Уже несколько дней ей не удавалось связаться по СДФ ни с Эвизой, ни с Виром, поэтому она не виделась и с Родис. Вир Норин жил среди ученых в группе зданий. Чеди решила не пробираться туда без крайней необходимости. Она рассчитывала на скорое возвращение Эвизы и недоумевала, что могло задержать ее. Чеди отправилась к подруге пешком.
Стемнело. На скудно освещенных улицах столицы мелькали редкие прохожие, то появляясь у фонарей, то пропадая во тьме между ними. От низкой Луны с ее слабым серым светом падали чуть видимые призрачные тени.
Чеди не торопилась возвратиться в свою каморку и вспоминала серебряные лунные ночи Земли, когда люди как бы растворяются в ночной природе, уединившись для мечтаний, любви или встречаясь с друзьями для совместных прогулок. Здесь с наступлением темноты все мчались домой, под защиту стен, испуганно оглядываясь.
Чеди шла около часа, пока не достигла центральной части города Средоточия Мудрости. Вечерние развлечения привлекали сюда преимущественно КЖИ, приходивших для безопасности компаниями по нескольку человек. ДЖИ избегали появляться в местах, посещаемых КЖИ, боясь эксцессов со стороны не любивших интеллигенцию молодых людей.
Чеди тоже старалась избегать компании КЖИ, чтобы не прибегать к утомительному психологическому воздействию и тем более не пользоваться карточкой владык. И на этот раз, увидев идущую навстречу группу из четырех мужчин, горланивших нечто ритмическое под аккомпанемент маленького звукопередатчика, Чеди перешла на другую сторону улицы. Люди сновали туда-сюда, слышались восклицания и раскатистый хохот, столь свойственный обитателям Ян-Ях. Двое юношей подошли и попробовали заговорить с Чеди, едва она вышла на площадь. Яркий, красно-лиловый свет заливал широкую лестницу, падая косым каскадом с фронтона здания Дворца Вечерних Удовольствий.
Юнцы отстали, уступая дорогу трем КЖИ — «спортивным образцам». Они подошли, всматриваясь в Чеди и что-то говоря друг другу. Вдруг чья-то жесткая рука схватила Чеди сзади, заставив обернуться. Острое психическое чувство жительницы Земли подсказало ей уклониться в сторону. Страшный удар, нанесенный чем-то тяжелым и металлическим, сжал ей горло и сердце, затемнил глаза, гася сознание. Усилием воли Чеди подняла голову и дернулась, стараясь встать на колени. Перед ней, точно издалека, появилось знакомое лицо. Шотшек смотрел на нее с испугом, злобой и торжеством.
— Вы? — с безмерным удивлением прошептала Чеди. — За что?
При всей своей тупости тормансианин не прочитал на прекрасном, залитом кровью лице своей жертвы ни страха, ни гнева. Только удивление и жалость, да, именно обращенную к нему жалость. Необычайная психологическая сила девушки что-то пробудила в его темной душе.
— Что стал? Бей еще! — крикнул один из его приятелей.
— Прочь! — Шотшек вне себя замахнулся на него. Все бросились наутек. Еще раньше разбежались невольные свидетели расправы, и освещенная лестница опустела. Чеди медленно склонилась набок и распростерлась на камнях у ног Шотшека.
Маски подземелья
Фай Родис не смогла увидеть владыку до своего неожиданного переезда в Хранилище Истории. Он уклонился от прощальной аудиенции. Высокий, худой змееносец, служивший посредником между Председателем Совета Четырех и Родис, объявил, что Великий предельно занят государственными делами.
Новое жилище Фай Родис, несмотря на запустение и мрачность архитектуры, показалось ей уютнее, чем дворец Садов Цоам. Оно не оправдывало пышного названия Хранилища Истории, будучи всего-навсего старым храмом, некогда построенным в честь Всемогущего Времени — не божества, а скорее символа, которому встарь поклонялись нерелигиозные тормансиане. Храм Времени составляли шесть длинных зданий из крупного синего кирпича, поставленные параллельно, поперек осевой открытой галереи, проходившей на высоте двух метров над почвой и обрамленной низкой балюстрадой из переплетенных змей. Фронтоны каждого из шести зданий поддерживались витыми колоннами из грубого шлакового чугуна.
Запущенный сад с низкими колючими деревьями и кустарником разросся между храмом и высокой красной стеной, по гребню которой время от времени прогуливались «лиловые» охранники со своими раструбами на груди. Трава в саду не росла. Сухая земля, нагретая за день, ночью излучала пахнущее пылью тепло. Внутри зданий не было ничего, кроме связок книг. В центре каждого стояли высокие плиты из серого и красного зернистого камня, испещренного замысловатым узором старинных надписей. Перед плитами располагались каменные лотки для сбора приношений.
Боковые приделы на верхних этажах были застроены шкафами и стеллажами, а то и, как в книжных залах, просто штабелями полуистлевших рукописей, газет, репродукций или эстампов. Картина, уже знакомая Родис, потому что планета Ян-Ях не имела специально построенных музеев и хранилищ, а довольствовалась кое-как приспособленными старинными зданиями, пустовавшими, по-видимому, в избытке. Настоящих музеев с широко развернутой экспозицией, специально созданными оптическими диорамами, особым освещением, герметизованных от пыли и температурных изменений, не имелось вовсе.
Родис отвели жилье из четырех наскоро убранных, пропахших пылью и старой бумагой маленьких комнат в мезонине пятого здания. Внесли заранее привезенную мебель. Родис хотела выбрать две сравнительно уютные квадратные комнаты, соединенные с балконом, выходившим на обращенную к горам сторону храма. Но Таэль, улучив минуту, посоветовал ей устроиться в двух асимметричных по очертаниям каморках, близких к торцу круто изогнутой крыши. Змееносец приказал «лиловым» расставить мебель, а весь скарб Родис состоял, как известно, из одного СДФ с сумкой запасных батарей. Наконец сановник откланялся, объявив, что будет время от времени навещать владычицу землян для проверки комфортабельности ее жилья и обслуживания.
Стоявший молча с отсутствующим видом Таэль ожил. Жестом призвав Родис к молчанию, он выхватил табличку записей, начертил несколько знаков и протянул Родис. Та прочла: «Может ли СДФ служить детектором электронных устройств и химических ядов?», утвердительно кивнула и оживила девятиножку. СДФ выставил мерцающий зеленоватый фонарик, луч которого обежал комнаты, но не изменил цвета. Зато черный шарик с лимбом для отсчетов сразу повел усиками, засекая два направления в первой комнате и четыре — во второй. Следуя их указанию, Таэль обнаружил в мебели, в шкафу и в нише окна шесть коробочек из темного дерева. Повинуясь указаниям инженера, Родис пронзила каждую разрушительным ультразвуком. Операция заняла всего несколько минут. Таэль вздохнул с облегчением и попросил Родис установить защитное поле.
— Теперь можно говорить свободно, — сказал он, занимая место на диване, последовавшем за Родис из Садов Цоам.
— Зачем такие предосторожности, — улыбнулась Родис, — пусть бы слушали и записывали…
— Не это сейчас важно! — торжествуя, воскликнул инженер. — Другое. Чагас, выбрав уединенное место, сделал первую большую ошибку. В очень старых храмах есть лабиринты секретных помещений, забытые с течением времени и неизвестные владыкам. Моему другу, архитектору по восстановлению старых зданий, удалось, и то случайно, найти древние планы. Вы, пленница дворца, здесь совершенно свободны. В любой момент под носом «лиловых» вы можете покинуть Хранилище Истории или встретиться здесь с кем захотите.
— Второе гораздо важнее, — обрадованно сказала Родис, — это гарантия безопасности для приходящих ко мне людей. Выход в город мне сейчас не нужен. Слежка за мной непременно наведет на кого-нибудь беду. Но как нам посмотреть планы?
— Завтра я приведу архитектора, а сейчас покажу выход вниз. И мне пора уходить, не навлекая подозрения слишком долгим пребыванием у вас без свидетелей… Так вот, — инженер вошел в заднюю комнату, выбранную спальней, опустился на колени у толстой стены и, взяв ногу Родис, поставил ее носок против незаметной ямки у пола. Толчком по пятке он заставил Родис нажать на скрытую защелку. Мощные пружины утянули в сторону кусок стены — узкую, толстую и легкую плиту. Из вертикальной щели пахнуло воздухом безлюдного подземелья. Инженер вошел в черную тьму, поманив за собой Родис.
Они спустились по узкой каменной лестнице в толще стены, повернули дважды и опять пошли наверх. На последней ступеньке из стены торчала серповидная рукоятка. Родис нажала ее и невольно прищурила глаза от света, очутившись в светлой спальне, только с другой стороны.
— Остроумно, а запирается как?
Вместо ответа Таэль подпрыгнул, ухватился за конец карниза над окном и плавно опустился на нем, задвинув стену. Опущенный карниз сам подскочил вверх и защелкнулся в хомутике, вделанном в стену.
— Если кто-нибудь случайно повернет рычаг, ничего не произойдет. Стена останется закрытой, — тормансианин сиял, как мальчик, обнаруживший сокровища. — Мы будем завтра ждать вас за стеной в это же время. А теперь я должен проститься с вами.
Остаток дня Фай Родис провела, обдумывая дальнейшие действия. Уже восемнадцать дней ее спутники знакомятся с повседневной жизнью города Средоточия Мудрости. Еще немного, и миссия их закончится. Кроме Вир Норина и нее. Астронавигатору не так просто разобраться в интеллектуальной верхушке тормансианского общества — жизни и деятельности людей науки. А она, Фай Родис, должна протянуть нити между разобщенными и озлобленными классами общества Ян-Ях. Людей, многократно обманутых историей, запутанных хитросплетениями политической пропаганды, утомленных скукой и бесцельностью жизни. Без цели не может быть осмысленной борьбы. Самые выразительные слова и заманчивые идеи превратились в пустышки-чучела. Заклинания, не имеющие силы. Еще хуже слова-оборотни, в привлекательное, веками привычное звучание которых исподволь вложен извращенный смысл. Дорога к будущему разбежалась тысячей мелких троп. Ни одна не внушает доверия, а любое словесное утверждение считается заведомой ложью. Это ужасное состояние безверия, скепсиса, непонимания пути порождает, кроме всего, еще шизофрению. По секретным подсчетам, на Тормансе около 60 процентов психических больных. До сих пор КЖИ презирали все, а ДЖИ — дрожали, запуганные змееносцами. Теперь назревает кризис: ДЖИ поняли, что жить холуями нельзя, а КЖИ хотят знать правду, сбросить обман и ложь, которыми их опутали. Если удастся показать путь, разрушить недоверие, тогда — кораблю — взлет!
Тихая и сосредоточенная, Фай Родис вернулась в свои отрезанные от всего мира апартаменты и связалась по СДФ с Эвизой, описав ей расположение нового жилья. Эвиза подключила Вир Норина, и Родис успокоилась, что ее изгнание не отразилось на товарищах. Очевидно, недовольство Чойо Чагаса обращено только против нее. Прежний страх перед могуществом землян мешал ему расправиться с непокорством так, как тысячелетия делали все владыки — и на Тормансе, и в далеком прошлом на Земле, и на многих других планетах.
Сейчас у Родис не было никого дороже трех земных людей, затерянных в огромной столице. Где-то вдали и внизу жила Чеди, за которую Родис опасалась больше всего. Находясь среди самой невежественной и недисциплинированной части населения, Чеди не могла рассчитать всех мотивов чужих поступков. Но Эвиза уверила, что с Чеди все благополучно и она накопила много интересных наблюдений. И Родис спокойно уснула на новом месте, не обращая внимания на постоянное потрескивание деревянных балок и половиц. В непроглядной темноте, подобно древней лампадке, горел крошечный огонек СДФ.
К условленному времени Родис оделась по-тормансиански в широкие брюки, блузу из гладкой черной материи и твердые башмаки. Вместо фонаря Родис надела диадему, автоматически зажигавшуюся в темноте, и нажала носком в углубление стены. Прежде чем ступить в открывшийся проем, она установила СДФ в первой комнате на автоматическое включение поля. Обезопасив свое жилье от нежданных гостей, Родис задвинула за собой стенную плиту.
В конце первой лестницы ее ждали двое мужчин. Родис, озаренная золотым светом диадемы, спустилась к Таэлю и архитектору. Знакомство началось, как обычно, с продолжительного взгляда и отрывистых, как бы невзначай сказанных слов. И не мудрено — застенчивому малорослому архитектору, привыкшему к невежливости сановников и грубости внешнего мира, Родис, сходящая по лестнице в светоносной диадеме, показалась богиней. Таэль только усмехался, вспоминая свое собственное потрясение от первой встречи. И тогда Родис спускалась к нему по лестнице, как бы с неких высот сказки. Зигзагообразный спуск привел в галерею, кольцом аркад окружавшую центральный зал с низким сводом. Каменные скамьи прятались в нишах между аркадами. Архитектор подвел своих спутников к той из них, где стоял новенький стол и массивный цилиндр со столбиком двойного фонаря. Сильный красноватый свет залил подземелье. Архитектор слегка отступил назад, поклонился и назвал себя.
— Гах-Ду-Ден, или Гахден, — повторила Родис, запоминая.
Архитектор расстелил сводный чертеж подземелий Храма Времени, и Родис поразилась их размерам. Два яруса проходов и галерей пронизывали сухую почву, разбегаясь по всем направлениям и выбрасывая шесть длинных рукавов за пределы сада и стены.
— И я могу видеться с людьми в этом зале? — Родис оглядела просторное подземелье.
— Мне думается, нападающим здесь удобно окружить нас. Пойдемте вот в это место, — архитектор показал на плане широкую галерею, конец которой поворачивал под острым углом в квадратный зал.
— Зал называется Святилищем Трех Шагов, такова надпись на плане, — добавил Гахден, — нам придется спуститься на второй ярус.
Подземелья второго горизонта оказались просторнее. Кое-где в них уцелела мебель, сделанная из черного дерева или рыхлого чугуна, широко употреблявшегося на планете при нехватке чистых металлов. Вещи покрывал слой тончайшей пыли.
Черная галерея расширилась вдвое. Над головами идущих нависли горельефные чудовищные лица, вернее — маски, грубо и пестро размалеванные. Огромные разверстые рты, искривленные язвительными усмешками, скалили острые нечеловеческие зубы, а поразительно живые глаза щурились презрительной издевкой. Ниже этих смеющихся рож протягивался ряд других масок, в естественном размере человеческого лица, исполненных безнадежной меланхолии. Чем дальше в глубь галереи, тем сильнее смеялись верхние маски, превращаясь в бешено хохочущих чертей, а лица в нижнем ряду становились все безнадежнее.
Две последние маски, надрывающиеся в циническом смехе, размещались на углах квадратного подземелья, тремя широкими уступами поднимавшегося и противоположной стене с нишей, в которой помещался длинный стол. На каждом уступе стояло по два ряда каменных скамей.
— Святилище Трех Шагов, — объявил архитектор. — Здесь я предлагаю устроить место встреч…
— Мне кажется подходящим, — одобрил Таэль, — а что думаете вы, Родис?
— Решать должны вы, знающие жизнь Ян-Ях.
— Узнаю! — пообещал Гахден. — А теперь я ухожу. Надо подготовить помещение и проводников.
Архитектор исчез во тьме, не зажигая фонаря. Фай Родис решила последовать его примеру, не применяя инфралокатора. Она сказала об этом Таэлю, но инженер возразил:
— Какое имеет значение: со светом или без света, если вы можете заставить людей не замечать вас?
— И привести за собой тех, кто будет скрываться в боковых переходах, вне моего внимания?
— Я, наверное, никогда не научусь думать как земляне. Сперва о других, потом о себе. От людей к себе — таков ход почти всякого вашего рассуждения. Разница с нами получается полярная, — с горечью заявил Таэль.
— Но не столь серьезная, — улыбнулась Родис. — Пойдемте со мной считать шаги и повороты. Или вы тоже должны уйти?
— Нет. Я хочу провести сигнализацию к вашим комнатам.
Они шли некоторое время молча.
— С вами хотят увидеться Серые Ангелы, — сказал Таэль.
— Кто такие?
— Очень древнее тайное общество.
Едва успела Родис при первых лучах светила проделать утренние упражнения, как появился «лиловый» и объявил о прибытии специального уполномоченного владыки Ян-Ях. Несколько удивленная ранним посещением, Фай Родис встретилась с низкорослым полноватым сановником. Золотые змеи на груди и плечах свидетельствовали об очень высоком ранге непосредственного помощника членов Совета Четырех.
Змееносец передал привет от Чойо Чагаса. Земная гостья никоим образом не должна рассматривать свое переселение как изгнание или немилость со стороны владыки. Великий и Мудрый решил, что во дворце ей одиноко и приятнее быть ближе к своим спутникам.
Родис, скрыв улыбку, поблагодарила, прибавив, что здесь она так же далека от города, как и во дворце.
Сановник вздохнул, будто огорченный.
— Янгао-Юар, — сказал он, — примет меры, чтобы снабдить вас охраной, которая не мешала бы в прогулках по столице.
Родис выразила вежливое сомнение. Змееносец спросил, хорошо ли заботятся назначенные на то люди. Поговорив о пустяках, он встал, собираясь проститься, постоял, глядя на Родис, и вдруг решился. Скучающее тупое лицо его сделалось строгим и умным, острые глаза забегали по сторонам. Он наклонился к Родис и едва слышно спросил, может ли она включить машину для защиты от подслушивания. Утвердительно кивнув, Родис повернула циферблат девятиножки, встала перед креслами и выдвинула пластинки излучателей. Одновременно магнитный луч обежал углы комнаты, складки занавесей и мебель, на случай, если бы там установили новые аппараты. Успокоенный сановник вновь уселся в кресло и, не сводя упорного взгляда с Фай Родис, заговорил о недовольстве народа властью и современной жизнью. Некоторые высшие сановники, понимая это, готовы изменить действующее управление. В частности, у него в руках «лиловые» во главе с самим Янгао-Юаром. Если бы Фай Родис помогла ему, то власть Чойо Чагаса и всего Совета Четырех рухнула бы.
— Что я, по-вашему, должна сделать? — спросила Родис.
— Очень немного. Дайте нам несколько ваших машин, — он покосился на СДФ, — и выступите по телевидению с заявлением, что вы — на нашей стороне. Мы это беремся устроить.
— Что же получится от свержения власти?
— Вам, землянам, будет полная свобода передвижения по планете. Живите у нас сколько угодно, делайте что хотите. И когда придет второй звездолет, то для него также не будет никаких ограничений.
— Это для нас, гостей, а для народа Ян-Ях?
Змееносец нахмурился, словно Родис задала ему бестактный, не касающийся ее вопрос. Он начал говорить пространно и путано о несправедливостях, массовых казнях и пытках, глупых сановниках, ничтожестве трех членов Совета Четырех и большинства Высшего Собрания, специально подобранного Чойо Чагасом из наиболее невежественных и трусливых людей. Но Родис неумолимо возвращала его к существу вопроса, прося перечислить те реальные изменения в жизни планеты, которые последуют за свержением Совета Четырех.
Змееносец, сердясь, закусывал губу, барабанил пальцами по креслу и, поняв невозможность отделаться общими словами, принялся перечислять:
— Мы увеличим количество увеселений. В короткий срок построим много Домов Любви, Окон Жизни, Дворцов Отдыха на берегах Экваториального моря. Снимем ограничения на сексуальные зрелища, уничтожим ответственность мужчин за начальную стадию воспитания детей… Разве прирост развлечений, увеселений не будет достижением, ценным для народа?
— Разумеется, нет. Разрыв между вашей жизнью и развлечениями станет тем страшнее, чем сильнее иллюзия.
— Значит, вы не верите в нас, не считаете нужным переворот?
— Да. Я услышала лишь пустые слова. У вас и ваших товарищей нет ни знания, ни коллектива способных людей, не разработана программа и не исследована ситуация. Вы не знаете, с чего начать, к чему стремиться, кроме иерархических перестановок в высшем классе Ян-Ях.
Змееносец онемел. Открыв рот, он издал невнятный звук, сжал кулаки, топнул ногой и внезапно устремился к выходу.
— Стойте! — Необычайно резкий и неодолимо властный приказ земной женщины приковал его к месту. Повинуясь ему, он покорно уставился на Родис. Та неуловимо быстрым движением, характерным для землян, провела руками по его одежде, нашла во внутреннем кармане на груди тяжелую коробочку и вернулась к СДФ. Легкий щелчок, стерший все записи, — и коробочка была водворена на место. Все это время сановник, стоя столбом, повторял вслух: «Ничего не помню, совсем ничего не помню», — так же стирая память о происшедшем разговоре, как запись на аппарате подслушивания. Вслед за тем змееносец побрел к двери, поклонился и исчез. Родис выключила звукозащиту, и тотчас зазвучали сигналы вызова. Появилось изображение Эвизы, взволнованной, встревоженной и от этого еще более прелестной.
— Тяжело ранена Чеди. С раздроблением костей. Она у меня в госпитале. Надо получить с «Темного Пламени», — Эвиза перечислила лекарства и инструменты, которые Родис следовало заказать Нее Холли.
— Чеди в сознании?
— Спит.
— Я приду. Вызываю Таэля. Он пригодится. Говорю со звездолетом, — Родис поставила ладонь ребром (сигнал конца связи) и переключила СДФ на маяк корабля.
Сильная воля Чеди помогла ей вынырнуть из красного моря боли и слабости, затопившего сознание. Она лежала без одежды, прикрытая желтой тканью на узкой железной кровати, под резким светом ничем не прикрытой вакуумной лампы. Эти голые, режущие глаза лампы встречались на Тормансе во всех служебных помещениях и в жилищах КЖИ. Сиделки, медицинские сестры, врачи не подходили к лежащим в коридоре. Люди проводили долгую ночь Торманса наедине со своими страданиями, слишком слабые для того, чтобы подняться или заговорить друг с другом.
Чеди поняла, что, предоставленная своей судьбе, она умрет. Попытка позвать не имела успеха. Преодолевая невероятную боль, Чеди приподнялась и снова потеряла сознание. Пронзающий укол привел ее в себя. Открыв глаза, Чеди увидела прямо над собой горящее волнением лицо Эвизы.
…Когда Эвиза примчалась как ветер, неся на плече сумку с необходимыми препаратами, весь врачебный персонал госпиталя был уже в сборе. Минутой позже прибежал Вир Норин, нагруженный двумя большими, туго скрученными тюками. Главный хирург нервно ходил перед дверями операционной, убежав из своего кабинета, где на большом экране попеременно появлялись то Зет Уг, то Ген-Ши, требуя сведений о земной гостье.
Дезинфицируясь, Эвиза успела отдохнуть и немедленно взялась за операцию. Хирурги Торманса увидели странную технику земного врача. Эвиза беспощадно распластала все пораженные участки продольными разрезами, тщательно избегая повредить не только мельчайшие нервные веточки, но и лимфатические сосуды. Она скрепила разбитые кости, вплоть до мелких осколков, какими-то красными крючками, изолировала главные кровеносные стволы, перерезала их и присоединила маленький пульсирующий аппарат. Затем все операционное поле было пятикратно пропитано раствором скоростной регенерации костей, мышц и нервов, а разрезы соединены черными крючками. Появился второй прибор для массирования краев ран и одновременного втирания густой жидкости кожной регенерации. Тотчас Эвиза разбудила Чеди, обильно напоив ее похожей на молоко эмульсией. Вир Норин с бесконечной осторожностью снял Чеди с операционного стола и отнес на вытянутых руках в отведенную ей маленькую палату. Там он положил ее на постель из особой сверкающей серебром ткани и накрыл заранее натянутым на каркас прозрачным легким колпаком. Пепельно-голубая девятиножка Чеди уже стояла рядом с постелью. К ней подключили многоцилиндровый аппарат с системой трубок, концами закрепленных в колпаке.
Вир Норин благодарно поглядел на Эвизу, крепко пожал локоть ее сильной руки и пошел к выходу, осторожно ступая то влажному от дезинфекции полу.
Астронавигатор не успел еще покинуть громадное здание госпиталя, как в палату вошел человек в измятом и застиранном желтом халате посетителя, с забинтованным наискось лицом. Эвиза кинулась ему на шею. Секунда, и улыбающаяся Родис, встряхнув волосами, нежно обняла Эвизу.
— Я пришла сменить вас. Сейчас вы заснете — нужен отдых.
Эвиза зажмурилась и отчаянно замотала головой.
— Не сейчас. Отойдет нервное напряжение, и я буду спокойна. Вам надолго разрешили уйти?
Стемнело. На скудно освещенных улицах столицы мелькали редкие прохожие, то появляясь у фонарей, то пропадая во тьме между ними. От низкой Луны с ее слабым серым светом падали чуть видимые призрачные тени.
Чеди не торопилась возвратиться в свою каморку и вспоминала серебряные лунные ночи Земли, когда люди как бы растворяются в ночной природе, уединившись для мечтаний, любви или встречаясь с друзьями для совместных прогулок. Здесь с наступлением темноты все мчались домой, под защиту стен, испуганно оглядываясь.
Чеди шла около часа, пока не достигла центральной части города Средоточия Мудрости. Вечерние развлечения привлекали сюда преимущественно КЖИ, приходивших для безопасности компаниями по нескольку человек. ДЖИ избегали появляться в местах, посещаемых КЖИ, боясь эксцессов со стороны не любивших интеллигенцию молодых людей.
Юнцы отстали, уступая дорогу трем КЖИ — «спортивным образцам». Они подошли, всматриваясь в Чеди и что-то говоря друг другу. Вдруг чья-то жесткая рука схватила Чеди сзади, заставив обернуться. Острое психическое чувство жительницы Земли подсказало ей уклониться в сторону. Страшный удар, нанесенный чем-то тяжелым и металлическим, сжал ей горло и сердце, затемнил глаза, гася сознание. Усилием воли Чеди подняла голову и дернулась, стараясь встать на колени. Перед ней, точно издалека, появилось знакомое лицо. Шотшек смотрел на нее с испугом, злобой и торжеством.
— Вы? — с безмерным удивлением прошептала Чеди. — За что?
При всей своей тупости тормансианин не прочитал на прекрасном, залитом кровью лице своей жертвы ни страха, ни гнева. Только удивление и жалость, да, именно обращенную к нему жалость. Необычайная психологическая сила девушки что-то пробудила в его темной душе.
— Что стал? Бей еще! — крикнул один из его приятелей.
— Прочь! — Шотшек вне себя замахнулся на него. Все бросились наутек. Еще раньше разбежались невольные свидетели расправы, и освещенная лестница опустела. Чеди медленно склонилась набок и распростерлась на камнях у ног Шотшека.
Маски подземелья
Новое жилище Фай Родис, несмотря на запустение и мрачность архитектуры, показалось ей уютнее, чем дворец Садов Цоам. Оно не оправдывало пышного названия Хранилища Истории, будучи всего-навсего старым храмом, некогда построенным в честь Всемогущего Времени — не божества, а скорее символа, которому встарь поклонялись нерелигиозные тормансиане. Храм Времени составляли шесть длинных зданий из крупного синего кирпича, поставленные параллельно, поперек осевой открытой галереи, проходившей на высоте двух метров над почвой и обрамленной низкой балюстрадой из переплетенных змей. Фронтоны каждого из шести зданий поддерживались витыми колоннами из грубого шлакового чугуна.
Запущенный сад с низкими колючими деревьями и кустарником разросся между храмом и высокой красной стеной, по гребню которой время от времени прогуливались «лиловые» охранники со своими раструбами на груди. Трава в саду не росла. Сухая земля, нагретая за день, ночью излучала пахнущее пылью тепло. Внутри зданий не было ничего, кроме связок книг. В центре каждого стояли высокие плиты из серого и красного зернистого камня, испещренного замысловатым узором старинных надписей. Перед плитами располагались каменные лотки для сбора приношений.
Боковые приделы на верхних этажах были застроены шкафами и стеллажами, а то и, как в книжных залах, просто штабелями полуистлевших рукописей, газет, репродукций или эстампов. Картина, уже знакомая Родис, потому что планета Ян-Ях не имела специально построенных музеев и хранилищ, а довольствовалась кое-как приспособленными старинными зданиями, пустовавшими, по-видимому, в избытке. Настоящих музеев с широко развернутой экспозицией, специально созданными оптическими диорамами, особым освещением, герметизованных от пыли и температурных изменений, не имелось вовсе.
Родис отвели жилье из четырех наскоро убранных, пропахших пылью и старой бумагой маленьких комнат в мезонине пятого здания. Внесли заранее привезенную мебель. Родис хотела выбрать две сравнительно уютные квадратные комнаты, соединенные с балконом, выходившим на обращенную к горам сторону храма. Но Таэль, улучив минуту, посоветовал ей устроиться в двух асимметричных по очертаниям каморках, близких к торцу круто изогнутой крыши. Змееносец приказал «лиловым» расставить мебель, а весь скарб Родис состоял, как известно, из одного СДФ с сумкой запасных батарей. Наконец сановник откланялся, объявив, что будет время от времени навещать владычицу землян для проверки комфортабельности ее жилья и обслуживания.
Стоявший молча с отсутствующим видом Таэль ожил. Жестом призвав Родис к молчанию, он выхватил табличку записей, начертил несколько знаков и протянул Родис. Та прочла: «Может ли СДФ служить детектором электронных устройств и химических ядов?», утвердительно кивнула и оживила девятиножку. СДФ выставил мерцающий зеленоватый фонарик, луч которого обежал комнаты, но не изменил цвета. Зато черный шарик с лимбом для отсчетов сразу повел усиками, засекая два направления в первой комнате и четыре — во второй. Следуя их указанию, Таэль обнаружил в мебели, в шкафу и в нише окна шесть коробочек из темного дерева. Повинуясь указаниям инженера, Родис пронзила каждую разрушительным ультразвуком. Операция заняла всего несколько минут. Таэль вздохнул с облегчением и попросил Родис установить защитное поле.
— Теперь можно говорить свободно, — сказал он, занимая место на диване, последовавшем за Родис из Садов Цоам.
— Зачем такие предосторожности, — улыбнулась Родис, — пусть бы слушали и записывали…
— Не это сейчас важно! — торжествуя, воскликнул инженер. — Другое. Чагас, выбрав уединенное место, сделал первую большую ошибку. В очень старых храмах есть лабиринты секретных помещений, забытые с течением времени и неизвестные владыкам. Моему другу, архитектору по восстановлению старых зданий, удалось, и то случайно, найти древние планы. Вы, пленница дворца, здесь совершенно свободны. В любой момент под носом «лиловых» вы можете покинуть Хранилище Истории или встретиться здесь с кем захотите.
— Второе гораздо важнее, — обрадованно сказала Родис, — это гарантия безопасности для приходящих ко мне людей. Выход в город мне сейчас не нужен. Слежка за мной непременно наведет на кого-нибудь беду. Но как нам посмотреть планы?
— Завтра я приведу архитектора, а сейчас покажу выход вниз. И мне пора уходить, не навлекая подозрения слишком долгим пребыванием у вас без свидетелей… Так вот, — инженер вошел в заднюю комнату, выбранную спальней, опустился на колени у толстой стены и, взяв ногу Родис, поставил ее носок против незаметной ямки у пола. Толчком по пятке он заставил Родис нажать на скрытую защелку. Мощные пружины утянули в сторону кусок стены — узкую, толстую и легкую плиту. Из вертикальной щели пахнуло воздухом безлюдного подземелья. Инженер вошел в черную тьму, поманив за собой Родис.
Они спустились по узкой каменной лестнице в толще стены, повернули дважды и опять пошли наверх. На последней ступеньке из стены торчала серповидная рукоятка. Родис нажала ее и невольно прищурила глаза от света, очутившись в светлой спальне, только с другой стороны.
— Остроумно, а запирается как?
Вместо ответа Таэль подпрыгнул, ухватился за конец карниза над окном и плавно опустился на нем, задвинув стену. Опущенный карниз сам подскочил вверх и защелкнулся в хомутике, вделанном в стену.
— Если кто-нибудь случайно повернет рычаг, ничего не произойдет. Стена останется закрытой, — тормансианин сиял, как мальчик, обнаруживший сокровища. — Мы будем завтра ждать вас за стеной в это же время. А теперь я должен проститься с вами.
Остаток дня Фай Родис провела, обдумывая дальнейшие действия. Уже восемнадцать дней ее спутники знакомятся с повседневной жизнью города Средоточия Мудрости. Еще немного, и миссия их закончится. Кроме Вир Норина и нее. Астронавигатору не так просто разобраться в интеллектуальной верхушке тормансианского общества — жизни и деятельности людей науки. А она, Фай Родис, должна протянуть нити между разобщенными и озлобленными классами общества Ян-Ях. Людей, многократно обманутых историей, запутанных хитросплетениями политической пропаганды, утомленных скукой и бесцельностью жизни. Без цели не может быть осмысленной борьбы. Самые выразительные слова и заманчивые идеи превратились в пустышки-чучела. Заклинания, не имеющие силы. Еще хуже слова-оборотни, в привлекательное, веками привычное звучание которых исподволь вложен извращенный смысл. Дорога к будущему разбежалась тысячей мелких троп. Ни одна не внушает доверия, а любое словесное утверждение считается заведомой ложью. Это ужасное состояние безверия, скепсиса, непонимания пути порождает, кроме всего, еще шизофрению. По секретным подсчетам, на Тормансе около 60 процентов психических больных. До сих пор КЖИ презирали все, а ДЖИ — дрожали, запуганные змееносцами. Теперь назревает кризис: ДЖИ поняли, что жить холуями нельзя, а КЖИ хотят знать правду, сбросить обман и ложь, которыми их опутали. Если удастся показать путь, разрушить недоверие, тогда — кораблю — взлет!
Тихая и сосредоточенная, Фай Родис вернулась в свои отрезанные от всего мира апартаменты и связалась по СДФ с Эвизой, описав ей расположение нового жилья. Эвиза подключила Вир Норина, и Родис успокоилась, что ее изгнание не отразилось на товарищах. Очевидно, недовольство Чойо Чагаса обращено только против нее. Прежний страх перед могуществом землян мешал ему расправиться с непокорством так, как тысячелетия делали все владыки — и на Тормансе, и в далеком прошлом на Земле, и на многих других планетах.
Сейчас у Родис не было никого дороже трех земных людей, затерянных в огромной столице. Где-то вдали и внизу жила Чеди, за которую Родис опасалась больше всего. Находясь среди самой невежественной и недисциплинированной части населения, Чеди не могла рассчитать всех мотивов чужих поступков. Но Эвиза уверила, что с Чеди все благополучно и она накопила много интересных наблюдений. И Родис спокойно уснула на новом месте, не обращая внимания на постоянное потрескивание деревянных балок и половиц. В непроглядной темноте, подобно древней лампадке, горел крошечный огонек СДФ.
К условленному времени Родис оделась по-тормансиански в широкие брюки, блузу из гладкой черной материи и твердые башмаки. Вместо фонаря Родис надела диадему, автоматически зажигавшуюся в темноте, и нажала носком в углубление стены. Прежде чем ступить в открывшийся проем, она установила СДФ в первой комнате на автоматическое включение поля. Обезопасив свое жилье от нежданных гостей, Родис задвинула за собой стенную плиту.
В конце первой лестницы ее ждали двое мужчин. Родис, озаренная золотым светом диадемы, спустилась к Таэлю и архитектору. Знакомство началось, как обычно, с продолжительного взгляда и отрывистых, как бы невзначай сказанных слов. И не мудрено — застенчивому малорослому архитектору, привыкшему к невежливости сановников и грубости внешнего мира, Родис, сходящая по лестнице в светоносной диадеме, показалась богиней. Таэль только усмехался, вспоминая свое собственное потрясение от первой встречи. И тогда Родис спускалась к нему по лестнице, как бы с неких высот сказки. Зигзагообразный спуск привел в галерею, кольцом аркад окружавшую центральный зал с низким сводом. Каменные скамьи прятались в нишах между аркадами. Архитектор подвел своих спутников к той из них, где стоял новенький стол и массивный цилиндр со столбиком двойного фонаря. Сильный красноватый свет залил подземелье. Архитектор слегка отступил назад, поклонился и назвал себя.
— Гах-Ду-Ден, или Гахден, — повторила Родис, запоминая.
Архитектор расстелил сводный чертеж подземелий Храма Времени, и Родис поразилась их размерам. Два яруса проходов и галерей пронизывали сухую почву, разбегаясь по всем направлениям и выбрасывая шесть длинных рукавов за пределы сада и стены.
— И я могу видеться с людьми в этом зале? — Родис оглядела просторное подземелье.
— Мне думается, нападающим здесь удобно окружить нас. Пойдемте вот в это место, — архитектор показал на плане широкую галерею, конец которой поворачивал под острым углом в квадратный зал.
— Зал называется Святилищем Трех Шагов, такова надпись на плане, — добавил Гахден, — нам придется спуститься на второй ярус.
Подземелья второго горизонта оказались просторнее. Кое-где в них уцелела мебель, сделанная из черного дерева или рыхлого чугуна, широко употреблявшегося на планете при нехватке чистых металлов. Вещи покрывал слой тончайшей пыли.
Черная галерея расширилась вдвое. Над головами идущих нависли горельефные чудовищные лица, вернее — маски, грубо и пестро размалеванные. Огромные разверстые рты, искривленные язвительными усмешками, скалили острые нечеловеческие зубы, а поразительно живые глаза щурились презрительной издевкой. Ниже этих смеющихся рож протягивался ряд других масок, в естественном размере человеческого лица, исполненных безнадежной меланхолии. Чем дальше в глубь галереи, тем сильнее смеялись верхние маски, превращаясь в бешено хохочущих чертей, а лица в нижнем ряду становились все безнадежнее.
Две последние маски, надрывающиеся в циническом смехе, размещались на углах квадратного подземелья, тремя широкими уступами поднимавшегося и противоположной стене с нишей, в которой помещался длинный стол. На каждом уступе стояло по два ряда каменных скамей.
— Святилище Трех Шагов, — объявил архитектор. — Здесь я предлагаю устроить место встреч…
— Мне кажется подходящим, — одобрил Таэль, — а что думаете вы, Родис?
— Решать должны вы, знающие жизнь Ян-Ях.
— Узнаю! — пообещал Гахден. — А теперь я ухожу. Надо подготовить помещение и проводников.
Архитектор исчез во тьме, не зажигая фонаря. Фай Родис решила последовать его примеру, не применяя инфралокатора. Она сказала об этом Таэлю, но инженер возразил:
— Какое имеет значение: со светом или без света, если вы можете заставить людей не замечать вас?
— И привести за собой тех, кто будет скрываться в боковых переходах, вне моего внимания?
— Я, наверное, никогда не научусь думать как земляне. Сперва о других, потом о себе. От людей к себе — таков ход почти всякого вашего рассуждения. Разница с нами получается полярная, — с горечью заявил Таэль.
— Но не столь серьезная, — улыбнулась Родис. — Пойдемте со мной считать шаги и повороты. Или вы тоже должны уйти?
— Нет. Я хочу провести сигнализацию к вашим комнатам.
Они шли некоторое время молча.
— С вами хотят увидеться Серые Ангелы, — сказал Таэль.
— Кто такие?
— Очень древнее тайное общество.
Едва успела Родис при первых лучах светила проделать утренние упражнения, как появился «лиловый» и объявил о прибытии специального уполномоченного владыки Ян-Ях. Несколько удивленная ранним посещением, Фай Родис встретилась с низкорослым полноватым сановником. Золотые змеи на груди и плечах свидетельствовали об очень высоком ранге непосредственного помощника членов Совета Четырех.
Змееносец передал привет от Чойо Чагаса. Земная гостья никоим образом не должна рассматривать свое переселение как изгнание или немилость со стороны владыки. Великий и Мудрый решил, что во дворце ей одиноко и приятнее быть ближе к своим спутникам.
Родис, скрыв улыбку, поблагодарила, прибавив, что здесь она так же далека от города, как и во дворце.
Сановник вздохнул, будто огорченный.
— Янгао-Юар, — сказал он, — примет меры, чтобы снабдить вас охраной, которая не мешала бы в прогулках по столице.
Родис выразила вежливое сомнение. Змееносец спросил, хорошо ли заботятся назначенные на то люди. Поговорив о пустяках, он встал, собираясь проститься, постоял, глядя на Родис, и вдруг решился. Скучающее тупое лицо его сделалось строгим и умным, острые глаза забегали по сторонам. Он наклонился к Родис и едва слышно спросил, может ли она включить машину для защиты от подслушивания. Утвердительно кивнув, Родис повернула циферблат девятиножки, встала перед креслами и выдвинула пластинки излучателей. Одновременно магнитный луч обежал углы комнаты, складки занавесей и мебель, на случай, если бы там установили новые аппараты. Успокоенный сановник вновь уселся в кресло и, не сводя упорного взгляда с Фай Родис, заговорил о недовольстве народа властью и современной жизнью. Некоторые высшие сановники, понимая это, готовы изменить действующее управление. В частности, у него в руках «лиловые» во главе с самим Янгао-Юаром. Если бы Фай Родис помогла ему, то власть Чойо Чагаса и всего Совета Четырех рухнула бы.
— Что я, по-вашему, должна сделать? — спросила Родис.
— Очень немного. Дайте нам несколько ваших машин, — он покосился на СДФ, — и выступите по телевидению с заявлением, что вы — на нашей стороне. Мы это беремся устроить.
— Что же получится от свержения власти?
— Вам, землянам, будет полная свобода передвижения по планете. Живите у нас сколько угодно, делайте что хотите. И когда придет второй звездолет, то для него также не будет никаких ограничений.
— Это для нас, гостей, а для народа Ян-Ях?
Змееносец нахмурился, словно Родис задала ему бестактный, не касающийся ее вопрос. Он начал говорить пространно и путано о несправедливостях, массовых казнях и пытках, глупых сановниках, ничтожестве трех членов Совета Четырех и большинства Высшего Собрания, специально подобранного Чойо Чагасом из наиболее невежественных и трусливых людей. Но Родис неумолимо возвращала его к существу вопроса, прося перечислить те реальные изменения в жизни планеты, которые последуют за свержением Совета Четырех.
Змееносец, сердясь, закусывал губу, барабанил пальцами по креслу и, поняв невозможность отделаться общими словами, принялся перечислять:
— Мы увеличим количество увеселений. В короткий срок построим много Домов Любви, Окон Жизни, Дворцов Отдыха на берегах Экваториального моря. Снимем ограничения на сексуальные зрелища, уничтожим ответственность мужчин за начальную стадию воспитания детей… Разве прирост развлечений, увеселений не будет достижением, ценным для народа?
— Разумеется, нет. Разрыв между вашей жизнью и развлечениями станет тем страшнее, чем сильнее иллюзия.
— Значит, вы не верите в нас, не считаете нужным переворот?
— Да. Я услышала лишь пустые слова. У вас и ваших товарищей нет ни знания, ни коллектива способных людей, не разработана программа и не исследована ситуация. Вы не знаете, с чего начать, к чему стремиться, кроме иерархических перестановок в высшем классе Ян-Ях.
Змееносец онемел. Открыв рот, он издал невнятный звук, сжал кулаки, топнул ногой и внезапно устремился к выходу.
— Стойте! — Необычайно резкий и неодолимо властный приказ земной женщины приковал его к месту. Повинуясь ему, он покорно уставился на Родис. Та неуловимо быстрым движением, характерным для землян, провела руками по его одежде, нашла во внутреннем кармане на груди тяжелую коробочку и вернулась к СДФ. Легкий щелчок, стерший все записи, — и коробочка была водворена на место. Все это время сановник, стоя столбом, повторял вслух: «Ничего не помню, совсем ничего не помню», — так же стирая память о происшедшем разговоре, как запись на аппарате подслушивания. Вслед за тем змееносец побрел к двери, поклонился и исчез. Родис выключила звукозащиту, и тотчас зазвучали сигналы вызова. Появилось изображение Эвизы, взволнованной, встревоженной и от этого еще более прелестной.
— Тяжело ранена Чеди. С раздроблением костей. Она у меня в госпитале. Надо получить с «Темного Пламени», — Эвиза перечислила лекарства и инструменты, которые Родис следовало заказать Нее Холли.
— Чеди в сознании?
— Спит.
— Я приду. Вызываю Таэля. Он пригодится. Говорю со звездолетом, — Родис поставила ладонь ребром (сигнал конца связи) и переключила СДФ на маяк корабля.
* * *
Чеди, принесенную в госпиталь без сознания, сначала положили в заставленный койками коридор. Дежурный врач не поверил заявлениям «лиловых», — на беду, самого низшего ранга—и лишь хохотал в ответ на уверения, что девушка эта — земная. Слишком невероятным казалось ее появление ночью, в обычной одежде КЖИ, жестоко раненной в уличной драке. Сомнение, возникшее было при осмотре ее дивно совершенного тела, развеялось, едва Чеди в забытьи произнесла несколько слов на хорошем языке Ян-Ях, со звонким акцентом хвостового полушария. Не будучи слишком способным хирургом, врач определил повреждения как смертельные. Он не считал себя в силах спасти девушку и прославиться великолепной операцией. Не стоило напрасно мучить ее, выводя из благостного шока. И хирург махнул рукой, не ведая, что в это самое время Глаз Владыки отдавал приказание во что бы то ни стало разыскать Эвизу Танет.Сильная воля Чеди помогла ей вынырнуть из красного моря боли и слабости, затопившего сознание. Она лежала без одежды, прикрытая желтой тканью на узкой железной кровати, под резким светом ничем не прикрытой вакуумной лампы. Эти голые, режущие глаза лампы встречались на Тормансе во всех служебных помещениях и в жилищах КЖИ. Сиделки, медицинские сестры, врачи не подходили к лежащим в коридоре. Люди проводили долгую ночь Торманса наедине со своими страданиями, слишком слабые для того, чтобы подняться или заговорить друг с другом.
Чеди поняла, что, предоставленная своей судьбе, она умрет. Попытка позвать не имела успеха. Преодолевая невероятную боль, Чеди приподнялась и снова потеряла сознание. Пронзающий укол привел ее в себя. Открыв глаза, Чеди увидела прямо над собой горящее волнением лицо Эвизы.
…Когда Эвиза примчалась как ветер, неся на плече сумку с необходимыми препаратами, весь врачебный персонал госпиталя был уже в сборе. Минутой позже прибежал Вир Норин, нагруженный двумя большими, туго скрученными тюками. Главный хирург нервно ходил перед дверями операционной, убежав из своего кабинета, где на большом экране попеременно появлялись то Зет Уг, то Ген-Ши, требуя сведений о земной гостье.
Дезинфицируясь, Эвиза успела отдохнуть и немедленно взялась за операцию. Хирурги Торманса увидели странную технику земного врача. Эвиза беспощадно распластала все пораженные участки продольными разрезами, тщательно избегая повредить не только мельчайшие нервные веточки, но и лимфатические сосуды. Она скрепила разбитые кости, вплоть до мелких осколков, какими-то красными крючками, изолировала главные кровеносные стволы, перерезала их и присоединила маленький пульсирующий аппарат. Затем все операционное поле было пятикратно пропитано раствором скоростной регенерации костей, мышц и нервов, а разрезы соединены черными крючками. Появился второй прибор для массирования краев ран и одновременного втирания густой жидкости кожной регенерации. Тотчас Эвиза разбудила Чеди, обильно напоив ее похожей на молоко эмульсией. Вир Норин с бесконечной осторожностью снял Чеди с операционного стола и отнес на вытянутых руках в отведенную ей маленькую палату. Там он положил ее на постель из особой сверкающей серебром ткани и накрыл заранее натянутым на каркас прозрачным легким колпаком. Пепельно-голубая девятиножка Чеди уже стояла рядом с постелью. К ней подключили многоцилиндровый аппарат с системой трубок, концами закрепленных в колпаке.
Вир Норин благодарно поглядел на Эвизу, крепко пожал локоть ее сильной руки и пошел к выходу, осторожно ступая то влажному от дезинфекции полу.
Астронавигатор не успел еще покинуть громадное здание госпиталя, как в палату вошел человек в измятом и застиранном желтом халате посетителя, с забинтованным наискось лицом. Эвиза кинулась ему на шею. Секунда, и улыбающаяся Родис, встряхнув волосами, нежно обняла Эвизу.
— Я пришла сменить вас. Сейчас вы заснете — нужен отдых.
Эвиза зажмурилась и отчаянно замотала головой.
— Не сейчас. Отойдет нервное напряжение, и я буду спокойна. Вам надолго разрешили уйти?