Страница:
– С Джулианом? А почему он должен быть с ним связан? – резко отозвалась Беф.
Ди, предостерегая Келли, покачала головой: обе считали, что не стоит еще больше огорчать Беф – она и так пострадала от козней Джулиана, ни к чему ей знать их планы.
– Джулиан хотел занять у Анны денег, – спокойно объяснила Ди: в конце концов, это правда.
Беф, казалось, поразило это сообщение.
– О… но ведь это не значит… – И она умолкла, затем прошептала со страхом: – Но… но вы же не думаете, что Джулиан сделал что-нибудь с Анной?..
– Ну да! – не выдержала Ди. – Ведь, чтобы сотворить все это с тобой, он долго не думал!
– А что, кто-нибудь знает, куда он уехал? – взволновалась Беф. С тех пор как вернулась из Праги, она совсем не вспоминала о Джулиане Коксе. Отношения с ним, боль, что он ей причинил, – все это казалось сейчас несущественным. А вот когда она получит известия о своем хрустале – это важно. Беф гораздо больше вложила в этот хрусталь, чем могла себе позволить, безрассудно забыв про первоначальный заказ. Не приняла во внимание, что ей следует чрезвычайно осторожно, взвешенно тратить заработанные ею и Келли деньги. Это он, Джулиан, посоветовал обратиться на эту фабрику. Как она вновь могла оказаться такой глупой?
О, теперь ее охватывает бешенство при одной мысли о Джулиане. Но, вероятно, он был по-своему прав, раз она проявила подобную наивность…
– Беф!
Она спохватилась – ох, виновата: Келли что-то ей говорит, а она, вместо того чтобы думать об Анне, размышляет о своем.
– Согласна, Джулиан Кокс вел себя отвратительно, но если Анна исчезла… нет, не думаю, что он как-то с этим связан.
Ди молча слушала; хорошо, что ее крестная, в сущности, излечилась к тому времени, как Келли позвонила ей. Собиралась вернуться домой неделей позже, но, услышав новости, приехала раньше. Пусть Беф верит, что Джулиан никак не связан с исчезновением Анны, – она, хоть почти уже собиралась обручиться с ним, совсем его не знает.
Этот человек абсолютно безучастен к чувствам других, к их интересам и нуждам. Алчность его поистине необъятна – какое ему дело, что он кого-то обидит, огорчит… Ди, пока гостила у крестной, посылала множество запросов, пытаясь выяснить местонахождение Джулиана, – безрезультатно.
Сначала полагала, что обнаружит его в Гонконге – там он вел какие-то дела. Но если он и там, никаких официальных подтверждений она не получила. Возможно ли, что Анна уехала с тем таинственным незнакомцем, которого видела Мэри Чарлз?
– Да, вполне, – согласилась Беф.
Ди поняла, что произнесла свой вопрос вслух.
– Но почему она нам ничего не сказала, пусть даже у нее и появился любовник? Это так на нее не похоже… Мы что же, будем опираться только на слова Мэри Чарлз?
– Если не любовник, то кто же? – рассудила Келли.
– Муж какой-нибудь подруги? – предположила Беф, и на лбу у нее появилась морщинка. – Или кто-то пришел что-то сделать, ну, садовник, рабочий – мало ли.
– Но Мэри уверена: когда Анна представляла его как друга, слово звучало с заглавной буквы.
– А-а… может, мы зря встревожились. Просто решила уехать на несколько дней, не все же нам сообщать, – предположила Беф.
Прозвучало это очень неуверенно, она сама почувствовала. Беф виновато вспомнила, что, когда говорила с крестной по телефону, не набралась терпения довести разговор до конца. Кто знает, не поведи она себя так, Анна, может быть, что-то сказала бы, и это помогло бы им найти ключ к разгадке.
– Машина ее все еще у дома, – уточнила Келли.
– Но Мисси и Виттейкера нет? – поинтересовалась Ди.
– Во всяком случае, я их не видела.
– Хм… все это очень странно. А может, поехала в Корнуолл, навестить родных? – продолжала Келли.
– Нет, – покачала головой Беф, – вчера я звонила домой – мама сказала бы, если бы Анна приехала. Прямо я не спросила – не хотела беспокоить. Они с Анной очень близки.
– И что же нам делать? – Келли посмотрела на Ди.
– Если не узнаем ничего до сегодняшнего вечера… – Ди помолчала, – остается одно: сообщить в полицию.
– Думаешь, тут что-то серьезное? – страшным шепотом спросила Беф.
– Возможно. – Вот все, что позволила себе сказать Ди, глаза ее потемнели. Десятью минутами позже, направляясь на машине домой, она радовалась, что Беф и Келли не могут прочитать ее мысли. Келли очень интересует, почему она, Ди, так ненавидит Джулиана Кокса. Догадывается, видимо, что здесь нечто большее, чем желание отомстить за Беф, – и не без основания.
Но не Келли, а Анне Ди столько раз собиралась рассказать о бушующих в ее душе демонах. Возможно, Анне недоставало способности быстро реагировать, сразу давать ответ, как Келли. Зато Анна обладает спокойной внутренней силой – иногда хочется опереться на человека именно с таким характером.
Ди многие считали слишком самоуверенной, а ее поведение – вызывающим, но никто ведь не знает, что сделало ее такой и почему ей надо так себя вести.
Рассказать кому-нибудь, даже Анне, – значит подвергнуть риску того, кого она любила очень, очень сильно, и ничего с этим нельзя поделать. Она должна нести свой крест столько, сколько сможет, а если люди считают ее бесчувственной феминисткой – что ж, пусть так.
Сейчас у нее еще один груз на плечах. Если что-то случится с Анной, насколько она ответственна за это? Связано ли исчезновение подруги с поисками Джулиана Кокса, которые она начала?
Достаточно ли оказалось пятидесяти тысяч фунтов, которые он проворно уволок прямо из-под носа? Не вернулся ли он опять за деньгами или прислал кого-то? Она обещала себе, что ее планы не причинят никакого вреда Келли и Анне, и теперь тяжесть вины возрастала с каждой минутой. Ужасно, если придется обращаться в полицию; по некоторым причинам Ди считала – вряд ли они что-то сделают. Все-таки исчезновение Анны, скорее всего, не связано с Джулианом Коксом, но от этого ей не легче, она даже больше переживает.
Как часто приходилось читать в газетах о женщинах – почти всегда это были именно женщины, – которые исчезали после таинственных происшествий. В некоторых случаях тело находили позже; в других не находили вообще… Ди с такой силой вцепилась в руль, что побелели костяшки пальцев.
– Пожалуйста, о Боже! Нет, нет! – шептала она. – Нет!..
«Домой не поеду!» – решила Анна. Выйдя из поезда и поблагодарив проводника, что помог ей с багажом и животными, она почувствовала усталость и опустошение. Во время долгого путешествия на поезде, с бесчисленными остановками, у нее было достаточно времени, чтобы подумать, даже слишком много.
Дома она сразу окунется в море вопросов, все соберутся посмотреть на нее… нет, этого она не хочет. И Ворд, должно быть, попытается связаться с ней – надо ведь отругать ее за то, что забрала машину, подумала она горько.
Рядом со станцией полно пустых такси; она уселась, поместив Мисси к себе на колени, а дорожную клетку с Виттейкером – рядом. Водитель повернулся и спросил:
– Куда едем, дорогуша?
Куда? Хороший вопрос… Анна прикрыла глаза и, словно эти слова кто-то произнес за нее, назвала адрес Ди.
Лежа в ванне с закрытыми глазами, Ди чувствовала, как тело отдыхает и успокаивается; но голова напряженно работала. Ванна для Ди всегда оставалась самым лучшим местом, безопасным, надежным, где она как бы заряжала свои батарейки и собирала силы.
Как подросток, который пытается привести в равновесие множество чувств, эмоций и физических изменений внутри себя, Ди считала ванную комнату местом, где она может отдохнуть от чувства вины – в том, что отгородилась от отца. Они все время были так близки, существуя в своем отгороженном пространстве, с того времени, как умерла мать. Но когда наступил переходный возраст, к ней пришло необъяснимое ощущение: она движется на новую территорию – женственности.
С отцом она чувствовала себя такой защищенной его твердостью, его великой любовью. Но там, где раньше он был единственным слушателем, сейчас располагалась группа подруг ее возраста. С ними она могла обсудить необыкновенные, волшебные изменения, происходившие с ней. Конечно, в то время она видела, как обижало отца ее отдаление. Но понемногу все утряслось, и появилось дочернее желание защитить отца. Много часов она проводила в ванной комнате: никак не могла решить, что лучше – поступить в университет (чего ей очень хотелось) или остаться дома с отцом. Ведь именно отец сам решил это за нее, гораздо мудрее и дальновиднее, чем она ожидала. Сказал, что очень огорчится, если она не продолжит образование и не пойдет в университет.
Ди совсем потерялась в воспоминаниях и мыслях, когда прозвенел дверной звонок. В конце концов, ее может не быть дома… Но все же, наверное, стоит посмотреть, кто там. Ди неохотно поднялась, накинула халат, открыла дверь ванной и быстро сбежала вниз. Нахмурившись, она внимательно разглядывала посетителя через стеклянное облачко дверного глазка; осознав, кто это, радостно распахнула дверь.
– Анна! Заходи!
Все еще в заторможенном состоянии, Анна вошла. В этот теплый день ее опять начала бить дрожь. Она позволила Ди взять себя за руки и провести на кухню.
– Садись! – твердо приказала ей Ди, забирая у подруги клетку с Виттейкером.
Ясно: с Анной произошло, что-то нехорошее, сразу догадалась Ди – трудно узнать подругу в этой, в сущности, незнакомой женщине.
– А мы все гадали, куда ты делась. – Ди включила чайник.
Интуиция подсказывала ей: не надо рисовать исчезновение Анны драматическими красками, настаивать на немедленном объяснении… Ди молча налила чай, приглушила свет; потом начала спокойно рассказывать новости – вот встречалась недавно с Келли и Беф, – неотрывно наблюдая за тем, как Анна реагирует. Но та, если не считать чуть заметного подрагивания ресниц, казалась совершенно безучастной. Определенно что-то страшное произошло с ней – Ди знала все признаки эмоционального шока.
Случаются вещи, которые никогда не забываются; бывают впечатления, которые никогда не стираются… Поставив чашку чаю прямо перед Анной, Ди увидела совершенно ясно: перед ней сидит не Анна, а какая-то другая женщина.
– Анна, – Ди нежно дотронулась до ее руки, – что с тобой, что случилось? Что-то не так?
Анна с трудом остановила взгляд на лице Ди.
– Я… я… – Лицо ее сморщилось, все тело начало трястись.
Ди обняла ее, прижала к себе.
– Если это из-за Джулиана, из-за денег… – Ди знала, как огорчило Анну, что Джулиан перехитрил их обеих.
– Нет, нет… – Анна покачала головой и умолкла.
– Тогда что? Что случилось?
Анна прикоснулась дрожащей рукой к лицу – что она делает здесь, на кухне Ди, и зачем пришла сюда? Ясно ей только одно – у нее нет никаких сил вернуться к себе домой.
– Ди, я была такой дурой… – тихо сказала Анна, и слезы покатились по ее щекам. – Мне бы догадаться, додуматься, а вместо этого… – Она судорожно сжала кулачки, содрогаясь от рыданий. – Не понимаю, что это нашло на меня….
Ди терпеливо ждала, вслушиваясь в ее бессвязную речь, в непонятные слова, прорывавшиеся сквозь рыдания; потом предложила мягко:
– Анна, почему бы тебе не начать сначала и не рассказать мне все?
– Все? – Кровь бросилась Анне в лицо – и тут же отхлынула. – Не могу я… рассказать тебе все… О, Ди, я не знаю, что мне делать и как я смогу пережить все это….
«Как я смогу жить без Ворда» – вот что хотелось ей сказать, но она вовремя остановилась. Сколько раз напоминала себе: того Ворда, которого она любит, не существует.
– Расскажи мне! – ласково повторила Ди.
И медленно, запинаясь, Анна начала рассказывать.
– Что он сделал? – изумленно переспросила Ди.
Анна рассказывала ей об ошибке, происшедшей в больнице, когда она решила, что Ворд – ее любовник.
– Так, значит, этот незнакомый мужчина, который меньше чем двенадцать часов назад впервые тебя встретил, позволил тебе поверить, что ты и он – любовники?..
Ярость в голосе Ди заставила Анну горько закусить нижнюю губу.
– Сама думаю об этом снова и снова, – тихо ответила она. – Я, одна я виновата, что так произошло… Я решила, что мы любовники…
– Но у тебя была потеря памяти! – гневно напомнила Ди. Глаза ее засверкали от возмущения. – Он вел себя подло…
– Я-то думала, он любит меня… но все это время на самом деле он меня ненавидел, презирал… – И Анна прижала руку к губам, чтобы не выплеснуть наружу бушевавшие чувства. – Я даже не подозревала, я действительно верила…
Ди в полном молчании слушала ее, не желая расстраивать вопросами. Видимо, Анна обманута самым жестоким, бесчеловечным образом, понятно, что ей тяжело возвращаться в пустой дом, оставаться наедине с собой.
– Что я действительно не могу понять – так это чем вызвано такое поведение! – яростно выдохнула Ди. – Какое чувство, стремление владело им, для чего он все это проделал?
– Хотел вернуть деньги своего сводного брата, – объяснила Анна.
Поделившись с Ди, она почувствовала себя спокойнее, немного пришла в себя и уже пыталась разумно судить обо всем, что с ней произошло, хотя этот ворвавшийся в ее жизнь посторонней человек все еще владел ее телом и разумом.
– Он проделал такое с тобой из-за денег? – жестко спросила Ди.
– Нет, не только из-за денег. Думаю, это некий реванш… или наказание…
– Что? Как может кто-нибудь… – начала Ди.
– Мы… – напомнила ей Анна, – по крайней мере мы пытались… с Джулианом…
– Да, но это далеко не одно и то же! – возразила Ди. – Ничего общего между тобой и Джулианом нет. Ты ни в коей мере не ответственна за его делишки!
– Это мы знаем, ты и я, но Ворд… – И замолчала, пытаясь проглотить жесткий комок в горле. – Ворд думал иначе.
– Но обмануть тебя таким образом…
– А вдруг он влюбился в меня… уже в постели? – с нервным смешком предположила Анна. – Настаивал ведь, чтобы мы спали в отдельных комнатах. Это именно я… – И опять замолчала. – О, Ди! Я… я… так несчастна! Понимаешь, о некоторых вещах не скажешь – слишком больно!
– Что ж, по крайней мере ты вернулась, ты в безопасности, это главное! – порывисто подытожила Ди и, взглянув Анне в лицо и мягко дотронувшись до ее руки, несколько неуверенно продолжила: – Знаю, сейчас ты считаешь это невозможным, но в конце концов все пройдет… И ты поймешь, что все не так уж плохо. Ты уже пережила худшее, и по логике все должно повернуться к лучшему.
Анна опять печально улыбнулась.
– А как он реагировал, когда ты открыла ему, что знаешь правду? Постарался объяснить что-нибудь, как-то извиниться?
– Нет… А я не говорила ему ничего, просто оставила записку, что все вспомнила, и уехала. Видишь ли, Ди… – Анна замолчала, и слезы опять покатились по ее бледному лицу; она стала нервно скручивать между пальцами край скатерти. – Я думала, что люблю его; я верила… Он казался таким… Оставаться с ним было так естественно… как будто он всегда существовал в моей жизни. Он наполнял ее смыслом, дал мне счастье, наслаждение, о каком я и не мечтала. Никогда не думала, что оно будет у меня. Даже сейчас не могу до конца поверить… мне кажется, все это сон…
– Кошмар, не более того! – сердито объявила Ди, непроизвольно наклоняясь к подруге в стремлении как-то утешить, оградить от тяжелых переживаний.
Это сумасшествие, думала Анна, но в глубине души она тоскует по Ворду, жаждет его прикосновений – так страстно, что, появись он здесь, бросится ему навстречу… Ни разумные рассуждения, ни справедливая злость, ни незаслуженная обида не вычеркнут из памяти восторг, который они пережили вместе, пусть он и замешан на обмане. Но это ее тайна – на всю оставшуюся жизнь.
– Хотела бы я, чтобы он оказался сейчас здесь! Я сказала бы все, что о нем думаю! – рассердилась Ди. – Сделать то, что он сделал… – И замолкла – у Анны глаза опять наполнились слезами.
– Пойдем наверх, Анна, тебе надо лечь – ты совсем вымоталась.
– Да нет, я как раз почти уже в порядке. – Но послушалась – стала подниматься за Ди по лестнице.
– Как Анна? – взволнованно спросила Келли. – Что говорит врач?
– Ничего, все в порядке, – успокоила Ди подругу, придерживая телефонную трубку щекой и поглаживая Мисси – собачка тоже тревожилась за хозяйку. – А врач… он сделал все, что нужно; говорит – обычные последствия перенесенной травмы, единственное, что ей необходимо, – это отдых.
По особому желанию Анны Ди держала в секрете детали участия Ворда в том, что с ней произошло, по крайней мере насколько возможно. Беф и Келли знали, что Ворд – незнакомец, который помог ей, когда она пострадала от удара граблями и впоследствии, когда потеряла память. Этакий добрый самаритянин (хотя Ди думала о нем иначе).
– А сказала она, почему уезжала, куда? – с любопытством осведомилась Келли.
– О, просто ей хотелось проветриться.
Ди надеялась, этого достаточно, чтобы усыпить бдительность Келли. Вообще она старалась вести себя – ради Анны – так, будто все уже прошло. Но сама Ди просто места себе не находила от возмущения. Как решился этот Ворд сотворить такое с Анной? Как смел и подумать, что она относится к тому типу женщин, которые имеют дело с субъектами вроде Джулиана Кокса! Да Анна переживает, даже если не может получить парковочный талон для машины, и обычно оставляет записку и чек для смотрителя. И будь она какой угодно, ему-то кто позволил поступить с ней так?!
Почему в жизни всегда вот так получается? Такие мужчины, как ее отец и Бру, наперечет, зато тех, кто может с легкостью обидеть женщину, – десятки… нет, сотни. Ди и сама заработала немало шрамов в войне, бушевавшей между полами, но это уже другая история.
Быть может, она судила резко, рубила сплеча, комментируя историю Анны. Но в конце концов это возымело успокаивающий эффект – Анна сейчас спит, а сон для нее важнее всего. Травма после перенесенной амнезии – серьезное испытание. А у нее это сопровождается такими переживаниями. Да, надо проверить, как чувствуют себя ее питомцы, решила Ди.
Придется перед сном прочитать некоторые финансовые отчеты. Ответственность за финансовую империю отца – дело, к которому Ди относится чрезвычайно серьезно. Его неожиданная смерть вынудила ее заняться абсолютно неизвестной работой. Ее долг перед отцом – разобраться во всем и вести дела так же, как при его жизни; кроме того, поддерживать налаженную благотворительную деятельность.
Единственное изменение, которое она допустила, – предала огласке все формы пожертвований: пусть люди знают, каким любящим и заботливым был ее отец.
Одно, время она ужасно по нему скучала. Видел бы он ее сейчас – был бы разочарован? – спрашивала она себя. В некоторых отношениях его можно было назвать несколько старомодным – мечтал, чтобы дочь вышла замуж за солидного человека, имела детей. Но сама она допускала это только при условии, что полюбила бы очень сильно и была бы так же любима. А как полюбить, если не веришь, что любовь, та самая романтическая любовь, о которой Ди мечтала юной девушкой, существует? Любовь – просто слово, которое используют для выхода других, грубых и низменных, эмоций. Любовь или обещание ее – грозное оружие мужчин в борьбе против женщин. «Я люблю тебя», – говорят они, но имеют в виду: «Я люблю самого себя».
– Смотри внимательнее! – шутливо приказала она Виттейкеру. – Не так уж много на свете мужчин, достаточно храбрых, чтобы прийти в этот дом!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ди, предостерегая Келли, покачала головой: обе считали, что не стоит еще больше огорчать Беф – она и так пострадала от козней Джулиана, ни к чему ей знать их планы.
– Джулиан хотел занять у Анны денег, – спокойно объяснила Ди: в конце концов, это правда.
Беф, казалось, поразило это сообщение.
– О… но ведь это не значит… – И она умолкла, затем прошептала со страхом: – Но… но вы же не думаете, что Джулиан сделал что-нибудь с Анной?..
– Ну да! – не выдержала Ди. – Ведь, чтобы сотворить все это с тобой, он долго не думал!
– А что, кто-нибудь знает, куда он уехал? – взволновалась Беф. С тех пор как вернулась из Праги, она совсем не вспоминала о Джулиане Коксе. Отношения с ним, боль, что он ей причинил, – все это казалось сейчас несущественным. А вот когда она получит известия о своем хрустале – это важно. Беф гораздо больше вложила в этот хрусталь, чем могла себе позволить, безрассудно забыв про первоначальный заказ. Не приняла во внимание, что ей следует чрезвычайно осторожно, взвешенно тратить заработанные ею и Келли деньги. Это он, Джулиан, посоветовал обратиться на эту фабрику. Как она вновь могла оказаться такой глупой?
О, теперь ее охватывает бешенство при одной мысли о Джулиане. Но, вероятно, он был по-своему прав, раз она проявила подобную наивность…
– Беф!
Она спохватилась – ох, виновата: Келли что-то ей говорит, а она, вместо того чтобы думать об Анне, размышляет о своем.
– Согласна, Джулиан Кокс вел себя отвратительно, но если Анна исчезла… нет, не думаю, что он как-то с этим связан.
Ди молча слушала; хорошо, что ее крестная, в сущности, излечилась к тому времени, как Келли позвонила ей. Собиралась вернуться домой неделей позже, но, услышав новости, приехала раньше. Пусть Беф верит, что Джулиан никак не связан с исчезновением Анны, – она, хоть почти уже собиралась обручиться с ним, совсем его не знает.
Этот человек абсолютно безучастен к чувствам других, к их интересам и нуждам. Алчность его поистине необъятна – какое ему дело, что он кого-то обидит, огорчит… Ди, пока гостила у крестной, посылала множество запросов, пытаясь выяснить местонахождение Джулиана, – безрезультатно.
Сначала полагала, что обнаружит его в Гонконге – там он вел какие-то дела. Но если он и там, никаких официальных подтверждений она не получила. Возможно ли, что Анна уехала с тем таинственным незнакомцем, которого видела Мэри Чарлз?
– Да, вполне, – согласилась Беф.
Ди поняла, что произнесла свой вопрос вслух.
– Но почему она нам ничего не сказала, пусть даже у нее и появился любовник? Это так на нее не похоже… Мы что же, будем опираться только на слова Мэри Чарлз?
– Если не любовник, то кто же? – рассудила Келли.
– Муж какой-нибудь подруги? – предположила Беф, и на лбу у нее появилась морщинка. – Или кто-то пришел что-то сделать, ну, садовник, рабочий – мало ли.
– Но Мэри уверена: когда Анна представляла его как друга, слово звучало с заглавной буквы.
– А-а… может, мы зря встревожились. Просто решила уехать на несколько дней, не все же нам сообщать, – предположила Беф.
Прозвучало это очень неуверенно, она сама почувствовала. Беф виновато вспомнила, что, когда говорила с крестной по телефону, не набралась терпения довести разговор до конца. Кто знает, не поведи она себя так, Анна, может быть, что-то сказала бы, и это помогло бы им найти ключ к разгадке.
– Машина ее все еще у дома, – уточнила Келли.
– Но Мисси и Виттейкера нет? – поинтересовалась Ди.
– Во всяком случае, я их не видела.
– Хм… все это очень странно. А может, поехала в Корнуолл, навестить родных? – продолжала Келли.
– Нет, – покачала головой Беф, – вчера я звонила домой – мама сказала бы, если бы Анна приехала. Прямо я не спросила – не хотела беспокоить. Они с Анной очень близки.
– И что же нам делать? – Келли посмотрела на Ди.
– Если не узнаем ничего до сегодняшнего вечера… – Ди помолчала, – остается одно: сообщить в полицию.
– Думаешь, тут что-то серьезное? – страшным шепотом спросила Беф.
– Возможно. – Вот все, что позволила себе сказать Ди, глаза ее потемнели. Десятью минутами позже, направляясь на машине домой, она радовалась, что Беф и Келли не могут прочитать ее мысли. Келли очень интересует, почему она, Ди, так ненавидит Джулиана Кокса. Догадывается, видимо, что здесь нечто большее, чем желание отомстить за Беф, – и не без основания.
Но не Келли, а Анне Ди столько раз собиралась рассказать о бушующих в ее душе демонах. Возможно, Анне недоставало способности быстро реагировать, сразу давать ответ, как Келли. Зато Анна обладает спокойной внутренней силой – иногда хочется опереться на человека именно с таким характером.
Ди многие считали слишком самоуверенной, а ее поведение – вызывающим, но никто ведь не знает, что сделало ее такой и почему ей надо так себя вести.
Рассказать кому-нибудь, даже Анне, – значит подвергнуть риску того, кого она любила очень, очень сильно, и ничего с этим нельзя поделать. Она должна нести свой крест столько, сколько сможет, а если люди считают ее бесчувственной феминисткой – что ж, пусть так.
Сейчас у нее еще один груз на плечах. Если что-то случится с Анной, насколько она ответственна за это? Связано ли исчезновение подруги с поисками Джулиана Кокса, которые она начала?
Достаточно ли оказалось пятидесяти тысяч фунтов, которые он проворно уволок прямо из-под носа? Не вернулся ли он опять за деньгами или прислал кого-то? Она обещала себе, что ее планы не причинят никакого вреда Келли и Анне, и теперь тяжесть вины возрастала с каждой минутой. Ужасно, если придется обращаться в полицию; по некоторым причинам Ди считала – вряд ли они что-то сделают. Все-таки исчезновение Анны, скорее всего, не связано с Джулианом Коксом, но от этого ей не легче, она даже больше переживает.
Как часто приходилось читать в газетах о женщинах – почти всегда это были именно женщины, – которые исчезали после таинственных происшествий. В некоторых случаях тело находили позже; в других не находили вообще… Ди с такой силой вцепилась в руль, что побелели костяшки пальцев.
– Пожалуйста, о Боже! Нет, нет! – шептала она. – Нет!..
«Домой не поеду!» – решила Анна. Выйдя из поезда и поблагодарив проводника, что помог ей с багажом и животными, она почувствовала усталость и опустошение. Во время долгого путешествия на поезде, с бесчисленными остановками, у нее было достаточно времени, чтобы подумать, даже слишком много.
Дома она сразу окунется в море вопросов, все соберутся посмотреть на нее… нет, этого она не хочет. И Ворд, должно быть, попытается связаться с ней – надо ведь отругать ее за то, что забрала машину, подумала она горько.
Рядом со станцией полно пустых такси; она уселась, поместив Мисси к себе на колени, а дорожную клетку с Виттейкером – рядом. Водитель повернулся и спросил:
– Куда едем, дорогуша?
Куда? Хороший вопрос… Анна прикрыла глаза и, словно эти слова кто-то произнес за нее, назвала адрес Ди.
Лежа в ванне с закрытыми глазами, Ди чувствовала, как тело отдыхает и успокаивается; но голова напряженно работала. Ванна для Ди всегда оставалась самым лучшим местом, безопасным, надежным, где она как бы заряжала свои батарейки и собирала силы.
Как подросток, который пытается привести в равновесие множество чувств, эмоций и физических изменений внутри себя, Ди считала ванную комнату местом, где она может отдохнуть от чувства вины – в том, что отгородилась от отца. Они все время были так близки, существуя в своем отгороженном пространстве, с того времени, как умерла мать. Но когда наступил переходный возраст, к ней пришло необъяснимое ощущение: она движется на новую территорию – женственности.
С отцом она чувствовала себя такой защищенной его твердостью, его великой любовью. Но там, где раньше он был единственным слушателем, сейчас располагалась группа подруг ее возраста. С ними она могла обсудить необыкновенные, волшебные изменения, происходившие с ней. Конечно, в то время она видела, как обижало отца ее отдаление. Но понемногу все утряслось, и появилось дочернее желание защитить отца. Много часов она проводила в ванной комнате: никак не могла решить, что лучше – поступить в университет (чего ей очень хотелось) или остаться дома с отцом. Ведь именно отец сам решил это за нее, гораздо мудрее и дальновиднее, чем она ожидала. Сказал, что очень огорчится, если она не продолжит образование и не пойдет в университет.
Ди совсем потерялась в воспоминаниях и мыслях, когда прозвенел дверной звонок. В конце концов, ее может не быть дома… Но все же, наверное, стоит посмотреть, кто там. Ди неохотно поднялась, накинула халат, открыла дверь ванной и быстро сбежала вниз. Нахмурившись, она внимательно разглядывала посетителя через стеклянное облачко дверного глазка; осознав, кто это, радостно распахнула дверь.
– Анна! Заходи!
Все еще в заторможенном состоянии, Анна вошла. В этот теплый день ее опять начала бить дрожь. Она позволила Ди взять себя за руки и провести на кухню.
– Садись! – твердо приказала ей Ди, забирая у подруги клетку с Виттейкером.
Ясно: с Анной произошло, что-то нехорошее, сразу догадалась Ди – трудно узнать подругу в этой, в сущности, незнакомой женщине.
– А мы все гадали, куда ты делась. – Ди включила чайник.
Интуиция подсказывала ей: не надо рисовать исчезновение Анны драматическими красками, настаивать на немедленном объяснении… Ди молча налила чай, приглушила свет; потом начала спокойно рассказывать новости – вот встречалась недавно с Келли и Беф, – неотрывно наблюдая за тем, как Анна реагирует. Но та, если не считать чуть заметного подрагивания ресниц, казалась совершенно безучастной. Определенно что-то страшное произошло с ней – Ди знала все признаки эмоционального шока.
Случаются вещи, которые никогда не забываются; бывают впечатления, которые никогда не стираются… Поставив чашку чаю прямо перед Анной, Ди увидела совершенно ясно: перед ней сидит не Анна, а какая-то другая женщина.
– Анна, – Ди нежно дотронулась до ее руки, – что с тобой, что случилось? Что-то не так?
Анна с трудом остановила взгляд на лице Ди.
– Я… я… – Лицо ее сморщилось, все тело начало трястись.
Ди обняла ее, прижала к себе.
– Если это из-за Джулиана, из-за денег… – Ди знала, как огорчило Анну, что Джулиан перехитрил их обеих.
– Нет, нет… – Анна покачала головой и умолкла.
– Тогда что? Что случилось?
Анна прикоснулась дрожащей рукой к лицу – что она делает здесь, на кухне Ди, и зачем пришла сюда? Ясно ей только одно – у нее нет никаких сил вернуться к себе домой.
– Ди, я была такой дурой… – тихо сказала Анна, и слезы покатились по ее щекам. – Мне бы догадаться, додуматься, а вместо этого… – Она судорожно сжала кулачки, содрогаясь от рыданий. – Не понимаю, что это нашло на меня….
Ди терпеливо ждала, вслушиваясь в ее бессвязную речь, в непонятные слова, прорывавшиеся сквозь рыдания; потом предложила мягко:
– Анна, почему бы тебе не начать сначала и не рассказать мне все?
– Все? – Кровь бросилась Анне в лицо – и тут же отхлынула. – Не могу я… рассказать тебе все… О, Ди, я не знаю, что мне делать и как я смогу пережить все это….
«Как я смогу жить без Ворда» – вот что хотелось ей сказать, но она вовремя остановилась. Сколько раз напоминала себе: того Ворда, которого она любит, не существует.
– Расскажи мне! – ласково повторила Ди.
И медленно, запинаясь, Анна начала рассказывать.
– Что он сделал? – изумленно переспросила Ди.
Анна рассказывала ей об ошибке, происшедшей в больнице, когда она решила, что Ворд – ее любовник.
– Так, значит, этот незнакомый мужчина, который меньше чем двенадцать часов назад впервые тебя встретил, позволил тебе поверить, что ты и он – любовники?..
Ярость в голосе Ди заставила Анну горько закусить нижнюю губу.
– Сама думаю об этом снова и снова, – тихо ответила она. – Я, одна я виновата, что так произошло… Я решила, что мы любовники…
– Но у тебя была потеря памяти! – гневно напомнила Ди. Глаза ее засверкали от возмущения. – Он вел себя подло…
– Я-то думала, он любит меня… но все это время на самом деле он меня ненавидел, презирал… – И Анна прижала руку к губам, чтобы не выплеснуть наружу бушевавшие чувства. – Я даже не подозревала, я действительно верила…
Ди в полном молчании слушала ее, не желая расстраивать вопросами. Видимо, Анна обманута самым жестоким, бесчеловечным образом, понятно, что ей тяжело возвращаться в пустой дом, оставаться наедине с собой.
– Что я действительно не могу понять – так это чем вызвано такое поведение! – яростно выдохнула Ди. – Какое чувство, стремление владело им, для чего он все это проделал?
– Хотел вернуть деньги своего сводного брата, – объяснила Анна.
Поделившись с Ди, она почувствовала себя спокойнее, немного пришла в себя и уже пыталась разумно судить обо всем, что с ней произошло, хотя этот ворвавшийся в ее жизнь посторонней человек все еще владел ее телом и разумом.
– Он проделал такое с тобой из-за денег? – жестко спросила Ди.
– Нет, не только из-за денег. Думаю, это некий реванш… или наказание…
– Что? Как может кто-нибудь… – начала Ди.
– Мы… – напомнила ей Анна, – по крайней мере мы пытались… с Джулианом…
– Да, но это далеко не одно и то же! – возразила Ди. – Ничего общего между тобой и Джулианом нет. Ты ни в коей мере не ответственна за его делишки!
– Это мы знаем, ты и я, но Ворд… – И замолчала, пытаясь проглотить жесткий комок в горле. – Ворд думал иначе.
– Но обмануть тебя таким образом…
– А вдруг он влюбился в меня… уже в постели? – с нервным смешком предположила Анна. – Настаивал ведь, чтобы мы спали в отдельных комнатах. Это именно я… – И опять замолчала. – О, Ди! Я… я… так несчастна! Понимаешь, о некоторых вещах не скажешь – слишком больно!
– Что ж, по крайней мере ты вернулась, ты в безопасности, это главное! – порывисто подытожила Ди и, взглянув Анне в лицо и мягко дотронувшись до ее руки, несколько неуверенно продолжила: – Знаю, сейчас ты считаешь это невозможным, но в конце концов все пройдет… И ты поймешь, что все не так уж плохо. Ты уже пережила худшее, и по логике все должно повернуться к лучшему.
Анна опять печально улыбнулась.
– А как он реагировал, когда ты открыла ему, что знаешь правду? Постарался объяснить что-нибудь, как-то извиниться?
– Нет… А я не говорила ему ничего, просто оставила записку, что все вспомнила, и уехала. Видишь ли, Ди… – Анна замолчала, и слезы опять покатились по ее бледному лицу; она стала нервно скручивать между пальцами край скатерти. – Я думала, что люблю его; я верила… Он казался таким… Оставаться с ним было так естественно… как будто он всегда существовал в моей жизни. Он наполнял ее смыслом, дал мне счастье, наслаждение, о каком я и не мечтала. Никогда не думала, что оно будет у меня. Даже сейчас не могу до конца поверить… мне кажется, все это сон…
– Кошмар, не более того! – сердито объявила Ди, непроизвольно наклоняясь к подруге в стремлении как-то утешить, оградить от тяжелых переживаний.
Это сумасшествие, думала Анна, но в глубине души она тоскует по Ворду, жаждет его прикосновений – так страстно, что, появись он здесь, бросится ему навстречу… Ни разумные рассуждения, ни справедливая злость, ни незаслуженная обида не вычеркнут из памяти восторг, который они пережили вместе, пусть он и замешан на обмане. Но это ее тайна – на всю оставшуюся жизнь.
– Хотела бы я, чтобы он оказался сейчас здесь! Я сказала бы все, что о нем думаю! – рассердилась Ди. – Сделать то, что он сделал… – И замолкла – у Анны глаза опять наполнились слезами.
– Пойдем наверх, Анна, тебе надо лечь – ты совсем вымоталась.
– Да нет, я как раз почти уже в порядке. – Но послушалась – стала подниматься за Ди по лестнице.
– Как Анна? – взволнованно спросила Келли. – Что говорит врач?
– Ничего, все в порядке, – успокоила Ди подругу, придерживая телефонную трубку щекой и поглаживая Мисси – собачка тоже тревожилась за хозяйку. – А врач… он сделал все, что нужно; говорит – обычные последствия перенесенной травмы, единственное, что ей необходимо, – это отдых.
По особому желанию Анны Ди держала в секрете детали участия Ворда в том, что с ней произошло, по крайней мере насколько возможно. Беф и Келли знали, что Ворд – незнакомец, который помог ей, когда она пострадала от удара граблями и впоследствии, когда потеряла память. Этакий добрый самаритянин (хотя Ди думала о нем иначе).
– А сказала она, почему уезжала, куда? – с любопытством осведомилась Келли.
– О, просто ей хотелось проветриться.
Ди надеялась, этого достаточно, чтобы усыпить бдительность Келли. Вообще она старалась вести себя – ради Анны – так, будто все уже прошло. Но сама Ди просто места себе не находила от возмущения. Как решился этот Ворд сотворить такое с Анной? Как смел и подумать, что она относится к тому типу женщин, которые имеют дело с субъектами вроде Джулиана Кокса! Да Анна переживает, даже если не может получить парковочный талон для машины, и обычно оставляет записку и чек для смотрителя. И будь она какой угодно, ему-то кто позволил поступить с ней так?!
Почему в жизни всегда вот так получается? Такие мужчины, как ее отец и Бру, наперечет, зато тех, кто может с легкостью обидеть женщину, – десятки… нет, сотни. Ди и сама заработала немало шрамов в войне, бушевавшей между полами, но это уже другая история.
Быть может, она судила резко, рубила сплеча, комментируя историю Анны. Но в конце концов это возымело успокаивающий эффект – Анна сейчас спит, а сон для нее важнее всего. Травма после перенесенной амнезии – серьезное испытание. А у нее это сопровождается такими переживаниями. Да, надо проверить, как чувствуют себя ее питомцы, решила Ди.
Придется перед сном прочитать некоторые финансовые отчеты. Ответственность за финансовую империю отца – дело, к которому Ди относится чрезвычайно серьезно. Его неожиданная смерть вынудила ее заняться абсолютно неизвестной работой. Ее долг перед отцом – разобраться во всем и вести дела так же, как при его жизни; кроме того, поддерживать налаженную благотворительную деятельность.
Единственное изменение, которое она допустила, – предала огласке все формы пожертвований: пусть люди знают, каким любящим и заботливым был ее отец.
Одно, время она ужасно по нему скучала. Видел бы он ее сейчас – был бы разочарован? – спрашивала она себя. В некоторых отношениях его можно было назвать несколько старомодным – мечтал, чтобы дочь вышла замуж за солидного человека, имела детей. Но сама она допускала это только при условии, что полюбила бы очень сильно и была бы так же любима. А как полюбить, если не веришь, что любовь, та самая романтическая любовь, о которой Ди мечтала юной девушкой, существует? Любовь – просто слово, которое используют для выхода других, грубых и низменных, эмоций. Любовь или обещание ее – грозное оружие мужчин в борьбе против женщин. «Я люблю тебя», – говорят они, но имеют в виду: «Я люблю самого себя».
– Смотри внимательнее! – шутливо приказала она Виттейкеру. – Не так уж много на свете мужчин, достаточно храбрых, чтобы прийти в этот дом!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Как он, мама? – Ворд отложил в сторону газету.
Мать вышла из палаты отчима и закрыла за собой дверь. Лицо ее озарилось улыбкой облегчения.
– Он чувствует себя лучше. Врач хочет немного поговорить с ним, и потом… Он уже видел врача сегодня утром, и тот сказал, это не сердечный приступ. Сейчас получены результаты исследований: думаю, боль вызвана волнением. Ты ведь знаешь, как Альфред волнуется из-за предстоящей поездки Ричи в Америку…
Ворд попытался возразить:
– Но ты же знаешь, ему совсем не о чем беспокоиться…
– Я-то знаю, дорогой, но он… Он считает несправедливым, что ты вынужден финансировать Ричи все годы его обучения в университете, когда ты… – И умолкла под сердитым взглядом Ворда.
– Когда я – что? Когда мне приходилось зарабатывать на жизнь? Мама, ради Бога, не думает же он, что я жалею для Ричи денег…
– Нет, конечно, нет! Он знает, как ты относишься к Ричи, Ворд. – Мать прикоснулась к его руке. – Мы оба знаем. Ты так много сделал для всех нас. Я просто хочу… тебе обязательно надо жениться, Ворд, завести детей… Я знаю, что… – Она вопросительно посмотрела на него. – Ты встретил кого-то, да? Не отрицай, Ворд, в твоих глазах все написано…
Ворд, слишком изумленный, чтобы отрицать это предположение, лишь произнес осторожно:
– Знаешь, мне не хотелось бы говорить об этом.
Ничего удивительного, что мать догадалась о существовании кого-то в его жизни – об Анне. Ведь он все время думает о ней с того момента, как прочитал ее записку. Даже здесь, в больнице, мысли об Анне не отпускают его.
Напрасно он убеждал себя, что все его действия справедливы и это его долг по отношению к Ричи и другим жертвам обмана. О ее преступлении он и не думал, зато так живо вспоминал те невероятные, сладкие ощущения: она лежит в его объятиях, целует его, ласкает; ее аромат, ее руки и нежная кожа… Он ужасно скучает по ней, и чем дальше, тем больше.
– Расскажи мне о ней! – В голосе матери зазвучали властные нотки.
Ворд взглянул на закрытую дверь палаты – помощи отчима ждать в этот момент не приходится.
– Да нечего особенно рассказывать, мама. – Он нахмурился. – О, пожалуйста, не смотри на меня так. – И горько улыбнулся. – Это совсем не то, что ты предполагаешь, вовсе не райская любовь, мама. Это просто ужасно.
В глазах матери он заметил беспокойство и решимость.
– Она обманщица, даже еще хуже – она воровка, – грубо объяснил он. – Никак не могу понять, почему испытываю к ней такое… И даже если она испытывает то же самое ко мне… Сейчас она знает… – И замолчал.
– Рассказывай! – распорядилась мать.
– Тебе это не понравится, мама, – предупредил он глухо.
Минут через двадцать, когда он закончил свой рассказ, лицо матери было очень бледно.
– Ты прав, – произнесла она странным голосом, – мне это не понравилось. О, Ворд! – воскликнула она с болью. – Как мог ты так поступить? Бедная девушка! Что она должна была чувствовать?
– Бедная девушка? – взорвался Ворд. – Мама, да она… – И умолк, запустив пальцы в волосы. – Если кому-то нужно твое сочувствие, так…
– Ворд, она, наверно, страшно обижена, потрясена: зacтaвить поверить, что ты так же любишь ее, как она тебя…
– Минуточку… почему ты думаешь, что она меня любит? – поинтересовался Ворд.
– Но это очевидно. Если бы не любила, то никогда бы… Ворд, конечно, она любит тебя!
– Мама, ты странно рассуждаешь. – Он поколебался, разочарованно покачал головой. – Я говорил тебе – в первый раз я поехал повидаться с ней…
– Знаю – потому что она обманула Ричи. Но, Ворд, может быть, у нее были причины… могли ведь так сложиться обстоятельства…
– Какие тут обстоятельства, тут…
– А это правда так важно, что она совершила, Ворд? Раз ты любишь ее и – я знаю – она любит тебя.
– Конечно, важно, мама! Если человек нечестен, как можно иметь с ним дело? Как я могу…
– Вот что, Ворд, я никогда не говорила тебе этого, послушай-ка. В то время, когда я впервые встретила твоего отчима, в школе было несколько краж. Денег пропало немного, но кражи есть кражи. Твой отчим знал то же, что и я: обстоятельства указывали на меня; у него имелись веские доказательства моей вины, но его чувства ко мне не изменились, он полюбил меня и продолжал любить, поддержал, поднялся выше всех подозрений.
– Но ты ведь не была воровкой… – хмуро возразил Ворд. – А Анна…
– Ворд, ты не слушаешь меня, – нежно попеняла ему мать. – Ты не слушаешь свое сердце, а тебе следует. Иногда сердце, а не логика подсказывает правильное решение. Иди и поговори с ней! Поговори со своей Анной, Ворд, и скажи ей то, что рассказал мне, – как ты любишь ее.
Не пойдет он и не скажет – зачем, и так выставил себя полным дураком, признавшись ей в любви. Но судьба дает ему другой шанс, надо слушать логические сигналы рассудка, а не головокружительное томление сердца. Не последует он совету матери, сам знает, что ему делать.
Но почему же тогда, едва убедившись, что отчим идет на поправку, он мчится на полной скорости по дороге? И дорога эта не домой, в Йоркшир, а в обратную сторону – в Рей? Мать права: он любит Анну и не позволит ей уйти из его жизни. Еще хотя бы раз увидеть ее…
Но кого он обманывает – он же любит ее, и так сильно, так страстно… Готов ли он поступиться ради нее своими принципами и убеждениями? Как он закроет глаза на происшедшее – представит, что она ничего не сделала, хотя оба они знают, что это не так?
А сама Анна? Что, если она не захочет меняться, если ей нравится обманывать, обижать? И она бросит ему в лицо его прощение и предложение жить по-новому?
И все-таки в глубине души Ворд не принимал мысль, что Анна – та Анна, которую он узнал и полюбил, – проделала такое. Непохоже это на нее: нежная и чуткая, все понимает с полуслова, всегда считается с чувствами других…
Но знает ли он настоящую Анну? Возможно, он чувствует ее сердцем, не разумом, и только убеждает себя верить в ее порядочность. Ведь по мере развития их отношений она могла приспособиться, притвориться… Нет, пустые фантазии, никогда он не поверит в это!
Мать вышла из палаты отчима и закрыла за собой дверь. Лицо ее озарилось улыбкой облегчения.
– Он чувствует себя лучше. Врач хочет немного поговорить с ним, и потом… Он уже видел врача сегодня утром, и тот сказал, это не сердечный приступ. Сейчас получены результаты исследований: думаю, боль вызвана волнением. Ты ведь знаешь, как Альфред волнуется из-за предстоящей поездки Ричи в Америку…
Ворд попытался возразить:
– Но ты же знаешь, ему совсем не о чем беспокоиться…
– Я-то знаю, дорогой, но он… Он считает несправедливым, что ты вынужден финансировать Ричи все годы его обучения в университете, когда ты… – И умолкла под сердитым взглядом Ворда.
– Когда я – что? Когда мне приходилось зарабатывать на жизнь? Мама, ради Бога, не думает же он, что я жалею для Ричи денег…
– Нет, конечно, нет! Он знает, как ты относишься к Ричи, Ворд. – Мать прикоснулась к его руке. – Мы оба знаем. Ты так много сделал для всех нас. Я просто хочу… тебе обязательно надо жениться, Ворд, завести детей… Я знаю, что… – Она вопросительно посмотрела на него. – Ты встретил кого-то, да? Не отрицай, Ворд, в твоих глазах все написано…
Ворд, слишком изумленный, чтобы отрицать это предположение, лишь произнес осторожно:
– Знаешь, мне не хотелось бы говорить об этом.
Ничего удивительного, что мать догадалась о существовании кого-то в его жизни – об Анне. Ведь он все время думает о ней с того момента, как прочитал ее записку. Даже здесь, в больнице, мысли об Анне не отпускают его.
Напрасно он убеждал себя, что все его действия справедливы и это его долг по отношению к Ричи и другим жертвам обмана. О ее преступлении он и не думал, зато так живо вспоминал те невероятные, сладкие ощущения: она лежит в его объятиях, целует его, ласкает; ее аромат, ее руки и нежная кожа… Он ужасно скучает по ней, и чем дальше, тем больше.
– Расскажи мне о ней! – В голосе матери зазвучали властные нотки.
Ворд взглянул на закрытую дверь палаты – помощи отчима ждать в этот момент не приходится.
– Да нечего особенно рассказывать, мама. – Он нахмурился. – О, пожалуйста, не смотри на меня так. – И горько улыбнулся. – Это совсем не то, что ты предполагаешь, вовсе не райская любовь, мама. Это просто ужасно.
В глазах матери он заметил беспокойство и решимость.
– Она обманщица, даже еще хуже – она воровка, – грубо объяснил он. – Никак не могу понять, почему испытываю к ней такое… И даже если она испытывает то же самое ко мне… Сейчас она знает… – И замолчал.
– Рассказывай! – распорядилась мать.
– Тебе это не понравится, мама, – предупредил он глухо.
Минут через двадцать, когда он закончил свой рассказ, лицо матери было очень бледно.
– Ты прав, – произнесла она странным голосом, – мне это не понравилось. О, Ворд! – воскликнула она с болью. – Как мог ты так поступить? Бедная девушка! Что она должна была чувствовать?
– Бедная девушка? – взорвался Ворд. – Мама, да она… – И умолк, запустив пальцы в волосы. – Если кому-то нужно твое сочувствие, так…
– Ворд, она, наверно, страшно обижена, потрясена: зacтaвить поверить, что ты так же любишь ее, как она тебя…
– Минуточку… почему ты думаешь, что она меня любит? – поинтересовался Ворд.
– Но это очевидно. Если бы не любила, то никогда бы… Ворд, конечно, она любит тебя!
– Мама, ты странно рассуждаешь. – Он поколебался, разочарованно покачал головой. – Я говорил тебе – в первый раз я поехал повидаться с ней…
– Знаю – потому что она обманула Ричи. Но, Ворд, может быть, у нее были причины… могли ведь так сложиться обстоятельства…
– Какие тут обстоятельства, тут…
– А это правда так важно, что она совершила, Ворд? Раз ты любишь ее и – я знаю – она любит тебя.
– Конечно, важно, мама! Если человек нечестен, как можно иметь с ним дело? Как я могу…
– Вот что, Ворд, я никогда не говорила тебе этого, послушай-ка. В то время, когда я впервые встретила твоего отчима, в школе было несколько краж. Денег пропало немного, но кражи есть кражи. Твой отчим знал то же, что и я: обстоятельства указывали на меня; у него имелись веские доказательства моей вины, но его чувства ко мне не изменились, он полюбил меня и продолжал любить, поддержал, поднялся выше всех подозрений.
– Но ты ведь не была воровкой… – хмуро возразил Ворд. – А Анна…
– Ворд, ты не слушаешь меня, – нежно попеняла ему мать. – Ты не слушаешь свое сердце, а тебе следует. Иногда сердце, а не логика подсказывает правильное решение. Иди и поговори с ней! Поговори со своей Анной, Ворд, и скажи ей то, что рассказал мне, – как ты любишь ее.
Не пойдет он и не скажет – зачем, и так выставил себя полным дураком, признавшись ей в любви. Но судьба дает ему другой шанс, надо слушать логические сигналы рассудка, а не головокружительное томление сердца. Не последует он совету матери, сам знает, что ему делать.
Но почему же тогда, едва убедившись, что отчим идет на поправку, он мчится на полной скорости по дороге? И дорога эта не домой, в Йоркшир, а в обратную сторону – в Рей? Мать права: он любит Анну и не позволит ей уйти из его жизни. Еще хотя бы раз увидеть ее…
Но кого он обманывает – он же любит ее, и так сильно, так страстно… Готов ли он поступиться ради нее своими принципами и убеждениями? Как он закроет глаза на происшедшее – представит, что она ничего не сделала, хотя оба они знают, что это не так?
А сама Анна? Что, если она не захочет меняться, если ей нравится обманывать, обижать? И она бросит ему в лицо его прощение и предложение жить по-новому?
И все-таки в глубине души Ворд не принимал мысль, что Анна – та Анна, которую он узнал и полюбил, – проделала такое. Непохоже это на нее: нежная и чуткая, все понимает с полуслова, всегда считается с чувствами других…
Но знает ли он настоящую Анну? Возможно, он чувствует ее сердцем, не разумом, и только убеждает себя верить в ее порядочность. Ведь по мере развития их отношений она могла приспособиться, притвориться… Нет, пустые фантазии, никогда он не поверит в это!