Страница:
6
"...Живи так, чтобы тебе никогда не пришлось стыдиться,
если что-нибудь из того, что ты делаешь или говоришь,
станет известно всему миру..."
Р. Бах. "Иллюзии"
Да, она ждала, ждала с нетерпением и нарастающим раздражением. Это проявлялось углублением небольших складок в углах скул, позволявших предположить об её жёстком характере, об этом же говорил и её слегка вперёд выдающийся подбородок, совсем не портящий её миловидного, в общем-то лица, но лица женщины уже повидавшей и почувствовавшей кое-что в своей жизни. Тело её было стройным и мускулистым, ноги совсем без признаков целлюлита, что также говорило об её самодисциплинированности, потому, что женщина с определённого возраста, если перестаёт следить за собой, быстро превращаетсяя в подобие рыхлой перины, которая пригодна для того, чтобы на ней засыпали, но не проявляли с ней и на ней активность, чем обкрадывает себя, недополучая любви, которую могла бы ещё получать, и не даёт того наслаждения любящему или любившему её когда-то в прошлом мужчине...
Вновь неожиданно прервала повествование новая героиня, появившаяся, казалось бы, внезапно, незапланированно, вопреки сюжету. Но жизнь - это вообще штука неожиданная, тем она и интересна - неожиданностью своих поворотов. Кажется, вот, - всё налажено, течёт обычной, привычной, успокаивающей, убаюкивающей чередой? - Ан, нет, неожиданная встреча, неожиданный поступок, да и просто неожиданный взгляд, шаг в сторону, уже ведут на новую дорогу, в неизвестность, но всё равно в "куда". Потому, что нет дорог "в никуда", они (дороги) всегда имеют направления и какую-то конечную цель. Цель - к кому-то, к чему-то... Но всегда: зачем-то!? Не бывает просто так, всегда имеется причина и цель, пускай мы не всегда можем увидеть, понять это. И стоит перед нами вечная проблема вопроса выбора. Выбора кого-то, чего-то, зачем-то, почему-то... Свобода выбора и есть процесс развития "Я", как составляющего элемента самопознаваемого мироздания. И пересекаясь, эти "Я", пытаются воплотиться в "Мы".
Какова конечная цель?- Мы не можем этого знать наверняка. Это может знать только сотворивший. Создавая что-то, имеется всегда мысль, пусть не всегда осознанная - зачем? Но весь пародокс этого "зачем?" заключается в том, что в процессе создания может измениться эта самая цель, и мы сами превращаемся в сотворца. Не в этом ли главная цель всего существования - в сотворении, в созидании?..
Творя, мы и познаём цель, и в конечном бесконечно-перспективном итоге ИСТИНУ!
...Так вот, Элен, так звали эту женщину, тоже ждала, но в отличие от наших молодых эпистолярных знакомых Рона и Регины, ждала не лицо противоположного пола, как большинство "гетероживущих" представителей рода людского, а ждала свою новую подругу, в которую была страстно влюблена.
Случается это теперь довольно часто, хотя, так было, наверно всегда. Или это наша вечная страсть к нарушению запретов, правил, догм, заповедей?
Создавая правила, предполагают и их нарушение, если создаются механизмы наказания за отступничество. С одной стороны, нарушители должны быть осуждены и наказаны, а с другой? - Если не нарушать чего-то, нет и продвижения.
Вначале, нарушивший считается еретиком, отступником, а потом, спустя какое-то время, годы или века, он вдруг становится героем, то есть тем, кто нарушая устоявшееся, задерживающее развитие, продвинул вперёд всех, позвав своим примером, принося даже себя в жертву, - за собой. И это нарушение становится нормой. Но и она может стать тормозом со временем. И снова находится кто-то, кто делает не так, как все, и продвигает, снова нарушая нормы, правила, догмы. Может быть, поэтому так сладок порок? Нельзя, а как хочется, а если очень хочется, то, в конце концов, можется!?
Если это случается, происходит, значит, это зачем-то нужно!? Нужно им, вступающим в эти связи, или нужно обществу, для понимания противоположной, другой точки зрения... Нужно?!
Необходимость - осуществляемая закономерность... Или это просто тупиковая ветвь в эволюции взаимоотношений? А может быть тоже одна из своеобразных тренировок понимания единства всего со всем?
Из точки родясь - обратно вернёмся, в одном расходясь - в другом соберёмся!..
...Анна - именно так звали девушку, которую ждала в кафе Элен. Она уже была героиней этого рассказа, но несколько раньше и, читающий внимательно, а именно таким я и считаю тебя мой редкий, избранный, внимательный читатель, ты узнаешь её.
Так вот, первая их встреча произошла на кладбище, там, где витает печаль, где живёт вечная тишина, нежно нарушаемая только птицами. Но и они, словно понимая... Да конечно понимая, просто зная, где можно веселиться, а где нужно и можно выразить своим тихим голосом, возникающие чувства, гармонично сливаясь с окружающим.
Это человек, не всегда это знает, или не хочет знать, прислушаться к себе. Ведь мы тоже части этой гармонии, только слишком толстые шкуры непонимания на себя надеваем иногда, вернее редко их снимаем. И одно из таких мест, где это происходит, и являются кладбища. Где вечность и проходящее соединяются тишиной в маленькие точки понимания, понимания ушедших, понимания друг друга, другого, себя...
Анна пришла на могилу Виктора, того влюблённого в неё молодого музыканта, так неожиданно вошедшего в её жизнь, промелькнувшего яркой, запоминающейся звездой, быстро сгоревшей, но успевшей согреть своей любовью к ней, её, Анну...
Казалось, что с его смертью ушли все надежды на встречу подобного, на встречу любви, взаимности... Такое не может повториться, таких просто нет теперь. Да, не повторяется многое, "не повторяется такое никогда..."
Что ж... конечно, всё меняется, жизнь - это непостоянство, колебания, изменения, движения. И, мы как участники и составляющие этого движения, сами превращаемся в движущий, и заставляющий двигаться других предмет. Чтобы что-то сделать, или чтобы заметили тебя, нужно хотя бы пошевелиться, выделиться чем-то из общей массы неподвижного.
Недвиженье - не жизни удел!
* * *
Анна положила пару красных гвоздик на могилу Виктора. За лето на ней подросла трава, подняли свои головки синие васильки, они, из своих маленьких соцветий, казалось, слегка подмигивали девушке, пытаясь её поддержать и помочь пережить боль утраты. Вспомнились строки его стихотворения: "Я стану твоею тенью, я в невидимку превращусь..." И вновь её, как и тогда в доме Виктора, затронул ветерок, хотя до этого совсем не ощущалось движения воздуха среди кипарисов и можжевельника, выросших на земле печали и скорби.
Осень гуляла по кладбищу, но не было ещё её дождливой прохлады. Стоял период "бабьего лета", времени, когда природа замирает в ожидании перемен, и пытается наверстать то, чего, может быть, не доделала раньше, а именно: погреть, посветить, пожить...
Ветерок нежными губами прикоснулся к шее Анны, чуть затронув её "африканские" косички, будто пытался своей невидимой рукой перебрать их каштановые верёвочки, лизнул прохладным воздушным языком проявившиеся на её глазах слёзы, они пытались доползти до розовых губ, но, не добравшись высохли от его прикосновений и нежного дыхания.
- Может быть, ты слышишь меня, Виктор? - тихо прошептала она, глядя в глаза его улыбающейся фотографии на памятнике, - может быть, это ты ветерком, как писал в своём стихотворении, облетаешь меня, и знаешь, что я здесь, что я рядом, что я буду когда-нибудь с тобой? Пусть не в этой жизни, а потом в другой, или где-нибудь ещё? Ведь не можем же мы исчезать так бесследно, оставив от себя только горстку пела!?
- Конечно, нет, девочка! - Прервала её слова неизвестная женщина, уже давно стоявшая за её спиной и наблюдающая за опечаленной красивой девушкой, сидящей возле могилы. - Конечно, нет! - Продолжила она несколько экспрессивно. Мы не исчезаем бесследно, мы живём и жили всегда, и будем жить дальше, несмотря на наши потери. - Женщина присела рядом с Анной, взяла её руки в свои, и заглянула сочувственно вглубь глаз девушки.
- Я тоже потеряла близкого человека, он был мне другом, помощником, мужем... Мы прожили с ним семь лет, и было разное в нашей жизни. Я вышла замуж совсем молодой девчонкой, мне было, наверно, сколько и тебе сейчас, всего восемнадцать!? А тогда были не совсем такие времена, как сейчас. Многое было по-другому, другое... Другая страна, другие люди. Ты извини, что я так неожиданно прервала твою печаль здесь. Может быть, пойдём, поговорим где-нибудь в другом месте. - И снова заглянула в глаза Анны, но ещё и вопросительно-ожидательно. Не только это заставляло пристально отвечать взглядом на взгляд незнакомки, и вглядываться в её черты. Её черты поразительно напоминали кого-то - так показалось тогда Анне.
- Хорошо, пойдёмте, я уже всё равно собиралась уходить. - И Анна прикоснулась ещё раз к фотографии Виктора, пододвинула поближе к его портрету красные гвоздики, и тихо сказав ему: "Пока", медленно пошла вслед за этой незнакомой, красивой женщиной. Но вдруг слегка задержалась, и снова посмотрела на фотографию...
- Конечно! Вот кого напоминала ей эта незнакомка. Те же глаза, тот же слегка восточный изгиб бровей, похожая светлость, даже прозрачность кожи. Только у Виктора она была какой-то болезненной, а у этой женщины прозрачность кожи была естественной, и синие тонкие жилки сосудов на красивой длинной шее, проявляющиеся при эмоциональных словах, вырывающихся у неё, оживляли и даже украшали эту восковидную прозрачность.
У многих мужчин, эта особенность заставляла желать: прикоснуться к пульсирующим ниточкам! - И Анна, словно загипнотизированная, в лёгком состоянии сомнамбулы, пошла следом за незнакомкой.
Женщина шла, высоко подняв голову, и это у неё получалось естественно, без видимого напряжения, походка её была упруга, красива... Может, это ей удавалось при помощи высоких каблуков лёгких туфель? Но они так органично облегали ступни, что казалось, были её естественным продолжением, и росли сами из её милых пяток.
Не зря считается, что настоящую женщину видно по пяткам. Это так. Попробуйте взглянуть на редких хозяек таких вот пяток: нежных, розовых, ровных, гладких, совершенных...
А милые пальчики ног! Дружно прижатые друг к другу, они вдруг начинают слегка разбегаться, когда к ним прикасается ласкающая рука, и трепетать, в желании оттолкнуть, но и в другом желании: продолжай, ещё, ещё, ещё...
Действительно хочется целовать их следы, асфальт, песок, по которым хозяйка этих прелестей прошла своей лёгкой походкой. Совершенство оставляет совершенные следы, пускай иногда только на песке, но и этот след оставляет свой след на душе, уж такая вот тавтология - след оставляет след!
Эта женщина оставляла такой след. След в душах и сердцах покорённых её красотой мужчин. Может быть ещё и потому, что она была холодна к мужчинам?
Несмотря на то, что она была замужем, ей не нравились интимные ласки мужа. Они её не трогали, не заводили, не возбуждали. Это было просто её неприятной домашней обязанностью, и она долгое время считала, что так и должно быть, что это нужно только мужчинам, а не ей, и вообще женщина существо духовное, а это - так, повседневность, грязь даже. Главное душевная общность, близость, а прикосновения мужчины - это как назойливость, может быть сходная с прикосновением насекомого, которого невозможно отогнать, а приходится терпеть, потому, что приходится... Так надо. Так делают все.
Но проходило время, и многое менялось в её представлениях. Обсуждая эти проблемы с подругами, она видела, что многие просто не могут без того, к чему она была так равнодушна. Они сами искали близости с мужчинами, хотели быть с ними, говорили о любви. Она не понимала этого. Она считала, что тоже любит своего мужа, потому, что делает всё, что он хочет. Но сама не проявляла активности в интимной жизни.
Он хотел, - он получал. Но она не хотела, она просто терпела, предоставляя своё роскошное, красивое тело для его ласк и временного пользования. Это она и считала любовью - доставлять близкому мужчине радость общения с её телом. Но его тело не было радостью для неё. - Парадоксы её женской психики...
И муж со временем стал тоже охладевать к ней. В самом деле, а как могло быть иначе, когда рядом с тобой, под тобой лежит холодная красота, какой бы она не была совершенной? Холод всегда порождает холод, тепло тянется к теплу. Это, как закон подобного к подобному...
Он стал искать тепло вне дома, по искоркам собирая его из разных чужих очагов. Но чужое оно и есть чужое, там тоже пытались согреться, и тоже собирали свои искорки, пытаясь согреться на плече чужого мужа.
Вот так они и жили, пока Элен не заметила у себя странные желания. Её стали привлекать молодые красивые девушки, впрочем, почему стали? Это было всегда, что она потом и отметила, совершая мысленную ретроспективу своей жизни. Именно всегда. В детстве ей нравилось ночевать у своей подруги, когда, специально засиживаясь по долгу за уроками, приходилось оставаться у неё. И она радостно звонила домой, чтобы попросить у матери разрешение заночевать у подруги. Ночью, прижимаясь друг к другу, и рассказывая страшилки, Элен чувствовала необъяснимую сладкую тяжесть и влажное тепло где-то у себя внизу живота, ей нравился запах пшеничных волос подруги, она ловила её дыхание, просыпаясь по ночам, и тайно прикасаясь к её пухлым розовым губам, своими губами. Потом, взрослея, она загоняла эти воспоминания и желания вглубь, чем копила у себя в характере жёсткость и твёрдость, совсем не присущих женской сути.
Не достигая желаемого, мы ожесточаемся, потому что виним во всём происходящем чаще всего не себя, а кого-то другого, накапливая это неудовлетворённое. Всё больших и больших усилий требуется для удержания гремучей смеси неисполненного, чем и приобретаем жестокость к окружающим, и к себе, в конце концов. Потому, что всё возвращается обратно, согласно закону возвращения энергии неправильностей.
Тело Элен становилось всё совершеннее и красивее, как хорошее вино не ухудшается от времени, так и настоящая красота, огранённая алмазами прожитых лет, отсёкающих всё лишнее, природой данное, но не всегда совершенное, она, красота, приобретает терпкость и прелесть опыта, мудрости и умения.
Мужчины "съедали" её глазами на улице. Но холодность удерживала их большинство на расстоянии, холодность была как своеобразный барьер, ограничивающий её свободу зависимости от мужчин, тем, что не желала их.
Это женщины любят больше, чем их меньше любят самих, а мужчины хотят, чтобы любили их. И когда их не любит понравившаяся ему женщина, они чаще всего уходят к другой, той, которая любит его, его, со всеми недостатками и достоинствами, пусть даже она не так совершенна, умна и красива, как та -другая, красивая, но холодная, не любящая, а поэтому и не любимая.
Муж Элен не ушёл к другой, её минула чаша сия. Он погиб в автомобильной катастрофе. Добирая недостающих ощущений в быстрой езде, он любил гнать машину по ночному шоссе, когда педаль газа утапливалась всё глубже и глубже, прерывистая разделительная линия превращалась от скорости в сплошную, километровые столбы мелькали с возрастающей частотой, а шины шурша, запевали шепелявую мелодию: "Ещё, ещё, ещё быстрее...Ещё!" Нет меры самоограничения в достижении удовольствий, поэтому нас и останавливают другие, другое. Что-то?.. Раз не можем остановиться сами.
В одну из таких ночей, увлёкшись скоростью, убаюканный мелодией Джанни Моранди, льющейся из автомобильных колонок, он не заметил резкого поворота дороги, и вылетел на прямую, которая вела под откос. В последнем полёте слился с автомобилем, врезавшемся в большую сосну в один огромный горящий клубок металла и человеческой плоти. И только холодная луна и далёкие звёзды видели этот последний салют. А падающие метеоры, сгорая, приветствовали его в своей догорающей компании.
У каждого своя дорога и своё окончание её...
* * *
Элен остались сбережения мужа, хороший дом, и она могла жить дальше, не особо заботясь о хлебе насущном. Пережив траур, стала выходить в общество, встречаться с людьми, но по-прежнему продолжая оставаться холодной к мужчинам.
Подобное к подобному... И встретилось подобное. Каждое осуществлённое желание, - это мечта, которая приняла своё материальное воплощение, а неосуществлённое - это мечта, которая зовет нас в будущее, к будущему своему воплощению, материализации, исполнению... Значит мечта - это тоже двигательная сила миросозидания! И не правы, называющие мечтания никчёмными. Всё для чего-то, всё когда-нибудь будет востребовано.
Как-то на одной из вечеринок к ней подошла красивая женщина, которую она знала давно, но как-то поверхностно. Так, общаясь, перекидывались парой-тройкой слов при встречах в парикмахерских и магазинах. Та предложила походить с ней вместе в женский клуб, который представлял собой что-то смешанное. Вроде, как в основном, со спортивным уклоном, так как там были самые современные и модные тренажёры, хорошая сауна с большим бассейном.
Но был там и бар с разнообразными напитками, как с алкогольным наполнением, так и с настоями трав и соков, выжимаемых прямо на месте из свежих фруктов и овощей. А ещё там были массажисты с крепкими мускулистыми фигурами, которые могли, при желании, сделать не только массаж, но и... Словом, это был клуб для осуществления женских прихотей, а так как прихоти женские всегда разнообразны, различался разнообразием и перечень оказываемых им здесь услуг.
Договорившись о встрече на следующий день там, в этом клубе, Элен и Лидия, а именно так звали эту новую, старую знакомую, расстались в этот вечер, разойдясь по своим привычным компаниям, и только изредка перебрасывались между собой новыми, заинтересовавшимися друг другом взглядами...
Взгляд... Ты многое можешь сказать, не прибегая к обычному средству общения двуногих "разумообразных" - языку. У тебя свой язык, язык, не требующий переводчиков и словарей, ты интернационален, и не только среди "разумообразных", но и среди всего видимого животного, да и не только животного царства. Вспомните, как бывает, смотрят на вас глаза собаки? А, вспомнили! Тот, кто заглядывал в глаза этому милому существу, видел всепонимающий взгляд существа готового на всё ради любимого хозяина, и совсем не за кусок мяса или сахара, а просто так, чтобы доставить ему радость, удовольствие. И они, собаки искренне рады тебе, потому, что они не умеют врать, у них нет слов, а есть только тебя понимающий взгляд.
А лес? Когда в нём появляется ощущение, что на тебя смотрят своим многоглазым, разноцветным взглядом кто-то или что-то. И ты чувствуешь родство с этим лесом, со всем его разнообразием животного и растительного мира. И тоже без слов.
А водоём, а поле, а горы? Всё имеет глаза, всё видит, всё чувствует, всё знает...
Есть мнение, что не нужно доверять человеку, который, целуясь с тобой, не прикрывает глаз. Может быть?! Когда в этом первом объединяющемся акте взаимодействия с другим, прикасаясь губами к другим трепещущим, ожидающим губам, вдруг начинают сами закрываться глаза, и ты пытаешься что-то найти в себе, чаще всего, конечно несознательно, а рефлекторно, прислушиваясь к возникающим ощущениям. Эти ощущения развивают, нарастают, волнуют... То, что было маленьким, увеличивается, или не меняется или вообще исчезает. И тогда глаза открываются. Чтобы посмотреть: "а кто это со мной, и зачем?.."
Только нужно уметь слушать, смотреть, видеть. Именно видеть, а не просто смотреть. Видеть другое, видеть разное, видеть других, видеть себя. Потому, что видеть можно и без глаз.
Видение, а не просто зрение.
...Встретившись в клубе, Элен и Лидия прошли к хозяину, где Элен, как новичок, заполнила небольшую анкету, заплатила абонементную плату за оставшиеся две недели месяца, а потом пошла, пошла следом за ставшей уже давно здесь завсегдатайкой, Лидией.
- Ну, что, Элен, с чего начнём? Может быть с сауны, а потом посмотрим, что дальше? - Весело и с лёгкой хитрецой в своих чёрных, блестящих глазах, спросила у Элен Лидия.
- Что, ж наверно, давай с сауны, - ответила Элен, и они пошли в раздевалку.
Там разделись. Элен заметила, как плотоядно смотрит на неё Лидия, но это её совсем, почему-то не пугало и не шокировало. Создавалось впечатление о предопределённости происходивших дальше событий...
Как часто мы давно уже совершили и совершаем мысленно то, что делаем потом наяву. Как часто во сне происходит задуманное днём, но неосуществлённое по каким-то причинам, чаще всего только от нас зависящих. Но мы прячемся в скорлупу неосуществлённости из-за своей нерешительности, какой-то боязни, опасения, чего? - Мы не можем часто даже сказать чего и почему? Просто живёт в глубине у каждого из нас враг - наш собственный раб, которого мы пытаемся выдавить из генотипа, в который его, возможно, засовывали все предыдущие поколения. И он проникал, насыщая собой нашу истинную суть, подавляя эту суть, пряча, изменяя, уравнивая со всеми. Когда все рабы - проще управлять. Потому, что свободный человек всегда свободен, и поэтому трудно управляем, даже в казематах за тяжёлыми стенами. Самые крепкие заборы - это ты сам, со своими комплексами, предрассудками, самоуничижением и самоограничением.
Мы заборы собой создаём...
* * *
... - А ты хороша! - Вырвалось у Лидии восхищение, после того, как Элен разделась, и спокойно проходя мимо неё к шкафу с простынями, двигалась по помещению с присущей ей грацией и прелестью дикой кошки.
- Да и ты не уродина, - ответила ей Элен, - как тебе удаётся быть такой упругой и гладкой? - И прикоснулась пальцами к округлой, крепкой груди Лидии, несмотря на её тридцатилетний с гаком возраст. Грудь была без признаков искусственного вмешательства, её тёмный сосок, до этого прикосновения спокойно лежащий на поверхности верхушки, вдруг напрягся и превратился в вишенку, словно по волшебству. И этим волшебником была она Элен, это её нежные прикосновения заставили подниматься эту красивую округлость подруги всё выше и чаще, в такт учащающемуся дыханию. И сама Элен, вдруг почувствовала горячую волну, рождающуюся в ней, в недрах низа её красивого тела. Эта волна поднималась вверх - к ямочке пупка, выделяющейся на ровной, чуть вогнутой дрожащей поверхности живота, оттуда к груди, заставив её тоже подниматься со всё возрастающей частотой. И её соски тоже напряглись.
Но тут Лидия, как более искушённая и опытная в отношениях со своим полом, взяла инициативу в свои руки. Она обхватила своими руками шею Элен, слегка выгнула её назад, и, облизывая напрягшийся сосок, стала нежно его покусывать. Элен застонала, это случилось самопроизвольно, без напряжения, естественно, и ей это не показалось стыдным или неестественным. Ей тоже захотелось доставить Лидии удовольствие, и она стала целовать её смуглую шею. Мелкие колечки волос Лидии приятно щекотали щёки и на них расцвёл румянец, подчёркивая своим розовым естеством их свежесть и персиковую бархатистость.
Раздевалка была большой, в ней стоял кожаный, огромный диван, и как нельзя кстати, в это время утра в раздевалке не оказалось больше никого, да, впрочем, если бы и был кто-то, для них это бы не имело никакого значения. Поскольку встретились два желающие друг друга существа, так случилось, что пол у них был один, но они смогли, несмотря на это кажущееся противоречие слиться в едином душевно-телесном порыве в одно пульсирующее и клокочущее существо. Существо, объединённое жаждой любви, желающее и могущее любить, несмотря на...
Вот так и случилось посвящение Элен. Она проснулась, в ней пробудилась жажда, которую она теперь хотела, да и умела удовлетворять. Попробовав ещё раз общение с мужчинами, она поняла, что больше не сможет быть ни с одним из них. Годы, проведённые замужем, были потерянным временем на пути самопознания своего тела. Их табаком и алкоголем пахнущие рты, обросшие щетиной щёки, царапающие нежную женскую кожу, может, и вызывают у кого-то желание и экстаз, но не у неё. Это уже не для неё, не про неё. Ей - нежные женские прелести, увлажняющиеся от её мягкого прикосновения, запах разнообразных духов, смешанных с терпким запахом женского пота, появляющегося в процессе любовной игры, взаимность, перекрёст и гибкость тел - вот это её, для неё.
Для других - другое...
* * *
Что ж, всему - свое, а своему - всё...
Но как найти это своё, и где? Может быть, когда-нибудь, все мы превратимся в бесполые существа, не имеющих средств взаимного проникновения друг в друга, и доставляющего тем ни с чем не сравнимую радость объединения. Да, может быть, это будет не нужно потом. Потому, что мы научимся проникать друг в друга не только физически, вернее совсем не физически, а обмениваться своей энергией по-другому. Превратясь в энергетическое яйцо или другую фигуру, или не превратясь, а скорее сбросив эту телесную, человеческую оболочку, как одежду, уже не нужную на том этапе развития. Но ведь это происходит и сейчас у некоторых, избранных, "продвинутых"... И предстоит, может быть, всем нам когда-нибудь!?
А, может быть, уже это было раньше? И стоят, напоминая нам те времена единения, безногие, бесполые статуи острова Пасхи. И их лучистые, в прошлом, алмазные глаза, смотрят куда-то в будущее, или в прошлое, а может быть вне времён. Потому, что истина не имеет времени и места, именно потому, что она истина и не нуждается в единицах измерения. Она есть - и этим всё сказано. Межпространственна, межвремённа... Но мы не всегда узнаём её среди представленных нам знаний и полученного опыта. Часто приходится её доказывать, убеждая себя в правильности доказуемого. Сходясь и расходясь, отграничиваясь временем и пространством, уединяясь и осмысливая... И убирая границы, снова объединяясь, но уже в своей новой "продвинутой" индивидуальности, познавая... ИСТИНУ!
"...Живи так, чтобы тебе никогда не пришлось стыдиться,
если что-нибудь из того, что ты делаешь или говоришь,
станет известно всему миру..."
Р. Бах. "Иллюзии"
Да, она ждала, ждала с нетерпением и нарастающим раздражением. Это проявлялось углублением небольших складок в углах скул, позволявших предположить об её жёстком характере, об этом же говорил и её слегка вперёд выдающийся подбородок, совсем не портящий её миловидного, в общем-то лица, но лица женщины уже повидавшей и почувствовавшей кое-что в своей жизни. Тело её было стройным и мускулистым, ноги совсем без признаков целлюлита, что также говорило об её самодисциплинированности, потому, что женщина с определённого возраста, если перестаёт следить за собой, быстро превращаетсяя в подобие рыхлой перины, которая пригодна для того, чтобы на ней засыпали, но не проявляли с ней и на ней активность, чем обкрадывает себя, недополучая любви, которую могла бы ещё получать, и не даёт того наслаждения любящему или любившему её когда-то в прошлом мужчине...
Вновь неожиданно прервала повествование новая героиня, появившаяся, казалось бы, внезапно, незапланированно, вопреки сюжету. Но жизнь - это вообще штука неожиданная, тем она и интересна - неожиданностью своих поворотов. Кажется, вот, - всё налажено, течёт обычной, привычной, успокаивающей, убаюкивающей чередой? - Ан, нет, неожиданная встреча, неожиданный поступок, да и просто неожиданный взгляд, шаг в сторону, уже ведут на новую дорогу, в неизвестность, но всё равно в "куда". Потому, что нет дорог "в никуда", они (дороги) всегда имеют направления и какую-то конечную цель. Цель - к кому-то, к чему-то... Но всегда: зачем-то!? Не бывает просто так, всегда имеется причина и цель, пускай мы не всегда можем увидеть, понять это. И стоит перед нами вечная проблема вопроса выбора. Выбора кого-то, чего-то, зачем-то, почему-то... Свобода выбора и есть процесс развития "Я", как составляющего элемента самопознаваемого мироздания. И пересекаясь, эти "Я", пытаются воплотиться в "Мы".
Какова конечная цель?- Мы не можем этого знать наверняка. Это может знать только сотворивший. Создавая что-то, имеется всегда мысль, пусть не всегда осознанная - зачем? Но весь пародокс этого "зачем?" заключается в том, что в процессе создания может измениться эта самая цель, и мы сами превращаемся в сотворца. Не в этом ли главная цель всего существования - в сотворении, в созидании?..
Творя, мы и познаём цель, и в конечном бесконечно-перспективном итоге ИСТИНУ!
...Так вот, Элен, так звали эту женщину, тоже ждала, но в отличие от наших молодых эпистолярных знакомых Рона и Регины, ждала не лицо противоположного пола, как большинство "гетероживущих" представителей рода людского, а ждала свою новую подругу, в которую была страстно влюблена.
Случается это теперь довольно часто, хотя, так было, наверно всегда. Или это наша вечная страсть к нарушению запретов, правил, догм, заповедей?
Создавая правила, предполагают и их нарушение, если создаются механизмы наказания за отступничество. С одной стороны, нарушители должны быть осуждены и наказаны, а с другой? - Если не нарушать чего-то, нет и продвижения.
Вначале, нарушивший считается еретиком, отступником, а потом, спустя какое-то время, годы или века, он вдруг становится героем, то есть тем, кто нарушая устоявшееся, задерживающее развитие, продвинул вперёд всех, позвав своим примером, принося даже себя в жертву, - за собой. И это нарушение становится нормой. Но и она может стать тормозом со временем. И снова находится кто-то, кто делает не так, как все, и продвигает, снова нарушая нормы, правила, догмы. Может быть, поэтому так сладок порок? Нельзя, а как хочется, а если очень хочется, то, в конце концов, можется!?
Если это случается, происходит, значит, это зачем-то нужно!? Нужно им, вступающим в эти связи, или нужно обществу, для понимания противоположной, другой точки зрения... Нужно?!
Необходимость - осуществляемая закономерность... Или это просто тупиковая ветвь в эволюции взаимоотношений? А может быть тоже одна из своеобразных тренировок понимания единства всего со всем?
Из точки родясь - обратно вернёмся, в одном расходясь - в другом соберёмся!..
...Анна - именно так звали девушку, которую ждала в кафе Элен. Она уже была героиней этого рассказа, но несколько раньше и, читающий внимательно, а именно таким я и считаю тебя мой редкий, избранный, внимательный читатель, ты узнаешь её.
Так вот, первая их встреча произошла на кладбище, там, где витает печаль, где живёт вечная тишина, нежно нарушаемая только птицами. Но и они, словно понимая... Да конечно понимая, просто зная, где можно веселиться, а где нужно и можно выразить своим тихим голосом, возникающие чувства, гармонично сливаясь с окружающим.
Это человек, не всегда это знает, или не хочет знать, прислушаться к себе. Ведь мы тоже части этой гармонии, только слишком толстые шкуры непонимания на себя надеваем иногда, вернее редко их снимаем. И одно из таких мест, где это происходит, и являются кладбища. Где вечность и проходящее соединяются тишиной в маленькие точки понимания, понимания ушедших, понимания друг друга, другого, себя...
Анна пришла на могилу Виктора, того влюблённого в неё молодого музыканта, так неожиданно вошедшего в её жизнь, промелькнувшего яркой, запоминающейся звездой, быстро сгоревшей, но успевшей согреть своей любовью к ней, её, Анну...
Казалось, что с его смертью ушли все надежды на встречу подобного, на встречу любви, взаимности... Такое не может повториться, таких просто нет теперь. Да, не повторяется многое, "не повторяется такое никогда..."
Что ж... конечно, всё меняется, жизнь - это непостоянство, колебания, изменения, движения. И, мы как участники и составляющие этого движения, сами превращаемся в движущий, и заставляющий двигаться других предмет. Чтобы что-то сделать, или чтобы заметили тебя, нужно хотя бы пошевелиться, выделиться чем-то из общей массы неподвижного.
Недвиженье - не жизни удел!
* * *
Анна положила пару красных гвоздик на могилу Виктора. За лето на ней подросла трава, подняли свои головки синие васильки, они, из своих маленьких соцветий, казалось, слегка подмигивали девушке, пытаясь её поддержать и помочь пережить боль утраты. Вспомнились строки его стихотворения: "Я стану твоею тенью, я в невидимку превращусь..." И вновь её, как и тогда в доме Виктора, затронул ветерок, хотя до этого совсем не ощущалось движения воздуха среди кипарисов и можжевельника, выросших на земле печали и скорби.
Осень гуляла по кладбищу, но не было ещё её дождливой прохлады. Стоял период "бабьего лета", времени, когда природа замирает в ожидании перемен, и пытается наверстать то, чего, может быть, не доделала раньше, а именно: погреть, посветить, пожить...
Ветерок нежными губами прикоснулся к шее Анны, чуть затронув её "африканские" косички, будто пытался своей невидимой рукой перебрать их каштановые верёвочки, лизнул прохладным воздушным языком проявившиеся на её глазах слёзы, они пытались доползти до розовых губ, но, не добравшись высохли от его прикосновений и нежного дыхания.
- Может быть, ты слышишь меня, Виктор? - тихо прошептала она, глядя в глаза его улыбающейся фотографии на памятнике, - может быть, это ты ветерком, как писал в своём стихотворении, облетаешь меня, и знаешь, что я здесь, что я рядом, что я буду когда-нибудь с тобой? Пусть не в этой жизни, а потом в другой, или где-нибудь ещё? Ведь не можем же мы исчезать так бесследно, оставив от себя только горстку пела!?
- Конечно, нет, девочка! - Прервала её слова неизвестная женщина, уже давно стоявшая за её спиной и наблюдающая за опечаленной красивой девушкой, сидящей возле могилы. - Конечно, нет! - Продолжила она несколько экспрессивно. Мы не исчезаем бесследно, мы живём и жили всегда, и будем жить дальше, несмотря на наши потери. - Женщина присела рядом с Анной, взяла её руки в свои, и заглянула сочувственно вглубь глаз девушки.
- Я тоже потеряла близкого человека, он был мне другом, помощником, мужем... Мы прожили с ним семь лет, и было разное в нашей жизни. Я вышла замуж совсем молодой девчонкой, мне было, наверно, сколько и тебе сейчас, всего восемнадцать!? А тогда были не совсем такие времена, как сейчас. Многое было по-другому, другое... Другая страна, другие люди. Ты извини, что я так неожиданно прервала твою печаль здесь. Может быть, пойдём, поговорим где-нибудь в другом месте. - И снова заглянула в глаза Анны, но ещё и вопросительно-ожидательно. Не только это заставляло пристально отвечать взглядом на взгляд незнакомки, и вглядываться в её черты. Её черты поразительно напоминали кого-то - так показалось тогда Анне.
- Хорошо, пойдёмте, я уже всё равно собиралась уходить. - И Анна прикоснулась ещё раз к фотографии Виктора, пододвинула поближе к его портрету красные гвоздики, и тихо сказав ему: "Пока", медленно пошла вслед за этой незнакомой, красивой женщиной. Но вдруг слегка задержалась, и снова посмотрела на фотографию...
- Конечно! Вот кого напоминала ей эта незнакомка. Те же глаза, тот же слегка восточный изгиб бровей, похожая светлость, даже прозрачность кожи. Только у Виктора она была какой-то болезненной, а у этой женщины прозрачность кожи была естественной, и синие тонкие жилки сосудов на красивой длинной шее, проявляющиеся при эмоциональных словах, вырывающихся у неё, оживляли и даже украшали эту восковидную прозрачность.
У многих мужчин, эта особенность заставляла желать: прикоснуться к пульсирующим ниточкам! - И Анна, словно загипнотизированная, в лёгком состоянии сомнамбулы, пошла следом за незнакомкой.
Женщина шла, высоко подняв голову, и это у неё получалось естественно, без видимого напряжения, походка её была упруга, красива... Может, это ей удавалось при помощи высоких каблуков лёгких туфель? Но они так органично облегали ступни, что казалось, были её естественным продолжением, и росли сами из её милых пяток.
Не зря считается, что настоящую женщину видно по пяткам. Это так. Попробуйте взглянуть на редких хозяек таких вот пяток: нежных, розовых, ровных, гладких, совершенных...
А милые пальчики ног! Дружно прижатые друг к другу, они вдруг начинают слегка разбегаться, когда к ним прикасается ласкающая рука, и трепетать, в желании оттолкнуть, но и в другом желании: продолжай, ещё, ещё, ещё...
Действительно хочется целовать их следы, асфальт, песок, по которым хозяйка этих прелестей прошла своей лёгкой походкой. Совершенство оставляет совершенные следы, пускай иногда только на песке, но и этот след оставляет свой след на душе, уж такая вот тавтология - след оставляет след!
Эта женщина оставляла такой след. След в душах и сердцах покорённых её красотой мужчин. Может быть ещё и потому, что она была холодна к мужчинам?
Несмотря на то, что она была замужем, ей не нравились интимные ласки мужа. Они её не трогали, не заводили, не возбуждали. Это было просто её неприятной домашней обязанностью, и она долгое время считала, что так и должно быть, что это нужно только мужчинам, а не ей, и вообще женщина существо духовное, а это - так, повседневность, грязь даже. Главное душевная общность, близость, а прикосновения мужчины - это как назойливость, может быть сходная с прикосновением насекомого, которого невозможно отогнать, а приходится терпеть, потому, что приходится... Так надо. Так делают все.
Но проходило время, и многое менялось в её представлениях. Обсуждая эти проблемы с подругами, она видела, что многие просто не могут без того, к чему она была так равнодушна. Они сами искали близости с мужчинами, хотели быть с ними, говорили о любви. Она не понимала этого. Она считала, что тоже любит своего мужа, потому, что делает всё, что он хочет. Но сама не проявляла активности в интимной жизни.
Он хотел, - он получал. Но она не хотела, она просто терпела, предоставляя своё роскошное, красивое тело для его ласк и временного пользования. Это она и считала любовью - доставлять близкому мужчине радость общения с её телом. Но его тело не было радостью для неё. - Парадоксы её женской психики...
И муж со временем стал тоже охладевать к ней. В самом деле, а как могло быть иначе, когда рядом с тобой, под тобой лежит холодная красота, какой бы она не была совершенной? Холод всегда порождает холод, тепло тянется к теплу. Это, как закон подобного к подобному...
Он стал искать тепло вне дома, по искоркам собирая его из разных чужих очагов. Но чужое оно и есть чужое, там тоже пытались согреться, и тоже собирали свои искорки, пытаясь согреться на плече чужого мужа.
Вот так они и жили, пока Элен не заметила у себя странные желания. Её стали привлекать молодые красивые девушки, впрочем, почему стали? Это было всегда, что она потом и отметила, совершая мысленную ретроспективу своей жизни. Именно всегда. В детстве ей нравилось ночевать у своей подруги, когда, специально засиживаясь по долгу за уроками, приходилось оставаться у неё. И она радостно звонила домой, чтобы попросить у матери разрешение заночевать у подруги. Ночью, прижимаясь друг к другу, и рассказывая страшилки, Элен чувствовала необъяснимую сладкую тяжесть и влажное тепло где-то у себя внизу живота, ей нравился запах пшеничных волос подруги, она ловила её дыхание, просыпаясь по ночам, и тайно прикасаясь к её пухлым розовым губам, своими губами. Потом, взрослея, она загоняла эти воспоминания и желания вглубь, чем копила у себя в характере жёсткость и твёрдость, совсем не присущих женской сути.
Не достигая желаемого, мы ожесточаемся, потому что виним во всём происходящем чаще всего не себя, а кого-то другого, накапливая это неудовлетворённое. Всё больших и больших усилий требуется для удержания гремучей смеси неисполненного, чем и приобретаем жестокость к окружающим, и к себе, в конце концов. Потому, что всё возвращается обратно, согласно закону возвращения энергии неправильностей.
Тело Элен становилось всё совершеннее и красивее, как хорошее вино не ухудшается от времени, так и настоящая красота, огранённая алмазами прожитых лет, отсёкающих всё лишнее, природой данное, но не всегда совершенное, она, красота, приобретает терпкость и прелесть опыта, мудрости и умения.
Мужчины "съедали" её глазами на улице. Но холодность удерживала их большинство на расстоянии, холодность была как своеобразный барьер, ограничивающий её свободу зависимости от мужчин, тем, что не желала их.
Это женщины любят больше, чем их меньше любят самих, а мужчины хотят, чтобы любили их. И когда их не любит понравившаяся ему женщина, они чаще всего уходят к другой, той, которая любит его, его, со всеми недостатками и достоинствами, пусть даже она не так совершенна, умна и красива, как та -другая, красивая, но холодная, не любящая, а поэтому и не любимая.
Муж Элен не ушёл к другой, её минула чаша сия. Он погиб в автомобильной катастрофе. Добирая недостающих ощущений в быстрой езде, он любил гнать машину по ночному шоссе, когда педаль газа утапливалась всё глубже и глубже, прерывистая разделительная линия превращалась от скорости в сплошную, километровые столбы мелькали с возрастающей частотой, а шины шурша, запевали шепелявую мелодию: "Ещё, ещё, ещё быстрее...Ещё!" Нет меры самоограничения в достижении удовольствий, поэтому нас и останавливают другие, другое. Что-то?.. Раз не можем остановиться сами.
В одну из таких ночей, увлёкшись скоростью, убаюканный мелодией Джанни Моранди, льющейся из автомобильных колонок, он не заметил резкого поворота дороги, и вылетел на прямую, которая вела под откос. В последнем полёте слился с автомобилем, врезавшемся в большую сосну в один огромный горящий клубок металла и человеческой плоти. И только холодная луна и далёкие звёзды видели этот последний салют. А падающие метеоры, сгорая, приветствовали его в своей догорающей компании.
У каждого своя дорога и своё окончание её...
* * *
Элен остались сбережения мужа, хороший дом, и она могла жить дальше, не особо заботясь о хлебе насущном. Пережив траур, стала выходить в общество, встречаться с людьми, но по-прежнему продолжая оставаться холодной к мужчинам.
Подобное к подобному... И встретилось подобное. Каждое осуществлённое желание, - это мечта, которая приняла своё материальное воплощение, а неосуществлённое - это мечта, которая зовет нас в будущее, к будущему своему воплощению, материализации, исполнению... Значит мечта - это тоже двигательная сила миросозидания! И не правы, называющие мечтания никчёмными. Всё для чего-то, всё когда-нибудь будет востребовано.
Как-то на одной из вечеринок к ней подошла красивая женщина, которую она знала давно, но как-то поверхностно. Так, общаясь, перекидывались парой-тройкой слов при встречах в парикмахерских и магазинах. Та предложила походить с ней вместе в женский клуб, который представлял собой что-то смешанное. Вроде, как в основном, со спортивным уклоном, так как там были самые современные и модные тренажёры, хорошая сауна с большим бассейном.
Но был там и бар с разнообразными напитками, как с алкогольным наполнением, так и с настоями трав и соков, выжимаемых прямо на месте из свежих фруктов и овощей. А ещё там были массажисты с крепкими мускулистыми фигурами, которые могли, при желании, сделать не только массаж, но и... Словом, это был клуб для осуществления женских прихотей, а так как прихоти женские всегда разнообразны, различался разнообразием и перечень оказываемых им здесь услуг.
Договорившись о встрече на следующий день там, в этом клубе, Элен и Лидия, а именно так звали эту новую, старую знакомую, расстались в этот вечер, разойдясь по своим привычным компаниям, и только изредка перебрасывались между собой новыми, заинтересовавшимися друг другом взглядами...
Взгляд... Ты многое можешь сказать, не прибегая к обычному средству общения двуногих "разумообразных" - языку. У тебя свой язык, язык, не требующий переводчиков и словарей, ты интернационален, и не только среди "разумообразных", но и среди всего видимого животного, да и не только животного царства. Вспомните, как бывает, смотрят на вас глаза собаки? А, вспомнили! Тот, кто заглядывал в глаза этому милому существу, видел всепонимающий взгляд существа готового на всё ради любимого хозяина, и совсем не за кусок мяса или сахара, а просто так, чтобы доставить ему радость, удовольствие. И они, собаки искренне рады тебе, потому, что они не умеют врать, у них нет слов, а есть только тебя понимающий взгляд.
А лес? Когда в нём появляется ощущение, что на тебя смотрят своим многоглазым, разноцветным взглядом кто-то или что-то. И ты чувствуешь родство с этим лесом, со всем его разнообразием животного и растительного мира. И тоже без слов.
А водоём, а поле, а горы? Всё имеет глаза, всё видит, всё чувствует, всё знает...
Есть мнение, что не нужно доверять человеку, который, целуясь с тобой, не прикрывает глаз. Может быть?! Когда в этом первом объединяющемся акте взаимодействия с другим, прикасаясь губами к другим трепещущим, ожидающим губам, вдруг начинают сами закрываться глаза, и ты пытаешься что-то найти в себе, чаще всего, конечно несознательно, а рефлекторно, прислушиваясь к возникающим ощущениям. Эти ощущения развивают, нарастают, волнуют... То, что было маленьким, увеличивается, или не меняется или вообще исчезает. И тогда глаза открываются. Чтобы посмотреть: "а кто это со мной, и зачем?.."
Только нужно уметь слушать, смотреть, видеть. Именно видеть, а не просто смотреть. Видеть другое, видеть разное, видеть других, видеть себя. Потому, что видеть можно и без глаз.
Видение, а не просто зрение.
...Встретившись в клубе, Элен и Лидия прошли к хозяину, где Элен, как новичок, заполнила небольшую анкету, заплатила абонементную плату за оставшиеся две недели месяца, а потом пошла, пошла следом за ставшей уже давно здесь завсегдатайкой, Лидией.
- Ну, что, Элен, с чего начнём? Может быть с сауны, а потом посмотрим, что дальше? - Весело и с лёгкой хитрецой в своих чёрных, блестящих глазах, спросила у Элен Лидия.
- Что, ж наверно, давай с сауны, - ответила Элен, и они пошли в раздевалку.
Там разделись. Элен заметила, как плотоядно смотрит на неё Лидия, но это её совсем, почему-то не пугало и не шокировало. Создавалось впечатление о предопределённости происходивших дальше событий...
Как часто мы давно уже совершили и совершаем мысленно то, что делаем потом наяву. Как часто во сне происходит задуманное днём, но неосуществлённое по каким-то причинам, чаще всего только от нас зависящих. Но мы прячемся в скорлупу неосуществлённости из-за своей нерешительности, какой-то боязни, опасения, чего? - Мы не можем часто даже сказать чего и почему? Просто живёт в глубине у каждого из нас враг - наш собственный раб, которого мы пытаемся выдавить из генотипа, в который его, возможно, засовывали все предыдущие поколения. И он проникал, насыщая собой нашу истинную суть, подавляя эту суть, пряча, изменяя, уравнивая со всеми. Когда все рабы - проще управлять. Потому, что свободный человек всегда свободен, и поэтому трудно управляем, даже в казематах за тяжёлыми стенами. Самые крепкие заборы - это ты сам, со своими комплексами, предрассудками, самоуничижением и самоограничением.
Мы заборы собой создаём...
* * *
... - А ты хороша! - Вырвалось у Лидии восхищение, после того, как Элен разделась, и спокойно проходя мимо неё к шкафу с простынями, двигалась по помещению с присущей ей грацией и прелестью дикой кошки.
- Да и ты не уродина, - ответила ей Элен, - как тебе удаётся быть такой упругой и гладкой? - И прикоснулась пальцами к округлой, крепкой груди Лидии, несмотря на её тридцатилетний с гаком возраст. Грудь была без признаков искусственного вмешательства, её тёмный сосок, до этого прикосновения спокойно лежащий на поверхности верхушки, вдруг напрягся и превратился в вишенку, словно по волшебству. И этим волшебником была она Элен, это её нежные прикосновения заставили подниматься эту красивую округлость подруги всё выше и чаще, в такт учащающемуся дыханию. И сама Элен, вдруг почувствовала горячую волну, рождающуюся в ней, в недрах низа её красивого тела. Эта волна поднималась вверх - к ямочке пупка, выделяющейся на ровной, чуть вогнутой дрожащей поверхности живота, оттуда к груди, заставив её тоже подниматься со всё возрастающей частотой. И её соски тоже напряглись.
Но тут Лидия, как более искушённая и опытная в отношениях со своим полом, взяла инициативу в свои руки. Она обхватила своими руками шею Элен, слегка выгнула её назад, и, облизывая напрягшийся сосок, стала нежно его покусывать. Элен застонала, это случилось самопроизвольно, без напряжения, естественно, и ей это не показалось стыдным или неестественным. Ей тоже захотелось доставить Лидии удовольствие, и она стала целовать её смуглую шею. Мелкие колечки волос Лидии приятно щекотали щёки и на них расцвёл румянец, подчёркивая своим розовым естеством их свежесть и персиковую бархатистость.
Раздевалка была большой, в ней стоял кожаный, огромный диван, и как нельзя кстати, в это время утра в раздевалке не оказалось больше никого, да, впрочем, если бы и был кто-то, для них это бы не имело никакого значения. Поскольку встретились два желающие друг друга существа, так случилось, что пол у них был один, но они смогли, несмотря на это кажущееся противоречие слиться в едином душевно-телесном порыве в одно пульсирующее и клокочущее существо. Существо, объединённое жаждой любви, желающее и могущее любить, несмотря на...
Вот так и случилось посвящение Элен. Она проснулась, в ней пробудилась жажда, которую она теперь хотела, да и умела удовлетворять. Попробовав ещё раз общение с мужчинами, она поняла, что больше не сможет быть ни с одним из них. Годы, проведённые замужем, были потерянным временем на пути самопознания своего тела. Их табаком и алкоголем пахнущие рты, обросшие щетиной щёки, царапающие нежную женскую кожу, может, и вызывают у кого-то желание и экстаз, но не у неё. Это уже не для неё, не про неё. Ей - нежные женские прелести, увлажняющиеся от её мягкого прикосновения, запах разнообразных духов, смешанных с терпким запахом женского пота, появляющегося в процессе любовной игры, взаимность, перекрёст и гибкость тел - вот это её, для неё.
Для других - другое...
* * *
Что ж, всему - свое, а своему - всё...
Но как найти это своё, и где? Может быть, когда-нибудь, все мы превратимся в бесполые существа, не имеющих средств взаимного проникновения друг в друга, и доставляющего тем ни с чем не сравнимую радость объединения. Да, может быть, это будет не нужно потом. Потому, что мы научимся проникать друг в друга не только физически, вернее совсем не физически, а обмениваться своей энергией по-другому. Превратясь в энергетическое яйцо или другую фигуру, или не превратясь, а скорее сбросив эту телесную, человеческую оболочку, как одежду, уже не нужную на том этапе развития. Но ведь это происходит и сейчас у некоторых, избранных, "продвинутых"... И предстоит, может быть, всем нам когда-нибудь!?
А, может быть, уже это было раньше? И стоят, напоминая нам те времена единения, безногие, бесполые статуи острова Пасхи. И их лучистые, в прошлом, алмазные глаза, смотрят куда-то в будущее, или в прошлое, а может быть вне времён. Потому, что истина не имеет времени и места, именно потому, что она истина и не нуждается в единицах измерения. Она есть - и этим всё сказано. Межпространственна, межвремённа... Но мы не всегда узнаём её среди представленных нам знаний и полученного опыта. Часто приходится её доказывать, убеждая себя в правильности доказуемого. Сходясь и расходясь, отграничиваясь временем и пространством, уединяясь и осмысливая... И убирая границы, снова объединяясь, но уже в своей новой "продвинутой" индивидуальности, познавая... ИСТИНУ!