Эдуард Успенский. Тётя дяди Фёдора, или Побег из Простоквашино

   - У тёти Тамары должно быть доверенное лицо. Так по выборам положено. Это лицо всюду с депутатом ездит и о депутате хорошие слова говорит. Я мог бы таким лицом стать.
   - Понимаешь, Шарик, - говорит Матроскин, - если тебя побрить и завить как следует, все равно не получится из тебя лицо. Из тебя собачья морда так и прёт.
   - А из тебя, Матроскин, вредность прёт! - обиделся Шарик.
   Кандидаты начали перед избирателями выступать. Первой была тётя Тамара. Она так заговорила:
   - Дорогие односельчане, мы с вами ясно понимаем, чем богаче страна, тем богаче мы. Поэтому все лишние деньги надо отдавать государству. Чем больше налогов с нас берут, тем лучше. Каждый лишний рубль мы должны отдавать стране. Потом она вернёт нам эти деньги! Она даст нам бесплатные поликлиники, бесплатные школы, бесплатные пенсии, бассейны и прочее. Вы согласны? Голосуйте за меня!
   Все подумали, стали согласны, и все решили голосовать за тётю Тамару Семёновну. А второй кандидат Толстов А.С. никак не был согласен:
   - Дорогие односельчане! Ничего не надо отдавать государству. Всё надо оставлять себе. Не бывает лишних рублей! Чем богаче мы, тем богаче страна. А когда мы богаты, нам не нужно бесплатных поликлиник, мы в платные пойдём. Не нужны нам бесплатные школы, у нас будут богатые и хорошие. Голосуйте за меня!
   Все подумали и решили голосовать за него.
   Тётя Тамара снова говорит:
   - А армия? Кто её будет содержать? Торпедные катера и аэродромы. Они же денег требуют. А самоходки, а противолодочные ракеты типа ПР-41-ба-бах? Их же содержит государство!
   Все решили:
   - Да, она права. Нам без торпедных катеров и аэродромов никак нельзя. Особенно без этих ба-бах-41 раз. Будем голосовать за неё.
   Но вредный и противный Толстов говорит:
   - Дорогие односельчане! Я вот тут походил несколько дней по нашим просторам и ни одного торпедного катера не увидел. И аэродромов я не встречал. И самоходок с противолодочными ракетами! Старики говорят, что и раньше их не было. Может быть, мы и без них проживём?
   Все подумали и решили:
   - А что? Он прав. Жили мы без этих аэродромов и катеров как люди. И дальше жить сможем.
   Шарик не выдержал и говорит Матроскину:
   - У меня голова пухнет. Того послушаешь - тот прав. Её послушаешь она права. Пойду-ка я домой.
   Матроскин отвечает:
   - И я домой пойду. Только он больше прав. Он за тех заступается, кто много работает и много хочет иметь. Он за таких, как я.
   - А она за таких, как я! - кричит Шарик. - Потому что ты корову имеешь и телёнка. А я ничего не имею. Мне только на государство надеяться надо.
   - Знаешь ты кто такой? - говорит Матроскин. - Ты - "пролетарий всех стран, соединяйтесь". Пролетал по жизни как бабочка и не заработал ничего.
   - А ты куркуль, вот ты кто.
   Матроскин не знал, кто такой куркуль. Он только сумел представить себе целый кулёк куриц и больше ничего. Но он понял, что это что-то очень обидное.
   Пришли они домой, друг с другом не разговаривают. И всё больше друг на друга злятся.
   - Глаза бы мои на тебя не глядели, - говорит Шарик. - Ты на мою половину избы лучше не заходи.
   - А где твоя половина избы? - спрашивает Матроскин.
   - Я сейчас её отделю, - отвечает Шарик.
   Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу.
   - Всё, что с этой стороны, где кровать с колесиками, это - моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, - твоё.
   Он подумал ещё и говорит:
   - Мало того, с тобой и огород ещё поделим, и все поля вокруг.
   Шарик взял лопату и стал ей приблизительно границу между владениями набрасывать. Ходят они с Матроскиным по этой пограничной полосе и друг на друга рычат.
   Тут как раз почтальон Печкин со встречи пришёл. У него тоже голова распухла от того, за кого голосовать.
   - Чего это вы делаете? - спрашивает.
   - Да вот этот Шарик земной шар пополам делит, - говорит Матроскин. Ох и балбес же он, ох и балбес! Если бы я мог, я бы ему это прямо в лицо сказал.
   - А вы скажите, кто вам мешает, - говорит Печкин.
   - Не могу. Мы с ним уже целый час не разговариваем.
   Печкин сразу нашёл выход:
   - Вы ему письмо напишите. Я ему передам. Лучше открытку. У меня с собой есть. Вам простую или поздравительную дать?
   - Конечно, простую, - отвечает Матроскин. - Буду я на него поздравительную тратить.
   Печкин у себя в сумке посмотрел и говорит:
   - Какая жалость. У меня только поздравительные открытки есть. Простые кончились. Придётся вам поздравительную брать.
   Взял Матроскин поздравительную открытку с цветочками и котятами и написал:
   "Шарик, ты - балбес!"
   Печкин возражает:
   - Неправильно это. Если открытка поздравительная, сначала адресата поздравить полагается.
   Матроскин дописал:
   "Поздравляю тебя, Шарик, ты - балбес! Перестань валять дурака, давай мириться".
   Печкин эту открытку Шарику принёс. Шарик прочитал и сильнее на Матроскина обиделся:
   - Я сейчас в этого поздравителя кочергой брошу.
   Печкин говорит:
   - Зачем бросать, если почта есть. Это уже бандероль получается. Сейчас мы её упакуем и коту передадим. Платите десять рублей за упаковку.
   Он кочергу в бумагу завернул, верёвочкой перевязал и к Матроскину пришёл на его половину:
   - Вам кочергу прислали бандеролью. Хотели в вас запустить.
   - Что? - кричит Матроскин. - Да я в него за это утюгом! Где мой утюг деревенский с углями?
   Он притащил огромный чугунный утюг, прямо как из музея.
   - Стоп-стоп! - говорит Печкин. - Это уже посылка получается. Платите двадцать рублей за доставку. Я уж ваш утюг передам.
   - Только по башке передайте, - просит Матроскин. - Чтобы этот бандерольщик поумнел. И передайте, чтобы обед готовил. Его очередь. А то всё я да я.
   Печкин к Шарику утюг притащил и говорит:
   - Вот велели вам по башке передать. И просили обед приготовить. Будет ответ? Можно телеграмму послать.
   - Будет, - отвечает Шарик, - изобразительный. Мы без телеграмм обойдёмся. У меня на телеграмму денег нет.
   - А вы в карманах поищите, - предлагает Печкин.
   - А у меня и карманов нет, - говорит Шарик.
   Он достал уголёк и на боку печки стал рисовать домик.
   - Эй, - спрашивает кот, - что это? Что это за народное творчество на моей печке?
   - Это индейская национальная изба, - ехидно отвечает Шарик, "фигвам" называется.
   К этому времени дядя Фёдор вернулся. Он потому в Троицком задержался, что пустые дома на всякий случай осматривал. Мало ли что, вдруг придётся отступать. В Троицком хорошо можно было жить. Там и школа была, и клуб, и магазин. И все их давно уже знали. Особенно старики.
   Он послушал, что происходит, и говорит:
   - Вот что. Чтобы я больше ничего политического в доме не слыхал. Мы жители сельские, нам не до политики. Мы должны картошку выращивать и свежим воздухом дышать.
   - Еще мы должны общественной работой заниматься и пианино осваивать, - раздался другой голос. - Мы про него совсем забыли! Ах, как нехорошо!
   Это тётя Тамара со встречи с избирателями вернулась. И все замолкли и загрустили.
   Глава десятая
   К НАМ ЕДУТ ОХОТНИКИ
   Два или три дня проехали мирно. Всех дождь спасал. Такой он был густой, как марлевый занавес в сельском клубе. Поэтому все простоквашинцы - и новые и старые - много спали и много читали. Никаких вылазок на природу и десантов в огород не было. Даже тётя Тамара в руки книгу взяла. Это была военная книга "Жизнь полководца товарища Суворова в армии и в гражданском быту".
   Но вот выпал первый снег. Он липкий был, на всех проводах и деревьях повис. Последние листья с деревьев упали, потому что к ним снег прилепился. Всё было белое и чистое.
   По первому снегу почтальон Печкин пришёл, вернее, прискользил, телеграмму принёс:
   "Встречайте, едем. Охотники-пенсионеры!"
   - Наконец-то, - сказала тётя Тамара Семёновна. - Наконец-то я их увижу, моих военных товарищей.
   Видно было, что настроение у неё улучшилось, несмотря на погоду. Она даже запела про себя что-то очень лирическое:
   Броня крепка и танки наши быстры,
   И наши люди мужества полны...
   В строю стоят советские танкисты,
   Своей великой родины сыны...
   А у Матроскина, наоборот, настроение резко испортилось.
   - Чёрт их принёс этих военных товарищей! - бурчал он.
   Шарик держал нейтралитет.
   - Посмотрим на этих охотников, - решил он. - В конце концов, я ведь тоже охотник, хотя и не пенсионер.
   Мама подумала: "Пенсионеры-охотники - это так романтично".
   "Наверное, они старые! - подумал Печкин. - Еле ходят".
   - Наверное, на них можно воду возить! - решил папа.
   А Иванов-оглы сказал:
   - Вот у нас один случай был военный, связанный с охотой. Завезли к нам собак сторожевых восемь штук. Склад хозяйственный охранять. В нём парашюты хранились, краски всякие, посуда, валенки. И знаете, что было?
   - Что? - спросил Печкин.
   - Вот что. Расставили мы их по углам объект сторожить.
   - Как по углам? - удивился Матроскин. - У вас там что: восемь углов было?
   Иванов-оглы оторопел:
   - Тамара Семёновна, у нас там что - восемь углов было?
   - Они в две смены работали, - объяснила Тамара Семёновна.
   - Точно, в две смены по четыре штуки зараз. Собачки сначала были дохлые, - продолжал Иванов, - но мы с товарищем полковником их подкормили. Мы для них еды не жалели. И собачки наши стали здоровые как лошади. Правильно, Тамара Семёновна?
   - Правильно, - согласилась тётя Тамара, - очень здоровые собачки стали. Поперёк себя шире.
   - И вот, - продолжал Иванов-оглы, - к нам однажды военные охотники приехали. Только не пенсионеры, а настоящие, действующие. Генералы там и гражданские из министерства. И стали они охотиться.
   - На кого? - спросил Шарик.
   - На кабана, - ответил Иванов-оглы. - У нас в окрестностях кабаны водились. Выследили они этого кабана, напустили на него собак и помчались за ним. Интересно?
   - Смотря кому, - сказал папа.
   - Вам? - спросил Иванов-оглы. - Вам интересно?
   - Нам интересно, - сказал папа.
   - И что дальше было? - спросил Шарик.
   - А то. Кабан летит, не разбирая дороги. Летит и летит. И прямо на наш склад. Пробил заборчик, потом в стену врезался. А стена-то лёгкая, из алюминиевых листов. Кабан в склад как нож в масло вошёл.
   - И что? - подстегнул потрясённый Печкин.
   - Стал он по складу носиться и греметь. Тут по его следам собаки и охотники прибежали. И давай лаять.
   - А что же ваши собаки? - спросил Шарик.
   - Наши собаки хватились, всполошились и стали склад защищать. Они стали здоровыми, а цепи остались прежними, худощавыми. Они враз и лопнули. И наши барбосы как за их собаками погонятся, как начнут охотников с ног сбивать. Вся охота вмиг назад повернула и побежала в гостиницу.
   - А что же тётя Тамара? - спросил папа.
   - А что тётя Тамара? Она первая поняла, что что-то неладно, схватила ружьё и на охрану склада встала. Потом и мы подоспели. И вдруг...
   - Что "и вдруг"? - спросили все.
   - Тут кабан наружу вылетает - на клыках у него фонари "летучая мышь", на голове кастрюля, как у фашистов. На ногах валенки. Сзади тормозной парашют. И весь-весь он в краске.
   - В какой краске? - спросил дядя Фёдор.
   - В зелёной, разумеется, - ответил папа. - Другой краски у военных не бывает.
   - А вот бывает, - обиделась тётя Тамара. - У военных все краски есть. Корабли синие, самолёты серебристые, плащ-палатки чёрные. Военные очень романтичные люди. И красивые.
   - А голубой цвет у военных бывает? - спросила мама. - Или розовый?
   Тётя стала думать. Как ни напрягала мозги, как лоб ни морщила, ничего про эти цвета вспомнить не могла.
   Неожиданно в окно постучали. Это были военные пенсионеры, и Иванов-оглы прекратил дозволенные речи.
   - А что дальше было? - шёпотом спросил у него Шарик.
   - Вечером дорасскажу, - шёпотом ответил оглы.
   Военных пенсионеров было пятеро. Правильно предвидели папа и мама. Они были очень романтичные, с ружьями, с патронташами и очень здоровые. На них можно было не только воду, ртуть можно было возить. Они ещё были очень весёлые и добродушные, хотя и пожилые.
   Они обнялись с тётей Тамарой, дали дяде Фёдору стреляные гильзы. Иванову-оглы подарили шарф и пошли на почту размещаться. Потому что у дяди Фёдора места уже совсем не было.
   По дороге почтальон Печкин спросил:
   - А почему вы без собаки? На охоту же с собаками ходят.
   - Нам собака ни к чему, - говорят военные пенсионеры. - С нами Никитич приехал. Он лучше любой собаки следы читает. Он нам запросто и кабана и лося обнаружит. Мы его завтра с утра следы читать пустим. К обеду он всех зверей выследит.
   - Он тоже военный? - спросил Печкин.
   - Нет, он гражданский, из общества охотников. Вон он в кабине машины сидит.
   И точно. Там сидел гражданский дядя. Такой сухощавый, весь охотничий, со стальными глазами. Видно, что он очень опытный охотник был. Потому что ружьё у него было самое старое. Да и одежда у него поношенная была, вся в заплатках.
   Военные пенсионеры быстро стол накрыли. Выпили водки, закусили варёной картошкой. Печкина угостили. Он им потом весь вечер песни пел про то, как он на почте служил ямщиком. Иванов-оглы тоже хотел на почте остаться, но за ним Шарик прибежал и позвал дальше историю про собачек размером с лошадей и кабана с тормозным парашютом рассказывать.
   - Значит, так, - продолжил Иванов. - Кабан с тормозным парашютом выскочил. А на нём ведь кастрюля новая, валенки казённые и фонари на клыках. Это же вернуть надо. Другой бы на нашем месте испугался. Но не товарищ полковник. Она за парашют рукой ухватилась и как на водных лыжах за кабаном поехала.
   Все с уважением посмотрели на тётю Тамару.
   - А что? - сказала мама. - Мы в детстве на реке жили. И Тамарочка чемпионом по водным лыжам была.
   - И не только по водным лыжам, - сказала тётя Тамара, - но и по бегу на коньках. И по математике.
   - Да, - подтвердила мама, - вся школа Тамарочкой гордилась!
   - А что с кабаном было? - спросил Шарик.
   - Вот что, - ответил Иванов-оглы. - Тамара Семёновна за ним ехала, пока с него всё не попадало. А скоро и собачки прибежали. Главный военный так на них ругался. Он говорил: "Надо бы их в чистое поле вывести и к стенке приставить". А что дальше было, я потом расскажу. Нас с Тамарой Семёновной к столу ждут.
   - А там и дальше было? - спросил папа.
   - Ой, там так много дальше было, закачаешься! - ответил оглы. Тамару Семёновну наградили значком "Спасибо" первой степени. Я потом, вечером дорасскажу.
   Они с Тамарой Семёновной ушли на почту к Печкину с военными пенсионерами праздновать. А дядя Фёдор с Шариком и Матроскиным совещание устроили.
   - Хоть наш кабан и противный, - говорит Шарик, - а мне всё равно не хочется, чтобы его стреляли.
   - А я, - говорит Матроскин, - не хочу, чтобы и лося подбили. Давайте меры принимать.
   - Меры, значит, будут такими, - говорит дядя Фёдор. - Ты, Шарик, с утра побежишь кабана предупреждать, чтобы в леса уходил подальше. Туда, к Троицкому. Ясно?
   - Ясно, - говорит Шарик.
   - И чтоб там лежал тише воды, ниже травы. Пока охотники не уедут.
   - Понял, - слушается Шарик.
   - Потом ты к Матроскину вернёшься, - продолжает дядя Фёдор. Раненько утром вы сядете верхом на Гаврюшу и такую путаницу из следов сделаете, чтобы у их Никитича глаза на лоб повылазили.
   - Я на Гаврюшу сесть не могу, - возражает Матроскин. - Он как бешеный носится. Я на Мурку сяду. Мы с ней душа в душу живём. Пусть Шарик на Гаврюшу усаживается. Они спелись.
   - Хорошо, - соглашается дядя Фёдор. - Ты на Мурку садись, а Шарик на Гаврюшу, пусть как бешеный носится. Охотники и подумают, что здесь целое стадо лосей прошло. Ясно тебе?
   - Чего ж тут неясного, - отвечает Матроскин.
   - С собой вы возьмите все ботинки, какие в доме найдутся. И все кеды и калоши.
   - Это зачем ещё?! - удивляется Матроскин.
   - Вот зачем. Вы Мурку и Гаврюшу в глубину леса заведёте. Они по первому снегу следы "лосевые" оставят. В лесу вы их остановите и на ноги им кроссовки привяжете и другую обувь. Дальше они в кроссовках пойдут. Следопыт увидит, что в лес следы лосевые пришли, а из леса не выходят. Значит, лоси остались в лесу спать. Они этот лес окружат и будут пустой лес до ночи караулить. К ночи они намёрзнутся и ни с чем уедут. И наши лоси целы останутся.
   Этот план коту и Шарику очень понравился. Так они и решили с утра действовать.
   ...Мама и папа в это время на сеновале мёрзли. Мама говорит:
   - Ты знаешь, Дима, я как-то себе жизнь в Простоквашине по-другому представляла. Я теперь поняла, что мне на работе больше нравится. Я там душой отдыхаю, когда мы товар в нашем магазине по прилавкам раскладываем.
   - Да и я, - отвечает папа, - больше люблю в нашем гараже тормозные колодки менять, чем здесь на этой холодрыге педагогикой заниматься.
   - Давай удерём, - предлагает мама. - Ребёнок наш в хороших руках останется. Тамара за ним приглядит.
   - Если он от неё не скроется, - соглашается папа.
   - Ну а если скроется, - говорит мама, - он всё равно не пропадёт. У него такой кот есть, до которого тебе расти и расти. Он всё умеет: и температуру мерить, и кашу варить. Если такой кот есть, - пошутила мама, - никакого мужа не надо.
   - Что верно, то верно, - согласился папа. - Был бы у меня такой кот, я бы, может, и не женился никогда.
   К этому времени фонарь во дворе замерцал. Так здорово колпачок белого света над снегом двигался. И в него то одна нога входила, то другая. Это Иванов-оглы вернулся дальше историю про охотничий случай рассказывать. Все вокруг него собрались. И Шарик, и Матроскин, и дядя Фёдор. И папа с мамой с сеновала подтянулись.
   - Ну и что дальше там было с собачками? - спросил папа.
   - Вот что. Через два месяца одна собачка, самая шустрая, четырёх щенят родила. А кто её просил? Ей склад охранять надо, а она со щенятами. Мы и решили щенят у неё отнять и под окотившуюся козу подложить. У козы молока много - выкормит.
   - А нельзя разве было щенят раздать населению? - спросил папа.
   - Конечно, нельзя, - ответил оглы, - это же государственное имущество. Так можно и танки раздать.
   - И что коза, выкормила? - спросил Матроскин.
   - Ещё как! Такие собачки получились - загляденье. Крепкие, активные! Пришла пора их на службу ставить.
   - В армию призывать, - сказал папа.
   - Не надо их призывать, - объяснил Иванов-оглы. - Они и так в армии. Мы с товарищем полковником вызвали инструктора-дрессировщика. Приехал специалист с помощником, стал их к сторожевой службе готовить. День готовит, два готовит, потом приходит весь в слезах. "Уберите от меня этих собак! - говорит. - Это служебный брак". Мы спрашиваем: "Почему брак". Он говорит: "Смотрите".
   Иванов-оглы рванул стакан воды от волненья и продолжил:
   - Вывел он собак на площадку и говорит: "Сидеть!" Они сели. Он говорит: "Голос". Они все как заблеют: "Ме-е-е-е-е!" Он им показал: "Гав! Гав! Гав!" Они ему: "Ме-ме-ме!" Он им опять намекает: "Гав! Гав!" Они ему опять: "Me! Me!" Он вывел им помощника и велит: "Взять!" Они как бросятся на помощника и давай его бодать. Он аж зелёный от злости стал. "Всё, - говорит, - списывайте их к чёртовой матери! Это не собаки, это козлы глупые! Вы бы их ещё в курятник поместили, чтобы они у вас кукарекали по утрам!" Плюнул он на землю и уехал. А что дальше было, я вам потом расскажу.
   - А там и дальше было? - теперь уже удивилась мама. - Какая-то тысяча и одна ночь.
   - Было-было, - ответил оглы. - Это долгая история. Мы с товарищем полковником не привыкли отступать в хозяйственных вопросах. Мы этих собачек к делу приспособили, и ещё как!
   Он ушёл на почту ночевать, и все заснули.
   Глава одиннадцатая
   ОХОТА
   Утром Шарик чуть не проспал. Хорошо, что дядя Фёдор будильник завёл на четыре утра.
   Вокруг дома ещё темень была, но какая-то светлая. Всё - и деревья и сараи - хорошо было видно. Потому что снег был чистый, чистый, чистый.
   Шарик сразу схватил фонарь в лапы и к кабаньему оврагу отправился.
   Бежит он и себе под нос бормочет:
   - Этот танк лохматый два раза меня на столб загонял, а я его спасать должен.
   Бормотал он так, бормотал и вдруг на что-то твёрдое налетел. Это и был "танк лохматый".
   Шарик ему говорит:
   - Слушай, кореш! Тебе бежать надо. На тебя охотиться идут. Понял?
   Кабан встал на передние ноги и сделался огромный, как самосвал. Но никуда не побежал. Шарик ему растолковывает:
   - Кабаша, тебе уходить надо. В леса. Там охотники приехали с ружьями. Хотят тебя добыть. Их пятеро. Понял, кореш?
   Кореш, конечно, всё понял. Он медленно так стал разворачиваться. Только совсем не в ту сторону, чтобы от охотников бежать. А совсем в другую сторону, в сторону Шарика.
   Шарик ему кричит:
   - Эй, эй! Ты куда поворачиваешься! Ты что, Кабаша!!!
   А Кабаша ничего и слышать не желает. Он так медленно на Шарика развернулся и побежал. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Шарик кричит:
   - Эй, ты, свинина, что ты делаешь? Ты что - совсем?
   Только что со свинины возьмёшь? Кабан себе паровозом за Шариком летит. А клыки у него острые, и каждый размером в хороший кавказский кинжал. Видит Шарик - погибель его приближается. Кабаша ему уже в хвост дышит. Сейчас его на клыки поднимут!
   Шарик как прыгнет на ближайшую берёзу. И не успел понять, как на самых её верхних ветках оказался.
   Шарик кабану сверху кричит:
   - Эй, ты, окорок полоумный! Вот сейчас охотники придут, из тебя шашлык сделают, а потом чучело. Спасибо тебе третьей степени!
   Только свинина знать ничего не хочет. Потопталась-потопталась внизу под Шариком и ушла куда-то за горизонт.
   Тем временем Матроскин собрал все ботинки, кеды и тапочки и стал Мурку и Гаврюшу из сарая выводить. Дядя Фёдор ему помогал.
   - А что это Шарика нет? - спрашивает дядя Фёдор.
   - Наверное, он кабана в соседний район отгоняет, - отвечает Матроскин. - Да я и без него справлюсь. Мне от Шарика мало пользы бывает. Только раздражение одно.
   - А от меня тебе не бывает раздражений? - спрашивает дядя Фёдор.
   - Нет, - говорит кот, - от тебя мне, дядя Фёдор, одна радость идёт.
   - Значит, вместе поедем.
   Сели они вдвоём на Мурку, Гаврюшу на поводок взяли и поехали.
   Сначала они за околицу пошли с другой стороны деревни. Потом кругами шли. Как только Никитич в сторону леса лосей выслеживать пойдёт, он обязательно на их следы "лосевые" наткнётся.
   Так и вышло. Охота началась. Первым из почты Никитич вышел. Глаза в землю опустил и к лесу направился. За ним пятеро охотников с ружьями наперевес. Один другого заспанней.
   - Вот, - говорит Никитич, - вижу следы. Лось с лосихой прошли. Лось молодой, лосиха в годах.
   - Будем лося стрелять, - говорят охотники. - Пожилую лосиху не будем.
   - Они в рощу направились, - говорит следопыт Никитич. - Там сейчас молодой берёзы полно. Они будут её жевать.
   Матроскин и дядя Фёдор в это время молодые берёзы не жевали. Они ботинки и кеды к ногам Мурки и Гаврюши привязывали. Привязали и из рощи в поле верхами направились.
   - Будем рощу стрелками обставлять, - говорит Никитич. И охотников вокруг рощи повёл.
   - Вот, - говорит, - я вижу, из рощи следы выходят. Не знаю, как это понять. Это, наверное, отряд пионеров по следам боевой славы ходил. Следы очень детские.
   Расставил он охотников по номерам вокруг рощи, а сам стал в рожок трубить, лосей из леса выгонять. Трубит он, трубит не хуже электрички, а из рощи никто не выбегает. Только Гаврюша на его горячий призыв откликнулся: как замычит в ответ: "Му-ууууууууууууууууууууууууууу!!!"
   - Ушли, - сказал Никитич. - Ушли наши лоси. Видно, пионеры их испугали.
   - Какие пионеры? - спрашивают охотники.
   - Те, которые по местам боевой славы ходят. Помните, мы видели следы детские.
   - Да, сейчас пионеров развелось больше, чем лосей, - сказал один охотник. - Шагу не шагнёшь в леса. Всюду пионеры боевую славу ищут или природу спасают в виде костров.
   - Никитич, что делать-то будем? - спросил другой.
   - На кабана пойдём, - говорит Никитич. - Там в овраге огромный кабанище скрывается. Я вчера следы видел.
   Пошли они к оврагу. По сугробчикам идут, от них пар валит. Но ничего, они идут километр за километром. Охотники народ упрямый. Один охотничий поэт так сказал:
   Поймёшь охотника тогда,
   Когда пройдёшь неоднократно
   Надежды полный путь туда
   И безнадёжный путь обратно.
   Видят они - вдалеке на берёзе что-то темнеется.
   - Это рысь, - говорит Никитич.
   А это Шарик темнелся. Увидел он охотников и от радости даже залаял. Один охотник удивился:
   - В нашей боевой газете "Красная звезда" я однажды читал, что были собаки, которые блеяли на посту. Статья эта называлась "Козобаки или собакозы". Но чтобы рыси лаяли, я такого не знаю.
   - Ой, - говорит старший охотник, - да это не рысь. Это Шарик тамаросемёновский. Эй, Шарик, что ты там делаешь?
   - На кабана охочусь, - отвечает Шарик.
   - Давай слезай к нам.
   - Нет, - говорит Шарик. - Лучше вы ко мне залезайте.
   - А что - так удобнее смотреть?
   - Нет, безопаснее сидеть.
   - Что кабан-то, большой? - спрашивают охотники.
   - Очень большой, - отвечает Шарик.
   - Килограмм сто будет?
   - Я думаю, пятьсот, и ещё двадцать на клыки отведите.
   - Что-то мне не очень хочется охотиться, - говорит старший охотник.
   - Да и нам что-то не очень, - говорят другие. - Главное: мы погуляли, воздухом подышали, пейзажи хорошие увидели. В общем, наприродились по самые уши. Пошли на почту чай пить.
   Тогда Шарик к ним слез и тоже на почту отправился чай пить. Очень ему такие охотники понравились. Один Никитич недоволен был. Но он у них не главный.
   А Тамара Семёновна пир охотникам устроила из их продуктов: просто объеденье. Там и суп был, и чай, и торт со шпротами. Почтальон Печкин и Иванов-оглы ей помогали.
   Потом они танцы устроили и народные песни пели до утра. Шарик в таких охотников просто влюбился. Он дяде Фёдору сказал: