Страница:
– Знаешь, а ведь ты права, – с прищуром говорит Максуэлл. – Почему я сам до этого не додумался? Хотя понятное дело почему. Потому что о подобном размышлять некогда. – Он вдруг замирает и вскидывает руку с поднятым пальцем. – А может, ты согласишься быть моим консультантом? Не по уголовному сленгу, конечно, а по всяким таким вещам?
Смеюсь и повожу плечом.
– Не знаю, не знаю… У меня в этом деле тоже никакого опыта.
– Но начинать ведь когда-нибудь надо? – подмигивая говорит Максуэлл. – Вдруг это занятие тебе понравится настолько, что ты забросишь нынешнюю профессию? Кстати, ты не сказала, кем работаешь. – Он вытягивает руку ладонью вперед. – Но об этом после. Обо всем после. Если я, конечно, тебе еще не надоел.
– Представь себе, почти нет, – шутливым тоном отвечаю я.
Максуэлл смеясь поднимается из-за стола и надевает очки.
– Да, и об очках. Может, выберем новые вместе? Ты посмотришь на меня со стороны, так сказать оценишь? В субботу, идет?
Я медленно киваю, думая о том, что сейчас с превеликим удовольствием сменила бы профессию. Увы, предложение Максуэлла больше походит на шутку. Во всяком случае, много подобных клиентов не наберешь.
– Тогда дай мне, пожалуйста, свой телефон, – радостно говорит он, доставая сотовый.
Диктую номер, Максуэлл вводит его в записную книжку и читает вслух:
– Зеленоглазая Келли. Отлично. Я позвоню тебе, может завтра. До скорого. – Он продолжительно жмет мою руку, расплачивается и убегает.
2
3
Смеюсь и повожу плечом.
– Не знаю, не знаю… У меня в этом деле тоже никакого опыта.
– Но начинать ведь когда-нибудь надо? – подмигивая говорит Максуэлл. – Вдруг это занятие тебе понравится настолько, что ты забросишь нынешнюю профессию? Кстати, ты не сказала, кем работаешь. – Он вытягивает руку ладонью вперед. – Но об этом после. Обо всем после. Если я, конечно, тебе еще не надоел.
– Представь себе, почти нет, – шутливым тоном отвечаю я.
Максуэлл смеясь поднимается из-за стола и надевает очки.
– Да, и об очках. Может, выберем новые вместе? Ты посмотришь на меня со стороны, так сказать оценишь? В субботу, идет?
Я медленно киваю, думая о том, что сейчас с превеликим удовольствием сменила бы профессию. Увы, предложение Максуэлла больше походит на шутку. Во всяком случае, много подобных клиентов не наберешь.
– Тогда дай мне, пожалуйста, свой телефон, – радостно говорит он, доставая сотовый.
Диктую номер, Максуэлл вводит его в записную книжку и читает вслух:
– Зеленоглазая Келли. Отлично. Я позвоню тебе, может завтра. До скорого. – Он продолжительно жмет мою руку, расплачивается и убегает.
2
– На работе надо заниматься работой, а не личными делами, – отчеканивает возникшая из ниоткуда Вайнона.
Поворачиваю голову и как дура молча хлопаю ресницами. Начальница испепеляет меня учительским взглядом.
– Чтобы больше подобного не повторялось! – распоряжается она. – Вот список. Позвони по этим номерам и узнай, у всех ли есть наш электронный адрес. Если нет, продиктуй или попроси их адреса и разошли письма. – Она протягивает мне лист бумаги и с важным видом удаляется.
Мне хочется взвыть. Разорвать дурацкий список на мелкие кусочки и швырнуть гадине вслед. Но я лишь тяжко вздыхаю и закрываю свой электронный ящик.
– И ведь подкрадывается так, что не услышишь, – шепчет из-за соседнего стола Джессика Фишер. – Кошка!
Я с удовольствием прибавила бы: «драная». Увы, Вайнона Хоулден, напротив, вся из себя. Благоухает «Шанелью», накрашена так, будто каждый день перед работой ездит к визажисту, одевается для офиса, я бы сказала, слишком вызывающе.
Она примерно моего возраста, британка, как моя бабуля, и появилась в нашей компании бог знает откуда. Я работаю здесь полгода офис-менеджером. Принимала меня Сара, доброжелательная, спокойная, улыбчивая. Совершенно другой человек! С ней мы договорились, что секретарскими делами я буду заниматься лишь первое время, а когда освоюсь, стану менеджером по продажам.
Мне уже поручали беседовать с новыми клиентами, и у меня вроде бы неплохо получалось… Но нежданно-негаданно Сара куда-то исчезла и ее место заняла Вайнона. Ходит слух, что, дабы попасть на эту должность, она переспала с кем-то из больших боссов. Кошмар!
Теперь меня снова загружают бестолковейшими заданиями. Позвони туда, спроси то, найди в Сети такой-то адрес. Хоть кричи «караул»! Поговаривают, будто Вайнона у нас временно, но прошло уже три недели, а она как будто и не собирается уходить.
Неохотно беру трубку и начинаю обзванивать фирмы из списка, а как только часы в углу компьютерного экрана показывают полдень, вскакиваю, хватаю сумку и выхожу из опостылевшего офиса. По пути в кафе, что на соседней улице, набираю номер отца.
– Привет, золотце!
– Пап, я больше так не могу! – ною я. – Я не то что не продвигаюсь вперед, я деградирую! А ее совершенно не интересует, на что я способна, могу ли приносить фирме больше пользы. Сегодня она застукала меня на месте преступления – я всего лишь заглянула в свой почтовый ящик! Словом, все идет черт знает как.
– А Сара так и не появлялась? – озабоченно спрашивает отец.
– Нет, как будто провалилась сквозь землю.
– Подожди еще какое-то время и, если ничего не изменится, ищи другую работу.
– Да… – несчастно произношу я. – Только не очень это приятно – снова рассылать резюме, ждать ответа. И на собеседования не наездишься, когда целый день работаешь. – Тяжело вздыхаю.
– Раз так складываются обстоятельства, ничего не поделаешь, – говорит отец. – Ты, конечно, смотри сама, я, ты ведь знаешь, не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь, но, похоже, у тебя нет другого выбора.
– Да уж…
– А в остальном как дела? – интересуется он. – С кем-нибудь встречаешься?
– Гм… – Вспоминаю о Максуэлле Деннарде и почему-то краснею. – Постоянно – ни с кем. Но недавно познакомилась с одним парнем. Он сценарист и режиссер, снимает фильм, в главных ролях – Джанин Грейсон и Оливер Райдер.
Отец присвистывает.
– Очень интересно.
– У нас с ним ничего такого, – торопливо прибавляю я. – Во всяком случае, пока. И потом… В общем, не буду торопить события.
– Конечно. – Отец некоторое время молчит, но даже по тому, как он дышит, я понимаю, что разговор не окончен. – Да, кстати… Я все-таки надумал съездить в отпуск. Может, слетаю на Барбадос.
Я рада – папа не отдыхал несколько лет подряд, весь в работе, о себе совершенно не думает, – но догадываюсь, с кем он хочет поехать, и вся внутренне напрягаюсь. Проходит мгновение, другое… Я молчу, не прибавляет ни слова и отец. Может, все же она отказалась составить ему компанию? – с надеждой размышляю я. Он ведь сказал «задумал» и «слетаю» в единственном числе.
– И Нина будет свободна, – сдавленным голосом произносит он. – Мы, наверное, поедем вместе.
У меня обрывается сердце. Последнее время отец не упоминал о своей пассии, и я надеялась, что их страсть поостыла, во всяком случае что все не столь серьезно. Напрасно. Очевидно, папа просто-напросто понял, что мне неприятно о ней слышать, и щадил меня.
– Очень хорошо, – отвечаю я, стараясь казаться спокойной, но сознавая, что мой голос звучит неестественно. Эх, кого-кого, а отца я не желаю расстраивать, что бы ни случилось. Если бы не Нина…
– Мы еще не решили точно, – оправдывающимся тоном произносит он.
– Угу, – мычу я, не зная, что говорить.
– Может, передумаем. – Отец вздыхает и прибавляет совсем другим голосом: – Ладно, золотце, держи меня в курсе дел. Насчет работы. И по пустякам не расстраивайся.
– Постараюсь.
– Люблю тебя.
– И я тебя люблю, пап.
В дверь звонят четыре раза подряд, потом громко стучат. Я устала на проклятой работе как собака. Лучше бы с утра до вечера без передышки занималась чем-то толковым; я же почти бездумно нажимала телефонные кнопки. От безделья сильнее устаешь.
Плетусь к двери, на ходу надевая домашнюю футболку. Я прекрасно знаю, кто пожаловал. Без приглашения и предварительно не звоня, ко мне заявляется только Элли.
– Салют! – восклицает она, с торжественным видом поднимая бумажный пакет. Опять накупила в «Макдоналдсе» гамбургеров и хот-догов. Как ей удается оставаться при этом в прекрасной форме – ума не приложу. Я поднимаю руки.
– Нет уж, я эту гадость есть отказываюсь.
– Как хочешь! – Элли проходит в гостиную, устраивается на диване и ставит пакет на колени. – Мне больше достанется.
Кривлю губы.
– Что произошло, Келли? – спрашивает Элли, доставая ход-дог.
– В каком смысле?
– Сегодня я еду на съемку этой идиотской рекламы, а мне звонит… Угадай кто?
Я сразу понимаю, о ком речь, но прикидываюсь озадаченной.
– Сам Максуэлл Деннард! – провозглашает Элли. – Говорит, хотел бы снова посмотреть мои видеоматериалы. Обещать ничего не обещает и пока ничего не может предложить, но чтобы знать на будущее… Правда, он упорно зовет меня «Лиз». Лиз! – Она негодующе встряхивает волосами, кладет ноги на столик и с прищуром смотрит на меня. – Признавайся, что ты ему наболтала.
– Ничего особенного, – отвечаю я, пожимая плечами. – Во всяком случае, ничего такого, что не соответствует действительности.
Звонит мой сотовый, и мы с Элли одновременно поворачиваем головы. На экранчике высвечивается неизвестный номер.
– Он! – с сияющими глазами объявляет Элли.
Я машу в ее сторону рукой, беру телефон и иду в другую комнату. Элли, явно умирая от любопытства, крадется за мной следом, не очень-то стараясь идти бесшумно. Нажимаю на кнопку приема.
– Алло?
– Келли? Это Максуэлл. Ну как, ты принимаешь мое предложение?
Смеюсь.
– Я подумала, это шутка.
– Вовсе нет. Твои советы прямо-таки чудодейственны. Если завтра встретимся, я все расскажу. Уделишь мне часок-другой?
Элли корчит потешные рожицы. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть ее, потому что – странное дело! – хочется побыть с голосом Максуэлла один на один. Он звучит по-другому: более спокойно и даже немного ласково.
– В котором часу? – спрашиваю я.
Элли дергает меня за рукав, но я не обращаю внимания на ее выходки.
– В пять тебе будет удобно? – спрашивает Максуэлл. – Надеюсь, оптики в это время еще работают.
Улыбаюсь. Похоже, он и правда решил во всем следовать моим советам. Забавно.
– Отлично. В пять. Где?
– Если хочешь, я за тобой заеду, – предлагает Максуэлл.
Я, хоть и не привыкла раздавать малознакомым людям свой адрес, тотчас говорю, где живу.
– До завтра, зеленоглазая Келли, – произносит Максуэлл до головокружения медленно, и по моим голым рукам бегут мурашки.
– До завтра, – бормочу я.
Подруга рывком разворачивает меня к себе лицом, как только я убираю от уха трубку, и с шутливо-возмущенным видом подбоченивается.
– Ах вот, оказывается, в чем дело! – восклицает она. – У них шуры-муры!
– Никакие не шуры-муры, – бормочу я, пытаясь скрыть смущение, но губы растягиваются в предательски довольной улыбке.
– Кого ты пытаешься надуть, старую мудрую тетку Эл?! – с несерьезной требовательностью спрашивает Элли. – Рассказывай, как тебе это удалось!
– Что удалось? – Я возвращаюсь в гостиную, забираюсь с ногами в кресло и обнимаю подушку.
Элли, проследовав за мной по пятам, укладывается на бок на диване, подпирает щеку рукой и снова берет хот-дог, от которого не успела откусить ни кусочка.
– Как это – что удалось? – спрашивает она жуя. – Обворожить великого и всемирно известного Максуэлла Деннарда, конечно.
– Во-первых, никто не говорит, что я его обворожила. Во-вторых, пожалуйста, не иронизируй. Да, он пока не знаменит, но то ли еще будет. – Я гордо приподнимаю голову, будто речь обо мне и моих собственных грядущих успехах.
Элли замирает, не проглотив прожеванное, и всматривается в меня так, будто у меня на лице внезапно высыпали веснушки.
– Послушай, Келли… Да ты никак влюбляешься?
Хмыкаю и повожу плечом.
– Почему сразу «влюбляешься»?
– Вид у тебя… гм… характерный… – Элли моргает. – Он тебе что, правда так сильно понравился? Я думала, в твоем вкусе совершенно другие ребята. Красавчики типа Дэвида и Кристофера.
– Я тоже так думала, – бормочу я, чувствуя, как к щекам приливает краска. – Сильно ли он мне понравился? Гм… Точно не знаю… Пожалуй, да… Во всяком случае, мне так кажется.
На мое счастье, в субботу с утра пораньше Седрик увозит Элли в Нанатакет. Останься она в Нью-Йорке, готова поспорить, заявилась бы ко мне и до обеда изводила бы подколками и шуточками. Я просыпаюсь рано, хоть по выходным люблю поспать подольше, и едва раскрываю глаза, как задаюсь вопросом: что мне сегодня надеть?
По большому счету, особенно суетиться не стоит, ведь встреча с Максуэллом не совсем свидание. Я все утро брожу по квартире, пытаясь уверить себя в том, что о новой одежде нечего и думать, а в начале двенадцатого натягиваю джинсы и топ, вылетаю из дома и еду прямиком в «Бергдорф Гудман». Там сейчас приличные скидки – до пятидесяти процентов.
Народу тут видимо-невидимо. Девушки, взрослые дамы и даже бабушки – словом, женщины чуть ли не всех возрастов – толкаются между стойками с одеждой, крутятся возле зеркал, примеряя шляпки и прикладывая к себе платья, и стоят в очередях у примерочных. На дворе лето, суббота как по заказу солнечная и не слишком жаркая. Все готовятся к свиданиям, встречам и праздникам.
Кручу в руках две вешалки – на одной полупрозрачный топ с очень тонкими лямками, а главное телесного цвета, что выглядит весьма и весьма сексуально. Вторая вещица тоже милая, но более закрытая, из ткани поплотнее. Сдержанного шоколадного цвета. Примеряю оба топа, и тот и другой мне в самый раз. Долго думаю, на каком остановить выбор, размышляю, осмелюсь ли надеть первый, и в итоге покупаю оба.
Домой возвращаюсь в половине второго, выпиваю чашку кофе и, представьте себе, все оставшееся до выхода время крашу и перекрашиваю ногти, укладываю волосы, накладываю макияж. Я прекрасно понимаю, что красавиц, которыми окружен Максуэлл, мне в любом случае не переплюнуть. И потом мы встречаемся по делу – так долго торчать перед зеркалом глупо. Но мне себя не остановить. Внутри будто завелся моторчик.
Без десяти пять смотрю на себя последний раз. На мне полупрозрачный топ, и выгляжу я вроде бы на все сто. Нет, я не намалевалась, как на маскарад, и не соорудила бог знает что на голове. Волосы, хоть я и сушила их полчаса феном, лежат ровными волнами и вместе с тем очень естественно. На губах поблескивает розовая помада, глаза у основания ресниц оттенены коричневым. Все вполне уместно для пятичасовой субботней почти не романтической встречи, даже этот потрясающий топ.
Улыбаюсь себе и, взяв сумку, подхожу к двери, берусь за ручку и замираю. В груди начинает что-то дрожать, ладонь влажнеет.
Трусиха! Жалкая трусиха! – обзываю я себя, быстро возвращаюсь и переодеваюсь в шоколадный топ. Досадно, что мне не хватает смелости. Но так я буду чувствовать себя увереннее.
Выбегаю на улицу и вижу на дороге прямо напротив подъезда большую черную машину. Водитель сигналит. Максуэлл!
Пересекаю тротуар с волнительным трепетом внутри. По-моему, я успела соскучиться. Еще бы! В противном случае не готовилась бы к этой встрече, будто к самому что ни на есть настоящему любовному свиданию!
– Привет, зеленоглазая! – говорит Максуэлл, когда я сажусь в машину. – Как настроение?
– Замечательное.
– Очень рад. Итак, едем за очками?
Он сегодня совсем другой. Не взвинчен, не напряжен. Рядом с ним совершенно расслабляюсь и я. Мне вдруг кажется, что и в полупрозрачном топе я чувствовала бы себя вполне свободно. Жаль, что я не достаточно смелая, ах как жаль!
В оптике Максуэлл деловито подбоченивается и окидывает быстрым взглядом длинные ряды очков в витрине. Странно. Я думала, мы сначала обратимся за помощью к консультанту, потом Максуэлл примерит все, что предложат, а я посмотрю на него со стороны.
– О! – с уверенностью и торжествующе восклицает он. – Вот эти будут в самый раз.
Я смотрю на очки и не знаю, что сказать. Они старомодные, огромные, в толстой пластмассовой оправе. Удивительно, что такие вообще выпускают. Неужели на них есть спрос? Смотрю на совершенно серьезное лицо Максуэлла, и ответ на вопрос возникает сам собой. Есть. Очевидно, спрос есть…
– Будьте добры, – любезно обращается Максуэлл к консультантке. – Дайте примерить вот эту оправу.
Девушка смотрит на него вопросительно, но тут же кивает, доброжелательно улыбаясь. Им нельзя показывать, одобряют ли они выбор покупателя, надо со всеми быть одинаково приветливыми.
Максуэлл берет очки, подходит к зеркалу, надевает их, оценивающе смотрит на свое отражение, поправляет волосы, немного поворачивает голову в одну сторону, потом в другую, одобрительно кивает и смотрит на меня.
– По-моему, самое то, а? В этих я и чувствую себя гораздо комфортнее и выгляжу не слишком строго. Даже немного смахиваю на Вуди Аллена, а он для большинства актеров – царь и бог. Что скажешь?
Я стою, совершенно сбитая с толку. Неужели у него настолько дурной вкус? Или проблема во мне? До чего же глупо выходит… Я согласилась быть кем-то вроде его личного советчика и не справляюсь с первым же заданием – молчу будто воды в рот набрала. Если бы Максуэлл примерял нечто не столь вопиюще уродливое, было бы куда легче сказать: нет, приятель, это не годится.
– Ну так что? – спрашивает он с нотками нетерпения.
Консультантка смотрит то на него, то на меня.
– Гм… – мычу я, суматошно придумывая, как выкрутиться. Нет, в таких очках он мне вообще не нравится, проносятся в голове. С ним таким мне будет даже немного стыдно. Надо бы как-то аккуратно отговорить его, но как это сделать? Сказать «ты в них безобразен» или что-нибудь в этом роде у меня не повернется язык…
– Не пойму, почему ты молчишь? – спрашивает Максуэлл, хмурясь. – Скажи «нравится». Этого будет вполне достаточно. Я ведь не прошу осыпать меня комплиментами. Закажем такие – и дело с концом.
– Да, но… – бормочу я краснея.
– Что? – требовательно спрашивает Максуэлл.
Мне хочется исчезнуть отсюда. Испариться. Забыть о том, как по-дурацки я крутилась в примерочной, раздумывая, смогу ли стать девочкой-секси. Для парня в таких очках… Мне вдруг делается совестно. Из-за каких-то глупых очков я готова отвернуться от человека, совершенно потерять к нему интерес! Неужели я настолько поверхностная и бездушная? Неужели способна оценивать людей лишь по внешности? Нет! Надо сейчас же придумать достойный выход. Набираю полную грудь воздуха и заставляю себя улыбнуться.
– А может…
Максуэлл внезапно складывается пополам и, придерживая нелепые очки, разражается хохотом. Я секунду-другую смотрю на него, часто моргая, потом смекаю, что он всего лишь разыграл меня, и тоже покатываюсь со смеху. К нам присоединяется консультантка, и мы все трое хохочем так, что на глаза наворачиваются слезы.
– Очень прошу, больше не надо так со мной шутить, – говорю я. Мы в кафе рядом с оптикой, зашли выпить по чашке капучино. – Я иногда принимаю за чистую монету самые невероятные вещи, а потом чувствую себя круглой дурой.
Максуэлл снова смеется.
– Я не думал так затягивать игру, но очень уж было занятно наблюдать за тобой.
– Ах так! – с шутливой воинственностью произношу я. – Я согласилась ему помочь, а он надо мной издевается!
Максуэлл поднимает руки.
– Ну-ну, не шуми. Я больше не буду. Кстати, о твоей помощи. Я пообещал рассказать, какие чудеса творят твои советы.
Киваю и подпираю щеку ладонью. Максуэлл сегодня в футболке и расстегнутой рубашке. Верно я догадалась, у него фигура что надо: футболка обтягивает рельефную грудь и плоский натренированный живот. Носить мешковатые пиджаки ему противопоказано.
– В общем, нам нужен был дом, – начинает он. – Дом Оливера, то есть Майкла, которого Оливер играет. Один мы нашли, но я до последнего надеялся подыскать что-нибудь более подходящее.
Приподнимаю брови.
– Неужели это настолько сложно – найти место для съемок?
– В отдельных случаях адски сложно, – увлеченно продолжает Максуэлл. – Понимаешь, дом Майкла должен говорить о мужественности, успешности, состоятельности, красноречиво рассказывать о хозяине и мире, в котором он живет. Большинство мест, где мы побывали, не дотягивают до нужного уровня, остальные принадлежат слишком богатым людям, а они просят за съемку астрономические суммы, которых у нас нет. Первую сцену в доме Майкла мы снимем послезавтра. Я уже было совсем отчаялся найти что-либо более или менее пригодное, но тут вдруг ребята звонят и говорят: нашли то, что нужно. Позавчера в девять вечера я встретился с владельцем этого дома. Весьма приятный человек. Судя по акценту, француз. Средних лет, с удлиненными волосами, курит трубку. Я воспользовался твоими советами: пиджак и очки оставил в машине и, как только познакомился с этим парнем, сразу сказал, что снимаю фильм впервые, что еще малоопытен и так далее. По-моему, именно это и сработало.
– Он согласился? – спрашиваю я.
– Да! – объявляет Максуэлл с победной улыбкой.
– Вот здорово! – Хлопаю в ладоши. – И что это за дом?
– Здание из бурого песчаника, стоит, думаю, пятнадцать-двадцать миллионов долларов. Интерьер в стиле Макинтоша – одним словом, подходит нам как нельзя лучше. У меня будто камень с души свалился. Если хочешь, приезжай в понедельник на съемку.
– А во сколько? – спрашиваю я, вспоминая о том, что послезавтра должна буду снова ехать в офис и выполнять тупые распоряжения Вайноны.
– В десять утра, – говорит Максуэлл.
– В десять… – Прикусываю губу. – К сожалению, я не смогу. Надо быть на работе.
Максуэлл всматривается в меня внимательнее.
– Воспоминания о делах тебя, по-моему, не радуют.
– Убивают, – хмуро признаюсь я.
Максуэлл прищелкивает языком.
– Зачем тогда нужна такая работа?
– Я была бы ею вполне довольна, сейчас уже вовсю общалась бы с заказчиками. Если бы не эта пигалица, Вайнона Хоулден. Она мой новый босс. Черт знает откуда взялась. Из-за нее все мои надежды сделать карьеру в фирме пошли прахом.
– Вайнона Хоулден, – как-то странно на меня глядя, медленно повторяет Максуэлл.
Я в своем гневе не придаю этому особого значения.
– Так что на ваш дом у меня, к сожалению, взглянуть не получится. – Смеюсь. – Забавно. Позавчера за то, что я явилась на съемку, ты был готов врезать мне по шее, а сегодня уже приглашаешь.
– Скажешь тоже – врезать по шее! – Максуэлл усмехается и делает глоток капучино. – Это я так, не всерьез. Наверняка я показался тебе таким грозным из-за очков.
Сейчас он в линзах и выглядит правда куда менее строгим. И более привлекательным. Признаюсь честно, я исподтишка даже наблюдаю за другими женщинами, которые время от времени бросают на него заинтересованные взгляды, и немного горжусь, немного ревную.
В очках, которые мы заказали, он вообще прелесть. Может, не стоило подбирать их с такой тщательностью?
– И потом теперь ты мой личный консультант, – прибавляет Максуэлл. – Я обязан тебя приглашать. Кстати, мы не заключили контракт и не оговорили условия. Может, займемся этим прямо сейчас?
Не пойму, шутит он или говорит серьезно. Скорее всего, это игра, дурачество, но я не вполне уверена. Не знаю и того, нравлюсь ли я ему как женщина, ну хотя бы немного. Черт! Зря я сняла тот топик.
– Говорить о контрактах у меня сейчас нет желания, – отвечаю я. – Юридический язык слишком тяжеловесный и нагоняет тоску.
– Согласен, но без него никуда. Так уж заведено.
– Не в любой ситуации уместны формальности, – говорю я, сама не вполне понимая, какой вкладываю смысл в эти слова.
Максуэлл на миг задумывается, многозначительно смотрит на меня и кивает.
– Ты права. – Он допивает капучино и потирает висок. – Жаль, что в понедельник ты занята. Но, может, вырвешься в среду? Мы будем в районе Пятой авеню.
– Пятой авеню? – озадаченно переспрашиваю я.
– Ага. Около полудня.
– У меня как раз начинается перерыв.
– Замечательно. Приедешь?
– Да.
Поворачиваю голову и как дура молча хлопаю ресницами. Начальница испепеляет меня учительским взглядом.
– Чтобы больше подобного не повторялось! – распоряжается она. – Вот список. Позвони по этим номерам и узнай, у всех ли есть наш электронный адрес. Если нет, продиктуй или попроси их адреса и разошли письма. – Она протягивает мне лист бумаги и с важным видом удаляется.
Мне хочется взвыть. Разорвать дурацкий список на мелкие кусочки и швырнуть гадине вслед. Но я лишь тяжко вздыхаю и закрываю свой электронный ящик.
– И ведь подкрадывается так, что не услышишь, – шепчет из-за соседнего стола Джессика Фишер. – Кошка!
Я с удовольствием прибавила бы: «драная». Увы, Вайнона Хоулден, напротив, вся из себя. Благоухает «Шанелью», накрашена так, будто каждый день перед работой ездит к визажисту, одевается для офиса, я бы сказала, слишком вызывающе.
Она примерно моего возраста, британка, как моя бабуля, и появилась в нашей компании бог знает откуда. Я работаю здесь полгода офис-менеджером. Принимала меня Сара, доброжелательная, спокойная, улыбчивая. Совершенно другой человек! С ней мы договорились, что секретарскими делами я буду заниматься лишь первое время, а когда освоюсь, стану менеджером по продажам.
Мне уже поручали беседовать с новыми клиентами, и у меня вроде бы неплохо получалось… Но нежданно-негаданно Сара куда-то исчезла и ее место заняла Вайнона. Ходит слух, что, дабы попасть на эту должность, она переспала с кем-то из больших боссов. Кошмар!
Теперь меня снова загружают бестолковейшими заданиями. Позвони туда, спроси то, найди в Сети такой-то адрес. Хоть кричи «караул»! Поговаривают, будто Вайнона у нас временно, но прошло уже три недели, а она как будто и не собирается уходить.
Неохотно беру трубку и начинаю обзванивать фирмы из списка, а как только часы в углу компьютерного экрана показывают полдень, вскакиваю, хватаю сумку и выхожу из опостылевшего офиса. По пути в кафе, что на соседней улице, набираю номер отца.
– Привет, золотце!
– Пап, я больше так не могу! – ною я. – Я не то что не продвигаюсь вперед, я деградирую! А ее совершенно не интересует, на что я способна, могу ли приносить фирме больше пользы. Сегодня она застукала меня на месте преступления – я всего лишь заглянула в свой почтовый ящик! Словом, все идет черт знает как.
– А Сара так и не появлялась? – озабоченно спрашивает отец.
– Нет, как будто провалилась сквозь землю.
– Подожди еще какое-то время и, если ничего не изменится, ищи другую работу.
– Да… – несчастно произношу я. – Только не очень это приятно – снова рассылать резюме, ждать ответа. И на собеседования не наездишься, когда целый день работаешь. – Тяжело вздыхаю.
– Раз так складываются обстоятельства, ничего не поделаешь, – говорит отец. – Ты, конечно, смотри сама, я, ты ведь знаешь, не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь, но, похоже, у тебя нет другого выбора.
– Да уж…
– А в остальном как дела? – интересуется он. – С кем-нибудь встречаешься?
– Гм… – Вспоминаю о Максуэлле Деннарде и почему-то краснею. – Постоянно – ни с кем. Но недавно познакомилась с одним парнем. Он сценарист и режиссер, снимает фильм, в главных ролях – Джанин Грейсон и Оливер Райдер.
Отец присвистывает.
– Очень интересно.
– У нас с ним ничего такого, – торопливо прибавляю я. – Во всяком случае, пока. И потом… В общем, не буду торопить события.
– Конечно. – Отец некоторое время молчит, но даже по тому, как он дышит, я понимаю, что разговор не окончен. – Да, кстати… Я все-таки надумал съездить в отпуск. Может, слетаю на Барбадос.
Я рада – папа не отдыхал несколько лет подряд, весь в работе, о себе совершенно не думает, – но догадываюсь, с кем он хочет поехать, и вся внутренне напрягаюсь. Проходит мгновение, другое… Я молчу, не прибавляет ни слова и отец. Может, все же она отказалась составить ему компанию? – с надеждой размышляю я. Он ведь сказал «задумал» и «слетаю» в единственном числе.
– И Нина будет свободна, – сдавленным голосом произносит он. – Мы, наверное, поедем вместе.
У меня обрывается сердце. Последнее время отец не упоминал о своей пассии, и я надеялась, что их страсть поостыла, во всяком случае что все не столь серьезно. Напрасно. Очевидно, папа просто-напросто понял, что мне неприятно о ней слышать, и щадил меня.
– Очень хорошо, – отвечаю я, стараясь казаться спокойной, но сознавая, что мой голос звучит неестественно. Эх, кого-кого, а отца я не желаю расстраивать, что бы ни случилось. Если бы не Нина…
– Мы еще не решили точно, – оправдывающимся тоном произносит он.
– Угу, – мычу я, не зная, что говорить.
– Может, передумаем. – Отец вздыхает и прибавляет совсем другим голосом: – Ладно, золотце, держи меня в курсе дел. Насчет работы. И по пустякам не расстраивайся.
– Постараюсь.
– Люблю тебя.
– И я тебя люблю, пап.
В дверь звонят четыре раза подряд, потом громко стучат. Я устала на проклятой работе как собака. Лучше бы с утра до вечера без передышки занималась чем-то толковым; я же почти бездумно нажимала телефонные кнопки. От безделья сильнее устаешь.
Плетусь к двери, на ходу надевая домашнюю футболку. Я прекрасно знаю, кто пожаловал. Без приглашения и предварительно не звоня, ко мне заявляется только Элли.
– Салют! – восклицает она, с торжественным видом поднимая бумажный пакет. Опять накупила в «Макдоналдсе» гамбургеров и хот-догов. Как ей удается оставаться при этом в прекрасной форме – ума не приложу. Я поднимаю руки.
– Нет уж, я эту гадость есть отказываюсь.
– Как хочешь! – Элли проходит в гостиную, устраивается на диване и ставит пакет на колени. – Мне больше достанется.
Кривлю губы.
– Что произошло, Келли? – спрашивает Элли, доставая ход-дог.
– В каком смысле?
– Сегодня я еду на съемку этой идиотской рекламы, а мне звонит… Угадай кто?
Я сразу понимаю, о ком речь, но прикидываюсь озадаченной.
– Сам Максуэлл Деннард! – провозглашает Элли. – Говорит, хотел бы снова посмотреть мои видеоматериалы. Обещать ничего не обещает и пока ничего не может предложить, но чтобы знать на будущее… Правда, он упорно зовет меня «Лиз». Лиз! – Она негодующе встряхивает волосами, кладет ноги на столик и с прищуром смотрит на меня. – Признавайся, что ты ему наболтала.
– Ничего особенного, – отвечаю я, пожимая плечами. – Во всяком случае, ничего такого, что не соответствует действительности.
Звонит мой сотовый, и мы с Элли одновременно поворачиваем головы. На экранчике высвечивается неизвестный номер.
– Он! – с сияющими глазами объявляет Элли.
Я машу в ее сторону рукой, беру телефон и иду в другую комнату. Элли, явно умирая от любопытства, крадется за мной следом, не очень-то стараясь идти бесшумно. Нажимаю на кнопку приема.
– Алло?
– Келли? Это Максуэлл. Ну как, ты принимаешь мое предложение?
Смеюсь.
– Я подумала, это шутка.
– Вовсе нет. Твои советы прямо-таки чудодейственны. Если завтра встретимся, я все расскажу. Уделишь мне часок-другой?
Элли корчит потешные рожицы. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть ее, потому что – странное дело! – хочется побыть с голосом Максуэлла один на один. Он звучит по-другому: более спокойно и даже немного ласково.
– В котором часу? – спрашиваю я.
Элли дергает меня за рукав, но я не обращаю внимания на ее выходки.
– В пять тебе будет удобно? – спрашивает Максуэлл. – Надеюсь, оптики в это время еще работают.
Улыбаюсь. Похоже, он и правда решил во всем следовать моим советам. Забавно.
– Отлично. В пять. Где?
– Если хочешь, я за тобой заеду, – предлагает Максуэлл.
Я, хоть и не привыкла раздавать малознакомым людям свой адрес, тотчас говорю, где живу.
– До завтра, зеленоглазая Келли, – произносит Максуэлл до головокружения медленно, и по моим голым рукам бегут мурашки.
– До завтра, – бормочу я.
Подруга рывком разворачивает меня к себе лицом, как только я убираю от уха трубку, и с шутливо-возмущенным видом подбоченивается.
– Ах вот, оказывается, в чем дело! – восклицает она. – У них шуры-муры!
– Никакие не шуры-муры, – бормочу я, пытаясь скрыть смущение, но губы растягиваются в предательски довольной улыбке.
– Кого ты пытаешься надуть, старую мудрую тетку Эл?! – с несерьезной требовательностью спрашивает Элли. – Рассказывай, как тебе это удалось!
– Что удалось? – Я возвращаюсь в гостиную, забираюсь с ногами в кресло и обнимаю подушку.
Элли, проследовав за мной по пятам, укладывается на бок на диване, подпирает щеку рукой и снова берет хот-дог, от которого не успела откусить ни кусочка.
– Как это – что удалось? – спрашивает она жуя. – Обворожить великого и всемирно известного Максуэлла Деннарда, конечно.
– Во-первых, никто не говорит, что я его обворожила. Во-вторых, пожалуйста, не иронизируй. Да, он пока не знаменит, но то ли еще будет. – Я гордо приподнимаю голову, будто речь обо мне и моих собственных грядущих успехах.
Элли замирает, не проглотив прожеванное, и всматривается в меня так, будто у меня на лице внезапно высыпали веснушки.
– Послушай, Келли… Да ты никак влюбляешься?
Хмыкаю и повожу плечом.
– Почему сразу «влюбляешься»?
– Вид у тебя… гм… характерный… – Элли моргает. – Он тебе что, правда так сильно понравился? Я думала, в твоем вкусе совершенно другие ребята. Красавчики типа Дэвида и Кристофера.
– Я тоже так думала, – бормочу я, чувствуя, как к щекам приливает краска. – Сильно ли он мне понравился? Гм… Точно не знаю… Пожалуй, да… Во всяком случае, мне так кажется.
На мое счастье, в субботу с утра пораньше Седрик увозит Элли в Нанатакет. Останься она в Нью-Йорке, готова поспорить, заявилась бы ко мне и до обеда изводила бы подколками и шуточками. Я просыпаюсь рано, хоть по выходным люблю поспать подольше, и едва раскрываю глаза, как задаюсь вопросом: что мне сегодня надеть?
По большому счету, особенно суетиться не стоит, ведь встреча с Максуэллом не совсем свидание. Я все утро брожу по квартире, пытаясь уверить себя в том, что о новой одежде нечего и думать, а в начале двенадцатого натягиваю джинсы и топ, вылетаю из дома и еду прямиком в «Бергдорф Гудман». Там сейчас приличные скидки – до пятидесяти процентов.
Народу тут видимо-невидимо. Девушки, взрослые дамы и даже бабушки – словом, женщины чуть ли не всех возрастов – толкаются между стойками с одеждой, крутятся возле зеркал, примеряя шляпки и прикладывая к себе платья, и стоят в очередях у примерочных. На дворе лето, суббота как по заказу солнечная и не слишком жаркая. Все готовятся к свиданиям, встречам и праздникам.
Кручу в руках две вешалки – на одной полупрозрачный топ с очень тонкими лямками, а главное телесного цвета, что выглядит весьма и весьма сексуально. Вторая вещица тоже милая, но более закрытая, из ткани поплотнее. Сдержанного шоколадного цвета. Примеряю оба топа, и тот и другой мне в самый раз. Долго думаю, на каком остановить выбор, размышляю, осмелюсь ли надеть первый, и в итоге покупаю оба.
Домой возвращаюсь в половине второго, выпиваю чашку кофе и, представьте себе, все оставшееся до выхода время крашу и перекрашиваю ногти, укладываю волосы, накладываю макияж. Я прекрасно понимаю, что красавиц, которыми окружен Максуэлл, мне в любом случае не переплюнуть. И потом мы встречаемся по делу – так долго торчать перед зеркалом глупо. Но мне себя не остановить. Внутри будто завелся моторчик.
Без десяти пять смотрю на себя последний раз. На мне полупрозрачный топ, и выгляжу я вроде бы на все сто. Нет, я не намалевалась, как на маскарад, и не соорудила бог знает что на голове. Волосы, хоть я и сушила их полчаса феном, лежат ровными волнами и вместе с тем очень естественно. На губах поблескивает розовая помада, глаза у основания ресниц оттенены коричневым. Все вполне уместно для пятичасовой субботней почти не романтической встречи, даже этот потрясающий топ.
Улыбаюсь себе и, взяв сумку, подхожу к двери, берусь за ручку и замираю. В груди начинает что-то дрожать, ладонь влажнеет.
Трусиха! Жалкая трусиха! – обзываю я себя, быстро возвращаюсь и переодеваюсь в шоколадный топ. Досадно, что мне не хватает смелости. Но так я буду чувствовать себя увереннее.
Выбегаю на улицу и вижу на дороге прямо напротив подъезда большую черную машину. Водитель сигналит. Максуэлл!
Пересекаю тротуар с волнительным трепетом внутри. По-моему, я успела соскучиться. Еще бы! В противном случае не готовилась бы к этой встрече, будто к самому что ни на есть настоящему любовному свиданию!
– Привет, зеленоглазая! – говорит Максуэлл, когда я сажусь в машину. – Как настроение?
– Замечательное.
– Очень рад. Итак, едем за очками?
Он сегодня совсем другой. Не взвинчен, не напряжен. Рядом с ним совершенно расслабляюсь и я. Мне вдруг кажется, что и в полупрозрачном топе я чувствовала бы себя вполне свободно. Жаль, что я не достаточно смелая, ах как жаль!
В оптике Максуэлл деловито подбоченивается и окидывает быстрым взглядом длинные ряды очков в витрине. Странно. Я думала, мы сначала обратимся за помощью к консультанту, потом Максуэлл примерит все, что предложат, а я посмотрю на него со стороны.
– О! – с уверенностью и торжествующе восклицает он. – Вот эти будут в самый раз.
Я смотрю на очки и не знаю, что сказать. Они старомодные, огромные, в толстой пластмассовой оправе. Удивительно, что такие вообще выпускают. Неужели на них есть спрос? Смотрю на совершенно серьезное лицо Максуэлла, и ответ на вопрос возникает сам собой. Есть. Очевидно, спрос есть…
– Будьте добры, – любезно обращается Максуэлл к консультантке. – Дайте примерить вот эту оправу.
Девушка смотрит на него вопросительно, но тут же кивает, доброжелательно улыбаясь. Им нельзя показывать, одобряют ли они выбор покупателя, надо со всеми быть одинаково приветливыми.
Максуэлл берет очки, подходит к зеркалу, надевает их, оценивающе смотрит на свое отражение, поправляет волосы, немного поворачивает голову в одну сторону, потом в другую, одобрительно кивает и смотрит на меня.
– По-моему, самое то, а? В этих я и чувствую себя гораздо комфортнее и выгляжу не слишком строго. Даже немного смахиваю на Вуди Аллена, а он для большинства актеров – царь и бог. Что скажешь?
Я стою, совершенно сбитая с толку. Неужели у него настолько дурной вкус? Или проблема во мне? До чего же глупо выходит… Я согласилась быть кем-то вроде его личного советчика и не справляюсь с первым же заданием – молчу будто воды в рот набрала. Если бы Максуэлл примерял нечто не столь вопиюще уродливое, было бы куда легче сказать: нет, приятель, это не годится.
– Ну так что? – спрашивает он с нотками нетерпения.
Консультантка смотрит то на него, то на меня.
– Гм… – мычу я, суматошно придумывая, как выкрутиться. Нет, в таких очках он мне вообще не нравится, проносятся в голове. С ним таким мне будет даже немного стыдно. Надо бы как-то аккуратно отговорить его, но как это сделать? Сказать «ты в них безобразен» или что-нибудь в этом роде у меня не повернется язык…
– Не пойму, почему ты молчишь? – спрашивает Максуэлл, хмурясь. – Скажи «нравится». Этого будет вполне достаточно. Я ведь не прошу осыпать меня комплиментами. Закажем такие – и дело с концом.
– Да, но… – бормочу я краснея.
– Что? – требовательно спрашивает Максуэлл.
Мне хочется исчезнуть отсюда. Испариться. Забыть о том, как по-дурацки я крутилась в примерочной, раздумывая, смогу ли стать девочкой-секси. Для парня в таких очках… Мне вдруг делается совестно. Из-за каких-то глупых очков я готова отвернуться от человека, совершенно потерять к нему интерес! Неужели я настолько поверхностная и бездушная? Неужели способна оценивать людей лишь по внешности? Нет! Надо сейчас же придумать достойный выход. Набираю полную грудь воздуха и заставляю себя улыбнуться.
– А может…
Максуэлл внезапно складывается пополам и, придерживая нелепые очки, разражается хохотом. Я секунду-другую смотрю на него, часто моргая, потом смекаю, что он всего лишь разыграл меня, и тоже покатываюсь со смеху. К нам присоединяется консультантка, и мы все трое хохочем так, что на глаза наворачиваются слезы.
– Очень прошу, больше не надо так со мной шутить, – говорю я. Мы в кафе рядом с оптикой, зашли выпить по чашке капучино. – Я иногда принимаю за чистую монету самые невероятные вещи, а потом чувствую себя круглой дурой.
Максуэлл снова смеется.
– Я не думал так затягивать игру, но очень уж было занятно наблюдать за тобой.
– Ах так! – с шутливой воинственностью произношу я. – Я согласилась ему помочь, а он надо мной издевается!
Максуэлл поднимает руки.
– Ну-ну, не шуми. Я больше не буду. Кстати, о твоей помощи. Я пообещал рассказать, какие чудеса творят твои советы.
Киваю и подпираю щеку ладонью. Максуэлл сегодня в футболке и расстегнутой рубашке. Верно я догадалась, у него фигура что надо: футболка обтягивает рельефную грудь и плоский натренированный живот. Носить мешковатые пиджаки ему противопоказано.
– В общем, нам нужен был дом, – начинает он. – Дом Оливера, то есть Майкла, которого Оливер играет. Один мы нашли, но я до последнего надеялся подыскать что-нибудь более подходящее.
Приподнимаю брови.
– Неужели это настолько сложно – найти место для съемок?
– В отдельных случаях адски сложно, – увлеченно продолжает Максуэлл. – Понимаешь, дом Майкла должен говорить о мужественности, успешности, состоятельности, красноречиво рассказывать о хозяине и мире, в котором он живет. Большинство мест, где мы побывали, не дотягивают до нужного уровня, остальные принадлежат слишком богатым людям, а они просят за съемку астрономические суммы, которых у нас нет. Первую сцену в доме Майкла мы снимем послезавтра. Я уже было совсем отчаялся найти что-либо более или менее пригодное, но тут вдруг ребята звонят и говорят: нашли то, что нужно. Позавчера в девять вечера я встретился с владельцем этого дома. Весьма приятный человек. Судя по акценту, француз. Средних лет, с удлиненными волосами, курит трубку. Я воспользовался твоими советами: пиджак и очки оставил в машине и, как только познакомился с этим парнем, сразу сказал, что снимаю фильм впервые, что еще малоопытен и так далее. По-моему, именно это и сработало.
– Он согласился? – спрашиваю я.
– Да! – объявляет Максуэлл с победной улыбкой.
– Вот здорово! – Хлопаю в ладоши. – И что это за дом?
– Здание из бурого песчаника, стоит, думаю, пятнадцать-двадцать миллионов долларов. Интерьер в стиле Макинтоша – одним словом, подходит нам как нельзя лучше. У меня будто камень с души свалился. Если хочешь, приезжай в понедельник на съемку.
– А во сколько? – спрашиваю я, вспоминая о том, что послезавтра должна буду снова ехать в офис и выполнять тупые распоряжения Вайноны.
– В десять утра, – говорит Максуэлл.
– В десять… – Прикусываю губу. – К сожалению, я не смогу. Надо быть на работе.
Максуэлл всматривается в меня внимательнее.
– Воспоминания о делах тебя, по-моему, не радуют.
– Убивают, – хмуро признаюсь я.
Максуэлл прищелкивает языком.
– Зачем тогда нужна такая работа?
– Я была бы ею вполне довольна, сейчас уже вовсю общалась бы с заказчиками. Если бы не эта пигалица, Вайнона Хоулден. Она мой новый босс. Черт знает откуда взялась. Из-за нее все мои надежды сделать карьеру в фирме пошли прахом.
– Вайнона Хоулден, – как-то странно на меня глядя, медленно повторяет Максуэлл.
Я в своем гневе не придаю этому особого значения.
– Так что на ваш дом у меня, к сожалению, взглянуть не получится. – Смеюсь. – Забавно. Позавчера за то, что я явилась на съемку, ты был готов врезать мне по шее, а сегодня уже приглашаешь.
– Скажешь тоже – врезать по шее! – Максуэлл усмехается и делает глоток капучино. – Это я так, не всерьез. Наверняка я показался тебе таким грозным из-за очков.
Сейчас он в линзах и выглядит правда куда менее строгим. И более привлекательным. Признаюсь честно, я исподтишка даже наблюдаю за другими женщинами, которые время от времени бросают на него заинтересованные взгляды, и немного горжусь, немного ревную.
В очках, которые мы заказали, он вообще прелесть. Может, не стоило подбирать их с такой тщательностью?
– И потом теперь ты мой личный консультант, – прибавляет Максуэлл. – Я обязан тебя приглашать. Кстати, мы не заключили контракт и не оговорили условия. Может, займемся этим прямо сейчас?
Не пойму, шутит он или говорит серьезно. Скорее всего, это игра, дурачество, но я не вполне уверена. Не знаю и того, нравлюсь ли я ему как женщина, ну хотя бы немного. Черт! Зря я сняла тот топик.
– Говорить о контрактах у меня сейчас нет желания, – отвечаю я. – Юридический язык слишком тяжеловесный и нагоняет тоску.
– Согласен, но без него никуда. Так уж заведено.
– Не в любой ситуации уместны формальности, – говорю я, сама не вполне понимая, какой вкладываю смысл в эти слова.
Максуэлл на миг задумывается, многозначительно смотрит на меня и кивает.
– Ты права. – Он допивает капучино и потирает висок. – Жаль, что в понедельник ты занята. Но, может, вырвешься в среду? Мы будем в районе Пятой авеню.
– Пятой авеню? – озадаченно переспрашиваю я.
– Ага. Около полудня.
– У меня как раз начинается перерыв.
– Замечательно. Приедешь?
– Да.
3
Останавливаемся у моего дома. Машину Максуэлл оставил на стоянке, и целый квартал мы шли пешком.
Я провела в его компании не часок-другой, а целый вечер. Сейчас начало первого. Я бы и вообще с ним не расставалась – слушала бы и слушала его рассказы до самого понедельника. Но правила приличия требуют закруглиться. Во всяком случае, на сегодня.
– У тебя есть… гм… муж или друг? – неожиданно интересуется Максуэлл, глядя на мои темные окна.
Меня вдруг охватывает страх. Что, если этот парень такой, как все они, люди кино? Непостоянный и несерьезный, все время ищет новых приключений и относится к любовным связям, как, скажем, к спорту, к азартной игре?
– Сейчас нет, – медленно отвечаю я, раздумывая, не лучше ли соврать, что у меня кто-то есть. – Точнее… замужем я вообще не была, а с другом… – Умолкаю и пытаюсь понять по лицу Максуэлла, что у него на уме.
Он продолжает рассматривать окна, будто это освещенные, как в картинной галерее, полотна Пикассо и будто у него нет и мысли меня соблазнять. Страх в моей душе капля за каплей исчезает, уступая место любопытству, а потом досаде. Неужели я совсем ему не интересна? И он даже не попытается поцеловать меня? Может, со мной что-то не так?
– А с другом мы расстались, – договариваю я. – Он вдруг понял, что должен найти себя, решил пожить в Мексике, потом в Вест-Индии или Венесуэле – посмотреть мир. И уехал. Мне надоело быть как будто несвободной и в то же время одной и через четыре месяца я написала ему, что между нами все кончено.
Максуэлл переводит на меня взгляд.
– А если бы он уехал на фронт или в командировку?
Пожимаю плечами.
– Фронт или дела – это совсем другое.
Максуэлл понимающе кивает.
– Верно. Оставить такую девушку и податься на поиски себя… Ты уж извини, но у него, наверное, не все в порядке с головой.
– Не надо его обзывать, – заступаюсь я за Кристофера, а самой безумно приятно.
Максуэлл улыбается, по-моему с грустинкой.
– Что ж, Келли, спасибо за помощь и за приятный вечер. Кстати! – Он поднимает палец. – Может, посоветуешь что-нибудь еще? Раз не сможешь всегда быть на площадке?
Я слегка нахмуриваюсь, заставляя мысль работать совсем в ином направлении. Не так-то это просто, когда на улице ночь и глаза парня, с которым общалась целый вечер, так загадочно поблескивают в свете фонарей.
Я провела в его компании не часок-другой, а целый вечер. Сейчас начало первого. Я бы и вообще с ним не расставалась – слушала бы и слушала его рассказы до самого понедельника. Но правила приличия требуют закруглиться. Во всяком случае, на сегодня.
– У тебя есть… гм… муж или друг? – неожиданно интересуется Максуэлл, глядя на мои темные окна.
Меня вдруг охватывает страх. Что, если этот парень такой, как все они, люди кино? Непостоянный и несерьезный, все время ищет новых приключений и относится к любовным связям, как, скажем, к спорту, к азартной игре?
– Сейчас нет, – медленно отвечаю я, раздумывая, не лучше ли соврать, что у меня кто-то есть. – Точнее… замужем я вообще не была, а с другом… – Умолкаю и пытаюсь понять по лицу Максуэлла, что у него на уме.
Он продолжает рассматривать окна, будто это освещенные, как в картинной галерее, полотна Пикассо и будто у него нет и мысли меня соблазнять. Страх в моей душе капля за каплей исчезает, уступая место любопытству, а потом досаде. Неужели я совсем ему не интересна? И он даже не попытается поцеловать меня? Может, со мной что-то не так?
– А с другом мы расстались, – договариваю я. – Он вдруг понял, что должен найти себя, решил пожить в Мексике, потом в Вест-Индии или Венесуэле – посмотреть мир. И уехал. Мне надоело быть как будто несвободной и в то же время одной и через четыре месяца я написала ему, что между нами все кончено.
Максуэлл переводит на меня взгляд.
– А если бы он уехал на фронт или в командировку?
Пожимаю плечами.
– Фронт или дела – это совсем другое.
Максуэлл понимающе кивает.
– Верно. Оставить такую девушку и податься на поиски себя… Ты уж извини, но у него, наверное, не все в порядке с головой.
– Не надо его обзывать, – заступаюсь я за Кристофера, а самой безумно приятно.
Максуэлл улыбается, по-моему с грустинкой.
– Что ж, Келли, спасибо за помощь и за приятный вечер. Кстати! – Он поднимает палец. – Может, посоветуешь что-нибудь еще? Раз не сможешь всегда быть на площадке?
Я слегка нахмуриваюсь, заставляя мысль работать совсем в ином направлении. Не так-то это просто, когда на улице ночь и глаза парня, с которым общалась целый вечер, так загадочно поблескивают в свете фонарей.