Джеймс Элоиза. Покоренный ее красотой

   – Сомневаюсь. С такой внешностью вряд ли вы остались незамеченной в светском обществе.
   – А что вы знаете о светском обществе?
   – Ничего, – хмыкнул граф, двинувшись дальше. Он никак не отреагировал на ее прикосновение, но замедлил шаг, чтобы она могла идти рядом.
   – В данный момент я скорее печально известна, чем знаменита, – заметила Линнет, беря быка за рога.
   – Из-за ребенка, которого вы на самом деле не ждете? – уточнил он. – Странная история. Мне казалось, что благородную публику должно возмущать наличие ребенка, а не отсутствие оного. Вы что, начали носить подушку ради шутки?
   – Я привязала ее сегодня ради вас, – сообщила Линнет.
   – Как вы догадались, что мой отец не устоит перед вами в сложившихся обстоятельствах? Это на удивление хитроумный план, учитывая его одержимость фамильной честью. – В его голосе прозвучали восхищенные нотки.
   – Спасибо, – скромно отозвалась Линнет.
   – Но он не сработает.
   Линнет полностью разделяла его мнение, но не видела причины говорить ему об этом.
   – Но по-моему, мы идеально подходим друг другу, – сказала она только для того, чтобы поддразнить его.
   – Безумный докторишка и коварная красотка, хромающие по жизни рука об руку? Вряд ли. Вы начитались волшебных сказок.
   – Кто сказал, что я умею читать? Я едва могу считать, вы не забыли?
   Он бросил на нее такой взгляд, что она снова решила придержать свою фамильную улыбку.
   – Я начинаю думать, что ошибся относительно ваших умственных возможностей. Пожалуй, вы способны досчитать до десяти и обратно.
   – Это согревает мое сердце, – проворковала Линнет. – Поскольку исходит от гениального доктора.
   Уголок его рта приподнялся.
   – И когда вы собирались сообщить своему мужу о том, что королевского отпрыска не существует?
   – Я могла потерять ребенка.
   – Я врач, вы не забыли?
   – Я думала, что вы хирург.
   – Я сведущ во всех областях, – заявил он, снова набирая скорость.
   Линнет придержала его, крепче сжав его локоть.
   Он покосился на нее и замедлил шаг, но ничего не сказал.
   – Те молодые люди – ваши студенты? – снова спросила она.
   – У меня нет студентов, – отозвался он с отвращением в голосе. – Пусть этим занимаются лондонские болваны. Те, кого вы видели, безнадежные идиоты, которые нашли дорогу сюда, чтобы превратить мою жизнь в ад. Одного из них вы могли наблюдать во всей красе. Он худший.
   – Он выглядит слишком взрослым для студента, – заметила Линнет.
   – Это Себастьян. Мой кузен. Вообще-то он неплохой хирург. Утверждает, что пишет книгу, но на самом деле он всего лишь напуган и скрывается здесь.
   – От чего?
   – Похоже, он убежден, что Наполеон теряет рассудок. Я бы не удивился. Кстати, он маркиз Латур де л’Аффитт, и просто чудо, что ему удалось прожить последние десять лет, сохранив свою красивую голову на плечах.
   Они добрались до лестницы, ведущей вниз.
   – Если вы хотите и дальше держаться за меня, перейдите на левую сторону, – сказал Марчент. – Впрочем, вы можете спуститься самостоятельно.
   Линнет последовала его совету, просто чтобы досадить ему, и взяла его под левую руку, крепко сжав пальцы. Ей нравилось чувствовать под рукой все эти мускулы. У нее было такое ощущение, будто она укрощает дикого зверя.
   – Полагаю, вы рассчитывали, что я не устою перед вашими чарами, – сказал он.
   – Пожалуй.
   – И сколько вы даете себе времени? – В его голосе слышалось искреннее любопытство.
   – Две недели от силы. – И тут она одарила его улыбкой, с ямочкой на щеке, обаятельной, чувственной и все такое.
   Он даже не моргнул.
   – Это ваше лучшее достижение?
   Линнет невольно хихикнула.
   – Обычно этого более чем достаточно.
   – Не хотелось бы разочаровывать вас, но дело не в вас, а во мне.
   – Вы имеете в виду ваше увечье? – уточнила Линнет. Похоже, она ошиблась, рассматривая его неспособность к исполнению супружеского долга как преимущество. Оно делало его невосприимчивым к ее чарам и ставило крест на их браке.
   Герцогу придется смириться с мыслью, что у него не будет наследника.
   Ледяные глаза Марчента сверкнули.
   – Что-то в этом роде.
   – Я не хотела задевать ваши чувства, упоминая о подобных вещах, – сказала Линнет, решив досаждать ему, насколько это было в ее силах. – Должно быть, неприятно сознавать, что вы… как это говорят? Пустышка.
   – Пустышка? – К ее разочарованию, в его голосе не слышалось раздражения. Скорее ирония, словно он слегка потешался. – Ну, я бы так не сказал…
   – А как бы вы сказали?
   – Я подумаю над этим. Чтобы найти точную формулировку, доступную вашему пониманию.
   – Не беспокойтесь, – посоветовала она. – Я уверена, что смогу решить нашу небольшую проблему, когда мы поженимся. В Уэльсе полно здоровых парней, готовых оказать услугу своему хозяину.
   – У нас нет никакой проблемы, – буркнул он.
   Линнет подавила улыбку.
   – Ну как же? – сказала она. – Ваш отец обещал, что вы женитесь на мне, и даже послал объявление о свадьбе в «Морнинг стар».
   – Я похож на человека, которого волнует подобная чепуха?
   – Вашего отца волнует.
   – Отца, которого я встретил несколько минут назад, впервые за двадцать шесть лет?
   – А как быть со мной? – поинтересовалась Линнет. – Вашей невестой. Возможно, единственной, на которую вы можете рассчитывать.
   Видимо, что-то в ее тоне выдало ее, потому что он снова издал свой заржавевший смешок.
   – Я не собираюсь жениться… на вас, в частности. Но, будь я проклят, если бы не задумался о подобной возможности при иных обстоятельствах.
   – Ну, ну, – проворковала она, крепче обхватив его локоть и одарив его очередной улыбкой.
   – О, бросьте ваши штучки, – сказал он. – Вы хотите выйти за меня не больше, чем я жениться на вас. Как вас зовут, кстати?
   – Мисс Тринн, – сообщила Линнет. – Мой отец – Корнелиус Тринн, виконт Сандон.
   – А я граф, – сказал он. – Что, полагаю, вам отлично известно, поскольку вы расставили смертельную ловушку для моего отца, соблазнив его байками о принце. Как вы узнали про его слабость к королевской крови?
   – Моя тетя слышала, что он утверждает, будто происходит от Генриха Восьмого, – объяснила Линнет, пройдясь взглядом по его крупной фигуре. – Хотя я не вижу особого сходства. Он определенно был ниже и толще, чем вы.
   У подножия лестницы их ожидал дворецкий.
   – Это Прафрок, – сообщил граф. – Он знает обо всем, что происходит в замке и далеко за его пределами. Право, Прафрок, тебе следовало предупредить меня, что мой отец собирается совершить налет на крепость. Я бы уехал.
   – Я так и подумал, милорд, – отозвался дворецкий, поклонившись Линнет. – Ваша горничная ждет вас в вашей спальне, мисс Тринн, если вы пожелаете присоединиться к ней.
   Сверху донеслись голоса, и на лестнице появился герцог, сопровождаемый докторами.
   – Ад и преисподняя, – пробормотал Марчент, двинувшись к выходу. – Открой дверь! – рявкнул он лакею, который поспешил исполнить приказание.
   Линнет смотрела ему вслед, не скрывая иронии, когда он вдруг обернулся.
   – Пойдемте.
   Она рассмеялась.
   – Вы так и будете убегать и прятаться? От большого и страшного волка.
   На мгновение его лицо потемнело, а глаза угрожающе сузились. Но он быстро спохватился и протянул ей руку.
   – Прошу вас, – сказал он.
   Почему бы и нет, решила Линнет.
   – Хорошо, – сказала она. Но не приняла его руки. Они вышли на залитое солнцем крыльцо.
   – Солнце все еще светит, – заметил Марчент, прищурившись. – Все утро, что можно считать рекордом. Большую часть времени в Уэльсе идет дождь.
   – Вы не проводите меня к морю? – В воздухе ощущалась солоноватая свежесть, и слышался отдаленный рокот волн. Линнет не захватила шляпки, и у нее могли высыпать веснушки, но в данный момент ей было не до этого. Миссис Хатчинс считала веснушки ужасно непривлекательными, но она сейчас далеко, в Лондоне.
   – Сюда, – сказал граф. – Можете держаться за меня, если желаете.
   Вряд ли он стал бы ждать, пока она сходит за своей шляпкой. Придется идти без нее.
   – Весьма любезно с вашей стороны. Вы хоть сейчас можете быть допущены в «Олмак», – сказала она, снова взяв его под руку.
   – «Олмак»? А что это такое?
   – Место, где по средам устраиваются танцы для сливок общества.
   – Какая скука.
   – Пожалуй, – согласилась Линнет после короткого раздумья.
   Он искоса взглянул на нее.
   – Вы не любите танцевать?
   – Почему же, это довольно приятно, – отозвалась она без особого энтузиазма.
   – А чем занимаются дамы, когда они не танцуют? Моя мать живет ради этого. Представляю, как она злится из-за того, что лишена такой возможности.
   – Почему?
   – Это все проделки Себа. Он отправил наших матерей в Андалузию, чтобы с ними ничего не случилось, если Наполеон вздумает напасть на Англию. Ничего, разумеется, не случилось, и теперь дамы тоскуют в изгнании, мечтая вернуться в бальные залы.
   Линнет промолчала. Она была бы рада отправиться в путешествие и посетить такие места, как Андалузия, Греция и тому подобное. Она охотно отказалась бы навсегда от танцев за одну только возможность увидеть Парфенон.
   – Так как вас зовут?
   – Я уже сказала вам, – нахмурилась она. – Мисс…
   – Я имею в виду ваше имя.
   – Линнет, – сказала она. – Но вы не можете обращаться ко мне по имени, если не считаете себя моим женихом. Это неприлично.
   – Но я не сообщил об этом в «Морнинг стар», – возразил он. – Так что, полагаю, мы пока еще помолвлены. Меня зовут Пирс, кстати. Не называйте меня Марчентом. Я терпеть не могу этого имени.
   Дорожка изогнулась, огибая крохотный домик.
   – Что это? – поинтересовалась Линнет.
   – Сторожка. Кажется, в не слишком славном прошлом замка здесь жил человек, служивший связным у контрабандистов.
   Линнет открыла рот, чтобы расспросить подробнее, но дорожка снова повернула, и внезапно перед ними открылось море, сияя, как огромный сапфир, в лучах солнца.
   – Как красиво! – выдохнула Линнет, отпустив его руку. – Я и представить себе не могла.
   – Вы никогда не видели моря?
   Она покачала головой.
   – Мой отец предпочитает жить в Лондоне круглый год. А что это? Бассейн?
   – Да. Вырезан в скале. Наполняется с приливом, сливаясь с морем.
   – Вы разводите в нем рыбу?
   – Нет, конечно. Я там купаюсь. Можете попробовать, если я смогу выносить присутствие моего отца достаточно долго. – Он двинулся вниз по тропе. – Хотя вряд ли у вас хватит смелости.
   Линнет, прищурившись, уставилась ему в спину.
   Спустя мгновение он обернулся. Она сложила руки на груди, не двигаясь с места.
   – Вы колючка в моей заднице, – нетерпеливо произнес он.
   Линнет ждала.
   Он тяжело оперся на свою трость и застонал.
   – Моя нога. Это просто пытка.
   Однако зашагал назад, к ней. Ветер с моря растрепал его темные волосы, заплетенные в косичку, и Линнет рассмеялась. В нем было что-то такое, что заставляло ее чувствовать себя…
   Слабой.
   Какая нелепость.
   – Леди не купаются, – сообщила она, взяв его под руку и двинувшись с ним по тропинке.
   – Еще как купаются. Я отправил немало пациенток на побережье. Обычно я рекомендую морские ванны женщинам, которые злоупотребляют сладким или страдают от женских болезней. Они въезжают в море в карете, а затем с помощью горничных залезают в воду.
   Линнет помолчала, переваривая услышанное.
   – А как же одежда? Так недолго и утонуть.
   В его глазах мелькнуло искреннее веселье.
   – Они купаются голыми, глупышка. Горничные раздевают их, прежде чем погрузить в воду.
   – О, – только и могла произнести Линнет.
   – Я тоже плаваю голым, – сообщил он, – только без всяких дурацких ухищрений в виде кареты.
   – Но ведь вас могут увидеть.
   Они шли по каменистой тропинке, ведущей к бассейну. Граф двигался с уверенностью, свидетельствовавшей о том, что он досконально изучил эту дорогу.
   – Не скажу, что меня это совсем не волнует, но Прафрок имеет привычку присылать пациентов прямо сюда, поэтому я в конечном итоге решил повесить указательный знак. Видите? – Он кивнул в сторону деревянного столба, вбитого в землю, с красной поперечной доской. – Если я купаюсь, эта доска повернута вертикально, – он показал, как это делается, – и никто из домочадцев не осмеливается двинуться дальше.
   Линнет кивнула.
   Он вернул доску в горизонтальное положение.
   – Если захотите искупаться, не забудьте повернуть указатель.
   Линнет открыла рот, собираясь возмутиться подобным предположением, но передумала. С какой стати? Она не светская дебютантка, вынужденная следить за каждым своим шагом, чтобы ее поведение не сочли неприличным.
   Она падшая женщина. Наверняка падшим женщинам разрешается плавать.
   Эта мысль показалась ей такой забавной, что она усмехнулась.
   – Что вас так рассмешило? – поинтересовался Пирс раздраженным тоном.
   – Мысль о вас, бултыхающемся в воде! – сказала она, добавив: – Лорд Марчент, – только для того, чтобы позлить его.
   – Я не бултыхаюсь, – заявил он. – Я покажу вам, если хотите. – Они добрались до края бассейна, и он отпустил ее руку. – Обычно я ныряю вон оттуда. – Он указал на плоскую скалу, нависавшую над водой.
   Линнет нагнулась, погрузив руку в воду. Она казалась восхитительно прохладной, обтекая ее пальцы, как живая.
   – Вы могли бы искупаться прямо сейчас, – сказал Пирс, глядя на нее. – Вы выглядите вспотевшей и разгоряченной. И лицо красное. Наверное, это все из-за тряпья, которое вы обмотали вокруг талии.
   – С вашей стороны не очень-то вежливо упоминать цвет моего лица, – заявила Линнет, чувствуя себя чуточку уязвленной. – И я, разумеется, не собираюсь купаться в вашем присутствии!
   – Почему? Я же пустышка, если вы помните? На тот случай, если вы думаете, что вид вашего несомненно прелестного тела заставит меня потерять голову, то ответ отрицательный. Как врач я постоянно вижу женские тела, и они никогда не вызывали у меня ни малейшего интереса.
   Линнет выпрямилась.
   – Очень жаль, – сказала она.
   – Почему? Потому что я не подвержен вашим несомненным чарам?
   – Естественно. Но еще и потому, что мужчины… – Она замолкла, не зная, как выразить свою мысль.
   – Похотливые создания? Как и большинство женщин.
   – Но не я, – бодро отозвалась Линнет.
   Он приподнял бровь.
   – Принц, должно быть, был весьма разочарован.
   – Возможно, – сказала она. – Хотя я никогда не понимала, почему он ухаживал за мной. Мы оба знали, что у нас нет будущего.
   – Возможно, он любит посмеяться, – отозвался граф. Это была первая приятная вещь, которую он сказал ей.
   – Мне надо вернуться в замок, – сказала Линнет. – Иначе у меня появятся веснушки.
   Он пожал плечами:
   – Пигментация может быть вполне очаровательной. Хотя однажды у меня была пациентка, которая купила у аптекаря средство от веснушек. У нее слезла кожа с одной щеки.
   Линнет содрогнулась и двинулась вверх по тропинке.
   – Разве вы не подождете меня? – проворчал он за ее спиной. – Я уже начал думать, что вы не можете ходить без подпорки. У нас было бы хоть что-то общее в качестве основания для дружбы.
   Он протянул ей руку, и она приняла ее.
   – Не знаю, зачем я вообще заговорил с вами о купании, – сказал он. – Ни одна дама не сунется здесь в воду. Она слишком холодная.
   – Я бы искупалась, – заявила Линнет. Ей было все равно, холодная вода или нет. Она жаждала броситься в этот сапфировый водоем. – Прислуга действительно повинуется вашим указаниям относительно этого знака?
   – Они боятся меня до ужаса.
   – Правда?
   – Вам тоже следует бояться.
   Она усмехнулась, глядя на него.
   – Ну, для этого вам придется постараться.
   – А вам выйти за меня замуж, – парировал он.
   Линнет рассмеялась.

Глава 8

   Войдя в гостиную этим вечером, Пирс обнаружил, что явился первым, а это как раз и входило в его намерения. Себастьян имел привычку бросать на него осуждающие взгляды каждый раз, когда он наливал себе бренди, и, поскольку Пирс не собирался выяснять с ним отношения на кулаках, он предпочитал напиваться до появления кузена.
   Как пьяница, подумал он, поставив свой бокал на сервант.
   Дверь отворилась, и Прафрок объявил:
   – Мисс Тринн. – Он поклонился и закрыл дверь за его невестой, выглядевшей еще ослепительнее, чем утром, если такое вообще возможно.
   Проклятие. До чего же она красива. Его отец превзошел самого себя. Вначале он подсунул ему Прафрока, а теперь ее. Линнет выглядела как настоящая принцесса и была красивее, чем солнце и луна, вместе взятые.
   И обладала потрясающей грудью. Пусть даже это всего лишь молочные железы, напомнил себе Пирс.
   – Не хотите выпить? – поинтересовался он вместо приветствия.
   – Дамы не пьют бренди, – отозвалась Линнет. На ней было белое вечернее платье с присборенным лифом и юбкой, состоявшей из полупрозрачных лоскутов ткани, которые развевались, внушая мужчинам ложную надежду, что, если присмотреться, можно увидеть ее ноги.
   – Мило, – сказал Пирс, указав на ее платье тростью. – Хотя мне кажется, что в зеленом вы смотрелись бы лучше.
   – У меня все вечерние платья белые, – сообщила Линнет. – Вы не нальете мне бокал шампанского?
   – Прафрок нальет. Когда вернется. Почему белые?
   – Незамужние девушки могут появляться на вечеринках только в белом. Так принято.
   – А, девственницы, – сообразил он. – Видимо, это должно символизировать невинность и неискушенность девиц, выставленных на брачном рынке?
   – Именно, – сказала она, взяв бутылку шампанского и пытаясь вытащить пробку.
   – Ради Бога, – сказал Пирс. – Позвольте мне. Я не подозревал, что вам настолько не терпится. – Он вытащил пробку и наполнил бокал. – Что случилось с подушкой, которая была на вас днем?
   Она явно ее сняла, и ее фигура выглядела как образец английской женственности. Стройная во всех нужных местах и пышная во всех остальных.
   – Вытащила. Вы были правы. Мне от нее становилось жарко.
   – Мой отец будет в ужасе. Не успели вы прибыть на место, как уже потеряли королевского отпрыска. Он, знаете ли, просто одержим семейной историей.
   – Он все равно узнал бы. Но я не думала, что вы так озабочены чувствами своего отца.
   – Ха! – Он сделал большой глоток бренди.
   – Почему вы только сейчас встретились со своим отцом? В конце концов, чтобы заслужить вашу очаровательную репутацию, нужно было прожить в Англии хотя бы несколько лет.
   Было как-то не по себе находиться рядом с такой красавицей. У нее были широко распахнутые глаза, голубые, как океан перед штормом.
   – Я сумел заработать эту репутацию в Оксфорде, – сказал Пирс. – Кроме того, я практиковал в Эдинбурге, и слухи о моей незаурядной персоне широко распространились. Очевидно, людям больше не о чем говорить. Разве ваши ресницы не должны быть рыжими? Вы их красите?
   – Конечно. Полагаю, вы не виделись со своим отцом, потому что…
   Пирс молчал, предоставив ей строить догадки.
   – Потому что провели во Франции все детство?
   – С шести лет. Я вырос со своим кузеном, тем светловолосым болваном, который, как вы видели, ошибся с диагнозом болезни.
   – И часто во Франции аристократы становятся врачами? – поинтересовалась Линнет. – Здесь это довольно необычно.
   Он пожал плечами.
   – У нас с Себастьяном была детская страсть вскрывать все, что попадется под руку, и смотреть, как оно устроено. Ни один из нас не видел причины изменять этой привычке, когда мы выросли. К тому же произошла революция, истребившая большую часть французской аристократии, если помните.
   Он помолчал, глядя на нее.
   – Вам достаточно лет, чтобы помнить?
   – Конечно, достаточно. Вам с кузеном тоже угрожала опасность?
   – Французская медицинская школа закрылась в девяносто втором. Так что мы перебрались в Англию и поступили в Оксфорд.
   – Выходит, вы пропустили худшее? Вам повезло.
   Она допила шампанское. Пирс как зачарованный наблюдал за ее горлом, совершавшим глотательные движения. Все-таки человеческое тело – удивительная вещь.
   – Моя мать лишилась мужа в девяносто четвертом, но не головы, к счастью, – сказал он.
   – Почему вы не встретились с отцом, когда вернулись в страну?
   – Не хотел. У меня сохранились отчетливые воспоминания о нем. Он слабохарактерный болван.
   – Как и мой отец, – сказала Линнет несколько неожиданно для себя. – Но я люблю его. А ваш отец, кстати, совсем не глуп. Я обедала с ним на пути сюда и могу поручиться, что у него вдвое больше мозгов, чем у моего отца.
   – В таком случае почему бы вам не выйти за него? – ядовито произнес Пирс, прежде чем спохватился. И тут все его тело напряглось от внезапного неприятия. Скорее он совершил бы отцеубийство, чем позволил это.
   Линнет сморщила носик.
   – При желании я могла бы найти мужа с разницей в возрасте не более двадцати лет. Будь у меня выбор, конечно.
   – Но у вас не было выбора, когда речь зашла обо мне, не так ли?
   – Женщинам редко предоставляется выбор, – признала Линнет. – У нас практически нет права голоса в этом вопросе.
   – У вас был бы выбор, если бы я попросил вас выйти за меня.
   У Линнет вырвался смешок.
   – Вы же не хотите жениться на мне.
   – Вы выйдете за меня замуж? – спросил он.
   – Нет.
   – Понятно. Наверное, вы чувствуете себя всемогущей? Отвергли графа, не дожидаясь ужина. Не удивлюсь, если вы получите предложение от одного из этих бедолаг еще до вечера. Биттс – самый завидный, второй сын виконта или что-то в этом роде.
   Она снова рассмеялась. Пирс встревожился, осознав, насколько ему нравится этот смех. Она и вправду опасная женщина.
   Дверь открылась, и Прафрок впустил трех молодых докторов, которые проживали в замке, пытаясь изучать медицину.
   – Пендере, Кибблс и Биттс, – представил их Пирс, кивнув на каждого по очереди. – Кибблс – единственный, у кого есть мозги. Биттс – джентльмен, так что ему было не у кого их унаследовать. А Пендере растет над собой, что хорошо, поскольку ему некуда двигаться, кроме как вверх. Джентльмены, это мисс Тринн, моя невеста.
   Линнет одарила их своей фирменной улыбкой, которую опробовала на нем. Они растаяли, как масло, а Пендере даже покачнулся.
   – Держись, – сказал Пирс, ткнув его в бок. – Ты же видел красивых женщин и раньше.
   – Приятно познакомиться, – галантно произнес Кибблс, расшаркавшись так низко, что едва не потерял равновесия.
   Дверь снова отворилась, и Прафрок объявил:
   – Герцог Уиндбэнк. Маркиз Латур де л’Аффитт.
   Пирс прислонился к серванту, приготовившись наблюдать, как его новоявленная невеста справится с ролью единственной женщины в комнате. Взглядом он предупредил отца, чтобы тот держался в сторонке. Герцог подчинился, двинувшись к окну, из которого открывался вид на море.
   Четверо оставшихся явно млели перед Линнет. Даже Себастьян, имевший, по мнению Пирса, больше мозгов, чем он демонстрировал в данный момент.
   Линнет издала свой грудной смешок, и Себастьян придвинулся ближе. В его глазах загорелся огонек, который Пирс видел раньше только за операционным столом.
   К своему полнейшему изумлению, он почувствовал, как в его горле поднимается глухое рычание. Ревность, поставил он диагноз. И типичный комплекс собаки на сене. Он не хочет ее для себя, но не хочет также, чтобы кто-нибудь другой завладел его новой блестящей игрушкой.
   С этой мыслью Пирс оттолкнулся от серванта и, прихрамывая, направился к своему дорогому папаше. Надо покончить с этим. Не может же он поселить человека под собственной крышей и полностью игнорировать его присутствие.
   Герцог обернулся, но не двинулся с места, продолжая стоять с покорным видом, словно ожидал, что Пирс ударит его. Это чертовски действовало на нервы.