Джастин Элиот. Венгерская рапсодия

Джастин Элиот
Венгерская рапсодия (Сборник)

Джастин Элиот
Венгерская рапсодия

Глава 1

   В первую же ночь в Будапеште, проснувшись, я обнаружила незнакомого мужчину в своей постели.
   Решение приехать сюда было принято поспешно, и мне не хватило времени побольше узнать о городе, поэтому я плохо представляла, чего ждать, однако сейчас была почти уверена, что в любом случае это ненормально. У меня были кое-какие представления о гуляше, цыганах-скрипачах и потрясающей архитектуре XIX века, а вот о незнакомых мужиках в своей постели — почти никаких.
   В лучах зари, пробивавшихся через неплотно закрытые ставни, я, аккуратно повернувшись, чтобы не разбудить мужчину, попыталась рассмотреть его лицо и тело. Судя по изгибам одеяла и торчащим из-под него ступням, он был высокого роста и хорошо сложен. Во сне его лицо казалось спокойным и трогательным, но мне представлялось, что обычно оно высокомерное и даже жестокое, хотя, возможно, это были мои предрассудки относительно мужчин с большими усами. В моем воображении к таким усам непременно прилагался штык. Пухлые губы под этими зарослями присвистывали при выдохе. У него были длинные ресницы и густые темные волосы. Как и большинство венгров, встретившихся мне по дороге из аэропорта, этот был красавчиком.
   Но какого черта он здесь делает?
   Исключительно осторожно я попыталась отодвинуться от него. Левой пяткой я касалась края матраца, пальцы сгибались в сторону пола. Как раз в тот момент, когда я старалась отодвинуть от него свои бедра, он обрушил мне на грудь свою огромную ручищу. Она оказалась такой тяжеленной, что пришлось отказаться от тщетных попыток тихо выйти из этой щекотливой ситуации и закричать.
   Он хрюкнул и пробормотал что-то совершенно невразумительное, после чего его веки поднялись; я приложила максимальные усилия, чтобы выбраться, но эта рука была просто смертельно тяжелая, так что пришлось с силой ударить его в голень и попытаться укусить.
   Он проснулся.
   За этим последовал момент настоящего кошмара, я была уверена, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, он уставился на меня, в его взгляде читался тот же шок и ужас, что и в моем, это странным образом успокаивало.
   Он вскочил и ткнул в меня указательным пальцем.
   Не знаю, что он говорил, поскольку не понимаю по-венгерски, и, мало того, я была слишком занята, выпрыгивая из кровати, пятясь вдоль стены и изо всех сил сдерживая вызванные паникой рвотные позывы.
   Он снова заговорил, поднимаясь на колени, так что простыни скрывали его по пояс, выставляя обнаженную грудь и золотые цепи на шее. У него и правда было спортивное тело. Жаль, что он, вероятно, чокнутый маньяк, охотящийся за одинокими женщинами в их будапештских постелях.
   На этот раз я поняла одно слово — «Джоди».
   — Джоди! — повторила я и закивала. — Она уехала.
   — Ты понимаешь по-английски?
   Я кивнула.
   — Джоди уехала? Что ты имеешь в виду?
   — Она уехала на озеро Балатон, на месяц. Вы знаете ее?
   — На озеро Балатон? С кем?
   — Я не знаю. Встретила какого-то парня. Простите. Вы ее… бойфренд или вроде того?
   — Кто я? Кто, черт возьми, ты такая?
   — Я первая спросила. И думаю, я имею право знать, что незнакомые мужчины делают в моей постели.
   — Это моя квартира — ты и отвечай.
   Я опешила, даже на секунду рот раскрыла от удивления. Его квартира? Тут я вспомнила про записку, которую Джоди оставила на столе. «Ты всегда сможешь договориться с хозяином квартиры, если будешь с ним помягче. На первый взгляд он немного суров, но в душе милашка». Как же она его назвала? Она написала мне его имя, но я не запомнила, оно было странным, и я понятия не имела, как оно произносится.
   — Так значит, вы… — блин, как же его звали… — Jánosh? (Я произнесла его как Джэй-носс.)
   Он фыркнул и покачал головой.
   — Я-нош, — поправил он. — Да, а ты?
   — Руби, я подруга Джоди, она сказала, что не будет проблем…
   Он вернулся в постель и накрылся простынями по самый подбородок, его нижняя губа торчала как у обиженного ребенка.
   — Она ничего мне не сказала. Она непорядочный человек.
   Ну что ж, мне было понятно, из чего он мог сделать такой вывод. Дома репутация Джоди вполне подходила для желтой прессы, но с ней никогда не было скучно.
   — Вы с ней были… — но я тактично умолкла и отошла к двери спальни. Не очень хотелось мне быть свидетелем приступов отвергнутой страсти, не в полшестого утра.
   — Ничего не было, — пробормотал он. — Мы друзья, и все.
   — Друзья с привилегиями, — уточнила я, приподняв бровь.
   — Я не понимаю, — он на секунду сжал губы, потом наклонил голову набок и внимательно посмотрел на меня. Под пронзительным рентгеновским взглядом его светлых голубых глаз я почувствовала, что он рассматривал меня сквозь пижаму.
   — Итак, Руби, — сказал он. — Ты хочешь остаться здесь?
   — Собиралась.
   Он встал, завернувшись в одеяло. Я сделала шаг назад, когда этот обедневший император промчался мимо меня и сквозь дверь в спальню — на маленькую кухню, выходившую в гостиную.
   Пока я терла глаза в дверном проеме, он достал из серванта полупустую бутылку и два бокала.
   — Вот, — сказал он с повелительным жестом. — Выпей со мной.
   Я не знала, что было в бутылке, но выглядело явно не как мой утренний апельсиновый сок.
   — В столь ранний час? — возразила я.
   — А почему нет? Давай.
   — Секундочку.
   Я закрыла дверь, включила свет в спальне и посмотрела на свое отражение в зеркале на комоде. Что происходит? Что в самом деле происходит? И будет ли это продолжаться, пока мои волосы торчат, как иглы у наэлектризованного дикобраза?
   Я пару раз провела по ним расческой, наскоро умылась, почистила зубы в крошечной смежной ванной и переступила порог, навстречу чему угодно, ожидавшему меня в той комнате с тем мужчиной.
   Я села на диван как можно дальше от него, взяла бокал со светло-оранжевой жидкостью и попыталась идентифицировать ее по запаху. Пахло горелыми фруктами.
   — Что это?
   — Палинка, — ответил он. — Я думаю, абрикос, может, слива. Пей, это вкусно. Я рад приветствовать тебя в Венгрии.
   — Правда?
   — Да.
   Он поднял бокал, опрокинул палинку и с наслаждением вздохнул, когда жидкость разлилась по организму.
   — Так ты не злишься?
   — Выпей.
   Я сделала маленький глоток. Сначала мне обожгло губы, потом язык. От второго глотка я почувствовала жар в легких и желудке.
   — Уау, — сказала я.
   Он посмеялся.
   — Допей.
   Повторяя за ним, я отправила оставшееся содержимое бокала в пищевод и почувствовала, что мое лицо горит, а на глазах выступили слезы, пока оно делало свою подлую работу.
   — Неплохо, а? — улыбался он широко и одобрительно, вытягивая руку на спинке дивана, так что его пальцы опасно покачивались вблизи моего плеча.
   — И правда хороша. Хотя от добавки я бы отказалась.
   — А я бы нет, — он налил себе еще, выпил и снова обратился ко мне: — Джоди — твоя подруга?
   — Моя двоюродная сестра. Она сказала, что квартира будет пустовать месяц, и спросила, не хочу ли я тут пожить.
   — Так, значит, она планировала это путешествие на Балатон, — задумчиво проговорил он. — Всего два дня назад мы были в постели вместе, — он покачал головой, его взгляд казался затуманенным.
   — Она тебе так приглянулась?
   — Приглянулась?
   — Она тебе очень нравится?
   — А, нет, не очень. Знаешь, она человек с переменчивым настроением.
   Я засмеялась.
   — Да, знаю.
   — Но… — он поднял руки, рисуя в воздухе привлекательный женский силуэт.
   — …она горячая штучка, — перевела я, хотя в этом не было нужды.
   Он секунду молча пристально смотрел на меня, пока мне не стало неловко, потом взял бутылку палинки, делая вид, что его невероятно заинтересовала этикетка.
   — Она обычная, — его голос стал чуть ниже. — Ты привлекательнее, чем она.
   Я моргнула, не веря тому, что этот мужчина начал заигрывать со мной всего через пару минут после того, как Джоди разбила ему сердце.
   — Спасибо. И спасибо за напиток, но знаешь, уже становится поздновато, а я очень рассчитывала еще немного поспать…
   — Ты хочешь обратно в постель? — его голос стал совсем низким.
   Я задрожала. Его пальцы стали гладить меня по плечу, и я отскочила.
   — Одна! — закричала я. — Обратно в постель одна!
   Он вздохнул и скрестил руки за головой.
   — Что не так? Ты не считаешь меня привлекательным?
   — Нет, я имею в виду, что, конечно, ты не плох, но я не ищу мужчину.
   — Ты лесбиянка?
   — Нет.
   — Ты не любишь секс?
   — Да ради бога! Не в этом дело, просто я хочу спать одна.
   — А, ты устала.
   — Да! В точку! Именно так, я устала.
   — ОК, понимаю, — он поднялся, складывая лежавшее рядом одеяло. — Я тоже устал. Пойдем спать.
   Я отскочила, недоумевая, как объяснить этому человеку, что я не хочу делить с ним постель.
   — Ты хочешь сказать… что идешь в мою постель?
   — Это моя постель, — поправил он.
   — Да, но… я просто…
   Все, что я могла сделать, — это невнятно что-то лепетать, пока он смотрел на меня, подняв бровь.
   — У Istenem, ты боишься меня? Ладно. Я сплю здесь.
   Я с некоторым недоверием посмотрела на диван, который не казался достаточно большим, чтобы вместить его в полный рост, но он просто указал мне на дверь спальни рукой, на которой висело одеяло, и скомандовал:
   — Иди!
   Казалось, иного выхода, кроме как подчиниться, у меня не было.
   Через два с половиной часа я проснулась от запаха еды и звяканья сковородок. Моей памяти потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить события последних часов.
   Этот мужчина все еще здесь.
   Я закрылась в крошечной ванной и стояла под душем столько, сколько, по моим расчетам, ему бы потребовалось, чтобы уйти, вспоминая нашу утреннюю встречу, пока втирала шампунь в голову. Просто поразительная наглость! Он уже подумал, что я готова занять место Джоди и в квартире, и в постели. «Мерзкий тип, — бормотала я про себя. — Так беспардонно!» Я вспомнила строчку из письма Джоди: «Если 15 венгров не попытались накинуться на тебя за час до посадки, проверь, все ли с тобой в норме». Я фыркнула, смывая пену с глаз. «Если ты хочешь, чтобы мужик раз и навсегда оставил тебя в покое, скажи ему, что ты беременна от Чака Норриса. Мягкость не сработает». Я подумала о недоверии Яноша к моему нежеланию прыгать в его койку и снова фыркнула.
   К тому времени как я вышла из душа и оделась, аромат с кухни был уж слишком соблазнительным, чтобы устоять, и предвкушение холестерина увлекло меня в другую комнату. Янош, стоя ко мне спиной, взбивал яйца в небольшом сотейнике. Не знаю, когда он успел забрать одежду, вероятно, он потихоньку заходил в комнату, пока я спала, фу, — но он был лишь наполовину одет, на нем были джинсы, ремень и больше ничего. Он не услышал, как я вошла, поэтому я быстренько оценила его вид сзади: изгибающиеся лопатки и рельефные мышцы спины. У него была татуировка — какая-то птица — на ключице, как раз там, где заканчивались волосы. Как я ни старалась не смотреть на его задницу, это не помогло. Ей явно было тесно в этих джинсах, и этот вид стоило запомнить и воскресить в памяти в более подходящий момент.
   Он поднял сотейник и выложил омлет сначала на одну тарелку, потом — на другую, так что он лег вдоль чего-то, что там уже лежало.
   Не оборачиваясь, он спросил:
   — Тебе нравится то, что ты видишь?
   Я сдержала тревожный вскрик, вызванный тем, что меня заметили, и попробовала вновь взять контроль над ситуацией:
   — Омлет? Да, мило.
   — Не омлет, — сказал он. — Ты рассматривала мою задницу, нравится?
   — Я не… ничего такого, — возразила я, но прозвучало это уж слишком неубедительно, чтобы продолжать — вместо этого я робко подошла к столешнице и уставилась на тарелку.
   — Что это?
   — Лечо, — ответил он, но я не была таким уж знатоком, так что он пояснил: — Мы любим на завтрак. Лук, перец, помидоры, готовятся с сахаром, солью и паприкой, пока не станут мягкими. Потом мы добавляем яйца, понятно?
   — Пахнет аппетитно.
   — Спасибо. Садись. Я принесу кофе.
   Как только я села, он поставил мне под нос тарелку и крошечную чашку очень крепкого кофе, а сам сел напротив.
   — Полезнее, чем жареное, — сказала я, пробуя еду.
   Блюдо оказалось очень вкусным, а повар весьма умелым. Я посмотрела на него: весь взъерошенный, татуированный, мускулистый и красивый. Я преждевременно выпихнула его из кровати. Как на меня не похоже. Я напомнила себе, что он заносчивый и высокомерный. И что же еще? Ах, да, я же в депрессии из-за неудачного романа. Ну, отлично. Держись от него подальше, Руби.
   — Полезно, — сказал он, не спеша пережевывая. — Нетипичная венгерская еда. Много жира.
   — Но у тебя нет ни грамма жира, — не сдержалась я.
   — Грамма? — Но он меня понял, о чем свидетельствовала его дьявольская ухмылка.
   — Ты не выглядишь толстым, — пробормотала я.
   — Спасибо, — он отпил кофе. — Тебе нравится мое тело?
   Я готова была прыгнуть прямо в его объятия, это было очевидно.
   — Я имела в виду, что ты выглядишь здоровым.
   Он наклонился ко мне, опершись на локоть, опустил голову, глядя прямо в глаза.
   — Я здоров, — сказал он. — Ты здорова. Мы можем быть здоровыми вдвоем.
   Не знаю, что он хотел сказать, но прозвучало это вульгарно. Я догадывалась, что он меня не в свой тренажерный зал приглашает.
   — Ну… я приехала сюда, чтобы побыть одной, — произнесла я в надежде, что для него это прозвучит более убедительно, чем для меня. — Подумать.
   Он убрал руку со стола, и я застыла, не в силах пошевелиться, пока он убирал мокрый локон с моего лба. Я не смогла высушить волосы феном, потому что забыла, что в Венгрии другие розетки.
   — Твои глаза… они грустные, — сказал он, — у тебя грустные мысли.
   — Со мной все в порядке, — в моем голосе слышалась напряженность. — Просто хочу побыть одна.
   К моему ужасу еда, которую я только что проглотила, застряла в горле, и на глазах выступили слезы.
   — Ну вот… — Янош в один миг встал, обошел стол, наклонился ко мне, гладя меня по плечу и прижимая мое лицо к своей шее. — Ну.
   Он излучал тепло и состояние защищенности, чувствуя его кожу с редкими волосками, я погружалась в странное убаюкивающее спокойствие. Я выдавила из себя дурацкие слезы, позволила обнимать себя еще немного, прежде чем пробормотала:
   — Я в порядке, — уткнувшись в его шею.
   — У меня лечо получается не так же здорово, как у моей матери, но разве так плохо?
   Я издала звук, похожий то ли на смех, то ли на вздох.
   — Нет, хорошо.
   — Как и я. Я очень хороший человек. Я не позволяю грусти находиться в моей квартире, поэтому ты должна быть веселой, так? Как говорит Джоди, выше-нос-этого-может-никогда-не-случиться.
   У него это прозвучало как мантра, а я не удержалась от смешка, услышав эти слова, произнесенные с темным, дракуловским акцентом.
   Я посмотрела в его глаза.
   — Ты милый, но я уже в порядке. Со мной все будет хорошо.
   Он не убирал руку с моего плеча.
   — Я не знаю. Ты скажешь своему другу Яношу, почему ты грустная?
   — Нет, — улыбнулась я.
   Он пожал плечами, снова выпрямился, похлопывая меня по плечу.
   — Таинственная Руби, — сказал он, подходя к двустворчатому, доходящему до пола окну и резко открывая его, чтобы выйти на маленький балкон. — Прекрасный день, это день для бассейна.
   По-моему, этот прекрасный день подходил для того, чтобы уставиться в небо и привести мысли в порядок, но я промолчала.
   — Что ты думаешь, Руби? Ты пойдешь в бассейн со мной? Или хочешь, чтобы я показал тебе достопримечательности Будапешта? Сколько ты тут пробудешь?
   — Сколько потребуется, — отозвалась я. — К тому же, разве это не от тебя зависит? Это же твоя квартира.
   Он обернулся. Его силуэт предстал на фоне раннего утра, голубого неба и золотого солнца.
   — Оставайся столько, сколько ты будешь счастливой. У меня одно условие.
   — Какое? — я уже ждала сексуального шантажа.
   — Ты пойдешь со мной к бассейну сегодня. Тебе нужно почувствовать солнце.
   Я снова наклонилась к столу, чтобы это обдумать: если я не пойду с ним к бассейну, я просто прохандрю весь день, размышляя и непрестанно прокручивая в памяти происходящее. Кроме того, я вынуждена была признать, что побаивалась проводить время в незнакомом городе, ни слова не зная на местном языке. Его компания мне пришлась бы очень кстати: он мог бы научить меня некоторым базовым фразам и научить передвигаться по городу.
   — Ладно, согласна.
   — Отлично, — он провел тыльной стороной ладони по густым волосам и улыбнулся, отчего его усы приподнялись. — Собирайся и пошли.
   В желтом трамвае, петлявшем по изящным улочкам, издавая резкие звуки, я расспрашивала Яноша о его жизни.
   — У меня есть недвижимость, — рассказывал он. — Я не раз начинал свое дело, но в Венгрии плохая экономика, понимаешь?
   — Слышала. А чем ты занимался?
   — Я открыл бар, но прогорел. Потом ресторан. Сейчас обдумываю новые идеи, хорошие идеи, но в этом городе так много правил и возни с бумагами! Я хочу построить что-то новое, сделать что-то полезное для Будапешта.
   — Будапешт очень красив, — сказала я, глядя в окно на бульвары, напоминающие парижские, и на грандиозную архитектуру. — Ты всегда жил здесь?
   — Ну да, я больше нигде не жил. А ты из Лондона, как и Джоди?
   — Из окрестностей.
   — И сбежала в Будапешт.
   Я поджала губы. Он угадал, но не имел права знать. Меня спас трамвайный гудок, мы подъезжали к воротам просторного и пышного зеленого парка.
   — Бассейн в парке? — спросила я, следуя за Яношем по этому зеленому оазису. — Это открытый бассейн?
   — И крытый и открытый, это спа. Вода всегда теплая, люди приходят туда, даже когда снег лежит.
   — Звучит отлично! В Англии не так много открытых бассейнов.
   — В Венгрии они повсюду, — он улыбнулся мне и указал на здание справа от нас, похожее на детский вариант волшебного замка желтого цвета.
   — Это там.
   — Не может быть! Это бассейн?
   — Подойди и увидишь.

Глава 2

   Он заплатил за нас, потом мы расстались, чтобы переодеться, и растворились в сказочном замке, который внутри оказался зловеще темным и старым.
   Мы встретились на террасе снаружи, перед тремя просторными бассейнами великолепного сине-зеленого цвета; в этот ранний час в них уже кто-то плавал. Мне стоило невероятных усилий не уставиться на содержимое его плавок, их продолжали две длинные загорелые спортивные ноги, а его широкая грудь, которую мне уже доводилось видеть раньше, манила меня, как ребенка конфетка. Я самоотверженно не опускала взгляд ниже линии его плеч, пока он ходил взад-вперед, хотя скорее вышагивал, нежели прогуливался: походка от бедра, призванная заставить меня потерять контроль и опустить взгляд.
   — Хочешь поплавать? — спросил он, подойдя ближе.
   Мне почему-то послышалась пошлость, и я уставилась на него с открытым ртом, пока не осознала, что это подсознание играет со мной злую шутку. Потом захихикала, как идиотка, и ответила:
   — Ну… да.
   Мы подошли к бассейну. Вода была как в теплой ванной, приятной, с соленым ароматом, заставляющим вспомнить о море. В центре пенилось огромное спа — его облепили старики, прислонявшие к нему больные конечности.
   — Пойдем в большой бассейн, я тебя обгоню.
   — Ну, пловец из меня — не очень.
   — Тогда дам тебе фору, давай, я считаю до 30 и ныряю.
   Водные заплывы наперегонки и резвые игры заняли у нас час. Я прекрасно проводила время и настолько абстрагировалась от всего, что не обращала внимания, когда Янош брызгался, топил меня и пытался схватить за разные части тела, пока я пыталась его обогнать. Его заразительный и беспечный смех наряду с искренним весельем, вызванным подростковой забавой с красивым мужчиной в красивом месте, заставил меня забыть о многих внутренних ограничениях.
   Я обнимала его в воде, его нога удерживала мою, пока мы оба извивались, скользя и копошась, а вода ручейками сбегала по лицу. Я старалась выскользнуть из его объятий, кричала и вырывалась, но он был слишком силен. Вдруг я почувствовала, как что-то твердое уперлось в мое бедро. В ту же секунду я похолодела от осознания того, что веду себя неуместно.
   — Оставь меня — отстань! — закричала я, потом перестала сопротивляться, давая понять, что игра окончена. — Пожалуйста, перестань.
   Он ослабил хватку и наклонился, пытаясь понять по моему лицу, что пошло не так.
   — Эй, ты в порядке? Это только игра. Я сделал тебе больно?
   — Нет-нет, все в порядке, — но дыхание меня выдавало. Я дышала, как рыба, выброшенная на сушу.
   — Так, пойдем в спа, успокоимся.
   Спа охладило мой затуманенный разум и ноющее тело, но присутствие Яноша не давало мне забыться в мягких пузырьках, чего я так страстно желала.
   — Извини, — сказал он мягко, прислонившись головой к мрамору и расслабляя шею.
   — Тебе не за что извиняться, ты ничего плохого не сделал.
   — Тогда что случилось? Мы веселились, — он хлопнул в ладоши, — и веселья нет.
   — Я на миг потеряла осторожность.
   — Почему ты хочешь быть осторожной? Думаешь, ты можешь забеременеть от меня, играя в бассейне?
   Я засмеялась неожиданно для самой себя.
   — Нет, это не смешно. Я пытаюсь доказать тебе, что этого не произойдет, а ты принимаешь меня за убийцу.
   Его лицо стало пугающе грозным с выдающейся под усами нижней губой.
   — Слушай, прости, я совсем не это имела в виду. Просто на секунду мне показалось, что все выходит из-под контроля.
   — А-а-а, я?
   — Нет, я. Я потеряла контроль над собой.
   Он повернулся и наклонился к самому моему лицу.
   — А что, может, в этом есть смысл? — сказал он. — Слишком контролировать себя — это нездорово.
   Я прикусила губу и отвела глаза. По-моему, мне уже доводилось слышать это раньше.
   — Я думаю, ты должна сказать мне, — продолжал он, — зачем ты приехала в Будапешт.
   — Должна? — Его повелительный тон немного рассеял мое мрачное настроение.
   — Да, или я сойду с ума из-за непонимания тебя.
   — Тебе и не нужно меня понимать! — но я все равно улыбалась.
   Его преувеличенное разочарование было так трогательно. И кому станет хуже от того, что я выговорюсь? Да никому. Я глубоко вдохнула, посмотрела на пожилых джентльменов, игравших в шахматы на плавающей доске у края бассейна, потом снова на Яноша:
   — Два дня назад был день моей свадьбы.
   Янош чуть не выскочил из бассейна, устроив настоящий шторм, чем до ужаса напугал косяк престарелых дам, посмотревших на него с глубочайшим осуждением.
   — Ты замужем?
   — Нет. Это был день моей свадьбы, но я не решилась.
   — Ты стояла у алтаря?
   — Я оставила своего жениха стоять у алтаря, — поправила я.
   — У Istenem, — он нахмурился и уставился на пузырьки, поднимающиеся от его плавок. — Я думаю, ты объяснишь?
   — Да нечего тут объяснять. Я поняла, что… в общем, я должна была сказать об этом раньше. Отменить все заранее. Но, знаешь, с этой свадьбой все так закрутилось.
   Я посмотрела на него, чтобы убедиться, что он слушает. Он жестом дал понять, чтобы я продолжала.
   — На тебя сразу так много наваливается. Мама с папой взволнованны, его родители приглашают тебя куда только можно, ты с головой уходишь в эту суету… Цветы, платье, свадебный торт, ленточки, меню, музыка… — я замолчала, чтобы отдышаться.
   — Я знаю это, — его голос прозвучал мягко. — А твой мужчина… ты его не любишь?
   Я беспомощно посмотрела на Яноша. Мне было больно.
   — Нет. И не любила. Никогда.
   — Тогда зачем ты согласилась выйти за него?
   — Потому что на бумаге мы были идеальной парой.
   — На бумаге? Ты же не бумажная.
   — Я знаю, это звучит глупо, но мы познакомились в университете, выбрали одни и те же предметы, он надежный, заботливый, мягкий, у нас схожие взгляды, мы одинаково смотрим на мир, любим одни и те же шоу, музыку… даже договорились, как назовем детей, еще до свадьбы. Видишь, неправильно было бы не пожениться. Как тут отказать? А если б я сказала «нет», ждала настоящую любовь, может, я никогда ее и не встретила бы. Что, если бы я упустила шанс прожить хорошую жизнь с хорошим человеком… просто так.
   — Ты никогда ни к кому не испытывала чувств? — спросил Янош после паузы. — Возможно, ты не способна. Может, ты бесчувственная.
   — Нет, — я энергично замотала головой, отчего капельки воды с моих волос летели ему на лицо. — Я знаю, чего я лишаюсь. Я всегда это знала. Поэтому и не вышла замуж. Однажды я встретила мужчину… но не хочу говорить о нем.
   — Ты хочешь его вернуть?
   — Нет, и быть с ним тоже не хочу. Просто не могу преодолеть страсть, страх все закончить слишком велик. Поэтому мне и казалось, что Дейв — идеальный вариант. В нем меня ничто не пугало, он ничего не требовал, все было так просто, и мне не приходилось подавлять свои чувства.
   — Ты не хочешь ничего чувствовать? Это ненормально, Руби. Это не жизнь.
   Он опустил руку мне на плечо. Я глубоко вдохнула, пытаясь выразить возмущение или просто набраться сил.
   — Я приняла решение, Янош. Отношения — это не для меня.
   — Ты не хочешь любить? Это грустно. А что насчет секса?
   Тревога, тревога, привлекательный мужчина выясняет твое отношение к ни к чему не обязывающему сексу при 45 градусах.
   — Нет, — сказала я твердо. — Никакого секса.
   — Почему?
   — Он все усложняет. Появляются чувства.
   — Появляется веселье.