дю Террайль Понсон Пьер Алексис. Женщина-дьявол (Варфоломеевская ночь, Молодость короля Генриха - VIII)

   Отец Антоний кликнул монахов, Жака взяли и увели в келью, где переодели в монашеское платье. Оставшись один, Жак долго плакал и молил Бога лучше убить его, чем мучить так долее. В конце концов, разбитый усталостью и огорчениями, Жак заснул крепким сном.
   Проснулся он в конюшне на вязанке сена. Перед ним стоял о. Антоний, снова одетый капитаном.
   -Ну и мастер же ты спать, племянничек! - воскликнул он.Да, знаешь ли, ведь ты проспал добрых три часа!
   Жак протер глаза, оглянулся по сторонам и вдруг отчаянно завопил:
   -О, теперь не может быть сомнений, я сумасшедший! Отец Антоний ласково взял "племянника" под руку, вывел его из конюшни и сказал:
   -Наверное, тебе что-нибудь приснилось, Амори?
   -Я сумасшедший, я сумасшедший! - продолжал рыдать бедный юноша.
   В этот момент по дороге мимо гостиницы проходил какой-то монах, при виде плачущего Жака он остановился и внимательно посмотрел на него.
   XVI
   Приказав отправить Жака в монастырь, король вернулся в гостиницу и опять взялся за Серафина.
   -Так ты не желаешь сообщить мне имя своей хозяйки? спросил он.
   В этот момент дверь приотворилась, и в щели показалась прелестная белокурая головка. Правда, лицо незнакомки прикрывала небольшая полумаска, но все же можно было сразу определить, что белокурая женщина очень красива. Блондинка появилась лишь на краткое мгновение, и притом лишь для того, чтобы, положив палец на губы, знаком предписать Серафину молчать и далее. Затем дверь захлопнулась, и незнакомка скрылась.
   -Вы сами видите, государь,- сказал тогда Серафин,- что от меня требуют полного молчания!
   -Хорошо! - великодушно согласился король.- Но, если ты не смеешь сказать ее имя, ты снесешь ей письмо от меня!
   -Желание короля - священный закон для меня! - ответил Серафин.
   -Эй, Мовпен! - крикнул король. Шут сейчас же вбежал: он на скорую руку перевязывал царапины, нанесенные ему монахом.
   -Ты взял с собою письменные принадлежности?
   -А как же,- ответил шут,- вот они! - и он показал на висевший сбоку маленький кожаный мешочек.
   -Ну, так садись к столу и пиши! Мовпен присел к столу, развернул пергамент, достал чернильницу и перо.
   -Ну, готово? - спросил король.- Пиши... Он заходил взад и вперед по комнате, почесав затылок и наконец смущенно закрякал: - Гм... гм... гм...
   -Так и записать? - спросил Мовпен.
   -Болван! - крикнул Генрих III.
   -Какое короткое письмо! - воскликнул Мовпен.- Можно запечатать?
   Генрих III не обратил внимания на дерзость шута и досадливо сказал:
   -Сестра Марго сочинила бы в течение этого времени целую поэму, да и брат Карл тоже не был бы поставлен в тупик!
   -Может быть, вы посвятите меня, государь, в это дело?
   -Я хотел бы послать любезную записочку прелестной блондинке, сообщить ей, как...
   -Хорошо, хорошо! - бесцеремонно перебил короля Мовпен, и его перо быстро зашуршало по пергаменту.
   -Кроме того, чтобы...
   -Готово!
   -Неужели! А ну-ка, покажи!
   Мовпен подал королю письмо, и Генрих начал читать:
   "Милостивая государыня и очаровательная незнакомка! Увидев Вас, я впервые понял, насколько я мал и незначителен".
   -Да что ты наплел тут? - удивленно воскликнул король.
   -Ладно уж! Вы только читайте!
   Король продолжал:
   "Быть королем - мало, если он не любим, и, по- моему, любой из моих подданных станет выше меня, если ему удастся найти доступ к Вашему сердцу!"
   -Очень хорошо! Отлично! - воскликнул король. "Я стал бы самым счастливым монархом во всей вселенной, если бы вы даровали мне права и позволение увидеться с Вами. А пока позвольте мне, прекрасная незнакомка, подписаться смиреннейшим и вернейшим из Ваших подданных!"
   -Черт возьми! Но из тебя вышел бы отличный протоколист! воскликнул король.- Твоя записочка прелестна!
   -Я счастлив, что мне удалось угадать и схватить мысли вашего величества! - скромно ответил Мовпен.
   Король взял записку, сложил ее, запечатал своей печатью и, вручив Серафину, сказал:
   -Возьми и возвращайся с благоприятным ответом! Ты не раскаешься, что был моим вестником!
   Вскоре Серафин вернулся с маленькой надушенной записочкой. Вскрыв ее, Генрих прочел:
   "Государь! Вы оказываете высшую честь и дарите величайшим счастьем такую ничтожную женщину, как я, говоря ей о своей любви, в то время как двор изобилует молодыми и прекрасными дамами". Прелестная незнакомка сильно ошибается, при моем дворе дам уже давно не видано! - заметил король и продолжал читать: "Но король Генрих III, внук короля-рыцаря, наверное, не захочет позабыть, что он - первый дворянин Франции и что в качестве такового просьба дамы о сохранении ее имени в тайне для него должна быть священна. У меня имеются достаточные основания умолять Ваше Величество не расспрашивать и не допытываться, кто я такая, а спокойно продолжать путь. Завтра Вы, государь, прибудете в Шато- Тьерри; я живу там, и если за сутки Ваш каприз не улетучится, то любопытство Вашего Величества будет удовлетворено. Вечером в замок явится этот самый паж, который передаст Вам сейчас мой ответ, и проведет Вас к той, которая почитает себя смиреннейшей из верноподданных Вашего Величества".
   -Но ведь это свиданье! - воскликнул Мовпен.
   -Ты думаешь?
   -И я не удивлюсь, если до истечения двух суток ваше величество выиграете сражение, не менее серьезное, чем при Жарнаке!
   Король фатовски улыбнулся и кликнул Крильона, чтобы приказать ему готовиться к отъезду.
   -Как? - воскликнул Мовпен.- Значит, вы, государь, отказались от мысли настоять на своем и узнать имя пленившей вас красавицы?
   -Друг мой, разве можно отказать женщине, которая взывает к рыцарским чувствам мужчины? А потом, видишь ли, Мовпен, в тайне имеется своя хорошая сторона. Теперь я целые сутки буду во власти упоительных грез. А действительность... как знать, какова она?
   Мовпен прикусил губы, чтобы не рассмеяться, и подумал:
   "Честное слово! Король, видимо, совсем забыл, что едет в Шато-Тьерри за чем-нибудь другим, кроме любовного приключения!"
   Через десять минут королевский кортеж двинулся в дальнейший путь. Тогда герцогиня Монпансье приподняла шторы окон своей комнаты и, глядя вслед удалявшемуся поезду, пробормотала:
   -Положительно все, даже простой случай, складывается к моей пользе! И как удачно вышло, что этот глупый шут вызвал Жака на ссору!
   XVII
   В Мо король остановился на ночлег. Он долго проговорил на сон грядущий с Мовпеном о белокурой незнакомке, грезил о ней всю ночь напролет, встал рано бодрым и свежим и сейчас же приказал двинуться дальше.
   Герцог Крильон во все время пути не разжимал рта, но по его лицу было видно, что хорошее расположение духа короля доставляло ему немалое удовольствие и даже несколько удивляло.
   В полдень остановились позавтракать в нескольких лье от Шато-Тьерри. После завтрака король пожелал отдохнуть. Мовпен вышел из королевской комнаты и увидал герцога Крильона, примостившегося в саду под деревом.
   -Ну-с, герцог,- сказал Мовпен, подходя к Крильону,- как вы находите теперь короля?
   Крильон не симпатизировал Мовпену и был зол на него за недавнее наглое поведение. Но отличительной чертой его характера были прямота и справедливость, поэтому он ответил:
   -Я нахожу, господин Мовпен, что вы совершили чудо! В течение целых десяти лет я не видал короля в таком отличном состоянии духа!
   -А знаете, чем я достиг этих результатов? Я помог королю влюбиться в прелестную блондинку, которую король видел вчера в гостинице и о которой он с тех пор непрестанно грезит!
   -А вы-то сами видели ее?
   -Я? Нет! Но... - Мовпен, весело рассмеялся и договорил: Но я всецело полагаюсь на королевский вкус!
   -Уж не интриганка ли это какая-нибудь? Может быть, она подослана Гизами?
   -Ну вот еще! Откуда Гизы могут предвидеть все - до перемены королевских вкусов включительно!
   Разговору Мовпена с Крильоном был положен конец пробуждением короля, заторопившего к продолжению пути.
   -Странное дело! - сказал король, когда экипаж двинулся вперед.- Я опять грезил... грезил о ней...
   -Ваше величество изволили влюбиться по уши! - ответил Мовпен.
   -Мне самому начинает так казаться. Кто бы мог думать?
   -Так вот почему вы так торопитесь в Шато-Тьерри!
   -Ах, черт! Да ведь я совсем забыл... ведь не из-за прекрасной незнакомки я еду туда в конце концов! Там меня ждет тело брата.
   -Но, государь, долг не может помешать думать об удовольствии!
   Этот афоризм пришелся по душе Генриху, и он опять завел разговор на прежнюю тему.
   -Знаешь ли, со вчерашнего дня я чувствую себя так, словно мне двадцать лет!
   -Хороший возраст, государь!
   -Теперь мне не хватает одного: превратиться на время в какого-нибудь мелкого дворянчика, потому что, видишь ли, королевский сан крайне стесняет меня!
   -Ну, меня он не стеснил бы ни на йоту! - смеясь, возразил шут.
   -Но ты пойми: ведь в Шато-Тьерри я буду у всех на виду и это будет стеснять каждый мой шаг.
   -Ну вот еще! Вы только положитесь на меня, государь, и мы позабавимся, как простые ландскнехты! Наверное, у вашей блондинки найдется для меня какая- нибудь брюнетка.
   -Тише,- остановил его король,- к нам подходит Крильон. Будем серьезными в его присутствии, сын мой, потому что герцог Крильон никогда не шутит!
   Крильон не слышал этих слов или сделал вид, что не слышит. Мовпен расхохотался, и король доехал до Шато- Тьерри в том же самом радостном настроении, в котором он находился со времени встречи с очаровательной блондинкой.
   Но, в то время как копыта мулов застучали по мостовой города, король вдруг вспомнил, что едет на похороны, и сказал:
   -Не хочешь ли ты почитать со мною молитвы за упокой души покойного?
   -Пожалуй,- ответил Мовпен.- Только к чему это? С чего вашему величеству так убиваться по герцогу?
   -Да ведь это мой брат!
   -Ну так что же? Это брат, который только и делал, что злоумышлял против своего короля!
   Эти слова рассеяли похоронное настроение короля, и он опять погрузился в свои шаловливые грезы.
   Подъехали к замку. Везде виднелись следы великого траура. Двор, лестница, подъезд, комнаты были полны людьми герцога Анжуйского в траурных одеяниях, а стены были обтянуты черным сукном. Генрих III не мог подавить дрожь при виде этой мрачной картины и, опираясь на плечо Мовпена, поднялся в зал, где на парадном ложе лежало набальзамированное тело почившего. У его ног на коленях тихо молилась королева-мать, обливаясь слезами.
   Король подошел к матери, взял ее за руку и поцеловал. Затем, погрузив пальцы в святую воду, он обрызгал покойника, прочел краткую молитву и, воскликнув: "О, здесь можно задохнуться!",- удалился с Мовпеном в отведенные ему комнаты.
   Генрих вообще боялся смерти, вид покойников всегда действовал на него подавляюще. Шаловливое настроение совершенно слетело с него, он опять стал прежним мрачным, вялым, хмурым государем. Однако Мовпен не дремал. Он приказал подать королю обед.
   -Но я не могу и не хочу есть! - брюзгливо сказал король.
   -А все-таки попробуйте! - ответил Мовпен. Стол был накрыт и уставлен аппетитными закусками и винами. Сначала Генрих III не захотел ни до чего дотронуться, но когда ему подали любимый раковый суп, запах которого приятно защекотал его ноздри, ему захотелось попробовать его, он скушал ложку, другую... потом полтарелочки, а там и всю. После супа королю захотелось пить. Вино тоже пришлось ему по вкусу, он выпил порядочный бокал, и, видя это, Мовпен облегченно перевел дух.
   Теперь лицо короля прояснилось, но он все же стал говорить о предстоявших похоронах. Мовпен постарался вспомнить все, что было говорено с о. Василием, и этот разговор еще более оживил короля. В конце концов он выразил намерение лично и пешком следовать за похоронной процессией.
   -Ведь, знаешь ли, я все-таки последний представитель рода Валуа! - закончил он с глубоким вздохом.
   -Полно, государь! - весело возразил шут.- Стоит только вашему величеству вернуться к добрым намерениям, которыми еще вчера вы были так преисполнены, и я ручаюсь, что через пять-шесть лет вокруг вас будут прыгать с полдюжины маленьких валуят!
   Король тяжко вздохнул, но принялся есть еще охотнее. Мало-помалу- его мысли становились все розовее, пока он не воскликнул:
   -А ведь прелестная незнакомка, по-видимому, забыла о своем обещании!
   -Ну вот еще! -возразил Мовпен.- Она ведь хотела свидеться с вами вечером, а вечер только еще начинается!
   В этот момент портьера в глубине зала откинулась, и в комнату вошел человек, вид которого заставил короля радостно вскрикнуть. Это был паж Серафин с запиской. В последней было написано:
   "Если Вы, Государь, еще не забыли меня, то последуйте за моим пажем!"
   -Черт возьми! - воскликнул король.- Я иду!
   -Одни? - спросил Мовпен. . ,
   -Нет, с тобою.
   Через десять минут король и Мовпен, выбравшиеся из замка без всякой огласки, шли за Серафином по темным улицам города Шато-Тьерри.
   Паж провел их через весь город. В самом конце предместья, где уже виднелись поля и леса, он остановился перед домиком, ставни которого были наглухо заперты.
   -Это здесь! - сказал он.- Но, предупреждаю, я имею право ввести в дом только его величество! Король рассмеялся и сказал Мовпену:
   -Ну что же, милый мой, погуляй пока при луне и подожди, пока я освобожусь!
   -Государь! - озабоченно шепнул ему Мовпен.- А что, вам грозит там какая-нибудь опасность?
   -Да какая же опасность может грозить мне? Разве я не король? Кроме того, я не один, со мною моя верная подруга! - и Генрих указал на висевшую сбоку шпагу.
   Серафин достал ключ и отпер дверь, за нею показался довольно длинный, неосвещенный коридор. Только в самом конце его виднелась полоска света.
   -Пожалуйте, государь,- сказал паж.- Надо идти все прямо. В конце коридора вы найдете дверь, в которую постучите два раза!
   Сказав это, Серафин взял Мовпена под руку и вывел его на улицу из коридора, куда королевский шут тоже забрался вслед за своим господином.
   -Что это вы? - недовольно спросил Мовпен.
   -А я увожу вас!
   -Но куда?
   -А куда хотите! - и с этими словами Серафин запер дверь и спрятал ключ в карман.
   Замок щелкнул, и теперь Мовпен был отделен от своего господина всей толщей массивной двери.
   -Я остаюсь здесь,- заявил Мовпен, усаживаясь на камень в нескольких шагах от дома.
   -Как вам будет угодно, а я, с вашего позволения, отправлюсь вот в тот дом, что виднеется там вдали.
   -Это что за дом?
   -Кабачок, где водится удивительно славное винцо!
   -Ну, если это так, то и я иду с вами! - заявил Мовпен. Подойдя к двери кабачка, Серафин принялся отчаянно стучать рукояткой шпаги. Хозяин прибежал в одной рубашке; из-за двери было слышно, как он ругался и проклинал непрошеных гостей. Но, увидев Серафина, он вдруг смирился и стал отвешивать ему низкие поклоны. Затем, в то время как молодые люди уселись в зале, он сбегал в погреб и притащил три бутылки лучшего вина.
   -Не сыграть ли нам? - спросил Серафин, доставая кости.
   -А почему бы и нет? - ответил Мовпен.
   Хозяин поставил на стол бутылки и бокалы и сказал:
   -Вы уж извините, мсье Серафин, но третьего дня был праздник стрелков, и у меня до утра толкался народ, так что мне совершенно не пришлось спать. Но вы и сами знаете дорогу в погреб, так что если вам не хватит вина, то вы уже сами достаньте, сколько вам понадобится!
   -Ладно, ступай себе спать! - отпустил его Серафин.- А кто-нибудь из посторонних у тебя есть?
   -Нет, только в соседней комнате примостился бродячий монах.
   Хозяин ушел, и молодые люди принялись играть. С самого начала счастье решительно встало на сторону Мовпена, и Серафин проигрывал партию за партией, что отнюдь не приводило пажа в дурное настроение духа.
   Прошло некоторое время. Вдруг дверь соседней комнаты открылась, и оттуда вышел монах. Протирая заспанные глаза, он проворчал, что нет возможности спать, раз рядом безбожники пьянствуют и играют всю ночь напролет; поэтому лучше ему, пользуясь ночной прохладой, отправиться в путь.
   Все это было совершенно невинно, но Мовпен заметил, что монах и Серафин перекинулись быстрым взглядом. И без того в этой истории с прекрасной незнакомкой было много таинственного, и ее конец вовсе не нравился Мовпену, а тут еще этот монах... Королевский шут решил выйти и посмотреть, куда отправится черноризец.
   Но в тот момент, когда Мовпен направился к дверям, Серафин вскочил с места и, встав на пороге, спросил:
   -Куда вы?
   -Хочу посмотреть, куда направился этот монах!
   -Да вам-то какое дело?
   -А такой уж пришел мне каприз!
   -Ну уж нет! Вы выиграли у меня столько денег и хотите удрать? Сначала дайте мне реванш!
   -Завтра с удовольствием.
   -Нет, сейчас же!
   -Извиняюсь, но мне некогда! - сухо ответил Мовпен и хотел пройти, однако Серафин решительно загородил ему дорогу.
   -Посторонись! - крикнул Мовпен, обнажая шпагу.
   -Сначала мой реванш.! - ответил паж, тоже обнажая оружие.
   XVIII
   По блеску глаз Серафина Мовпен понял, что ему удастся выйти, лишь переступив через труп пажа. Это еще более увеличивало нараставшие опасения шута за своего государя, которого надо было во что бы то ни стало поскорее разыскать.
   -Посторонись! - еще раз крикнул он.
   -Сначала реванш!
   -Я дам его тебе потом!
   -Нет, сейчас же!
   -В последний раз: посторонись! - крикнул Мовпен, угрожая шпагой.
   Но вместо ответа Серафин парировал удар и сам стал в позицию.
   -Да ты, видно, хочешь, чтобы я убил тебя! - крикнул Мовпен.
   -Нет, я хочу только реванша! - ответил паж.- Я очень упрям!
   Мовпен бешено набросился на Серафина; однако в тот момент, когда шут короля Генриха сделал решительный выпад, Серафин умело отскочил в сторону, и шпага Мовпена воткнулась в дверь. Конечно, паж герцогини воспользовался этим и, приставив острие своей шпаги к груди Мовпена, заставил последнего отступить и выпустить рукоять.
   -Я мог бы убить вас,- сказал он,- но к чему бесполезная жестокость? Мне кажется, мы столкуемся и так. Прежде всего я нахожу, что вашей шпаге удобнее всего торчать в двери, так что оставим ее там! А затем присядем и вы дадите мне реванш!
   У Мовпена не было выбора, и приходилось подчиниться. Серафин подвел его к столу, уселся, взял шпагу в правую руку, а кости - в левую, и игра возобновилась.
   Теперь счастье решительно отвернулось от Мовпена: Серафин выигрывал каждую партию!
   -Однако! - воскликнул паж.- Теперь я всегда буду играть левой рукой - мне везет гораздо больше!
   -Мсье Серафин,- сказал Мовпен,- когда вы отберете у меня весь выигрыш, вы отпустите меня?
   -Видите ли, собственно говоря, мне ужасно нравится ваше общество, мсье Мовпен.
   -Да, но у меня... дело...
   -Во всяком случае у вас много времени. Я должен отыграть у вас по крайней мере дюжину пистолей!
   -Позвольте мне попросту отдать их вам!
   -Нет, я хочу играть!
   -Ну, так будем пить по крайней мере!
   -Да вина-то нет.
   -Но я хочу вина!
   -Ну так, если хотите, отправляйтесь в погреб и достаньте сами! - иронически ответил Серафин.
   Мовпен взял одну из свечей и спустился в погреб.
   -Ты очень разочаруешься, милочка! - пробормотал ему вслед Серафин.- Из погреба нет другого выхода!
   Вскоре Мовпен показался из погреба, но вместо бутылок он держал в руках грандиозный жбан.
   -Однако! - воскликнул Серафин,- И вы рассчитываете выпить все это?
   -Может быть! - ответил Мовпен, подходя к столу, но вместо того, чтобы поставить жбан на стол, неожиданным движением выплеснул его содержимое в лицо Серафину.
   Паж, ослепленный и растерявшийся, вскрикнул и схватился за лицо, выпустив шпагу. Тогда Мовпен наступил на нее, охватил обеими руками шею Серафина, полузадушил его и бросил на пол. Затем, засунув ему в рот платок, чтобы помешать кричать и звать на помощь, он связал ему руки своим поясом, засунул его под стол и, схватив шпагу, быстро выбежал из кабачка...
   Тем временем король плавал в блаженном тумане.
   Пройдя по коридору, как указал ему Серафин, и постучавшись в дверь, Генрих III очутился в маленьком будуаре, погруженном в ласкающую полутьму. Приглядевшись, король увидел на оттоманке белокурую женщину, предмет своих страстных грез. Правда, она опять была в полумаске, но ее костюм был достаточно прозрачен, чтобы король мог судить о ее привлекательности.
   Движением руки незнакомка подозвала к себе короля, и он сейчас же подошел к оттоманке, опустился на колени и благоговейно приник к ее руке. А затем... затем наступила пора сладкого тумана. Любовный лепет, взаимные признанья, ласки, сначала такие стыдливые, потом все более и более смелые, а в конце концов блаженная пропасть страсти поглотила короля и заставила его забыть обо всем на свете.
   Прошел час. Наконец незнакомка вырвалась из объятии влюбленного короля.
   -Пора,- с каким-то страхом воскликнула она,- я должна идти!
   -О, еще минутку! - простонал Генрих.
   -Нельзя, возлюбленный мои! Завтра мы опять увидимся, но теперь мы должны расстаться! Пусть вот это будет тебе памятью обо мне! - и с этими словами незнакомка взяла с окна букет цветов и подала его королю.
   Генрих III с благодарностью поднес цветы к устам и произнес:
   -О, какой запах! Но завтра мы непременно увидимся?
   -Непременно, непременно! Но теперь, повелитель мой, ты должен дать мне еще обещание: побудь здесь, пока я не уйду совсем! О, пожалуйста, побудь здесь еще четверть часа, и затем ты свободен!
   Королю оставалось только подчиниться такому несложному желанию. В последний раз сомкнулись их уста. Затем незнакомка накинула плащ и вышла из комнаты, тогда как король кинулся на оттоманку и, прижимая к лицу букет цветов, принялся вспоминать блаженство проведенных минут.
   А незнакомка, в которой читатель, конечно, узнал герцогиню Монпансье, эту "женщину-дьявола", выйдя из дома, остановилась на минуту и произнесла с дьявольской улыбкой:
   -Пусть же теперь Господь ищет заместителя французскому королю, потому что трон очень скоро станет вакантным!
   XIX
   Чтобы читатель мог понять эти слова герцогини Монпансье, мы должны вернуться к тому моменту нашего рассказа, когда несчастный Жак принялся истерически кричать, что он действительно сумасшедший. Как мы уже упоминали, в этот момент на дороге показался монах, который, услыхав вопли юноши, подошел к нему и сказал:
   -Очень часто, сын мой, то, что люди считают сумасшествием, является просто игрой злых духов. Мне не раз удавалось исцелять одержимых; расскажи мне, чем ты страдаешь, и, быть может, я помогу тебе!
   В этот момент на крыльце показалась герцогиня Монпансье; услыхав последние слова монаха, она воскликнула:
   -Исцелите его, батюшка, я буду вам крайне признательна! Ведь это мой самый любимый паж!
   О, какой сладкой болью отозвались эти слова в сердце влюбленного Жака!
   Монах принялся расспрашивать юношу, что в сущности вызывает его отчаяние, и затем сказал:
   -Твое горе, сын мой, очень легко поправимо! У меня для этого много средств. Начнем с молитвы! Куда направляется ваша госпожа? В Шато-Тьерри? Отлично! Ну, так пойдемте со мною пешком туда, молодой человек, и я постараюсь вылечить вас заклинаниями!
   Герцогиня Монпансье с удовольствием согласилась на предложение монаха-заклинателя, и Жак отправился с ним. По дороге монах совершенно не давал есть Жаку, объясняя, что духи легче всего овладевают человеком на сытый желудок. Зато молитвами он кормил его сверх меры, объясняя также, на какие только шутки пускаются демоны, чтобы смутить сердце верующего. Так, он, монах, совершенно уверен, что Жак-Амори никогда в жизни не видывал короля Франции, а ему представляется лишь злой дух, принявший облик государя; вследствие всего этого нервное состояние Жака ко времени прибытия в Шато-Тьерри еще усилилось до чрезвычайности.
   Прибыв в город, монах-заклинатель свел Жака в какой- то дом, стоявший на самой окраине города. Там они прошли задами в сурово обставленную комнату, единственным украшением которой было резное изображение какого-то святого. Здесь монах усадил Жака и сказал ему:
   -Я надеюсь, сын мой, что мои молитвы помогли тебе и дьявол отошел от тебя. Я ведь уже говорил, что демонискуситель нередко принимает человеческий образ, чтобы ввести в заблуждение испытуемого. Теперь остается последнее испытание. Встань и молись этому святому, сын мой! Только он может дать тебе окончательное исцеление!
   С этими словами монах ушел, заперев за собою дверь, а Жак стал пламенно молиться святому.
   Вдруг послышался легкий треск; святой отодвинулся в сторону, и на его месте образовалось светлое пятно, в котором Жак увидал какую-то женщину, раскинувшуюся на кушетке, и мужчину, стоявшего перед нею на коленях. Хотя женщина лежала спиной к Жаку, но юноша сразу узнал в ней свою хозяйку, герцогиню Монпансье. Когда же мужчина поднял голову, то Жак увидел, что это - король Франции, Генрих III.
   Злоба, ревность - все вместе ударило в виски Жаку. Он вскочил с колен, чтобы броситься на счастливую парочку, но вдруг резной святой вновь занял свое место, и видение исчезло. В комнате воцарилась прежняя полутьма. Жак кинулся ниц на землю и опять стал пламенно молиться, чтобы Господь избавил его от дьявольского наваждения.
   Прошло еще некоторое время, раздался скрип отпираемого замка, и в комнату вошел монах.
   Жак с истерическим криком бросился ему навстречу:
   -Батюшка! Я опять видел короля!
   -Бедный мой сын! Король находится в Сен-Клу, ты не мог видеть его! Давай помолимся вместе, и, может быть. Господь вое же поможет тебе!
   Монах опустился на колени рядом с Жаком, и они принялись молиться. Вдруг резкое изображение святого снова сдвинулось в сторону, и опять Жак увидел сцену, еще более соблазнительную, чем прежняя. Это заставило всю его кровь еще бурнее вскипеть в жилах; он хотел кинуться на призрак короля, но в тот же момент святой снова занял прежнее положение, и опять видение скрылось без следа.