Страница:
Кроме того, на рыночной площади Брюгге прошёл великолепный турнир, «Турнир Золотого древа», организованный прославленным Великий бастардом Бургундским Антуаном, единокровным незаконнорожденным братом герцога Карла, его верным сподвижником. Темой стал сложный сюжет о госпоже сокрытого острова, которая давала рыцарю три задания. Самому сломать 101 копьё – или пусть 101 копьё сломают об тебя; нанести – или получить – 101 рану мечом; и украсить Золотое древо из её сокровищницы гербами знаменитейших рыцарей (древо изображала высокая позолоченная сосна). Все участники турнира были в роскошных доспехах, в шлемах, украшенных перьями, и изображали мифологических героев или аллегорические фигуры. Сам герцог Карл, конечно же, тоже принял участие в турнире, в течение которого не раз сменял один роскошный наряд другим. Так, например, на открытие турнира он выехал в одежде, подбитой куничьим мехом, украшенной золотой вышивкой и драгоценными камнями, на его чёрной шляпе красовался огромный рубин, а сбруя его коня была усыпана золотыми колокольчиками. Победителем турнира стал Великий бастард Антуан.
Словом, десять дней свадебных чудес потрясли гостей, а вслед за ними слушавшую их рассказы остальную Европу. Это был пик расцвета великолепного бургундского двора, славившегося своей изысканностью и роскошью. Карл Смелый показал образцовый праздник, и вслед за ним многие принцы и герцоги пытались отпраздновать свою свадьбу похожим образом. Но превзойти Бургундию так никто и не смог!
Теперь каждые пять лет в Брюгге проходит красочный фестиваль в честь знаменитой свадьбы. Но, конечно, повторить такую сказку невозможно…
Иван III и Зоя (Софья) Палеолог
В феврале 1469 года посланец кардинала Виссариона Никейского, опекуна Зои, – разумеется, с одобрения папы Павла II – прибыл в Москву предлагать руку царевны из династии Палеолог. Дело оказалось не быстрым – князь Иван хотел посоветоваться со своими боярами и матерью, княгиней Марией Тверской, а затем отправил в Рим служившего при его дворе выходца из Италии, Джана Батистту делла Вольпе, прозванного на Руси Иваном Фрязином. Тому надлежало вести переговоры с папой и кардиналом, а также посмотреть на невесту. Тот не только посмотрел, а и привёз, вернувшись в ноябре 1469 года, её портрет, дело неслыханное при московском дворе. Однако переговоры затянулись, и только в январе 1472 году Вольпе отправился в Италию во второй раз, уже непосредственно за невестой. Он и сопровождавшие его русские бояре прибыли в Рим в мае.
Сохранилось описание Зои тех времён. Правда, заметим, оставил его флорентийский поэт Луиджи Пульчи, сопровождавший в Рим красавицу Клариссу Орсини, супругу Лоренцо Медичи – желая позабавить Лоренцо Великолепного и, весьма вероятно, противопоставить византийскую царевну своей госпоже, Пульчи высказался весьма резко: «Мы вошли в комнату, где торжественно восседала эта толстуха, и уверяю тебя, ей было на чём восседать… Два турецких литавра на груди, отвратительный подбородок, лицо вспухшее, пара свиных щёк, шея, ушедшая в эти литавры. Два глаза, стоящие четырёх, и с таким количеством жира и сала кругом, что никогда ещё реку По не запруживала лучшая плотина. И не думай, что ноги её походили на ноги Юлия Постника…» Поэт уж чересчур злоязычен, и, заметим, по его же собственному признанию, сама Кларисса была очарована внешностью Зои и сочла её красавицей. К тому же работы по восстановлению внешнего облика Зои Палеолог доказывают, что черты лица у неё были чёткие, правильные, глаза действительно большие, ну а полнота… уж что-что, а тогда дородность на Руси недостатком не считалась, а выйти замуж ей предстояло именно там. Так что оставим это описание на совести остряка – если судить по остальным сохранившимся описаниям современников, это не портрет, а карикатура. Но именно его, увы, любят часто цитировать, забывая упомянуть, что недовольство Пульчи могло быть вызвано и тем, что в гостях у Палеологов флорентийца не угостили так, как он, должно быть, рассчитывал…
1 июня 1472 года в пышно разукрашенной базилике Святого Петра состоялась торжественная церемония. На ней присутствовали королева Боснии Катерина со своими спутницами, Кларисса Орсини, знатные патрицианки Рима, Сиены и Флоренции. Вероятно, были там и греческие соотечественники Зои. Во время обручения оказалось, что кольца невесты русская сторона не припасла – как объяснил Вольпи, у них нет такой традиции. Так что пришлось, по всей видимости, воспользоваться наспех взятыми у кого-то кольцами.
От папы римского Сикста IV (сменившего скончавшегося Павла) Зоя получила подарки и приданое шесть тысяч дукатов. В своём труде, посвящённом союзу Зои и Ивана III, «Царское бракосочетание в Ватикане» П.Пирлинг описывает фреску в Санто-Спирито, «показывающую нам Зою на коленях перед папой, а рядом с нею равным образом на коленях измышление художника поместило жениха; они оба имеют на голове короны, а папа, по бокам которого стоят Андрей Палеолог [брат Зои] и Леонардо Токко, даёт кошелёк Зое».
Кроме того, «королеве русской» предоставили и приличествующую её происхождению и новому сану свиту, а в те места, которые она должна была проезжать на пути в Москву, были направлены соответствующие письма. Так, герцог Модены получил от Сикста IV следующее послание: «Наша возлюбленная во Христе Иисусе дщерь, знатная матрона Зоя, дочь законного наследника константинопольской империи Фомы Палеолога, славной памяти, нашла убежище у апостольского престола, спасшись от нечестивых рук турок во время падения восточной столицы и опустошения Пелопоннеса. Мы приняли её с чувствами любви и осыпали её почестями в качестве дщери, предпочтённой другим. Она отправляется теперь к своему супругу, с которым она обручена нашим попечением, дорогому сыну, знатному государю Ивану, великому князю Московскому, Новгородскому, Псковскому, Пермскому и других, сыну покойного великого князя Василия, славной памяти; мы, который носим эту Зою, славного рода, в лоне нашего милосердия, желаем, чтобы её повсюду принимали и чтобы с ней повсюду обращались доброжелательно, и настоящим письмом увещеваем о Господе, твоё благородие, во имя уважения, подобающего нам и нашему престолу, питомицей коего является Зоя, принять её с расположением и добротой по всем местам твоих государств, где она будет проезжать; это будет достойно похвалы и нам доставит величайшее удовлетворение».
24 июня Зоя со своей немаленькой свитой, обеспеченные всем для дальнего путешествия, двинулись в путь. Поначалу они направились на север Италии. Во всех городах, которые лежали на их пути, племянница византийского императора и будущая великая княгиня далёкой Руси вызывала огромный интерес. Так, в Болонье местные жители отметили, что у неё чудесная белоснежная кожа, признак высокого рода, и огромные, очень красивые тёмные глаза. Осталось и описание костюма – пурпурное платье и парчовая, подбитая соболями мантия. Голову Зои украшали драгоценные камни и жемчуг, а на левом плече была застёжка с особенно крупным драгоценным камнем, бросавшаяся в глаза даже на общем фоне роскошного наряда.
Почти через месяц после начала пути кортеж достиг Венеции, где в честь Зои был дан праздник. В частности, в праздничной процессии «была подвижная башня, наполненная аллегорическими фигурами; множество силачей несло её на своих мощных плечах, а с обоих боков поддерживали её три длинные жерди. Посредине, на почётном месте, сидел молодой человек в белом женском костюме, изображающий справедливость, с венком на голове, с весами и монетами в руках. Два герольда стояли неподвижно по сторонам его. Сверху парил двуглавый византийский орёл, державший в своих когтях царскую державу и меч».
В начале сентября Зоя прибыла в немецкий город Любек, а оттуда, морским путём, отправилась в Колывань (ныне – Таллин); длилось морское путешествие одиннадцать дней. Передохнув, «фрязы и греки из Рима» направились в Юрьев (ныне – Тарту), где их уже встретили представители великого князя, а 11 октября невеста въехала в Псков. И там, и позднее в Новгороде своей будущей государыне горожане устраивали пышные встречи, и, по обычаю, с хлебом-солью.
В Пскове сопровождавших её представителей католической церкви ожидал неприятный сюрприз – внезапно выяснилось, что надежда укрепить влияние католицизма на Руси через Зою напрасна. Зоя посетила православный собор Святой Троицы, где поклонилась православным иконам, также вела она и себя и в Новгороде. Стало ясно, что византийская царевна твёрдо намерена вернуться к вере своего детства, своих предков. И одежду Зоя тоже сменила, отказавшись от итальянского костюма в пользу русского. А ведь папский легат намеревался въехать в Москву с распятием, «латинским крестом», которое несли бы перед ним! Митрополит Филипп был непреклонен и заявил великому князю, что если латинский епископ со своим крестом въедет в одни врата Москвы, то он, духовный наставник князя, немедленно покинет город через другие.
И вот, наконец, 12 ноября Зоя въехала в Москву. Прежде всего она отправилась к митрополиту, который благословил её, а затем отвёл в палаты княгини Марии и представил её будущей свекрови. Там же ожидал и великий князь; так состоялась долгожданная встреча невесты, сироты, и если не бесприданницы, то только благодаря относительной щедрости римского папы, зато византийской царевны! – и жениха, правителя всё набирающей силу страны.
Кто знает, чего ожидали они оба, семнадцатилетняя невеста и тридцатидвухлетний жених, помимо того, что их союз должен был быть, что называется, династическим? По сохранившимся свидетельствам, князь Иван хотя и сутулился, но был строен, высок и весьма привлекателен. Ну а если учесть, что за годы брака княгиня родит супругу множество детей, надо полагать, их долгая совместная жизнь оказалась достаточно приятной.
Но это в будущем, а пока жених с невестой отправились в небольшое деревянное строение, которое временно заменял строившийся пока Успенский собор. На церемонии присутствовало немного людей – мать Ивана III, его сын от первого брака, Иван Молодой, братья – Андрей и Борис, папский легат, свита невесты и бояре. Заметим, что, согласно одной из летописей, венчание проводил не митрополит Филипп, а «коломенский протопоп Осей».
Вот так, скромно и тихо, Зоя, вернее, теперь уже Софья – так её именовали ещё в первых письмах, отправленных князю Ивану, – стала великой княгиней. Её бурная жизнь только начиналась… Софье Фоминичне предстояло стать матерью другого великого князя, Василия III, и, соответственно, бабушкой Ивана Грозного.
И да, Византия была уже навсегда позади, зато византийский орёл вскоре появится на российском гербе, где его можно увидеть и по сей день.
Георг, герцог Баварский и Ядвига Ягеллонка
На портретах Георг, герцог Ландсхут-Баварский, выглядит мощным, полным мужчиной с длинной бородой. Но, надо думать, в свои двадцать лет он таким не был. И дед будущего герцога, и отец носили прозвище Богатый – в своё время, когда Георг сам станет правителем, так будут называть и его, а пока что герцог Людвиг подыскивал своему сыну Георгу достойную супругу. Весной 1474 году он решает отправить послов ко двору польского короля Казимира IV Ягеллона с указанием обсудить возможность брачного союза Георга и старшей дочери короля, Ядвиги. Надо сказать, что детей у Казимира и его жены, дочери императора Священной Римской империи, было много – шестеро сыновей и семь дочерей; только две дочери умерли в детстве, остальные же дети благополучно выросли – сыновья стали королями и великими князьями, а все дочери – супругами европейских герцогов. Словом, своих отпрысков Казимир пристраивал очень удачно.
Однако решение вопроса с браком Ядвиги затянулось – в частности, баварское посольство король принял далеко не сразу, поскольку в очередной раз воевал с Венгрией (а венгерский король Матьяш Корвин, к слову, тоже был не против жениться на Ядвиге).
Осенью 1475 года в сопровождении большой свиты восемнадцатилетняя польская принцесса отправилась к жениху. Дошедший до нас портрет Ядвиги Ягеллонки был сделан гораздо позднее этого времени и даёт мало представления о том, как она выглядела на самом деле. Зато наряд на ней, безусловно, роскошный. И свадьба Ядвиги с Георгом стала одной из самых роскошных свадеб той поры. Людвиг Богатый демонстрировал свою щедрость и своим подданным, и гостям!
Путь из Польши в Баварию занял около двух месяцев. Несмотря на то что мать её, Елизавета Австрийская, была из рода Габсбургов, немецкого языка Ядвига не знала, и поэтому, когда проезжали очередной город, где невесту баварского наследника торжественно встречали и привечали, ей требовались услуги переводчика. 15 октября в Виттенберге её встретила баварская делегация, которую возглавлял герцог Отто Ноймарктский. На время пребывания там Ядвига остановилась у бабушки жениха, Маргариты Австрийской, которая, как и мать невесты, была из Габсбургов. Сам жених, увы, не смог выехать навстречу, так что постарался, чтобы встреча была как можно более пышной.
На свадьбу прибыл сам император Фридрих III со своим сыном, герцогом Максимилианом, так что после турнира герцог Отто подвёл к императору невесту для церемониального приветствия. После этого маркграф Бранденбургский обратился к Ядвиге с приветственной речью от имени её новой родины (правда, она, как упоминалось выше, не знала немецкого, так что речь ей перевели).
Затем в город въехала торжественная процессия, во главе которой в позолоченном экипаже ехала невеста. Путь лежал к церкви Святого Мартина – в небольшой часовне местные придворные дамы помогли невесте переодеться в парадный наряд, а затем сам император повёл её к алтарю. Разукрашенная церковь, важные гости, жених, сама церемония – всё, вероятно, казалось Ядвиге чужим; рассказывали, что, когда невеста выходила из церкви, она плакала… К счастью, лицо скрывала вуаль, так что это мало кто видел.
Вечером у ратуши были танцы, и танцевать Ядвигу пригласил сам император (который всегда был не прочь потанцевать с молодыми девушками). После этого молодых проводили в роскошно убранные золотыми тканями покои, где они и провели первую брачную ночь. При консуммации брака, согласно тогдашним обычаям, должны были присутствовать свидетели, которыми стали маркграф Баденский, бабушка жениха Маргарита Австрийская и его мать.
Однако это было только началом празднования!
На следующее утро состоялось вручение свадебных подарков. Так, от мужа Ядвига получила роскошное ожерелье в золотом ларце, огромной стоимости. Вручал его не сам Георг, а маркграф Баденский, игравший роль распорядителя церемонии. На этот раз маркграф обратился к Ядвиге на её родном языке. «В знак любви и дружбы!» – сказал он, передавая драгоценный дар. Ядвига ответила ему в подобающих выражениях – её долго готовили к этому дню. Затем свои подарки преподнесли остальные гости. В разгар церемонии произошёл курьёзный эпизод – в зал вошёл император, который не знал о том, что идёт раздача подарков (или же просто не собирался ничего дарить). Тогда он послал своего приближённого за брошью. По словам императора, она стоила тысячу гульденов, но, как отмечалось, окружающие на самом деле знали, что она стоила раза в два меньше… И Фридрих III, и его сын Максимилиан, тоже будущий император, почти всегда нуждались в деньгах.
Далее последовал праздничный обед, причём молодые муж и жена оказались порознь – Георг обедал с императором и его свитой, а Ядвига – со своей свекровью.
После обеда состоялся турнир – надо заметить, что в течение всей праздничной недели турниры проводили едва ли не каждый день, обычно в центральной части старого города, чтобы и невеста, и гости могли с удобством расположиться у окон окружающих площадь зданий и любоваться сражениями. Гости съезжались на свадьбу, намереваясь вдоволь насладиться своим искусством и искусством соперников, поэтому везли всё необходимое – особых лошадей, доспехи, копья и так далее.
Одни побеждали, другие проигрывали, кто-то уходил с турнирного поля сам, кого-то приходилось уносить… Наиболее запомнившаяся всем схватка произошла между герцогом Мюнхенским и неким польским рыцарем. Поляк предложил, чтобы победитель получил в награду дорогое украшение. Ни один, ни другой не доверяли своему сопернику, поэтому тщательно проверили друг у друга всё, от лошадей до доспехов. У поляка под седлом оказался большой кусок кожи. В конце концов, немец бросился к поляку и вышиб его из седла. Зрители были довольны – они, как и участники, устали от этих препирательств. Формально герцог Мюнхенский, конечно, выиграл, но тем не менее отдал приз поляку и подарил ему коня.
Кроме турниров, разумеется, устраивались и танцы. Ядвига Ягеллонка танцевала и с императором, и с графами и герцогами соседних земель. Муж и император после танца с Ядвигой раскланивались и отходили направо, а все остальные гости – налево, и когда один граф из Вюртемберга тоже отошёл направо, то тут же получил строгий выговор от маркграфа Баденского за нарушение этикета.
А ещё на свадьбе пировали. И как! Тут щедрость герцога Баварского проявилась особенно масштабно. Во-первых, никто – ни трактирщики, ни мясники, ни булочники – целую неделю не имели права торговать провизией. Никакой! Всех желающих кормили на герцогских кухнях, где каждый, в буквальном смысле зайдя с улицы, могу получить еду, а на винокурне, где стояли чаны с белым и красными вином, – и вино. А на высоких гостей работали ещё сто сорок шесть поваров, труд которых герцог тоже оплачивал. Масштабы съеденного, если можно так выразиться, поражают: 323 быка, 1133 овцы, 11 500 гусей, 40 000 кур, 194 345 яиц, 336 984 литра вина. Свадьба сына обошлась Людвигу Баварскому в 60 766 гульденов 73 пфеннига и 1 геллер. Для сравнения – 5 пфеннигов стоила курица. Словом, дорого, очень дорого.
Но оно того стоило – все гости, включая императора, остались довольны. Уехал маркграф Баденский, отбыл в конце свадебной недели и император, а остальные ещё какое-то время пировали и наслаждались жизнью. В конце концов, праздники с таким размахом бывают не часто! И не всякий праздник много веков спустя решат воспроизводить вновь и вновь.
Эрцгерцог Максимилиан, будущий император Макcимилиан I, и Мария Бургундская
Это был, разумеется, династический союз. Но невеста была не только сказочно богата, но очень умна и красива, и жених был не просто будущим императором, а одним из самых привлекательных принцев Европы. Они встретились в первый раз только на свадьбе, но тут же влюбились друг в друга, и этот день стал началом по-настоящему счастливой семейной жизни. Эта сказка, прославленная история любви, могла бы длиться много лет, но быстро оборвалась с ранней смертью Марии, которую Максимилиан так никогда и не забыл. А как всё начиналось?…
Юные жених и невеста обменялись миниатюрными портретами. Художникам не пришлось приукрашивать их внешность, как зачастую делалось в подобных ситуациях. У Максимилиана знаменитые фамильные габсбургские нос и подбородок ещё не уродовали лицо, как у его выродившихся потомков, а, наоборот, украшали. Орлиный профиль, слегка вьющиеся светлые волосы… Восхищённая портретом жениха, юная герцогиня часто рассматривала его. Марию же впоследствии Максимилиан описал в одном письме так: «У неё белоснежная кожа, она шатенка, а глаза серые, красивые и сияющие… Рот расположен довольно высоко, но он чист и ярок». Словом, это была прелестная пара!
Однако всё внезапно осложнила гибель отца Марии, Карла Смелого. Двадцатилетней девушке самой пришлось бороться за право выйти замуж за своего принца – и с теми, кто сам желал сделать её своей супругой, и со своими подданными. Ей нужен был супруг, на крепкую руку которого юная правительница могла бы опереться, и она хотела, чтобы это был именно Максимилиан… Когда Мария подписала «Великую привилегию» (документ, восстанавливающий местные привилегии и полномочия Нидерландов, некогда отменённый бургундскими герцогами), она оказалась в такой зависимости от своего окружения, что ей пришлось тайно написать Максимилиану письмо, в котором она умоляла его приехать как можно скорее.
Наконец, Фридрих III официально одобрил этот союз (чего так и не сделал при жизни отца Марии), и посланники императора отправились к бургундскому двору. Счастливая Мария получила подтверждение того, что союз, которого она желала, как принято говорить, всем сердцем, реален. Послы, кольцо, письмо…
Словом, десять дней свадебных чудес потрясли гостей, а вслед за ними слушавшую их рассказы остальную Европу. Это был пик расцвета великолепного бургундского двора, славившегося своей изысканностью и роскошью. Карл Смелый показал образцовый праздник, и вслед за ним многие принцы и герцоги пытались отпраздновать свою свадьбу похожим образом. Но превзойти Бургундию так никто и не смог!
Теперь каждые пять лет в Брюгге проходит красочный фестиваль в честь знаменитой свадьбы. Но, конечно, повторить такую сказку невозможно…
Иван III и Зоя (Софья) Палеолог
1472 год
«Два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не быть», – писал старец Филофей Василию III в начале XVI века. Константинополь, столица Византии, второй Рим, пал под натиском турок в 1453 году, а девятнадцать лет спустя Зоя Палеолог, племянница последнего византийского императора Константина XI, въезжала в столицу своего жениха, Ивана III. В Москву, в тот самый будущий третий Рим. «Царевне царегородской» предстояло стать великой княгиней, матерью упомянутого Василия III, привнести на свою новую родину дух родины первой, павшей, привлечь к обновлению Москвы итальянских мастеров, участвовать в династических интригах… Зоя, или, как её потом называли, София Фоминична, была яркой, сильной женщиной. И брак тот многое означал не столько для неё, сколько для Руси, куда она приехала в 1472 году.Венчание Ивана III с Софьей Палеолог в 1472 г. Иллюстрация XIX в.
Через несколько лет после смерти отца, брата византийского императора и деспота Мореи, Зоя, её сестра и два брата переехали в Рим, где они воспитывались при дворе папы римского. Руку выросшей царевны предлагали то кипрскому королю, то итальянскому князю, но оба варианта так и не осуществились. А третьим вариантом и стала возможность заключить союз с русским великим князем Иваном III, который как раз недавно овдовел.В феврале 1469 года посланец кардинала Виссариона Никейского, опекуна Зои, – разумеется, с одобрения папы Павла II – прибыл в Москву предлагать руку царевны из династии Палеолог. Дело оказалось не быстрым – князь Иван хотел посоветоваться со своими боярами и матерью, княгиней Марией Тверской, а затем отправил в Рим служившего при его дворе выходца из Италии, Джана Батистту делла Вольпе, прозванного на Руси Иваном Фрязином. Тому надлежало вести переговоры с папой и кардиналом, а также посмотреть на невесту. Тот не только посмотрел, а и привёз, вернувшись в ноябре 1469 года, её портрет, дело неслыханное при московском дворе. Однако переговоры затянулись, и только в январе 1472 году Вольпе отправился в Италию во второй раз, уже непосредственно за невестой. Он и сопровождавшие его русские бояре прибыли в Рим в мае.
Сохранилось описание Зои тех времён. Правда, заметим, оставил его флорентийский поэт Луиджи Пульчи, сопровождавший в Рим красавицу Клариссу Орсини, супругу Лоренцо Медичи – желая позабавить Лоренцо Великолепного и, весьма вероятно, противопоставить византийскую царевну своей госпоже, Пульчи высказался весьма резко: «Мы вошли в комнату, где торжественно восседала эта толстуха, и уверяю тебя, ей было на чём восседать… Два турецких литавра на груди, отвратительный подбородок, лицо вспухшее, пара свиных щёк, шея, ушедшая в эти литавры. Два глаза, стоящие четырёх, и с таким количеством жира и сала кругом, что никогда ещё реку По не запруживала лучшая плотина. И не думай, что ноги её походили на ноги Юлия Постника…» Поэт уж чересчур злоязычен, и, заметим, по его же собственному признанию, сама Кларисса была очарована внешностью Зои и сочла её красавицей. К тому же работы по восстановлению внешнего облика Зои Палеолог доказывают, что черты лица у неё были чёткие, правильные, глаза действительно большие, ну а полнота… уж что-что, а тогда дородность на Руси недостатком не считалась, а выйти замуж ей предстояло именно там. Так что оставим это описание на совести остряка – если судить по остальным сохранившимся описаниям современников, это не портрет, а карикатура. Но именно его, увы, любят часто цитировать, забывая упомянуть, что недовольство Пульчи могло быть вызвано и тем, что в гостях у Палеологов флорентийца не угостили так, как он, должно быть, рассчитывал…
1 июня 1472 года в пышно разукрашенной базилике Святого Петра состоялась торжественная церемония. На ней присутствовали королева Боснии Катерина со своими спутницами, Кларисса Орсини, знатные патрицианки Рима, Сиены и Флоренции. Вероятно, были там и греческие соотечественники Зои. Во время обручения оказалось, что кольца невесты русская сторона не припасла – как объяснил Вольпи, у них нет такой традиции. Так что пришлось, по всей видимости, воспользоваться наспех взятыми у кого-то кольцами.
От папы римского Сикста IV (сменившего скончавшегося Павла) Зоя получила подарки и приданое шесть тысяч дукатов. В своём труде, посвящённом союзу Зои и Ивана III, «Царское бракосочетание в Ватикане» П.Пирлинг описывает фреску в Санто-Спирито, «показывающую нам Зою на коленях перед папой, а рядом с нею равным образом на коленях измышление художника поместило жениха; они оба имеют на голове короны, а папа, по бокам которого стоят Андрей Палеолог [брат Зои] и Леонардо Токко, даёт кошелёк Зое».
Кроме того, «королеве русской» предоставили и приличествующую её происхождению и новому сану свиту, а в те места, которые она должна была проезжать на пути в Москву, были направлены соответствующие письма. Так, герцог Модены получил от Сикста IV следующее послание: «Наша возлюбленная во Христе Иисусе дщерь, знатная матрона Зоя, дочь законного наследника константинопольской империи Фомы Палеолога, славной памяти, нашла убежище у апостольского престола, спасшись от нечестивых рук турок во время падения восточной столицы и опустошения Пелопоннеса. Мы приняли её с чувствами любви и осыпали её почестями в качестве дщери, предпочтённой другим. Она отправляется теперь к своему супругу, с которым она обручена нашим попечением, дорогому сыну, знатному государю Ивану, великому князю Московскому, Новгородскому, Псковскому, Пермскому и других, сыну покойного великого князя Василия, славной памяти; мы, который носим эту Зою, славного рода, в лоне нашего милосердия, желаем, чтобы её повсюду принимали и чтобы с ней повсюду обращались доброжелательно, и настоящим письмом увещеваем о Господе, твоё благородие, во имя уважения, подобающего нам и нашему престолу, питомицей коего является Зоя, принять её с расположением и добротой по всем местам твоих государств, где она будет проезжать; это будет достойно похвалы и нам доставит величайшее удовлетворение».
24 июня Зоя со своей немаленькой свитой, обеспеченные всем для дальнего путешествия, двинулись в путь. Поначалу они направились на север Италии. Во всех городах, которые лежали на их пути, племянница византийского императора и будущая великая княгиня далёкой Руси вызывала огромный интерес. Так, в Болонье местные жители отметили, что у неё чудесная белоснежная кожа, признак высокого рода, и огромные, очень красивые тёмные глаза. Осталось и описание костюма – пурпурное платье и парчовая, подбитая соболями мантия. Голову Зои украшали драгоценные камни и жемчуг, а на левом плече была застёжка с особенно крупным драгоценным камнем, бросавшаяся в глаза даже на общем фоне роскошного наряда.
Почти через месяц после начала пути кортеж достиг Венеции, где в честь Зои был дан праздник. В частности, в праздничной процессии «была подвижная башня, наполненная аллегорическими фигурами; множество силачей несло её на своих мощных плечах, а с обоих боков поддерживали её три длинные жерди. Посредине, на почётном месте, сидел молодой человек в белом женском костюме, изображающий справедливость, с венком на голове, с весами и монетами в руках. Два герольда стояли неподвижно по сторонам его. Сверху парил двуглавый византийский орёл, державший в своих когтях царскую державу и меч».
В начале сентября Зоя прибыла в немецкий город Любек, а оттуда, морским путём, отправилась в Колывань (ныне – Таллин); длилось морское путешествие одиннадцать дней. Передохнув, «фрязы и греки из Рима» направились в Юрьев (ныне – Тарту), где их уже встретили представители великого князя, а 11 октября невеста въехала в Псков. И там, и позднее в Новгороде своей будущей государыне горожане устраивали пышные встречи, и, по обычаю, с хлебом-солью.
В Пскове сопровождавших её представителей католической церкви ожидал неприятный сюрприз – внезапно выяснилось, что надежда укрепить влияние католицизма на Руси через Зою напрасна. Зоя посетила православный собор Святой Троицы, где поклонилась православным иконам, также вела она и себя и в Новгороде. Стало ясно, что византийская царевна твёрдо намерена вернуться к вере своего детства, своих предков. И одежду Зоя тоже сменила, отказавшись от итальянского костюма в пользу русского. А ведь папский легат намеревался въехать в Москву с распятием, «латинским крестом», которое несли бы перед ним! Митрополит Филипп был непреклонен и заявил великому князю, что если латинский епископ со своим крестом въедет в одни врата Москвы, то он, духовный наставник князя, немедленно покинет город через другие.
И вот, наконец, 12 ноября Зоя въехала в Москву. Прежде всего она отправилась к митрополиту, который благословил её, а затем отвёл в палаты княгини Марии и представил её будущей свекрови. Там же ожидал и великий князь; так состоялась долгожданная встреча невесты, сироты, и если не бесприданницы, то только благодаря относительной щедрости римского папы, зато византийской царевны! – и жениха, правителя всё набирающей силу страны.
Кто знает, чего ожидали они оба, семнадцатилетняя невеста и тридцатидвухлетний жених, помимо того, что их союз должен был быть, что называется, династическим? По сохранившимся свидетельствам, князь Иван хотя и сутулился, но был строен, высок и весьма привлекателен. Ну а если учесть, что за годы брака княгиня родит супругу множество детей, надо полагать, их долгая совместная жизнь оказалась достаточно приятной.
Но это в будущем, а пока жених с невестой отправились в небольшое деревянное строение, которое временно заменял строившийся пока Успенский собор. На церемонии присутствовало немного людей – мать Ивана III, его сын от первого брака, Иван Молодой, братья – Андрей и Борис, папский легат, свита невесты и бояре. Заметим, что, согласно одной из летописей, венчание проводил не митрополит Филипп, а «коломенский протопоп Осей».
Вот так, скромно и тихо, Зоя, вернее, теперь уже Софья – так её именовали ещё в первых письмах, отправленных князю Ивану, – стала великой княгиней. Её бурная жизнь только начиналась… Софье Фоминичне предстояло стать матерью другого великого князя, Василия III, и, соответственно, бабушкой Ивана Грозного.
И да, Византия была уже навсегда позади, зато византийский орёл вскоре появится на российском гербе, где его можно увидеть и по сей день.
Георг, герцог Баварский и Ядвига Ягеллонка
1475 год
Сейчас «Ландсхутская свадьба» – яркий фестиваль в средневековом стиле, самый большой не только в Германии, но и в Европе. В 1903 году эту историю разыграло чуть больше 140 участников, в наши дни непосредственное участие принимает около двух тысяч человек, не говоря уже о зрителях. И самое главное его событие – торжественная «свадебная процессия», когда одетые в средневековые костюмы участники этого грандиозного спектакля на историческую тему движутся по улицам города Ландсхута. Жених и невеста, важные гости, епископы и монахи, гвардия, трубачи, знаменосцы, пажи, музыканты – словом, все те, кто когда-то действительно был на Ландсхутской свадьбе в ноябре 1475 года…На портретах Георг, герцог Ландсхут-Баварский, выглядит мощным, полным мужчиной с длинной бородой. Но, надо думать, в свои двадцать лет он таким не был. И дед будущего герцога, и отец носили прозвище Богатый – в своё время, когда Георг сам станет правителем, так будут называть и его, а пока что герцог Людвиг подыскивал своему сыну Георгу достойную супругу. Весной 1474 году он решает отправить послов ко двору польского короля Казимира IV Ягеллона с указанием обсудить возможность брачного союза Георга и старшей дочери короля, Ядвиги. Надо сказать, что детей у Казимира и его жены, дочери императора Священной Римской империи, было много – шестеро сыновей и семь дочерей; только две дочери умерли в детстве, остальные же дети благополучно выросли – сыновья стали королями и великими князьями, а все дочери – супругами европейских герцогов. Словом, своих отпрысков Казимир пристраивал очень удачно.
Однако решение вопроса с браком Ядвиги затянулось – в частности, баварское посольство король принял далеко не сразу, поскольку в очередной раз воевал с Венгрией (а венгерский король Матьяш Корвин, к слову, тоже был не против жениться на Ядвиге).
Георг, герцог Баварский. Неизвестный художник XIX в.
Однако в конце концов всё было улажено. Брак с наследником Баварского герцогства король признал довольно выгодным предложением – ситуация там была относительно стабильной, да и в случае войны с турками герцог Людвиг мог оказать помощь, а главное, недаром Людвига называли Богатым. Так что 29 декабря 1474 года в Радоме состоялась помолвка, а 31 декабря был подписан брачный контракт – Казимир обязался дать своей дочери приданое в 32 тысячи гульденов (по очень примерным подсчётам, сегодня это было бы около шести с половиной миллионов евро). Правда, на брак потребовалось ещё и особое разрешение папы римского, поскольку по материнской линии жених приходился невесте родственником, пусть и не близким.Осенью 1475 года в сопровождении большой свиты восемнадцатилетняя польская принцесса отправилась к жениху. Дошедший до нас портрет Ядвиги Ягеллонки был сделан гораздо позднее этого времени и даёт мало представления о том, как она выглядела на самом деле. Зато наряд на ней, безусловно, роскошный. И свадьба Ядвиги с Георгом стала одной из самых роскошных свадеб той поры. Людвиг Богатый демонстрировал свою щедрость и своим подданным, и гостям!
Путь из Польши в Баварию занял около двух месяцев. Несмотря на то что мать её, Елизавета Австрийская, была из рода Габсбургов, немецкого языка Ядвига не знала, и поэтому, когда проезжали очередной город, где невесту баварского наследника торжественно встречали и привечали, ей требовались услуги переводчика. 15 октября в Виттенберге её встретила баварская делегация, которую возглавлял герцог Отто Ноймарктский. На время пребывания там Ядвига остановилась у бабушки жениха, Маргариты Австрийской, которая, как и мать невесты, была из Габсбургов. Сам жених, увы, не смог выехать навстречу, так что постарался, чтобы встреча была как можно более пышной.
Ядвига Ягеллонка. Неизвестный художник XVI в.
Утром 14 ноября Ядвига со спутниками (Маргарита отправилась вместе с ней) подъехала к Ландсхуту. У стен города их встречали жених, его приближённые и гвардия императора. Накануне Георг принимал участие в турнире – учитывая, что дело могло закончиться увечьем или смертью, жених рисковал… но, в конце концов, он был ещё молод – когда и рисковать, как не сейчас?! Вот и теперь сразу же, прямо там, был устроен турнир в честь невесты.На свадьбу прибыл сам император Фридрих III со своим сыном, герцогом Максимилианом, так что после турнира герцог Отто подвёл к императору невесту для церемониального приветствия. После этого маркграф Бранденбургский обратился к Ядвиге с приветственной речью от имени её новой родины (правда, она, как упоминалось выше, не знала немецкого, так что речь ей перевели).
Затем в город въехала торжественная процессия, во главе которой в позолоченном экипаже ехала невеста. Путь лежал к церкви Святого Мартина – в небольшой часовне местные придворные дамы помогли невесте переодеться в парадный наряд, а затем сам император повёл её к алтарю. Разукрашенная церковь, важные гости, жених, сама церемония – всё, вероятно, казалось Ядвиге чужим; рассказывали, что, когда невеста выходила из церкви, она плакала… К счастью, лицо скрывала вуаль, так что это мало кто видел.
Вечером у ратуши были танцы, и танцевать Ядвигу пригласил сам император (который всегда был не прочь потанцевать с молодыми девушками). После этого молодых проводили в роскошно убранные золотыми тканями покои, где они и провели первую брачную ночь. При консуммации брака, согласно тогдашним обычаям, должны были присутствовать свидетели, которыми стали маркграф Баденский, бабушка жениха Маргарита Австрийская и его мать.
Однако это было только началом празднования!
На следующее утро состоялось вручение свадебных подарков. Так, от мужа Ядвига получила роскошное ожерелье в золотом ларце, огромной стоимости. Вручал его не сам Георг, а маркграф Баденский, игравший роль распорядителя церемонии. На этот раз маркграф обратился к Ядвиге на её родном языке. «В знак любви и дружбы!» – сказал он, передавая драгоценный дар. Ядвига ответила ему в подобающих выражениях – её долго готовили к этому дню. Затем свои подарки преподнесли остальные гости. В разгар церемонии произошёл курьёзный эпизод – в зал вошёл император, который не знал о том, что идёт раздача подарков (или же просто не собирался ничего дарить). Тогда он послал своего приближённого за брошью. По словам императора, она стоила тысячу гульденов, но, как отмечалось, окружающие на самом деле знали, что она стоила раза в два меньше… И Фридрих III, и его сын Максимилиан, тоже будущий император, почти всегда нуждались в деньгах.
Далее последовал праздничный обед, причём молодые муж и жена оказались порознь – Георг обедал с императором и его свитой, а Ядвига – со своей свекровью.
После обеда состоялся турнир – надо заметить, что в течение всей праздничной недели турниры проводили едва ли не каждый день, обычно в центральной части старого города, чтобы и невеста, и гости могли с удобством расположиться у окон окружающих площадь зданий и любоваться сражениями. Гости съезжались на свадьбу, намереваясь вдоволь насладиться своим искусством и искусством соперников, поэтому везли всё необходимое – особых лошадей, доспехи, копья и так далее.
Одни побеждали, другие проигрывали, кто-то уходил с турнирного поля сам, кого-то приходилось уносить… Наиболее запомнившаяся всем схватка произошла между герцогом Мюнхенским и неким польским рыцарем. Поляк предложил, чтобы победитель получил в награду дорогое украшение. Ни один, ни другой не доверяли своему сопернику, поэтому тщательно проверили друг у друга всё, от лошадей до доспехов. У поляка под седлом оказался большой кусок кожи. В конце концов, немец бросился к поляку и вышиб его из седла. Зрители были довольны – они, как и участники, устали от этих препирательств. Формально герцог Мюнхенский, конечно, выиграл, но тем не менее отдал приз поляку и подарил ему коня.
Кроме турниров, разумеется, устраивались и танцы. Ядвига Ягеллонка танцевала и с императором, и с графами и герцогами соседних земель. Муж и император после танца с Ядвигой раскланивались и отходили направо, а все остальные гости – налево, и когда один граф из Вюртемберга тоже отошёл направо, то тут же получил строгий выговор от маркграфа Баденского за нарушение этикета.
А ещё на свадьбе пировали. И как! Тут щедрость герцога Баварского проявилась особенно масштабно. Во-первых, никто – ни трактирщики, ни мясники, ни булочники – целую неделю не имели права торговать провизией. Никакой! Всех желающих кормили на герцогских кухнях, где каждый, в буквальном смысле зайдя с улицы, могу получить еду, а на винокурне, где стояли чаны с белым и красными вином, – и вино. А на высоких гостей работали ещё сто сорок шесть поваров, труд которых герцог тоже оплачивал. Масштабы съеденного, если можно так выразиться, поражают: 323 быка, 1133 овцы, 11 500 гусей, 40 000 кур, 194 345 яиц, 336 984 литра вина. Свадьба сына обошлась Людвигу Баварскому в 60 766 гульденов 73 пфеннига и 1 геллер. Для сравнения – 5 пфеннигов стоила курица. Словом, дорого, очень дорого.
Но оно того стоило – все гости, включая императора, остались довольны. Уехал маркграф Баденский, отбыл в конце свадебной недели и император, а остальные ещё какое-то время пировали и наслаждались жизнью. В конце концов, праздники с таким размахом бывают не часто! И не всякий праздник много веков спустя решат воспроизводить вновь и вновь.
Эрцгерцог Максимилиан, будущий император Макcимилиан I, и Мария Бургундская
1477 год
Упоминания об этой свадьбе можно найти во многих современных книгах, посвящённых свадебным традициям, – якобы в первый раз в истории бриллиантовое кольцо на обручение преподнёс именно Максимилиан своей Марии. На самом деле всё немного сложнее, да и место в истории их свадьба заслуживает далеко не только поэтому.Это был, разумеется, династический союз. Но невеста была не только сказочно богата, но очень умна и красива, и жених был не просто будущим императором, а одним из самых привлекательных принцев Европы. Они встретились в первый раз только на свадьбе, но тут же влюбились друг в друга, и этот день стал началом по-настоящему счастливой семейной жизни. Эта сказка, прославленная история любви, могла бы длиться много лет, но быстро оборвалась с ранней смертью Марии, которую Максимилиан так никогда и не забыл. А как всё начиналось?…
Мария Бургундская. Художник М. Пахер
Сын императора Священной Римской империи Фридриха III Габс-бурга, единственный наследник отца, сильный, крепкий и красивый, Максимилиан с самого детства был завидным женихом. Ещё когда ему не было и пяти лет, знаменитый Карл Смелый, герцог Бургундии, стал прочить его себе в зятья. У него подрастала единственная дочь, которой предстояло унаследовать все земли отца, а в качестве невесты Мария Бургундская была ещё более привлекательна, чем Максимилиан в качестве жениха. Претенденты на её руку сменяли один другого, но кому какое дело до прелести юной наследницы, когда на кону богатства Бургундии! Герцоги, маркграфы, принцы… Испанский король сватал её за своего сына, французский Людовик XI сперва за своего младшего брата, а потом, когда на склоне лет у него родился сын, – за него. Но если бы Мария вышла замуж за французского принца, то впоследствии все земли Бургундии отошли бы французской короне, и все усилия, которые прилагал отец Марии, чтобы сохранить своему герцогству независимость и не дать соседке Франции поглотить его, сошли бы на нет. Так что Максимилиан, который должен был унаследовать корону отца, представлялся Карлу Смелому самой подходящей кандидатурой.Юные жених и невеста обменялись миниатюрными портретами. Художникам не пришлось приукрашивать их внешность, как зачастую делалось в подобных ситуациях. У Максимилиана знаменитые фамильные габсбургские нос и подбородок ещё не уродовали лицо, как у его выродившихся потомков, а, наоборот, украшали. Орлиный профиль, слегка вьющиеся светлые волосы… Восхищённая портретом жениха, юная герцогиня часто рассматривала его. Марию же впоследствии Максимилиан описал в одном письме так: «У неё белоснежная кожа, она шатенка, а глаза серые, красивые и сияющие… Рот расположен довольно высоко, но он чист и ярок». Словом, это была прелестная пара!
Однако всё внезапно осложнила гибель отца Марии, Карла Смелого. Двадцатилетней девушке самой пришлось бороться за право выйти замуж за своего принца – и с теми, кто сам желал сделать её своей супругой, и со своими подданными. Ей нужен был супруг, на крепкую руку которого юная правительница могла бы опереться, и она хотела, чтобы это был именно Максимилиан… Когда Мария подписала «Великую привилегию» (документ, восстанавливающий местные привилегии и полномочия Нидерландов, некогда отменённый бургундскими герцогами), она оказалась в такой зависимости от своего окружения, что ей пришлось тайно написать Максимилиану письмо, в котором она умоляла его приехать как можно скорее.
Наконец, Фридрих III официально одобрил этот союз (чего так и не сделал при жизни отца Марии), и посланники императора отправились к бургундскому двору. Счастливая Мария получила подтверждение того, что союз, которого она желала, как принято говорить, всем сердцем, реален. Послы, кольцо, письмо…