Джонс Диана Уинн. Вихри волшебства

   — А почему ты взял нашу машину? А почему у тебя столько колючек на подбородке? А почему ты не любишь, когда тебя тянут за нос? А почему ты невкусно пахнешь? А куда мы едем? А мы что, всю ночь ехать будем? — и очень много подобных вопросиков.
   Рьяному Кудеснику пришлось отвечать на все эти вопросы без запинки. Если он не отвечал, Джемайма Джейн дергала его за волосы, крутила ухо или тянула за нос. Если ответ, который давал Рьяный Кудесник, почему-то не устраивал Джемайму Джейн, Буксир принимался рычать, и Рьяному Кудеснику надо было срочно подыскивать ответ получше. Очень скоро он был по уши в шоколаде не хуже Джемаймы Джейн. Он задумался о том, в силах ли человеческих быть более несчастным.
   Оказалось, что в силах. Буксир вдруг поднялся и попытался, пошатываясь, развернуться на заднем сиденье, издавая странные звуки.
   — Буксира сейчас вырвет, — сообщила Джемайма Джейн.
   Рьяный Кудесник с визгом затормозил у поребрика и настежь распахнул все четыре двери. «Теперь-то Буксиру придется выйти, — подумал он. — Тогда можно будет рвануть с места и оставить Буксира на обочине».
   Едва он это подумал, как Буксир тяжело рухнул прямо на него. Сидя на Рьяном Кудеснике, он изверг шоколадное пирожное на обочину шоссе. Это заняло некоторое время. Между тем Рьяный Кудесник прикидывал, действительно ли Буксир весит с хорошую корову или это только так кажется.
   — А теперь поехали, поехали! — заторопилась Джемайма Джейн, когда Буксир наконец закончил свои дела.
   Рьяный Кудесник послушался. Он поехал. Тогда наступила очередь машины. Она засверкала на него красной лампочкой.
   «У вас кончается бензин», — заметила она.
   — Здорово! — с чувством ответил Рьяный Кудесник.
   — Поехали! — требовала Джемайма Джейн, и Буксир, как обычно, ее поддержал.
   Рьяный Кудесник ехал сквозь ночную тьму. Теперь машину наполнил новый неприятный аромат. С шоколадом он не сочетался. Рьяный Кудесник решил, что это Буксир. Он ехал и ехал, а машина занудно повторяла свое замечание насчет бензина, а когда они проехали вывеску «Бентуэлл», она почему-то сменила пластинку и заявила:
   «Вы едете на резервном бачке».
   Тут она разговорилась и пояснила: «У вас осталось бензина на десять миль. У вас кончается…»
   — Да слышал я, — ответил Рьяный Кудесник. — Придется остановиться, — с огромным облегчением сказал он Джемайме Джейн и Буксиру. А потом, чтобы Джемайма Джейн больше не твердила, чтобы они ехали, и еще из-за того, что новый запах сочетался с шоколадом все хуже и хуже, он спросил:
   — И чем это тут пахнет?
   — Мной, — довольно дерзко ответила Джемайма Джейн. — Я наделала в штанишки. Это все ты. Ты не отвел меня в дамскую комнату.
   При этих словах Буксир вскочил на ноги, рыча, а машина внесла свою лепту:
   «У вас кончается бензин».
   Рьяный Кудесник громко застонал и с визгом въехал под вывеску «Бентуэлл». Машина укорила его в расходе бензина, а затем добавила, что бензин кончается, но Рьяному Кудеснику было уже не до этого. Он выскочил из машины и еще раз попытался убежать. Буксир выскочил за ним и сомкнул зубы на штанине Рьяного Кудесника, которой немедленно пришел конец. А Джемайма Джейн вылезла вслед за Буксиром.
   — Отведи меня в дамскую комнату, — потребовала она. — Ты должен поменять мне штанишки. Чистые лежат сзади в мешочке.
   — Я не могу отвести тебя в дамскую комнату! — завопил Рьяный Кудесник. Он никак не мог придумать, что же делать. А что в таких случаях делают? Дано: один взрослый Рьяный Кудесник мужского пола, одно дитя женского пола и одна псина, вцепившаяся Кудеснику в штанину, — скорее всего, мужского пола, но всякое может быть.
   Спрашивается: куда идти — в дамскую комнату или в мужскую? Рьяный Кудесник решительно этого не знал.
   Похоже, придется делать это на людях, прямо на парковке. Кудесника замутило. Это была последняя капля. Джемайма Джейн отдавала ему приказы громким начальственным голосом. Буксир неумолчно рычал. Отчаянно сражаясь с непосильной задачей, Рьяный Кудесник слышал, как вокруг собираются люди. Они хихикали. Наплевать. Теперь он конченый Кудесник. Когда он поднял глаза и увидел, что окружен кольцом полицейских и что прямо перед ним стоит тот человечек в полосатом костюме, он не почувствовал ничего, кроме облегчения.
   — Сам пойду, — выдохнул он.
   — Ой, папа, привет! — закричала Джемайма Джейн. Несмотря на шоколад, вид у нее мгновенно стал просто очаровательный. А Буксир тоже совсем изменился и принялся игриво ластиться к ногам человечка, поскуливая, будто щеночек.
   Человечек подхватил Джемайму Джейн со всем ее шоколадом и прочими причиндалами и грозно взглянул на Рьяного Кудесника.
   — Если вы обидели Пруденс или собаку, — отчеканил он, — вы за это поплатитесь.
   — Обидел! — истерически хохотнул Рьяный Кудесник. — Этот ребенок — бандит, какого свет не видывал, кроме разве что этой машины и этой псины! А псина еще и ворует! Это меня обидели! И вообще она сказала, что ее зовут Джемайма Джейн.
   — Это уловка, которой я ее научил, чтобы защитить от тех, кто практикует именные заклятья, — почти засмеялся человечек. — У собаки тоже есть тайное имя. Как и у всех катиакских псов-демонов. Вам известно, кто я, Кудесник?
   — Нет, — ответил Рьяный Кудесник, стараясь глядеть на резвящегося Буксира без излишнего почтения. Он слышал о псах-демонах. Эта зверюга умела колдовать покруче его самого.
   — Я Каттузо, — сообщил человечек. — Маг-финансист. Я агент Крестоманси в этом мире. Пройдоха Жан-Пьер все время посылает сюда людей, и все они попадают в переделки. Мое дело — их находить. Я шел в банк, чтобы помочь вам, Кудесник, а вы сбежали и угнали мой автомобиль…
   — Ох, — только и сказал Рьяный Кудесник.
   Полицейские откашлялись и начали приближаться. Рьяный Кудесник приговорил себя к длительному тюремному заключению.
   Но Каттузо поднял руку и остановил полицейских.
   — Послушайте, Кудесник, — предложил он. — Можете выбирать. Мне нужен человек, который ухаживал бы за машинами и выгуливал Буксира. Согласны — приступайте, нет — отправляйтесь в тюрьму. Ну что?
   Из огня да в полымя. Буксир поймал взгляд Рьяного Кудесника и облизнулся. Рьяный Кудесник решил, что лучше уж тюрьма.
   Но тут Джемайма Джейн — или, вернее, Пруденс, — сияя, повернулась к полицейским.
   — Он будет играть со мной и с Буксиром! — объявила она. — Он очень любит, когда его тянут за нос!
   Рьяный Кудесник еле сдержал стон.

ПОХИТИТЕЛЬ ДУШ

   Мур Чант просто места себе не находил, и не было ему покоя ни одному, ни в компании. А все из-за этого мальчика-итальянца, которого Крестоманси нежданно-негаданно привез в свой Замок из Италии.
   — Мур, это Антонио Монтана, — представил гостя Крестоманси, вид у которого после путешествия был очень усталый. — У него крайне интересные магические способности, вот увидите.
   Мур поглядел на мальчика-итальянца, а мальчик-итальянец протянул руку и сказал:
   — Здравствуй. Пожалуйста, называй меня просто Тонино.
   Он превосходно говорил по-английски, но в конце каждого слова чуточку запинался, как будто привык, чтобы слова кончались на «о». Мур тут же понял, что будет дни считать до того светлого мига, когда кто-нибудь увезет Тонино обратно в Италию. И понадеялся, что этот «кто-то» додумается увезти Тонино побыстрее.
   Дело было не только в превосходном английском и хороших манерах. У Тонино были светлые волосы того самого сероватого оттенка, который принято называть пепельным, и Мур даже и не знал, что у итальянцев бывает такое. Пепельный блондин — это очень изысканно, и Мур сразу почувствовал, что у него-то самого шевелюра, как простая солома. Но этого мало — у Тонино были доверчивые карие глаза и перепуганный вид, и к тому же он с виду казался явно младше Мура. Гость был такой милый, что Мур отнял руку настолько быстро, насколько это позволяли приличия, и сразу понял: все считают, что он теперь будет с Тонино нянчиться.
   — Приятно познакомиться, — соврал он.
   Тут, конечно, Крестоманси добавил:
   — Я полагаюсь на вас, Мур: не сомневаюсь, что вы поможете нашему гостю освоиться в Англии и свыкнуться с нашей жизнью.
   Мур вздохнул. С этой минуты его ждет беспросветная скука.
   Но на деле оказалось еще хуже. Все дети в Замке единогласно постановили, что Тонино просто прелесть. Они из кожи вон лезли, чтобы с ним подружиться. Дочь Крестоманси Джулия терпеливо учила Тонино разным британским играм, в том числе крикету. Сын Крестоманси Роджер тоже участвовал в уроках крикета, а потом целые часы напролет соревновался с Тонино, у кого заклинания лучше. Воспитанница Крестоманси Дженет тоже часы напролет расспрашивала Тонино об Италии. Дженет была из другого мира, где все совсем не так, и ей было ужасно интересно, что именно там не так.
   И все равно, несмотря на подобное внимание, вид у Тонино вечно был одинокий и потерянный, и поэтому Мур отчаянно старался его избегать. Он понимал, что Тонино ужасно скучает по дому. По правде говоря, Мур был уверен, что Тонино сейчас чувствует себя точно так же, как чувствовал себя сам Мур, впервые оказавшись в Замке Крестоманси, и Мур не мог побороть досаду на то, что кто-то присвоил себе его личные чувства. Мур понимал, что это глупо, — вот почему ему было не по себе наедине с самим собой, — но и с Джулией, Роджером и Дженет ему теперь тоже стало невесело. Мур считал, что они зря подняли весь этот дурацкий шум вокруг Тонино. До его появления Джулия и Роджер нянчились именно с Муром. Он уже привык быть самым маленьким и несчастненьким, и тут пришел Тонино и испортил ему весь праздник. И Муру совсем не становилось легче оттого, что все это было ему яснее ясного.
   Еще хуже было то, что самого Крестоманси очень интересовали магические способности Тонино. Несколько дней он почти целиком провел с Тонино — проделывал всевозможные опыты, чтобы выяснить пределы его могущества, — а в это время Муру, который привык считать, что это у него интересные магические способности, предлагалось в одиночку сражаться в кабинете чародея с премудростями теоретической магии.
   — Мне думается, — объяснял Крестоманси Муру, — что Тонино не только может усиливать чужие чары, но и пользуется волшебством, которое творят другие. Если это так, то дарования у него весьма необычные. К слову, — добавил он, оборачиваясь в дверях, и Муру показалось, будто он такой высокий, что едва не задевает потолок, — к слову, вы, по всей видимости, еще не показали Тонино Замок. Как так получилось?
   — Я был занят… я забыл, — надулся Мур.
   — Может быть, вы все же сумеете изыскать время, несмотря на всю вашу занятость, — произнес Крестоманси, — а не то я, вероятно, почувствую в себе некоторую склонность к серьезному недовольству.
   Мур вздохнул, но кивнул. Ослушаться Крестоманси, когда он так говорил, не мог никто. Но теперь Муру стало ясно, что все его чувства Крестоманси прекрасно известны, но никакого сострадания не вызывают. Погружаясь в пучину своих печалей, Мур снова вздохнул.
   В теоретической магии он совершенно запутался. Беда была в том, что Мур инстинктивно творил волшебство, и вправду относящееся к сфере высшей магической теории, но совершенно не знал, что именно он делает. Крестоманси говорил, что Муру обязательно нужно изучать теорию, а иначе когда-нибудь по ошибке он наделает ужасных дел. Что же касается Мура, ему хотелось только одного — чтобы можно было магическими средствами решать теоретические задачи, — а именно для этого, судя по всему, магия и не годилась.
   Мур получил шесть ответов и был уверен, что все они — полная чушь. Тогда, чувствуя, что его все бросили, да еще к тому же и навязали ему обузу, он повел Тонино с экскурсией по Замку. Получилось плохо. Почти все время Тонино был белый, робкий и усталый и только и делал, что ежился в длинных холодных коридорах и на темных сырых лестницах. Муру ничего в голову не приходило, кроме каких-то тупых банальных фраз вроде «Это называется малая гостиная», «Это классная комната, тут у нас уроки с Майклом Сондерсом, только он сейчас в Гренландии» или «Это передняя, она отделана мрамором».
   Тонино несколько ожил, только когда они подошли к огромным окнам, выходившим на бархатно-зеленую лужайку и огромные кедры в саду, Тонино даже оперся коленом на подоконник, чтобы выглянуть наружу.
   — Мама мне о них рассказывала, — кивнул он. — Только я не думал, что тут так зелено и мокро.
   — А откуда твоя мама знает про сад? — спросил Мур.
   — Она англичанка. Она жила здесь, в этом Замке, когда Габриэль де Витт, прежний Крестоманси, собрал сюда на обучение много детей с магическими талантами, — объяснил Тонино.
   Муру снова стало досадно, и он даже почувствовал себя обманутым, поняв, что Тонино, как и сам Мур, имеет какое-то отношение к Замку.
   — Значит, ты тоже англичанин, — сказал он. Прозвучало это так, словно он обвинял Тонино в каком-то преступлении.
   — Нет, я итальянец! — твердо ответил Тонино. И очень гордо добавил: — Я принадлежу к самому главному чародейскому роду в Италии!
   Ну что на это ответишь? Мур уже собрался было сказать: «А зато я буду следующим Крестоманси — понимаешь, у меня девять жизней», но понял, что это глупое хвастовство. А ведь Тонино не хвастался. Он просто пытался объяснить, что в Замке он чужой. Поэтому Мур просто привел Тонино обратно в игровую комнату, где его уже поджидала Джулия, готовая учить его играть в карты, и потащился прочь с сознанием выполненного долга. После этого он старался избегать Тонино. Ему не нравилось чувствовать себя так, как он чувствовал себя из-за Тонино.
   К несчастью, на следующий день Джулия слегла с корью, а еще на следующий день заболел и Роджер. Мур уже болел корью — задолго до того, как оказался в Замке, — и Тонино тоже, Дженет не помнила, была ли у нее корь, но объяснила всем, что в том мире, откуда она родом, корь тоже бывает, — она это точно знает, потому что от кори делают прививки.
   — Может, мне тоже сделали, — с надеждой добавила она.
   Милли, жена Крестоманси, поглядела на нее встревожено.
   — Все равно держись-ка лучше подальше от Роджера и Джулии, — посоветовала она.
   — Но вы же колдунья! — воскликнула Дженет. — Вот и сделайте так, чтобы я не заразилась!
   — Магия на корь практически не действует, — объяснила ей Милли. — Очень жаль, но это так. Муру можно навещать Джулию и Роджера, если он захочет, но тебе лучше не надо.
   Мур отправился сначала к Роджеру, а потом к Джулии и был просто потрясен тем, как им худо. Он сразу понял, что пройдет добрый месяц, прежде чем они снова смогут нянчиться с Тонино. К тому же он сам не заметил, как быстро и хладнокровно (и невзирая на предостережения Милли) наложил на Дженет заклятье, чтобы она не подхватила корь тоже. Мур знал, что это едва ли не самый эгоистический поступок в его жизни, но не мог вынести даже мысли о том, что ему предстоит остаться один на один с Тонино. В классную комнату он вернулся в прескверном настроении.
   — Ну, как они там? — нетерпеливо спросила Дженет.
   — Ужасно, — произнес Мур из самых глубин своего прескверного настроения. — Роджер весь багровый, а Джулия даже страшнее обычного.
   — А ты что, думаешь, что Джулия страшная? — удивилась Дженет. — Ну то есть когда здоровая…
   — Да, — припечатал Мур. — Ты же сама говорила — коротышка и кубышка.
   — Ну, знаешь! Я тогда злилась и говорила совсем не то, что думаю! — воскликнула Дженет. — Никогда мне не верь, если я злюсь, Мур. Вот помяни мое слово, Джулия вырастет просто супер какой красавицей, не хуже отца! Они же одно лицо. А ты и сам понимаешь, что Крестоманси совершенно непростительно высокий, красивый и брюнетистый!
   Во время этой речи Дженет все время сухо покашливала. Мур озабоченно оглядел ее. На прехорошеньком личике Дженет не было ни пятнышка, но золотые волосы свисали вялыми сосульками, а большие голубые глаза чуточку покраснели. Мур заподозрил, что опоздал с заклятьем.
   — А Роджер? — буркнул он. — Тоже вырастет просто супер каким красавцем? Дженет задумалась.
   — Он пошел в Милли. Но, — добавила она и снова закашлялась, — он все равно будет страшно милый.
   — А я нет, — грустно отозвался Мур. — Я хуже всех. По-моему, я превращусь в злого колдуна. И еще, по-моему, ты тоже заболела.
   — Нет! — возмущенно закричала Дженет.
   Но она действительно заболела. К вечеру она уже лежала в постели, вся в красную пупырышку и даже страшнее, чем Джулия. Снова по лестницам забегали служанки с горячим молоком и всякими жаропонижающими отварами, а Милли по новенькому телефону, установленному на мраморной лестничной площадке, позвонила врачу и попросила его приехать еще раз.
   — Я прямо с ума сойду, — пожаловалась она Муру. — Дженет совсем разболелась, еще хуже Роджера и Джулии. Будь хорошим мальчиком, пойди-ка посмотри, чтобы Тонино у нас не скучал.
   «Так я и знал!» — подумал Мур и нога за ногу побрел обратно в игровую.
   За его спиной снова затрезвонил телефон. Мур услышал, как Милли сняла трубку. Он прошел еще три шага и услышал, как трубку повесили. Милли горестно застонала, и тут же из кабинета вышел Крестоманси — посмотреть, что случилось. Мур благоразумно сделался невидимкой.
   — Боже мой! — воскликнула Милли. — Звонил Мордехай Робертс. Ну почему всегда все сразу? Габриэль де Витт хочет завтра повидать Тонино.
   — Как неудобно! — огорчился Крестоманси. — Мне завтра непременно надо быть в Серии Первой на Магическом Конклаве!
   — Но не могу же я бросить детей! — всплеснула руками Милли. — Дженет потребуется всевозможное колдовство, особенно для глаз! Неужели нельзя отложить визит Габриэля?
   — Боюсь, нет, — покачал головой Крестоманси. — Завтра у Габриэля последняя возможность повидать кого бы то ни было. Жизни стремительно покидают его. А когда я рассказал ему о Тонино, он очень воодушевился. А, вот что можно сделать. Надо послать с Тонино Мура. Габриэль интересуется Муром почти в той же степени, что и Тонино, а Муру очень полезно чувствовать ответственность.
   «И ничуть не полезно! — подумал Мур. — Ненавижу ответственность! Ну почему именно я? — тосковал он, невидимо ретируясь в игровую. — Ведь могли бы послать любого волшебника из Замковых служителей или мисс Бессемер — да кого угодно! Хотя, наверное, все будут очень заняты — ведь Крестоманси уедет, а Милли надо ухаживать за Дженет».
   В игровой на потертом диванчике свернулся Тонино, погруженный в одну из любимых книжек Джулии. Он едва поднял голову, когда дверь отворилась, словно бы сама по себе, и Мур, встряхнувшись, снова сделался видимым.
   Тут Мура осенило, что Тонино — настоящий книжный червь. Те же симптомы, что и у Дженет и Джулии. Это его порадовало. Мур тихонько отправился в свою комнату, собрал там книжки, которые ему подсовывали Дженет и Джулия и которые Муру как-то не глянулись, — в самом деле, с чего Дженет решила, будто он станет читать книгу под названием «Милли идет в школу»?! — и отнес всю охапку обратно в игровую.
   — На вот, — буркнул он, сгружая книги на пол возле Тонино. — Дженет говорит, они ничего.
   И он подумал, забираясь на другой потрепанный диванчик, что именно так и становятся злыми волшебниками — когда делают добрые дела ради дурных целей. Мур начал ломать голову над тем, как избавиться от опеки над Тонино на завтра.
   Мур всегда боялся навещать Габриэля де Витта. Пожилой волшебник был такой старомодный и колкий, и так ясно было видно, что он чародей, и все время надо думать, как себя вести, и все время быть по-старомодному учтивым… Но сейчас-то еще хуже. Как говорил Крестоманси, все девять жизней старого Габриэля покидают его одна за другой. Каждый раз, когда Мура возили навестить Габриэля де Витта, тот казался все старее, слабее и изможденней, и Мур втайне боялся, что вот однажды придет он к Габриэлю и поведет учтивую беседу — и вдруг в самом деле увидит, как старика покидает одна из его жизней. Как не завизжать!
   Этот страх был так силен, что Мур едва мог разговаривать с Габриэлем — лишь глядел во все глаза и ждал, когда того покинет жизнь. Габриэль де Витт сказал Крестоманси, что Мур — мальчик странный и скрытный. На что Крестоманси самым что ни на есть ироническим тоном ответил: «Да что вы говорите?»