Страница:
Фридрих Дюрренматт
Портрет планеты
Действующие лица:
Адам
Каин
Авель
Енох
Ева
Ада
Цилла
Haема
Пьеса играется без пауз. Длительность действия – час тридцать пять минут.
На заднем плане загорается Млечный Путь.
Сцена слегка освещена. Адам выходит слева и идет в центр заднего плана сцены.
Адам. Я – первый бог.
Вслед за Адамом появляется Каин, он слегка туговат на ухо.
Каин. Что?
Адам. Я – первый бог.
Каин. Ах так. (Встает справа от Адама.) Я -второй бог.
С некой торжественностью появляется Авель, встает слева от Адама.
Авель. Я – третий бог.
Выходит беззаботный Енох, останавливается слева от Авеля.
Енох. Я – четвертый бог.
Адам зевает.
Каин. Как?
Адам. Скучна эта бесконечность.
Авель. Скучна до безобразия.
Каин. Что?
Авель (тщательно проговаривая). Скучно до безобразия.
Каин. Понятно.
Енох (поворачивается к Адаму с Авелем). Сядем?
Авель. Сядем.
Авель садится, Енох ложится на спину, Адам остается стоять.
Каин. Что?
Авель (тщательно выговаривая). Садись.
Каин. Ага. (Садится.)
Адам. Солнце гибнет.
Каин. Кто?
Адам (раздраженно). Солнце погибнет.
Каин. А-а.
Авель. Когда?
Адам. Скоро.
Енох (переворачивается на живот). Вот это взрыв будет!
Каин. Что будет?
Авель. Солнце расколется, и его материя исчезнет во Вселенной.
Авель явно рад этому.
Каин. Ах так.
Адам. Бах!
Каин. Что?
Адам. Бабах!
Каин. Как?
Адам. Бум!
Каин. Ага!
Енох. Но пока это солнце еще стабильно.
Авель. Значит, с ним ничего не случится.
Енох. Нет, оно исчезнет.
Авель. Значит, оно не стабильно.
Енох. Тогда я ничего не понимаю в солнцах. (Переворачивается на спину.)
Адам, И я тоже.
Каин. Что?
Адам (зло). И я тоже.
Каин (свирепеет). Ах так.
Адам. Интересно, есть ли у этого солнца планеты?
Каин. Есть – что?
Адам. Планеты!
Каин (спокойно). А-а, понятно.
Авель. Не имею представления.
Каин. Чего-чего?
Адам невнятно что-то бормочет. Каин. Да? Енох. Я говорю о планетах, населенных жизнью.
Каин. Чем?
Авель (обращаясь к Каину). Растениями, животными, людьми.
Каин. Ага.
Енох. Я совсем не разбираюсь в живых организмах.
Авель. Это неважно.
Енох. Ну что, двинулись дальше? Авель, смеясь, поднимается, за ним встает Енох.
Каин. А?
Авель (подходит к Каину). Пошли.
Каин. Ага. (Поднимается и становится позади
Авеля.)
Адам (еще раз бросает взгляд на Млечный Путь). Солнце все равно погибнет.
Мужчины уходят. Слабый свет на сцене гаснет.
Светится только Млечный Путь. Потом резко вспыхивает общий свет. Млечный Путь исчезает.
Из глубины сцены слева выходят женщины, справа – мужчины, все выстраиваются в полукруг.
Женщины одеты в мундиры, в руках – голубые фуражки, Ада несет палку. На мужчинах – звериные шкуры, как у дикарей.
Все. Мы.
Ева. Ева.
Все. Мы.
Ада. Ада.
Все. Мы.
Цилла. Цилла.
Все. Мы.
Наема. Наема.
Все. Мы.
Адам. Адам.
Все. Мы.
Каин. Каин.
Все. Мы.
Авель. Авель.
Все. Мы.
Енох. Енох.
Женщины надевают голубые фуражки. Ада. Гулять! Женщины уходят. Мужчины, сгорбившись, молча бегут по кругу. Замечают, что женщины ушли.
Адам. Жарко.
Каин. Все высохло.
Енох. Реки обмелели.
Авель. Танец дождя!
Слышен барабанный бой. Мужчины, топая и по-первобытному крича, сбиваются в тесный круг. Справа появляется Ева с железным котлом, смотрит на танец. Музыка обрывается гулким ударом литавр. Мужчины с ужасом замечают Еву, возобновляют бег по кругу. Ева презрительно обходит их, ставит железный котел на авансцену.
Ева. Есть.
Мужчины останавливаются, ждут, пока скроется Ева, бросаются к котлу и начинают жадно есть.
Енох. Опять печенка?
Авель. Не знаю.
Адам. Печенка.
Каин. Печенка.
Енох. Вечно эта печенка.
Прекращают есть, смотрят друг на друга.
Адам. Раньше мы ели окорок.
Каин. Котлеты.
Авель. То раньше.
Они хрюкают.
Каин. Нас кормят все хуже.
Авель. С тех пор как у нас появились белые женщины.
Енох. Других нет.
Адам. Белые женщины увезли наших женщин.
Авель. На больших сверкающих птицах.
Каин. Куда?
Адам. Не знаю.
Енох. Они вернутся?
Адам. Они никогда не вернутся.
Авель. Никогда.
Каин. Будем доедать?
Ада м. Будем. Каин и Адам продолжают есть. Енох поворачивается к ним спиной.
Енох. Печенка. На такой жаре.
Авелю становится плохо.
Авель. Я больше ни к чему не прикоснусь. На заднем плане появляется Ева.
Ева. Котел пуст. Принесите скамью и ящик с красным крестом.
Енох относит котел на задний план. Адам и Каин приносят скамью, ставят ее в центре сцены и садятся. Авель несет ящик с красным крестом, ставит его справа от скамьи, ближе к зрителям, опускается на ящик.
Ева. Нарвите бананов. Дикари ворчат, но поднимаются. Авель перепрыгивает через скамью и убегает, за ним вслед Адам и Каин. Енох тоже пытается улизнуть.
Ева. А ты останься.
Енох {замирает). Пожалуйста.
Ева (опускается на скамью). Сядь.
Енох (садясь на ящик). Пожалуйста.
Ева. Рядом.
Енох (подсаживается к Еве). Пожалуйста.
Ева. Сегодня ты спишь со мной.
Енох. Пожалуйста.
Ева. Каждый раз ты говоришь – пожалуйста.
Енох. А что мне еще говорить?
Ева. С удовольствием.
Енох. Пожалуйста.
Ева. Ты не хочешь спать со мной?
Енох. Меня об этом не спрашивают.
Ева. Я спрашиваю.
Енох. А если не хочу?
Ева. Ты должен.
Енох. Вот видишь.
Ева (в отчаянии поднимается). Так не пойдет.
Енох. Жарко.
Ева. Это не ответ.
Енох. Ответа не будет.
Ева (наклоняется к Еноху). Тебе не нравится спать со мной?
Енох. Мне ничего не нравится.
Ева. Печенка тебе тоже не нравится.
Енох. Сала бы.
Ева. Сала больше нет.
Енох. Ну окорока.
Ева. Ни одного негра не осталось.
Енох. А китайцев?
Ева. Тоже нет.
Енох. Тогда я не буду больше ничего есть.
Ева. Наверно, можно достать несколько белых.
Енох. Фу.
Ева (обрадовавшись). Зверей?
Енох. Зверей нельзя есть.
Ева (опускается на колени перед Енохом). Раньше вы ели зверей.
Енох. Это был грех.
Ева (разочарованно поднимается). Тогда ешь бананы.
Енох. Бананы невкусные.
Ева (опять садится на скамью). Мы ведь едим бананы.
Енох. То вы!
Входит Цилла с жестяной миской.
Цилла Ты сегодня спишь с ним?
Ева. Да,
Цилла (подает миску Еноху). Ешь.
Енох. Я уже ел.
Цилла. Ешь еще.
Енох. Пожалуйста.
Цилла. Это бедро негра.
Енох. Пожалуйста. (Начинает есть.)
Ева. Он всегда говорит – пожалуйста.
Цилла. Главное, что он повинуется.
Енох (продолжает есть). Странно.
Цилла. Это не негр.
Енох. Индиец?
Цилла. Нет.
Енох. Кто-то из жарких стран?
Цилла. Тоже нет.
Енох. Лилипут?
Цилла. Свиное жаркое.
Енох (бросает миску на землю, с ужасом смотрит на нее, кричит). Я нарушил закон!
Цилла (заботливо сажает Еноха на ящик). Сядь.
Енох. Пожалуйста.
Цилла. Доедай.
Енох. Пожалуйста. (Ест, сначала медленно, потом все быстрее.)
Цилла. Вкусно?
Енох. Вкусно.
Цилла (Еве). Вот видишь.
Енох. Откуда свинина?
Цилла От бога.
Ева. Он послал нашему племени тысячу свиней, тысячу овец, тысячу коров.
Енох. Хвала господу!
Цилла Аминь.
Енох. Можно я вылижу миску?
Цилла Пожалуйста.
Енох встает, идет чимо Евы в глубь сцены, на ходу вылизывая миску.
Енох (Еве). Пойдем спать.
Ева. Пожалуйста.
Ева неохотно идет за Енохом. Слева выходят Наема и Ада с палкой.
Ада. Он съел свинину?
Цилла. Съел.
Адам. Итак.
Наема. Ну наконец-то.
Ада. Садитесь.
Садятся. Ада – в центре, справа от нее – Наема, слева – Цилла.
Цилла. Завтра все съедят.
Ада. Каннибализм искоренен.
Цилла. Можно приступать к разведению животных.
Hаема, Наша научная цель достигнута.
Ада. Мы можем уже вернуть им их женщин.
Цилла. Они тоже перешли на животную пищу?
Ада. Они едят бананы.
Наема. Мы покидаем этот остров.
Появляется Каин в коричневой офицерской форме и противосолнечных очках.
Каин. Дорогие дамы, нас можно поздравить с успехом.
Цилла и Наема поднимаются, Ада остается сидеть.
Haема. Успех был достигнут только благодаря самопожертвованию, господин уполномоченный.
Каин. Конечно, конечно.
Каин садится справа от Ады на скамью, приглашает других. Наема садится рядом с Адой, Цилла – на ящик с красным крестом.
Ада. Мы все посвятили себя борьбе с каннибализмом, господин уполномоченный.
Каин. И вы тоже?
Ада. И я.
Каин. Колоссально.
Ада. Только окольным путем через эротику мы смогли воздействовать на этих дикарей.
Каин. Фантастически.
Ада. Они до сих пор живут еще в матриархате.
Каин. Какая дикость.
Слева выходит Авель в такой же форме, как и Каин.
Авель. Импортировано: тысяча коров, тысяча овец, тысяча свиней.
Каин. Ну и?
Авель. Это же безумие!
Каин. На острове искоренен каннибализм.
Авель. А на материке – голод.
Каин. Наш комитет этим не занимается.
Авель. А наш занимается именно борьбой с голодом.
Каин. Разумное семейное планирование предохраняет от голода. Пусть принимают противозачаточные таблетки и не надоедают нам.
Авель. Но ведь они голодают именно потому, что с материка вывезли по тысяче коров, свиней и овец. Голодают тысячи, десятки тысяч ртов.
Каин. Зато здесь сотни таких же, как и на материке, не едят себе подобных.
Авель. Каннибализм не угрожает миру.
Каин. Любое варварство – угроза миру.
Авель. Избитая истина.
Ада. Я не для того посвятила свою жизнь борьбе с каннибализмом, чтобы потом меня оскорбляли представители комитета помощи голодающим.
Адам. Мадам, войдите в мое положение: вы вывозите с материка скот, а там умирают дети.
Ада. Президент предоставил нам транспорт.
Авель. Непроходимый дурак.
Ада. На таком уровне я не дискутирую.
Цилла Мы в огонь пойдем за нашего президента.
Наема. Он – нобелевский лауреат в области литературы.
Авель. Нам нужен практик, а не эстет. Без координации нельзя выполнить программу помощи миру. В то время, как ваш комитет вывозит для безобидных каннибалов с материка скот, народ трехтысячелетней культуры, спасаясь от голода, пожирает трупы своих близких. Если ваш комитет поощряет такой каннибализм, то разве его можно называть комитетом по борьбе с каннибализмом? Я сяду. У меня одышка.
Никто не уступает ему место.
Каин. Остров – в вашем распоряжении.
Авель. Милый мой!
Авелю тяжело стоять.
Ада. Мы за все платим своим здоровьем. Авель. Эта проклятая земля, по крайней мере, хоть плодородна?
Цилла Рай.
Авель. Тогда дикари пусть едят бананы и не рассчитывают на наших животных.
Ада. Бананы им не нравятся.
Авель. Не нравятся! Им не нравятся бананы! Цилла Кроме бананов, здесь нечего есть. Только крысы и черви.
Авель. На материке тех уже давно съели.
Каин. Господи! Каннибализм невозможно победить без кулинарного искусства.
Авель. Им не до кулинарного искусства, они хотят есть.
Каин. Вы ничего не понимаете. Вы опухли от голода.
Авель. Я предлагаю обсудить наш конфликт на общем заседании организации помощи миру.
Каин. Пожалуйста.
Все выстраиваются у ящика с красным крестом. Справа выходит Адам, он в коричневом сюртуке.
Цилла Господин президент!
Адам (встает на ящик). Как президент международной организации помощи миру, я приветствую вас в этом прекрасном городе на берегу столь же прекрасного озера и призываю вас: дерзайте!
Аплодисменты. Адам раскланивается. Выходит Ева в блузе и с дамской сумочкой, встает на ящик перед Адамом, открывает сумочку и пудрится.
Адам. Я родился в этой горной стране, дамы и господа. Мальчишкой я часто уходил в горы. Со всех сторон меня окружали непреодолимые отвесные скалы. Обвалы мешали восхождению, но я шел и шел, пока не откроется внезапно горный перевал и не ляжет к ногам странника многострадальная родина. Так и сейчас. Еще не преодолены безрассудство и корысть, но они отступят, и тогда вы увидите освобожденную землю.
Ева. Они опять жрут человечину.
Адам (не обращая внимания на Еву). Все уладится.
Ада. Кого?
Ева. Матросов.
Адам. Все уладится.
Ада. Откуда они взялись?
Ева. Нефтяной танкер водоизмещением триста тысяч тонн взорвался недалеко от острова, из экипажа спаслось только пятьдесят два человека.
Каин. И всех съели?
Ева. Всех.
Адам. Все уладится.
Авель. Как уполномоченный представитель комитета помощи голодающим, я считаю взрыв трехсоттысячного нефтяного танкера фатальным.
Адам. Соблюдайте порядок, не волнуйтесь. Только спокойствие… Прогресс длится столетия, если не тысячелетия. Читайте Фрейда.
Адам (спускается с ящика, подходит к стоящим, пожимает дамам руки). Несмотря на маленький рецидив в самом начале зарождения человеческой культуры на этом острове, я благодарю дам комитета борьбы с каннибализмом за их личное участие. К сегодняшнему празднику филармонический оркестр нашего города подготовил бессмертную Пятую симфонию Ветховета. Пока готовится буфет, мы послушаем Бетховета, и, надеюсь, он подарит нам утешение, в котором мы так нуждаемся на нашей тяжелой службе.
Издалека доносятся первые пять тактов Пятой симфонии Бетховена. Адам хлопает Авеля по плечу, Авель отдает честь. Все,кроме Евы и Каина, уходят. Каин снимает куртку и кладет ее на скамью. Ева садится на ящик, достает из сумочки электрическую бритву и подает ее Каину. Ева гримируется, расчесывает волосы. Каин поворачивается к Еве, пытается что-то сказать, но машет рукой, молчит, идет вперед. Правая нога у него не сгибается. Останавливается, открывает рот, но ничего не говорит.
Опять машет рукой и начинает бриться. Повторно звучат начальные такты симфонии.
Каин. Он опять не сдал экзамен.
Ева. Недобрал три балла, совсем немного.
Каин. Во второй раз.
Ева. У него запоздалое развитие.
Каин. Это не мешает ему приставать к прислуге.
Ева. Ты тоже спишь со служанкой.
Звучат четыре начальных такта Пятой симфонии.
Каин. И при всем при этом он годен к воинской службе.
Ева. Ты просто завидуешь.
Каин. Я был хороший солдат.
Ева. Поэтому у тебя и протез.
Каин. Не приставай ко мне с этим протезом.
Ева. А ты не приставай ко мне с моим сыном.
Каин. Я горжусь своим протезом.
Ева. А я горжусь своим сыном.
Звучат начальные такты симфонии. Каин. Я что – должен весь вечер слушать эту симфонию?
Ева. Он любит классическую музыку, тебе этого не понять с твоим протезом. Для тебя эротика – насилие.
Каин. Не приставай ко мне со своей прислугой.
Ева. Я говорю не о прислуге, я говорю о нас с тобой.
Начальные такты симфонии.
Каин, Я – мужчина, а твой сын – г…но.
Ева. Почему тогда ты посылаешь его воевать в джунгли, если так думаешь о нем?
Каин. Война сделает из него мужчину.
Ева. Вздор.
Опять звучат начальные такты симфонии.
Ева. Зачем вообще эта война?
Каин. Правительство знает зачем.
Ева. Сбросили бы атомную бомбу на этих дикарей и были бы спокойны.
Каин. Если бы мы сбросили, то и те сбросили бы тоже.
Ева. У дикарей нет атомной бомбы.
Каин. Друзей нашла!
Ева. Ты просто дрянь.
Каин (чистит бритву). У тебя что – дел нет?
Ева. Я ухаживаю за ранеными.
Каин. Да?
Ева. А у тебя?
Каин. Заседание в совете помощи ветеранам.
Ева. А-а.
Каин (подходит к Еве). Мне нужно идти.
Ева. Иди.
Ева подставляет щеку Каину, тот чмокает ее. Звучат начальные такты Пятой.
Каин. Он опять за свое.
Ева. Я думаю, тебе пора»
Каин (накидывает пиджак на плечи). Как можно быть таким идиотом?
Каин уходит. Появляются Цилла и Наема, садятся на
скамью. На плечах у них – платки. Цилла вяжет, Наема рассматривает фотоальбом. Ева ставит сумку на землю, прежде достав из нее кусок сахара, сосет его. Энергично входит Ада с трехногим стулом, садится.
Наема. Мне восемьдесят семь лет.
Ева. А мне – восемьдесят восемь.
Цилла. Мне – восемьдесят девять.
Ада. А мне уже девяносто.
Наема. Меня зовут Наема. Мой отец работал на фабрике. Он постоянно болел. Мы все часто болели. Жили в бараке, заросшем мхом. Пятьдесят семь лет назад я вышла замуж за рабочего железной дороги. Позднее он дослужился до начальника станции. Умер двадцать лет назад. У меня было одиннадцать детей семь мальчиков и четыре девочки. Осталось четыре мальчика и все девочки. Старшенького переехал скорый поезд Берн – Люцерн. Он играл на рельсах, ему было всего четыре года. Второй умер в сорок лет от рака, третий в том же году упал с крыши – был кровельщик. Я думаю, у меня больше двадцати внуков, еще больше правнуков. Но почему-то меня никто не навещает. Иногда я получала открытки от моего младшенького из Америки. Из Детройта. Он работал там на автомобильном заводе, но уже десять лет, как он не пишет. В этой богадельне я уже тринадцать лет. Каждый день я сажусь у окна и смотрю семейный альбом. При этом я не думаю о моем муже. И о детях тоже не думаю. Я вообще ни о чем не думаю.
Ева. Я – Ева. Никогда не была замужем. Да и зачем? У меня всегда были мужчины. Иногда больше пяти за ночь. Этим ремеслом я начала заниматься в пятнадцать лет. Я делала все, что требовали от меня, а требовали все, что требуется от таких, как я. У меня был друг, который доставал мне разрешение от полиции заниматься моим ремеслом, так что все было по закону. Половина моего заработка уходила на уплату налогов, тридцать процентов забирал мой дружок. Мне оставалось двадцать процентов. Но я была бережлива и аккуратна. Я говорила себе: «Ева, ты состаришься, помни об этом», и вот я состарилась. К шестидесяти пяти я накопила довольно, чтобы купить место в этой богадельне. Мой дружок Эгон Мюллер умер десять лет назад в Асконе миллионером. У него было много таких, как я, которые работали на него. Он был порядочным человеком, и если сравнить с другими мужчинами, которых я знала, высокопорядочным. Я никогда не стыдилась своей профессии и горжусь, что дожила до такого возраста, не причинив вреда душе и телу. Днем я читаю любовные романы, а вечером сижу у телевизора. Больше всего я люблю фильмы с участием Симона Тэмплера, и Бонанцу тоже. Если бы я встретила такого мужчину, моя жизнь сложилась бы по-другому, но таких мужчин можно увидеть только на экране.
Цилла. Мое имя – Цилла. В прошлом – медицинская сестра. Я работала в маленькой деревенской больнице. Рядом разводили в деревенском пруду форель. Чего только я не насмотрелась: видела рождение и смерть. Одни боялись смерти, другим было безразлично, умрут они или выживут, третьи и вовсе не знали, что умирают. Сначала я страдала, глядя на их страдания, но скоро это прошло. В новорожденном я видела уже будущего пленника смерти, и ничего больше. Люди, за которыми я ухаживала, дарили мне при расставании шоколад и книги с посвящениями и забывали, лишь только покидали больницу, и я забывала их тоже. В свободные дни я помогала жене брата. Она болела, а у нее было трое детей, дети не любили меня, и я их тоже. Один раз я была в Грюнвальде и один раз во Флоренции, и в тот и другой раз лил дождь. Меня разочаровал Давид Микеланджело. Мужчины выглядят совсем иначе. У меня была маленькая интрижка с молоденьким ассистентом врача. Она длилась два дня… а потом он женился на сестре главного врача. Позднее он опять хотел затащить меня в постель, но я уже не хотела.
Ада (берет в руки соломенную корзинку с черной крышкой). Я – Ада, графиня фон Цинцен. Была обручена с графом Крессом фон Штуком, которой умер в девяностых годах в одной из бывших колоний Германии – где-то в Восточной Африке. Его съел лев. И славу богу. Я терпеть его не могла. Я вообще не переваривала мужчин. И у меня никогда никого не было. Я любила только кошек. Может быть, потому, что они напоминали мне льва, разделавшегося с моим женихом, за что благодарна по сей день всему кошачьему роду. Этот кот, у меня на коленях, принадлежит этой богадельне. Я зову его Тассило, хотя он отзывается только на Негритенка. Тассило. Так звали моего отца. Он не расставался никогда с хлыстом. В первую мировую войну он потерял три четверти своего состояния. Эти двадцать миллионов он вложил в войну. Остальные поглотила инфляция. Уже больше сорока лет я здесь. Три часа в день гуляю в ближнем лесу: час перед и два – после обеда. И никогда не пользуюсь клюкой. Я не читаю книг, ненавижу музыку, мне не нужен телевизор. Урожденная фон Цинцен ни в чем не нуждается. По воскресеньям хожу в церковь и сплю во время проповеди. Все фон Цинцены по воскресеньям ходили в церковь и спали во время проповеди. Со мной умрет наш род. Единственное мое желание – дожить до ста лет. Все фон Цинцены доживали до девяноста, но не один не дожил до ста. Если я доживу до ста, я превзойду всех фон Цинценов, и только этого я и хочу.
Шум самолета. Женщины поднимают головы.
Цилла. Самолет.
Ева, Цилла и Наема уходят. Ада идет на авансцену, повязывает бедра черным платком, достает из корзины деревянную чашку с рисом, корзину ставит на голову, как азиатка. Появляется Авель.
Ада. Слышишь?
Авель. Слышу.
Авель берет трехногий стул и бросает его в котел. Ада вздрагивает.
Ада. Куда они полетели?
Авель. К мосту на юг.
Авель тащит скамью к котлу и тяжело роняет ее. Ада вздрагивает.
Ада. Они разрушат его?
Авель. Это уловка.
Авель подтаскивает ящик с красным крестом к котлу и скамье. Ада вздрагивает. Авель подсаживается к ней.
Ада. Надеюсь, кустарник не загорится.
Авель. Время дождей давно уже наступило, а дождя все нет.
Раздаются звуки флейты. Азиатский мотив.
Авель. Он опять играет.
Ада. Каждый вечер.
Авель. Я не моху его больше слышать.
Ада. Может быть, мы больше и не услышим.
Авель. У нас есть еще рис?
Ада. Мальчик еще не ел.
Авель. А ты?
Ада. Я не голодна.
Авель. Я тоже.
Ада. Где он будет завтра?
Авель. Где-то в джунглях, на марше в учебный лагерь.
Ада. И долго их будут обучать?
Авель. Неделю.
Ада. И потом его пошлют воевать?
Авель. Да, через неделю.
Ада. Он может погибнуть.
Авель. Большинство и погибает.
Ада. Он мог бы быть счастливым.
Авель. Мало кто останется для счастья
Ада. Почему же до сих пор не заключен мир?
Авель. Потому что мы должны победить.
Ада. Мы должны победить?
Авель бьет Аду по лицу.
Авель. Прости.
Ада. Мне не больно.
Авель. Есть вещи, о которых мы не должны думать.
Ада. Я знаю.
Флейты уже не слышно.
Авель. Он перестал играть.
Ада. Он плачет. (Встает.)
Авель. Пойдем?
Ада берет миску с рисом и уходит. Авель достает из кармана жевательную резинку, кладет ее в рот, согнувшись, крадется по земле, оглядываясь по сторонам, как лазутчик.
Авель. О my darling, о ту darling, о ту darling Clementine.
Звук разорвавшейся гранаты. Авель прыгает к рампе, лежит. Из-за ящика появляется Каин в стальной каске, за ним – Енох, Адам.
Енох. А, поцелуй меня в зад!
Каин. Твою мать, мы счастливо отделались.
Aвель. О my darling, о ту darling, о ту darling Clementine.
Адам. Господи, сущий на небесах.
Каин. Молчать!
Орудийный огонь. Все нагибаются.
Енох. От этого навозного солнца голова раскалывается.
Каин. Для разнообразия можно было бы и его взорвать.
Перестрелка.
Каин. Попал!
Адам. Да святится имя твое.
Енох. Прекрати молиться!
Авель. О my darling, о ту darling, о ту darling Clementine.
Адам. Да прийдет царствие твое.
Енох. Ящики с боеприпасами вперед.
Орудийные выстрелы. Все, едва приподнявшись, бросаются на землю.
Каин. Пошел!
Ползут с ящиком.
Енох. Бросай!
Каин. Ах, сучьи дети!
Авель. О my darling, о ту darling, о ту darling Clementine.
Адам (вскрикивает). Мой живот!
Каин. Лучше сразу в петлю, чем так издыхать.
Енох. Назад, в окопы!
Каин, Авель и Енох бегут назад.
Адам (остается лежать в центре сцены). Живот, мой живот! А-а-а…
Появляются женщины в сушильных колпаках на головах, в руках – журналы мод. Расставляют ящики, закрывая ими лежащих мужчин. Наема ставит ящик перед Каином, Ева – перед Адамом, Ада – перед Енохом, Цилла – перед Авелем.
Садятся на ящики. Наема плачет.
Ева. Не плачь.
Цилла. Когда его убили?
Наема. В прошлую пятницу.
Цилла. А моего – три недели назад.
Ева. Моего уже год как.
Ада. Моего – два.
Ева. Уже два?
Наема всхлипывает, остальные листают журналы.
Ада. Когда привезут гроб?
Наема. Он остался там.
Ада. Счастливица. Тогда ты полетишь туда.
Наема рыдает.
Цилла. Две недели назад я летала туда. Прекрасное путешествие.
Наема рыдает громче.
Ева. Я хотела бы похоронить своего здесь.
Ада. Я тоже.
Ева. Отечество поступает подло.
Ада. А ты? Ты же вышла замуж за своего маклера.
Ева. А ты спишь со своим фабрикантом.