Эдуард Тополь. Интимные связи

Эдуард Тополь
Интимные связи

   «Блондинка в открытом спортивном кабриолете была так хороша и так знакома по многим популярным фильмам, что водитель многотонного „КрАЗа“ просто не мог от нее оторваться – догонял у каждого красного светофора и любовался на нее сверху, из своей кабины.
   Но «кирпич» для грузового транспорта при въезде на Тверскую положил этому конец, и блондинка уже выжала сцепление в своем кабриолете, как вдруг… Видя, что он ее теряет, парень из «КрАЗа» швырнул ей первое, что было у него под рукой, – свой мобильник.
   Трубка упала на сиденье рядом с блондинкой, и они тут же разъехались: она на Тверскую, а он направо, на соседнюю стройку…»

   «Спустя час или два, когда она была на съемочной площадке, этот мобильник в самый неподходящий момент зазвонил в ее сумочке – режиссер даже психанул и остановил съемку. А ей пришлось взять трубку: „Алло!“ – „Девушка, как мне получить мой телефон обратно?“ Но она не ответила, а в досаде вырубила этот телефон и – закрутилась в съемках, забыла о нем напрочь…»

   «И только месяц спустя, когда ее машина вылетела с мокрой подмосковной дороги в болото и увязла там по уши, она в отчаянии схватилась за этот телефон, как за соломинку, включила его и нажала „возврат последнего звонка“: „Алло! Это вы были на „КрАЗе“? Вытащите меня, пожалуйста!..“»

   Продукция Андрея Петровича Бережковского пользовалась успехом – как при советской власти, так и в наши дни. Книги, сценарии, пьесы, а в последнее время и реклама – он был, что называется, «многостаночником» (для завистников) или «трудоголиком» (для приятелей). И еще с прошлого века, со времен благословенной (для некоторых) советской власти считал себя небожителем в прямом смысле этого слова – имел не только хорошую квартиру в многоэтажной «элитке» у метро «Аэропорт», но и там же, в этом же доме, – «творческую мастерскую», мансарду или, попросту говоря, еще одну (и огромную по совковым стандартам) однокомнатную квартиру со скошенным потолком и обставленную с классически-творческим шиком. Кресло, стол с компьютером, телефон, факс, электроплита… (Кухню в таких мастерских иметь запрещалось, дабы творцы не пользовались ими как постоянным жильем.) Холодильник, диван, книжные полки с книгами хозяина. На стенах большой плазменный телеэкран, афиши его пьес и фильмов, фото со знаменитостями, африканские маски, охотничьи трофеи. На полу гантели, в углу – шведская стенка.
   И – мужской беспорядок, поскольку жену свою Катю Андрей Петрович сюда не допускал категорически, а уборщицу – только раз в неделю.
   Все остальное время Андрей Петрович здесь работал. Или готовился к работе (что тоже труд). Или отдыхал после работы (что трудом не считалось).
   Закончив с таким вступлением, перейдем к нашей истории.
 
   В то весеннее утро Андрей Петрович появился в своей мастерской, прямо скажем, в не очень свежем виде. То ли с ночной киносъемки, то ли из командировки, то ли… Впрочем, не будем гадать. Главное – появился. Открыл дверь на террасу, шуганул с нее наглых голубей и обругал их за то, что опять тут всё загадили, сволочи. Включил автоответчик.
   Женским механическим голосом автоответчик сказал:
   – У вас шесть новых сообщений. Сообщение первое…
   Стоя у двери на террасу и слушая гул Ленинградского проспекта и голос автоответчика, Бережковский поднял гантели и стал выжимать их, мысленно сравнивая себя с Кавалеровым из «Зависти» Олеши и пытаясь вспомнить, когда он, Бережковский, последний раз пел в клозете.
   А за спиной автоответчик воскликнул с кавказским акцентом:
   – Алло, Андрей Петрович! Это Армен Кароян из Коктебеля! У нас утром съемка, смена заказана, а сцены нет! Пожалуйста, позвоните! Я жду!
   И – женский автоматический голос:
   – Сообщение второе.
   После чего тоже женский, но требовательный:
   – Алло, Андрей! Где тебя носит? Мобильный ты выключаешь! Имей в виду: мне это надоело!
   Вздохнув, Бережковский положил гантели, подошел к шкафу и столику, насыпал кофе в джезву, залил водой из графина и поставил на электроплитку.
   Автоответчик между тем продолжал:
   – Сообщение третье.
   И тут же – низкий женский голос эдак интимно:
   – Алло, Андрей Петрович, меня зовут Алина Полонская, я актриса, мы познакомились на приеме в немецком посольстве. Пожалуйста, позвоните мне, мой телефон [phone]. Я буду очень ждать! Очень…
   Автоответчик:
   – Сообщение четвертое.
   Мужской голос с кавказским акцентом:
   – Алло! Андрей Петрович, это опять Кароян! Я не знаю, как быть! Актеры прилетели, натура уходит, а сцены нет! Я в панике! Пожалуйста, срочно позвоните!!!
   Автоответчик:
   – Сообщение пятое.
   Женский голос скороговоркой:
   – Андрей Петрович, здравствуйте! Это Перепелкина из «Культурной революции». Михаил Ефимович просит напомнить, что мы ждем вас завтра в двадцать один ноль-ноль на программу «Демократия во сне и наяву». Ваш оппонент Жириновский. Пожалуйста, не опаздывайте!..
   Автоответчик:
   – Сообщение шестое.
   Мужской голос солидно:
   – Андрей Петрович, это телефонная компания «Мобиль». Вы обещали придумать нам рекламный телероман, и мы терпеливо ждем. Мой телефон [phone].
   Автоответчик:
   – У вас больше нет сообщений.
   Бережковский стал наливать себе кофе в чашку, когда телефон загудел эдаким низким гудозвонком. Но Бережковский проигнорировал, не взял трубку, а подождал, пока авто-ответчик сообщит звонившему: «Здравствуйте. Вы позвонили по телефону 205-17-12. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение». После чего тут же раздался отчаянный крик Карояна:
   – Алло! Андрей Петрович!!! Возьмите трубку!.. Ч-черт, опять его нет! Вот сук…
   Гудки отбоя.
   Бережковский на оскорбление не отреагировал, а включил свой компьютер и, отпивая кофе, снял телефонную трубку и набрал номер.
   – Алло, Ирина? Доброе утро, Бережковский. Как там мои дела? Вы мне отправили гонорар?
   Ирина на том конце провода явно обрадовалась, сказала даже с придыханием:
   – Ой, Андрей Петрович! Здравствуйте! Извините, у нас компьютер завис. Как только включится, я вам сразу наберу! Сразу!
   – Да уж, пожалуйста, – попросил Бережковский. – Я жду.
   А положив трубку, добавил:
   – Вот суки!..
   Сел за компьютер и, собираясь работать, взъерошил волосы, прокашлялся, допил кофе.
   Телефонный звонок. Бережковский рефлекторно взял трубку.
   – Да.
   Незнакомый женский голос осторожно сказал:
   – Алло…
   – Слушаю.
   – Андрей Петрович?
   – Да.
   В трубке молчали.
   – Слушаю. Говорите! – нетерпеливо сказал Бережковский. – Алло! Кто это?
   Но трубка молчала, и он положил ее – почти бросил. Допил кофейную гущу и принялся стучать по клавиатуре компьютера.
   Пронзительный звонок междугородней прервал его буквально через минуту.
   – Алло! Это междугородняя! Вы чё трубку вешаете? С вами ж говорят! Не вешайте трубку!
   Бережковский стоически промолчал. Но и трубка молчала.
   – Алло! – сказал наконец Бережковский. – Алло, говорите!
   Но трубка все равно молчала.
   – Алло, междугородняя! – потребовал он.
   – Это не междугородняя… – ответил грудной женский голос.
   – А кто?
   – Извините, Андрей Петрович, вы меня не знаете… – И снова пауза.
   – Ну? – нетерпеливо сказал Бережковский. – Слушаю вас… Говорите!.. Говорите, а то я положу тру…
   – Нет-нет! – испугался голос. – Только не кладите! Пожалуйста!
   – Тогда говорите!
   – А вы не бросите трубку?
   – Ника, это ты? – осторожно спросил Бережковский.
   – Нет, это не Ника. Ника – это ваша дочь. Вы посвятили ей свой роман «Яблоко раздора» и пьесу «Ошибки воспитания». Верно?
   – Д-да… А кто это?!
   – Мое имя вам ничего не скажет.
   – Гм… Хорошо, а что вы хотите?
   – Честно?
   – Конечно, честно. – Бережковский начал раздражаться. – Говорите!
   – Знаете, совсем честно я с вами еще не могу говорить, – вдруг признался голос. – Очень хочу, но не могу.
   – Почему?
   – Боюсь.
   – Ну, тогда я не знаю…
   – А вам и не нужно знать, Андрей Петрович! – поспешно, словно чувствуя его раздражение, сказал голос. – Я не собираюсь просить у вас ни денег, ни помощи. И вообще – ничего. Кроме голоса.
   – Голоса? – удивился он. – В каком смысле? Голосовать за кого-то?
   – Нет-нет! Что вы! Я имею в виду – просто послушать ваш голос.
   – Послушать? Зачем?
   – Знаете, я бы и этого не просила. Если бы…
   – Если бы что?
   – Хорошо. Я скажу. Только не пугайтесь. Это вас совершенно ни к чему не обяжет.
   – Ну?
   – Понимаете, я обожаю ваши книги. Можно сказать, я подсела на них. Давно, лет десять назад. Только, пожалуйста, не считайте меня сумасшедшей. Конечно, у вас полно фанаток! И какие-нибудь идиотки атакуют вас своими письмами, шлют свои фотографии и признания в любви. Правда?
   – Ну-у… – польщенно сказал Бережковский. – В общем, бывает.
   – Но я не из их числа, не бойтесь. Я бы вообще не стала вас беспокоить, если бы…
   – Если бы что?
   – Если бы не одно обстоятельство…
   – Какое? Говорите. Ну говорите же!..
   Но трубка молчала.
   – Так, – сказал он. – Знаете что? Я не могу играть в эти игры, я занят. Считаю до трех. Или вы говорите, или я кладу трубку. Раз… Два…
   – Хорошо, ладно! – сдался голос. – Только не надо считать, это безжалостно. Завтра… – И замолчал.
   – Что завтра? – спросил Бережковский. – Что?!
   – Завтра у меня операция. Онкология. Но вы не пугайтесь: врачи уверяют, что все обойдется. А я все равно боюсь. Понимаете, я очень боюсь! И я подумала: ну, имею я право перед такой операцией услышать голос Бережковского? Как вы думаете, имею?
   Он молчал.
   – Андрей Петрович! Неужели не имею? Если вы скажете…
   Бережковский сменил тон, спросил спокойно:
   – Алло. Сколько вам лет?
   – А что? Это важно?
   – Да. И откуда вы звоните? Можете дать мне свой номер?
   – Хотите меня проверить?
   – Ну… Нет, я подумал: вам, наверное, это дорого – звонить по межгороду?
   – А вам дешевле? – улыбнулся ее голос. – Но пожалуйста, запишите. Вы набираете восьмерку, потом наш код 349-22 и телефон 4-87-76.
   Бережковский записал на перекидном календаре рядом с компьютером.
   А она спросила:
   – Вы что? Правда мне позвоните? Прямо сейчас?
   – А это ваш домашний? Или вы в больнице?
   – Я дома. В больницу я иду вечером, в восемь.
   – Тогда… Тогда я позвоню часа через три. Я должен кое-что дописать, я обещал продюсеру…
   – Ой, конечно! – тут же согласился голос. – Вам нужно работать. Я извиняюсь! Я дико извиняюсь! Но я вас услышала! Это для меня огромный подарок! Удачи вам!
   – Подождите! – спохватился он. – 349 – какой это город?
   Но трубка уже гудела гудками отбоя.
   – Блин! – сказал Бережковский и положил трубку.
   Попробовал работать, но работа не пошла, он отодвинул в сердцах клавиатуру и сказал вслух:
   – Нет! Так невозможно работать!
   И набрал телефонный номер.
   – Алло! – ответил женский голос.
   – Ирина, это опять Бережковский! Как там с моими деньгами?
   – Да все висит компьютер, Андрей Петрович, – виновато ответила Ирина.
   – Висит? Скорей бы он грохнулся!
   – Я тоже так считаю. Но вы не беспокойтесь. Как только включится, я печатаю платежку и несу Добровольскому.
   Бережковский удивился:
   – А он еще не подписал?
   – Я же говорю: компьютер завис, Андрей Пет…
   – Понятно, пока! – невежливо перебил Бережковский и дал отбой. – Вот суки!
   Тут телефон загудел прямо у него под рукой, он машинально снял трубку.
   – Да?
   – Андрей Петрович, наконец! – завопил голос Карояна. – Вы меня режете! Мне сцена нуж…
   Но Бережковский выдернул из розетки вилку телефонного шнура.
   – Да пошел ты!
   Встал и, ероша волосы, заходил по кабинету.
   Опять сел за компьютер, тупо уставился на экран.
   И опять встал, открыл холодильник, достал почерневший банан, почистил его, надкусил и тут же с отвращением выбросил в мусорку. Тьфу!
   Снова сел за компьютер, откинулся в кресле, закрыл глаза.
   Затем решительно вставил вилку телефонного шнура в розетку и, заглядывая в свою запись на столе, набрал телефонный номер.
   После второго гудка грудной женский голос ответил:
   – Алло! Слушаю…
   – Это Бережковский. Извините, не знаю, как вас звать. Это вы мне звонили?
   – Да, я… – и удивился, и обрадовался голос. – А вы уже поработали?
   – Как вас зовут?
   – Елена.
   – И сколько вам лет?
   – Пожалуйста: двадцать семь, замужем, ребенку четыре года, образование высшее. Шатенка. – И уже с иронией: – Остальные параметры нужны?
   – Ну… – протянул он уклончиво.
   – Пожалуйста, я скажу. Я знаю, что для вас это важно.
   – С чего вы взяли?
   – Из ваших книг. Вы предпочитаете стройных блондинок весом до пятидесяти килограмм. Чтобы легко вращать их в положении «верхом». Я правильно цитирую?
   Бережковский смутился:
   – Ну, знаете!.. Вкусы моих персонажей не всегда совпадают…
   – Всегда, Андрей Петрович, – сказал голос. – Они совпадают во всех ваших книгах, и, следовательно, они совпадают с вашими. Так что тут я вам не угожу. Я выше вашего стандарта, не блондинка, и грудь у меня больше второго размера. А вы любите второй. Но с другой стороны, мы никогда не увидимся, так что это не важно, верно? Спасибо, что позвонили. Пожалуйста, расскажите мне что-нибудь. Какая в Москве погода? Что вы сейчас пишете?
   – Какой у вас диагноз?
   – Этого я вам не скажу.
   – Но вы действительно ложитесь на операцию?
   – Хотите проверить? Пожалуйста: больница имени Губкина, фамилия хирурга Гинзбург Семен Львович, телефон…
   – Не нужно, я вам верю.
   – Спасибо. Хотя… Думаю, на него произвело бы впечатление, если бы из-за меня ему позвонил сам Бережковский!
   Тут на столе у Бережковского зазвонил мобильник, Бережковский глянул на его экранчик, включил и сказал:
   – Армен, я работаю! Понимаешь – ра-бо-та-ю! Завтра отправлю сцену по электронной почте!
   – Но съемка сегодня, Андрей Петрович! – умоляюще сказал Кароян.
   – Нет, сегодня не успею! И вообще, почему я должен переделывать эту сцену? Сейчас по телевизору показывают и не такое! Снимайте как есть!
   – Но вы же знаете… – начал Кароян, но Бережковский перебил:
   – Я все знаю. Короче, перенеси съемку на завтра.
   – Нет! Я не могу на завтра!
   – Сможешь. До завтра никто не умрет! Все! Я работаю! Пока! – Бережковский бросил мобильный и сказал в трубку: – Извините, Лена…
   – Андрей Петрович, – ответила она, – вам нужно работать, я даю отбой.
   – Подождите.
   – Нет-нет, вас ждут, вам нужно работать. Не думайте, что я тут просто схожу с ума от страха. Я переживу. Доживу до операции, а там будет наркоз. И вы правильно сказали: никто не умрет до завтра! Спасибо, что позвонили.
   – Минуту! Вот что, Елена! Я не знаю, насколько серьезна у вас операция. Но вы хотели послушать мой голос, так ведь? Да или нет?
   – Да…
   – Тогда слушайте… – И Бережковский уселся плотнее к компьютеру. – Хотя…
   – Что «хотя»?
   – Не знаю, могу ли я вам это прочесть. Это немножко… Ну, как бы…
   – Ниже пояса?
   – Да. А как вы догадались?
   Голос улыбнулся:
   – Ну, я знаю этого автора. Читайте, не бойтесь!
   – Хорошо… – Бережковский прокашлялся и стал читать с экрана монитора: – «Скалы, поросшие вереском, скрывали их от случайных курортников. Море, гулко ударявшее о песчаные дюны, заглушало ее вскрики. Он все просил – негромко, с хрипотцой и улыбкой в голосе: „Тихо, княгиня, тихо!“ – „Я не могу тихо! Нет! – пылко отвечала она и мотала головой из стороны в сторону. – Боже, вы дьявол!“ – „Тихо!“ – Обеими руками он в обхват держал ее тонкую талию и с медвежьей силой то возносил над собой, то опускал – все чаще, все яростней. „Все! – стонала она. – Я не могу больше! Я умру…“ – „Можешь! – настаивал он. – Еще как можешь!“ – „Да! – вдруг вскричала она. – Могу и хочу! Могу и хочу! Пусть я умру!“… А потом, бездыханная, она лежала на его груди – легкая, как пустая наволочка. И шептала с закрытыми глазами: „Вы дьявол, дьявол! У вас есть хвост?“ – „Проверь, – усмехался он. – Нет, не там…“ – „Как? Уже? – притворно пугалась она. – Господи, я вас обожаю! О! О-о-о!..“ И снова они были единой плотью, и он говорил ей: „Следующим летом ты опять приедешь сюда“. – „Молчите! – просила она. – Вы мне мешаете…“ – „Ничего, слушай. Продолжай и слушай! Ведь я много старше тебя! У вас в России мужчины так долго вообще не живут. И это наше алиби. Если твой муж что-то заподозрит, рассмейся ему в лицо и скажи: „Ты с ума сошел? Этому немцу скоро пятьдесят, и он, наверное, уже лет двадцать, как ничего не может“. Ты запомнила?“ – „Нет. Я скажу, что вы дьявол! И только с вами я умираю и живу! Умираю и живу! Вот так! Вот так! Господи, прости меня! Ведь я не раскаиваюсь! Я хочу еще! Еще!..“ Под звуки ее голоса камера поднимается над ними все выше и выше, открывая пустынный пляж, укромную бухту, залитое солнцем море и где-то вдали, за скалами – маленький и уютный курортный Биарриц…» Ну, что вы скажете?.. Алло, Елена, почему вы молчите?.. Алло, вы здесь?
   – Здесь… – ответила она наконец. – Скажу, что это Бережковский в своем амплуа. И поза типично ваша – блондинка сверху. Она же блондинка, верно?
   – Верно, но я тут ни при чем. – Он взял со стола книгу, открыл на закладке. – Читаю исторический документ: «В свои двадцать два года она была исключительно красива, изящная блондинка с высокими славянскими скулами, и Бисмарк влюбился в нее, называл ее Кэти…»
   – Бисмарк? – изумилась Елена. – Какой Бисмарк?
   – Тот самый. Отто, «железный канцлер», создатель германского государства и немецкой нации. Для немцев он – как для нас Иван Калита, Юрий Долгорукий и Петр Первый в одном лице. Так вот, я раскопал, что главной и единственной любовью этого Бисмарка была двадцатилетняя русская княгиня, их тайный роман длился четырнадцать лет!
   – Боже мой! – воскликнула Елена. – Неужели Бережковский пишет исторический роман?!
   – Ну, не совсем роман, – сознался он. – Телесериал. Точнее, такие, знаете, телевизионные фантазии на историческую тему. Иначе биографы Бисмарка меня просто сожрут. Хотя роман мог бы получиться блистательный. Но во-первых, я не Радзинский, а во-вторых, для романа почти нет материала. И русские, и немецкие историки больше ста лет заметали под ковер все следы этой страсти. Все-таки две русско-германские войны, а тут – русская любовь идола немецкой нации! Впрочем, что вам эта доисторическая интрига! Вам, наверное, пора в больницу…
   – Нет-нет, мне очень интересно! А кто эта княгиня?
   – Екатерина Орлова, урожденная Трубецкая, жена графа Орлова, героя Крымской войны и посланника русского императора в Женеве.
   – И у нее был роман с Бисмарком?
   – Еще какой!
   – Какой? Расскажите…
   Тут, однако, у Бережковского снова зазвонил мобильник.
   – У вас мобильный, – сказала Елена.
   – Да, – подтвердил Бережковский. – Извините, это жена. Я вам перезвоню. – Он положил трубку и включил мобильный: – Да, дорогая…
   – Ты живой? – поинтересовалась жена.
   – Конечно. А что?
   – Жаль. Лучше б ты на ней умер! – И трубка загудела гудками отбоя.
   Бережковский вздохнул, горестно закрыл глаза, потом открыл и набрал номер на городском телефоне.
   – Послушай, что ты выдумываешь? – сказал он жене. – Я был в Коктебеле на съемках «Бисмарка». Только что прилетел. Если не веришь, позвони Карояну.
   – Плевала я на твоего Карояна! – ответила жена. – Мне нужен муж, понимаешь? Муж, а не летающая знаменитость!
   – Перестань, пожалуйста! – попросил он. – Я тебе обещаю…
   Но она перебила:
   – И не нужно мне твоих обещаний! У меня их по горло! Я тебя просто предупреждаю: если ты сегодня вечером не…
   – Вечером, – поспешил он, – я иду на съемки «Культурной революции» к Михаилу…
   Но она не дослушала:
   – Это меня не касается! Я повторяю: если тебя не будет к ужину, можешь не приходить вообще!
   – Но, Вика! Позвони Швыдкому – в двадцать один у него съемка, я главный гость! С Жириновским.
   – Вот и живи с Жириновским! Пока!
   Бережковский положил трубку. Откинувшись в кресле, посмотрел на экран монитора и вздохнул:
   – Н-да… Ну-ну!.. Ч-черт, ведь хорошая сцена! Как ее переделать?
   Встал, подошел к холодильнику, достал из него пакет сока, кусок сыра, яйцо и батон засохшего хлеба.
   – Блин! Ничего нет, даже масла…
   Поставил на электроплиту сковородку, разбил в нее яйцо, накрошил сверху сухой хлеб и сыр. Зазвенел телефон, но Бережковский трубку не взял, а дождался, когда включился автоответчик:
   – Здравствуйте. Вы позвонили по телефону 205-17-12. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение.
   После чего служебный женский голос бегло произнес:
   – Андрей Петрович, это телевидение, приемная Эраста Константиновича. Пожалуйста, позвоните нам, Эраст Константинович хочет с вами…
   Бережковский ринулся к телефону, сорвал трубку:
   – Алло, я слушаю!
   – Андрей Петрович?
   – Да, я.
   – Соединяю с Эрастом Константиновичем.
   Однако вместо знаменитого хозяина заглавного российского телеканала из телефона послышалась мелодия «С нами пушки системы „Град“, за нами Путин и Сталинград».
   Бережковский терпеливо ждал. Наконец, перебив мелодию, мужской голос спросил:
   – Алло, Андрей?
   – Привет, Эраст! – сказал Бережковский. – Поздравляю с успехом твоего блокбастера! Срубить в прокате шестнадцать «лимонов» – ты гений!
   – Спасибо, – польщенно ответил голос. – Зато я на тебя обижен.
   – За что? – изумился Бережковский.
   – Почему ты «Бисмарка» отдал на ГТР?
   – Ну, так получилось. Они позвонили, спросили, что у меня есть. А у меня как раз…
   – Хорошо, я понял. Теперь звоню я и спрашиваю: что у тебя есть к Новому году? Есть что-нибудь?
   – Я должен подумать, я не могу так сразу.
   – Думай, но недолго.
   – Сколько?
   – До завтра.
   – А кто еще думает? – поинтересовался Бережковский.
   – Это не важно. Пока.
   Бережковский положил трубку и ринулся назад, к сковородке, над которой уже поднимался дым.
   – Блин, все сгорело!
   Действительно, есть уже было нечего, пришлось всю эту гарь выбросить в помойное ведро и открыть дверь на террасу, чтобы выветрить копоть и вонь. И заодно опять шугануть гулькающих там голубей.
   После чего Бережковский снова набрал номер на городском телефоне:
   – Алло, Сережа?
   – Коля, – уточнил юношеский тенор.
   – Привет, Коля! Это Бережковский. Мне пиццу и…
   – Две «Балтики» шестой номер. Я помню. Уже несу!
   – Спасибо…
   Несколько минут Бережковский смотрел на экран компьютера, чесал в затылке и говорил сам себе:
   – Блин, чем заменить постель?
   Затем нервно выскочил на террасу.
   – Кыш-ш! Кыш отсюда! Черти, всю террасу засрали!
   А вернувшись в кабинет, включил радиоприемник. Но по радио звучал детский хор: «Летите, голуби, летите! Для вас нигде преграды нет!..», и он выключил приемник. Помаялся, посмотрел через террасу на Ленинградский проспект – точнее, на этот бесконечный поток автомобилей, которые постоянно толкутся здесь, как рыбы в нерест…
   Впрочем, записать это литературное сравнение ему не позволил звонок в дверь.
   – Открыто! – крикнул Бережковский.
   Сделав нечто вроде кульбита, влетел семнадцатилетний разносчик с пиццей в коробке и двумя бутылками пива.
   – Оп! – сказал он и театрально расшаркался. – Кушать подано! И пить…
   – Спасибо. – Бережковский отдал ему деньги. – Сдачи не надо. Как думаешь, чем можно заменить постель?
   – Постель? – изумился парень.
   – Да. Что может заменить постель, как ты думаешь?
   Разносчик оглядел комнату:
   – Ну, диван можно поставить… Но у вас уже есть.
   – Не в этом смысле, – сказал Бережковский в досаде. – В переносном. Что может заменить секс? А? Как ты думаешь?
   Парень уставился на него с сочувствием в глазах.
   – Да не мне, не мне, – спохватился Бережковский. – Расслабься! Тебе! Что тебе может заменить секс? А?
   – Ну, я не знаю… А зачем заменять?
   Бережковский махнул рукой:
   – Ладно, иди.
   – Не, ну если вам нужно… – сказал парень.
   – Иди, иди! – стал подталкивать его Бережковский, и парень испуганно отпрянул:
   – Но! Но… – и поспешно удрал.
   – Идиот!..
   Бережковский распаковал пиццу, открыл пиво и стоя принялся за еду, не обращая внимания на вновь зазвонивший телефон.
   – Здравствуйте, – сказал за него автоответчик. – Вы позвонили по телефону 205-17-12. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение.
   – Андрей Петрович, это снова «Мобиль», – сообщил солидный мужской голос. – Насчет рекламного телеромана. Вы же знаете, какая у нас борьба с «Би Лайн», МТС и «Мегафоном». Мы очень, очень на вас надеемся!
   Отбой, перемотка автоответчика.
   Бережковский продолжал есть.
   Снова звонок. И снова включился автоответчик:
   – Здравствуйте. Вы позвонили по телефону 205-17-12. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение.
   – Андрей Петрович, это Ирина. Ваша платежка на столе у Добровольского…
   Бережковский схватил трубку:
   – Алло! Алло!
   – Андрей Петрович, я сделала платежку и отнесла в приемную Добровольского, – сообщила Ирина. – А дальше – сами понимаете…
   – Потрясающе! – заметил Бережковский. – Сериал уже снимается, а деньги за сценарий нужно вытаскивать клещами!
   – Андрей Петрович, вы же знаете, как я к вам отношусь. Моя бы воля, я бы вам…
   – Спасибо, Ирочка! Кстати! Как ты думаешь, чем это можно заменить?