Человек в маске сказал аптекарю Бастилии, что полагает, что ему около шестидесяти. Значит он родился в 1644 г. – в тот период, когда власть была в руках Анны Австрийской, но фактически правил Мазарини.
Существует ли какое-нибудь свидетельство, подтверждающее возможность того, что у Анны Австрийской были тайные роды – столь же тайные, как брак?
«В 1644 г. Анна Австрийская покинула Лувр, потому что ей не нравились ее покои, и переехала в Пале-Рояль, который Ришелье перед смертью завещал покойному королю. Едва поселившись там, она тяжело заболела желтухой, и врачи сочли, что болезнь случилась вследствие огорчений, горестей и занятий делами, весьма обременявших ее…
Эти пресловутые огорчения, вызванные бременем забот, несомненно были придуманы для оправдания мнимой болезни. Большие огорчения и заботы начались у Анны Австрийской лишь в 1649 г.; на деспотизм же Мазарини она начала жаловаться лишь в конце 1645 г. В год, когда она носила траур по Людовику XIII, она посещала спектакли и только старалась укрываться у себя в ложе». («Мемуары г-жи де Мотвиль»).
Аббат Сулави в VI т. «Мемуаров Ришелье», опубликованных в 1793 г., оспаривает мнение г-на де Сен-Мийеля и вновь настаивает на суждениях, которые он высказал ранее.
Безрезультатность поисков, произведенных в архивах Бастилии, и серьезные политические события нескольких последних лет отвлекли внимание от этой темы. В 1800 г, «Магазен ансиклопедик» опубликовал статью, озаглавленную «Записки о проблемах истории и о способе их разрешения применительно к проблеме Человека в железной маске». Статья подписана С. D. О. Анонимный автор отождествляет Железную маску с первым министром герцога Мантуанского, которого именует Джироламо Маньи.
В том же 1800 г. г-н Ру-Фазийак издал книгу «Исторические и критические изыскания о Человеке в железной маске и некоторые соображения, следующие из них». Эти изыскания основывались на секретной переписке, касающейся переговоров, интриг и похищения секретаря герцога Мантуанского, именуемого Маттиоли, а не Джироламо Маньи.
В 1802 г. аноним, подписавшийся Рет, опубликовал в виде письма из Турина, адресованного генералу Журда-ну, «Подлинный ключ к истории Человека в железной маске», где можно найти исторические сведения о личности и роде Маттиоли. Рет утверждает, что секретаря герцога Мантуанского в 1679 г. по приказу Людовика XIV похитили, надев ему маску, и заключили в тюрьму, но не приводит доказательств, что секретарь и Человек в железной маске – одно и то же лицо.
Кроуфорд, уже в 1798 г. писавший: «Я не сомневаюсь, что Человек в железной маске – сын Анны Австрийской, однако не имею возможности установить, был ли он братом-близнецом Людовика XIV, родился ли в ту пору, когда королева не находилась в супружеских отношениях или же когда она уже была вдовой», («История Бастилии», 1798 г.) – в 1809 г. отверг версию Ру-Фазийака, изложенную в «Исторических и литературных разностях, извлеченных из портфеля».
В 1825 г. г-н Делор разыскал в архивах многочисленные письма, касающиеся Маттиоли, и опубликовал «Историю Человека в железной маске». Этот труд, переведенный на английский язык, в 1830 г. был вновь переведен с английского на французский под заглавием «Подлинная история государственного узника, известного под именем «Железная маска». Именно в этой книге приведен рассказ о втором сыне Оливера Кромвеля. В 1826 г. появилась версия г-на де Толе, который и признал в узнике армянского патриарха. Через шесть лет после большого успеха представленной в Одеоне драмы, почти все присоединились к версии, предложенной Сулави. Библиофил Жакоб ошибается, утверждая, будто я следовал преданию, сохранившемуся в семье герцога де Шуазеля; отнюдь нет, это герцог Бассано[6] передал мне копию, снятую в его присутствии в ту пору, когда Наполеон распорядился произвести разыскания о Человеке в железной маске. Герцог Бассано сказал мне, что оригинал документа (кстати, совпадающий с приведенным в «Мемуарах маршала де Ришелье») находится в архиве министерства иностранных дел. В 1834 г. журнал Исторического института опубликовал письмо г-на Огюста Бийара, в котором он сообщал, что скопировал тот же документ по приказу покойного графа де Монталиве, министра внутренних дел в период Империи.
Г-н Дюфи в том же году выпустил «Историю Бастилии», в которой склоняется к мнению, что узник был сыном Букингема.
Среди лиц, чья роль в истории действительно велика или преувеличена, лиц, которым можно примерить пресловутую маску, был один, о ком никто не подумал, хотя его имя назвал министр Шамийар; это знаменитый суперинтендант Фуке. В 1837 г. библиограф Жакоб, во-оружась текстами и цитатами, вновь занялся этой китайской головоломкой, за которую брались столько фантазеров, но которую так и не удалось сложить. Оказался ли он удачливей предшественников?
Поначалу его утверждение удивляет. Странным кажется воскрешение образа Фуке, который в 1644 г. был осужден на вечное заточение и содержался в Пиньероле под охраной Сен-Марса и смерть которого, произошедшая, как было объявлено, 23 марта 1680 г., оказывается, была мнимой. Ведь в истории Маски прежде всего ищут государственные соображения, вынуждающие тщательно скрывать черты узника до самой его смерти; тогда становится объяснимой почтительность Лувуа и как бы перемена положений узника и министра, необычная во все времена, а тем паче в царствование Людовика XIV, когда весьма опасались свидетельствовать уважение к неудачнику, впавшему в немилость у монарха. Но какова бы ни была подлинная причина гнева Людовика XIV на Фуке – зависть к власти, присвоенной суперинтендантом, ревность к претензиям на благосклонность королевских любовниц или даже подозрения, основывающиеся на иных дерзких начинаниях, – неужели король не удовлетворил свою мстительность, окончательно разорив врага и осудив его на пожизненное заточение? Чего еще желал король? Почему его гнев, утоленный в 1664 г., возродился с еще большим пылом через 16 лет, чтобы придумать новую казнь?
По мнению библиофила, король, раздраженный мольбами о помиловании, с которыми к нему обращалась семья суперинтенданта, решил объявить его умершим, чтобы избавиться от новых прошений. Всему виной, пишет Жакоб, была ненависть Кольбера. Но если его ненависть смогла ускорить падение Фуке, можно ли предположить, что она продолжала преследовать суперинтенданта и после осуждения, после длительного заточения и возродилась с удвоенной силой в душе короля и его советников? И как тогда объяснить почтительность Лувуа? Если Кольбер не стал бы кланяться узнику Фуке, то мог ли это делать его коллега?
Тем не менее следует признать, что по сравнению с остальными версиями для обоснования этой собрано (благодаря эрудиции библиофила) максимальное количество текстов и толкований, больше всего привлечено дат и ученых изысканий.
Несомненно, во-первых, что предосторожности, принятые для охраны Фуке в Пиньероле, во всем совпадают с теми, что позже применялись в Бастилии и на островах Сент-Маргерит к Человеку в железной маске.
Во-вторых, большинство преданий об узнике в маске могут быть отнесены и к Фуке.
В-третьих, Железная маска появился сразу же после мнимой смерти Фуке в 1680 г.
В-четвертых, смерть в 1680 г. вызывает сомнения. 20 декабря 1664 г. суд приговорил Фуке к вечному изгнанию из королевства. Однако «король счел, что было бы крайне опасно позволить названному Фуке выехать за пределы королевства ввиду его особой осведомленности касательно самых важных государственных дел». Поэтому приговор был смягчен, и вечное изгнание заменено вечным заточением. В предписании, датированным 24 декабря и подписанным королем, которое было вручено Сен-Марсу, Фуке «запрещено общаться с кем бы то ни было устно или письменно, выходить из своего помещения по какой-либо причине или предлогу, а равно и для прогулок». Недоверчивость Лувуа, выказываемая в письмах Сен-Марсу, на этом и основана. Рекомендуемые им предосторожности ничуть не строже принятых по отношению к Человеку в железной маске.
Рассказанная аббатом Папоном история про рубашку, на которой было что-то написано и которую нашел караульный, может быть соотнесена со следующими отрывками из двух писем Лувуа Сен-Марсу. «Ваше письмо было мне вручено вместе с новым носовым платком, на котором Фуке написал записку». (18 декабря 1665 г.). «Можете ему объявить, что ежели он и в дальнейшем будет использовать столовое белье вместо бумаги, пусть не удивляется, когда больше не получит его от вас». (21 ноября 1667 г.). Отец Папон сообщает, что слуга узника в маске умер в камере своего господина; известно, что слуга Фуке, разделявший с ним заточение, умер в феврале 1680 г. (Письмо Лувуа Сен-Марсу от 12 марта 1680 г.). События, происходившее в Пиньеро-ле, могли отозваться и на о-вах Сент-Маргерит, когда Сен-Марс перевез туда своего давнего узника. Хорошее платье, тонкое белье, книги, то есть все, в чем не отказывали узнику в маске, получал и Фуке. Обстановка его второй камеры в Пиньероле обошлась в тысячу двести ливров.
Известно также, что до 1680 г. Сен-Марс охранял в Пиньероле лишь двух важных политических узников: Фуке и Лозена. Однако, согласно дневнику Дюжонка, «давний узник, который был у него в Пиньероле», должен был находиться в этой крепости до конца августа 1681 г., когда Сен-Марс перешел в форт Экзиль. Значит, в период между 23 марта 1681 г. (дата предполагаемой смерти Фуке) и 1 сентября 1681 г. Железная маска появился в Пиньероле, откуда Сен-Марс перевез с собой в форт Экзиль только двух заключенных. Один из них, вероятно, Человек в маске, а вторым, несомненно, был Маттиоли, который умер до 1687 г., так как Сен-Марс, став в январе того года комендантом островов Сент-Маргерит, привез с собою в эту крепость только одного узника. «Я отдам самые тщательные приказы об охране моего узника и могу всецело отвечать за то, что он никуда не денется». (Письмо Сен-Марса Лувуа от 20 января 1687 г.).
В переписке Лувуа и Сен-Марса есть упоминание о смерти Фуке 23 марта 1680 г., но в последующих письмах Лувуа не пишет больше о покойном г-не Фуке, а, как и раньше, просто о г-не Фуке. Большинство парижских историков повторяли друг за другом, что Фуке был похоронен в том же склепе, что и его отец, в церкви монастыря ордена визитандинок в приделе Св. Франциска Сальского, но доказательства свидетельствуют, что это не так. Склеп в приделе Св. Франциска Сальского не открывался после 1786 г. когда в нем похоронили Аделаиду Фелисите Брюлар, последнюю из Сийери. Монастырь был закрыт в 1790 г., а в 1802 г. церковь передали протестантам, но могилы в ней сохранились. В 1836 г. Буржский собор потребовал останки одного из своих архиепископов, который был погребен в этом монастыре, основанном в начале XVII в. г-жой де Шанталь. Все склепы были исследованы, все надгробные надписи тщательно восстановлены. Эпитафии Никола Фуке там не было!
«Весьма примечательно, – пишет в «Философском словаре» Вольтер, – что никто не знает, где умер этот знаменитый суперинтендант».
Так что эта версия, столь заботливо выстроенная, также рушится при столкновении с датой, о которую уже разбились версии о герцоге Монмуте и графе де Вермандуа: «Узник, которого вы охраняете уже двадцать лет». (Письмо Барбезье от 13 августа 1691 г.). Согласно этому свидетельству, успешно использованному библиофилом для опровержения предшественников, узник, которого Сен-Марс охранял двадцать лет, не мог быть Фуке, так как к 1691 г. Фуке находился бы в заключении уже 27 лет, а если вести отсчет от его мнимой смерти, то всего 11 лет.
Мы беспристрастно изложили все версии, выдвинутые для разгадки этой чудовищной тайны. Полагаем, что Человек в железной маске родился вблизи трона. И если эта тайна еще не до конца разрешена, то, по крайней мере, из того, что мы рассказали, следует: всюду, где бы ни находился узник в маске, ему под страхом смерти было приказано скрывать лицо.
Этот человек в маске прослеживается на протяжении полувека в разных концах Франции!
Значит, на протяжении полувека существовало лицо, знакомое и узнаваемое в любом уголке Франции, даже в тюрьме на отдаленном острове, и имеющее сходство с лицом узника!
Кем же мог быть человек, поразительно схожий с узником, кроме как Людовиком XIV, братом близнецом Железной маски?
Опровергнуть эту столь простую и естественную интерпретацию могут лишь неопровержимые доказательства.
Мы ограничили нашу задачу ролью судебного следователя и уверены: читатель не будет на нас в обиде за то, что ему придется самому делать выбор среди всех этих противоречивых версий. Но даже сочини мы роман, нам кажется, он не смог бы оказаться интересней, чем изыскания, которые мы тут представили. Все, что связано с узником в маске, вызывает острейший интерес. Чего же мы здесь добивались? Разоблачить страшное преступление, заклеймить память палачей? Факты, которые мы привели, говорят сами за себя и куда красноречивей, чем все вымыслы и ухищрения сочинителей.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Существует ли какое-нибудь свидетельство, подтверждающее возможность того, что у Анны Австрийской были тайные роды – столь же тайные, как брак?
«В 1644 г. Анна Австрийская покинула Лувр, потому что ей не нравились ее покои, и переехала в Пале-Рояль, который Ришелье перед смертью завещал покойному королю. Едва поселившись там, она тяжело заболела желтухой, и врачи сочли, что болезнь случилась вследствие огорчений, горестей и занятий делами, весьма обременявших ее…
Эти пресловутые огорчения, вызванные бременем забот, несомненно были придуманы для оправдания мнимой болезни. Большие огорчения и заботы начались у Анны Австрийской лишь в 1649 г.; на деспотизм же Мазарини она начала жаловаться лишь в конце 1645 г. В год, когда она носила траур по Людовику XIII, она посещала спектакли и только старалась укрываться у себя в ложе». («Мемуары г-жи де Мотвиль»).
Аббат Сулави в VI т. «Мемуаров Ришелье», опубликованных в 1793 г., оспаривает мнение г-на де Сен-Мийеля и вновь настаивает на суждениях, которые он высказал ранее.
Безрезультатность поисков, произведенных в архивах Бастилии, и серьезные политические события нескольких последних лет отвлекли внимание от этой темы. В 1800 г, «Магазен ансиклопедик» опубликовал статью, озаглавленную «Записки о проблемах истории и о способе их разрешения применительно к проблеме Человека в железной маске». Статья подписана С. D. О. Анонимный автор отождествляет Железную маску с первым министром герцога Мантуанского, которого именует Джироламо Маньи.
В том же 1800 г. г-н Ру-Фазийак издал книгу «Исторические и критические изыскания о Человеке в железной маске и некоторые соображения, следующие из них». Эти изыскания основывались на секретной переписке, касающейся переговоров, интриг и похищения секретаря герцога Мантуанского, именуемого Маттиоли, а не Джироламо Маньи.
В 1802 г. аноним, подписавшийся Рет, опубликовал в виде письма из Турина, адресованного генералу Журда-ну, «Подлинный ключ к истории Человека в железной маске», где можно найти исторические сведения о личности и роде Маттиоли. Рет утверждает, что секретаря герцога Мантуанского в 1679 г. по приказу Людовика XIV похитили, надев ему маску, и заключили в тюрьму, но не приводит доказательств, что секретарь и Человек в железной маске – одно и то же лицо.
Кроуфорд, уже в 1798 г. писавший: «Я не сомневаюсь, что Человек в железной маске – сын Анны Австрийской, однако не имею возможности установить, был ли он братом-близнецом Людовика XIV, родился ли в ту пору, когда королева не находилась в супружеских отношениях или же когда она уже была вдовой», («История Бастилии», 1798 г.) – в 1809 г. отверг версию Ру-Фазийака, изложенную в «Исторических и литературных разностях, извлеченных из портфеля».
В 1825 г. г-н Делор разыскал в архивах многочисленные письма, касающиеся Маттиоли, и опубликовал «Историю Человека в железной маске». Этот труд, переведенный на английский язык, в 1830 г. был вновь переведен с английского на французский под заглавием «Подлинная история государственного узника, известного под именем «Железная маска». Именно в этой книге приведен рассказ о втором сыне Оливера Кромвеля. В 1826 г. появилась версия г-на де Толе, который и признал в узнике армянского патриарха. Через шесть лет после большого успеха представленной в Одеоне драмы, почти все присоединились к версии, предложенной Сулави. Библиофил Жакоб ошибается, утверждая, будто я следовал преданию, сохранившемуся в семье герцога де Шуазеля; отнюдь нет, это герцог Бассано[6] передал мне копию, снятую в его присутствии в ту пору, когда Наполеон распорядился произвести разыскания о Человеке в железной маске. Герцог Бассано сказал мне, что оригинал документа (кстати, совпадающий с приведенным в «Мемуарах маршала де Ришелье») находится в архиве министерства иностранных дел. В 1834 г. журнал Исторического института опубликовал письмо г-на Огюста Бийара, в котором он сообщал, что скопировал тот же документ по приказу покойного графа де Монталиве, министра внутренних дел в период Империи.
Г-н Дюфи в том же году выпустил «Историю Бастилии», в которой склоняется к мнению, что узник был сыном Букингема.
Среди лиц, чья роль в истории действительно велика или преувеличена, лиц, которым можно примерить пресловутую маску, был один, о ком никто не подумал, хотя его имя назвал министр Шамийар; это знаменитый суперинтендант Фуке. В 1837 г. библиограф Жакоб, во-оружась текстами и цитатами, вновь занялся этой китайской головоломкой, за которую брались столько фантазеров, но которую так и не удалось сложить. Оказался ли он удачливей предшественников?
Поначалу его утверждение удивляет. Странным кажется воскрешение образа Фуке, который в 1644 г. был осужден на вечное заточение и содержался в Пиньероле под охраной Сен-Марса и смерть которого, произошедшая, как было объявлено, 23 марта 1680 г., оказывается, была мнимой. Ведь в истории Маски прежде всего ищут государственные соображения, вынуждающие тщательно скрывать черты узника до самой его смерти; тогда становится объяснимой почтительность Лувуа и как бы перемена положений узника и министра, необычная во все времена, а тем паче в царствование Людовика XIV, когда весьма опасались свидетельствовать уважение к неудачнику, впавшему в немилость у монарха. Но какова бы ни была подлинная причина гнева Людовика XIV на Фуке – зависть к власти, присвоенной суперинтендантом, ревность к претензиям на благосклонность королевских любовниц или даже подозрения, основывающиеся на иных дерзких начинаниях, – неужели король не удовлетворил свою мстительность, окончательно разорив врага и осудив его на пожизненное заточение? Чего еще желал король? Почему его гнев, утоленный в 1664 г., возродился с еще большим пылом через 16 лет, чтобы придумать новую казнь?
По мнению библиофила, король, раздраженный мольбами о помиловании, с которыми к нему обращалась семья суперинтенданта, решил объявить его умершим, чтобы избавиться от новых прошений. Всему виной, пишет Жакоб, была ненависть Кольбера. Но если его ненависть смогла ускорить падение Фуке, можно ли предположить, что она продолжала преследовать суперинтенданта и после осуждения, после длительного заточения и возродилась с удвоенной силой в душе короля и его советников? И как тогда объяснить почтительность Лувуа? Если Кольбер не стал бы кланяться узнику Фуке, то мог ли это делать его коллега?
Тем не менее следует признать, что по сравнению с остальными версиями для обоснования этой собрано (благодаря эрудиции библиофила) максимальное количество текстов и толкований, больше всего привлечено дат и ученых изысканий.
Несомненно, во-первых, что предосторожности, принятые для охраны Фуке в Пиньероле, во всем совпадают с теми, что позже применялись в Бастилии и на островах Сент-Маргерит к Человеку в железной маске.
Во-вторых, большинство преданий об узнике в маске могут быть отнесены и к Фуке.
В-третьих, Железная маска появился сразу же после мнимой смерти Фуке в 1680 г.
В-четвертых, смерть в 1680 г. вызывает сомнения. 20 декабря 1664 г. суд приговорил Фуке к вечному изгнанию из королевства. Однако «король счел, что было бы крайне опасно позволить названному Фуке выехать за пределы королевства ввиду его особой осведомленности касательно самых важных государственных дел». Поэтому приговор был смягчен, и вечное изгнание заменено вечным заточением. В предписании, датированным 24 декабря и подписанным королем, которое было вручено Сен-Марсу, Фуке «запрещено общаться с кем бы то ни было устно или письменно, выходить из своего помещения по какой-либо причине или предлогу, а равно и для прогулок». Недоверчивость Лувуа, выказываемая в письмах Сен-Марсу, на этом и основана. Рекомендуемые им предосторожности ничуть не строже принятых по отношению к Человеку в железной маске.
Рассказанная аббатом Папоном история про рубашку, на которой было что-то написано и которую нашел караульный, может быть соотнесена со следующими отрывками из двух писем Лувуа Сен-Марсу. «Ваше письмо было мне вручено вместе с новым носовым платком, на котором Фуке написал записку». (18 декабря 1665 г.). «Можете ему объявить, что ежели он и в дальнейшем будет использовать столовое белье вместо бумаги, пусть не удивляется, когда больше не получит его от вас». (21 ноября 1667 г.). Отец Папон сообщает, что слуга узника в маске умер в камере своего господина; известно, что слуга Фуке, разделявший с ним заточение, умер в феврале 1680 г. (Письмо Лувуа Сен-Марсу от 12 марта 1680 г.). События, происходившее в Пиньеро-ле, могли отозваться и на о-вах Сент-Маргерит, когда Сен-Марс перевез туда своего давнего узника. Хорошее платье, тонкое белье, книги, то есть все, в чем не отказывали узнику в маске, получал и Фуке. Обстановка его второй камеры в Пиньероле обошлась в тысячу двести ливров.
Известно также, что до 1680 г. Сен-Марс охранял в Пиньероле лишь двух важных политических узников: Фуке и Лозена. Однако, согласно дневнику Дюжонка, «давний узник, который был у него в Пиньероле», должен был находиться в этой крепости до конца августа 1681 г., когда Сен-Марс перешел в форт Экзиль. Значит, в период между 23 марта 1681 г. (дата предполагаемой смерти Фуке) и 1 сентября 1681 г. Железная маска появился в Пиньероле, откуда Сен-Марс перевез с собой в форт Экзиль только двух заключенных. Один из них, вероятно, Человек в маске, а вторым, несомненно, был Маттиоли, который умер до 1687 г., так как Сен-Марс, став в январе того года комендантом островов Сент-Маргерит, привез с собою в эту крепость только одного узника. «Я отдам самые тщательные приказы об охране моего узника и могу всецело отвечать за то, что он никуда не денется». (Письмо Сен-Марса Лувуа от 20 января 1687 г.).
В переписке Лувуа и Сен-Марса есть упоминание о смерти Фуке 23 марта 1680 г., но в последующих письмах Лувуа не пишет больше о покойном г-не Фуке, а, как и раньше, просто о г-не Фуке. Большинство парижских историков повторяли друг за другом, что Фуке был похоронен в том же склепе, что и его отец, в церкви монастыря ордена визитандинок в приделе Св. Франциска Сальского, но доказательства свидетельствуют, что это не так. Склеп в приделе Св. Франциска Сальского не открывался после 1786 г. когда в нем похоронили Аделаиду Фелисите Брюлар, последнюю из Сийери. Монастырь был закрыт в 1790 г., а в 1802 г. церковь передали протестантам, но могилы в ней сохранились. В 1836 г. Буржский собор потребовал останки одного из своих архиепископов, который был погребен в этом монастыре, основанном в начале XVII в. г-жой де Шанталь. Все склепы были исследованы, все надгробные надписи тщательно восстановлены. Эпитафии Никола Фуке там не было!
«Весьма примечательно, – пишет в «Философском словаре» Вольтер, – что никто не знает, где умер этот знаменитый суперинтендант».
Так что эта версия, столь заботливо выстроенная, также рушится при столкновении с датой, о которую уже разбились версии о герцоге Монмуте и графе де Вермандуа: «Узник, которого вы охраняете уже двадцать лет». (Письмо Барбезье от 13 августа 1691 г.). Согласно этому свидетельству, успешно использованному библиофилом для опровержения предшественников, узник, которого Сен-Марс охранял двадцать лет, не мог быть Фуке, так как к 1691 г. Фуке находился бы в заключении уже 27 лет, а если вести отсчет от его мнимой смерти, то всего 11 лет.
Мы беспристрастно изложили все версии, выдвинутые для разгадки этой чудовищной тайны. Полагаем, что Человек в железной маске родился вблизи трона. И если эта тайна еще не до конца разрешена, то, по крайней мере, из того, что мы рассказали, следует: всюду, где бы ни находился узник в маске, ему под страхом смерти было приказано скрывать лицо.
Этот человек в маске прослеживается на протяжении полувека в разных концах Франции!
Значит, на протяжении полувека существовало лицо, знакомое и узнаваемое в любом уголке Франции, даже в тюрьме на отдаленном острове, и имеющее сходство с лицом узника!
Кем же мог быть человек, поразительно схожий с узником, кроме как Людовиком XIV, братом близнецом Железной маски?
Опровергнуть эту столь простую и естественную интерпретацию могут лишь неопровержимые доказательства.
Мы ограничили нашу задачу ролью судебного следователя и уверены: читатель не будет на нас в обиде за то, что ему придется самому делать выбор среди всех этих противоречивых версий. Но даже сочини мы роман, нам кажется, он не смог бы оказаться интересней, чем изыскания, которые мы тут представили. Все, что связано с узником в маске, вызывает острейший интерес. Чего же мы здесь добивались? Разоблачить страшное преступление, заклеймить память палачей? Факты, которые мы привели, говорят сами за себя и куда красноречивей, чем все вымыслы и ухищрения сочинителей.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
АЛЕКСАНДР ДЮМА И ПРАВО
Посягательства против личности и общества, преступность, всегда беспокоили людей, заставляя вырабатывать меры борьбы с ними. В далеком прошлом деяния этого рода были направлены, главным образом, против отдельных групп населения и индивидов, а также использовались для реализации и утверждения династических интересов властителей. Перечень и разнообразие подобных опасных и жестоких деяний был сравнительно невелик. В настоящее время преступления не только не исчезли, но количество их увеличилось и появились ранее неизвестные формы. Возникли преступления нового типа, представляющие для человечества опасность и требующие совершенствования борьбы с ними.
Так, после второй мировой войны, появились такие преступления, как геноцид, экоцид, наркомания, преступные нарушения в области использования достижений науки и техники (Чернобыль) и т. п.; с разгромом фашизма обнаружились страшные массовые злодеяния нацистов. Они квалифицировались как преступления против человечества и их организаторы были осуждены на Нюрнбергском процессе. В нашей стране раскрыты массовые злодейства сталинского периода.
Изучение причин возникновения преступлений, совершенных в прошлом, показывает, что опасные для человечества деяния не исчезают, а приобретают иные формы. Истории преступлений уделялось прежде в литературе немного внимания, хотя тема преступления часто использовалась в произведениях писателей.
Освещение проблем преступности, помимо интереса, вызываемого у широкого круга читателей, имеет большое значение для характеристики духовного и нравственного состояния общества и может служить основой для выработки эффективных мер борьбы с этими негативными явлениями в истории человечества.
Огромный труд известного французского писателя А. Дюма «Знаменитые преступления», содержит описание преступлений времен средневековья, эпохи Возрождения, в XVII и в начале XIX столетия, преступлений, совершенных в разных странах. Он интересен с точки зрения истории, юриспруденции, психологии. Поэтому подобное издание, впервые появившееся на русском языке, в отличных переводах, является определенным вкладом в освещение мировой культуры и будет (как и другие популярные ранее переведенные произведения этого автора, например, «Три мушкетера», «Граф Мон-те-Кристо», «Записки врача» и многие другие) несомненно с одобрением встречено нашими читателями.
А. Дюма в «Знаменитых преступлениях» обстоятельно рассказывает о самых разнообразных преступлениях, совершенных представителями различных слоев общества и национальностей тех времен. Писатель подробно и скрупулезно описывает мотивы и феноменологию преступлений, анализирует психологию преступников, знакомит с обстановкой, в которой они совершают преступления, показывает сложность их раскрытия и расследования, рассказывает о жестокости злодеяний и реакции на них разных кругов общества. Отдельные очерки посвящены преступникам в Англии, Италии, Албании и в России. Он сосредоточивает внимание на преступных деяниях, совершенных французами во Франции.
Детальное исследование А. Дюма посвящает маршалу Мюрату. Интересно отметить, что деятельность и многочисленные изменения в политической ориентации Мюрата привлекли внимание русского министра пресловутого В. Сухомлинова в его книге «Мюрат Иохим Наполеон, король обеих Сицилии» (СПб, 1896 г.).
Мюрат был осужден на смертную казнь и расстрелян в захолустном городке в Калабрии.
Король неаполитанский, опасаясь, что какой-либо авантюрист, пользуясь славой Мюрата, будет выдавать себя за него, приказал после смерти отрезать у него голову. Голова Мюрата сохранялась в спирте в потайном шкафу и была найдена там лишь спустя много лет.
А. Дюма рассказывает также о злодействах, совершенных известными женщинами. Например, дочерью папы Александра VI красавицей Лукрецией Борджа, отравившей из корыстных побуждений своих родственников и любовников[7]. В те времена отравление было распространенным способом совершения убийств.
А. Дюма досконально описывает черные дела одной из опаснейших преступниц Франции отравительницы маркизы Мари де Бренвилье (1630—1676 гг.).
В этот же период был раскрыт ряд преступлений, совершенных другими лицами, связанных с отравлениями. Людовик XIV для раскрытия, расследования и судебного рассмотрения подобных дел учредил специальный трибунал «Chambre adente» – специальный суд для подобной категории уголовных дел.
Много страниц А. Дюма посвящает преступной деятельности клана Борджа во главе с его родоначальником папой Александром VI.
Члены клана Александра VI заботились, главным образом, о благоденствии 4-х детей папы Александра VI от его длительного сожительства с госпожой Ванноцца де Катели. Несмотря на попытки некоторых священнослужителей оправдать деятельность папы Александра VI, многие ученые на основании неопровержимых фактов, подтвержденных документами, констатируют, что правление Александра VI, как главы католической церкви, – порочная страница в истории папства.
Описывая знаменитые преступления во Франции и их исполнителей Дюма действовал выборочно и многие значительные судебные процессы и связанные с ним лица остались за пределами книги. К примеру, в прошлом веке, во Франции прославился «легендарный герой» Видок.
Бывший каторжник стал начальником полиции. По словам современников, Видок отличался «телесной силой, храбростью и тонким, хитрым умом; это актер социальной комедии, воспоминание о котором свежо в народе, тогда как множество эфемерных знаменитостей предано забвению»[8]. Почти не касается Дюма т. н. общеуголовных преступлений, совершения общественно-опасных деяний, затрагивающих интересы простых людей. Между тем, «знаменитые преступники», боровшиеся за власть и обогащение, были не только в высшем свете, но и во всех кругах тогдашнего общества и от них страдали широкие слои населения. Не приводит автор и статистики преступлений и подробной характеристики учреждений, им противоборствующих.
Дюма показывает жестокость и распространенность злодеяний свойственных тому периоду феодализма, когда еще не было ни стройной системы учреждений юстиции, ни развитой шкалы законов, специально направленных на борьбу с подобным злом. Их заменяли произвол и бессердечие, свойственные властителям, князьям, герцогам, а также некоторым высшим представителям духовенства. В расследовании и преследовании этих преступлений основную роль играли пытки, применяемые различными бесчеловечными способами. В 1670 году королевским эдиктом был утвержден перечень и порядок применения пыток[9]. Еще ранее, начиная с XVIII века, делались попытки изменить сборники обычаев в области судебного процесса, медленного и громоздкого, А. Дюма подробно останавливается на некоторых способах осуществления судопроизводства в те времена.
Мы полагаем, что оригинальный, насыщенный разнообразными материалами, доселе неизвестный у нас, труд любимого французского писателя А. Дюма представляет большой познавательный интерес как для широких кругов читателей, так и для специалистов юристов.
Заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор – Алексеев Николай Сергеевич.
Так, после второй мировой войны, появились такие преступления, как геноцид, экоцид, наркомания, преступные нарушения в области использования достижений науки и техники (Чернобыль) и т. п.; с разгромом фашизма обнаружились страшные массовые злодеяния нацистов. Они квалифицировались как преступления против человечества и их организаторы были осуждены на Нюрнбергском процессе. В нашей стране раскрыты массовые злодейства сталинского периода.
Изучение причин возникновения преступлений, совершенных в прошлом, показывает, что опасные для человечества деяния не исчезают, а приобретают иные формы. Истории преступлений уделялось прежде в литературе немного внимания, хотя тема преступления часто использовалась в произведениях писателей.
Освещение проблем преступности, помимо интереса, вызываемого у широкого круга читателей, имеет большое значение для характеристики духовного и нравственного состояния общества и может служить основой для выработки эффективных мер борьбы с этими негативными явлениями в истории человечества.
Огромный труд известного французского писателя А. Дюма «Знаменитые преступления», содержит описание преступлений времен средневековья, эпохи Возрождения, в XVII и в начале XIX столетия, преступлений, совершенных в разных странах. Он интересен с точки зрения истории, юриспруденции, психологии. Поэтому подобное издание, впервые появившееся на русском языке, в отличных переводах, является определенным вкладом в освещение мировой культуры и будет (как и другие популярные ранее переведенные произведения этого автора, например, «Три мушкетера», «Граф Мон-те-Кристо», «Записки врача» и многие другие) несомненно с одобрением встречено нашими читателями.
А. Дюма в «Знаменитых преступлениях» обстоятельно рассказывает о самых разнообразных преступлениях, совершенных представителями различных слоев общества и национальностей тех времен. Писатель подробно и скрупулезно описывает мотивы и феноменологию преступлений, анализирует психологию преступников, знакомит с обстановкой, в которой они совершают преступления, показывает сложность их раскрытия и расследования, рассказывает о жестокости злодеяний и реакции на них разных кругов общества. Отдельные очерки посвящены преступникам в Англии, Италии, Албании и в России. Он сосредоточивает внимание на преступных деяниях, совершенных французами во Франции.
Детальное исследование А. Дюма посвящает маршалу Мюрату. Интересно отметить, что деятельность и многочисленные изменения в политической ориентации Мюрата привлекли внимание русского министра пресловутого В. Сухомлинова в его книге «Мюрат Иохим Наполеон, король обеих Сицилии» (СПб, 1896 г.).
Мюрат был осужден на смертную казнь и расстрелян в захолустном городке в Калабрии.
Король неаполитанский, опасаясь, что какой-либо авантюрист, пользуясь славой Мюрата, будет выдавать себя за него, приказал после смерти отрезать у него голову. Голова Мюрата сохранялась в спирте в потайном шкафу и была найдена там лишь спустя много лет.
А. Дюма рассказывает также о злодействах, совершенных известными женщинами. Например, дочерью папы Александра VI красавицей Лукрецией Борджа, отравившей из корыстных побуждений своих родственников и любовников[7]. В те времена отравление было распространенным способом совершения убийств.
А. Дюма досконально описывает черные дела одной из опаснейших преступниц Франции отравительницы маркизы Мари де Бренвилье (1630—1676 гг.).
В этот же период был раскрыт ряд преступлений, совершенных другими лицами, связанных с отравлениями. Людовик XIV для раскрытия, расследования и судебного рассмотрения подобных дел учредил специальный трибунал «Chambre adente» – специальный суд для подобной категории уголовных дел.
Много страниц А. Дюма посвящает преступной деятельности клана Борджа во главе с его родоначальником папой Александром VI.
Члены клана Александра VI заботились, главным образом, о благоденствии 4-х детей папы Александра VI от его длительного сожительства с госпожой Ванноцца де Катели. Несмотря на попытки некоторых священнослужителей оправдать деятельность папы Александра VI, многие ученые на основании неопровержимых фактов, подтвержденных документами, констатируют, что правление Александра VI, как главы католической церкви, – порочная страница в истории папства.
Описывая знаменитые преступления во Франции и их исполнителей Дюма действовал выборочно и многие значительные судебные процессы и связанные с ним лица остались за пределами книги. К примеру, в прошлом веке, во Франции прославился «легендарный герой» Видок.
Бывший каторжник стал начальником полиции. По словам современников, Видок отличался «телесной силой, храбростью и тонким, хитрым умом; это актер социальной комедии, воспоминание о котором свежо в народе, тогда как множество эфемерных знаменитостей предано забвению»[8]. Почти не касается Дюма т. н. общеуголовных преступлений, совершения общественно-опасных деяний, затрагивающих интересы простых людей. Между тем, «знаменитые преступники», боровшиеся за власть и обогащение, были не только в высшем свете, но и во всех кругах тогдашнего общества и от них страдали широкие слои населения. Не приводит автор и статистики преступлений и подробной характеристики учреждений, им противоборствующих.
Дюма показывает жестокость и распространенность злодеяний свойственных тому периоду феодализма, когда еще не было ни стройной системы учреждений юстиции, ни развитой шкалы законов, специально направленных на борьбу с подобным злом. Их заменяли произвол и бессердечие, свойственные властителям, князьям, герцогам, а также некоторым высшим представителям духовенства. В расследовании и преследовании этих преступлений основную роль играли пытки, применяемые различными бесчеловечными способами. В 1670 году королевским эдиктом был утвержден перечень и порядок применения пыток[9]. Еще ранее, начиная с XVIII века, делались попытки изменить сборники обычаев в области судебного процесса, медленного и громоздкого, А. Дюма подробно останавливается на некоторых способах осуществления судопроизводства в те времена.
Мы полагаем, что оригинальный, насыщенный разнообразными материалами, доселе неизвестный у нас, труд любимого французского писателя А. Дюма представляет большой познавательный интерес как для широких кругов читателей, так и для специалистов юристов.
Заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор – Алексеев Николай Сергеевич.