Наконец рассвело. Почему-то здесь стремительными были только закаты. А вот лучи утреннего солнца пробивались очень медленно.
«Только не хватало, чтобы это была планета двух солнц!» – подумал Виталий. Но нет – взошло то самое солнце, которое и было. Типичный «желтый карлик», от земного его было не отличить.
И пригревать оно вскоре начало так, как земное в преддверии Сахары. Уже через полчаса теплые вещи, спасшие их ночью, были отправлены в рюкзак. А еще через час следовало начинать растягивать тент. Двигаться днем будет совершенно немыслимо. Во всяком случае, людям, непривычным к этому.
Джеймс чувствовал себя после перехода совсем неважно, оттого именно Виталий и Юсуф растягивали тент.
Предостерегающий крик Виталий воспринял не сразу. А когда до него дошло, что кричал Джеймс, оказалось, что он лежит на камнях, которые немилосердно врезаются в тело, нога в кроссовке жутко болит. Ну, еще бы ей не болеть, когда по ней ударили камнем – хорошо, хотя бы по касательной.
– Ты… Там!.. – Джеймс едва мог отдышаться, указывая рукой куда-то вниз.
– Что?
Только тут Виталий понял, что ударил его по ноге именно Джеймс. А вот если бы не ударил…
Паукообразное оказалось отвратительным – примерно как если клопа вырастить до размеров небольшой кошки, а вдобавок покрыть коричневой короткой и жесткой шерстью. Впрочем, сейчас панцирь под шерстью был проломлен, наружу выступила белая плесень. Челюсти твари оказались с мощными жвалами. Сомневаться в том, что она сделала бы, если бы Джеймс был невнимателен и нерасторопен, не приходилось. Он успел раньше на какое-то мгновение – паук не успел нанести удар жвалами.
Но главным было то, что у «тарантула» имелось десять ног, которые до сих пор шевелились. Десять! Это примерно из той же истории, что и луны на небе. Похоже, в этом мире было всего в избытке.
Виталий резко вскочил на ноги, с отвращением глядя на издыхающую тварь.
– Благодарю, – машинально протянул он. Хотя нога болела от удара, это было не так страшно, как укус. Ведь он вполне мог оказаться ядовитым. – Чем ты его?
– Камнем, – признался Джеймс. – Извини!
– Не стоит. Все правильно. Только их тут может быть целая куча.
Виталий судорожно огляделся вокруг – не будет ли заметно в щели между камнями шевелящихся лапок? Но, судя по всему, прочие «тарантулы» попрятались.
– Каков, а! – вот и все, что сказал Юсуф, временно бросивший тент. А дальше случилось нечто, чего от него не ждали: «человек пустыни» присел на корточки, наклонился над полураздавленным тарантулом и начал что-то шептать – то ли на арабском, то ли на каком-то еще языке. Потом осторожно поднял тушку гигантского паука, осмотрелся и положил ее на самом солнцепеке на самый высокий из камней.
– Так. Если они здесь еще есть, они должны уйти.
Джеймс и Виталий молча наблюдали за тем, как их спутник проделывает свой странный ритуал.
Американец еле заметно усмехался – впрочем, вполне толерантно: мол, понятно, что это темные обряды невежественных людей, но говорить о таком вслух нельзя.
А вот Виталий поверил Юсуфу сразу же: неизвестно, таким или не таким способом отгоняют всяческих неприятных тварей в пустыне, но наверняка в действиях Юсуфа есть смысл. Если такой вот ритуал работал на Земле, отчего бы ему не работать и здесь?
Но в то же время, и уже не в первый раз, его кольнула странная мысль: очень похоже на то, что ливиец чувствует себя здесь если не как дома, то, по крайней мере, как в гостях.
Насчет «тарантула» (Виталий поморщился, едва глянув на то, что выложил на камень Юсуф) ливиец наверняка не врал. А вот насчет всего остального – не факт. И уж совершенно непонятно, что у него может быть на уме.
Куда они идут? Именно к горам? А «человек пустыни» ориентируется на собственное чутье или неплохо знает, в какую именно сторону им надо двигаться?
Он говорил, что терял сознание в джипе. Но так ли оно в действительности?
Юсуф удивился, глядя на многолунное небо, или разыграл удивление?
А тарантулы для него, кажется, и вовсе старые знакомые – примерно как крысы для врачей СЭС.
Так что же на самом деле происходит?
Солнце медленно всплывало в зенит. Под тентом тоже становилось горячо, хотя и терпимо. А вот сама пустыня напоминала ад. «Черти тут тоже, наверное, водятся, – подумал Виталий. – Десятилапые, и в каждой из лап – вилы…»
Над камнями дрожал воздух. Хотя никаких миражей видно не было. Джеймс кое-как прикрыл голову рубашкой (солнечный свет, как могло показаться, находил обходной путь, чтобы пробиться под тент) и пытался заснуть. Юсуф спокойно лежал с закрытыми глазами – ему, потомку бедуинов, наверное, было не привыкать к такой жаре.
А вот Виталий уснуть никак не мог. И не из-за палящего зноя, делавшего пустыню пригодной для обитания разве что каких-нибудь «тарантулов» и змей. Просто размышления не давали ему покоя.
Когда начались странности? В джипе, во время песчаной бури?
Да.
Только было и еще кое-что. И опять же рядом в тот момент оказался все тот же бедуин бедуинович.
В бункере, когда Джеймс открыл эту проклятую книгу, а дальше случилось что-то странное и невероятное. Но тогда все обошлось.
Эх, понять бы, что именно за заклинание начал читать американец?! Сам он, разумеется, ничего не понял. А гид? Знает ли он язык той самой книги? Если судить по заклинанию от «тарантулов», вполне вероятно, знает.
Может, он и еще кое-что знает. Вон, глаза открыл…
– Юсуф?
– Да, Вит, что?
Надо же, научился звать сокращенно. Так Виталия звали только очень близкие друзья, да еще – двоюродная сестра, с которой они вместе ходили в школу класса до пятого.
– А ты откуда научился этих огромных пауков гонять?
– Дед научил! – усмехнулся Юсуф. – Он еще против итальянцев в пустыне воевал, мой дед!
– Понятно…
– А мне вот непонятно. Почему этот паук вообще на нас накинулся? Голоден был, что ли? Запах незнакомый – должен бы в сторону уползти. А этот – нет.
Юсуф замолчал, поглядывая на журналиста.
– Ему не раз попадались люди?
– Или – наоборот. Не понял я пока. – И Юсуф прищелкнул пальцами.
Дед его научил!
Чему он его еще научил? Эх, перечесть бы сейчас хотя бы Лавкрафта! Тот же поминал о «Некрономиконе» – «Аль-Азифе». Конечно, все эти европейские авторы только слышали звон, не видя самой книги. Но кое-какая истина в их романах все же имелась. Использовалась ли та самая книга для переходов в параллельный мир, например? Конечно, арабы называли его иначе.
– Пауков ты прогнал. А людям глаза отвести можешь? Неясно, кто тут может попасться.
– Людям? Это смотря каким, Вит! – Юсуф сощурился. В тени тента его лицо слегка изменилось, теперь вряд ли кто-то дал бы ливийцу лет двадцать восемь или тридцать. Пожалуй, он все же был старше, гораздо старше, лет на десять, не меньше.
Похоже, желания делиться тайнами запретного колдовского искусства у проводника явно не наблюдалось. И Виталий решил уже прекратить разговор.
– Одним людям отвести глаза просто, а другие сами тебе глаза отведут, а ты и не заметишь, – неожиданно проговорил Юсуф.
И к чему это он? Этого Виталий понять не мог.
Но смутные подозрения у него остались. «Если только этот ливиец сам их не внушил», – подумал он.
Спать по-прежнему не хотелось.
Поэтому Виталий достал со дна своего рюкзака тетрадь, пару минут раздумывал над чистым листом, а потом стал быстро записывать строчку за строчкой:
«Я считал себя современным человеком XXI века. Когда я слышал слова «попасть в адские миры», то полагал, что это – нечто совершенно умозрительное и меня нисколько не касающееся. Каким наивным я был!
Да, я многого не понимал еще несколько дней назад. И слишком многое считал ерундой…»
Писать Виталий решил еще на одном языке, который пусть и не в совершенстве, но знал – на финском. По крайней мере, если Юсуф под подозрением, то финские записи для него будут абсолютно бесполезными. А если нет, то когда все это безумие закончится («должно же оно как-то закончиться!» – подсказывал ему еще не успевший сломаться здравый смысл человека современного), окажется, что он прошел неплохую тренировку в финском. Сочетал, так сказать, неприятное с полезным.
Но здравый смысл очень быстро сдался – как раз в тот момент, когда Вит осознал, как долго он не пользовался самой обыкновенной ручкой.
Современный человек – вообще довольно странное существо. Он сильно зависит от предметов, о которых и помыслить никто не мог лет тридцать назад. А уж век назад и тем более. От компьютеров, например. Или от пластиковых кредиток – пройдут еще поколения два, и школьники в музеях будут спрашивать учителей, как же бедные люди пользовались этими бумажками и металлическими кругляшами, они же такие неудобные!
А электричество, теплая вода, отопление зимой – все это стало просто частью жизни. Вот и находятся философы, которые начинают каркать: «Человек современный себя исчерпал. Он полностью зависим от цивилизации. Если произойдет хоть какая-нибудь катастрофа, оно неминуемо погибнет, это слишком изнеженное и слишком обласканное жизнью существо! Долой города, назад, к природе! Мы сами уничтожаем свои биологические программы!..»
Философ, как правило, каркает обо всем этом в Интернете. Часто – сидя зимой в обогретой квартире. Умаявшись строчить, он идет к холодильнику, достает оттуда алюминиевую, сделанную по самым совершенным технологиям баночку пива. Вскрывает ее, прихлебывает добрый напиток. Понимает, что жизнь – хороша. И идет дальше писать свои жалобы на цивилизацию.
Но, как ни странно, обласканный цивилизацией и очень ценящий свою жизнь человек оказывается ничуть не слабее несовременных. Вот даже, к примеру, Джеймс: казалось бы, ему тяжелее всех. А выручил сегодня именно он.
Виталий рассмеялся так, что даже Джеймс поднял голову.
– Что такого?
– Авторучка… Ты понимаешь, авторучка! Я же сто лет ею не пользовался! – сквозь смех сдавленно говорил Виталий.
– А… Это – о’кей. А то уж я думал, тот паук – он тебя все-таки укусил.
Отсмеявшись, Виталий снова задумался.
Да, человек современный – это хорошо. Но есть в нем один изъян: ему просто необходимо говорить с презрением о любых сверхъестественных силах и событиях. Если ты признаешься, что веришь в НЛО, параллельные миры и магические заклинания, то будешь выглядеть просто глупо. Разумеется, до тех пор, пока тебя не похитили коварные и жестокие инопланетяне, чтобы устраивать варварские эксперименты, или же пока ветер пустыни не приволок в параллельный мир.
Вот что скажут его приятели из газетных редакций, если он сейчас очутился бы в Петербурге и стал уверять: магия и колдовство – это не шутки! «Угу… А вот тут еще рекламное объявление было: «Потомственный мастер вуду в десятом поколении, лауреат съезда целителей, устрою приворот кишок – недорого».
Кто-то из них в глубине души может и понимать – есть многое на свете, что непонятно мудрецам вроде него. Но сказать об этом вслух?! Ну уж нет!
Да и сам Вит был именно таким всего несколько недель назад. Пока не отправился в командировку в воюющую страну.
А вот для не очень современного человека Юсуфа магия, судя по всему, была частью жизни. Пусть и запретной – зато ею можно было отогнать разную пакость, обитающую в пустыне. Да и вообще, ведь север Африки – Магриб – считался родиной колдунов. Жутковатых колдунов, о которых в арабских сказках говорятся довольно неприятные вещи. То облагодетельствуют семью, где не было детей, а потом заберут первенца, то заставят нареченного сына выучить за месяц магическую книгу на незнакомом языке (случайно, не «Аль-Азиф»?), угрожая отрубить ему голову, если не выучит. Хотя и их иногда можно было обмануть.
«Следует быть с ним как можно более осторожными, – подумал Виталий. – Хотя, возможно, он знает, как нам отсюда выбраться?»
Однако по виду Юсуфа определить это наверняка было просто невозможно.
Наконец, и Виталия сморил сон…
«Надо бы договориться, кто будет дежурить на всякий пожарный…» – вяло подумал он. Впрочем, Джеймс, как казалось, уже проснулся.
Пока жара была пострашнее, чем вчера. Казалось, камни должны нагреться докрасна. Во всяком случае, на них вполне можно было кипятить воду, если, конечно, не помнить о жесткой экономии. Но, как ни странно, тент спасал.
– Тоже заговоренный? – спросил Виталий у ливийца, указывая на тент.
Юсуф только хитро улыбнулся:
– Может, и заговоренный, а может, и нет. Собирайся, осталось тебя дождаться.
Стоянку они свернули мгновенно. И снова начался путь по унылому выжженному пространству. Но чем дальше, тем сильней приходилось оглядываться – скоро начнутся предгорья: там наверняка будет прохладнее, а живность – разнообразнее.
Иногда они останавливались, прислушиваясь к звукам, но пустыня хранила молчание. Лишь кое-где треснет нагретый солнцем камень или прошелестит невидимая тварь, но таких звуков человеческое ухо не воспринимает.
На сей раз сюрприз случился в середине ночи.
К пляске светил в небе все трое уже привыкли – даже Джеймс шел, не задирая поминутно голову вверх (разумеется, он уже успел сфотографировать луны). Лучше всего было смотреть под ноги. Оказывается, необычное может очень быстро стать чем-то обыденным. Луны на человека не действуют, зато «тарантул» вполне на такое способен.
Именно Джеймс и остановился, всматриваясь куда-то вдаль, слева от видневшихся гор. Потом негромко подозвал успевших слегка уйти вперед товарищей.
– Свет! Видите, свет!
Его голос прозвучал в безмолвии очень резко. Виталий даже прошептал:
– Да не кричал бы ты так!
Но и он остановился, вглядываясь в ту сторону, куда указывал рукой американец.
– Это – не отсвет от лун?
– Нет, – тихо произнес Юсуф.
Он неслышно подошел к своим спутникам. Манера ливийца ходить по этой каменной пустыне напоминала индейцев из книг и кино: те тоже ступали по прерии совершенно бесшумно.
– Значит, там могут быть люди!..
Джеймс внезапно осекся. Видимо, его в этот момент посетили те же мысли, что и остальных: люди? А что, если совсем не люди? Если таких вот чужаков местные разумные существа пускают в пищу? А если и люди, то какие? Разумные, добрые и приличные? Которые напоят, накормят и покажут, где находится портал, выводящий прямиком на планету Земля, в тихую и приятную страну? Или готовые обратить в рабство тех, кто нежданно к ним пожаловал?
– Я не знаю. – Юсуф мрачно посмотрел на Виталия и Джеймса.
– Не знаешь чего?
– Не знаю, стоит ли нам туда идти, Вит. Я слышал о таких мирах.
– Все от деда?
– И от него, и не только. – Ливиец говорил вполне серьезно. – У нас такие миры считают обиталищем ифритов. Слышали, кто такие ифриты?
– «Сказки тысяча и одной ночи» читают и в России.
– Только там какой-то поселок. Может быть, небольшой город, – встрял Джеймс. – Мы сможем пополнить запас воды. Как раз к рассвету доберемся…
– Доберемся, Джимми, – согласился Юсуф. – А если там воды не окажется? У меня чутье – нам в ту сторону не надо. Там можно пропасть навсегда.
– А все-таки попытаться надо! – Джеймс едва ли не в первый раз за время путешествия говорил твердо и уверенно.
– Хорошо. Пусть будет, как ты говоришь…
Примерно через час сияние сделалось более заметным. Но ярким назвать его было нельзя – скорее, расплывчатым. Чем бы оно ни было, все это явно не походило на огни большого города. Виталию чудилось в нем что-то зловещее и очень знакомое, не то по книгам, не то по фильмам.
Примерно шагов через полтораста он остановился.
– Я туда не иду. Ты, Джимми, как хочешь.
Юсуф молча, но одобрительно поглядел на него.
– Почему? Что там не в порядке? Мало ли какой тут след цивилизации? Ну, пусть не город, но какой-то удаленный завод. Или рудник. Или что-нибудь еще…
– След. Ты прав. Мы теперь точно знаем: разумная жизнь тут есть. Или была. Да, скорее всего, именно так: она была.
– К чему ты клонишь?! – Голос Джеймса прозвучал почти враждебно. Вит его отлично понимал и даже сочувствовал: найти город означало не мучиться завтра весь день под палящим зноем. Тент – штука хорошая, но от жара пустыни все равно нет спасения.
– К тому, что мы там найдем радиоактивные развалины. И расплавленные до состояния стекла песок и камни. Вот и все, нет там больше ничего! Вообще нет. Давай-ка лучше доверять чутью Юсуфа.
– Какие радиоактивные?! Почему вы не хотите присмотреться?!
– Такие. Давай сделаем вот что. Если мы уже схватили какую-то дозу радиации, то вряд ли она значительна. А вот там – иное дело. Возможно, в этом мире была война.
– Мы обойдем это место. А с утра ты, Джимми, сам посмотришь, что это такое. Поверь лучше там не бывать.
– Хорошо.
Джеймс согласился неожиданно легко. Виталий даже начал опасаться, что он плюнет на все – и рванется к этому виднеющемуся вдалеке свету.
Но американец решил быть хитрее. Он был уверен, что завтра с утра их маленький отряд и в самом деле увидит в стороне небольшой городок, и вот тогда эти русский с ливийцем (непонятно, кто из двоих упрямее!) будут посрамлены – вместе со своими предчувствиями.
Он даже замурлыкал себе под нос какую-то песенку, предвкушая победу в споре. Ничего, что им придется идти по солнцепеку в этот городок, зато он-то окажется прав!
…Когда неяркие солнечные лучи озарили пустыню и предгорья, сияние померкло. А вместе с ним поблекли и надежды Джеймса.
В той стороне, где он заметил свечение, не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее дома или какие-нибудь иные строения. Не было даже руин.
Просто там пустыня из коричневато-серой становилась черной. И был этот ожог слишком заметен, чтобы считать, будто там есть хоть что-то еще.
Теперь Джеймс шел молча и не оборачиваясь. Вида черной и почти наверняка радиоактивной проплешины он просто не мог вынести. На него было печально смотреть. Выражение на слегка полноватом лице американца было таким, будто он переживает в эту минуту все мировые страдания. Конечно, дело было и в усталости, и в непривычно долгом пути. Но самое страшное – это обида.
Впрочем, недолго так продолжалось – до той самой минуты, когда Юсуф скомандовал готовиться к привалу.
– Да, разумная жизнь тут есть. Была… – поправил себя Виталий, сбрасывая рюкзак.
– Или есть, только не тут, – сообщил Юсуф.
– Если здесь случилась атомная война, вряд ли хоть кто-то остался.
– Почему? Может, и остался. А может, и не атомная война, а что-нибудь другое. Джим, ты бы не расстраивался. Воду мы найдем дальше. Обязательно.
На сей раз Вит уснул первым, едва они покончили с завтраком. И вновь его сморил тревожный сон, где, кроме беспокойства, не нашлось места ничему – даже сновидениям.
Глава 4
«Только не хватало, чтобы это была планета двух солнц!» – подумал Виталий. Но нет – взошло то самое солнце, которое и было. Типичный «желтый карлик», от земного его было не отличить.
И пригревать оно вскоре начало так, как земное в преддверии Сахары. Уже через полчаса теплые вещи, спасшие их ночью, были отправлены в рюкзак. А еще через час следовало начинать растягивать тент. Двигаться днем будет совершенно немыслимо. Во всяком случае, людям, непривычным к этому.
Джеймс чувствовал себя после перехода совсем неважно, оттого именно Виталий и Юсуф растягивали тент.
Предостерегающий крик Виталий воспринял не сразу. А когда до него дошло, что кричал Джеймс, оказалось, что он лежит на камнях, которые немилосердно врезаются в тело, нога в кроссовке жутко болит. Ну, еще бы ей не болеть, когда по ней ударили камнем – хорошо, хотя бы по касательной.
– Ты… Там!.. – Джеймс едва мог отдышаться, указывая рукой куда-то вниз.
– Что?
Только тут Виталий понял, что ударил его по ноге именно Джеймс. А вот если бы не ударил…
Паукообразное оказалось отвратительным – примерно как если клопа вырастить до размеров небольшой кошки, а вдобавок покрыть коричневой короткой и жесткой шерстью. Впрочем, сейчас панцирь под шерстью был проломлен, наружу выступила белая плесень. Челюсти твари оказались с мощными жвалами. Сомневаться в том, что она сделала бы, если бы Джеймс был невнимателен и нерасторопен, не приходилось. Он успел раньше на какое-то мгновение – паук не успел нанести удар жвалами.
Но главным было то, что у «тарантула» имелось десять ног, которые до сих пор шевелились. Десять! Это примерно из той же истории, что и луны на небе. Похоже, в этом мире было всего в избытке.
Виталий резко вскочил на ноги, с отвращением глядя на издыхающую тварь.
– Благодарю, – машинально протянул он. Хотя нога болела от удара, это было не так страшно, как укус. Ведь он вполне мог оказаться ядовитым. – Чем ты его?
– Камнем, – признался Джеймс. – Извини!
– Не стоит. Все правильно. Только их тут может быть целая куча.
Виталий судорожно огляделся вокруг – не будет ли заметно в щели между камнями шевелящихся лапок? Но, судя по всему, прочие «тарантулы» попрятались.
– Каков, а! – вот и все, что сказал Юсуф, временно бросивший тент. А дальше случилось нечто, чего от него не ждали: «человек пустыни» присел на корточки, наклонился над полураздавленным тарантулом и начал что-то шептать – то ли на арабском, то ли на каком-то еще языке. Потом осторожно поднял тушку гигантского паука, осмотрелся и положил ее на самом солнцепеке на самый высокий из камней.
– Так. Если они здесь еще есть, они должны уйти.
Джеймс и Виталий молча наблюдали за тем, как их спутник проделывает свой странный ритуал.
Американец еле заметно усмехался – впрочем, вполне толерантно: мол, понятно, что это темные обряды невежественных людей, но говорить о таком вслух нельзя.
А вот Виталий поверил Юсуфу сразу же: неизвестно, таким или не таким способом отгоняют всяческих неприятных тварей в пустыне, но наверняка в действиях Юсуфа есть смысл. Если такой вот ритуал работал на Земле, отчего бы ему не работать и здесь?
Но в то же время, и уже не в первый раз, его кольнула странная мысль: очень похоже на то, что ливиец чувствует себя здесь если не как дома, то, по крайней мере, как в гостях.
Насчет «тарантула» (Виталий поморщился, едва глянув на то, что выложил на камень Юсуф) ливиец наверняка не врал. А вот насчет всего остального – не факт. И уж совершенно непонятно, что у него может быть на уме.
Куда они идут? Именно к горам? А «человек пустыни» ориентируется на собственное чутье или неплохо знает, в какую именно сторону им надо двигаться?
Он говорил, что терял сознание в джипе. Но так ли оно в действительности?
Юсуф удивился, глядя на многолунное небо, или разыграл удивление?
А тарантулы для него, кажется, и вовсе старые знакомые – примерно как крысы для врачей СЭС.
Так что же на самом деле происходит?
Солнце медленно всплывало в зенит. Под тентом тоже становилось горячо, хотя и терпимо. А вот сама пустыня напоминала ад. «Черти тут тоже, наверное, водятся, – подумал Виталий. – Десятилапые, и в каждой из лап – вилы…»
Над камнями дрожал воздух. Хотя никаких миражей видно не было. Джеймс кое-как прикрыл голову рубашкой (солнечный свет, как могло показаться, находил обходной путь, чтобы пробиться под тент) и пытался заснуть. Юсуф спокойно лежал с закрытыми глазами – ему, потомку бедуинов, наверное, было не привыкать к такой жаре.
А вот Виталий уснуть никак не мог. И не из-за палящего зноя, делавшего пустыню пригодной для обитания разве что каких-нибудь «тарантулов» и змей. Просто размышления не давали ему покоя.
Когда начались странности? В джипе, во время песчаной бури?
Да.
Только было и еще кое-что. И опять же рядом в тот момент оказался все тот же бедуин бедуинович.
В бункере, когда Джеймс открыл эту проклятую книгу, а дальше случилось что-то странное и невероятное. Но тогда все обошлось.
Эх, понять бы, что именно за заклинание начал читать американец?! Сам он, разумеется, ничего не понял. А гид? Знает ли он язык той самой книги? Если судить по заклинанию от «тарантулов», вполне вероятно, знает.
Может, он и еще кое-что знает. Вон, глаза открыл…
– Юсуф?
– Да, Вит, что?
Надо же, научился звать сокращенно. Так Виталия звали только очень близкие друзья, да еще – двоюродная сестра, с которой они вместе ходили в школу класса до пятого.
– А ты откуда научился этих огромных пауков гонять?
– Дед научил! – усмехнулся Юсуф. – Он еще против итальянцев в пустыне воевал, мой дед!
– Понятно…
– А мне вот непонятно. Почему этот паук вообще на нас накинулся? Голоден был, что ли? Запах незнакомый – должен бы в сторону уползти. А этот – нет.
Юсуф замолчал, поглядывая на журналиста.
– Ему не раз попадались люди?
– Или – наоборот. Не понял я пока. – И Юсуф прищелкнул пальцами.
Дед его научил!
Чему он его еще научил? Эх, перечесть бы сейчас хотя бы Лавкрафта! Тот же поминал о «Некрономиконе» – «Аль-Азифе». Конечно, все эти европейские авторы только слышали звон, не видя самой книги. Но кое-какая истина в их романах все же имелась. Использовалась ли та самая книга для переходов в параллельный мир, например? Конечно, арабы называли его иначе.
– Пауков ты прогнал. А людям глаза отвести можешь? Неясно, кто тут может попасться.
– Людям? Это смотря каким, Вит! – Юсуф сощурился. В тени тента его лицо слегка изменилось, теперь вряд ли кто-то дал бы ливийцу лет двадцать восемь или тридцать. Пожалуй, он все же был старше, гораздо старше, лет на десять, не меньше.
Похоже, желания делиться тайнами запретного колдовского искусства у проводника явно не наблюдалось. И Виталий решил уже прекратить разговор.
– Одним людям отвести глаза просто, а другие сами тебе глаза отведут, а ты и не заметишь, – неожиданно проговорил Юсуф.
И к чему это он? Этого Виталий понять не мог.
Но смутные подозрения у него остались. «Если только этот ливиец сам их не внушил», – подумал он.
Спать по-прежнему не хотелось.
Поэтому Виталий достал со дна своего рюкзака тетрадь, пару минут раздумывал над чистым листом, а потом стал быстро записывать строчку за строчкой:
«Я считал себя современным человеком XXI века. Когда я слышал слова «попасть в адские миры», то полагал, что это – нечто совершенно умозрительное и меня нисколько не касающееся. Каким наивным я был!
Да, я многого не понимал еще несколько дней назад. И слишком многое считал ерундой…»
Писать Виталий решил еще на одном языке, который пусть и не в совершенстве, но знал – на финском. По крайней мере, если Юсуф под подозрением, то финские записи для него будут абсолютно бесполезными. А если нет, то когда все это безумие закончится («должно же оно как-то закончиться!» – подсказывал ему еще не успевший сломаться здравый смысл человека современного), окажется, что он прошел неплохую тренировку в финском. Сочетал, так сказать, неприятное с полезным.
Но здравый смысл очень быстро сдался – как раз в тот момент, когда Вит осознал, как долго он не пользовался самой обыкновенной ручкой.
Современный человек – вообще довольно странное существо. Он сильно зависит от предметов, о которых и помыслить никто не мог лет тридцать назад. А уж век назад и тем более. От компьютеров, например. Или от пластиковых кредиток – пройдут еще поколения два, и школьники в музеях будут спрашивать учителей, как же бедные люди пользовались этими бумажками и металлическими кругляшами, они же такие неудобные!
А электричество, теплая вода, отопление зимой – все это стало просто частью жизни. Вот и находятся философы, которые начинают каркать: «Человек современный себя исчерпал. Он полностью зависим от цивилизации. Если произойдет хоть какая-нибудь катастрофа, оно неминуемо погибнет, это слишком изнеженное и слишком обласканное жизнью существо! Долой города, назад, к природе! Мы сами уничтожаем свои биологические программы!..»
Философ, как правило, каркает обо всем этом в Интернете. Часто – сидя зимой в обогретой квартире. Умаявшись строчить, он идет к холодильнику, достает оттуда алюминиевую, сделанную по самым совершенным технологиям баночку пива. Вскрывает ее, прихлебывает добрый напиток. Понимает, что жизнь – хороша. И идет дальше писать свои жалобы на цивилизацию.
Но, как ни странно, обласканный цивилизацией и очень ценящий свою жизнь человек оказывается ничуть не слабее несовременных. Вот даже, к примеру, Джеймс: казалось бы, ему тяжелее всех. А выручил сегодня именно он.
Виталий рассмеялся так, что даже Джеймс поднял голову.
– Что такого?
– Авторучка… Ты понимаешь, авторучка! Я же сто лет ею не пользовался! – сквозь смех сдавленно говорил Виталий.
– А… Это – о’кей. А то уж я думал, тот паук – он тебя все-таки укусил.
Отсмеявшись, Виталий снова задумался.
Да, человек современный – это хорошо. Но есть в нем один изъян: ему просто необходимо говорить с презрением о любых сверхъестественных силах и событиях. Если ты признаешься, что веришь в НЛО, параллельные миры и магические заклинания, то будешь выглядеть просто глупо. Разумеется, до тех пор, пока тебя не похитили коварные и жестокие инопланетяне, чтобы устраивать варварские эксперименты, или же пока ветер пустыни не приволок в параллельный мир.
Вот что скажут его приятели из газетных редакций, если он сейчас очутился бы в Петербурге и стал уверять: магия и колдовство – это не шутки! «Угу… А вот тут еще рекламное объявление было: «Потомственный мастер вуду в десятом поколении, лауреат съезда целителей, устрою приворот кишок – недорого».
Кто-то из них в глубине души может и понимать – есть многое на свете, что непонятно мудрецам вроде него. Но сказать об этом вслух?! Ну уж нет!
Да и сам Вит был именно таким всего несколько недель назад. Пока не отправился в командировку в воюющую страну.
А вот для не очень современного человека Юсуфа магия, судя по всему, была частью жизни. Пусть и запретной – зато ею можно было отогнать разную пакость, обитающую в пустыне. Да и вообще, ведь север Африки – Магриб – считался родиной колдунов. Жутковатых колдунов, о которых в арабских сказках говорятся довольно неприятные вещи. То облагодетельствуют семью, где не было детей, а потом заберут первенца, то заставят нареченного сына выучить за месяц магическую книгу на незнакомом языке (случайно, не «Аль-Азиф»?), угрожая отрубить ему голову, если не выучит. Хотя и их иногда можно было обмануть.
«Следует быть с ним как можно более осторожными, – подумал Виталий. – Хотя, возможно, он знает, как нам отсюда выбраться?»
Однако по виду Юсуфа определить это наверняка было просто невозможно.
Наконец, и Виталия сморил сон…
«Надо бы договориться, кто будет дежурить на всякий пожарный…» – вяло подумал он. Впрочем, Джеймс, как казалось, уже проснулся.
* * *
Когда Виталий очнулся и помотал головой, прогоняя тяжелый сон без сновидений, выяснилось, что никакого «пожарного случая» не произошло. «Тарантулы» не пришли мстить за своего убитого коллегу, прочих обитателей тоже не обнаружилось. Его спутники уже бодрствовали, готовясь продолжать путешествие после того, как спадет оглушающая жара.Пока жара была пострашнее, чем вчера. Казалось, камни должны нагреться докрасна. Во всяком случае, на них вполне можно было кипятить воду, если, конечно, не помнить о жесткой экономии. Но, как ни странно, тент спасал.
– Тоже заговоренный? – спросил Виталий у ливийца, указывая на тент.
Юсуф только хитро улыбнулся:
– Может, и заговоренный, а может, и нет. Собирайся, осталось тебя дождаться.
Стоянку они свернули мгновенно. И снова начался путь по унылому выжженному пространству. Но чем дальше, тем сильней приходилось оглядываться – скоро начнутся предгорья: там наверняка будет прохладнее, а живность – разнообразнее.
Иногда они останавливались, прислушиваясь к звукам, но пустыня хранила молчание. Лишь кое-где треснет нагретый солнцем камень или прошелестит невидимая тварь, но таких звуков человеческое ухо не воспринимает.
На сей раз сюрприз случился в середине ночи.
К пляске светил в небе все трое уже привыкли – даже Джеймс шел, не задирая поминутно голову вверх (разумеется, он уже успел сфотографировать луны). Лучше всего было смотреть под ноги. Оказывается, необычное может очень быстро стать чем-то обыденным. Луны на человека не действуют, зато «тарантул» вполне на такое способен.
Именно Джеймс и остановился, всматриваясь куда-то вдаль, слева от видневшихся гор. Потом негромко подозвал успевших слегка уйти вперед товарищей.
– Свет! Видите, свет!
Его голос прозвучал в безмолвии очень резко. Виталий даже прошептал:
– Да не кричал бы ты так!
Но и он остановился, вглядываясь в ту сторону, куда указывал рукой американец.
– Это – не отсвет от лун?
– Нет, – тихо произнес Юсуф.
Он неслышно подошел к своим спутникам. Манера ливийца ходить по этой каменной пустыне напоминала индейцев из книг и кино: те тоже ступали по прерии совершенно бесшумно.
– Значит, там могут быть люди!..
Джеймс внезапно осекся. Видимо, его в этот момент посетили те же мысли, что и остальных: люди? А что, если совсем не люди? Если таких вот чужаков местные разумные существа пускают в пищу? А если и люди, то какие? Разумные, добрые и приличные? Которые напоят, накормят и покажут, где находится портал, выводящий прямиком на планету Земля, в тихую и приятную страну? Или готовые обратить в рабство тех, кто нежданно к ним пожаловал?
– Я не знаю. – Юсуф мрачно посмотрел на Виталия и Джеймса.
– Не знаешь чего?
– Не знаю, стоит ли нам туда идти, Вит. Я слышал о таких мирах.
– Все от деда?
– И от него, и не только. – Ливиец говорил вполне серьезно. – У нас такие миры считают обиталищем ифритов. Слышали, кто такие ифриты?
– «Сказки тысяча и одной ночи» читают и в России.
– Только там какой-то поселок. Может быть, небольшой город, – встрял Джеймс. – Мы сможем пополнить запас воды. Как раз к рассвету доберемся…
– Доберемся, Джимми, – согласился Юсуф. – А если там воды не окажется? У меня чутье – нам в ту сторону не надо. Там можно пропасть навсегда.
– А все-таки попытаться надо! – Джеймс едва ли не в первый раз за время путешествия говорил твердо и уверенно.
– Хорошо. Пусть будет, как ты говоришь…
Примерно через час сияние сделалось более заметным. Но ярким назвать его было нельзя – скорее, расплывчатым. Чем бы оно ни было, все это явно не походило на огни большого города. Виталию чудилось в нем что-то зловещее и очень знакомое, не то по книгам, не то по фильмам.
Примерно шагов через полтораста он остановился.
– Я туда не иду. Ты, Джимми, как хочешь.
Юсуф молча, но одобрительно поглядел на него.
– Почему? Что там не в порядке? Мало ли какой тут след цивилизации? Ну, пусть не город, но какой-то удаленный завод. Или рудник. Или что-нибудь еще…
– След. Ты прав. Мы теперь точно знаем: разумная жизнь тут есть. Или была. Да, скорее всего, именно так: она была.
– К чему ты клонишь?! – Голос Джеймса прозвучал почти враждебно. Вит его отлично понимал и даже сочувствовал: найти город означало не мучиться завтра весь день под палящим зноем. Тент – штука хорошая, но от жара пустыни все равно нет спасения.
– К тому, что мы там найдем радиоактивные развалины. И расплавленные до состояния стекла песок и камни. Вот и все, нет там больше ничего! Вообще нет. Давай-ка лучше доверять чутью Юсуфа.
– Какие радиоактивные?! Почему вы не хотите присмотреться?!
– Такие. Давай сделаем вот что. Если мы уже схватили какую-то дозу радиации, то вряд ли она значительна. А вот там – иное дело. Возможно, в этом мире была война.
– Мы обойдем это место. А с утра ты, Джимми, сам посмотришь, что это такое. Поверь лучше там не бывать.
– Хорошо.
Джеймс согласился неожиданно легко. Виталий даже начал опасаться, что он плюнет на все – и рванется к этому виднеющемуся вдалеке свету.
Но американец решил быть хитрее. Он был уверен, что завтра с утра их маленький отряд и в самом деле увидит в стороне небольшой городок, и вот тогда эти русский с ливийцем (непонятно, кто из двоих упрямее!) будут посрамлены – вместе со своими предчувствиями.
Он даже замурлыкал себе под нос какую-то песенку, предвкушая победу в споре. Ничего, что им придется идти по солнцепеку в этот городок, зато он-то окажется прав!
…Когда неяркие солнечные лучи озарили пустыню и предгорья, сияние померкло. А вместе с ним поблекли и надежды Джеймса.
В той стороне, где он заметил свечение, не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее дома или какие-нибудь иные строения. Не было даже руин.
Просто там пустыня из коричневато-серой становилась черной. И был этот ожог слишком заметен, чтобы считать, будто там есть хоть что-то еще.
Теперь Джеймс шел молча и не оборачиваясь. Вида черной и почти наверняка радиоактивной проплешины он просто не мог вынести. На него было печально смотреть. Выражение на слегка полноватом лице американца было таким, будто он переживает в эту минуту все мировые страдания. Конечно, дело было и в усталости, и в непривычно долгом пути. Но самое страшное – это обида.
Впрочем, недолго так продолжалось – до той самой минуты, когда Юсуф скомандовал готовиться к привалу.
– Да, разумная жизнь тут есть. Была… – поправил себя Виталий, сбрасывая рюкзак.
– Или есть, только не тут, – сообщил Юсуф.
– Если здесь случилась атомная война, вряд ли хоть кто-то остался.
– Почему? Может, и остался. А может, и не атомная война, а что-нибудь другое. Джим, ты бы не расстраивался. Воду мы найдем дальше. Обязательно.
На сей раз Вит уснул первым, едва они покончили с завтраком. И вновь его сморил тревожный сон, где, кроме беспокойства, не нашлось места ничему – даже сновидениям.
Глава 4
Средство от головы
Имени у него сейчас не было. Как не было ни у кого в отряде. Так положено: когда охотники и воины уходят в дальний поход, имена забирает шаман племени. Ведь это очень удобно: если ты убиваешь добычу, то на самом деле ее убивает кто-то без имени – никто. И мстить будет некому, месть пройдет мимо охотника и его деревни.
Но хоть каким-то образом называться надо. Поэтому воина, который шел впереди, звали Скорпионом.
Обычай отдавать на время имена внушал воинам и необходимое послушание. Только попробуй нарушить законы племени и струсить при встрече с чужаками – тогда шаман просто съест твое имя. Скорпион помнил, что в детстве видел такое. Старейшины и шаман собрали тогда всю деревню, а провинившийся охотник дрожал и пускал пену изо рта. Даже не умолял о пощаде, прекрасно понимая, что это будет совершенно бесполезно.
Так оно и оказалось: шаман достал его имя, торжественно сжег его, размешал в воде и проглотил пепел. Охотник упал, как громом пораженный. Его куда-то унесли, и с тех пор Скорпион его не видел. Да и никто из деревни: как только несчастный придет в себя, ему придется уйти навсегда. Теперь он станет чужаком для всех. А чужаку лучше сразу уйти в пустыню и умереть там под лучами палящего, не знающего жалости божества. Или даже пройти в один из Черных Кругов – может быть, тогда удастся вымолить у богов прощение?
Вот только удавалось ли это хоть кому-то, Скорпион не знал. Никто оттуда не возвращался.
Может быть, оно и было жестоко – изгонять кого-то из племени. Но так хотели боги, наказавшие предков людей. А нарушить их волю – это означало окончательную гибель. Притом – для всех.
И сейчас все было так, как полагалось. Воины били в барабаны, призывая удачу, женщины попрятались в хижинах, не решаясь выглянуть наружу – а если бы все же решились, им бы не остаться в живых. Это был обряд только для мужчин. Только после него можно было выходить на охоту. Но сейчас охота была особой – за головами чужаков.
И требовала она особой сноровки.
Порой случалось так, что охотники врывались в чужое становище. Но это бывало давно, о том помнили только глубокие старики. Видимо, боги прогневались на чужих, которые не хотели охотиться, как Настоящие Люди, а сами разводили добычу, потом забивая ее. Это было не по правилам: добычу надо убивать в бою.
Но хоть каким-то образом называться надо. Поэтому воина, который шел впереди, звали Скорпионом.
Обычай отдавать на время имена внушал воинам и необходимое послушание. Только попробуй нарушить законы племени и струсить при встрече с чужаками – тогда шаман просто съест твое имя. Скорпион помнил, что в детстве видел такое. Старейшины и шаман собрали тогда всю деревню, а провинившийся охотник дрожал и пускал пену изо рта. Даже не умолял о пощаде, прекрасно понимая, что это будет совершенно бесполезно.
Так оно и оказалось: шаман достал его имя, торжественно сжег его, размешал в воде и проглотил пепел. Охотник упал, как громом пораженный. Его куда-то унесли, и с тех пор Скорпион его не видел. Да и никто из деревни: как только несчастный придет в себя, ему придется уйти навсегда. Теперь он станет чужаком для всех. А чужаку лучше сразу уйти в пустыню и умереть там под лучами палящего, не знающего жалости божества. Или даже пройти в один из Черных Кругов – может быть, тогда удастся вымолить у богов прощение?
Вот только удавалось ли это хоть кому-то, Скорпион не знал. Никто оттуда не возвращался.
Может быть, оно и было жестоко – изгонять кого-то из племени. Но так хотели боги, наказавшие предков людей. А нарушить их волю – это означало окончательную гибель. Притом – для всех.
И сейчас все было так, как полагалось. Воины били в барабаны, призывая удачу, женщины попрятались в хижинах, не решаясь выглянуть наружу – а если бы все же решились, им бы не остаться в живых. Это был обряд только для мужчин. Только после него можно было выходить на охоту. Но сейчас охота была особой – за головами чужаков.
И требовала она особой сноровки.
Порой случалось так, что охотники врывались в чужое становище. Но это бывало давно, о том помнили только глубокие старики. Видимо, боги прогневались на чужих, которые не хотели охотиться, как Настоящие Люди, а сами разводили добычу, потом забивая ее. Это было не по правилам: добычу надо убивать в бою.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента