Джеронимо Кани. Beauty

   За каждую причиненную ей боль,
   За каждый упавший с ее головы волос,
   Я в язвы ваши буду втирать соль,
   Ножом изогнутым вспоров брюшную полость.
   Я лежал и думал. О дворниках и президентах, бандитах и ментах. Я думал о матерях, избивающих сыновей и об отцах насилующих дочерей. О сыновьях, выгоняющих матерей из дома и дочерях, подсыпающих отцам мышьяк. Я думал о том, как, едва закрывая за гостями дверь, не прекращающий улыбаться муж бьет по лицу беременную жену. О том, как, закрывая дверь за пьяным мужем, выбежавшим в магазин за добавкой, жена обнимает и жадно целует его лучшего друга. Это все очень просто увидеть. Надо лишь уметь смотреть. Не знаю, сколько я провел времени в раздумьях, прежде чем уснул.
   - Раз уж всем когда-нибудь приходится умирать, то я бы хотел умереть от твоих рук!
   - Хорошо! - отвечает она.
   Когда я проснулся, на лбу была испарина. Я часто дышал, а сердечный ритм превышал все допустимые нормы. Опустив ноги на пол, я сел. В комнате стоял полумрак. Я взглянул на часы. Шесть часов.
   Одевшись, я вышел из дома. Шел мелкий противный дождик. Не настоящий дождь. Знаете, такое жалкое подобие дождя. Ненавижу такой дождь. Настоящий люблю. А такой - ненавижу.
   Наверное, я все на свете испортил. Мне кажется, что я играю в какой-то ужасно сложной пьесе. Но самое смешное, что я-то не сложный. Я - это просто я. Мне так страшно! Что со мной твориться! Кажется, я уже не могу найти себя. Я ищу, а меня нет и нет. Я боюсь. Я как перепуганный ребенок. Ненавижу этот дождь. Иногда мне кажется, что я лежу мертвый под дождем.
   В условленном месте, ее еще не было. Я стал ждать. Вокруг меня бегали дети. Они весело кричали и смеялись. Как будто не замечали дождя. Наконец, появилась она. В ту же секунду, дождь, как по мановению волшебной палочки прекратился. Она шла ко мне и улыбалась. На ней было темно-голубое платье, а в руках она держала что-то белое.
   - Привет, - она потянулась ко мне, чтобы я ее обнял. - Я не опоздала?
   Если девушка приходит на свидание красивая - кто будет расстраиваться, что она опоздала? Никто!
   - Конечно, нет. Я люблю тебя, - тихонько прошептал я ей на ухо. Она быстро отстранилась от меня, улыбнулась и протянула то, что было у нее в руках.
   - Держи. Это тебе.
   Это был белый бумажный пакетик, перевязанный красной ленточкой. Это ленточка и сейчас со мной. Я всегда ношу ее в кармане, куда бы я ни шел. Внутри пакетика были вишневые косточки. Семьдесят шесть вишневых косточек! Вы представляете? Только моя девочка могла сделать такой замечательный подарок!
   Я поцеловал ее, обнял за плечи, и мы пошли гулять. Шли молча довольно долго. Потом я решил нарушить тишину.
   - Как ты?
   - Нормально, - улыбнулась она. - А ты?
   Я кивнул головой, и мы пошли дальше. Дойдя до остановки, мы стали друг напротив друга. Наверное, мы могли бы стоять так целую вечность, только пришел автобус. В автобусе мы тоже не разговаривали, лишь смотрели друг на друга и улыбались. Я чувствовал ее, а она чувствовала меня.
   Дыхание чужой души.
   Я люблю тебя.
   Полюби меня.
   Будь мной.
   Как обычно, мы доехали до вокзала, и пошли дальше пешком. В кино, в тот вечер, показывали какой дурацкий нелепый фильм. Не помню, как он назывался. Действие фильма все время происходит в каком-то доме, за пределы которого никто не выходит. В этом доме жил один мужчина, а вместе с ним и его семья, состоящая из одних женщин. И они его так довели, что он решил притвориться, что его убили. Весь фильм эти женщины пели какие-то песни, в которых рассказывали разные истории, провоцировали друг друга на признание в убийстве. Периодически появлялись новые дамы, проливающие свет на убийство. В финале выясняется, что муж всего лишь притворялся. Он вышел из своей комнаты и застрелился.
   Весь фильм я смотрел на свою девочку. Она увлеченно следило за перемещающимися по экрану лучами света, воспринимаемые нами, как живую картинку. Какая же ОНА красивая. Я всегда чувствовал себя счастливым, когда был с ней рядом.
   Буду всегда с тобой.
   Стану собакой твоей,
   Чтоб о тебе с тоской,
   Скулить у закрытых дверей.
   После фильма мы пошли на набережную. Обычно там много народу. Так было и в то вечер. Мы сидели на траве и смотрели на грязную воду Свислочи. Пивные бутылки, полиэтиленовые пакеты, окурки. С тех пор, как человек решил, что покорил природу, он перестал уважать даже себя.
   - Я замерзла.
   Я снял джинсовую куртку, накинул ей на плечи и обнял.
   - А ты?
   - А что я? Мне не холодно. Я к тебе прижмусь, и мне сразу тепло становится.
   Она улыбнулась, и снова стала смотреть на воду. Мимо проплывали утки. Я тихонько поцеловал ее волосы. Она повернула голову в мою сторону. Ее губы были влажными, зовущими к себе, но я боялся ее целовать. Я боялся потревожить красоту. Видя мое замешательство, она сама потянулась ко мне и поцеловала. Прямо в губы. Мое тело свело судорогой. Я не знал, что я должен был делать. Я не мог подобрать необходимых, нужных слов. А она приложила указательный пальчик к губам, показывая, что ничего говорить не надо. Потом обняла меня за шею, и мы легли на траву.
   Я лежал на спине, а она на боку, справа от меня. Она гладила меня по лицу и смотрела прямо в глаза. Нежным, теплым взглядом. Она ласкала меня своими глазами. И лежать лицом к лицу казалось редкой наградой, дарованной в этот короткий миг, когда ни небо, ни звезды не стоили ничего.
   - Я люблю тебя, - она произнесла это одними губами. Я хотел сказать, что и я ее тоже люблю, но она закрыла мой рот рукой, и так же беззвучно сказала - я знаю. Закрой глаза.
   Я сделал то, что она сказала.
   - Мне пора, понимаешь? Прости меня за это.
   Конечно, я ничего не понимал. Куда она все время торопилась? Но не могло идти и речи о том, что я мог на нее за что-то злиться или обижаться. Поэтому ее последняя просьба показались мне бессмысленной. Как, такое существо может просить у меня прощения? У меня, кто за всю свою жизнь не сделал ничего хорошего, а только ругался матом, курил и дрался со всеми, с кем только было можно и даже нельзя.
   Я открыл глаза, но ее уже не было. Я вскочил на ноги. Посмотрел вокруг. Пустота. Но не могла же она за такое короткое время уйти куда-то далеко?!
   Значит, могла, потому что нигде ее не было. Только у меня внутри.
   На траве лежала моя куртка. Я поднял ее, натянул на себя и побрел вдоль речки. Дошел до парка. Там нашел какую-то одинокую скамейку и лег на нее. Я стал смотреть на небо. Искать свою звезду. Давно я не видел столько звезд на небе. Я закрыл глаза и увидел ее, в голубом платье, бежевых босоножках с открытой пяткой. Засунув руку в карман, я нащупал пакетик с вишневыми косточками. Это заставило меня улыбнуться.
   Потом я уснул. Прямо на скамейке. И проспал до четырех утра. Проснулся я от холода. Уже светало.
   Глава 09
   - Алло?
   - Тимур? Ну, что? Ты идешь?
   Через пятнадцать минут я сидел на бортике у входа на станцию "Академия Наук".
   Еще через десять появился Дима.
   - Ты опоздал, - говорит он мне.
   - На пять минут...
   Мы пожали друг другу руки.
   - Как пойдем?
   - В смысле?
   Я просто могу тебя через дворы завести.
   - Пошли, как быстрее.
   - Ты чего такой угрюмый?
   - Заебало все.
   - Понимаю.
   Дальше мы шли молча. Пропетляв минут десять по дворам, мы подошли к какому-то заброшенному кирпичному дому, расписанному граффити. Дима остановился возле большой железной двери и торжественно произнес:
   - Вот он - НАШ клуб!
   Затем он потянул дверь на себя и зашел внутрь. Я зашел следом. Тут же мне ударил в нос резкий запах пота. Различить что-то конкретное было вообще невозможно из-за сигаретного дыма и лучей стробоскопов. Музыка ревела так, что Димин голос распадался на миллиарды кварков. Он что-то говорил мне, но я не слышал что именно, и лишь кивал головой и шел следом за ним.
   Мы прошли мимо пьяной молодежи, недружелюбно смотрящей на чужака в темных очках - на меня. Мне казалось, что кто-нибудь ко мне подбежит и начнет с радостной улыбкой бить мое тело. А следом за ними и все остальные. Наверное, мне даже хотелось, чтобы это произошло. Чтобы меня убили здесь. В этом свинарнике.
   И ПУСТЬ АНГЕЛЫ ВОЗНЕСУТ МЕНЯ В РАЙ.
   Вдруг мы резко свернули куда-то влево. Дима толкнул синюю дверь, и мы оказались в какой-то комнате, где не так ревела музыка.
   Здесь стояло четырнадцать столиков вдоль желтых кирпичных стен, таких, как в психушке. Или даже, публичном доме, времен Федора Михайловича Достоевского.
   За ближайшим к выходу столиком какая-то девушка, на вид, не больше семнадцати лет, вдыхала дорожку через трубочку, сделанную из двадцатидолларовой купюры. Рядом с ней сидел ублюдок и нагло улыбался.
   - Давай милая. Плохо от этого не будет, - сказал он, и начал ржать.
   - Не обращай внимания. И не встревай, если ты не хочешь сдохнуть. Они сами решают, что им делать. Не хотела бы сама - не пришла, - от Диминых слов мои кишки свело судорогой.
   Мы прошли в дальний левый угол, к столику, на котором стояла нелепая, для этого места, бумажка: "4". Тут же откуда-то появилась официантка. На ней были джинсы, заляпанные кетчупом, и полосатая кофточка.
   - Два пива. Или ты водки хочешь?
   - Нет. Пиво будет в самый раз.
   - Только пиво? - переспросила официантка.
   - Да. Только пиво, - раздраженно ответил ей Дима. - И давай побыстрее. Чего стала, бля?
   - Уроды...
   - Пошла отсюда, сука тупая. Совсем охренела? - Дима вскочил, и замахнулся на официантку. Я тоже встал, и перехватил его руку.
   - Успокойся, - сказал я ему.
   Затем перевел взгляд на официантку.
   - Принеси нам пиво, пожалуйста, - она быстро-быстро закивала головой и убежала.
   - Никогда! Слышишь?! Никогда так больше не делай! - Похоже, Диму задело, что я не дал ему ударить местную "королеву красоты".
   Я ничего не сказал ему в ответ. Мы молча сидели и ждали наше пиво. Его принесла нам уже другая официантка. Такая же грязная, как и предыдущая.
   - Что-нибудь еще, мальчики? - с не очень хорошо сыгранными вежливостью и радушием спросила она.
   - Нет. Пошла на хрен отсюда! - Дима все еще никак не мог успокоиться. Но после первой пинты пива он снова стал прежним.
   - Она звонила?
   В ответ я отрицательно покачал головой.
   - Позвонит, - уверенно голосом сказал он. Скорее, чтобы меня уверить. Но я не верил, как не верил и он в то, что говорил.
   Я попытался закурить. Чиркнул зажигалкой... один раз... другой.
   - Извините, у вас спичка будет? - Обратился я к парню за соседним столиком. Он посмотрел на меня. Потом протянул дешевую одноразовую зажигалку, какие продаются в любом киоске на остановках. Я подкурил и отдал ему ее назад.
   - Спасибо, - поблагодарил я.
   Он ответил кивком головы.
   - Трахаться хочешь? Я тут одну бабу знаю, сосет так, что яйца немеют. Хочешь?
   - Нет, - я покачал головой.
   - А еще одна есть. Она, короче, это... В жопу ее, короче, можно трахнуть. А? Как ты?
   Я затянулся. Выпустил дым, и сказал:
   - Нет, - и снова покачал головой.
   - Тебе надо трахнуться. Пройдет две недели. И все будут тип-топ. А пока, я говорю, надо тебе хорошенько трахнуться. Эй, Малая!
   Какая-то девушка, с крашенными рыжими волосами подошла к нам. Она была в потертых джинсах, черной облегающей майке и джинсовой куртке. Ее волосы были разобраны на пробор и свисали ниже плеч.
   - Привет, Димочка.
   - Привет! Слушай, Олька, мой друг очень переживает. Его надо утешить.
   Меня здесь, как будто нет. Я жалкие свернувшиеся в узел кишки.
   - Кончено, - с радостью в голосе говорит Оля.
   - Пойду, отолью, а вы тут не скучайте. - Дима подмигнул мне и ушел.
   Оля села на мои колени, лицом ко мне, широко раздвинув ноги.
   - Ну и как нас зовут, таких красивых? - она мне улыбалась, и, похоже, я ей действительно нравился. Или мне только так казалось?
   - Тимур, - я чувствовал себя как школьник, которого молодая учительница географии с большой грудью, в короткой юбке и прозрачной блузке оставила после уроков. Закрыл кабинет на замок, сделав два оборота. Расстегнула блузку, спустила юбку, и заставила вылизывать свои гениталии.
   - А чего мы так смущаемся? - ее руки начали расстегивать мой ремень.
   - Я не смущаюсь, - я лгал.
   - Мы врем, - ее руки расстегнули болты на моих джинсах. И она начала расстегивать свои. Они были без ремня и на молнии.
   - Не надо.
   - Что не надо? - улыбка сползла с ее лица. Оля была удивлена. - Я не нравлюсь тебе?
   - Нет. Нравишься. Просто не надо.
   - Ты хочешь минет?
   - Я ничего не хочу. Пусть меня все оставят в покое. Пусть все перестанут лезть в душу. Я привык быть один. И больше всего на свете я хочу сейчас побыть один.
   - Ну, прости, - Оля быстро застегнула свои джинсы. О моих она деликатно забыла. Наверное, чтобы лишний раз не тревожить мою плоть. - Можно хоть сигарет пару взять?
   - Забирай, - я отдал ей всю пачку.
   - Что? Все? - ее, наверное, поразила такая щедрость. Пачка почти полная.
   - Да. Да. Только иди, пожалуйста. Оставь меня.
   Она ушла. Я застегнул джинсы, и откинулся назад. Ну, хоть стулья у них тут удобные.
   Прошло минут двадцать, прежде чем я заметил Диму, идущего ко мне с двумя пластиковыми стаканами пива.
   - Ну, как? Доставила она тебе удовольствие? - Он нагло ухмылялся.
   - Нет. И больше так не делай.
   - Я хотел, как лучше...
   - Я понимаю, но больше так не делай. Ладно?
   - Да. Конечно.
   Так мы молча сидели и пили пиво около часа. Выпив приблизительно два литра, я сказал:
   - Пойду в сортир загляну.
   - Давай братан. Вон туда, - Дима показал в черный угол. - Вниз по лестнице, потом прямо... Короче там увидишь дверь с надписью "WC".
   - Спасибо, - пробормотал я, но мой подвыпивший товарищ уже меня не слышал.
   Я благополучно добрался до туалета. И к моему счастью там оказалась пустая кабинка. Я ненавижу писсуары. Я вообще не могу нормально сходить в общественный туалет, поэтому о том, чтобы я воспользовался писсуаром, не может быть и речи.
   Ногой я поднял крышку унитаза. На вид она была вроде и чистая, но я все равно не решился дотронуться до нее рукой. Пока я писал, дверь в туалете сильно хлопнула. И тут же следом раздался мерзкий мужской смех, причем в два голоса.
   - Андрей, блядь! Я без резинки не буду, - это женский голос, при чем, принадлежащий девочке лет шестнадцати.
   - Вовка, у тебя гандоны есть? - как я понимаю, это говорил Андрей.
   - Один. Но я тоже хочу ее выебать...
   - Перебьешься. Она у тебя в рот возьмет. Правда, Катенька? Возьмешь в рот у Вовы?
   Тут же девочка Катя вскрикнула, а в ответ на это раздался смех двух идиотов.
   Я открыл дверцу кабинки.
   - Хули, вылупился? - обратился ко мне смуглый парень, наверное, Андрей.
   Девушка стоит перед ним на коленях, а он держит ее за волосы. Она безропотно тянется к его ширинке. Такое впечатление, что она меня даже не видит.
   Я не сдвинулся с места. На всякий случай, я снял часы и кольца еще в кабинке и положил их в карман.
   - Пошел вон отсюда, пока я не разозлился, - сказал тот, что держал за волосы девушку Катю. Я видел, что могу справиться с ним быстрее, чем он вспомнит свою фамилию.
   - Отпусти ее, - говорю я.
   - Вовка, - он обращается к жирному борову, стоящему у дверей. - Если ты объяснишь этому пидору, кто он такой и где его место, то я отдам тебе эту сучку, - он с силой дернул девушку за волосы, как будто хотел встряхнуть ее. Раздался сдавленный стон.
   - Хорошо, - Вова улыбнулся. Ему понравилась альтернатива овладеть девушкой лишь за то, чтобы сломать мне пару ребер и выбить какую-то часть моих зубов.
   Он приблизился ко мне. Я не ждал, а сразу же нанес ему прямой в голову. Кровь брызнула мне на лицо. Парень на секунду остановился. Потом схватился левой рукой за лицо. Посмотрел на свою ладонь. Увидел кровь, и его лицо приняло выражение пятилетнего ребенка, который вот-вот расплачется.
   - Сука! Сука, бля! Андрюха! Он сломал мне нос!
   - Ты отсюда так просто не выйдешь, - "Андрюха" оттолкнул девушку в сторону, так, что она, стоя на коленях, упала на пол. Достал неизвестно откуда кастет, и направился ко мне. Когда он подошел на расстояние вытянутой ноги, я подался вперед и ударил его с силой в пах. Он сложился пополам. Опустился на колени и начал кашлять.
   - Что ж, как баба по яйцам бьешь? - стонал он.
   - Новую жизнь для себя откроешь. Книги, театры и так далее, - проходя мимо него, я еще раз, с силой ударил рукой его по лицу. Он упал на бок, продолжая держаться за своего маленького друга. Из его носа на пол тонкой струйкой потекла кровь. Вова молча стоял в стороне. Катя забилась в угол и тихонько там всхлипывала. Я подошел к ней.
   - Пошли, - протянул я ей руку. Она неуверенно взяла ее. Я помог ей встать. На ходу я выдернул пару бумажных полотенец, чтобы вытереть лицо от Вовиной крови, которая уже начала подсыхать.
   Вдвоем с Катей, мы вышли из туалета.
   - Где здесь выход? - проорал я ей в самое ухо.
   Она сжала мою руку сильней, и куда-то меня потянула, надо было полагать к выходу.
   Продираясь через сходящую с ума толпу, мы, наконец, оказались на улице. Это был другой выход. Не тот, через который я сюда попал. Держась за руки, мы спустились по ступенькам и, смеясь, побежали вверх по улице. Добежав дороги, перешли ее, и зашли в арку, во дворы. Нашли скамейку. Я сел, а она стала передо мной. На ней была джинсовая юбка и черная майка и темно-зеленые колготки с замысловатым узором. А ногах высокие "Камелоты". Волосы русые. Они были распущены и свисали до плеч.
   Я похлопал по карманам в поисках сигарет. Потом вспомнил, что отдал их... Как же ее звали? Кажется, Оля.
   - Тебя как зовут?
   - Катя.
   - А меня Тимур. Тебе сколько лет?
   Катя перестала улыбаться, и, вдруг, из ее глаз потекли слезы. Она плакала, как мужчина - без звука. Только плечи вздрагивали. Я никогда не знал, что нужно делать, когда девушка плачет.
   - Успокойся, - говорю я, но это не помогает. Я протягиваю руку к ее маленькой руке. Она вздрогнула. Я потянул ее к себе. Катя села рядом, и я обнял ее за плечи. Она уткнула мне свое лицо в то место, где соединяется шея с туловищем. Я не нашел ничего лучше, как гладить ее плечо. Вскоре она перестала плакать.
   Катя подняла голову. Тушь потекла. Мы смотрели друг на друга.
   - Шестнадцать, - неожиданно, еле слышным шепотом произнесла Катя.
   - Что, шестнадцать? - я сразу не понял, что она имела в виду.
   - Мне шестнадцать, - до меня дошло.
   - Что же ты делаешь тогда в этой помойке?
   - Ищу свою смерть.
   - Дура, - я улыбнулся. - Успеешь еще.
   Мы засмеялись.
   А почему, собственно, дура? Разве я не делал то же самое с тех пор, как ОНА исчезла? Разве я не хотел, чтобы меня не стало? Разве я хотел продолжать свое существование без НЕЕ?
   - Я устала, - Катя снова начала плакать, но на этот раз она не прячет свою мордашку, которая, надо сказать, оказалась довольно симпатичная. - У моей матери любовник. Она с ним постоянно трахается. Ей даже плевать, что я дома. Она приводит его к нам домой, и они трахаются, трахаются и трахаются! Это животное даже ко мне приставал, когда мать была в душе. А отцу все равно. Он выпьет бутылку и довольный идет спать. А на меня им плевать.
   - Посмотри на меня, - говорю я. - Ну, посмотри.
   Катя посмотрела на меня.
   - Сейчас ты улыбнешься. Я обещаю.
   Сказав это, я провел ладонью, касаясь одними кончиками пальцев, по ее лицу. Сверху вниз.
   - Ну, как? Лучше?
   Она улыбнулась и закивала головой. Потом потянулась ко мне, чтобы я ее обнял. И я ее обнял. Так мы сидели минут пять.
   - Есть хочешь? - спросил я. Она отрицательно завертела головой. - Ну, а проводить тебя хоть можно? - на этот раз она закивала по-другому, да еще и заулыбалась. Мы встали. Я взял ее за руку, и мы пошли.
   Возле метро стояла бабка и продавала ландыши. Поздновато уже. Чего она стояла, не понятно. Я купил у нее букетик ландышей и подарил их Кате.
   - Мне никогда не дарили цветов, - она улыбалась, а на лице было видно маленькое, минутное счастье. Катя поцеловала меня в щеку. - Ой! Какой ты колючий!
   Я засмеялся.
   Глава 10
   17:18. Институт.
   Я сидел на унитазе, со спущенными штанами, в правой кабинке, оперившись головой на деревянную перегородку.
   За десять минут до этого я лежал на траве, закинув руки за голову. Я утопал в удивительно синем небе и завидовал птицам, что проносились по совершенно не мысленным траекториям надо мной.
   Я чувствовал себя, как лилипуты, что бегали по телу Гулливера. Мне казалось, что трава выросла до размеров исполинских деревьев. Весь окружающий шум, голоса... Все-все-все куда-то исчезло. Растворилось в безвоздушном пространстве моего воспаленного сознания.
   - Эй! Черный, с тобой все в прядке? - сначала послышались сильные удары в дверь, а потом голос Олега.
   Олег: коротко стриженый парень, с накаченными руками. Рост около ста восьмидесяти сантиметров. Нос был не единожды сломан. Глаза голубые. Кожа смуглая.
   - Да. Все ништяк. Сейчас выйду.
   Я открыл дверь кабинки и вышел.
   - Все нормально? - Олег посмотрел на меня и скривился. Неужели я так паршиво выглядел?
   - Лучше некуда, - я ополоснул три раза лицо холодной водой. - Пойду, покурю.
   - Давай.
   Я вышел из туалета под скептическим взглядом Олега.
   Сел на скамейку под кленом и закурил в одиночестве.
   - Привет!
   Я поднял голову. Передо мной стояла девочка в нежно голубом платьице. Кучерявые, золотые локоны свисали ниже плеч. Огромные синие глаза... Как небо. Пухленькие губки, аккуратненький носик, кругленькие гладкие щечки. Она была похожа на Ангела. Девочка держала в руке маленький букетик, составленный из белых цветочков и зеленых травинок.
   - Здравствуй, - я вынул изо рта сигарету, и попробовал улыбнуться прелестному созданию, но у меня это не очень-то вышло.
   - Как у тебя дела? - девочка разговаривала со мной так, словно мы были знакомы всю жизнь.
   - Хорошо. А где твои родители?
   - Твой Ангел грустит. Он переживает за тебя, - девочка как будто не слышала моего вопроса. - Он боится, что ты сделаешь с собой что-нибудь плохое.
   - О чем ты? Где твои мама и папа?
   - Ты хороший. Он мне говорил, что ты хороший. Но ведь все люди хорошие, правда?
   - Да-да, конечно... А? Кто говорил?
   - Твой Ангел. Кто же еще? Он уже старый. У него красивые седые длинные волосы. Аккуратная борода. Только он медленно читает, но это не беда. Там нет времени, - она говорит так уверенно и спокойно, ее голос такой прозрачный и чистый, что я не могу ей не верить, хотя, и понимаю, что все, что она сейчас говорит лишь ее сладкая грезы. - Закрой глаза, Тимур, - вот это уже окончательно выбило почву у меня из-под ног.
   - Откуда ты знаешь... - девочка не дала мне закончить вопрос
   - Закрой глаза, - и я сделал то, что велело мне это маленькое чудо.
   Я почувствовал, как миниатюрная теплая ладошка опустилась поверх моих закрытых век.
   - Я заберу ее.
   Я хотел спросить, кого "ЕЕ", но девочка сама ответила на мой незаданный вопрос.
   - Твою боль.
   В ту же секунду мою голову пронзил луч света, который стремительно прошел через все мое тело, обжигая все внутри. Я чувствовал, как внутри, в районе солнечного сплетения, начинало расти что-то по форме напоминающее дыню, только оранжевого цвета. Это "что-то" становилось все больше и больше... пока мне не стало трудно дышать.
   - Отпусти ее! Она тебе не нужна! - ее голос стал не похож на голос маленькой девочки. Скорее на голос сильной и властной женщины.
   Меня всего знобило. Ноги стали ватными. Я перестал их чувствовать. Все тело затекло. Подмышками струился пот. Мои пальцы сдавили скамейку, а мышцы на руках, казалось, лопнут.
   И вдруг все прошло. Ни страха. Ни боли. Даже младенцы не чувствуют себя так в утробе матери, как в ту минуту чувствовал себя я.
   - Тебе хорошо? - девочка смотрела на меня своими большими синими глазами. Ее голос снова стал прежним.
   - Кто ты?
   - Меня ОН попросил - твой Ангел. Он сказал, что тебе плохо. Он боялся, что ты что-нибудь сделаешь с собой. Это не значит, что он тебе не доверяет. Просто Он хотел тебе помочь. Он любит тебя.
   - А ты кто, малышка? Откуда ты? Ты тоже Ангел? - я задавал так много вопросов, не надеясь получить ответ хотя бы на один из них.
   - Нет, я еще не Ангел. Но скоро стану, - девочка засмеялась. Засмеялась так, как могу смеяться только дети. - Я учусь в школе Ангелов. Нас там учат всяким интересным вещам. А когда я окончу школу, мне тоже дадут кого-нибудь, чтобы я его охраняла. Ты тоже скоро пойдешь учиться. Ты на земле уже двадцать первый раз. Ровно столько разрешено посещать землю в облике человека. Ну, мне пора. Береги себя, Тимурка.
   Она уже собралась, было уходить, как вдруг повернулась ко мне.
   - Ах да! Чуть не забыла, - она снова улыбнулась, обнажив свои прекрасные белые зубы. - ОНА просила передать тебе привет.
   Маленькая ученица школы Ангелов протянула мне букетик. Я аккуратно взял его.
   - И просила тебя поцеловать. ОНА тоже любит тебя, - девочка взяла мое лицо в свои руки и нежно поцеловала меня в правую щеку. Я испытал странное чувство блаженства. И я закрыл глаза, чтобы продлить этот момент.
   Не знаю, сколько я так просидел. Из этого состояния меня вывел голос Олега:
   - Эй, Черный! Спичку дай? - мне хотелось его убить. Я открыл глаза. В руках у меня ничего не было.
   - Ты не видел? Здесь была маленькая девочка?
   - Какая девочка? Дай мне зажигалку, - я протянул ему зажигалку.
   - В голубом платье. Такая... с большими синими глазами.
   - Ты, что? Под этим делом? - Олег легонько ударил себя кулаком в предплечье.
   - Да иди ты. Тут была девочка... - продолжал я.
   - Тебе поспать надо, пацан. Хреново выглядишь. Иди домой. Я тебя прикрою.
   Идиот, знал бы он, как мне было хорошо.
   - Спасибо. Ты прав, наверное. Я еще чуток посижу здесь и пойду домой. Посплю...
   - Правильно, Черный. Иди, выспись, - сказав это, он повернулся и пошел в сторону института.