Страница:
– Тилли! Тилли! Это я! Я вернулась домой!
Фрэнк, муж Тилли, подталкивал фургон неподалеку от фасада дома и первым увидел ее. У него выпучились глаза и отвисла челюсть.
– Миз Вирджиния! Неужели это вы?
Позади, разинув рты, стояли два его маленьких сына-близнеца. Потом Вирджиния краем глаза увидела, как открылась парадная дверь дома и Тилли шагнула на веранду. Но она уже была в объятиях Фрэнка.
– Ты спятил? – воскликнула Вирджиния, чуть не задохнувшись. – Конечно, это я! Кто еще это может быть? – Она шагнула назад, улыбаясь высокому молодому человеку.
– Вижу, эта шикарная школа не сделала из вас леди, – усмехнулся Фрэнк; его белые зубы сверкнули на фоне темной кожи.
– Ты хотел сказать «слава богу», не так ли? – поддразнила его Вирджиния. – Руфус, Рей, идите сюда и обнимите меня. Или вы забыли вашу хозяйку?
Оба мальчугана подбежали к ней и обхватили ее за бедра. Со слезами на глазах Вирджиния наклонилась и обняла их обоих.
Потом она почувствовала, что Тилли стоит у нее за спиной, и медленно повернулась.
Тилли улыбалась, слезы струились по ее щекам кофейного цвета.
– Я знала, что ты приедешь, – прошептала она. Две молодые женщины крепко обнялись. Сдерживая слезы, Вирджиния шагнула назад.
– У меня адски болят ноги, – сказала она. – И я смертельно проголодалась. Как прошел обжиг? Нашли гниль? А как выглядят посевы? – Улыбаясь, она вытерла глаза рукавом.
Но Тилли не улыбнулась в ответ. Ее золотистые глаза были серьезными и испуганными.
Вирджинии не понравился ее взгляд.
– Пожалуйста, Тилли, расскажи мне все. – С нее хватало бед. Она могла не вынести очередного удара судьбы.
Тилли стиснула руки:
– Они продают плантацию – и все и всех вместе с ней. Вирджиния не поняла:
– Что ты сказала?
– Твой папа – прошу прощения, мастер Хьюз – был в долгах, и теперь твой дядя прислал сюда агента, который распродает все – землю, дом, людей, лошадей.
Боль в груди была настолько сильной, что Вирджиния покачнулась, Тилли подхватила ее за талию.
– Что это со мной? Ты приехала худющая и голодная, как волк зимой, а я рассказываю тебе о наших неприятностях! Пойдем, Вирджиния, тебе нужны горячая пища и горячая ванна, а потом мы сможем поговорить. Ты расскажешь мне о том, каково быть утонченной леди!
Вирджиния не могла ответить. Это кошмарный сон – такого не может быть в действительности, Суит-Брайар не может быть выставлен на продажу.
Но все обстояло именно так.
На Вирджинии была лучшая воскресная одежда ее матери. Она храбро улыбнулась Фрэнку, который отвез ее в Норфолк, разгладила голубые юбки, поправила голубой плащ и капор. Материнская одежда свободно болталась на ее маленькой фигурке, но Тилли и еще две рабыни трудились всю ночь, чтобы подогнать ее по размеру. Фрэнк попытался улыбнуться в ответ и не смог. Вирджиния знала почему – он боялся, что его жену и детей продадут куда-нибудь далеко и больше он их не увидит.
Но этого не должно было случиться. Вирджиния намеревалась призвать на помощь небо и землю – точнее говоря, друга ее отца Чарлза Кинга, президента Первого банка Вирджинии, – с целью предотвратить продажу Суит-Брайар. Она судорожно глотнула, ее тело покрылось потом. Ставки были дьявольски высоки, и Вирджиния смертельно боялась неудачи. Но Чарлз Кинг был добрым другом семьи, и теперь он увидит в ней не ребенка, а вполне дееспособную леди. Конечно, он одолжит ей необходимую сумму, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит-Брайар.
Вирджиния зажмурилась от яркого солнца, ее улыбка увяла. Господи, как же она ненавидела своего дядю, графа Истфилда, которого никогда не встречала! Он даже не обсудил с ней состояние принадлежащей ей плантации!
Точнее, плантация будет принадлежать ей, если ее не продадут ко времени, когда ей исполнится двадцать один год.
Теперь три года, остающиеся до совершеннолетия, казались вечностью.
– Миз Вирджиния, – внезапно заговорил Фрэнк, удержав ее перед импозантным фасадом банка.
Вирджиния остановилась, чувствуя спазм в животе от тревоги и страха. Она постаралась улыбнуться.
– Я могу задержаться, но надеюсь, этого не произойдет.
– Дело не в том. – Фрэнк покачал головой. Он был высоким – возможно, дюймов на пять выше шести футов – и очень красивым. Тилли влюбилась в него с первого взгляда почти пять лет назад, хотя на людях всегда его отшивала. Очевидно, чувство было взаимным – не прошло и полугода, как Фрэнк попросил у Рэндалла Хьюза разрешения жениться на Тилли и сразу же его получил. – Я боюсь, миз Вирджиния, того, что случится с Тилли и моими мальчиками, если вы сегодня не получите этот заем.
Только теперь Вирджиния осознала всю лежащую на ней ответственность. Пятьдесят два человека – в том числе ее лучшая подруга Тилли и ее муж Фрэнк – зависели от нее, у многих из них были дети.
– Я получу этот заем, Фрэнк. Тебе не о чем беспокоиться. – Должно быть, ее голос звучал уверенно, так как лицо Фрэнка просияло и он снял шляпу.
Вирджиния обнадежила его очередной улыбкой, молча попросила Бога о помощи и вошла в банк.
Внутри царила блаженная прохлада и тишина, как в церкви. Два клиента стояли в очереди у кассы, за передним столом сидел клерк, а за столом позади – Чарлз Кинг. Когда он поднял голову и увидел Вирджинию, его глаза удивленно расширились.
Выпятив подбородок и напряженно улыбаясь, она двинулась вперед через вестибюль и банковский зал.
Кинг поднялся. Это был аккуратно одетый толстый мужчина в старомодном пудреном парике, завязанном сзади.
– Вирджиния! Дорогая моя, в какой-то момент я принял тебя за твою мать, да упокоит Господь ее бессмертную душу!
Отец часто говорил ей, что она похожа на мать, но Вирджиния не верила этому, потому что мама была очень красивой, хотя у обеих были почти черные волосы и необычные фиалковые глаза. Она протянула руку, которую Чарлз крепко сжал, явно обрадованный встречей с ней.
– Полагаю, это иллюзия света, – сказала Вирджиния, сама удивляясь собственной непринужденности. Но ей следовало убедить Чарлза, что она стала взрослой леди.
– Да, очевидно. Я думал, ты в школе в Ричмонде. Пришла повидать меня? – спросил он, подводя ее к своему столу и стульям с высокой спинкой.
– Откровенно говоря, да, – отозвалась Вирджиния, сжимая черный бархатный ридикюль матери.
Чарлз, улыбнувшись, предложил ей чай, но она отказалась.
– Как тебе понравился большой город, Вирджиния? – спросил он, заняв свое место за столом и глядя на нее с некоторым беспокойством. Очевидно, Чарлз наконец заметил, как она осунулась из-за постигшего ее страшного горя и тревоги по поводу финансов отца.
Вирджиния пожала плечами.
– Полагаю, он достаточно красив. Но вы знаете, что я обожаю Суит-Брайар, – для меня нет места лучше.
Чарлз помрачнел.
– Я знаю, что ты умная девушка, поэтому осознаешь, что твой дядя продает плантацию.
Вирджинии хотелось крикнуть, что граф не имеет права это делать. Но она не шевельнулась, стараясь взять себя в руки, и затем сказала:
– У него нет на это права.
– Боюсь, у него есть все права. В конце концов, он твой опекун.
Вирджиния выпрямилась на стуле.
– Мистер Кинг, я пришла сюда просить о займе, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит-Брайар от продажи и возможной ликвидации.
Чарлз заморгал, и Вирджиния холодно улыбнулась:
– Я с детских лет помогала отцу управлять плантацией. Никто лучше меня не знает, как сажать и собирать табак, переправлять и продавать его. Уверяю вас, сэр, что верну долг с необходимыми процентами, как только смогу.
– Вирджиния… – начал Чарлз Кинг слишком любезно. Паника дала себя знать. Она вскочила.
– Хоть я женщина и мне только восемнадцать лет, я знаю, как управлять Суит-Брайар! Никто, кроме моего отца, не знал лучше меня, как это делать! Клянусь вам, сэр, я верну каждый цент! Какая сумма мне нужна, чтобы оплатить отцовские долги? – в отчаянии крикнула она.
Чарлз с жалостью смотрел на нее.
– Мое дорогое дитя, его долги составляют около двадцати двух тысяч долларов.
Вирджиния замерла, потрясение ее было столь велико, что колени подогнулись. Ей пришлось снова сесть.
– Нет!
– Я долго разговаривал с агентом твоего дяди. Его зовут Роджер Блаунт, и я думаю, он уже на пути назад в Британию, разобравшись с вашими делами здесь. Суит-Брайар не прибыльная плантация, Вирджиния. Твой отец нес одну потерю за другой, год за годом. Даже если бы я был достаточно глуп, чтобы одолжить молодой и неопытной девушке такую сумму, ты бы никогда не смогла выплатить ее мне с доходов от плантации. Сожалею, но продажа Суит-Брайар – единственный разумный и практичный выход.
Вирджиния поднялась с болью в сердце:
– Нет. Я не могу позволить продать ее. Она моя. Чарлз тоже встал:
– Я понимаю, как это неприятно для тебя. Не знаю, Вирджиния, почему ты не в школе, но тебе следует быть там. Хотя, если желаешь, я могу подобрать для тебя подходящую партию и поговорить об этом с твоим дядей. Это, безусловно, решило бы твои проблемы…
– Если только вы не рассчитываете выдать меня замуж за очень богатого человека, это ничего не решит. Я не могу допустить продажи Суит-Брайар! Почему вы не хотите помочь мне? Я обязательно верну вам долг! Я никогда не нарушаю слова, сэр! Неужели вы не понимаете, что, кроме этого, у меня ничего не осталось в целом мире?
– У тебя блестящее будущее, дорогая, – успокаивающе произнес Чарлз. – Я обещаю это.
Вирджиния посмотрела ему в глаза:
– Пожалуйста, одолжите мне денег. Если вы любили моих отца и мать.
– Сожалею, но это невозможно. Я просто не могу одолжить огромную сумму молодой девушке, которая ни разу в жизни не выплачивала банку кредит.
Вирджиния не сдавалась:
– Тогда одолжите мне ее лично. Чарлз заморгал:
– Вирджиния, у меня нет таких денег. Я очень сожалею.
Он стал убеждать ее смириться, но Вирджиния повернулась и выбежала из банка на улицу. Она налетела на столб, тяжело дыша, дрожа всем телом и пытаясь сдержать слезы паники и отчаяния. Этого не может произойти, говорила она себе. Должен быть какой-то выход!
– Мисс Вирджиния, с вами все в порядке? – Фрэнк оказался рядом с ней. В его голосе звучало беспокойство.
Она встретилась с ним взглядом, но не ответила, потому что ей в голову пришла идея. Ее дядя граф. Графы богаты. Она может одолжить денег у него.
– Мисс Вирджиния? – снова обратился к ней Фрэнк, слегка сжав ей локоть.
Вирджиния высвободила руку и уставилась на оживленную улицу, не видя ни фургонов, ни карет, ни пешеходов.
Она не сомневалась, что у ее дяди достаточно денег, чтобы спасти Суит-Брайар. Он был ее единственной надеждой.
Но он явно не желал спасать плантацию, иначе уже сделал бы это. Следовательно, она должна встретиться с ним лично. Письмо не поможет – ставки слишком высоки. Как-то ей нужно найти средства, чтобы пересечь Атлантический океан, даже если придется продать некоторые драгоценности матери, встретиться с дядей и убедить его не продавать Суит-Брайар, а спасти его. Вирджиния была готова умолять, доказывать, спорить, даже выйти замуж за незнакомца, если он согласится оплатить долги отца.
Она знала, что сможет это сделать. Как повторял ее отец, была бы воля, а выход найдется.
Воли ей всегда хватало. Оставалось найти выход.
Глава 2
Весть о его прибытии распространилась быстро. Приветствующие толпы заполняли берега Темзы, когда его корабль «Вызов» гордо следовал к военно-морским докам.
Девлин О’Нил стоял на шканцах, скрестив руки на груди, – его высокая мощная фигура была неподвижна как статуя. По случаю возвращения домой – если это можно так назвать – он был в полном флотском облачении. Голубой китель, золотые эполеты на плечах, белые бриджи и чулки, отполированные до блеска сапоги. Черная фетровая двууголка была надета краями вперед, так как только адмиралы обладали привилегией носить ее поперек. Слишком длинные золотистые волосы были собраны сзади в косичку. Толпа – мужчины, женщины и дети, энергичные и немощные, из беднейших слоев населения Лондона – бежала по набережной параллельно кораблю. Некоторые женщины бросали цветы в сторону судна.
Прибытие героя, невесело подумал Девлин. Героя, которого все называли «пиратом его величества».
Целый год его нога не ступала на британскую землю. Он не вернулся бы и сейчас, но у него не оставалось выбора – было невозможно игнорировать уже четвертый вызов из адмиралтейства. Его рот холодно скривился. Ему хотелось устойчивой кровати и женщины, которая не болела сифилисом и не была шлюхой, но исполнение желаний приходилось откладывать. Девлина не интересовало, что нужно адмиралам, – за прошедший год он не повиновался стольким приказам и нарушил столько правил, что они могли требовать его голову по множеству причин. Он также знал, что должен получить новые приказы, которых с нетерпением ожидал. Поэтому Девлин не задерживался ни в одном порту больше недели.
Его взгляд скользнул по кораблю. «Вызов» был тридцати-восьмипушечным фрегатом, славившимся скоростью и проворством, но более всего необычайной дерзостью капитана. Девлин хорошо знал, что вид его корабля вынуждал другие суда поджимать хвост и бежать, поэтому предпочитал плавать ночью. Марсовые находились наверху фок– и грот-мачты, зарифивая паруса. Пятьдесят морских пехотинцев в красных мундирах стояли смирно с мушкетами в руках, когда фрегат приближался к причалу. Другие матросы стояли рядом с ними в ожидании свободного времени. Люди на полубаке готовили массивные якоря. Всего на палубах фрегата находилось триста человек. За доками, где готовились к спуску на воду два трехпалубных корабля, несколько шлюпов, шхуна и две канонерки, лондонские шпили и крыши поблескивали на фоне ярко-голубого неба.
Прошедший год был весьма плодотворным. Год плавания из Гибралтара в Алжир, из Бискайского залива к португальскому побережью. Были захвачены сорок восемь кораблей и более пятисот моряков. Обязанности Девлина были рутинными – эскортировать караваны с припасами, патрулировать береговые линии, усиливать блокаду Франции. Ночи проходили в нападениях на ничего не подозревавшие французские каперы, дни – в праздном качании на волнах. Девлин был состоятельным человеком еще год назад, но с последним призом – американским кораблем, груженным золотыми слитками, – стал настоящим богачом.
Наконец, улыбка тронула его губы.
…Но мальчик дрожал, боялся и отказывался уходить. Никакого богатства, никакой власти не хватало, чтобы приманить его. Стоило ему закрыть глаза, как он видел незрячие и полные гнева глаза отца на отрубленной голове, лежащей на ирландской земле в луже крови…
Девлин вышел в море спустя три года после уэксфордского мятежа, с разрешения и под покровительством графа Эдера. Граф женился на его матери через год. Маленькая сестренка Мег так и не нашлась. Именно граф сфабриковал для Девлина флотскую биографию, что помогло ему начать карьеру в качестве мичмана, а не простого матроса. Девлин быстро получил звание лейтенанта. Какое-то время он служил на флагманском корабле Нельсона.[11] В битве при Трафальгаре капитан шлюпа, на котором Девлин служил тогда, погиб на месте, и Девлин сразу же принял на себя командование. Маленькое судно имело всего десять пушек, но было весьма проворным, и Девлин подвел «Газель» к широкому и высокому борту французского фрегата. Бортовой залп французов прогремел прямо над «Газелью», в то время как пушки шлюпа разнесли в клочья палубы и оснастку фрегата. Девлин с гордостью доставил приз на буксире в Ливорно и вскоре был произведен в капитаны, получив собственную команду и быстроходную шхуну «Лоретта». Тогда ему было только восемнадцать лет.
С тех пор было много сражений и много призов. Но величайший приз еще предстояло захватить, но похоже, его пока не было ни в одном из морей этого мира.
Жар контролируемого гнева, постоянно кипящего внутри, несколько усилился, но Девлин не потерял терпения. Отогнав мысли о сведении счетов с Хэролдом Хьюзом, ныне графом Истфилдом, он наблюдал, как «Вызов» подходит к причалу между шхуной и канонеркой. Девлин кивнул своему помощнику, мускулистому рыжеволосому шотландцу, лейтенанту Мак-Доннеллу. Мак с помощью рупора объявил о недельном отпуске. Девлин улыбнулся радостным крикам команды и тому, как пустеют палубы, словно по сигналу прыгать за борт. Он не возражал против этого. Его экипаж был первоклассным. Около пятидесяти человек сопутствовали ему с тех пор, как он получил первый корабль, а половина команды – со времен краха Тильзитского мира.[12] Это были славные и отважные люди, причем настолько вымуштрованные, что без колебаний выполняли приказы, даже казавшиеся самоубийственными. «Вызов» стал бичом морей благодаря их преданности и дисциплине.
Девлин гордился своей командой.
Мак сошел на берег вместе с ним, немного нелепый во флотском мундире, из которого он, казалось, вырос. Маку, как и Девлину, было двадцать четыре года, но за последний год он изрядно растолстел. Девлин подумал, что они представляют собой довольно забавную пару – низкорослый толстый шотландец с огненно-рыжими волосами и высокий светловолосый ирландец с холодными серебристыми глазами.
– Совсем разучился ходить по земле, – проворчал Мак.
Девлин улыбнулся, он тоже чувствовал, что земля под ними стала высокой и твердой, словно штормовая волна. Он хлопнул помощника по плечу.
– Дайте ногам день, чтобы привыкнуть.
– День или целую неделю, если вы не возражаете, – усмехнулся Мак. – Есть какие-нибудь планы, кэп? Я тоскую по похотливой шлюхе. У нее будет моя первая остановка.
Девлин был снисходителен к своим людям – как большинство командиров кораблей, он позволял им шлюх в порту, но предпочитал, чтобы они приводили женщин на борт, где их мог осмотреть судовой врач, во избежание заражения сифилисом.
– Всего неделю назад мы были в Лиссабоне, – с улыбкой заметил он.
– А кажется, прошел год, – отозвался Мак.
Девлин увидел ожидающий его экипаж – он прислал с пакетботом сообщение Шону, что возвращается домой.
– Подвезти вас, Мак? Помощник покраснел.
– Я не собираюсь в город, – сказал он, имея в виду Вест-Энд.[13]
Девлин кивнул, напомнив ему, что он должен быть на борту «Вызова» через неделю вместе со всеми тремястами людьми, чтобы отплыть в полдень. Дезертирства на его корабле почти не случалось – этот поразительный факт не мог понять никто в британском военно-морском флоте. Объяснялось все просто – при таком количестве добычи команда была хорошо обеспечена.
Спустя полчаса экипаж громыхал по лондонскому мосту. Девлин смотрел на знакомые виды. После дней, проведенных в море или жарких экзотических портах Средиземноморья, Северной Африки и Португалии, город выглядел темным, мрачным и грязным. Но это был родной город. Он с удовольствием наблюдал за элегантными леди, проезжающими в каретах и шествующими по тротуарам.
Среди посланных им писем одно предназначалось его английской любовнице, и он рассчитывал, что ему не придется скучать этим вечером, да и всю неделю.
Лондонские офисы адмиралтейства находились на Брук-стрит в импозантном здании, построенном из известняка полвека назад. Офицеры и адъютанты входили и выходили. Тут и там виднелись группы моряков, поглощенных разговором. Все головы обратились к Девлину, когда он открыл тяжелые деревянные двери и вошел в просторный круглый вестибюль со сводчатым потолком. Стены украшали портреты великих британских адмиралов и изображения знаменитых битв и кораблей. Любовница Девлина однажды сказала, что его портрет тоже скоро займет здесь свое место. Разговоры смолкли, и в вестибюле воцарилась тишина. Девлин слышал, как прошептали его имя.
– Капитан О’Нил, сэр? – Молодой лейтенант с румяными щеками отсалютовал ему с подножия мраморной лестницы.
Девлин отсалютовал в ответ.
– Я должен проводить вас к адмиралу Сент-Джону, сэр, – продолжал румяный юнец.
– Хорошо, – сказал Девлин, не сумев сдержать вздоха. Сент-Джон не был его врагом, его лишь раздражало неподчинение, но он знал цену своему лучшему капитану. А вот адмирал Фарнем хотел отдать его под трибунал, подстрекаемый капитаном Томасом Хьюзом, сыном графа Истфилда.
Адмирал Сент-Джон ожидал его. Это был худощавый мужчина с седой шевелюрой, вместе с ним в комнате находились Фарнем – более высокий и толстый, но с куда меньшим количеством волос – и граф Ливерпуль, военный министр.[14]
Девлин вошел в кабинет, отдав честь. Он был заинтригован, так как не припоминал, что когда-либо видел Ливерпуля на Уэст-сквер.
Дверь захлопнулась. Ливерпуль, тощий, низкорослый и темноволосый, улыбнулся ему:
– Садитесь, Девлин. Хотите шотландского виски или бренди?
Девлин опустился на плюшевый стул, сняв шляпу.
– А бренди французский? Граф улыбнулся:
– Боюсь, что да.
– Тогда бренди, – сказал Девлин, с удовольствием вытянув ноги.
Фарнем выглядел раздосадованным. Сент-Джон сел за свой стол.
– Прошло некоторое время с тех пор, как мы имели удовольствие видеть вас здесь.
Девлин пожал плечами:
– Проливы – беспокойное место, милорд.
Ливерпуль налил бренди из хрустального графина и передал всем бокалы.
– Да, очень беспокойное, – подтвердил Фарнем. – Поэтому то, что вы покинули «Леди Энн», является серьезным проступком.
– Можете что-нибудь сказать в свое оправдание? – спросил Сент-Джон.
– Она не подвергалась никакой опасности.
– Не подвергалась опасности? – Фарнем поперхнулся бренди.
Ливерпуль покачал головой:
– Адмирал Фарнем требует вашей головы, мой мальчик. Было ли необходимо покидать «Леди Энн» ради охоты за американским торговцем?
Девлин улыбнулся:
– «Независимость» была нагружена золотом, милорд.
– И вы знали это, когда заметили ее у берегов Триполи? – оживился Сент-Джон.
– Деньги, милорд, покупают все, – пробормотал Девлин.
– Не знаю другого командира столь же дерзкого, как вы. Кто ваш шпион и где он? – осведомился Сент-Джон.
– Возможно, это она. – Действительно, это была девушка на Мальте, содержавшая гостиницу, в которой часто останавливались американцы. – У меня действительно есть шпионы, но уверен, что это мое дело, и, поскольку это помогает мне выполнять приказы, вопросы, я думаю, можно отложить.
– Вы не выполняете приказы! – рявкнул Фарнем. – Вам было приказано сопровождать «Леди Энн» в Лиссабон. Вам повезло, что ее не захватили вражеские корабли…
– Везение тут ни при чем. Я контролирую проливы. А это означает, что я контролирую Средиземноморье, и никто не может войти туда незаметно для меня. «Леди Энн» не подвергалась опасности, и ее благополучное прибытие в Лиссабон доказывает это.
– И вы изрядно обогатились? – пробормотал Ливерпуль.
– Приз с нашим агентом в Гибралтаре, – ответил Девлин. Он привел туда «Независимость» на буксире. Его доля добычи составляла три восьмых от общей суммы, что приблизительно оценивается в сотню тысяч фунтов. Девлин стал богаче, чем кто-либо мог догадаться, и это намного превзошло его ожидания.
– Меня не заботит судьба одиночного корабля «Леди Энн», – заявил Ливерпуль. – И хотя вы открыто нарушили приказ, мы готовы взглянуть на это сквозь пальцы. Не так ли, джентльмены?
Сент-Джон уверенно кивнул, но Девлин знал, что Генри Фарнему было не так легко с этим согласиться, и это забавляло его.
– Я забочусь о скорейшем окончании этой чертовой войны. – Ливерпуль стоя ораторствовал, как в парламенте. – На горизонте маячит еще одна война, которой следует избегать всеми силами.
– Вот почему вы здесь, – добавил Сент-Джон. Девлин выпрямился на стуле.
– Война с американцами – ошибка, – сказал он.
– Вы ирландец, и ваши симпатии остаются якобинскими, – проворчал Фарнем.
Девлину хотелось придушить его. Он сидел не шелохнувшись, пока это желание не прошло.
– Американцы – братская нация, как и ирландцы. Было бы позорно воевать с ними по любому поводу.
– Мы должны сохранять абсолютный контроль над морями, – резко отчеканил Ливерпуль. – Уверен, что вы знаете это, Девлин.
– Его лояльность остается сугубо эгоистичной. Ему плевать на Англию – он заботится только о богатстве, которое предоставляет ему флотская карьера! – с жаром воскликнул Фарнем.
– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать лояльность Девлина, – возразил Ливерпуль. – Никто в нашем флоте не служил его величеству более преданно и с большей пользой.
Фрэнк, муж Тилли, подталкивал фургон неподалеку от фасада дома и первым увидел ее. У него выпучились глаза и отвисла челюсть.
– Миз Вирджиния! Неужели это вы?
Позади, разинув рты, стояли два его маленьких сына-близнеца. Потом Вирджиния краем глаза увидела, как открылась парадная дверь дома и Тилли шагнула на веранду. Но она уже была в объятиях Фрэнка.
– Ты спятил? – воскликнула Вирджиния, чуть не задохнувшись. – Конечно, это я! Кто еще это может быть? – Она шагнула назад, улыбаясь высокому молодому человеку.
– Вижу, эта шикарная школа не сделала из вас леди, – усмехнулся Фрэнк; его белые зубы сверкнули на фоне темной кожи.
– Ты хотел сказать «слава богу», не так ли? – поддразнила его Вирджиния. – Руфус, Рей, идите сюда и обнимите меня. Или вы забыли вашу хозяйку?
Оба мальчугана подбежали к ней и обхватили ее за бедра. Со слезами на глазах Вирджиния наклонилась и обняла их обоих.
Потом она почувствовала, что Тилли стоит у нее за спиной, и медленно повернулась.
Тилли улыбалась, слезы струились по ее щекам кофейного цвета.
– Я знала, что ты приедешь, – прошептала она. Две молодые женщины крепко обнялись. Сдерживая слезы, Вирджиния шагнула назад.
– У меня адски болят ноги, – сказала она. – И я смертельно проголодалась. Как прошел обжиг? Нашли гниль? А как выглядят посевы? – Улыбаясь, она вытерла глаза рукавом.
Но Тилли не улыбнулась в ответ. Ее золотистые глаза были серьезными и испуганными.
Вирджинии не понравился ее взгляд.
– Пожалуйста, Тилли, расскажи мне все. – С нее хватало бед. Она могла не вынести очередного удара судьбы.
Тилли стиснула руки:
– Они продают плантацию – и все и всех вместе с ней. Вирджиния не поняла:
– Что ты сказала?
– Твой папа – прошу прощения, мастер Хьюз – был в долгах, и теперь твой дядя прислал сюда агента, который распродает все – землю, дом, людей, лошадей.
Боль в груди была настолько сильной, что Вирджиния покачнулась, Тилли подхватила ее за талию.
– Что это со мной? Ты приехала худющая и голодная, как волк зимой, а я рассказываю тебе о наших неприятностях! Пойдем, Вирджиния, тебе нужны горячая пища и горячая ванна, а потом мы сможем поговорить. Ты расскажешь мне о том, каково быть утонченной леди!
Вирджиния не могла ответить. Это кошмарный сон – такого не может быть в действительности, Суит-Брайар не может быть выставлен на продажу.
Но все обстояло именно так.
На Вирджинии была лучшая воскресная одежда ее матери. Она храбро улыбнулась Фрэнку, который отвез ее в Норфолк, разгладила голубые юбки, поправила голубой плащ и капор. Материнская одежда свободно болталась на ее маленькой фигурке, но Тилли и еще две рабыни трудились всю ночь, чтобы подогнать ее по размеру. Фрэнк попытался улыбнуться в ответ и не смог. Вирджиния знала почему – он боялся, что его жену и детей продадут куда-нибудь далеко и больше он их не увидит.
Но этого не должно было случиться. Вирджиния намеревалась призвать на помощь небо и землю – точнее говоря, друга ее отца Чарлза Кинга, президента Первого банка Вирджинии, – с целью предотвратить продажу Суит-Брайар. Она судорожно глотнула, ее тело покрылось потом. Ставки были дьявольски высоки, и Вирджиния смертельно боялась неудачи. Но Чарлз Кинг был добрым другом семьи, и теперь он увидит в ней не ребенка, а вполне дееспособную леди. Конечно, он одолжит ей необходимую сумму, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит-Брайар.
Вирджиния зажмурилась от яркого солнца, ее улыбка увяла. Господи, как же она ненавидела своего дядю, графа Истфилда, которого никогда не встречала! Он даже не обсудил с ней состояние принадлежащей ей плантации!
Точнее, плантация будет принадлежать ей, если ее не продадут ко времени, когда ей исполнится двадцать один год.
Теперь три года, остающиеся до совершеннолетия, казались вечностью.
– Миз Вирджиния, – внезапно заговорил Фрэнк, удержав ее перед импозантным фасадом банка.
Вирджиния остановилась, чувствуя спазм в животе от тревоги и страха. Она постаралась улыбнуться.
– Я могу задержаться, но надеюсь, этого не произойдет.
– Дело не в том. – Фрэнк покачал головой. Он был высоким – возможно, дюймов на пять выше шести футов – и очень красивым. Тилли влюбилась в него с первого взгляда почти пять лет назад, хотя на людях всегда его отшивала. Очевидно, чувство было взаимным – не прошло и полугода, как Фрэнк попросил у Рэндалла Хьюза разрешения жениться на Тилли и сразу же его получил. – Я боюсь, миз Вирджиния, того, что случится с Тилли и моими мальчиками, если вы сегодня не получите этот заем.
Только теперь Вирджиния осознала всю лежащую на ней ответственность. Пятьдесят два человека – в том числе ее лучшая подруга Тилли и ее муж Фрэнк – зависели от нее, у многих из них были дети.
– Я получу этот заем, Фрэнк. Тебе не о чем беспокоиться. – Должно быть, ее голос звучал уверенно, так как лицо Фрэнка просияло и он снял шляпу.
Вирджиния обнадежила его очередной улыбкой, молча попросила Бога о помощи и вошла в банк.
Внутри царила блаженная прохлада и тишина, как в церкви. Два клиента стояли в очереди у кассы, за передним столом сидел клерк, а за столом позади – Чарлз Кинг. Когда он поднял голову и увидел Вирджинию, его глаза удивленно расширились.
Выпятив подбородок и напряженно улыбаясь, она двинулась вперед через вестибюль и банковский зал.
Кинг поднялся. Это был аккуратно одетый толстый мужчина в старомодном пудреном парике, завязанном сзади.
– Вирджиния! Дорогая моя, в какой-то момент я принял тебя за твою мать, да упокоит Господь ее бессмертную душу!
Отец часто говорил ей, что она похожа на мать, но Вирджиния не верила этому, потому что мама была очень красивой, хотя у обеих были почти черные волосы и необычные фиалковые глаза. Она протянула руку, которую Чарлз крепко сжал, явно обрадованный встречей с ней.
– Полагаю, это иллюзия света, – сказала Вирджиния, сама удивляясь собственной непринужденности. Но ей следовало убедить Чарлза, что она стала взрослой леди.
– Да, очевидно. Я думал, ты в школе в Ричмонде. Пришла повидать меня? – спросил он, подводя ее к своему столу и стульям с высокой спинкой.
– Откровенно говоря, да, – отозвалась Вирджиния, сжимая черный бархатный ридикюль матери.
Чарлз, улыбнувшись, предложил ей чай, но она отказалась.
– Как тебе понравился большой город, Вирджиния? – спросил он, заняв свое место за столом и глядя на нее с некоторым беспокойством. Очевидно, Чарлз наконец заметил, как она осунулась из-за постигшего ее страшного горя и тревоги по поводу финансов отца.
Вирджиния пожала плечами.
– Полагаю, он достаточно красив. Но вы знаете, что я обожаю Суит-Брайар, – для меня нет места лучше.
Чарлз помрачнел.
– Я знаю, что ты умная девушка, поэтому осознаешь, что твой дядя продает плантацию.
Вирджинии хотелось крикнуть, что граф не имеет права это делать. Но она не шевельнулась, стараясь взять себя в руки, и затем сказала:
– У него нет на это права.
– Боюсь, у него есть все права. В конце концов, он твой опекун.
Вирджиния выпрямилась на стуле.
– Мистер Кинг, я пришла сюда просить о займе, чтобы оплатить долги отца и спасти Суит-Брайар от продажи и возможной ликвидации.
Чарлз заморгал, и Вирджиния холодно улыбнулась:
– Я с детских лет помогала отцу управлять плантацией. Никто лучше меня не знает, как сажать и собирать табак, переправлять и продавать его. Уверяю вас, сэр, что верну долг с необходимыми процентами, как только смогу.
– Вирджиния… – начал Чарлз Кинг слишком любезно. Паника дала себя знать. Она вскочила.
– Хоть я женщина и мне только восемнадцать лет, я знаю, как управлять Суит-Брайар! Никто, кроме моего отца, не знал лучше меня, как это делать! Клянусь вам, сэр, я верну каждый цент! Какая сумма мне нужна, чтобы оплатить отцовские долги? – в отчаянии крикнула она.
Чарлз с жалостью смотрел на нее.
– Мое дорогое дитя, его долги составляют около двадцати двух тысяч долларов.
Вирджиния замерла, потрясение ее было столь велико, что колени подогнулись. Ей пришлось снова сесть.
– Нет!
– Я долго разговаривал с агентом твоего дяди. Его зовут Роджер Блаунт, и я думаю, он уже на пути назад в Британию, разобравшись с вашими делами здесь. Суит-Брайар не прибыльная плантация, Вирджиния. Твой отец нес одну потерю за другой, год за годом. Даже если бы я был достаточно глуп, чтобы одолжить молодой и неопытной девушке такую сумму, ты бы никогда не смогла выплатить ее мне с доходов от плантации. Сожалею, но продажа Суит-Брайар – единственный разумный и практичный выход.
Вирджиния поднялась с болью в сердце:
– Нет. Я не могу позволить продать ее. Она моя. Чарлз тоже встал:
– Я понимаю, как это неприятно для тебя. Не знаю, Вирджиния, почему ты не в школе, но тебе следует быть там. Хотя, если желаешь, я могу подобрать для тебя подходящую партию и поговорить об этом с твоим дядей. Это, безусловно, решило бы твои проблемы…
– Если только вы не рассчитываете выдать меня замуж за очень богатого человека, это ничего не решит. Я не могу допустить продажи Суит-Брайар! Почему вы не хотите помочь мне? Я обязательно верну вам долг! Я никогда не нарушаю слова, сэр! Неужели вы не понимаете, что, кроме этого, у меня ничего не осталось в целом мире?
– У тебя блестящее будущее, дорогая, – успокаивающе произнес Чарлз. – Я обещаю это.
Вирджиния посмотрела ему в глаза:
– Пожалуйста, одолжите мне денег. Если вы любили моих отца и мать.
– Сожалею, но это невозможно. Я просто не могу одолжить огромную сумму молодой девушке, которая ни разу в жизни не выплачивала банку кредит.
Вирджиния не сдавалась:
– Тогда одолжите мне ее лично. Чарлз заморгал:
– Вирджиния, у меня нет таких денег. Я очень сожалею.
Он стал убеждать ее смириться, но Вирджиния повернулась и выбежала из банка на улицу. Она налетела на столб, тяжело дыша, дрожа всем телом и пытаясь сдержать слезы паники и отчаяния. Этого не может произойти, говорила она себе. Должен быть какой-то выход!
– Мисс Вирджиния, с вами все в порядке? – Фрэнк оказался рядом с ней. В его голосе звучало беспокойство.
Она встретилась с ним взглядом, но не ответила, потому что ей в голову пришла идея. Ее дядя граф. Графы богаты. Она может одолжить денег у него.
– Мисс Вирджиния? – снова обратился к ней Фрэнк, слегка сжав ей локоть.
Вирджиния высвободила руку и уставилась на оживленную улицу, не видя ни фургонов, ни карет, ни пешеходов.
Она не сомневалась, что у ее дяди достаточно денег, чтобы спасти Суит-Брайар. Он был ее единственной надеждой.
Но он явно не желал спасать плантацию, иначе уже сделал бы это. Следовательно, она должна встретиться с ним лично. Письмо не поможет – ставки слишком высоки. Как-то ей нужно найти средства, чтобы пересечь Атлантический океан, даже если придется продать некоторые драгоценности матери, встретиться с дядей и убедить его не продавать Суит-Брайар, а спасти его. Вирджиния была готова умолять, доказывать, спорить, даже выйти замуж за незнакомца, если он согласится оплатить долги отца.
Она знала, что сможет это сделать. Как повторял ее отец, была бы воля, а выход найдется.
Воли ей всегда хватало. Оставалось найти выход.
Глава 2
1 мая 1812 года
Лондон, Англия
Весть о его прибытии распространилась быстро. Приветствующие толпы заполняли берега Темзы, когда его корабль «Вызов» гордо следовал к военно-морским докам.
Девлин О’Нил стоял на шканцах, скрестив руки на груди, – его высокая мощная фигура была неподвижна как статуя. По случаю возвращения домой – если это можно так назвать – он был в полном флотском облачении. Голубой китель, золотые эполеты на плечах, белые бриджи и чулки, отполированные до блеска сапоги. Черная фетровая двууголка была надета краями вперед, так как только адмиралы обладали привилегией носить ее поперек. Слишком длинные золотистые волосы были собраны сзади в косичку. Толпа – мужчины, женщины и дети, энергичные и немощные, из беднейших слоев населения Лондона – бежала по набережной параллельно кораблю. Некоторые женщины бросали цветы в сторону судна.
Прибытие героя, невесело подумал Девлин. Героя, которого все называли «пиратом его величества».
Целый год его нога не ступала на британскую землю. Он не вернулся бы и сейчас, но у него не оставалось выбора – было невозможно игнорировать уже четвертый вызов из адмиралтейства. Его рот холодно скривился. Ему хотелось устойчивой кровати и женщины, которая не болела сифилисом и не была шлюхой, но исполнение желаний приходилось откладывать. Девлина не интересовало, что нужно адмиралам, – за прошедший год он не повиновался стольким приказам и нарушил столько правил, что они могли требовать его голову по множеству причин. Он также знал, что должен получить новые приказы, которых с нетерпением ожидал. Поэтому Девлин не задерживался ни в одном порту больше недели.
Его взгляд скользнул по кораблю. «Вызов» был тридцати-восьмипушечным фрегатом, славившимся скоростью и проворством, но более всего необычайной дерзостью капитана. Девлин хорошо знал, что вид его корабля вынуждал другие суда поджимать хвост и бежать, поэтому предпочитал плавать ночью. Марсовые находились наверху фок– и грот-мачты, зарифивая паруса. Пятьдесят морских пехотинцев в красных мундирах стояли смирно с мушкетами в руках, когда фрегат приближался к причалу. Другие матросы стояли рядом с ними в ожидании свободного времени. Люди на полубаке готовили массивные якоря. Всего на палубах фрегата находилось триста человек. За доками, где готовились к спуску на воду два трехпалубных корабля, несколько шлюпов, шхуна и две канонерки, лондонские шпили и крыши поблескивали на фоне ярко-голубого неба.
Прошедший год был весьма плодотворным. Год плавания из Гибралтара в Алжир, из Бискайского залива к португальскому побережью. Были захвачены сорок восемь кораблей и более пятисот моряков. Обязанности Девлина были рутинными – эскортировать караваны с припасами, патрулировать береговые линии, усиливать блокаду Франции. Ночи проходили в нападениях на ничего не подозревавшие французские каперы, дни – в праздном качании на волнах. Девлин был состоятельным человеком еще год назад, но с последним призом – американским кораблем, груженным золотыми слитками, – стал настоящим богачом.
Наконец, улыбка тронула его губы.
…Но мальчик дрожал, боялся и отказывался уходить. Никакого богатства, никакой власти не хватало, чтобы приманить его. Стоило ему закрыть глаза, как он видел незрячие и полные гнева глаза отца на отрубленной голове, лежащей на ирландской земле в луже крови…
Девлин вышел в море спустя три года после уэксфордского мятежа, с разрешения и под покровительством графа Эдера. Граф женился на его матери через год. Маленькая сестренка Мег так и не нашлась. Именно граф сфабриковал для Девлина флотскую биографию, что помогло ему начать карьеру в качестве мичмана, а не простого матроса. Девлин быстро получил звание лейтенанта. Какое-то время он служил на флагманском корабле Нельсона.[11] В битве при Трафальгаре капитан шлюпа, на котором Девлин служил тогда, погиб на месте, и Девлин сразу же принял на себя командование. Маленькое судно имело всего десять пушек, но было весьма проворным, и Девлин подвел «Газель» к широкому и высокому борту французского фрегата. Бортовой залп французов прогремел прямо над «Газелью», в то время как пушки шлюпа разнесли в клочья палубы и оснастку фрегата. Девлин с гордостью доставил приз на буксире в Ливорно и вскоре был произведен в капитаны, получив собственную команду и быстроходную шхуну «Лоретта». Тогда ему было только восемнадцать лет.
С тех пор было много сражений и много призов. Но величайший приз еще предстояло захватить, но похоже, его пока не было ни в одном из морей этого мира.
Жар контролируемого гнева, постоянно кипящего внутри, несколько усилился, но Девлин не потерял терпения. Отогнав мысли о сведении счетов с Хэролдом Хьюзом, ныне графом Истфилдом, он наблюдал, как «Вызов» подходит к причалу между шхуной и канонеркой. Девлин кивнул своему помощнику, мускулистому рыжеволосому шотландцу, лейтенанту Мак-Доннеллу. Мак с помощью рупора объявил о недельном отпуске. Девлин улыбнулся радостным крикам команды и тому, как пустеют палубы, словно по сигналу прыгать за борт. Он не возражал против этого. Его экипаж был первоклассным. Около пятидесяти человек сопутствовали ему с тех пор, как он получил первый корабль, а половина команды – со времен краха Тильзитского мира.[12] Это были славные и отважные люди, причем настолько вымуштрованные, что без колебаний выполняли приказы, даже казавшиеся самоубийственными. «Вызов» стал бичом морей благодаря их преданности и дисциплине.
Девлин гордился своей командой.
Мак сошел на берег вместе с ним, немного нелепый во флотском мундире, из которого он, казалось, вырос. Маку, как и Девлину, было двадцать четыре года, но за последний год он изрядно растолстел. Девлин подумал, что они представляют собой довольно забавную пару – низкорослый толстый шотландец с огненно-рыжими волосами и высокий светловолосый ирландец с холодными серебристыми глазами.
– Совсем разучился ходить по земле, – проворчал Мак.
Девлин улыбнулся, он тоже чувствовал, что земля под ними стала высокой и твердой, словно штормовая волна. Он хлопнул помощника по плечу.
– Дайте ногам день, чтобы привыкнуть.
– День или целую неделю, если вы не возражаете, – усмехнулся Мак. – Есть какие-нибудь планы, кэп? Я тоскую по похотливой шлюхе. У нее будет моя первая остановка.
Девлин был снисходителен к своим людям – как большинство командиров кораблей, он позволял им шлюх в порту, но предпочитал, чтобы они приводили женщин на борт, где их мог осмотреть судовой врач, во избежание заражения сифилисом.
– Всего неделю назад мы были в Лиссабоне, – с улыбкой заметил он.
– А кажется, прошел год, – отозвался Мак.
Девлин увидел ожидающий его экипаж – он прислал с пакетботом сообщение Шону, что возвращается домой.
– Подвезти вас, Мак? Помощник покраснел.
– Я не собираюсь в город, – сказал он, имея в виду Вест-Энд.[13]
Девлин кивнул, напомнив ему, что он должен быть на борту «Вызова» через неделю вместе со всеми тремястами людьми, чтобы отплыть в полдень. Дезертирства на его корабле почти не случалось – этот поразительный факт не мог понять никто в британском военно-морском флоте. Объяснялось все просто – при таком количестве добычи команда была хорошо обеспечена.
Спустя полчаса экипаж громыхал по лондонскому мосту. Девлин смотрел на знакомые виды. После дней, проведенных в море или жарких экзотических портах Средиземноморья, Северной Африки и Португалии, город выглядел темным, мрачным и грязным. Но это был родной город. Он с удовольствием наблюдал за элегантными леди, проезжающими в каретах и шествующими по тротуарам.
Среди посланных им писем одно предназначалось его английской любовнице, и он рассчитывал, что ему не придется скучать этим вечером, да и всю неделю.
Лондонские офисы адмиралтейства находились на Брук-стрит в импозантном здании, построенном из известняка полвека назад. Офицеры и адъютанты входили и выходили. Тут и там виднелись группы моряков, поглощенных разговором. Все головы обратились к Девлину, когда он открыл тяжелые деревянные двери и вошел в просторный круглый вестибюль со сводчатым потолком. Стены украшали портреты великих британских адмиралов и изображения знаменитых битв и кораблей. Любовница Девлина однажды сказала, что его портрет тоже скоро займет здесь свое место. Разговоры смолкли, и в вестибюле воцарилась тишина. Девлин слышал, как прошептали его имя.
– Капитан О’Нил, сэр? – Молодой лейтенант с румяными щеками отсалютовал ему с подножия мраморной лестницы.
Девлин отсалютовал в ответ.
– Я должен проводить вас к адмиралу Сент-Джону, сэр, – продолжал румяный юнец.
– Хорошо, – сказал Девлин, не сумев сдержать вздоха. Сент-Джон не был его врагом, его лишь раздражало неподчинение, но он знал цену своему лучшему капитану. А вот адмирал Фарнем хотел отдать его под трибунал, подстрекаемый капитаном Томасом Хьюзом, сыном графа Истфилда.
Адмирал Сент-Джон ожидал его. Это был худощавый мужчина с седой шевелюрой, вместе с ним в комнате находились Фарнем – более высокий и толстый, но с куда меньшим количеством волос – и граф Ливерпуль, военный министр.[14]
Девлин вошел в кабинет, отдав честь. Он был заинтригован, так как не припоминал, что когда-либо видел Ливерпуля на Уэст-сквер.
Дверь захлопнулась. Ливерпуль, тощий, низкорослый и темноволосый, улыбнулся ему:
– Садитесь, Девлин. Хотите шотландского виски или бренди?
Девлин опустился на плюшевый стул, сняв шляпу.
– А бренди французский? Граф улыбнулся:
– Боюсь, что да.
– Тогда бренди, – сказал Девлин, с удовольствием вытянув ноги.
Фарнем выглядел раздосадованным. Сент-Джон сел за свой стол.
– Прошло некоторое время с тех пор, как мы имели удовольствие видеть вас здесь.
Девлин пожал плечами:
– Проливы – беспокойное место, милорд.
Ливерпуль налил бренди из хрустального графина и передал всем бокалы.
– Да, очень беспокойное, – подтвердил Фарнем. – Поэтому то, что вы покинули «Леди Энн», является серьезным проступком.
– Можете что-нибудь сказать в свое оправдание? – спросил Сент-Джон.
– Она не подвергалась никакой опасности.
– Не подвергалась опасности? – Фарнем поперхнулся бренди.
Ливерпуль покачал головой:
– Адмирал Фарнем требует вашей головы, мой мальчик. Было ли необходимо покидать «Леди Энн» ради охоты за американским торговцем?
Девлин улыбнулся:
– «Независимость» была нагружена золотом, милорд.
– И вы знали это, когда заметили ее у берегов Триполи? – оживился Сент-Джон.
– Деньги, милорд, покупают все, – пробормотал Девлин.
– Не знаю другого командира столь же дерзкого, как вы. Кто ваш шпион и где он? – осведомился Сент-Джон.
– Возможно, это она. – Действительно, это была девушка на Мальте, содержавшая гостиницу, в которой часто останавливались американцы. – У меня действительно есть шпионы, но уверен, что это мое дело, и, поскольку это помогает мне выполнять приказы, вопросы, я думаю, можно отложить.
– Вы не выполняете приказы! – рявкнул Фарнем. – Вам было приказано сопровождать «Леди Энн» в Лиссабон. Вам повезло, что ее не захватили вражеские корабли…
– Везение тут ни при чем. Я контролирую проливы. А это означает, что я контролирую Средиземноморье, и никто не может войти туда незаметно для меня. «Леди Энн» не подвергалась опасности, и ее благополучное прибытие в Лиссабон доказывает это.
– И вы изрядно обогатились? – пробормотал Ливерпуль.
– Приз с нашим агентом в Гибралтаре, – ответил Девлин. Он привел туда «Независимость» на буксире. Его доля добычи составляла три восьмых от общей суммы, что приблизительно оценивается в сотню тысяч фунтов. Девлин стал богаче, чем кто-либо мог догадаться, и это намного превзошло его ожидания.
– Меня не заботит судьба одиночного корабля «Леди Энн», – заявил Ливерпуль. – И хотя вы открыто нарушили приказ, мы готовы взглянуть на это сквозь пальцы. Не так ли, джентльмены?
Сент-Джон уверенно кивнул, но Девлин знал, что Генри Фарнему было не так легко с этим согласиться, и это забавляло его.
– Я забочусь о скорейшем окончании этой чертовой войны. – Ливерпуль стоя ораторствовал, как в парламенте. – На горизонте маячит еще одна война, которой следует избегать всеми силами.
– Вот почему вы здесь, – добавил Сент-Джон. Девлин выпрямился на стуле.
– Война с американцами – ошибка, – сказал он.
– Вы ирландец, и ваши симпатии остаются якобинскими, – проворчал Фарнем.
Девлину хотелось придушить его. Он сидел не шелохнувшись, пока это желание не прошло.
– Американцы – братская нация, как и ирландцы. Было бы позорно воевать с ними по любому поводу.
– Мы должны сохранять абсолютный контроль над морями, – резко отчеканил Ливерпуль. – Уверен, что вы знаете это, Девлин.
– Его лояльность остается сугубо эгоистичной. Ему плевать на Англию – он заботится только о богатстве, которое предоставляет ему флотская карьера! – с жаром воскликнул Фарнем.
– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать лояльность Девлина, – возразил Ливерпуль. – Никто в нашем флоте не служил его величеству более преданно и с большей пользой.