Джейми Макгвайр. Мое ходячее несчастье

   Тело Эбби напряглось. Она отпрянула.
   – Что, Голубка? – спросил я, фальшиво усмехнувшись.
   Мне показалось, что она хочет меня ударить. Я-то думал, нам хорошо, а она разозлилась! Я еще не видел ее такой взбешенной!
   Вместо того чтобы излить свою ярость на меня, Эбби стала протискиваться сквозь толпу по направлению к барной стойке. Я пошел за ней, чтобы выяснить, чем именно я так провинился.
   Я сел на пустой стул рядом с Голубкой. Она заказала себе еще пива. Я сделал то же самое. Эбби наполовину опустошила свою бутылку и с громким стуком опустила ее на стойку:
   – Думаешь, глядя на это, все поймут, что мы просто друзья?
   Я коротко рассмеялся. Сначала она прижимается ко мне так, что я еле сдерживаюсь, а потом вдруг начинает беспокоиться о приличиях?
   – Мне плевать, что они там поймут.
   Эбби метнула в мою сторону сердитый взгляд и отвернулась.
   – Голубка, – сказал я, дотрагиваясь до ее руки.
   Она отстранилась:
   – Не трогай меня! Все равно я никогда не напьюсь настолько, чтобы опрокинуться на твой диван.
   Тут я вскипел: я не давал ей повода так со мной разговаривать. Никогда. Она сама меня завела, а я всего-то раз или два поцеловал ее в шею. И теперь за это получаю!
   Я открыл было рот, но тут возле меня нарисовалась Меган:
   – Какие люди! Сам Трэвис Мэддокс!
   – Привет, Меган.
   Эбби явно не ожидала, что наш разговор будет прерван таким образом, и теперь уставилась на мою старую знакомую, которая, надо отдать ей должное, умела выйти на сцену в наиболее выгодный для себя момент.
   – Познакомишь меня со своей девушкой? – с улыбкой спросила Меган.
   Вот стерва! Она же распрекрасно знала, что Эбби мне никакая не девушка. И воспользовалась своим золотым правилом: «Если мужчина, на которого ты положила глаз, пришел в клуб с другой женщиной, заставь его сказать, что они просто друзья. Это расшатает их отношения».
   Я понимал, к чему все идет. Черт! Раз уж Эбби считает меня грязным бабником с криминальными наклонностями, придется соответствовать. Я толкнул свою пустую бутылку, и она, доехав по гладкой поверхности до края барной стойки, со звоном упала в переполненную урну.
   – Она не моя девушка.
   Намеренно не глядя на Эбби, я взял Меган за руку и повел на паркет, а она только этого и ждала. С ней всегда было прикольно танцевать: стыдливостью она не отличалась и позволяла вытворять с собой что угодно (сначала на танцполе, а потом и за его пределами). Обычно мы устраивали целое шоу. Другие танцующие останавливались и смотрели на нас.
   Но сегодня все это было мне как-то не в кайф: темные волосы Меган несколько раз хлестнули меня по лицу, но я ничего не почувствовал. Я приподнял ее, она обхватила ногами мою талию и прогнулась назад, раскинув руки. Пружиня верхом на мне на глазах у всего клуба, моя партнерша радостно улыбалась. Как только я поставил ее на ноги, она повернулась ко мне спиной и резко согнулась, проведя пальцами по своим лодыжкам.
   С моего лица лил пот. Меган тоже была вся мокрая, и, когда я дотрагивался до ее кожи, ладони скользили. Одежда на нас обоих насквозь пропотела. Меган приоткрыла рот и подалась ко мне, чтобы я ее поцеловал, но я отслонился и взглянул в сторону барной стойки.
   И тут я заметил его. Итана Коутса. Эбби льнула к нему с игривой пьяной улыбочкой. Эту улыбку я наловчился моментально вычислять даже в многотысячной толпе. Она означала «Отвези меня к себе домой».
   Бросив Меган на танцполе, я растолкал зрителей, собравшихся вокруг нас, и подошел к бару. В тот самый момент, когда я тронул Эбби за плечо, Итан положил руку ей на колено. Я прекрасно помнил, за что его чуть было не посадили в прошлом году. Поэтому встал между ними, к Итану спиной, и сказал, изо всех сил сжимая кулаки:
   – Голубка, по-моему, нам пора. Ты готова?
   Эбби отпихнула меня в сторону и улыбнулась: новый знакомый снова был в поле ее зрения.
   – Не видишь, Трэвис? Я разговариваю, – проворчала она, растопыривая пальцы и с нарочитой брезгливостью вытирая руку о платье (она только что дотронулась до моей мокрой рубашки и теперь демонстрировала, как ей это противно).
   – Ты хоть знаешь, кто он такой?
   Эбби расплылась в еще более широкой улыбке:
   – Это Итан.
   Итан протянул руку:
   – Рад познакомиться.
   Я не мог спокойно смотреть на то, как Голубка пожирает глазами эту мразь. Не обращая внимания на поданную мне руку, я ждал, когда Эбби вспомнит, что я здесь. Она небрежным кивком указала на меня:
   – Итан, это Трэвис.
   Мое имя она произнесла с гораздо меньшим энтузиазмом, чем имя подонка, которого видела в первый раз. Это взбесило меня еще больше. Я посмотрел на Итана, потом на его руку и произнес – так низко и так угрожающе, как только мог:
   – Трэвис Мэддокс.
   Глаза Итана расширились, и он неуклюже спрятал свою пятерню.
   – Трэвис Мэддокс? Ты тот самый Трэвис Мэддокс из «Истерна»?
   Я опустил руку на барную стойку позади Эбби:
   – Да. Ну и что?
   – В прошлом году я видел, как ты дрался с Шоном Смитом, старик. Думал, ты его прикончишь.
   Я сощурился и сжал зубы:
   – Хочешь, чтобы я все это повторил?
   Итан вымученно хохотнул, глаза забегали между мной и Голубкой. Поняв, что я не шучу, он неловко улыбнулся Эбби и исчез.
   – Ну так ты готова ехать? – выпалил я.
   – Знаешь, кто ты? Придурок – вот ты кто.
   – Я про себя еще и не такое слыхал.
   Я протянул руку. Эбби подала мне свою, и я помог ей слезть с высокого стула. Вообще-то, у нее не было причины так уж на меня злиться.
   Я громко свистнул Шепли, и тот, увидав мою физиономию, сразу понял, что пора домой. Пробираясь сквозь толпу, я для разрядки толкнул несколько ни в чем не повинных тусовщиков. Америка с Шепом протиснулись к нам, и дальше мы с Эбби шли за ними.
   Как только мы оказались на улице, я снова попытался взять Голубку за руку, но она ее отдернула. Тогда я развернулся и рявкнул прямо ей в лицо:
   – Другой бы на моем месте поцеловал тебя, и дело с концом! Ты ведешь себя глупо! Да, я чмокнул тебя в шею. Дальше что?
   Эбби отслонилась, но пространство между нами все равно показалось ей недостаточным, и тогда она оттолкнула меня. Я был злой как черт, но она не испытывала передо мной ни малейшего страха. Это заводило.
   – Не путай меня со своими шлюхами, Трэвис.
   Я покачал головой, не зная, что и сказать. По-моему, я сделал все, чтобы она не думала, будто я отношусь к ней как к шлюхе. С того момента, когда я ее в первый раз увидел, она была для меня особенной, и я всеми мыслимыми и немыслимыми способами давал ей это понять. Как еще мне выделить ее среди других? Что еще сделать, чтобы наконец-то до нее достучаться?
   – Я никогда тебя с ними не путал! Ты рядом со мной двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, ты спишь в моей постели, но почему-то не хочешь, чтобы нас видели вместе?
   – Вообще-то, я пришла сюда с тобой!
   – Голубка, я всегда относился к тебе с уважением.
   – Нет, ты относишься ко мне как к собственности. Какое ты имел право прогонять Итана?
   – А ты знаешь, кто он, этот Итан?
   Эбби покачала головой. Я нагнулся к ней:
   – Зато я знаю. В прошлом году его арестовали за изнасилование, но он выпутался.
   Она скрестила руки:
   – Вот как? Значит, у вас общие интересы?
   Перед глазами у меня все побагровело. Какую-то долю секунды я был готов взорваться, но глубокий вдох помог мне подавить ярость.
   – Ты хочешь сказать, что я насильник?
   Эбби задумалась. Пока она молчала, я окончательно остыл. Только с ней я был таким отходчивым. Окажись на ее месте другой человек, я бы обязательно дал волю кулакам. Женщину я бы не ударил, зато выместил бы злобу на грузовике, припаркованном рядом с нами.
   – Нет. Просто ты меня рассердил, – сказала Эбби и поджала губы.
   – Послушай, я выпил, так? Твоя шея была в трех дюймах от моего лица, ты красивая и обалденно пахнешь, когда вспотеешь. Я поцеловал тебя. Извини! И давай больше не будем это раздувать!
   Эбби снова задумалась. Уголки ее рта приподнялись.
   – Ты считаешь меня красивой?
   Я нахмурился. Дурацкий вопрос!
   – Ты великолепна и прекрасно это знаешь. Чего улыбаешься?
   Она попыталась сделать серьезное лицо, но от этого улыбка только расплылась еще шире.
   – Ничего. Идем.
   Я усмехнулся и тряхнул головой:
   – Да ты просто… Ты для меня… как заноза в заднице!
   Услыхав такой комплимент, Эбби снова улыбнулась во весь рот. Видно, ей казалось забавным, что за каких-нибудь пять минут я превратился из психа в клоуна.
   Справиться с приступом улыбчивости она не смогла, зато меня заразила. Я обнял Голубку за шею и почувствовал, что опять ужасно хочу ее поцеловать.
   – Ты хоть понимаешь, что я из-за тебя совсем с ума сойду?
   Домой мы ехали молча. Едва переступив порог, Эбби рванула в ванную и включила душ. Я видел все как в тумане, поэтому не стал рыться в Голубкиных вещах, а просто схватил свои трусы и футболку и понес ей. Постучал. Она не ответила. Тогда я вошел, положил одежду возле раковины и вышел. Слава богу, она меня не заметила, а то я бы не сообразил, что сказать.
   Мое белье скрыло под собой добрую половину маленького тела Эбби. Войдя в спальню, она повалилась на кровать – все с той же улыбкой на лице. Несколько секунд я смотрел на нее. Она стала смотреть на меня, видимо пытаясь понять, о чем я сейчас думаю. А я и сам не знал. До тех пор, пока не почувствовал ее взгляд на своих губах.
   – Спокойной ночи, Голубка, – прошептал я, отворачиваясь и мысленно ругая себя на чем свет стоит.
   Эбби неслабо набралась, но я не должен был этим воспользоваться. Тем более после того, как она простила мне показательное выступление с Меган.
   Голубка несколько минут ворочалась, а потом собралась с духом и, приподнявшись на локте, подала голос:
   – Трэв?
   – А? – откликнулся я, не шевелясь.
   Я боялся, что, как только я взгляну ей в глаза, весь мой здравый смысл вылетит в форточку.
   – Я знаю, я пьяная, и мы из-за этого так здорово поругались, но…
   – Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, даже не проси.
   – Чего?! Да нет…
   Я рассмеялся и, повернувшись, посмотрел на ее милое испуганное лицо:
   – Тогда что, Голубка?
   – Вот…
   Она положила голову мне на грудь и, проведя рукой по моему животу, крепко меня обняла. Ну и номер! Не ожидал! Я поднял руку и застыл, не зная, какого черта теперь делать.
   – Ты действительно пьяная.
   – Знаю, – пробормотала она, нисколько не смутившись.
   Наверное, завтра она меня убьет, ну да ладно: будь что будет! Я положил одну руку ей на спину, а другую на мокрые волосы и поцеловал ее в лоб:
   – В жизни не встречал таких стремных девиц, как ты…
   – И поэтому отвадил единственного парня, который ко мне сегодня подошел?
   – Итана-насильника? Всегда пожалуйста, можешь даже не благодарить.
   – Еще чего! Я и не собиралась.
   Эбби попыталась отслониться от меня, но я задержал ее руку у себя на животе:
   – Нет, я серьезно. Ты могла бы быть и поосторожнее. Если бы я не оказался рядом… Не хочу даже думать об этом. А теперь, по-твоему, я должен извинения просить за то, что его спугнул?
   – Ничего такого ты не должен. Дело не в этом.
   – Не в этом? – спросил я.
   Я никогда никого ни о чем не умолял, но теперь вот мысленно взмолился: «Скажи, что хочешь меня! Что тебе на меня не наплевать. Или что-нибудь такое…» Она была так близко! Еще дюйм, и я мог бы дотронуться до нее губами. До чего же мне было трудно удержаться и не преодолеть этот несчастный дюйм!
   Эбби нахмурилась:
   – Я пьяная, Трэвис. Это мое единственное оправдание.
   – Хочешь, чтобы я подержал тебя так, пока не уснешь? – Она не отвечала. Тогда я заглянул ей прямо в глаза и сказал: – Конечно, я должен бы отказаться. Но вдруг скажу «нет», а ты больше не попросишь? Тогда я себе этого до конца жизни не прощу. – Голубка радостно заерзала и снова пристроила голову ко мне на плечо. Я крепко обхватил ее обеими руками, из последних сил удерживая себя в узде. – Тебе не нужно никакого оправдания. Просто попроси, и все.

Глава 8
«Страна Оз»

   Эбби заснула быстрее меня. Дыхание выровнялось, мышцы расслабились, носик еле слышно посапывал. Как приятно было держать в руках ее теплое тело! Я боялся, что привыкну к этому, и все равно не мог пошевелиться.
   Зная Эбби, я догадывался: завтра она проснется, вспомнит свои ночные чудачества и раскричится из-за того, что я позволил ей себя обнять. Или еще хуже. Поклянется никогда больше не прикасаться ко мне.
   Я решил пока не думать о завтрашнем дне. Надеяться на чудо было бы глупо, а открыто признаться себе в том, что эти наши объятия лишь результат алкогольного опьянения, не хватало сил. Раньше я всегда смотрел правде в глаза, а теперь вот не хотел. Видимо, не такой уж я крутой. По крайней мере, когда дело касается Голубки.
   Я стал дышать медленнее, руки и ноги отяжелели, но я боролся с усталостью, которая постепенно усыпляла. Мне так нравилось обнимать Эбби, что я старался не закрывать глаза: пытался отвоевать у сна хоть одну лишнюю минутку блаженства.
   Голубка пошевелилась. Я замер. Она скользнула пальцами по моей коже, потом прижалась ко мне покрепче и снова расслабилась. Я поцеловал волосы Эбби и прислонился щекой к ее лбу. Потом вздохнул и всего на секунду прикрыл глаза.
   Открыл я их уже утром. Так и знал, что нельзя было моргать. Голубка елозила, пытаясь высвободиться: моя рука лежала у нее на спине, а ноги – поверх ее ног.
   – Не ерзай, Голубка, я же сплю… – пробормотал я, прижимаясь к ней.
   Но она постепенно выбралась из-под меня и, вздохнув, села на краю постели.
   – Что-то не так, Голубка?
   – Пойду попью воды. Тебе принести?
   Я покачал головой и закрыл глаза. Или она делает вид, что ничего не было, или сердится. И то и другое плохо.
   Эбби вышла из комнаты, а я продолжал лежать. Заставить себя подняться оказалось не так-то легко: голова после вчерашнего гудела. Как будто сквозь вату проник низкий голос Шепли. Тогда я наконец-то вылез из-под одеяла и, шлепая босыми ногами по паркету, направился в кухню.
   На Эбби по-прежнему было мое белье. Она поливала дымящуюся овсянку шоколадным сиропом.
   – Какая гадость! – проворчал я, пытаясь сморгнуть пелену перед глазами.
   – И тебе доброго утра.
   – Слыхал, у тебя скоро днюха? Еще годик, и разменяешь третий десяток?
   Эбби поморщилась. Видимо, не ожидала такого вопроса.
   – Да… Вообще-то, я не очень люблю праздновать день рождения. Но, думаю, Мерик сводит меня куда-нибудь поужинать или что-то в этом роде. – Голубка улыбнулась и добавила: – Приходи и ты, если сможешь.
   Я пожал плечами, как будто эта улыбка меня не проняла. Ура! Эбби хочет, чтобы я был на ее празднике!
   – Ладно. На следующей неделе, в воскресенье?
   – Да. А у тебя когда день рождения?
   – Не скоро. В апреле. Первого, – сказал я, заливая хлопья молоком.
   – Перестань!
   Я отправил ложку в рот, посмеиваясь про себя над Голубкиным удивлением.
   – Правда!
   – Ты родился в День дурака?
   Она не знала, верить или нет, и ее озадаченная мордашка ужасно меня веселила.
   – Да! Тебе, наверное, уже пора. Я отвезу.
   – Не надо, я с Мерик.
   То, что Эбби отказалась от моей помощи, кольнуло чувствительнее, чем можно было ожидать. Раньше она всегда ездила со мной, а теперь с Америкой? Вдруг это из-за прошлой ночи? Похоже, Голубка опять пыталась от меня отдалиться, что очень разочаровывало.
   – Как хочешь, – сказал я, отворачиваясь, чтобы она не увидела мои глаза.
   Девчонки быстро схватили рюкзаки, и Америка так газанула со стоянки, будто они ограбили банк.
   Шепли вышел из своей комнаты, на ходу надевая футболку.
   – Уехали? – хмуро спросил он.
   – Да, – сказал я рассеянно.
   Я ополоснул свою миску из-под хлопьев и выбросил в раковину Голубкину овсянку, почти нетронутую.
   – Какого черта? Мерик со мной даже не попрощалась!
   – Ты же знал, что у нее занятие. Подбери сопли.
   – Ты это мне? – Шепли ткнул себя пальцем в грудь. – Молчал бы лучше! Жаль, ты вчера не видел себя со стороны.
   – Заткнись!
   – Сам заткнись! – Он сел на диван и стал надевать кеды. – Ты спросил Эбби про днюху?
   – Да, но она только сказала, что не любит праздновать дни рождения. Больше я из нее ничего не вытянул.
   – Ну и что будем делать?
   – Устроим вечеринку. – (Шепли кивнул и уставился на меня: ему хотелось узнать подробности.) – Пусть будет сюрприз. Пригласим друзей, а Америка куда-нибудь уведет Голубку, пока мы готовимся.
   Шеп достал свою белую бейсболку и нахлобучил ее так низко, что козырек закрыл ему глаза.
   – Это запросто. Еще что-нибудь придумал?
   – Не знаю… Может, подарить ей щенка? Как тебе кажется?
   Он усмехнулся:
   – Вообще-то, это не мой день рождения, старик!
   Я обошел стойку для завтрака и оперся о высокий стул.
   – Знаю, но она живет в общаге, и ей нельзя держать щенка там…
   – То есть предлагаешь держать его здесь? Ты в своем уме? Что мы с ним будем делать?
   – Мог бы получиться классный подарок. Я бы нашел через Интернет кернтерьера.
   – Кого-кого?
   – Эбби из Канзаса. И я хочу подарить ей собаку, как у Дороти из «Страны Оз».
   – «Страны Оз»? – с каменной физиономией переспросил Шеп.
   – Ну да. В детстве мне нравился Страшила. Что такого?
   – Щенок будет везде гадить, Трэвис. Будет гавкать, скулить и… фиг знает что еще вытворять.
   – Почти как Америка. Она разве только не гадит. – (Шепли эта шутка не развеселила.) – Обещаю сам выгуливать собаку и после этого мыть. Жить будет у меня. Ты ее даже не заметишь.
   – Может, ты ей и пасть заткнешь, чтобы не лаяла?
   – Посмотрим. Согласись, от такого подарка Эбби растает!
   – Так вот в чем все дело! Хочешь, чтобы Эбби растаяла?
   Я нахмурился:
   – Перестань.
   Шепли расплылся в улыбке:
   – Ладно, можешь покупать свою псину…
   Я просиял. Победа!
   – Если признаешь, что влюбился в Эбби.
   Я сразу помрачнел: это была засада!
   – Да ну тебя, чувак!
   – Признавайся! – сказал Шеп, сложив руки на животе.
   Вот засранец! Ведь заставит меня это сказать! Я смотрел куда угодно, лишь бы не видеть его нахальную ухмылку. Несколько секунд я с собой боролся, но очень уж хороша была моя идея со щенком: Эбби обалдеет (надеюсь, на этот раз в хорошем смысле слова) и, чтобы играть с собакой, будет каждый день к нам приходить.
   – Она мне нравится, – процедил я сквозь зубы.
   Шепли приложил ладонь к уху:
   – Что? Не расслышал.
   – Ты жопа! Теперь расслышал?
   – Признавайся давай!
   – Я же сказал: она мне нравится.
   – Так не пойдет.
   – Хрен с тобой: я влюбился. Мне на нее не наплевать. Еще как не наплевать. Жить без нее не могу. Доволен?
   – Ладно, хватит с тебя пока что. – Он подобрал валявшийся на полу рюкзак и перекинул лямку через плечо. Потом взял телефон и ключи. – Увидимся в столовой, голубок.
   – Иди ты… – пробурчал я.
   Шепли сам был вечно влюбленным идиотом и теперь, когда я оказался в его шкуре, собирался на мне отыграться.
   Сборы отняли у меня какую-нибудь пару минут, но из-за всей этой болтовни я сильно припозднился. Занятие было только одно, по химии. Решив, что кто-нибудь одолжит мне карандаш, я выскочил из квартиры с пустыми руками. Распихал по карманам ключи, кошелек и телефон, взял солнцезащитные очки, надел кожаную куртку, нахлобучил бейсболку козырьком назад, сунул ноги в ботинки и, захлопнув дверь, сбежал по ступенькам.
   Ехать на мотоцикле без Эбби было как-то не так. Черт, она переломала все, к чему я привык!
   Оставив «харлей» на стоянке, я быстро зашагал к корпусу и влетел в аудиторию буквально за секунду до звонка. Когда я уселся на свое место, доктор Веббер посмотрела на меня и закатила глаза: не оценила мою точность. А еще ей, видать, не понравилось, что я налегке. Я подмигнул. Она чуть заметно улыбнулась, потом покачала головой и переключилась на свои бумажки. Карандаш мне не понадобился. Как только нас распустили, я рванул в столовую.
   Шепли стоял у входа, посреди газона, и ждал девчонок. Я схватил его кепку и запустил ее, как летающую тарелку.
   – Молодец, придурок, – буркнул он, подбирая бейсболку.
   В этот момент у меня за спиной раздался хриплый низкий голос:
   – Эй, Бешеный Пес!
   Я сразу понял, что это Адам. Он подошел к нам с Шепом, весь такой деловой:
   – Я тут пытаюсь организовать для тебя бой. Будь готов приехать по звонку.
   – А мы всегда готовы, – сказал Шепли.
   Он был у меня вроде агента: выяснял, куда нам ехать, и следил за тем, чтобы я оказывался в назначенном месте в назначенное время.
   Адам кивнул и пошел дальше по своим делам – уж не знаю куда. На занятиях мы с ним никогда не пересекались. Я даже не был уверен, что он действительно учится в «Истерне». Но пока он платил, мне было плевать, кто он и чем занимается.
   Проводив Адама взглядом, Шепли прокашлялся:
   – Ты уже слышал?
   – О чем?
   – В «Моргане» дали горячую воду.
   – Ну и что?
   – Америка и Эбби сегодня, наверное, уедут. Надо будет помочь им перевезти барахло в общагу.
   Я сразу скис. Мысль о том, что Голубка возвращается в «Морган», была не многим приятней, чем удар кулаком в лицо. После сегодняшней ночи Эбби наверняка будет рада съехать. Может, даже и разговаривать со мной больше не захочет. В моем мозгу пронесся миллион разных вариантов развития событий, но я не смог придумать ничего, что помогло бы мне оставить Голубку у себя.
   – Ты в порядке, старик? – спросил Шепли.
   Пришли девчонки. Они над чем-то хихикали. Я попытался улыбнуться, но Эбби не обратила внимания, она увлеченно слушала трескотню подружки.
   – Привет, малыш, – сказала Америка, целуя Шепли в губы.
   – Над чем смеемся? – спросил он.
   – Да так! Один парень все занятие пялился на Эбби. Это было просто чудо!
   – Еще бы не чудо – целый час смотреть на Эбби! – подмигнул мне Шеп.
   – Какой парень? – ляпнул я, не подумав.
   Эбби переступила с ноги на ногу и поправила на плече рюкзак. Он был так набит книжками, что даже молния не до конца закрывалась, и весил, надо полагать, немало. Я взял его.
   – Мерик сочиняет, – сказала Голубка, закатывая глаза.
   – То есть как – сочиняю? Это был Паркер Хейс, и он пялился на тебя в открытую. Разве что слюни не текли.
   Моя физиономия перекосилась.
   – Паркер Хейс?
   Шепли потянул Америку за руку:
   – Мы, кажется, собирались пообедать. Пойдем посмотрим, чем нас сегодня порадуют наши распрекрасные повара.
   Мерик снова его поцеловала, и они направились к столовой. Эбби следом, я за ней. Мы шли молча. Голубка вот-вот узнает, что в «Моргане» починили водонагреватель. Она вернется туда, и Паркер выманит ее на свидание.
   Сомневаться не приходилось: этот слащавый хлюпик умудрился чем-то привлечь Эбби. У него были офигенно богатые родители, он учился на врача и с виду казался нормальным парнем. Ему удастся заполучить ее, и она проведет с ним всю оставшуюся жизнь. Я попытался представить себе это как можно яснее, чтобы быстрей успокоиться. Прокрутить неприятную мысль до конца, потом запихнуть в коробку и убрать подальше – я всегда так делал, когда нужно было справиться со своим темпераментом. Обычно помогало.
   Эбби расположилась со своим подносом между Америкой и Финчем. Садясь на свободное место через несколько стульев от них, я подумал, что так даже лучше. Не придется болтать, как будто ничего не произошло. Я чувствовал себя паршиво и не знал, как мне теперь быть: слишком много времени потеряно на дурацкие игры. Эбби даже не успела меня узнать. Черт, а если бы и успела, тогда тем более выбрала бы кого-нибудь вроде Паркера.
   – У тебя все хорошо, Трэв? – спросила она.
   – У меня? Да. А что? – спросил я, пытаясь стряхнуть тяжесть, которая сковала мне лицо.
   – Просто ты все время молчишь…
   К столу подошли несколько парней из футбольной команды. Уселись, гогоча во всю глотку. Захотелось садануть кулаком о стену.
   Крис Дженкс бросил мне на тарелку ломтик картошки фри:
   – Как дела, Трэв? Говорят, ты трахнул Тину Мартин? Сегодня она весь день поливает тебя грязью.
   – Заткнись, Дженкс, – сказал я, не отрывая взгляда от своего подноса.
   Если бы я только взглянул на тупую физиономию этого придурка, я мог бы не сдержаться и сбить его со стула. Эбби наклонилась вперед и посмотрела на нас:
   – Перестань, Крис.
   Я поднял на нее глаза и почему-то вдруг вышел из себя. Какого хрена она меня защищает, если соберется и уедет в ту же секунду, когда ей скажут про водонагреватель? Даже говорить со мной больше не станет! Это было нелепо, но я чувствовал себя преданным.
   – Эбби, я сам могу за себя постоять.
   – Извини, я просто…
   – Не нужны мне твои извинения! И вообще ничего мне от тебя не нужно! – выпалил я.
   Она изменилась в лице, и это меня добило. Ясное дело, она не хотела быть со мной. На кой ей инфантильный идиот, который владеет своими эмоциями не лучше, чем трехлетний пацан? Я шумно встал из-за стола и пулей выскочил на улицу.
   Только усевшись на свой мотоцикл, я наконец-то перевел дух. Резиновые рукоятки руля заскрипели под моими ладонями, мотор зарычал, я пинком убрал подножку и как черт из пекла вылетел на дорогу.
   Я колесил с час, и мне немного полегчало. Когда я бывал в таком состоянии, все улицы рано или поздно приводили меня в одно и то же место. Некоторое время я боролся с собой, но в конце концов все-таки затормозил возле отцовского дома.
   Папа вышел на крыльцо и махнул мне рукой. Я разом перескочил через обе ступеньки, остановившись в шаге от него. Он прижал меня к своему мягкому округлившемуся боку и провел внутрь.
   – А я как раз подумал, что ты давненько не заезжал, – устало сказал отец.
   Лицо у него было одутловатое, верхние веки набрякли, под глазами мешки. После маминой смерти он несколько лет пил. Поэтому на Томаса свалилось гораздо больше забот, чем обычно бывает у детей. Но мы худо-бедно справлялись, а отец постепенно пришел в себя. Папа ни разу с нами об этом не говорил, но мы чувствовали, что он при каждом удобном случае пытается загладить свою вину перед нами.
   Хотя большую часть моего детства он пребывал в унынии или в ярости, я никогда не считал его плохим отцом. Просто смерть жены его подкосила. И теперь я представил себе, каково это. Возможно, я испытывал к Эбби крошечную долю того, что он чувствовал к маме, и все равно разлука с Голубкой выбила меня из колеи.
   Папа опустился на диван и указал мне на старое кресло:
   – Чего стоишь? Садись.
   Я сел и принялся ерзать, не зная, как начать разговор.
   – У тебя что-то случилось, сынок?
   – Понимаешь, пап, есть одна девушка…
   – Девушка… – повторил он с легкой улыбкой.
   – Она меня вроде как ненавидит, а я ее вроде как…
   – Любишь?
   – Да нет… Не то чтобы… Просто… А почему ты так решил?
   Он снова улыбнулся – теперь уже широко:
   – Ну раз ты не знаешь, что делать, и приехал поговорить о ней со своим стариком, значит дело серьезное.
   Я вздохнул:
   – Мы познакомились совсем недавно. С месяц назад. Вряд ли это любовь.
   – Ладно.
   – Что – ладно?
   – Поверю тебе на слово, – сказал папа.
   – Понимаешь, по-моему, я ей не подхожу.
   Отец подался вперед и поднес пальцы к подбородку. Я продолжал:
   – Мне кажется, ее кто-то обидел. Кто-то вроде меня.
   – Вроде тебя?
   – Да, – кивнул я и вздохнул: меньше всего хотелось признаваться отцу в том, что я замышлял.
   Хлопнула входная дверь.
   – Посмотрите, кто пожаловал! – Трентон расплылся в улыбке.
   К груди он прижимал два коричневых бумажных пакета.
   – Привет, Трент. – Встав с дивана, я прошел на кухню, чтобы помочь разложить покупки.
   Мы обменялись приветственными ударами локтем и толчками в плечо. В детстве, когда ссорились, мне доставалось от Трентона больше, чем от других братьев, но, несмотря на это, именно с ним у меня были самые близкие отношения.
   – Кэми передает тебе привет. Жалуется, что ты стал редко заглядывать в «Ред».
   – Занят.
   – Той девчонкой, с которой тебя видели вчера?
   – Да, – буркнул я, вынимая из холодильника бутылку из-под кетчупа и какой-то полуразложившийся фрукт.
   Выбросив все это в мусорное ведро, я вслед за братом вернулся в гостиную. Трентон с размаху плюхнулся на диван, несколько раз подскочив на подушке, и хлопнул себя по коленкам:
   – Ну колись, что ты там задумал, неудачник!
   – Ничего, – ответил я, взглянув на отца.
   Трентон тоже посмотрел на папу, потом опять на меня:
   – Я помешал?
   – Нет. – Я покачал головой.
   Отец махнул рукой:
   – Нет, сынок. Как дела на работе?
   – Фигово. Я выписал чек на оплату аренды и оставил его у тебя на тумбочке. Видел?
   Папа кивнул, слегка улыбнувшись. Трентон кивнул в ответ и спросил:
   – Ты обедаешь с нами, Трэв?
   – Нет, – сказал я, вставая, – мне уже пора ехать.
   – Может, все-таки останешься, сынок?
   – Нет, я правда не могу. Спасибо. И… я рад, что мы поговорили, папа.
   – О чем поговорили? – спросил Трент, поворачивая голову то ко мне, то к отцу, как если бы мы играли в теннис. – По-моему, я что-то пропустил.
   Я посмотрел на папу:
   – Она совсем как голубка.
   – Правда? – Его глаза немного ожили.
   – Кто? Та девчонка?
   – Да. Но… э-э-э… я вел себя с ней как идиот. Я из-за нее вроде как тронулся…
   Лукавая улыбка на физиономии Трентона расползлась до ушей:
   – Ну ты попал, мелкий!
   – Перестань, – нахмурился я.
   Отец шлепнул его по затылку.
   – Что? – возмутился Трент. – Что я такого сказал?