Страница:
На юбилейных торжествах в Святых Горах звучало стихотворение Н. Михайловой, не совсем совершенное по форме, но полное искренней любви к пушкинским местам:
И этой ночью в тишине
Перед могильными цветами
Его герои, мнилось мне,
Слетались длинными рядами…
Тогда на месте обветшавшего дома, в котором жил великий поэт, стоял особняк, построенный по распоряжению его сына Григория Александровича, и лишь домик няни, о котором говорится в стихах Н. Михайловой, оставался в сохранности. Следующие два её четверостишия удивляют прозорливостью:
И там, где, может быть, впервые образ Тани
Поэта посетил в селе его родном,
Где часто слушал он рассказы старой няни
Перед уютным камельком,
В селе Михайловском ещё шумят листвою
Над старым домиком те рощи и дубы,
Где отдыхал поэт усталою душою
От зависти людей, от злобной клеветы.
Дом великого поэта пришлось воссоздавать несколько раз: в 1911, 1936–1937 и 1948–1949 годах. Революционные потрясения и войны не щадили заповедные места, но память о Пушкине и любовь к нему сохранялись в людских сердцах.
И люди вспомнили великого поэта
И повесть славную забытого села,
Где некогда вдали от суетного света
В изгнанье жизнь его текла.
И под прохладною, приветливою тенью
Под шелест ласковый дряхлеющих дубов
Воздвигнется, маня своей уютной сенью,
Приюта мирного гостеприимный кров.
Волею судьбы оказался в эмиграции поэт серебряного века Саша Чёрный, который написал проникнутое большой любовью стихотворение «Няня Пушкина», необыкновенно изящное по форме. Мысль поэта из чужих краёв летит в сельцо Михайловское:
Саша Чёрный мастерски рисует трогательные картины зимнего вечера, когда обеспокоенная няня встречает Пушкина, который затем слушает её сказки у печки, скрестив руки на груди. Здесь и важный кот, который «горбит шубу», и мелькание спиц в няниных руках, и «плеск веретена», и лампадка, теплящаяся у божницы… Саша Чёрный живо воскрешает тот самый образ няни, который был создан Пушкиным и Языковым.
Сквозь льдистое оконце
С морозной вышины
Глядит литое солнце
Серебряной луны.
По кровле ветер пляшет,
Гудит в ночном саду,
И снег волнистый пашет
На скованном пруду…
Милый образ Арины Родионовны ассоциируется с Михайловским и у Лидии Нелидовой – Фивейской, поэтессы первой волны русской эмиграции. В поэме «Невольник чести» она рисует почти такую же картину, что и Саша Чёрный, но только не в зимнем, а в осеннем Михайловском:
В отличие от Вязём, Царского Села и Приютина сельцо Михайловское, имение Тригорское и окрестности неразрывно связаны у поэтов с именем Александра Сергеевича Пушкина, с его жизнью и творчеством, с его героями и любимой старой няней Ариной Родионовной Яковлевой.
Шумит вдали сосновый бор…
Гуляет ветер по дорожкам…
Осенний дождик за окошком
Стучится в ставни, будто вор
Или скиталец бесприютный…
Но тихо в горнице уютной:
Старушка вяжет свой чулок —
Шуршит и вертится клубок;
С ним серый кот у ног играет.
Свеча, колебля тусклый свет,
Морщины няни освещает.
Полузакрыв глаза, поэт
В старинных креслах отдыхает.
Не сама по себе красота этих мест, а созданная гением неповторимая творческая аура всегда влекла сюда русских поэтов и пробуждала вдохновение.
Берново и соседние усадьбы
С милыми обитателями Тригорского – Прасковьей Александровной Осиповой – Вульф и её детьми Анной, Евпраксией, Алексеем Вульфами и падчерицей Алиной Осиповой – Пушкин встречался на Тверской земле, когда гостил в 1828–1833 годах в расположенных под Старицей усадьбах Малинники, Павловское, Курово – Покровское и Берново, принадлежавших родственным семьям Вульфов, Осиповых и Панафидиных. Приезжая из шумного и суетного Петербурга, поэт погружался здесь в спокойную атмосферу сельского быта, долго гулял по живописным окрестностям речки Тьмы, усадебным аллеям, весело танцевал на провинциальных балах, общался с дворянскими семействами и с крестьянами.
Берново. Дворец Вульфов
В этих краях Пушкину хорошо и вдохновенно работалось. В Малинниках, где он бывал в 1828 и 1830 годах по приглашению П.А. Осиповой, поэт завершил VII главу «Евгения Онегина», сочинил «Посвящение» к «Полтаве» и чудесное лирическое стихотворение «Цветок», которое позднее вписал в альбом Евпраксии Вревской. Малинникам посвящено двустишие Пушкина, переданное Анной Николаевной Вульф:
Живописными окрестными видами, которые по – своему хороши в любое время, возможно, навеяны строки VII главы «Евгения Онегина», рассказывающие о прощании Татьяны с родной деревней:
Берново. Вид на круглый пруд
Берново. Вид на реку Тьму и церковь Успения
Лучше всего непринуждённая и располагающая к простым сельским радостям атмосфера имения описана в его стихотворении, датированном 1780 годом, когда писатель проводил отпуск у отца в Твери и часто наведывался в Берново:
К сожалению, никто кроме А.С. Пушкина и М.Н. Муравьёва не воспевал в стихах старицкие усадьбы, ставшие местом паломничества только с открытием здесь музея в 1970–х годах.
В этих краях Пушкину хорошо и вдохновенно работалось. В Малинниках, где он бывал в 1828 и 1830 годах по приглашению П.А. Осиповой, поэт завершил VII главу «Евгения Онегина», сочинил «Посвящение» к «Полтаве» и чудесное лирическое стихотворение «Цветок», которое позднее вписал в альбом Евпраксии Вревской. Малинникам посвящено двустишие Пушкина, переданное Анной Николаевной Вульф:
В Павловском, имении Павла Ивановича Вульфа, сочинены стихотворения «Зимнее утро», «Зима. Что делать нам в деревне?», поэма «Тазит», наброски «Путешествия Онегина», неоконченный «Роман в пись-мах», где описание деревни напоминает пейзаж, увиденный здесь поэтом: «Старинный дом на горе, сад, озеро, кругом сосновые леса, всё это осенью и зимой немного печально, зато летом и весной должно казаться земным раем». Работал Пушкин и в Курово – Покровском, имении Панафидиных, и в Бернове, хозяином которого при нём был Иван Иванович Вульф. Его сын Николай вспоминал, как однажды, будучи ещё отроком, застал Пушкина в комнате, где тот ночевал: поэт что – то писал, лёжа на спине и положив тетрадь на согнутые ноги.
Хоть малиной не корми,
Но в Малинники возьми.
Живописными окрестными видами, которые по – своему хороши в любое время, возможно, навеяны строки VII главы «Евгения Онегина», рассказывающие о прощании Татьяны с родной деревней:
Чудесные зимние ландшафты в долине речки Тьмы угадываются в знаменитом стихотворении «Зимнее утро»:
Её прогулки длятся доле.
Теперь то холмик, то ручей
Остановляют поневоле
Татьяну прелестью своей.
Она, как с давними друзьями,
С своими рощами, лугами
Ещё беседовать спешит.
Но лето быстрое летит.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва, пышно убрана.
Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл – и вот сама
Идёт волшебница зима.
Гораздо более прозаический деревенский быт описан в стихотворении «Зима. Что делать нам в деревне?»: скучноватые беседы в гостиной, муки сочинительства, когда «ко звуку звук нейдёт». Картину оживляют сельский бал и сцены охоты:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Из всех усадеб, где бывал поэт, в Старицком крае хорошо сохранился только особняк в Бернове, ныне обращённый в пушкинский музей. «Это был настоящий помещичий замок, – писала Анна Керн, чьи отроческие годы прошли здесь, в имении дедушки Ивана Петровича Вульфа, – необыкновенно толстые стены, анфилады просторных залов, высокие светлые окна второго этажа, под домом вместительные подвалы». Вокруг благоухал регулярный парк, переходящий в пейзажный, липовая аллея спускалась к небольшому круглому пруду, а дорожка, обсаженная жёлтой акацией, вела на горку «Парнас», на вершине которой, как рассказывают, любил отдыхать Пушкин. Это великолепие было создано при Иване Петровиче Вульфе, который был женат на Александре Фёдоровне Муравьёвой, двоюродной сестре известного писателя и государственного деятеля Михаила Никитича Муравьёва, отца декабристов Никиты и Александра. Михаил Никитич очень любил бывать в Бернове, где отдыхал душой. Его перу принадлежат описания этого имения. В «Эмилиевых письмах» читаем: «В лучшее годовое время приехал я в Берново и наслаждаюсь всеми удовольствиями деревенской жизни. Я нашёл достойного приятеля нашего <И.П. Вульфа>, окружённого своею милою семьёю… Местоположения прекрасны. У нас сад, зверинец, рощи. Я встаю очень рано. Каждый день странствую по полям верхом или пешком, читаю, пишу».
Пороша. Мы встаём, и тотчас на коня,
И рысью по полю при первом свете дня;
Арапники в руках, собаки вслед за нами;
Глядим на бледный снег прилежными глазами;
Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,
Двух зайцев потравив, являемся домой.
Лучше всего непринуждённая и располагающая к простым сельским радостям атмосфера имения описана в его стихотворении, датированном 1780 годом, когда писатель проводил отпуск у отца в Твери и часто наведывался в Берново:
Обращаясь к хозяйке имения, М.Н. Муравьёв пишет:
Итак, опять убежище готово,
Где лености свободно льзя дышать,
Под сень свою, спокойное Берново,
Позволишь мне из Твери убежать.
Описывая быстроводную речку Тьму, автор высказывает поэтическое предположение о происхождении её названия:
Ты любишь сень безмолвную Бернова,
И древний дом, и плодоносный сад,
И этот холм, и рощи глыбь сосновой,
И мельницы шумящий водопад.
Стихотворение М.Н. Муравьева написано в традициях конца галантного века. Здесь и почтенный хозяин «со скромною улыбкой на устах», и хозяйка, «госпожа гостеприимна дома», и древние пенаты, «хранители прекрасного села», и пляшущая на траве воображаемая гурия, молодая и прекрасная, и вставшие в хоровод дриады и феи… С этим соседствует описание застолья в большой светлой оранжерее, «где персики румянятся пушисты».
Смиренна Тьма. Какой своей прослугой
Название сие приобрела?
Вияся сей прекрасною округой,
Ты льёшь струи прозрачнее стекла.
Иль для того, что кроясь своенравно
В подножия высокия горы,
Меж берегов крутых струишься плавно,
Маня к себе нимф сельских для игры;
Кидая темь, как плещутся пастушки,
В кустарниках скрываешь пастухов.
Узнавши то, завистные старушки
Сказали: «Тьма течёт средь сих брегов».
К сожалению, никто кроме А.С. Пушкина и М.Н. Муравьёва не воспевал в стихах старицкие усадьбы, ставшие местом паломничества только с открытием здесь музея в 1970–х годах.
Архангельское
Роскошная подмосковная усадьба Архангельское в пушкинское время принадлежала знаменитому князю Николаю Борисовичу Юсупову, дипломату и сенатору, коллекционеру произведений искусства и меценату. Дворцово – парковый ансамбль начал формироваться ещё при прежнем владельце – князе Н.А. Голицыне. В 1810 году имение купил Юсупов. Несмотря на разорение французами в 1812 году и несколько пожаров, Архангельское при нём превратилось в роскошную загородную резиденцию, где были размещены богатые художественные коллекции.
Великолепием Архангельского восторгался Александр Воейков, включив строки о нём в собственный перевод книги Ж. Делиля «Сады, или Искусство украшать сельские виды», вышедший в 1816 году:
Усадьба Архангельское
Великолепием Архангельского восторгался Александр Воейков, включив строки о нём в собственный перевод книги Ж. Делиля «Сады, или Искусство украшать сельские виды», вышедший в 1816 году:
Николай Борисович Юсупов мог знать Пушкина ещё маленьким мальчиком: в 1801–1802 годах родители поэта снимали принадлежавший князю дом в Москве, расположенный в Большом Харитоньевском переулке. Великий поэт был дружен с прославленным вельможей и, возможно, посещал Архангельское много раз. Весной 1827 года он приезжал вместе со своим другом С.А. Соболевским, а в августе 1830 года побывал здесь с П.А. Вяземским. В стихотворении «К вельможе», обращённом к Н.Б. Юсупову, Пушкин воспел красоты Архангельского:
Пример Двора священ вельможам, богачам.
Во всех роди́лась страсть изящная к садам:
В Архангельском сады, чертоги и аллеи,
Как бы творение могущей некой феи,
За диво бы почли и в Англии самой.
В память о посещениях великого поэта одна из аллей парка в Архангельском названа Пушкинской. Потомки Юсупова в 1903 году установили на ней беломраморный бюст А.С. Пушкина.
…К тебе явлюся я; увижу сей дворец,
Где циркуль зодчего, палитра и резец
Учёной прихоти твоей повиновались
И, вдохновенные, в волше́бстве состязались.
<…>
Один всё тот же ты. Ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины.
Книгохранилище, кумиры и картины,
И стройные сады свидетельствуют мне,
Что благосклонствуешь ты музам в тишине…
Петровский парк в Москве
Проезжая по Петербургскому тракту, Пушкин много раз видел знаменитый «подъездной» Петровский дворец, возведённый М.Ф. Казаковым для Екатерины II. Вековые дубы окружали замок, который напоминал древнерусские сторожевые городки. Петровскому дворцу посвящена знаменитая строфа VII главы «Евгения Онегина»:
Москва.
Вид на Петровский дворец из парка
Петровскому парку и замку в числе других московских достопримечательностей посвятил стихи поэт и критик Михаил Дмитриев. Вслед за Пушкиным он обращается к образу Наполеона во время пожара Москвы в 1812 году:
«Московские элегии» Дмитриева, написанные его любимым классическим гекзаметром, несколько тяжеловесны, лишены живости, внутренней динамики и оттого скучноваты. Это особенно заметно именно при описании праздничных гуляний:
В мае 1827 году великий поэт побывал на даче своего друга С.А. Соболевского в живописном Петровском парке, превратившемся в одно из мест гуляний москвичей.
Вот, окружён своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоённый,
Москвы коленопреклонённой
С ключами старого Кремля;
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приёмный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружён,
Глядел на грозный пламень он.
Вид на Петровский дворец из парка
Петровскому парку и замку в числе других московских достопримечательностей посвятил стихи поэт и критик Михаил Дмитриев. Вслед за Пушкиным он обращается к образу Наполеона во время пожара Москвы в 1812 году:
Эти стихи по изяществу и силе воздействия несравнимы с пушкинскими. Михаил Дмитриев был приверженцем классицизма и противником романтического направления. Он считал, что цель поэзии состоит «в облагораживании и возвышении духа идеями и формами изящного», и был литературным противником П.А. Вяземского, А.С. Пушкина и позднее В.Г. Белинского.
В этот – то замок бежал второпях из Москвы истребитель,
Ночью, как море огня логови́ще его охватило!
Тут из окна он глядел, как оно волновалось, кипело,
Жгло и кипело, треща, чтоб и камень очистить подножный,
Где он ступал! – Тут впервые бесстрашного сердце дрожало!
«Московские элегии» Дмитриева, написанные его любимым классическим гекзаметром, несколько тяжеловесны, лишены живости, внутренней динамики и оттого скучноваты. Это особенно заметно именно при описании праздничных гуляний:
Это Петровский наш парк и весёлые летние дачи!
Быстро летят вдоль аллей один за другим экипажи;
Скачут отважно верхом, развевая вуалями, дамы;
Музыка в окнах слышна: и звук арфы и голоса пенье!
Видно, здесь летняя жизнь весела и Москва позабыта!
<…>
Весело смотрит на них наш Петровский готический замок!
Круглые башни, витые трубы́, остросводные окна,
Белого камня резные столбы, тёмно – красные стены!
В тёмной, густой и широкой зелени сосен старинных
Весел и важен он, дед между вну́чат младых и весёлых!
Нескучный сад и Пресня
Привлекательным местом прогулок был Нескучный сад, раскинувшийся на высоком берегу Москвы – реки. В 1826 году подмосковное имение Л.А. Шаховского Нескучное было приобретено казной для устройства летней резиденции императрицы, и прекрасный сад открыли для публики. Летом 1830 года великий поэт приезжал сюда с семьёй своей невесты Н.Н. Гончаровой и близким другом П.В. Нащокиным на спектакль «воздушного» театра. Театр этот давно уже не действует, но Нескучный сад по – прежнему прекрасен и навевает лирическое настроение.
М.Н. Загоскин писал: «Много есть садов лучше нашего Нескучного, которое скорее можно назвать рощею, чем садом, но едва ли можно найти во всей Москве и даже её окрестностях такое очаровательное место для прогулки». Александр Воейков не обошёл своим поэтическим вниманием величавые панорамы древней столицы, открывающиеся из сада, и воспел
Москва. Малый пресненский пруд
С этими лёгкими творениями контрастирует задумчивое стихотворение Михаила Дмитриева «Пресненские пруды»:
Ныне Пресненские пруды, отданные Московскому зоопарку, стали пристанищем для лебедей, уток, гусей, фламинго и пеликанов. Своей прелести они от этого не потеряли.
М.Н. Загоскин писал: «Много есть садов лучше нашего Нескучного, которое скорее можно назвать рощею, чем садом, но едва ли можно найти во всей Москве и даже её окрестностях такое очаровательное место для прогулки». Александр Воейков не обошёл своим поэтическим вниманием величавые панорамы древней столицы, открывающиеся из сада, и воспел
Особую роль в жизни Пушкина в 1827–1829 годах играли Преснеские пруды. Их чудными видами он наслаждался с сёстрами Ушаковыми, жившими неподалеку. В старшую сестру, Екатерину Николаевну, поэт был всерьёз влюблён. Альбом её не сохранился, зато дошли до нас строки, обращённые к младшей сестре, Елизавете Николаевне:
Нескучное, отколь с чертогами, с церквами
Великая Москва лежит перед глазами
С Кремлём, возвышенным во образе венца;
Пред взорами Москва – и нет Москве конца.
Тогда Пресню ещё плотно не застроили домами и не перегородили заборами, но прежде заболоченное русло одноимённой речки и оба пруда уже были облагорожены стараниями П.С. Валуева, главного управляющего оружейной палатой, автора редких книг по описанию российских древностей и истории села Коломенского. Одно время пруды даже предлагалось назвать Валуевскими. В не предназначенных для печати сатирических стишках начала XIX века неизвестный автор написал о Валуеве с искренней благодарностью:
…Авось на память поневоле
Придёт к вам тот, кто вас певал,
В те дни как Пресненское поле
Ещё забор не преграждал.
Я приду к прудам широким
То к сему, к тому пруду
И с почтением глубоким
Ниц Валуеву паду.
Там мы слушаем каскады,
Здесь лесок к себе манит,
За усталость ног награду
Часто мягкий луг дарит.
В таких бульварных стишах, весьма тогда популярных и распространявшихся в многочисленных списках, то высмеивались известные в обществе лица, то отпускались весёлые комплименты дамам. Заканчивается сатира весьма игриво:
Но милей лесков и луга
Женщин – бабочек здесь рой,
Между них любовь – подруга
Поздней тащится порой…
Авторами подобных сочинений московская молва называла генерал – майора Алексея Даниловича Копьёва, сочинителя популярных во времена Екатерины II комедий, и офицера Преображенского полка Сергея Никифоровича Марина, написавшего пародии, шуточные оды, «Преображенский марш» и другие произведения. Марин известен также своим участием в издании первого русского театрального журнала «Драматический вестник» и в постановках домашнего театра Олениных в Приютине. Кому из острословов принадлежат стихи о Пресненских прудах, точно сказать нельзя.
Но пора к своей постели,
Месяц стал среди воды,
Ах, до будущей недели
Адью, милые пруды.
С этими лёгкими творениями контрастирует задумчивое стихотворение Михаила Дмитриева «Пресненские пруды»:
Весёлые бульварные стихи и элегия Дмитриева, романтическая по содержанию, несмотря на нелюбовь автора к романтизму, передают два разных взгляда на Пресненские гулянья и сохраняют для нас атмосферу Пресни XIX века.
Только что на мост взойдёшь, лишь минуешь зелёные липы,
Справа и слева пруды, как волше́бством, откроются взору.
<…>
Длинные ветви висят шелковистой густой бахромою;
Тень, тишина и прохлада воды, и прекрасные виды;
Редко кто мимо пройдёт; размышленью простор и свобода:
Зелень, лазурь, серебро, а вдали золотятся на солнце
Церкви, дома, колокольни, сады, сокращённые далью.
В день лишь гулянья сюда многолюдный сбирается город:
Шляпки всех мод и цветов по прибрежным теснятся дорожкам;
Хор музыкантов гремит, и лодка плывёт расписная…
Ныне Пресненские пруды, отданные Московскому зоопарку, стали пристанищем для лебедей, уток, гусей, фламинго и пеликанов. Своей прелести они от этого не потеряли.
Остафьево
Подмосковное имение князей Вяземских Остафьево было превращено в музей гораздо раньше: в 1899 году его владельцы – граф Сергей Дмитриевич Шереметев, известный историк и писатель, и его жена Екатерина Павловна, урождённая княжна Вяземская, открыли своё имение для широкой публики и торжественно отпраздновали столетие со дня рождения великого поэта.
Остафьево. Дворец Вяземских
Пушкин трижды заезжал в Остафьево, принадлежавшее его другу Петру Андреевичу Вяземскому. Это уникальное имение хранит память о славных деяниях трёх поколений семьи Вяземских; об исторических трудах Н.М. Карамзина, который с 1804 по 1815 год проводил здесь летние месяцы со своей женой Екатериной Андреевной, сводной сестрой П.А. Вяземского. Посещали Остафьево В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, А. Мицкевич, Е.А. Баратынский, И.И. Дмитриев и многие другие литераторы пушкинской поры и более позднего времени. Красивый регулярный сад, круглый луг перед дворцом, украшенным фронтоном с коринфскими колоннами, стройные колоннады, ведущие к двум флигелям, белая Троицкая церковь – всё это отражается в спокойных водах большого пруда, расположенного по руслу речки Любучи. Места эти благоприятствовали творческому общению и отдыху. В 1902 году посетитель музея Величко оставил в книге записей любительские стихи:
В декабре 1830 года, приехав из Болдина в Москву, поэт посетил Остафьево. «День, проведённый у меня Пушкиным, был для меня праздничным днём», – писал тогда П.А. Вяземский. Не прошло и месяца, как Пушкин вновь появился здесь. 4 января 1831 года он отдыхал в дружеском кругу и вечером веселился на импровизированном балу.
Великий поэт не оставил строк, специально посвящённых Остафьеву. Проникновенные стихи о своём имении сочинял П.А. Вяземский. В 1818 году в Варшаве он дописал начатое в Остафьеве стихотворение «Первый снег», рисующее чарующие картины зимнего сада:
Этому событию посвящены строки правнука П.А. Вяземского Павла Сергеевича Шереметева, который в 1920–е годы сочинял две поэмы, повествующие о жизни князей Вяземских, и в частности своего деда Павла Петровича Вяземского, основательно пополнившего остафьевские коллекции и архивы. К сожалению, эти поэмы так и не были окончены и остались в черновиках. Вот как описал П.С. Шереметев достопамятный визит Пушкина в Остафьево и чтение им болдинских произведений, в числе которых было стихотворение «Моя родословная», где великий поэт называл себя «мещанином» в пику новоявленной знати:
Пушкин трижды заезжал в Остафьево, принадлежавшее его другу Петру Андреевичу Вяземскому. Это уникальное имение хранит память о славных деяниях трёх поколений семьи Вяземских; об исторических трудах Н.М. Карамзина, который с 1804 по 1815 год проводил здесь летние месяцы со своей женой Екатериной Андреевной, сводной сестрой П.А. Вяземского. Посещали Остафьево В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, А. Мицкевич, Е.А. Баратынский, И.И. Дмитриев и многие другие литераторы пушкинской поры и более позднего времени. Красивый регулярный сад, круглый луг перед дворцом, украшенным фронтоном с коринфскими колоннами, стройные колоннады, ведущие к двум флигелям, белая Троицкая церковь – всё это отражается в спокойных водах большого пруда, расположенного по руслу речки Любучи. Места эти благоприятствовали творческому общению и отдыху. В 1902 году посетитель музея Величко оставил в книге записей любительские стихи:
Впервые Пушкин посетил Остафьево в июне 1830 года, по – видимому, в связи с предстоящей женитьбой на Наталье Николаевне Гончаровой. Поэт просил княгиню Веру Фёдоровну Вяземскую, своего давнего друга, быть посажённой матерью на предстоящей свадьбе. Княгиня ездила к матери невесты, чтобы уговорить её ускорить венчание.
Здесь многосложный мир стремлений, красок, дум —
Самим собою полн. Презрев докучный шум,
Портреты, образа и рукописей груды,
И с тысячами книг высокие шкапы, —
И знанье строгое, и барские причуды
Здесь гордо в тишину укрылись от толпы…
Дверь приотворена, объята полутьмой
Аллея старых лип. Мелькают силуэты…
Жуковский, Вяземский… Сам Пушкин! Боже мой!..
В декабре 1830 года, приехав из Болдина в Москву, поэт посетил Остафьево. «День, проведённый у меня Пушкиным, был для меня праздничным днём», – писал тогда П.А. Вяземский. Не прошло и месяца, как Пушкин вновь появился здесь. 4 января 1831 года он отдыхал в дружеском кругу и вечером веселился на импровизированном балу.
Великий поэт не оставил строк, специально посвящённых Остафьеву. Проникновенные стихи о своём имении сочинял П.А. Вяземский. В 1818 году в Варшаве он дописал начатое в Остафьеве стихотворение «Первый снег», рисующее чарующие картины зимнего сада:
Особенно красивые строки, проникнутые ностальгией о лучших годах молодости и зрелости, об ушедших из жизни друзьях и родных, Вяземский посвятил Остафьеву в 1850–е годы, когда несколько раз посещал своё родовое гнездо, гулял по саду, по роще, вдоль пруда и писал стихи:
Здесь снег, как лёгкий пух, повис на ели гибкой;
Там, тёмный изумруд посыпав серебром,
На мрачной со́сне он разрисовал узоры.
Рассеялись пары, и засверкали горы,
И солнца шар вспылал на фоне голубом.
Волшебницей зимой весь мир преобразован;
Цепями льдистыми покорный пруд окован
И синим зеркалом сравнялся в берегах…
27 октября 1857 года в Остафьеве П.А. Вяземский сочинил большое стихотворение, посвящённое милой его сердцу усадьбе, в котором есть такие строки:
Задумчиво брожу, предавшись весь мечтам,
Вдоль блещущих столбов прозрачной колоннады,
И зыбко тень моя ложится по плитам —
И с нею прошлых лет и милых поколений
Из глубины ночной выглядывают тени.
Я вопрошаю их, прислушиваюсь к ним —
И в сердце отзыв есть приветом им родным.
Остафьевские ландшафты в этих стихах особенно прекрасны:
Здесь с каждым деревом сроднился, сросся я,
На что ни посмотрю – всё быль, всё жизнь моя.
Перед мысленным взором поэта «за милым образом мелькает образ милый». Наверное, вспоминал он и Пушкина, который в декабре 1830 года увлечённо читал ему здесь чудесные произведения, созданные знаменитой болдинской осенью.
Всё те же мирные и свежие картины:
Деревья разрослись вдоль прудовой плотины,
Пред домом круглый луг, за домом тёмный сад,
Там роща, там овраг с ручьём, курганов ряд —
Немая летопись о безымянной битве;
Белеет над прудом пристанище молитве,
Дом Божий, всем скорбям гостеприимный дом.
Там привлекают взор, далече и кругом,
В прозрачной синеве просторной панорамы,
Широкие поля, селенья, Божьи храмы,
Леса, как тёмный пар, поёмные луга
И миловидные родные берега
Извилистой Десны, Любучи молчаливой,
Скользящей вдоль лугов струёй своей ленивой…
Этому событию посвящены строки правнука П.А. Вяземского Павла Сергеевича Шереметева, который в 1920–е годы сочинял две поэмы, повествующие о жизни князей Вяземских, и в частности своего деда Павла Петровича Вяземского, основательно пополнившего остафьевские коллекции и архивы. К сожалению, эти поэмы так и не были окончены и остались в черновиках. Вот как описал П.С. Шереметев достопамятный визит Пушкина в Остафьево и чтение им болдинских произведений, в числе которых было стихотворение «Моя родословная», где великий поэт называл себя «мещанином» в пику новоявленной знати:
Зима, холера, год тридцатый,
Деревню снегом занесло;
Халат на байке полосатый
Привёз в Остафьево своё,
Сюда князь Пётр уединившись,
С семьёй на зиму целую зарывшись.
И вот, минуя карантин,
Примчался Пушкин «мещанин».
И в час вечерней чашки чая,
Скользя, как будто на коньках,
Паркета гладкого досках,
О руку руку потирая,
Свою поэму прочитал,
Как дед блином не торговал.
Болдино
Болдинская усадьба, более трёх веков принадлежавшая роду Пушкиных, кажется, буквально насквозь проникнута созданными здесь пушкинскими стихами. На месте возведённой в 1999 году деревянной часовни Михаила Архангела в пушкинское время было старинное кладбище с маленькой часовенкой и пепелище от сгоревшего храма. Может быть, этим пейзажем навеяны крылатые строки: