Эдуард Геворкян. Путешествие к Северному пределу, 2032 год

   Женщины охали, а мужчины недоверчиво покачивали головами, когда вожак, осушив пару кружек браги, поведал им о дивных плавающих лесах Черноморья, об умном и страшном зверье, что водится за Уральским хребтом, о бурных водах, которые уносят неосторожных рыбаков к Северному пределу и сбрасывают их в кипящую бездну, о подземных дворцах, что откроются только тому, кто знает тайное слово, о непотребствах, учиняемых бандами одичавших беженцев, не нашедших себе угла-пристанища, о тех, кому в небесах являлись картины сражений между отрядами странных воинов, тела которых после гибели падали на землю и вспыхивали огнем ярым, паля все вокруг, о приходе никому не ведомых пророков, возвещающих, разумеется, окончательный конец света... Где быль, а где сказка, завороженные слушатели не могли разобрать. Да и не хотели.
   Сергей спросил о хрипунах. Вожак ухмыльнулся и сказал, что такие еще не попадались, но он только за свою артель может говорить. От других он разное слышал: и о хрипунах, и о ползунах, что наполовину сверху человек, а остальная половина - не то червяк, не то змея, и о говорящих паучинах многоруких-многоногих с человеческими головами, но о трех языках. Всякое рассказывают. Есть, по слухам, места, где раньше всякая гадская химия и неведомая дрянь хранилась. Хранилась, перепрела да и растеклась, травя все окрест. Туда вообще соваться не следует.
   Кто вляпается в то густое варево или нанюхается вонищи едкой, ум-разум вмиг потеряет. Там даже звери дикие чумеют, а люди и вовсе в нелюдей превращаются.
   Потом вожак хлебнул еще браги и заговорил о трудном своем ремесле. Старателя всякий норовит обобрать, полагая его за богатея. А пока что-нибудь стоящее раскопаешь - лаз трижды завалит, а раскоп пять раз засыплет. Старые дома почти все порушило и землей занесло, что уцелели - мхом поросли, в них змей и твари противной - чертова уйма, дерево все сгнило, железо проржавело, пластик потрескался, бумага старая расползлась...
   - Будет ныть-то! - хмыкнул дед Кузьма. - Не было бы навара, не полезли бы могилы копать.
   - Навар есть, - согласился вожак. - Как же без навара. Только могилы мы не трогаем, упаси Боже! - И он перекрестился. - В жилые края вообще не заходим, разве что для мены. Ну и золотишко какое найдем, сдаем Правителю, в обмен, конечно. А захоронения не трогаем. Не-е...
   - Да и что там на кладбищах найдешь... - невпопад сказал рыжебородый старатель, но осекся под строгим взглядом вожака.
   - Все-таки вы ребята мародеры, - укоризненно сказал Кузьма.
   - А это как посмотреть. - Вожак пожал плечами. - Все мы в каком-то смысле мародеры. После эпидемии одни мародеры и остались. Что не успели растащить, вода смыла. Вот и доскребаем остатки былой цивилизации, растаскиваем уцелевшее, а сами и горшка толком слепить не умеем.
   - Ты мои горшки не тронь! - вдруг заорал молчавший доселе Николай, вскочил с лавки, уронив большую кружку с недопитой брагой, и схватил за грудки вожака.
   Тот от неожиданности отпрянул назад, ножки табурета под ним поехали, и он спиной ухнул на пол. Николай, вцепившийся клещом, кувыркнулся за ним. Кинулись разнимать, кто-то в суете смазал одному из старателей по уху, тот не стерпел и полез в драку. Василий раскидал кучу, утихомирил драчунов, а Николая взял крепко за плечо и велел пойти проспаться. Но гончар с пылу и спьяну извернулся и хватанул зубами за пальцы старосты. "Ах ты!" - взревел Василий, и в следующий миг Николай улетел к стене, шваркнулся об нее и затих, блаженно улыбаясь. Тут женщины завизжали и дружно взялись за дебоширов. Алевтина цапнула бадью с холодной водой и плеснула в старателя. Тот пригнулся - и струя попала деду Кузьме аккурат в лицо.
   - Ой, - только и сказала Алевтина.
   Все на миг замерли, потом уставились на деда, который набрал воздуху да от распирающей злобы слова вымолвить не мог, только рыбой рот разевал. Первый засмеялся кузнец, за ним грохнули остальные.
   Потом пили мировую. Оклемавшись, Николай полез было целоваться с вожаком артельщиков, но тут пришла жена гончара и погнала его спать.
   За ней и другие женщины стали уводить мужиков по домам.
   Несмотря на отчаянное сопротивление Сергея, сестры и его чуть ли не силком отволокли домой. Словно маленького! При этом Вера еще и приговаривала, что если не будет слушаться, то они его старателям отдадут, а те его на корм хрипунам пустят.
   Ближе к утру ему приснилось, будто сестры хватают его за руки-ноги и несут куда-то по темному коридору, а потом бросают в подпол, глубокий и холодный. Вот он лежит внизу, рядом плещется вода, а далеко вверху гулкие голоса вопрошают, куда это он зашропастился. Вот и дядя допытывается, где он, а противные визгливые сестры отвечают, что, мол, сбежал, неблагодарный такой... Сергей пытается закричать, позвать дядю, но на рту у него сидит большая пупырчатая жаба и ждет, когда он разожмет губы, чтобы проскочить к нему в живот. Вдруг жаба оказалась у него внутри, и это было не страшно, а смешно, ему даже расхотелось звать на помощь, он знал, что не простая жаба в нем сидит, а там, наверху, глупые сестры пытались ему навредить, а только помогли. Проснулся от щекотки. Простыня, которой он укрылся, сползла, а по животу ползала большая черная муха.
   Пополудни старатели запрягли коней и начали грузить добро на телеги. Тут выяснилось, что одному из них вожак поручил вести телегу с железом в Хоромы, к мастеровым, менять и торговать, а при хорошем наваре открыть лавку и дожидаться их.
   Остальные же намеревались идти в места нехоженые, а там как повезет. Сергей глядел на их сборы с крыльца, и ему почему-то было тоскливо. После рассказов гостей жизнь в поселении казалась ему скучной и однообразной. Опять нудные хлопоты по хозяйству, вечное недовольство сестер, унылые вечера. Были бы хоть одногодки в поселении, а то одна мелюзга. Вот и вся забава, что к Степану бегать, а там только и дел, что голубей гонять да с Тимофеем драться. Дядя, правда, обещал в дружину взять, когда время приспеет, да только ждать еще сколько! То ли дело старатели - каждый день на новом месте, новых людей видят, приключений невпроворот, а сколько интересных вещей находят...
   Ему вдруг смерть как захотелось уйти вместе с ними, блуждать по длинным и жутким проходам в старых засыпанных зданиях, превратившихся в холмы, поросшие березняком, проползать узкими ходами подземелий в поисках неведомых сокровищ...
   - Ты чего без дела стоишь! - закричала из кухни Клавдия. - Наруби дров, живо!
   Один из старателей аж вздрогнул от ее крика. Что-то сказал вожаку, тот рассмеялся. Вот досада, расстроился Сергей, совсем его за пацаненка считать будут. Ну что ж, решил он, надо дело делать, а не обиды строить. От обид будешь бит.
   Он плохо помнил время, проведенное в приюте, да и недолго он был в доме, куда отовсюду навезли детей. Одному научился там сразу и навсегда никогда не ждать, пока другие поделятся или помогут. Сам найди и сам возьми, а главное - не мешкай.
   На одну телегу навалили тюки с мягкой рухлядью, на другую - железо всякое. Старатели пошли к кузнецу прощаться, а Сергей, не долго думая, бочком-бочком подобрался к телеге.
   Огляделся, приподнял с краю дерюгу и нырнул под нее. Поерзал, устаиваясь так, чтобы можно было глядеть сквозь щели в досках. Вздрогнул, когда один из тюков сполз на него. Сверху глухо донеслись голоса, кто-то чихнул, а потом телега дрогнула под ним и колеса з.аскрипели.
   Сырой хворост разгорался долго, с дымом и треском. Наконец полешки занялись - мелкие язычки пламени, торопливо облизывающие кору, слились воедино и огонь заполыхал вовсю.
   Вскоре варево в котле забулькало, от него вкусно потянуло мясным духом. Конь мерно хрупал овсом из торбы, время от времени вздрагивая, когда громко стреляла головешка.
   На ночевку старатели остановились у большой бетонной коробки с глухими стенами. Вместо окон под крышей темнели узкие бойницы, окаймленные металлическими крюками. На ржавые изогнутые железяки были насажены какие-то белые и коричневые куски. Такие же обломки усеивали незаросшую площадку перед дверью, словно сердитая хозяйка устроила у себя на кухне дебош и перебила всю фаянсовую посуду. Правда, тарелки, наверно, могли вместить цельного порося. Ржавый навесной замок прикипел к железной двери. Место было вроде нетронутое, но внутрь заходить не стали. До утра подождет.
   Далеко на берегу мерцали огоньки, теплый ветер доносил запахи жилья пахло дымом и печеным хлебом, но уже быстро темнело, а в ночь мало кто пустит незнакомых людей на постой.
   Сергей прислонился к шершавой стене. Спать хотелось - мочи нет, да плеск воды усыплял. Но бурчание в животе от голодухи не давало заснуть. С утра всего краюху хлеба перехватил, а потом уже и не до еды было.
   Третий месяц, как он у старателей. Обнаружили его в телеге аж под Серпуховом! Хотели домой погнать, да уж больно далеко ушли. Одного отпускать - не дойдет, сгинет. Потаскал его Никита, вожак, за ухо, наградил парой крепких подзатыльников да смирился с нежданным пополнением артели. К тому же худому пацану сподручней в узкие щели пролезать. С первым же патрулем послали весть Харитону, чтобы домашние не искали, не тужили.
   Вскоре Сергей понял, что маху дал - ни дворцов подземных, ни сокровищ несметных не было и не предвиделось. Работа у старателей скучная, пыльная и кропотливая. Ходи по старым домам в трухе по колено, палочкой ковыряйся, может, наткнешься на что-нибудь ценнее пустых бутылок или склизкого тряпья. А то еще приходилось прыгать с пробитого лаза в темную дыру, и еще неизвестно, хватит ли веревки до пола. Однажды не хватило, перекрытия этажей давно обвалились, и Сергей повис на конце веревки. Хорошо, что Никита держал крепко и успел вытащить, прежде чем остатки крыши начали разваливаться под ногами вожака. Впрочем, тогда они все же пробрались внутрь через боковой лаз. Интуиция не подвела Никиту, в уцелевшем подвале нашли гору битой техники. По этой части докой был Антон, невысокий коренастый старатель. Он и показал, какие части выламывать.
   Набрали с полмешка маленьких смешных пластинок, во все стороны ощетинившихся тонюсенькими короткими проводочками.
   Потом Антон объяснил, что в каждой детальке есть малая толика золота. Умельцы в Хоромах знают, как его выплавить.
   В глухих подземельях, по рассказам старателей, добра всякого уцелело больше, но там и утонуть можно запросто, а то и заснуть навсегда, поддавшись не то сонным чарам, не то дурному воздуху.
   Попадалась им всякая утварь, редко целая, пару раз находили забавных зверушек из камня и кости. Безделушками обычно задаривали на постое нестрогих вдовушек или вольных женок. А когда Сергей впервые наткнулся на покойника, то с перепугу чуть в оконный проем не выскочил с пятого этажа.
   От мертвого человека почти ничего и не осталось, только кости его выпирали под истлевшей до дыр простыней, а череп покоился на свернутом в валик тряпье. Сергей и не помнил, как ссыпался с лестницы и оказался снаружи. Никита отругал его за пустой страх и велел топать обратно, поискать на костяшках пальцев кольцо или перстень. Сам же Никита в это время вместе с Антоном расковыривали заколоченное окно в доме напротив. Пришлось вернуться...
   Потом привык помаленьку, но однажды, когда они влезли в длинный полуосыпавшийся дом у Тульской караулки, чуть было враз не отвык, приняв обыкновенного мертвяка за хрипуна. В этот дом, как оказалось, в прошлом году старатели пару раз заходили, но выше второго этажа не поднимались. Антон проворчал, что все эти кишки бетонные ему не нравятся, нечисть всегда ходит прямыми путями, здесь ей вольготно. Но когда Сергей полез на третий этаж, возражать не стал, только хмыкнул и перекрестил в спину. На этаже кисло воняло старой трухой, плесенью и гнилью. Дверные проемы по краям обросли мхом. В первой же квартире он и наткнулся на труп. Покойник сидел в кресле из выцветшего пластика, спиной к двери, а потому его и не было видно от входа. Сергей только дотронулся до спинки с высокими подлокотниками, как кресло со скрипом развернулось к нему и мертвец уставился веселыми глазницами прямо ему в лицо. От скрипа этого бешено заколотилось сердце, парню показалось на миг, что покойник с ним заговорил на языке мертвых, а на нем, как известно, только хрипуны и говорят!
   Сергей перевел дыхание, успокоился и заметил, что с фаланги мертвеца свисает какая-то цацка вроде медальона, а в другой руке белые кости удерживают сложенный вдвое лист. Медальон оказался круглым диском из зеленого стекла на тонкой цепке.
   Сергей сунул его в карман и потянул к себе второй предмет. Сдул с него пыль. Цветная картинка хорошо сохранилась - елка, украшенная яркими шарами, сани, запряженные оленями, бородатый старик в санях... Сергей раскрыл открытку, и тут вдруг слабо затренькала еле слышная музыка, почти неслышный голосок запел нежно и мелодично о чем-то. Вот тут самый ужас и навалился: даже если бы мертвец обернулся хрипуном, вздрогнул и встал да грохнул бы нечеловеческим хохотом - страху и то было бы меньше. Неожиданное мягкое треньканье музыкальной картинки возвещало присутствие неуместных повелителей этих звуков, незнакомых, а потому страшных вдвойне. Сергей уронил открытку и, прижимаясь спиной к стене, попятился к выходу.
   Про медальон он начисто забыл, только на следующий день на привале сунул руку в карман и нащупал прохладный кругляш.
   Виновато протянул его Никите. Тот повертел его, сказал, что это безделица из нефрита, жаль, только цепочка не золотая или серебряная, и небрежно кинул ее Сергею. Не долго думая, он повесил медальон себе на шею.
   А еще им приходилось отбиваться от людишек, жадных до легкой добычи. Недалеко от Твери старатели переправились через заводи и вышли к забытой промышленной зоне. Карта этих мест с тайными пометками Никите обошлась в золотое колечко с красным камешком. Карту он выменял, по его словам, в Москве у одного надежного старичка. Однако когда они пробрались через густой ольховник к проломам в бетонной ограде, то обнаружили, что на территории завода орудуют три, а то и четыре старательские артели. То ли старичок оказался ненадежным, то ли они про нетронутое место разнюхали или выследили друг друга. Толку от этого, правда, как выяснилось, было ровным счетом никакого - все мало-мальски ценное разобрали и унесли давно, еще до прихода большой воды. Меди тоже почти не осталось, еле заметные длинные канавки указывали места, откуда вытягивали кабель. Правда, Сергею повезло, и он раскопал в мусорной куче тяжеленную штуковину с ведро величиной. Антон сказал, что это электромотор, в нем медного проводу должно быть немало.
   Хотел его раскурочить, но Владимир, осмотрев мотор и чуть ли не обнюхав его, сметая пыль с корпуса своей рыжей бородой, посоветовал взять его как есть в целости. Вдруг он исправен, и ему применение найдут! Антон долго ругался, а потом все приставал к Владимиру насчет электричества, спрашивал, чем тот его вырабатывать будет, и обидные советы давал. Дня два они возились в изрытой вдоль и поперек зоне, но ничего стоящего не нашли, мелочь разве что. Поругались немного с другими артельщиками, до драки, однако, дело не дошло. А вот на обратном пути как раз и напоролись на засаду.
   Они миновали поселение на правом берегу, и у самой переправы из-за плетня к ним вышли два невзрачных мужичка. Один помахал рукой и остался у плетня, второй, улыбаясь приветливо, пошел навстречу. "Лезь под телегу", тихо сказал Никита, придерживая коня и доставая из-под тюка, на котором сидел, маленькую торбу, глухо и тяжело брякнувшую о борт.
   Сергей непонимающе уставился на вожака, но Никита без объяснений пихнул кулаком в бок, да так, что парень вмиг оказался под шершавыми досками. Антон и Владимир подскочили с двух сторон и загремели рухлядью, доставая пики. "Так ведь улыбаются", - жалобно пробормотал Сергей. Он не понимал, почему насторожились старатели. "В том-то и дело, что улыбаются! - отозвался обычно неразговорчивый Владимир. - С чего это они незнакомым людям улыбаются?" Тут Сергей не выдержал и выполз из-под телеги.
   - В гости к кому или по делу? - спросил подошедший человек, сверкая на солнце большой лысиной, и снова заулыбался, второй же продолжал махать рукой у плетня, но уже не старателям, а кому-то в сторону.
   - Да так, проездом, - ответил Никита.
   - А за проезд надо платить, - благодушно сказал лысый. - Тут у нас с этим строго. Даланя не любит, когда задарма проезжают.
   - Это ты, что ли, папаня? - спросил Антон.
   Лысый перестал улыбаться.
   Тут снизу от реки поднялись еще четверо, а впереди широко шагал громадный детина, размахивая жутким секачом на длинной рукояти.
   - Где вас носит! - крикнул тот, что махал рукой, а лысый снова осклабился, но улыбка на этот раз вышла совсем скверная.
   - А вот и Папаня, - сказал он. - Значит, так, за проход оставите коня и телегу, сами свободны. Папане надо поклониться и благодарить за доброту.
   - Да я бы поклонился, - протянул Никита, не глядя в сторону поднимающейся к ним оравы, и запустил руку в торбу, - только у меня дружок несговорчивый, что не по нраву, шум поднимает, из-за пустяка взрывается...
   - Это еще кто? - насторожился лысый, оглядывая старателей.
   - Вот он, дружок-то, - с этими словами Никита разжал кулак и протянул лысому темный предмет, похожий на булыжник, а когда лысый шарахнулся от него в канаву, Никита вроде бы лениво взмахнул рукой, предмет полетел в сторону оравы, а сам вожак кинулся на Сергея, сбил с ног и прижал к пыльной земле. Только Сергей успел заметить, что Антон и Владимир тоже залегли, как невдалеке сильно бухнуло и поверх голов что-то вжикнуло, словно промчался пчелиный рой.
   Всех, кто стоял на пути к переправе, раскидало в стороны, а кого и в клочья разметало. Лысый, подвывая, выбрался из канавы и тряс отвисшей челюстью. Антон несильно стукнул его тупым концом пики в лоб, и лысый, охнув, повалился обратно в канаву.
   Старатели оттащили в сторону тела незадачливых разбойников, убитых и раненых. Верзиле осколок задел ногу. Он все пытался встать, громко матерясь при этом и неуклюже размахивая секачом. Потом уполз в заросли. Антон проводил его взглядом, хмыкнул и сказал, что в такую дурацкую засаду он еще ни разу не попадал. Но миновав плетень, они обнаружили за ним еще одного мужика. Он был ранен в живот, одной рукой зажимал рану, а другой рот, чтобы заглушить стон. Рядом лежал черный вороненый ствол с длинным рожком.
   - Засада-то не дурацкая, - нахмурился Никита, - если бы этого не задело, враз бы снял нас одной очередью. Нам повезло, а ему нет.
   - Что же они тянули? - удивился Антон.
   - Покуражиться захотели, вот и нарвались! - ответил Никита. - Смотри, у него бинокль был. Жаль, все стекла разбились.
   Он повертел в руке штуковину из двух коротких трубок, заглянул в дырки.
   - Хорошо, хоть лошадку не зацепило, - сказал Антон.
   - Да, повезло... - повторил Никита.
   Он поднял ствол и аккуратно замотал его в мешковину.
   - Старый "дегтярь". В хозяйстве сгодится. Я на этих сучар последнюю гранату стратил.
   - У меня одна еще осталась.
   - Это хорошо...
   Раненый между тем перестал зажимать себе рот, негромко выругался, уронил голову и затих.
   - Здорово бабахнуло! - сказал Сергей.
   - Здорово, - согласился Никита и тут же влепил ему такую оплеуху, что парень кубарем полетел со склона к воде.
   - Будешь знать, как своевольничать! - крикнул ему вдогонку Никита.
   Щека потом долго горела, но Сергей не обижался. Не надо было из-под телеги вылезать. Ослушался вожака, вот и схлопотал.
   После этой засады целый месяц прошел тихо и без приключений. Пару раз, правда, чуть не попали в ловушки, оставленные какими-то мелкими негодяями. В одном заброшенном городишке к северу от Москвы они нашли почти нетронутые строения.
   Раньше здесь был, наверно, институт или лаборатория - уцелевшая стеклянная посуда удивила Сергея: круглые прозрачные бутыли с широкой горловиной, стеклянные спирали, плоские блюдца, а то и штуковины вовсе непонятной формы и назначения. Бинокля, о котором ему рассказал Никита, найти не удалось, хотя здесь сохранились кое-какие приборы. Антон хотел было их прямо так и взять, но Никита велел разобрать и вынуть самое ценное. С этими приборами хлопот не оберешься, сказал он. Антон и Владимир понимающе переглянулись. Сергей тоже слышал краем уха, что ведьмаки Правителя строго следят, чтобы всякую хитрую технику аккуратно им доставляли, а потом еще строже допытываются, где взяли, что еще оставили, с кем встречались, то да се, морока, словом...
   Вот в этом месте и чуть не нарвались. Потянул Сергей за ручку уцелевшей двери, да хорошо рядом Никита оказался, заметил тонкую леску в проеме, что от двери тянулась. Когда со стороны окна влезли, увидели, что другим концом привязана та леска к горлышку бутыли с темной жидкостью, а бутыль на самом краю стола пристроена.
   - Вот гады ученые, - выругался Антон. - Травануть хотели. А ну как дети бы сюда забежали?!
   Никита покачал головой и внимательно оглядел ловушку.
   - Недавно поставили, - сказал он. - Пылища на ней от силы месяца три-четыре. Не ученые. Кто-то шарил здесь да памятку оставил.
   Осторожно понюхал пробку и, сморщившись, зажал пальцами ноздри.
   - Точно отрава, - согласился он с Антоном. - Если бы разбили - веники.
   Уходили из городишка осторожно, стараясь не сходить с еле заметной колеи на заросшей дороге. Но все равно чуть не напоролись на самострел. Спусковая веревка прогнила, и поэтому, когда Владимир, ведущий под уздцы коня, отогнул ветку, что свисала над дорогой, самопал не выстрелил. А то сидела бы в нем стрела со ржавым гвоздем вместо наконечника.
   Вечером на привале, когда они вышли к воде и остановились у здания без окон с висячим замком на железной двери, Сергей стал допытываться, кто же это им такие подлянки устраивает.
   Никита вообще не ответил, а Антон сумрачно пояснил, что ныне всякие людишки попадаются, даже среди старателей. Гадят за собой, капканы налаживают. Молчун Владимир вдруг разговорился и долго втолковывал парню, по каким приметам можно определить, где прошли честные промысловики, где мелкие грабители, а где хитрованы подлые ловушки насторожили и как те ловушки обходить.
   Антон буркнул, что таких выблядков надо убивать. Из-за них о старателях дурная молва идет. Люди думают, что золота и добра всякого у них немерено, тогда как за кусок приличной нержавейки порой головой рискуешь.
   - Куда же все подевалось-то? - почесал в затылке Сергей. - Я слышал, после мора всего было навалом, бери не хочу!
   - Попробовал бы взять. Мародеров на месте кончали! - буркнул Никита. А барахло, говорят, какие-то реставраторы прибрали к рукам, хорошо все почистили. Только куда все вывезли, никто не знает.
   - Есть потаенное место, - значительно сказал Антон, подняв палец и выразительно глянув на Сергея. - Закрома, понимаешь? Туда все и свезено, схоронено. А схорон тот не всякому откроется, даже если место найдешь. Слова нужные знать надо да и траву особую при себе иметь.
   - Разрыв-траву, что ли? - усмехнулся Владимир.
   - Можно и ее. Только есть что и посильнее.
   - А-а... - только и протянул Владимир, понимающе качая головой.
   Сергей понял, о чем идет речь. Дома мужики долгим вечером судачили как-то о волчьей траве и о том, как люди Правителя сурово наказывают любого, кого поймают хоть е малой понюшкой. Траву ту будто бы везде с корнем изводят, говорили одни, а другие утверждали, что вовсе и не истребляют, из нее, мол, лекарство маги варят. А гончар тогда встрепенулся и кричать стал, что никакого лекарства не варят, отрава это чистая, у его дружка кум сдуру этой травки перебрал и кранты ему, в лупилу тут же сковырнулся, пришлось бедолагу на месте кончать...
   Никита звякнул ложкой о котел. После еды разговаривать не было сил, веки слипались, огоньки на углях плыли перед глазами разноцветными пятнами.
   Завернувшись в кошму, Сергей прилег у стены. Ему показалось, что он и не спал вовсе, но когда встрепенулся от тычка в бок, уже светало. Вскочил, потер лицо ладонями и потянулся к ведру: ему полагалось спозаранку ходить за водой. Однако Владимир ухватил его за плечо и негромко велел оставаться на месте. Сергей насторожился. Старатели были чем-то обеспокоены.
   Никита влез на телегу и осматривался по сторонам, Владимир, отпустив парня, поднял с земли арбалет, Антон же, тихо ругаясь, сбивал ломиком замок с двери.
   Наконец вожак спрыгнул с телеги.
   - Худо дело, - сказал он.
   Сергей поднял голову и увидел зарево. Над подлеском со стороны поселения, куда они так и не добрались засветло, поднимался столб серого дыма. Издалека доносились еле слышные крики, треск, ему показалось, что кто-то исходит плачем.
   - Деревню жгут! Уходить надо... - Никита вдруг замолчал.
   Сквозь низко стелющуюся туманную проседь меж редких сосенок на косогоре вдруг проступила странная фигура. Припадая на руки и корячась, прыгал от дерева к дереву кто-то в развевающихся лохмотьях. Заметив старателей, вскинул руки, подскочил на месте и завыл радостно. Не успел Владимир поднять арбалет, как фигура исчезла в тумане.
   - За подмогой побежал, - сплюнул Владимир и выругался в сердцах. Бросаем все, и ходу, братцы, ходу!
   - Теперь не уйдешь, догонят, - отозвался Никита и рывком поднял с телеги короб с оружием. - Ну, что ты там? - Это он уже Антону.
   - Сейчас, сейчас. - С этими словами Антон крутанул ломик, и замок, хрустнув, отлетел.
   Владимир обрезал постромки и хлопнул кнутом по широкой спине мерина. Сивый укоризненно скосил на него глаз, переступил копытами, но остался стоять.