Джулия Тиммон. Обмануть судьбу

   Бенджамин недоверчиво взглянул на жену.
   – Синтия ему, может, и понравится, а он ей?
   – По Энтони сходило с ума полколледжа, – напомнила Лайза, глаза которой блестели теперь, точно шары на рождественской елке. – Да, он изменился, но обаяния и мужественности в нем ничуть не меньше.
   Патрик бросил на нее строгий взгляд.
   – Может, и ты тайно в него влюблена, а?
   Лайза обвила его шею руками и звучно чмокнула его в губы.
   – Я и тайно и явно влюблена в одного тебя! – Ее лицо расплылось в мечтательной улыбке. – Послушайте, как было бы здорово, если бы Синтия наплевала на свою независимость и сошлась с добрым, умным, сильным парнем! – Она вдруг нахмурилась и чуть приподняла плечи. – А что, если они и правда друг в друга влюбятся, но быть вместе не смогут… из-за той же Эрнестин, ну из-за того, что Энтони не решится ее бросить?.. Тогда затоскуют сильнее теперешнего, и все по нашей милости.
   Джулиана посмотрела на нее серьезнея и медленно произнесла:
   – Если между ними возникнет настоящее чувство, оно и определит их дальнейшую судьбу. Если же нет… тогда придется оставить эту затею…

2

   Когда грудь сдавила незваная – и, по счастью, не столь частая последнее время – гостья тоска, Синтия встала из-за стола, перешла в спальню, положила на пол свернутые одеяла, которые купила специально для занятий йогой, легла и медленно подняла вверх ноги и туловище. Стойка на плечах творила чудеса. Слушая собственное ровное дыхание, Синтия с наслаждением почувствовала, как тяжесть в душе поплыла прочь, уступая место теплу и свету.
   Выйдя из позы и отдохнув на полу, Синтия прошла на кухню, а несколькими минутами позднее уже сидела на задней террасе с чашкой малинового чая. День был теплый, почти как летом. В соседних дворах щебетала ребятня, со стороны Дин-стрит доносилась примитивная поп-мелодия, которая в эти минуты не вызывала раздражения, напротив, даже забавляла. Потягивая ароматный чай и слушая звуки воскресной нью-йоркской жизни, Синтия вернулась мыслями в загадочный мир богов и героев. Перед глазами возникли Афродита, Гера и Афина, вопрошающие у Париса, кто из них краше; подобная богиням Елена. Замелькали лица хитроумного Одиссея, доблестных Агамемнона, Менелая, Ахилла…
   В гостиной зазвонил телефон. Нехотя перенесшись из древности во времена нынешние, Синтия поставила чашку на круглый белый столик, поднялась с пластмассового садового стула и вернулась в дом.
   – Алло?
   – Привет студентам!
   – Лайза? Привет. – Определив по голосу, что сестра в прекрасном расположении духа, Синтия улыбнулась.
   – Чем занимаешься?
   – Гм…
   – Можешь не отвечать, я угадаю сама: учишься и работаешь, – протараторила Лайза.
   – В общем, да. Но сейчас сделала перерыв и пью чай.
   – Правильно. Делай их побольше. А в воскресенье лучше бы вовсе не думала о делах.
   – Не затягивай старую песню, менторша, – беззлобно проворчала Синтия.
   – Хорошо-хорошо, – тотчас сдалась Лайза. – Я звоню по делу. Хочу пригласить тебя к Уорренам – я о них рассказывала, помнишь? В будущую субботу они устраивают праздник под открытым небом, точнее приятельскую встречу в саду у собственного дома.
   – В будущую субботу? – переспросила Синтия, задумываясь о том, что через полторы недели она непременно должна отправить в студию готовый сценарий.
   – Да, конечно, у тебя пропасть дел, – проговорила Лайза тоном иллюзиониста, подготавливающего публику к невероятному фокусу.
   Синтия насторожилась.
   – Но к Уорренам приедет человек, – продолжила Лайза, – ради беседы с которым ты, готова поспорить, часик-полтора постараешься выкроить.
   Синтия села в кресло и поджала под себя ноги, гадая, ради кого могла бы отложить свои дела.
   – Неужели сам Геракл?
   – Силен ли он теперь, не знаю, – странным голосом проговорила Лайза. Синтии даже показалось, сестра почему-то опечалилась. – Сложения весьма и весьма крепкого, как и раньше. В студенческие времена он увлекался греблей и плаванием, постоянно выигрывал на соревнованиях и через день часа по полтора тренировался в спортзале. Но ты как миленькая явишься вовсе не из-за его спортивных достижений. – Она как будто снова повеселела.
   – Из-за чего же? – Синтия терялась в догадках.
   – В свое время Энтони сходил с ума по «Одиссее» и «Илиаде»! – торжественно объявила Лайза. – После третьего курса даже месяц работал практически без выходных, чтобы в августе съездить в Малую Азию и Грецию и своими глазами увидеть древнюю Трою, Спарту, Микены.
   – Съездил? – затаив дыхание, спросила Синтия.
   – Разумеется. В свое время этот упрямец добивался всего, чего бы ни захотел. – Лайза вздохнула. Или, быть может, Синтии это только послышалось. – Мы всей компанией учились в Гарварде. В субботу решили собраться. Я вдруг вспомнила о страсти Энтони к древним мифам, – прибавила Лайза зевая. – И подумала про тебя. Желаешь с ним поболтать?
   – Еще бы! – воскликнула Синтия, уже придумывая, какие вопросы задаст счастливчику Энтони. У нее у самой съездить в места, где разворачивались описанные Гомером события, пока не было возможности. Приходилось довольствоваться лишь фотографиями, фильмами, трудами Шлимана и прочими книгами.
   – Если времени у тебя правда в обрез, приезжай попозже, – произнесла Лайза тоном человека, которому наскучил разговор. – Часикам к семи. Мы как раз успеем обо всем у Энтони порасспросить – не видели его сто лет.
   – К семи? – несколько разочарованно спросила Синтия. – Хорошо. Спасибо тебе, Лайза!
   – Пустяки, – пробормотала Лайза. – Всегда приятно порадовать сестренку. В общем, до субботы.
   – До субботы!
 
   Все складывалось как нельзя лучше. Питеру, которому поручили договориться с Энтони, не пришлось придумывать, с чего начинать разговор и как завести речь о встрече без Эрнестин. Следующим же утром Энтони позвонил сам. Оказалось, Эрнестин на днях собиралась уехать к родителям, а Энтони чувствовал себя виноватым и жаждал снова увидеться с друзьями. Двоюродную сестру Лайзы уговаривать не пришлось. Казалось бы, оставалось преспокойно дождаться назначенного часа, сделать вид, что все происходит само собой, и, если затея увенчается успехом, праздновать победу.
   Однако чем меньше оставалось времени, тем становилось все тревожнее. Ночью с четверга на пятницу Лайзе приснился жуткий сон: Синтия – на вид такая, как теперь, но почему-то в коротеньком оранжевом платье, которое носила еще дошкольницей, и с детской доверчивостью во взгляде – приходит в их с Патриком дом; перед нею, будто свалившись с потолка, возникает Энтони. Они протягивают друг другу руки, внезапно гаснет свет, и воздух пронзает оглушительный вопль. Лайза, которая наблюдает за происходящим откуда-то со стороны, словно из соседнего мира, всматривается во тьму, пытаясь понять, кто кричит. И с ужасом замечает парящую над тем местом, где стоят окутанные мраком Синтия и Энтони, прозрачно-белую, точно призрак, Эрнестин. Ее шоколадные пряди бьются, будто мечтая оторваться и улететь прочь, черты смазливого личика искажены в безобразной гримасе, тонкие, как обнаженные ветви дерева, руки вскинуты и подергиваются…
   Лайза проснулась от собственного приглушенного крика. На тумбочке горел ночник, Патрик смотрел на жену круглыми от испуга глазами.
   – Что с тобой, детка?
   Лайза покачала головой, прогоняя гадкое видение.
   – Ничего, точнее… – Она приподнялась на локтях и обвела внимательным взглядом погруженную в ночную дремоту комнату, словно проверяя, не затаилась ли где-нибудь в углу бесплотная Эрнестин. – Послушай… – Лайза села, поджала нижнюю полную губу и заглянула в глаза мужа так, будто желала понять, готов ли он выслушать самое сокровенное из ее признаний. – Мне страшно… – жалобным голосом пробормотала она.
   Патрик умел оставаться на удивление спокойным, что бы ни стряслось. Его невозмутимость была излюбленной темой самых веселых шутников в офисе, однако видеть, как страдает жена, не мог. Прижав ее к себе, он на миг закрыл глаза.
   – Чего ты боишься, девочка моя? Скорее расскажи. Мы в два счета разделаемся с твоими страхами.
   Лайза покачала головой.
   – С этими – не разделаемся. Теперь уже ничего не изменишь. – Она снова не то вопрошающе, не то с мольбой посмотрела мужу в глаза. – Я только что видела во сне Энтони, Синтию и Эрнестин. Нелепую и чудовищную картину! – Она поежилась и крепче прижалась к широкой груди Патрика. – Жутко вспоминать. Может, это знак, предупреждение?
   Патрик не верил в сны и посмеивался над теми, кто шарахался от черных кошек, а в пятницу тринадцатого не казал глаз из дома, однако теперь не усмехнулся и не махнул рукой. Камень на сердце Лайзы потяжелел. Она втайне надеялась, что муж вмиг развеет ее тревогу шуткой. Увы, Патрик лишь сдвинул брови и задумался.
   Прошла минута, другая. Тишина давила, мешая думать, дышать. Унялся даже ветер за окном, что неистовствовал целый день и как будто не обещал стихать. Лайзе вдруг показалось, что ее зовет тоненьким голоском сынишка, и она, рывком отстранившись от мужа, вся напряглась.
   – Слышишь?
   – Что? – Патрик в недоумении повел бровью.
   Лайза прислушалась. Ни звука.
   – Наверное, это у меня в ушах… – растерянно пробормотала она. – Я вдруг ясно услышала голос Джонни…
   Патрик снова обнял ее за плечи, заботливо уложил и лег рядом.
   – Джонни спит. Если бы он тебя позвал, обязательно услышал бы и я.
   Лайза вздохнула с облегчением. Верно он говорит. Что-что, а зов обожаемого ребенка Патрик правда услышал бы.
   – Почему ты до сих пор не ответил? – спросила она. – Я спросила: что может значить этот мерзкий сон. Не стоит ли нам, пока не поздно, отменить глупый праздник под открытым небом? Или хотя бы сказать Синтии, чтобы не приезжала?
   Патрик вздохнул.
   – Знаешь, я сам все эти дни терзаюсь предчувствием чего-то скверного. Все спрашиваю у себя: да что может стрястись? И каждый раз почему-то вспоминаю Тони…
   Лайза снова попыталась сесть, но Патрик удержал ее.
   – Значит, и сон мне приснился не просто так… – чуть слышно прошептала она, словно боясь, что, если заговоришь громче, непременно случится нечто ужасное. – Я завтра же позвоню Синтии, – более решительно прибавила она.
   – Нет, – твердо возразил Патрик. – Меня вместе с этим неприятным предчувствием преследует ощущение, что идти на попятную никак нельзя. Что надо довести начатое до конца, несмотря ни на что.
   Джулиана накануне решающего дня почти до рассвета не смыкала глаз. Хофманы, измученные сомнениями и предположениями, оставили щенка на попечение профессионального выгульщика-дрессировщика и выехали из дома на полтора часа раньше, чем следовало. Энтони явился ровно в четыре. А тремя часами позднее перед домом Уорренов остановилась синяя «тойота» и из нее вышла длинноногая со светлыми стянутыми в тугой узел волосами кузина Лайзы.
 
   Синтия работала над сценарием до ланча, а перекусив, больше не смогла заставить себя вернуться к пьесе. Мысли кружили вокруг предстоящей встречи с товарищем Лайзы; одни вопросы, какие непременно надо было задать счастливчику, не успев окончательно сформироваться, преобразовывались в другие, их заглушали третьи. О том, как выглядит Энтони и что он за человек, Синтия ни на миг не задумалась. Ей представлялось, что она встретится с тем, кто впитал в себя волшебный дух Гомерова мира, остальное ее не заботило.
   – А вот и Синтия! – Лайза, поднявшись с молодой травки в саду, где отдыхала компания друзей, пошла навстречу сестре. – По тебе можно определять время!
   Синтия взглянула на часы. Одна минута восьмого.
   – Не хотела опаздывать, – вполголоса ответила она улыбаясь. – И сгораю от любопытства.
   Лайза чмокнула ее в щеку и, обняв, повела к друзьям. На миг Синтии показалось, что сестра избегает смотреть ей в глаза, будто что-то утаивая, но мысль была до того нелепой – Лайза с детства не умела хитрить и лгать, – что Синтия тотчас от нее отмахнулась.
   – Знакомьтесь: моя единственная кузина! – воскликнула Лайза, когда они остановились у небольшой садовой полянки.
   Синтия обвела компанию внимательным взглядом. Приятные одухотворенные лица, во взглядах дружелюбие, улыбки не деланые, а как будто искренние.
   Лайза принялась называть имена. Синтия, переводя взгляд с одного на другого и все время улыбаясь, дружески кивала.
   – А это и есть тот самый Энтони! – наконец произнесла Лайза.
   Человек с коротко стриженными каштановыми волосами и карими глазами засмеялся.
   – Что значит «и есть тот самый»? Ты представляешь меня так, будто я знаменитость.
   Как замечательно он смеется! Негромким, мелодичным, душевным смехом, от которого вмиг теплело на сердце. Пожалуй, именно смех покорил в нем Синтию прежде всего. Рассмотреть, что у него завораживающий взгляд, отметить, что держится он на удивление просто и вместе с тем достойно, она еще не успела.
   – Как выяснилось, ты и есть знаменитость, – весело проговорила Аманда, которая сидела, обнимая мужа, напротив Энтони. – Координатор преобразований! Король операций с недвижимостью!
   Энтони снова засмеялся. Его очень красил смех. Рассматривая его лицо, в какое-то мгновение Синтия забыла, для чего сюда приехала.
   – Нет-нет, до короля мне еще далеко, – сказал он. – В Нью-Йорке есть гораздо более опытные риелторы.
   – У тебя все впереди, – сказал Бенджамин. – В один прекрасный день, глядишь, переплюнешь их всех. С твоими-то способностями!
   Энтони пожал мускулистыми плечами. Очевидно, тренироваться в спортзале он не прекращал все это время, подумала Синтия.
   – Буду стараться, – без капли жеманства сказал он. – А там уж как получится.
   – Я представила тебя именно так, потому что на днях вдруг вспомнила о твоей былой страсти к Гомеровым поэмам, – пояснила Лайза. – Синтия учится на историческом и пишет работу о раскопках Шлимана.
   – Почему же былой? – спросил Энтони, посмотрев на Синтию с новым интересом. Ей показалось, что он заметил, какая она, только теперь. – Я до сих пор без ума от «Одиссеи» и «Илиады». Увы, сейчас на чтение почти не хватает времени.
   – В общем, я подумала, что вам будет интересно поболтать, потому и звякнула сестре, – произнесла Лайза, делая вид, что заметила пылинку на идеально чистом свитере мужа, и принимаясь смахивать ее.
   – Вы правда туда ездили? – спросила Синтия, почему-то робея. – В Трою, в Микены?
   Энтони кивнул.
   – Ездил. – Он немного прищурился. – Послушайте, а мы случайно… нигде не встречались?
   Синтия хихикнула. Больше от необ
   – В Греции – определенно нет. Я там бывала лишь в мечтах.
   Лайза подтолкнула ее ближе к Энтони.
   – Да ты садись. Так ведь разговаривать неудобно: все сидят, а мы с тобой стоим.
   Синтия опустилась на ухоженную траву. Села рядом с Патриком и Лайза. Вечер был тихий и теплый. Прозрачные нежно-зеленые листики на деревьях поблескивали в свете оранжево-огненного заката и трепетали, когда налетал ветерок. Синтия взглянула на Энтони. Вблизи его глаза казались исполненными магии. Он смотрел на нее с полуулыбкой, будто чего-то ожидая.
   – А не в Греции? Здесь, в Америке, нам не доводилось встречаться?
   Синтия медленно покачала головой. Лица людей она запоминала без труда. А такое, как у Энтони, не забыла бы, даже если бы они виделись всего раз и много-много лет назад.
   – Нет, не доводилось.
   Она решила бы, что он пошло с ней заигрывает, если бы весь вид Энтони не говорил о том, что он силится что-то вспомнить.
   – Очевидно, я вас с кем-то путаю… – Извинительно улыбаясь, он потер лоб и нахмурился. – Никак не припомню с кем.
   – А какая разница? – спросила Лайза беспечным тоном, но едва уловимое напряжение в ее голосе заставило Синтию повернуть голову.
   Лайза несколько странно себя вела. Впрочем, может, так казалось лишь потому, что они вот уже несколько месяцев не виделись, общались только по телефону.
   – Никакой, верно. – Энтони легонько шлепнул себя по затылку, показывая, что глупит, но взглянул на Синтию все с той же пытливостью. Создавалось впечатление, что он не верит ни ей, ни даже собственной памяти.
   Синтия, спеша освободиться от нелепого стеснения, горячо воскликнула:
   – Когда Лайза сказала мне, что один ее знакомый бывал в тех местах, у меня, вот честное слово, от волнения закружилась голова. По-моему, если туда съездишь, как будто прикоснешься к тайне рукой и станешь на шаг ближе к разгадке.
   Глаза Энтони заблестели, складочки у глаз и рта расправились, взгляд устремился вдаль.
   – Не знаю, приблизился ли я к разгадке, но уверен в одном: после того как я собственными глазами увидел руины древних троянских построек, стал по-иному смотреть на жизнь, даже ощущать в этом мире себя.
   Он пока не открыл ей ничего нового, они и знакомы-то были считанные минуты, но Синтии уже казалось, не повстречай она этого удивительного человека, вообще не смогла бы дописать работу. Как было приятно слушать его, смотреть в эти внимательные умные глаза. Говорил Энтони размеренно, спокойно, приятным баритоном, что в сочетании с мужественными чертами лица и крепким сложением дарило собеседнику странное ощущение уверенности и защищенности. Синтия поймала себя на том, что готова слушать его битый час, и слегка покраснела, но постаралась не выказать своих чувств ни единым движением. В это мгновение кто-то из мужчин кашлянул, и Синтия вдруг подумала о том, что отнимать Энтони у целой компании друзей некрасиво и невежливо. Она посмотрела на Лайзу и на остальных с виноватой улыбкой.
   – Ой, простите. Наверняка не всем интересно слушать про Илион и тайны Древней Греции.
   – Нет, почему же? – протараторила Лайза. – Подобные темы интересны каждому, во всяком случае нам. Правда же, ребята?
   Друзья закивали.
   – Синтия, извини! – спохватилась вдруг Джулиана, вставая. – Я ничего тебе не предложила. Мы наелись жареных сосисок и сандвичей, напились спрайта, Бенджамин и Патрик – даже пива, вот я и забыла о еде. Хочешь перекусить?
   Синтия подняла руки.
   – Нет, спасибо. Я не голодна.
   Джулиана покачала головой.
   – Я все же попрошу Барбару – у нас гостит моя тетя – принести закуски. Может, кто-нибудь еще проголодался.
   – Я, – сказал большой любитель поесть Патрик.
   – А мне бы еще баночку пивка, – нежно пошлепывая жену по ноге, протянул Бенджамин.
   Джулиана, тряхнув рыжими кудрями и бросив на мужа быстрый шутливо-укоризненный взгляд, пошла к аккуратному белому дому с цветочными ящиками на каждом подоконнике.
   Синтия вздохнула, волнуясь, что заставляет хозяйку хлопотать, невольно повернула голову и взглянула на Энтони. Он со странным выражением глаз рассматривал ее. Синтия смутилась сильнее прежнего и опустила взгляд. Тут в кармане ее брюк заиграла мелодия сотового. Поднимаясь с земли и доставая трубку, она радовалась, что может переключить внимание на телефонный разговор, и вместе с тем боялась, что случилось нечто такое, из-за чего придется теперь же оставить компанию Лайзы. Энтони, можно сказать, еще и не начинал свой рассказ.
   Звонила Элоиза, ее подруга с детсадовских времен.
   – Привет, Элли! – сказала Синтия, отходя на несколько шагов. – Послушай, если хочешь просто поболтать, может поговорим позднее?
   – Не просто! – послышался из трубки слезливый голос Элоизы. – Совсем не просто…
   – Элли! – Синтия испугалась. Элоиза была хохотушка и оптимистка, подвижная, несколько легкомысленная. Плакала в исключительно редких случаях, даже когда была несмышленой девочкой. – Что-то стряслось?
   – Да-а-а! – Элоиза безудержно разрыдалась.
   Синтия, стараясь не паниковать раньше времени, взглянула поверх плеча на Энтони и остальных и отошла дальше, к самым деревьям.
   – Успокойся, прошу тебя. И объясни, что произошло.
   – Джереми… – жалобно всхлипнув, но стараясь больше не выть, произнесла Элоиза. – У него другая. Все кончено.
   – Другая? Ты уверена? – Синтия растерянно покачала головой. Представить обожавшего свою Элоизу Джереми с другой женщиной было невозможно.
   – Да, уверена, – убито сказала Элоиза. – Я сама их видела. Не представляю, как мне дальше жить… – Она снова горько разрыдалась.
   – Да не реви ты! – с грубоватой нежностью велела Синтия, пытаясь придумать, как помочь. – Слезами ведь ничего не изменишь.
   – Знаю, – проныла Элоиза, и Синтия, оттого что не может сию секунду оказаться рядом с подругой, сжала пальцы в кулак.
   – Где ты? – спросила она.
   – Дома. – Элоиза громко всхлипнула.
   – Дома? У вас с Джереми?
   – Пока да. Надо уйти отсюда как можно скорее. Я пытаюсь собрать вещи, но все валится из рук. О господи!
   – Послушай, ты должна успокоиться, – строго, дабы привести подругу в чувство, сказала Синтия. – Забудь о вещах хоть на несколько минут, не то вовек их не соберешь. Сходи в душ, выпей кофе, постой в позе с наклоном вперед. Ну в той, с опорой на стену.
   – Только не лезь ко мне со своей йогой, умоляю, – простонала Элоиза тоном человека, который вот-вот простится с жизнью.
   – Хорошо-хорошо. – Синтия не стала спорить. Она давно пыталась растолковать подруге, сколь удивительно влияют на самочувствие да и на всю жизнь целительные асаны, но Элоизе все не хватало на йогу терпения. – Но успокоиться ты непременно должна, слышишь? Я приеду через полчаса. Дождись меня.
   Они были почти ровесницами. Родились в одном году: Синтия в июле, а Элоиза в феврале. Будучи младше на несколько месяцев, Синтия, более рассудительная, усидчивая, серьезная, и теперь, и в юности, и в детстве играла роль старшей сестры, а Элоиза слушалась ее, хоть и делала вид, что вполне могла бы обходиться без советов подруги.
   Убирая телефон в карман, Синтия торопливо вернулась туда, где отдыхала компания, и остановилась рядом с Энтони. Только теперь до нее дошло, что им придется немедленно расстаться, и ее сердце сдавила тоска.
   – Мне очень жаль, но я должна вас покинуть. – Она развела руками.
   – Как это?! – почти вскрикнула Лайза. – Куда ты? Неужели не можешь прожить без своих проклятых дел единственный вечер?
   Синтия тяжело вздохнула.
   – Дела тут ни при чем. У моей подруги Элоизы – помнишь? У нее серьезные неприятности.
   – А как же рассказ о Трое? – не унималась Лайза. – Ведь это важно для твоей дипломной.
   Синтия безрадостно усмехнулась.
   – Тебя не поймешь. То называешь мои дела проклятыми, то говоришь, что это важно.
   – Да просто… – с жаром начала Лайза, но резко замолчала, покраснела и договорила куда менее пылко: – Просто я уж было обрадовалась, что ты отдохнешь с нами, а ты не успела приехать, как уже сбегаешь.
   – Не сбегаю, поверь. – Синтия прижала руку к груди. – Уезжаю, потому что не могу иначе. – Она почему-то не решалась смотреть на Энтони – наверное, ее сбивал с толку этот волшебно-коричневый свет, что лился из его глаз. Следует проститься с ним. Скорее всего, навсегда. Она заставила себя повернуть голову.
   Во взгляде Энтони читался вопрос. Казалось, он чего-то ждет от нее и недоумевает, почему она этого не понимает.
   Глупости, сказал ей всегда бесстрастный голос разума. Не придумывай того, чего нет. Он просто смотрит на тебя – и все. Сейчас скажет «удачи» и навек забудет. Как и ты его.
   – Если бы вы только знали, как мне жаль, – сказала она, пожимая плечами. – Я мечтала засыпать вас вопросами, выслушать все, что вы пожелали бы рассказать. И на тебе!
   – Если хотите и если мой рассказ в самом деле может вам помочь, давайте встретимся как-нибудь в другой раз, – просто предложил Энтони, и сердце Синтии замерло от радости.
   – Вы правда сможете уделить мне время? Вот было бы здорово!
   – Давайте встретимся за ланчем, скажем, во вторник или в среду, – сказал Энтони, улыбаясь лучистыми глазами. – График работы у меня весьма и весьма плотный, к тому же постоянно меняется, так что лучше созвониться в понедельник – тогда и договоримся конкретнее. – Он извлек из кармана бумажник, достал визитную карточку и протянул ее Синтии.
   – Вы что, уже прощаетесь? – в изумлении спросила вернувшаяся Джулиана.
   Синтия не слышала ее шагов, поэтому вздрогнула от неожиданности и поворачиваясь наступила на что-то твердое. Нога подвернулась, земля будто дернулась. Синтия упала бы, если бы ее руку тотчас не схватила куда более широкая и сильная мужская рука.
   Случилось нечто странное. Она, Синтия Макгарви, что день за днем упорно доказывала себе и целой вселенной, сколь невелика разница между современным мужчиной и современной женщиной, вдруг ощутила себя в сравнении с человеком, успевшим ее поддержать, невообразимо более слабой и хрупкой. Чувство было настолько неожиданным и потрясающим, что Синтия, сама того не сознавая, хоть уже и стояла вертикально и не могла упасть, крепко ухватилась за его руку. Мгновение-другое она и Энтони молча смотрели друг на друга. Внезапно вспомнив, что перед ней практически незнакомый мужчина, вероятно чей-то муж или друг, Синтия покраснела от стыда, медленно разжала пальцы и убрала руку.
   – Спасибо.
   – Будьте осторожнее.
   – Постараюсь, – пробормотала Синтия, в ужасе представляя себе, как сцена смотрелась со стороны.
   – Так ты уходишь? – снова спросила Джулиана, кивая на белую с золотым тиснением карточку в другой руке Синтии. – Визитками обмениваются, насколько я понимаю, при прощании.
   Синтия в двух словах объяснила, что должна поспешить к подруге, и поблагодарила за приглашение.