "Ну конечно, это здесь! Вот и ветка остролистника!" -и с этими словами троекратно постучал в дверь.
   В доме ничто не шевельнулось в ответ, но стук привлек внимание старухи-соседки; она высунулась в окно и спросила:
   -Вам что нужно, барин?
   -Здравствуйте, добрая женщина,- ответил гасконец,- я приезжий и ищу гостиницу для постоя.
   -Но вы ошибаетесь, барин,- ответила старуха,- этот дом принадлежит прокурору, мэтру Гардуино, которому никогда и в голову не приходило пускать постояльцев!
   -Но что значит в таком случае вот это? - спросил гасконец, показывая на ветку остролистника.- Это знак, которым во всех странах указывают на гостиницу.
   -Ах, Господи Боже,- воскликнула старуха,- вы правы, бариночек! Но пусть я лишусь Царства Небесного и стану гугеноткой, если я тут хоть что- нибудь понимаю! Чтобы мэтр Гардуино, этот глухой скряга, стал держать гостиницу?.. Это невозможно!
   -Однако вы видите, что это так!
   -Уж не обошлось здесь дело без вмешательства дьявола, если только в последнюю неделю - надо вам сказать, бариночек, что меня целую неделю не было дома, и я вернулась в город только этой ночью,- ну так вот, если только мэтр Гардуино не умер, и его дом не купил кто-нибудь другой!
   -Все это очень возможно, добрая женщина! - отозвался гасконец и постучал с новой силой.
   Внутри дома послышался шум, затем дверь приоткрылась, и юношеский голос спросил:
   -Кто стучится и что нужно?
   -Гасконь и Беарн! - ответил ранний визитер.
   Тогда дверь распахнулась; на ее пороге показался молодой человек лет двадцати двух и почтительно поднес руку гасконца к своим губам.
   -Здравствуй, Рауль! - сказал гасконец.
   -Здравствуйте, монсеньор,- ответил юноша. Гасконец проскользнул в дом, и Рауль - это был уже знакомый нам бывший паж короля Карла IX, красавец Рауль, о котором день и ночь мечтала пронырливая Нанси и который в течение минувшего времени пережил много приключений,- поспешил запереть дверь.
   -Теперь поговорим, Рауль, друг мой! - сказал гасконец, усаживаясь верхом на скамейку.- Прежде всего не титулуй меня монсеньором.
   -А как же прикажете называть вас?
   -Зови меня сир де Жюрансон. Позволяю даже называть меня просто де Жюрансон.
   Рауль в ответ молча поклонился.
   -Давно мы с тобою не виделись, милый Рауль! - продолжал гасконец.
   -Целых два года! Но я употребил это время с пользой, как видите... и проложил себе дорогу...
   -В сердце герцогини? - улыбаясь спросил гасконец.
   -Ну вот!..- скромно ответил Рауль.- Как знать?.. Может быть...
   -Иначе говоря, ты изменил Нанси?
   -О нет, я по-прежнему люблю Нанси!
   -В таком случае?
   -Я служу вам, ухаживая за герцогиней.
   -А, это другое дело! Но поговорим серьезно. Когда вы прибыли?
   -Вчера вечером. Старый Гардуино был предупрежден, он вывесил ветку остролистника.
   -И герцогиня приняла его дом за гостиницу?
   -Она ни минуты не сомневалась в этом!
   -Ну а как она нашла самого Гардуино?
   -Она далека от мысли предположить, что он - один из деятельнейших вождей гугенотов.
   -Отлично! Как велика свита герцогини?
   -Мы прибыли вдвоем с нею. Герцогиня никого больше не взяла, так как хочет пробыть в Блуа так, чтобы никто не подозревал о ее присутствии. Вечером у нее назначено совещание с герцогом Гизом, который должен прибыть сегодня утром.
   -Значит, кроме тебя, никого нет при ней?
   -Да, если не считать маленького пажа, которого граф Эрих де Кревкер с друзьями подверг жестоким истязаниям.
   -Он, должно быть. очень любит их?
   -Ненавидит, как я!
   -А где герцогиня?
   -Наверху. Она спит.
   -Если бы я был уверен, что она не проснется,- улыбаясь сказал гасконец,- я поднялся бы к ней, чтобы посмотреть на нее во сне.
   -Она очень чутко спит!
   -Но я пришел сюда, во всяком случае, не для этого. Мне нужно повидать Гардуино!
   В этот момент в глубине комнаты открылась одна из дверей и из нее показался маленький, сухощавый, сгорбленный старичок, вся жизнь которого, казалось, сосредоточилась лишь в глазах. И действительно, его взор горел совершенно юношеской энергией.
   Не говоря ни слова, старик подошел поближе и стал внимательно всматриваться в гасконца. Когда же тот достал из кармана половинку золотой монеты, распиленной особенным образом, старик - это и был сам Гардуино - почтительно поклонился и сказал:
   -Не угодно ли вам будет последовать за мною, чтобы убедиться в наших средствах?
   -Пойдем! - ответил гасконец.
   Гардуино провел его через целый ряд помещений, каждый раз тщательно затворяя за собою двери, и наконец спустился в хорошо замаскированный подземный тайник. Когда железные двери последнего, скрипнув, закрылись, гасконец так и ахнул: весь пол тайника был покрыт кучами золота и серебра.
   VII
   На больших часах замка Блуа пробило десять. Приемная королевских покоев была переполнена придворными, ожидавшими пробуждения Генриха III.
   В одной из оконных ниш шептались между собой Келюс и Шомберг.
   -Это животное Можирон навлек на нас неприятность,- сказал Шомберг.- Король лег спать в отвратительном расположении духа, повернувшись спиной ко всем нам!
   -Король совершенно прав,- небрежно ответил Келюс.- Надо быть такими идиотами, как Можирон, д'Эпернон и ты, чтобы оторвать порядочных людей от приятного ужина и повести их в туман и мороз на неприятное приключение!
   -А знаешь ли, этот бешеный гасконец убил бы нас всех друг за дружкой!
   -Не исключая короля! Этим и объясняется для меня его дурное расположение духа: король не любит встречать людей, владеющих шпагой не хуже его самого!
   -А Можирона ты видел сегодня?
   -Он провел дурную ночь; его лихорадит, а голова распухла, словно тыква.
   -А этот дьявол Крильон, которого нам уже совсем удалось было отодвинуть в тень, опять сразу вошел в милость короля!
   В то время как миньоны разговаривали таким образом, в приемной послышался серебристый звук колокольчика, которым Генрих III обыкновенно оповещал пажей о своем пробуждении.
   Среди ожидавших началось сильное движение, а два камер-пажа, сидевших у дверей спальни на скамеечке, сейчас же вскочили и бросились к королю. Келюс, на правах первого камердинера короля, последовал за ними.
   При входе его король отложил в сторону молитвенник, по которому читал утренние молитвы, и сказал:
   -Здравствуй, Келюс! Как ты спал?
   -Плохо, государь.
   -Я тоже, вернее сказать, я вовсе не спал. Я провел ночь в размышлениях!
   -Вот как? - сказал Келюс, который никак не мог понять, в хорошем или дурном расположении теперь король, настолько было непроницаемо лицо Генриха.
   -Да,- продолжал последний,- я много размышлял, милый мой, и, кажется, нашел секрет бедствий, терзающих человечество, всех несчастий, нарушающих спокойствие государства!
   -Черт возьми! - отозвался Келюс.- Неужели вы нашли этот секрет, государь?
   -Да! Первая причина всех бедствий человечества - женщина!
   -Вот золотые слова!
   -Не правда ли, милый? Это слабое, хитрое, изменчивое, скрытное, наглое, бесстыдное существо, словом,- причина всех наших бед!
   -Это правда,государь!
   -И вот рассуди и трепещи! Что могло случиться прошлой ночью! Проклятый гасконец чуть-чуть не убил меня... он попал мне в плечо, и если бы на мне не было ладанки, предохраняющей меня от всех бед, то...
   Келюс не мог упустить такой прекрасный случай ввернуть льстивую фразу и сказал:
   -Ну вот еще! Неужели вы думаете, государь, что Провидение не оглянется несколько раз, прежде чем позволить убить французского короля?
   Генрих III милостиво улыбнулся и продолжал, приказав сначала пажам отойти в дальний угол комнаты:
   -Допустим, я хорошо отделался. Но опасность быть убитым еще пустяки! А ты подумай, что поднялось бы, если бы на шум прибежал дозор? Я был бы узнан, и можешь себе представить, что бы тут поднялось!
   -В самом деле, государь!
   -И все это - боже мой! - из-за женщины... из- за самой обыкновенной женщины, до которой мне нет никакого дела, как и тебе тоже!
   -Я думаю!
   -Я хочу издать указ против всех женщин вообще! Я начну с королевы, которую сошлю в какой-нибудь дальний замок. Когда при дворе не будет больше женщин, ты увидишь, как мы станем забавляться!
   -Во всяком случае, это чудная мысль, государь!
   -Ну, а пока одень меня! Прежде всего я покажу достойный пример. Я подвергну опале Можирона!
   -Вот как?
   -Да, и ты передашь ему это от меня. Кроме того, я подвергну опале и Шомберга тоже, потому что оба они с Можироном - вконец испорченные люди, недостойные моей дружбы, так как ухаживание за женщинами представляет для них большую прелесть.
   -Ну а д'Эпернон? - спросил Келюс, начинавший опасаться также и за свою участь.
   -Гм... Разве тебе не показалось, что д'Эпернон последовал за нами вчера с большим неудовольствием?
   -Так же, как и я,государь!
   -Ну, так оставим д'Эпернона. Ах, да, я вспомнил о гасконце.
   -Надеюсь, вы попросту повесите его, государь?
   -Нет, он мне нравится; это ловкий фехтовальщик. А кроме того, этот дьявол Крильон взял его под свою защиту!
   -А, это другое дело, ха-ха-ха! Ну-с, так что же будет с этим гасконцем?
   -Он должен прийти.
   -Куда?
   -Сюда.
   -Сюда?!
   -Да, я назначил ему аудиенцию утром.
   -Государь! Какой-то искатель приключений...
   -Та-та-та! Его вид заслуживает полного доверия! Но тише, я слышу чьи-то шаги, кто-то стучит!
   Около королевской кровати была маленькая дверь, замаскированная драпировками и выходившая во внутренние переходы замка. Вот в эту-то дверь и стучался кто-то.
   -Открой! - сказал король Келюсу.
   Келюс открыл дверь и очутился лицом к лицу с толстым седым мужчиной, которого король приветствовал в следующих выражениях:
   -Батюшки! Да ведь это мэтр Фангас, конюший герцога Крильона!
   -Он самый, государь! - ответил тот.
   -А что нужно от меня герцогу в такую рань?
   -Лично ничего, государь, но мне поручено провести к вашему величеству некоего гасконского дворянина.
   -А! Отлично, знаю, знаю!..- Король соскочил с кровати, обулся, накинул камзол.- Где же этот гасконец?
   -Там, в коридоре, государь!
   -Так пусть войдет!
   -Простите, государь, но меня просили напомнить вашему величеству, что гасконцу обещана секретная аудиенция!
   -Да, это правда! Келюс, милочка моя, выйди и, кстати, скажи там, что сегодня приема не будет!
   Келюс вышел, строя кислую гримасу и думая: "Что же это за гасконец?"
   Когда он вышел, Фангас откинул драпировку дверцы, и гасконец вошел в королевскую спальню.
   VIII
   Генриху III очень интересно было посмотреть на своего противника при дневном свете. Гасконец очень понравился королю, и последний милостиво сказал ему:
   -Мсье, если ваша речь будет продолжительна, то возьмите стул и присаживайтесь. Сегодня я в отличном расположении духа и с удовольствием выслушаю вас.
   -Ваше величество изволили бесконечно почтить меня,ответил гасконец, оставаясь на ногах,- но я постараюсь быть кратким, так как вашему величеству и без того будет достаточно хлопот сегодня!
   -Что вы хотите сказать этим, мсье?
   -Если бы вашему величеству благоугодно было приотворить на минутку окно или - вернее - приказать мне сделать это...
   -Это зачем?
   -Тогда вы увидите, государь, что улицы переполнены народом. Вы услышите звуки труб, приветственные крики и выстрелы из аркебузов, которыми народ выражает свои восторг!
   -А из-за чего такое ликование?
   -Из-за того, что его высочество герцог Генрих Гиз собирается наравне с вашим величеством присутствовать на собрании генеральных штатов!
   В тоне гасконца звучала явная насмешка. Король нахмурился.
   -Мсье! - резко сказал он.- Герцог Гиз обязан сначала подождать моего разрешения на въезд в город!
   -Это правда, государь! Да ведь герцог ждет, терпеливо ждет, потому что он лучше кого-либо другого знает справедливость пословицы: "Кто умеет ждать, тот дождется всего"!
   Король сделал нетерпеливый жест, но все же подошел к окну, раскрыл его и высунулся наружу.
   Гасконец сказал правду: улицы были переполнены ликующим, радостным народом, который широким потоком стремился к берегам Луары.
   -Посмотрите, государь,- сказал гасконец, ставший за спиной короля,- там, на верховьях Луары, виднеется лодка герцога!
   Действительно, Генрих III увидел громадную лодку, разукрашенную лотарингскими флагами и величественно спускавшуюся по течению в сопровождении тучи маленьких лодок.
   -У герцога огромная свита! - шептал гасконец.- Вот поистине королевский эскорт!
   Король хмурился все больше и больше.
   -А там, на дороге, которая тянется вдоль реки,- продолжал гасконец,- солнце сверкает на доспехах рыцарей и полированных частях аркебузов. Это тоже свита герцога.
   Король топнул ногой.
   -Да что же это в самом деле? - крикнул он.- Смеется надо мною герцог, что ли? Да ведь его сопровождает целая армия!
   -Во всяком случае, свита герцога сильно напоминает армию, государь!
   Генрих с силой захлопнул окно.
   -В конце концов,- продолжал гасконец,- герцог совершенно прав, если хочет доказать вам, государь, что в случае нужды он может выставить массу хорошо вооруженных людей. Это отличная лотарингская армия, и если в один прекрасный день она соединится с армией испанского короля...
   -Да что вы болтаете тут! - крикнул король.
   -Господи! - насмешливо отозвался гасконец.- Как-никак, а испанский король - добрый католик.
   -Мне-то какое дело до этого?
   -Он столь же добрый католик и даже, может быть, еще более пламенный, чем лотарингекие принцы. Ведь штаты, созванные вашим величеством, имеют целью укрепить католическую церковь?
   -Ну да!
   -И истребить гугенотов?
   -До последнего!
   -Так вот все это чрезвычайно на руку испанскому королю и герцогу Лотарингскому!
   -Это каким же образом?
   -Что касается испанского короля, то вот... Там, на юге, имеется высокая цепь гор, вершины которых теряются в синеве неба. У подножия этих гор, в ущельях, живет бедный маленький народ, всего какая- нибудь горсточка; но эта горсточка предохраняет Францию от вторжения Испании, и пока эта кучка храбрецов живет там, испанский король не перейдет границы. К сожалению, эти горцы - гугеноты, а ваше величество мечтает об уничтожении их. Следовательно, уничтожив их, вы, государь, сыграете на руку испанскому королю. Но и герцог Гиз тоже не останется без выгоды. Испанскому королю слишком жарко в Мадриде, ведь он по происхождению немец и не любит жары. В Бордо или Тулузе ему будет гораздо более по себе...
   -Ну-ну! Бордо и Тулуза принадлежат французскому королю!
   -Пока - да! Ну-с, а герцог Гиз, наоборот, ужасно теплолюбив. В Нанси так холодно, и Мерта ежегодно покрывается льдом. Мозельское вино кислит... Не помышляя о гасконском небе, герцог Гиз все же хочет иметь побольше солнца, и то, которое светит в окно Лувра, ему придется по душе...
   -Да вы с ума сошли! Вы бредите!
   -Хотел бы я, государь, чтобы это было так! Но - увы! то, что испанский король не сможет выполнить один, на что не решится герцог Гиз один, вместе они сделают с большим успехом!
   Король вскочил со стула и гневно закричал:
   -Да кто же вы такой, что смеете говорить со мною таким образом?
   -Кто я? А ведь когда-то мы встречались с вами, государь! Но если вы не помните меня, то не соблаговолите ли припомнить большой портрет, висящий в большом зале замка Сен-Жермен-ан-Ле?
   -Но это - портрет... наваррского короля Антуана?
   -Совершенно верно!
   -Что же между вами общего?
   -Взгляните на меня, государь!
   Генрих III впился взглядом в лицо гасконца и вдруг отшатнулся...
   -Но... может ли это быть?
   Гасконец сразу изменил манеры; он надел шляпу на голову и, усевшись на табурет, сказал:
   -Если правда, кузен, что все дворяне равны, будь они какими-нибудь мелкопоместными или владетельными герцогами, то о королях можно сказать то же самое. Меня зовут Генрих Бурбонский, я - наваррский король. Хотя наши владения весьма различны, потому что ваше огромное, а мое - крошечное, но мы все же можем подать друг другу руки!
   Генрих III все еще не мог прийти в себя.
   -Значит, вы - Генрих Бурбонский?
   -Да, государь!
   -Мой кузен и брат?
   -Да, государь!
   -Муж моей бедной Марго?
   -Ах, ну зачем напоминаете мне про нее, государь!
   -То есть... почему?
   -Да потому, что это может завести нас в обсуждение весьма щекотливых вопросов!
   -Вы хотите сказать, что приданое сестры все еще не выплачено вам?
   -Ну, мы поговорим об этом после штатов, государь!
   -Почему не сейчас?
   -Потому что в данный момент я хотел бы поговорить с вами не о своих, а о ваших делах! - Генрих Наваррский подошел к окну и в свою очередь распахнул его.- Черт возьми! Однако у нашего кузена Гиза - славная армия, и если ему вздумается пойти войной на Блуа и взять в плен ваше величество, я ни за что не поручусь...
   Генрих III вздрогнул и инстинктивно ухватился за эфес шпаги.
   IX
   Чтобы читатель мог понять весь смысл этого разговора двух Генрихов, нам необходимо вернуться в наполненный золотом погреб, куда мэтр Гардуино свел своего утреннего посетителя.
   Как мы уже говорили, золотые и серебряные монеты буквально устилали весь пол тайника. Тут находились монеты разных эпох и стран, а в четырех углах погреба стояли четыре бочки, наполненные не вином, а слитками. Никогда жители Блуа не могли бы думать, чтобы убогий прокурор являлся обладателем таких сокровищ!
   Заперев за собою дверь, старик поставил свечку на одну из бочек. Генрих Наваррский уселся на другую и сказал:
   -Ну-с, любезный Гардуино, поговорим теперь немного. Вы догадались, кто я?
   -О, конечно! - ответил старик.- Вы один из приближенных короля Генриха... может быть, граф Амори де Ноэ, о котором так много говорили...
   -Нет!
   -Де Гонто?
   -Нет!
   -Ну, так де Левис?
   Генрих улыбнулся и фамильярно потрепал старика по плечу, говоря:
   -Ах, бедный Гардуино! Должно быть, вы плохо видите или память вам изменяет! Как, будучи другом моего отца, вы не узнаете сына, который так похож на него?
   Прокурор протер глаза, присмотрелся, и вдруг перед ним мелькнул образ Антуана Бурбонского, помолодевшего лет на тридцать.
   -Ваше величество! Простите! - смущенно пролепетал он и, преклонив колено, приложился высохшими губами к руке юного короля; затем, еще раз поглядев на него, он восторженно воскликнул: - Но ведь вы действительно живой портрет своего августейшего батюшки!