Страница:
Основная же масса воинов передвигалась «на своих двоих». Эти пехотинцы были вооружены разнообразным оружием – мечами, боевыми топорами, копьями, палицами и пращами. Вероятнее всего, было очень мало или не было никаких попыток вообще разделить воинов по типу имеющегося у них оружия. Каждый воин имел при себе свое собственное оружие и следовал в бой за своим вождем в составе беспорядочной толпы, точно так же как на заре феодализма крестьянство следовало за местным землевладельцем.
Со временем недостатки вооруженной толпы как тактического подразделения стали настолько явными, что установилось некоторое подобие порядка и организации. Мы можем предположить, что лучники и пращники были отделены от копьеносцев и воинов, вооруженных боевыми топорами. Лучники, скорее всего, стали действовать как передовые отряды перед основным фронтом сражающихся, тогда как пращники сосредотачивались на флангах. Уже на ранних этапах вооружение воинов дополнилось защитными средствами, и основная масса копьеносцев была оснащена шлемом и щитом. Позднее появилось защитное снаряжение различных типов из бронзы, кожи, простеганного хлопка и, со временем, железа.
Весьма сомнительно, что эти отряды тяжеловооруженных и защищенных воинов передвигались и сражались в каком-нибудь подобии строгого строя. Гораздо больше похоже на то, что они действовали в бою просто группами, предводительствуемые второстепенными вождями из своих же соплеменников. Также можно предположить, что линии фронта как таковой просто не было, сражающиеся перемешивались между собой, более храбрые или напористые вырывались вперед, требуя для себя больше места на поле боя. Управлять такой толпой было совершенно невозможно, и любая попытка выдвинуть какую-либо группу вперед на прорыв фронта, попридержав другую, оканчивалась безрезультатно. Любой подобный маневр сводился к общему продвижению вперед условной линии фронта, тогда как любая попытка отвода назад какой-либо части строя более чем вероятно заканчивалась общим отступлением или даже беспорядочным бегством. Такая невозможность управления неорганизованными и недисциплинированными рекрутами влекла за собой порой роковые последствия не только в античном мире. Классический пример ситуации, в которой отсутствие дисциплины стало причиной поражения в одном из исторически решающих сражений, мы видим в поведении воинов Гарольда в битве при Гастингсе, когда, оставив свои хорошо защищенные позиции, они ринулись вниз по склону холма, преследуя якобы отступающих норманнов, что обернулось катастрофой для англосаксов[4].
Наряду с почти непреодолимыми трудностями по управлению большими массами неподготовленных воинов свою долю проблем вносило и то, что роль предводителей с обеих сторон сводилась к воодушевлению личным примером, но никак не к тактическому командованию сражением. Эти бесстрашные паладины выезжали вперед на своих колесницах, защищенные от стрел лучников и камней пращников своими щитоносцами и окруженные своими воинами, следовавшими за ними пешком. Сблизившись с вражеским войском, оба военачальника сходили наземь и шли навстречу друг другу с копьем и мечом. Тем временем колесничие разворачивали свои повозки, готовые, если будет нужно, немедленно пуститься назад. Раненый или отступающий предводитель одной из сторон, прыгнув в открытую сзади колесницу, мог в мгновение ока оказаться в безопасности. Копейщики противника могли схватиться с пехотинцами побежденного, но во многих случаях именно исход первого поединка определял и победу или поражение текущего дня, по крайней мере на данном участке поля боя. Вслед за поражением предводителя его воины часто тоже отступали, непременно пытаясь прежде всего вынести тело вождя. Такая тактика была типичной.
Но часто даже герои-предводители колебались, прежде чем вызвать на поединок предводителя явно превосходящего их врага. Поэтому перед боем для раззадоривания себя воины осыпали врага оскорблениями. Противники, сойдясь лицом к лицу, испытывали естественное нежелание подставляться под копья, мечи и боевые топоры неприятеля. Поэтому бросок в атаку, сопровождаемый громкими криками, призванными подбодрить своих и обескуражить противника, часто ослабевал еще до того, как пускались в дело копья. Точно так же, много столетий спустя, в большинстве штыковых атак в ходе Гражданской войны в Америке наступательный порыв иссякал еще до того, как скрещивались штыки. Поэтому требовалось определенное мужество особо храбрых воинов или групп воинов, чтобы инициировать битву.
Эта совершенно нормальная человеческая реакция на возможные последствия противопоставления своей бренной плоти острию копий и лезвию вражеского кинжала была прекрасно известна людям Античности, как известна она и любому современному армейскому психологу. В ходе уже начавшегося боя возбуждение, ярость, понимание того, что если стоящий против тебя противник не будет убит, то он может убить тебя, вместе с поддержкой надежных товарищей справа и слева помогают человеку обрести отвагу и преодолеть страх.
Способность воодушевить воинов перед боем всегда была одной из отличительных черт хорошего командира. Посылая в сражение таких дисциплинированных бойцов, какими были ветераны Цезаря, хороший полководец никогда не упускал возможности, если позволяли обстоятельства, обратиться с краткой речью к каждому легиону, чтобы поднять их боевой дух перед броском в бой. Следует заметить, что, хотя яростные крики всегда сопутствовали началу настоящего сражения, греки гомеровской Илиады шли в бой молча, чтобы иметь возможность слышать отдаваемые в последние минуты команды своих вождей. Остается думать, что слова великого поэта эллинов были в этом случае чем-то вроде наставления, как себя должен вести хороший солдат, но не отображали реальности. Право, трудно себе представить гомеровских героев, идущих в бой в дисциплинированном молчании!
Египтяне
Ассирийцы
Со временем недостатки вооруженной толпы как тактического подразделения стали настолько явными, что установилось некоторое подобие порядка и организации. Мы можем предположить, что лучники и пращники были отделены от копьеносцев и воинов, вооруженных боевыми топорами. Лучники, скорее всего, стали действовать как передовые отряды перед основным фронтом сражающихся, тогда как пращники сосредотачивались на флангах. Уже на ранних этапах вооружение воинов дополнилось защитными средствами, и основная масса копьеносцев была оснащена шлемом и щитом. Позднее появилось защитное снаряжение различных типов из бронзы, кожи, простеганного хлопка и, со временем, железа.
Весьма сомнительно, что эти отряды тяжеловооруженных и защищенных воинов передвигались и сражались в каком-нибудь подобии строгого строя. Гораздо больше похоже на то, что они действовали в бою просто группами, предводительствуемые второстепенными вождями из своих же соплеменников. Также можно предположить, что линии фронта как таковой просто не было, сражающиеся перемешивались между собой, более храбрые или напористые вырывались вперед, требуя для себя больше места на поле боя. Управлять такой толпой было совершенно невозможно, и любая попытка выдвинуть какую-либо группу вперед на прорыв фронта, попридержав другую, оканчивалась безрезультатно. Любой подобный маневр сводился к общему продвижению вперед условной линии фронта, тогда как любая попытка отвода назад какой-либо части строя более чем вероятно заканчивалась общим отступлением или даже беспорядочным бегством. Такая невозможность управления неорганизованными и недисциплинированными рекрутами влекла за собой порой роковые последствия не только в античном мире. Классический пример ситуации, в которой отсутствие дисциплины стало причиной поражения в одном из исторически решающих сражений, мы видим в поведении воинов Гарольда в битве при Гастингсе, когда, оставив свои хорошо защищенные позиции, они ринулись вниз по склону холма, преследуя якобы отступающих норманнов, что обернулось катастрофой для англосаксов[4].
Наряду с почти непреодолимыми трудностями по управлению большими массами неподготовленных воинов свою долю проблем вносило и то, что роль предводителей с обеих сторон сводилась к воодушевлению личным примером, но никак не к тактическому командованию сражением. Эти бесстрашные паладины выезжали вперед на своих колесницах, защищенные от стрел лучников и камней пращников своими щитоносцами и окруженные своими воинами, следовавшими за ними пешком. Сблизившись с вражеским войском, оба военачальника сходили наземь и шли навстречу друг другу с копьем и мечом. Тем временем колесничие разворачивали свои повозки, готовые, если будет нужно, немедленно пуститься назад. Раненый или отступающий предводитель одной из сторон, прыгнув в открытую сзади колесницу, мог в мгновение ока оказаться в безопасности. Копейщики противника могли схватиться с пехотинцами побежденного, но во многих случаях именно исход первого поединка определял и победу или поражение текущего дня, по крайней мере на данном участке поля боя. Вслед за поражением предводителя его воины часто тоже отступали, непременно пытаясь прежде всего вынести тело вождя. Такая тактика была типичной.
Но часто даже герои-предводители колебались, прежде чем вызвать на поединок предводителя явно превосходящего их врага. Поэтому перед боем для раззадоривания себя воины осыпали врага оскорблениями. Противники, сойдясь лицом к лицу, испытывали естественное нежелание подставляться под копья, мечи и боевые топоры неприятеля. Поэтому бросок в атаку, сопровождаемый громкими криками, призванными подбодрить своих и обескуражить противника, часто ослабевал еще до того, как пускались в дело копья. Точно так же, много столетий спустя, в большинстве штыковых атак в ходе Гражданской войны в Америке наступательный порыв иссякал еще до того, как скрещивались штыки. Поэтому требовалось определенное мужество особо храбрых воинов или групп воинов, чтобы инициировать битву.
Эта совершенно нормальная человеческая реакция на возможные последствия противопоставления своей бренной плоти острию копий и лезвию вражеского кинжала была прекрасно известна людям Античности, как известна она и любому современному армейскому психологу. В ходе уже начавшегося боя возбуждение, ярость, понимание того, что если стоящий против тебя противник не будет убит, то он может убить тебя, вместе с поддержкой надежных товарищей справа и слева помогают человеку обрести отвагу и преодолеть страх.
Способность воодушевить воинов перед боем всегда была одной из отличительных черт хорошего командира. Посылая в сражение таких дисциплинированных бойцов, какими были ветераны Цезаря, хороший полководец никогда не упускал возможности, если позволяли обстоятельства, обратиться с краткой речью к каждому легиону, чтобы поднять их боевой дух перед броском в бой. Следует заметить, что, хотя яростные крики всегда сопутствовали началу настоящего сражения, греки гомеровской Илиады шли в бой молча, чтобы иметь возможность слышать отдаваемые в последние минуты команды своих вождей. Остается думать, что слова великого поэта эллинов были в этом случае чем-то вроде наставления, как себя должен вести хороший солдат, но не отображали реальности. Право, трудно себе представить гомеровских героев, идущих в бой в дисциплинированном молчании!
Египтяне
Ко времени Троянской войны (начало 2-го тысячелетия до н. э.) народы Египетского и Месопотамского царств обладали уже куда более высоким искусством войны, чем их соседи с севера и запада. Шумеры после столетий междоусобных войн, казалось, объединились в империю только затем, чтобы около 2750 года до н. э. попасть под власть аккадского завоевателя Саргона I. Аккадско-шумерская империя вскоре была окружена эламитами с востока и амореями с запада. Последние же, основавшие или занявшие тогда еще малоизвестный город на Евфрате, называвшийся Вавилоном, уже позднее, при Хаммурапи I, завоевали большую часть территории Междуречья. Таким образом, к 2100 году до н. э. регион этот, каким бы малым он ни казался нам сейчас, уже был обильно полит кровью. А несколько позднее по нему уже текли реки крови.
Мирные дни строителей пирамид закончились в огне гражданской войны, и около 1750 года до н. э. в Египет вторглись полчища гиксосов, так называемых «правителей-пастухов». Происхождение этих кочевых племен в точности неизвестно, имеются гипотезы об их палестинском происхождении из семитских народностей, родственных хеттам. Так или иначе, народ этот владел лошадьми и колесницами, и в период XVIII династии (начало Нового царства) мы уже видим Египет, активно использующий в войнах колесницы – но не те неуклюжие устройства шумерского типа с цельными колесами, а легкие повозки на колесах со спицами, способные поворачиваться и маневрировать на больших скоростях. Основание новой династии, сопровождавшееся феодальным подавлением населения, беспорядками и затем новой централизацией власти в руках фараонов, высвободило избыток людской энергии, вызвав активную экспансию, в результате которой египтяне дошли при Тутмосе I до Евфрата.
Тутмос III выиграл сражение при Мегиддо, более известном как библейский Армагеддон, обратив в беспорядочное бегство сирийцев и их союзников и заняв город. Колесницы играли важную роль в египетских войнах того периода, как и на большей части Ближнего Востока. Но теперь их применение в корне отличалось от их более раннего использования только для перевозки войск. Теперь они представляли собой высокоскоростные наступательные средства – несущие либо колесничего-лучника, либо, в более действенном варианте, двух ездоков, колесничего и лучника. Колесницы применялись в больших количествах, создавая на поле боя шоковый эффект. Кавалерия в то время использовалась в бою достаточно редко (а египтянами не использовалась вообще), и массированные атаки колесниц заменяли конные прорывы. Против таких атак могли устоять только наиболее дисциплинированные отряды пехотинцев. Без сомнения, колесницы применялись и в ходе контратак (построение в шеренги или в колонны), заканчивавшихся рукопашной схваткой в неразберихе сталкивавшихся повозок под свист стрел и летящих дротиков.
Крепким и послушным египетским крестьянам, возможно, не хватало наступательного порыва кочевников пустынь: ни их социально-экономическая система, ни их религия не способствовали какому-то особому взрыву патриотизма. Отряды наемников часто принимали участие в сражениях еще в годы Древнего и Среднего царств, при властителях же периода Нового царства их использование расширилось. Большинство этих наемников были, как можно судить, ливийцами, но вместе с ними сражались и жители многих других стран Средиземноморья, сведенные в отдельные подразделения и вооруженные единообразным оружием – как и вспомогательные части древнеримской армии много лет спустя.
Египетский пеший воинДревние египтяне занимали географическое положение, благоприятствовавшее развитию их цивилизации в обстановке мира и покоя. Защищенная морями и пустынями, страна была открыта для вторжения со стороны государств Двуречья только через узкий перешеек Суэца и испытывала лишь общие для всех цивилизаций проблемы. Верхний и Нижний Египет, поглотив многие мелкие царства, были объединены под властью одного фараона. Мена, или Менее, считающийся основателем первой из тридцати одной династии, правивших Египтом вплоть до завоевания страны Александром Македонским в 332 году н. э., царствовал около 4000 года до н. э. Его преемники и те правители из последующих династий в период так называемого Древнего царства, кто смог укрепить царскую власть, воздвигли большую часть знаменитых пирамид.
Египетские меч, боевые топоры и кинжалыВоенная активность страны, как представляется, была довольно низкой – преобладали обычные стычки охранявших границы отрядов, отбивавших набеги кочевников пустынь. Доставляли некоторое беспокойство эфиопы, жившие выше по течению Нила (позднее они завоевали царство и некоторое время удерживали его), да еще дошедшие до нас хроники упоминают крупное вторжение со стороны Сирии. Из рисунков на стенах гробниц можно почерпнуть те немногие знания, которые дают представление о военной истории египтян. В армии были подразделения лучников и пращников, а также отряды тяжеловооруженных пехотинцев. Копейщики были вооружены также и тяжелыми щитами, похожими на те, что были у древних греков героического периода их истории, защищавшими их владельцев от шеи до колен. Изображения лошадей на войне мы не видим.
Мирные дни строителей пирамид закончились в огне гражданской войны, и около 1750 года до н. э. в Египет вторглись полчища гиксосов, так называемых «правителей-пастухов». Происхождение этих кочевых племен в точности неизвестно, имеются гипотезы об их палестинском происхождении из семитских народностей, родственных хеттам. Так или иначе, народ этот владел лошадьми и колесницами, и в период XVIII династии (начало Нового царства) мы уже видим Египет, активно использующий в войнах колесницы – но не те неуклюжие устройства шумерского типа с цельными колесами, а легкие повозки на колесах со спицами, способные поворачиваться и маневрировать на больших скоростях. Основание новой династии, сопровождавшееся феодальным подавлением населения, беспорядками и затем новой централизацией власти в руках фараонов, высвободило избыток людской энергии, вызвав активную экспансию, в результате которой египтяне дошли при Тутмосе I до Евфрата.
Тутмос III выиграл сражение при Мегиддо, более известном как библейский Армагеддон, обратив в беспорядочное бегство сирийцев и их союзников и заняв город. Колесницы играли важную роль в египетских войнах того периода, как и на большей части Ближнего Востока. Но теперь их применение в корне отличалось от их более раннего использования только для перевозки войск. Теперь они представляли собой высокоскоростные наступательные средства – несущие либо колесничего-лучника, либо, в более действенном варианте, двух ездоков, колесничего и лучника. Колесницы применялись в больших количествах, создавая на поле боя шоковый эффект. Кавалерия в то время использовалась в бою достаточно редко (а египтянами не использовалась вообще), и массированные атаки колесниц заменяли конные прорывы. Против таких атак могли устоять только наиболее дисциплинированные отряды пехотинцев. Без сомнения, колесницы применялись и в ходе контратак (построение в шеренги или в колонны), заканчивавшихся рукопашной схваткой в неразберихе сталкивавшихся повозок под свист стрел и летящих дротиков.
Крепким и послушным египетским крестьянам, возможно, не хватало наступательного порыва кочевников пустынь: ни их социально-экономическая система, ни их религия не способствовали какому-то особому взрыву патриотизма. Отряды наемников часто принимали участие в сражениях еще в годы Древнего и Среднего царств, при властителях же периода Нового царства их использование расширилось. Большинство этих наемников были, как можно судить, ливийцами, но вместе с ними сражались и жители многих других стран Средиземноморья, сведенные в отдельные подразделения и вооруженные единообразным оружием – как и вспомогательные части древнеримской армии много лет спустя.
Ассирийцы
Примерно в то время, когда египтяне давали почувствовать свою силу соседям, в плодородной местности у истоков Тигра зарождалось новое царство. Ассирийцы, могучее племя воинов и охотников, имели обычай ради удовольствия охотиться на зверей со специально обученными львами, которые во множестве жили в их стране в те давние дни. Из всех народов древности, живших до появления древних римлян, именно ассирийцы являли собой величайший пример милитаризованного государства со строжайшей централизацией, управлявшегося царем, который был, по крайней мере в большинстве случаев, не только правителем, но и способным военачальником, стоявшим во главе хорошо организованной и прекрасно оснащенной армии из его сограждан. Уже много позже их стали называть пруссаками Среднего Востока. Ведя войны, которые в то время случались весьма часто, они демонстрировали тщательность в планировании операций и ужасающую жестокость, которая стала притчей во языцех.
Из хвастливых наскальных надписей их царей и из многочисленных рельефов на стенах дворцов и храмов мы довольно много узнаем о том, как выглядели ассирийские войска и как они были вооружены. Жители этой страны были крепким, мускулистым народом (по крайней мере, именно так они всегда изображались – возможно, в целях устрашения врага) – с крупными носами, длинными вьющимися волосами и мелко завитыми бородами. Их вооружение и оснащение с течением времени менялось.
Лошади (обычно на рисунках показаны две) впрягались по сторонам центрального дышла. Когда использовались три лошади, то третья была, как правило, запасной (подобно пристяжной лошади у греков). Она шла в поводу и припрягалась, когда одна из основных лошадей выходила из строя вследствие аварии или ранения. На некоторых рисунках мы видим на лошадях защитное одеяние, что-то вроде конского доспеха. По всей вероятности, оно делалось из плотной материи и было, скорее всего, простеганным. Такой доспех мог предохранить животное от стрел, выпущенных с дальней дистанции.
Щиты, которыми помощники прикрывали лучников, были небольшими и круглой формы. Все члены экипажа колесницы на рисунках изображены одетыми в короткие куртки-безрукавки чешуйчатой брони – из небольших металлических пластин, нашитых на подоснову и частично перекрывающих друг друга. Лучник и его помощники обычно вооружены короткими мечами, висящими на перевязи на левом боку; на головах у них типично ассирийский шлем – высокий, заостренный и с закрывающими уши отворотами. Все народы этой части мира – египтяне, хетты (могущественный индоевропейский народ, владевший территорией, включавшей нынешнюю Сирию), критяне, микенцы и израильтяне – использовали колесницы чрезвычайно широко. Применяли ли ассирийцы этот вид вооружений более интенсивно, чем перечисленные народы, судить трудно. Возможно, они использовали колесницы в сражениях несколько эффективнее других. Во всяком случае, их колесницы даже упоминаются в Библии, где пророк Исайя описывает ассирийцев как народ, у которого «копыта коней его подобны кремню, а колеса его – как вихрь».
В ассирийских войсках большое значение придавалось также и стрельбе из лука. Почти на всех рисунках и рельефах присутствуют лучники, причем не только в составе легковооруженных пехотинцев – с непокрытыми головами, босые и одетые только в нечто напоминающее килт[5], – но и тяжеловооруженные. Последние были облачены в некую куртку с чешуйчатой броней до середины бедер поверх длинной рубахи с бахромой или в подобие туники до колен, под которой имелось нечто вроде кольчужных штанов, защищавших ноги. (Мы не знаем, в самом ли деле именно ассирийцы изобрели этот вид защитной одежды, но на их рельефах совершенно определенно изображены воины в кольчугах. Археолог Остин Лэйярд при раскопках Ниневии обнаружил окислившийся обрывок кольчужной рубахи, древнейший из найденных.)
На рисунках и рельефах у лучников отчетливо различимы также высокие ботинки, доходящие до поножей, защищавших голень. На их головах, как и у колесничих, высокие конические шлемы.
Этих тяжеловооруженных лучников в бою прикрывали щитоносцы, имевшие такое же защитное снаряжение и вооруженные копьем или мечом. Некоторые типы щитов или, скорее, щитовых укрытий были плетеными, выше человеческого роста и настолько широкими, что за ними могли укрыться два или три человека. Они были сделаны из связок камыша или тростника, уложенных одна к другой, суживающихся кверху и загибающихся внутрь, над головой человека. Такой щит был чересчур тяжел, чтобы его держать одной рукой, поэтому щитоносец упирал его нижний конец в землю, а лучник, укрываясь за ним, вел огонь. Иногда, как это видно из других рисунков, лучника прикрывал и второй щитоносец (по всей вероятности, в случае, когда этот лучник был важной персоной); тогда использовался небольшой круглый щит, защищавший голову стрелка. Такие щитовые укрытия, похожие на те, которыми в Средние века пользовались арбалетчики, скорее всего, применялись при осадах, но не в сражениях в поле. Щиты другого типа были круглыми, примерно двух футов в диаметре, если они делались из металла, и значительно большими, если плелись из лозы. При сражениях в поле, когда стрела могла прилететь с любого направления, щитоносец должен был использовать все свое умение, чтобы прикрыть стрелка, а поэтому металлический щит по необходимости приходилось делать небольшим.
Не только лучники, но со временем даже пращники (которые во всех других армиях были самыми легковооруженными воинами, пригодными только для того, чтобы перед началом сражения осыпать противника градом камней) имели защитное снаряжение. Подобное использование метательного оружия защищенными воинами, годными для того, чтобы удерживать передовые позиции перед боевой линией армии, выделяло ассирийскую военную тактику из ряда других античных армий.
Мы не располагаем никакими свидетельствами того, насколько мощными и дальнобойными были луки, используемые в те времена. Но вполне корректно предположить, что народ, который столь интенсивно использовал это оружие, достиг в искусстве его создания весьма высокого уровня. Их луки были относительно короткими и, по всей видимости, весьма тугими. На одном фрагменте рельефного фриза изображено, как тетиву надевают на лук два человека: один сгибает лук коленом, а другой в это время заводит тетиву в выемку на его конце. Такие луки явно могли посылать стрелу со значительной силой, но все-таки уступали в дальнобойности и эффективности длинным английским лукам. Вероятнее всего, ассирийские луки были составным изделием из рога, дерева и сухожилий. Изображенные на рисунках луки с полностью натянутой для стрельбы тетивой, очень сильно изогнуты, и маловероятно, чтобы короткий деревянный лук мог выдержать такой изгиб, не сломавшись. Другим основанием для предположения, что луки делались из роговых пластин (возможно, подобно тому луку, из которого Пандар[6] ранил Менелая на поле брани у стен Трои), является то, что их носили с надетой тетивой – либо через плечо, при этом рука пропускалась между тетивой и основанием, либо в саадаке, особом футляре для лука, который вряд ли стали бы изготавливать, если бы лук был сделан только из дерева.
Копьеносцы делились на подразделения из воинов с легким и тяжелым вооружением. Защитное снаряжение и шлемы у них были такими же, как и у соответствующих подразделений лучников, хотя легкие копьеносцы чаще показаны в шлемах с плюмажем, а не с высоким шишаком. У некоторых шлемов вместо клапанов, защищавших уши, имелась кольчужная бармица – завеса, спускавшаяся сзади и по бокам и защищавшая подбородок, уши, горло и затылок.
В ранний период истории Ассирийской империи мы не имеем никаких данных о кавалерии. Великий завоеватель Тиглатпаласар I (ок. 1130–1110 н. э.) ни словом не упоминает о ней в своих надписях, и мы не находим ее изображений ни на одном из рельефов, относящихся к этому периоду. Редкие скульптуры времен Ашшурбанипала (ок. 883–858 н. э.) изображают конных воинов, еще меньше есть скульптурных изображений колесниц. Во времена Саргона II и его сына Синахериба (ок. 722–681 н. э.) колесница обычно изображается только как вид царского экипажа, а в батальных сценах уже заметное место занимает кавалерия.
Из хвастливых наскальных надписей их царей и из многочисленных рельефов на стенах дворцов и храмов мы довольно много узнаем о том, как выглядели ассирийские войска и как они были вооружены. Жители этой страны были крепким, мускулистым народом (по крайней мере, именно так они всегда изображались – возможно, в целях устрашения врага) – с крупными носами, длинными вьющимися волосами и мелко завитыми бородами. Их вооружение и оснащение с течением времени менялось.
Ассирийские боевые колесницы – с античных рельефов: 1 – боевая колесница на двух человек; 2 – украшение на конце дышла колесницы; 3 – удила для лошади в колеснице; 4 – тяжелая колесница на четырех человекСначала главным боевым средством их армии были колесницы, а колесничие – военной элитой. Применялись колесницы по крайней мере двух типов. Повозки первого типа – легкие двухместные колесницы – несли лучника и колесничего; другие же, более массивные, были рассчитаны на четырех человек – лучника, колесничего и двух щитоносцев. Имелась и разновидность колесницы второго типа на трех человек, где один щитоносец прикрывал только лучника. Более легкие колесницы имели колеса небольшого диаметра, тогда как повозки на четырех человек были оснащены более массивными и прочными колесами. В античные времена на всем Среднем Востоке колеса у колесниц были смещены далеко назад, так что большая часть веса повозки приходилась на дышло. Причина распространения такой конструкции, приводившей к достаточно неэффективному распределению нагрузки и до определенной степени затруднявшей подвижность лошадей, нам неизвестна. На рисунках мы видим колеса, имеющие шесть или восемь спиц и сравнительно широкий обод. Обода эти, сделанные из концентрических деревянных кругов, были, по крайней мере в некоторых случаях, обтянуты снаружи металлической полосой, скорее всего железной. Рессор у таких колесниц не было, так что требовался изрядный навык в обращении с луком, чтобы вести огонь и сохранять равновесие, даже при езде по относительно ровной местности. В бою лучник спешивался и вел стрельбу, стоя на земле, а его помощник-щитоносец прикрывал его от вражеских стрел. Оглобля колесницы начиналась от середины колесной оси, проходила под грузовой площадкой колесницы, изгибалась вверх примерно до середины корпуса, затем шла вперед горизонтально и заканчивалась небольшим изгибом вверх на переднем конце, обычно украшенным каким-нибудь резным орнаментом. На рисунках часто видны колчаны со стрелами, укрепленные на боковых поверхностях корпуса, и дротики, уложенные в футляры.
Лошади (обычно на рисунках показаны две) впрягались по сторонам центрального дышла. Когда использовались три лошади, то третья была, как правило, запасной (подобно пристяжной лошади у греков). Она шла в поводу и припрягалась, когда одна из основных лошадей выходила из строя вследствие аварии или ранения. На некоторых рисунках мы видим на лошадях защитное одеяние, что-то вроде конского доспеха. По всей вероятности, оно делалось из плотной материи и было, скорее всего, простеганным. Такой доспех мог предохранить животное от стрел, выпущенных с дальней дистанции.
Щиты, которыми помощники прикрывали лучников, были небольшими и круглой формы. Все члены экипажа колесницы на рисунках изображены одетыми в короткие куртки-безрукавки чешуйчатой брони – из небольших металлических пластин, нашитых на подоснову и частично перекрывающих друг друга. Лучник и его помощники обычно вооружены короткими мечами, висящими на перевязи на левом боку; на головах у них типично ассирийский шлем – высокий, заостренный и с закрывающими уши отворотами. Все народы этой части мира – египтяне, хетты (могущественный индоевропейский народ, владевший территорией, включавшей нынешнюю Сирию), критяне, микенцы и израильтяне – использовали колесницы чрезвычайно широко. Применяли ли ассирийцы этот вид вооружений более интенсивно, чем перечисленные народы, судить трудно. Возможно, они использовали колесницы в сражениях несколько эффективнее других. Во всяком случае, их колесницы даже упоминаются в Библии, где пророк Исайя описывает ассирийцев как народ, у которого «копыта коней его подобны кремню, а колеса его – как вихрь».
В ассирийских войсках большое значение придавалось также и стрельбе из лука. Почти на всех рисунках и рельефах присутствуют лучники, причем не только в составе легковооруженных пехотинцев – с непокрытыми головами, босые и одетые только в нечто напоминающее килт[5], – но и тяжеловооруженные. Последние были облачены в некую куртку с чешуйчатой броней до середины бедер поверх длинной рубахи с бахромой или в подобие туники до колен, под которой имелось нечто вроде кольчужных штанов, защищавших ноги. (Мы не знаем, в самом ли деле именно ассирийцы изобрели этот вид защитной одежды, но на их рельефах совершенно определенно изображены воины в кольчугах. Археолог Остин Лэйярд при раскопках Ниневии обнаружил окислившийся обрывок кольчужной рубахи, древнейший из найденных.)
На рисунках и рельефах у лучников отчетливо различимы также высокие ботинки, доходящие до поножей, защищавших голень. На их головах, как и у колесничих, высокие конические шлемы.
Этих тяжеловооруженных лучников в бою прикрывали щитоносцы, имевшие такое же защитное снаряжение и вооруженные копьем или мечом. Некоторые типы щитов или, скорее, щитовых укрытий были плетеными, выше человеческого роста и настолько широкими, что за ними могли укрыться два или три человека. Они были сделаны из связок камыша или тростника, уложенных одна к другой, суживающихся кверху и загибающихся внутрь, над головой человека. Такой щит был чересчур тяжел, чтобы его держать одной рукой, поэтому щитоносец упирал его нижний конец в землю, а лучник, укрываясь за ним, вел огонь. Иногда, как это видно из других рисунков, лучника прикрывал и второй щитоносец (по всей вероятности, в случае, когда этот лучник был важной персоной); тогда использовался небольшой круглый щит, защищавший голову стрелка. Такие щитовые укрытия, похожие на те, которыми в Средние века пользовались арбалетчики, скорее всего, применялись при осадах, но не в сражениях в поле. Щиты другого типа были круглыми, примерно двух футов в диаметре, если они делались из металла, и значительно большими, если плелись из лозы. При сражениях в поле, когда стрела могла прилететь с любого направления, щитоносец должен был использовать все свое умение, чтобы прикрыть стрелка, а поэтому металлический щит по необходимости приходилось делать небольшим.
Не только лучники, но со временем даже пращники (которые во всех других армиях были самыми легковооруженными воинами, пригодными только для того, чтобы перед началом сражения осыпать противника градом камней) имели защитное снаряжение. Подобное использование метательного оружия защищенными воинами, годными для того, чтобы удерживать передовые позиции перед боевой линией армии, выделяло ассирийскую военную тактику из ряда других античных армий.
Мы не располагаем никакими свидетельствами того, насколько мощными и дальнобойными были луки, используемые в те времена. Но вполне корректно предположить, что народ, который столь интенсивно использовал это оружие, достиг в искусстве его создания весьма высокого уровня. Их луки были относительно короткими и, по всей видимости, весьма тугими. На одном фрагменте рельефного фриза изображено, как тетиву надевают на лук два человека: один сгибает лук коленом, а другой в это время заводит тетиву в выемку на его конце. Такие луки явно могли посылать стрелу со значительной силой, но все-таки уступали в дальнобойности и эффективности длинным английским лукам. Вероятнее всего, ассирийские луки были составным изделием из рога, дерева и сухожилий. Изображенные на рисунках луки с полностью натянутой для стрельбы тетивой, очень сильно изогнуты, и маловероятно, чтобы короткий деревянный лук мог выдержать такой изгиб, не сломавшись. Другим основанием для предположения, что луки делались из роговых пластин (возможно, подобно тому луку, из которого Пандар[6] ранил Менелая на поле брани у стен Трои), является то, что их носили с надетой тетивой – либо через плечо, при этом рука пропускалась между тетивой и основанием, либо в саадаке, особом футляре для лука, который вряд ли стали бы изготавливать, если бы лук был сделан только из дерева.
Ассирийские лучники: 1 – лучник с мощным луком, сопровождаемый помощником; 2 – пеший лучник с помощником; 3 – метод натягивания тетивы; 4 – защитная перчатка для руки и большого пальца; 5 – колчан; 6 – заведение тетивыАссирийские колчаны носились диагонально на спине, подвешенными на ремне, крепившемся к верху и низу колчана за два кольца. Лучник пропускал левую руку и голову под ремень и забрасывал колчан за спину так, чтобы концы стрел торчали над его правым плечом и их можно было легко достать. Колчаны часто были искусно и богато украшены – росписью, резьбой или инкрустацией. Делались они, предположительно, из дерева или кожи, а возможно, из комбинации этих материалов, поскольку до наших дней не дошло ни одного такого футляра, что было бы возможным, если бы они делались из металла. Некоторые колчаны имели сверху закругленную крышку, другие нечто вроде кожаного колпака с кисточкой наверху, но в большинстве случаев колчаны делались открытыми, и из них торчали концы оперенных стрел.
Копьеносцы делились на подразделения из воинов с легким и тяжелым вооружением. Защитное снаряжение и шлемы у них были такими же, как и у соответствующих подразделений лучников, хотя легкие копьеносцы чаще показаны в шлемах с плюмажем, а не с высоким шишаком. У некоторых шлемов вместо клапанов, защищавших уши, имелась кольчужная бармица – завеса, спускавшаяся сзади и по бокам и защищавшая подбородок, уши, горло и затылок.
В ранний период истории Ассирийской империи мы не имеем никаких данных о кавалерии. Великий завоеватель Тиглатпаласар I (ок. 1130–1110 н. э.) ни словом не упоминает о ней в своих надписях, и мы не находим ее изображений ни на одном из рельефов, относящихся к этому периоду. Редкие скульптуры времен Ашшурбанипала (ок. 883–858 н. э.) изображают конных воинов, еще меньше есть скульптурных изображений колесниц. Во времена Саргона II и его сына Синахериба (ок. 722–681 н. э.) колесница обычно изображается только как вид царского экипажа, а в батальных сценах уже заметное место занимает кавалерия.
Остроконечный шлем с чешуйчатой бармицей, боевой топор, палица, щит, копье и меч в ножнахНам остается только ломать голову над тем, почему в течение многих столетий лошадь использовалась как тягловая сила, но не как верховое животное. Скифы, по всей видимости, были первым народом, ставшим использовать лошадь не только как тягловую силу, и очень похоже на правду, что столкновение этих прирожденных лошадников с племенами, не знавшими верховой езды, породило греческие легенды о кентаврах – полулюдях-полуконях. Но у греков золотого века были и верховые лошади, и колесницы, как и у египтян, по крайней мере за пять столетий до падения Трои. Но ни те ни другие не использовали в бою кавалерию, так же как и, насколько нам известно, все другие народы этого региона. Одно возможное объяснение этого заключается в том, что порода имевшихся тогда в регионе лошадей была непригодна для военных целей – слишком мала ростом, и лишь с появлением через какое-то время завезенных из северных степей более крупных животных стало возможным вводить верховые подразделения в армии. Во всяком случае, можно констатировать, что самые ранние изображения конных воинов представляют собой ассирийских кавалеристов, сидящих в странной и малоудобной позе, с босыми ногами, поднятыми так высоко, что колени находятся на уровне конского крупа.
Конный копейщикЭти выглядящие шатко держащимися в седле воины – лучники, и, хотя они вооружены также мечами и щитами, не существует изображений, на которых было бы видно применение этого вооружения в бою, верхом на лошади. На самом же деле эти неловкие конники использовали лошадей только для передвижения, а в бою их сопровождали помощники, которые вели коней и держали их, когда лучники метали стрелы.