Эхерн Джерри. Битва за опиум

   Молодой наемник бесшабашно топал по тропе, а Фрост по-кошачьи крался сквозь редкий кустарник, слегка поотстав. Лундигановский пистолет снабдили глушителем — вторым и последним из имевшихся в десантной группе, но Фрост успел втихомолку обзавестись третьим, покуда гостил у полковника Цзиня, и старательно привинтил его к дулу браунинга.
   Когда китайские солдаты хлынут наружу и, увлекаемые Лундиганом (желательно, уже сидящим за рулем), ринутся под пули Густава и Сандры, капитан постарается проникнуть в город и дотянуться до Чена.
   “Чистое самоубийство!” — подумал Фрост. Но ничего лучшего изобрести не удалось. Невзирая на прилив нежданного вдохновения.
   Сухой, начисто лишенный листвы кустарник, представлял весьма сомнительное укрытие. Однако и по маскировочной части ничего лучшего не было. Верней, не замечалось. И не предвиделось.
   Лундиган мирно, самоуверенно шлепал по дороге, ни от кого не таясь, никого не опасаясь, лишь изредка поправляя чуть великоватое кепи, дабы светлые волосы не выдали чужака излишне остроглазому наблюдателю.
   Ярдах в пятидесяти впереди возникли двое часовых и — везение казалось почти невообразимым! — рядом с ними красовался лендровер! На заднем сиденье соблазнительно маячил крупнокалиберный пулемет.
   Фрост пригнулся и ускорил шаги, чтобы не слишком отставать от Лундигана, который двигался с похвальной прытью.
   Проверив затвор и, для пущей надежности, потуже привинтив глушитель, Фрост залег и тщательно прицелился в ближайшего китайца.
   — Капитан Фрост! Немедленно сдавайтесь! Иначе ваших друзей и женщину прикончат на месте! Сдавайтесь!
   “Громкоговоритель”, — машинально отметил Фрост.
   Его ладони вспотели, а под ложечкой ощутимо засосало и похолодело. Он скосил глаза, увидел справа от себя, на возвышенности, Сандру Линдсей и Густава, окруженных китайцами. В спину Густава уперлись два винтовочных ствола. Сандре засунули пистолетное дуло прямо в рот. Девушка пыталась что-то крикнуть, но этот стальной кляп не давал Фросту разобрать ни единого слова.
   Капитан колебался. Не лучше ли, не проще ли, не быстрее ли будет положить часового и разом погибнуть под градом пуль? Фрост увидел, что Лундиган выжидающе застыл, не решаясь играть самостоятельно, боясь помешать командиру.
   Медленно, почти спокойно Фрост поднялся на ноги, предусмотрительно забыв уронить пистолет. Зазвучали распоряжения на китайском. Ни слова из этих воплей наемник не понял, да и не слишком-то стремился понять.
   Затея пошла прахом.
   Опиумный царек Чен останется полноправным владыкой здешних гор.
   На мгновение Фрост вспомнил про Элизабет и тотчас понял: стрелять необходимо. Только не в часового, а в Сандру Линдсей.
   Пистолет по-прежнему обретался в правой руке. Но устарелый, давно снятый с вооружения глушитель позволит сделать лишь один выстрел, ибо затвор останется взведенным…
   Китайцы рассыпались цепью и пошли прямо на Фроста. Изо рта девушки оружейное дуло извлекли, но Густава продолжали держать на прицеле.
   И тогда, с пятидесяти ярдов расстояния, Фрост произвел самый дальний, самый трудный, самый важный пистолетный выстрел в своей отнюдь не бедной приключениями жизни.
   Разумеется, он промахнулся.
   Правда, не совсем: пуля угодила в глаз человеку, державшему Сандру за руку. Фрост охнул и выбранился. Потом к его голове метнулся винтовочный приклад.
   Фрост обронил браунинг, попробовал было выдернуть из-за пояса маленький кольт-вудсмэн, однако и сам успел понять всю бессмысленность этого движения.
   Приклад обрушился.
   Когда в глазах потемнело, и Фрост почувствовал, что падает, он умудрился еще отметить краем гаснущего сознания, сколь бессмысленно было все навязанное Фарборном предприятие.

Глава семнадцатая

   Фрост приподнял веко.
   День — по крайней мере, он предположил, что солнце уже спускается, — сделался облачным, серым, угрюмым. Правая сторона головы болела. Капитан попробовал шевельнуть губами, и едва не застонал. Грубый кляп — видимо, скомканная тряпка, — был затолкан чересчур глубоко. Чудо, что не задохнулся, подумал Фрост.
   На затылок давил большой, туго затянутый узел. “Повязку сверху наложили: основательная публика”, — отметил капитан. И еще осознал, что стоит на коленях, неестественно выпрямив спину.
   Кисти рук, почувствовал Фрост, связаны спереди, возле живота, а сквозь локтевые сгибы пропущена за спиною какая-то жердь, или палка, делавшая давление веревок почти нестерпимым.
   Азия… Ничего иного ждать и не следовало…
   Он очнулся окончательно и повел было головой, пытаясь оглядеться вокруг.
   — Смотреть в землю! — заорал кто-то по-английски. Тот же голос, который звучал в громкоговорителе. Фрост не шелохнулся.
   — В землю смотреть, капитан Фрост! — проскрежетал голос.
   Наемника толкнули в темя. Фрост успел разглядеть сапоги: пару высоких — русского образца — хромовых, тщательно вычищенных сапог. Один из них дернулся и злобно пнул Фроста в висок — с той самой стороны, куда ранее угодил винтовочный приклад…
   Целое ведро ледяной воды обрушилось на лицо наемника. Фроста бесцеремонно подняли, снова поставили на колени. Теперь поневоле пришлось уставиться в землю: при любой попытке шевельнуть головой в глазах темнело. Удобнее казалось опереться подбородком о грудь.
   — Вот они, империалистические наймиты, задумавшие подлое покушение на мою жизнь, — прозвучал другой голос. — Поразительно, до чего глупы и неосмотрительны американские головорезы!
   Фрост автоматически отметил: в данном отдельном случае критику надлежит признать справедливой.
   Его ухватили за волосы, дернули, заставили поглядеть вверх. Желтая косоглазая физиономия. Старая, но решительная и воинственная. Физиономия немного приблизилась и прошипела:
   — Я генерал Чен. А ты — капитан Фрост, главарь наемных убийц. Тебя отведут в город, некоторое время — весьма короткое — продержат под замком, а потом обезглавят. Ибо так поступает мой народ с убийцами! Женщина, правда, очень хороша собою… Но я не стану ею пользоваться. Есть некий араб, мой знакомый. Он содержит целый гарем похищенных европейских красавиц. И твоя подружка принесет нам не меньше двадцати пяти тысяч долларов! Придется, конечно, чуток помыть ее… Наложницу ждет восхитительная жизнь — разумеется, пока она молода, и покорна желаниям повелителя. Мой араб чрезвычайно требователен, однако и учитель прекрасный!
   Чен засмеялся.
   — Ведь мы с вами разумные люди, капитан. Веселее, не огорчайтесь! Я уверен: девочка будет примерной ученицей и не скоро пожалуется на скверное обращение.
   Генерал еще сильнее запрокинул голову наемника.
   — Когда вас казнят, черепа ваши послужат хорошим украшением городских ворот. Ну, а тела бросим собачкам. Вы, должно быть, любите животных? Значит, не станете возражать, если их сытно покормят.
   Говорить, когда рот забили здоровенным кляпом, разумеется, немыслимо. Но во взоре Фроста, по-видимому, сверкнула такая ненависть, что Чен закатил наемнику сокрушительную оплеуху, плюнул ему в лицо и разжал пальцы.
   Фрост встретил умоляющий взгляд Сандры. Девушку заталкивали в лендровер. “Спаси меня или убей!” — говорили ее глаза. Ни того, ни другого, с горечью подумал Фрост, уже не получится…
 
 
   Посреди горной дороги изо рта Фроста вынули кляп, а на шею накинули веревочную петлю. Другой конец веревки обмотали вокруг бампера генеральской машины.
   Скрученные таким же манером, и тоже привязанные к лендроверу Лундиган и Густав стояли поблизости. На головы им натянули черные мешки. Солдаты приволокли два чурбана, имевших едва ли не по футу в поперечнике, подвесили их по обеим сторонам перекладины, пропущенной сквозь локтевые сгибы главного пленника.
   Ослабевший, измученный Фрост опять повалился на колени, пригнетаемый к пыльной дороге увесистыми бревнами.
   — Подымайся, американец. Или ты сам пойдешь за машиной генерала Чена, или тебя потащат на аркане… Можешь вползти в город на коленях — тут недалеко, всего километр.
   Офицер засмеялся и сделал знак. Один из солдат приблизился, смачно плюнул Фросту в лицо. Гогоча, натянул на голову капитану черный мешок.
   Фрост почувствовал, что вот-вот рухнет навеки. Плотная ткань облипала рот и ноздри при каждом новом вздохе. Он услыхал выкрик Густава: “Босс!” Потом раздался тупой, видимо, нанесенный прикладом, удар.
   Громадный немец взвыл от непереносимой муки.
   Заработал автомобильный мотор. Фрост попытался встать, но бревна тяжко висли по бокам и не давали распрямиться. Внезапно капитана дернуло, швырнуло вперед, шею пронизало адской болью. Несколько мгновений Фроста — полузадушенного, теряющего сознание, волокли по дороге, потом лендровер затормозил. Наемник смутно почувствовал, как чьи-то руки рывком подымают его.
   — Не можешь идти — ползи на коленях, сволочь! Или удавись! А мы поедем очень медленно, чтоб не сразу подох!
   Секунду-другую Фрост всерьез намеревался упасть и, стиснув зубы, дожидаться нелегкой, но, судя по всему, сравнительно милосердной гибели. Потом вспомнил о Сандре, опять попытался встать, снова услыхал рев двигателя…
   Под xoxoт и улюлюканье китайской солдатни, капитан Генри Фрост начал передвигаться на коленях за тронувшимся лендровером, волоча два тяжелых чурбака.
   — Шевелись, американец, — велел офицер. Новый взрыв гогота. Лендровер прибавил оборотов.
   Фрост слыхал рассказы о подобных страданиях, однако не предполагал, что придется вытерпеть их самому. Штанины обратились в лохмотья через десять минут, а кожа на коленях и лодыжках — примерно через пятнадцать.
   Пытки в Монте-Асуль, когда Фрост угодил в лапы вурдалаков, готовившихся вручить страну коммунистам, тоже были отнюдь не сеансом лечебного массажа. Но боль охватывала все тело, и благотворный шок притуплял ее. К тому же, Фрост с нетерпением ждал смерти, и это поддерживало его психологически. Но сейчас наемник исступленно желал уцелеть, а боль сосредоточивалась в определенном месте и делалась поистине страшной.
   Фрост слышал собственные, заглушаемые мешком, вопли, слышал, как надрывают животы развеселившиеся китайцы, и все-таки продолжал ползти за машиной. Ощущение времени, расстояния, усталости пропало. Осталось лишь острое чувство боли. “Правой… Левой… Правой… Левой… Правой… Левой…”
   — Правой… Левой… Правой… Левой… Пра-а-авой!.. Лево-о-о-ой!..
 
 
   — Босс! Босс!..
   Фрост приоткрыл глаз и увидел Густава. Руки немца по-прежнему были связаны, жердь, как и раньше, торчала по обе стороны спины, однако мешка на голове уже не было. Зато левую скулу украшали кровоподтек и большая опухоль.
   — Хэнк!
   Фрост попытался заговорить, не сумел, и некоторое время только молча кивал в ответ. Приступ невыносимой боли едва не отправил его назад, в темное забытье. Так лучше, вкрадчиво твердил внутренний голос, обморок сейчас благотворен…
   Капитан с треском разлепил запекшиеся губы, шевельнул головой, выдавил:
   — Черт побери… Похоже… я жив…
   — Ноги, босс. Ноги никуда не годятся. Засохшая кровь да грязь, а больше ничего не видно. Как же тебе пособить?
   Казалось, Густав готов расплакаться.
   — Эй, — прохрипел Фрост, — помоги усесться. Может, я тебя развяжу…
   Он лежал на земляном полу хижины. Откуда-то сочился очень слабый серый свет. Фрост попытался двинуть ногами. Ничего не вышло…
   Краем гаснущего сознания он услышал: “Босс!” И снова, с огромным трудом, открыл глаз.
   — Ага…
   — Ты умираешь, босс?
   — Вроде бы… Усади, меня, ухвати зубами за лацкан и потащи… Ты же силен, как медведь, Густав! Потом пристройся спина к спине.
   Десять минут спустя им кое-как удалось это сделать.
   — Я попытаюсь распустить узлы…
   — Выручай, босс, — выдавил Густав. — Попытайся. Ты же ловок, точно фокусник…
   Фрост понятия не имел, сколько времени миновало, покуда льняная веревка подалась. Но за это время падавший сквозь окошко свет сделался желтым и ярким. Восходило солнце.
   Внезапно Густав напрягся, шевельнулся, путы еле слышно зашуршали.
   — Ты победил, босс!
   Охая от боли в затекших мышцах, немец выпростал руки, растер окровавленные запястья, долго возился, развязывая узлы на щиколотках. Попытался встать, ноги подогнулись. Густав подобрался к Фросту ползком и лихорадочно взялся развязывать командира.
   — Не трудись, — блекло ухмыльнулся Фрост. — Куда мне деваться в таком виде? Беги, спасайся…
   — Сделай милость, заткнись и не мешай, — пропыхтел Густав. Работа отняла у него минут пять-шесть. Фрост начал понемногу, очень осторожно шевелить освободившимися конечностями и с тоской понял: если свершится чудо, и они уцелеют — предстоит новая операция на позвоночнике…
   Впрочем, об этом, подумал наемник, можно уже не беспокоиться…
   — Сумеешь отыскать и убить Сандру? — спросил он у Густава.
   — Погоди, все еще может обернуться к лучшему. Нужно только очень постараться. Честное слово.
   — Где Лундиган?
   Густав помрачнел и отвернулся.
   — Лундиган где?
   — Кляпы-то нам вынули перед торжественным шествием… И, когда с Лундигана сдернули мешок, он возьми да и плюнь прямо в харю офицеру. Тому, который по-английски чирикает… Вот китаезы и трудились над парнем ночь напролет. Теперь, на рассвете, должны обезглавить. Густав поглядел на чудом уцелевшие часы.
   — Минут через десять, пожалуй. Поскорей бы…
   Дьявольщина, — сказал Фрост. — Что они с ним творили?
   — Пытали, разумеется. А парень упрям и крепок. Разок-другой не выдержал, заорал благим матом, а больше — ни звука. Да только опытный человек не сдерживается, вопит во всю мочь… А еще эти ублюдки говорили…
   — Что говорили?
   — Что используют его… как женщину. У Лундигана светлые волосы, а косорылые, понимаешь, от блондинок без ума… Я сказал, ты слыхал — и довольно об этом!
   Густав опять попытался подняться, и преуспел. Отошел в противоположный угол хижины, шумно всхлипнул. Фрост медленно, едва ли не со скрипом, перекатился по земляному полу. Опираясь на сравнительно целые ладони, подтянул плохо повинующееся тело к узенькой щелке в стене. Выглянул.
   И увидал Лундигана. И убедился, что Густав говорил правду.
   Больше всего Фросту хотелось отпрянуть, зажмуриться и выблевать, однако он продолжал смотреть, чтобы набраться животворящей, священной ненависти к генеральским выродкам.
   Истерзанное, оскверненное тело протащили, наконец, по двору. Солдаты смачно харкали на пленника. Потом Лундигана положили на плаху, близ которой стояли генерал Чен и палач, вооруженный широким, чуть изогнутым клинком.
   Голову срубили в два приема, на повторном ударе.
   — Только не говори, что ты видишь, босс! — попросил Густав.
   — Не скажу, — тихо отозвался Фрост. — Нужно выжить. Я должен убить эту сволочь. Должен!

Глава восемнадцатая

   После долгого, тягостного безмолвия Фрост обернулся и спросил Густава:
   — А когда явятся по наши головы? Не говорили?
   — Не говорили. Но думаю, теперь уже скоро.
   — Помоги подняться, Густав. Тащи сюда обе жерди, и веревки тоже. Нужно, по возможности, зафиксировать мои ноги.
   — Что?
   — Шины соорудить. Колени все равно сгибаться не хотят.
   — Решился, наконец? — улыбнулся немец.
   — Терять нам, похоже, нечего…
   Боль нахлынула вновь, золотые и багровые круги заплясали перед взором Фроста, наемник начал было валиться, но Густав успел подхватить его. Закусив губу, Фрост кое-как отдышался и сумел устоять. Потом с огромной осторожностью сделал неуклюжий, коротенький шаг.
   Чтобы наложить на каждую ногу по относительно приемлемой шине, понадобились обе льняных веревки, а впридачу фростовский ремень и разорванная на полосы куртка немца. Но мало-помалу Фрост убедился, что может неуклюже ковылять, и даже сравнительно быстро передвигаться в избранном направлении. Какое-то время он старательно свыкался с этим, потом немного освоился. Но безоружным особо рассчитывать было не на что. Если караульные войдут в хижину и увидят освободившихся наемников, можно будет сразу читать отходную молитву.
   Пришлось разорвать на полосы и вторую куртку. Могучие ручищи Густава служили исправно и быстро. Через несколько минут в руках товарищей оказались две примитивные, но вполне пригодные для задуманного удавки.
   Снаружи послышался шум шагов, зазвучали голоса. Фрост мысленно возблагодарил небо: китайцев, судя по всему, было двое. Раздался дребезжащий азиатский смех.
   Следующим номером здешней программы, безусловно, числилось отсечение двух голов сразу. И, по-видимому, не слишком поспешное…
   Густав и капитан прижались к стене по обе стороны широкого проема. Дверь отворилась, и одно мгновение, показавшееся Фросту вечностью, ничего не происходило.
   Затем, не увидев на полу связанных узников, китайцы ринулись внутрь.
   Густав удавил первого едва ли не молниеносно. Даже петлю не использовал: просто накинул импровизированную веревку на горло противнику, скрестил кулаки, напрягся — раздался хруст переломившихся позвонков, и на свете сделалось одним китайцем меньше.
   У Фроста не хватало сил на подобный образ действий. Бросать часового через себя, стоя на негнущихся ногах, было немыслимо. Набросив петлю, капитан дернул солдата к себе; насколько силы достало, ударил открытой ладонью в кончик носа, ошеломил. Верный Густав отшвырнул свою жертву и тотчас опустил молотоподобный кулак на шейные позвонки ченовского бойца.
   Фрост отшатнулся и вновь прислонился к стене, чтобы не свалиться.
   — Молодцом, босс! — одобрительно прошептал Густав.
   Они сделались обладателями двух штурмовых винтовок М—16 и шести запасных магазинов. К тому же, караульные генерала Чена даже внутри собственной крепости жили строго по уставу. То есть, носили на поясе штыки и пистолеты, немедленной нужды в которых, пожалуй, не замечалось. Фрост немедленно выдернул клинок из ножен и примкнул к своей винтовке.
   — Весьма разумно, босс! — одобрил Густав и последовал его примеру. — А теперь?
   — Теперь, как любил выражаться бедолага Лундиган, мы выпустим из них потроха… Выходи первым, а то я, чего доброго, оступлюсь и перегорожу дверь.
   Неуклюже перебирая негнущимися ногами, Фрост последовал за Густавом.
   Город вполне мог бы сойти за декорацию к фильму по романам Райдера Хаггарда, но Фросту, бывшему преподавателю английского языка и словесности, было сейчас отнюдь не до литературных реминисценций.
   Бравая компания, истязавшая и казнившая Лундигана, терпеливо ждала новых жертв и не помышляла расходиться. Очень кстати, подумал Фрост. Генерал и оплеванный Лундиганом офицер по-прежнему стояли бок о бок.
   Держа винтовку наперевес у правого бедра, Фрост хрипло выкрикнул:
   — Подыхай, подлюга!
   И, вопреки собственным правилам, дал довольно длинную очередь. Офицер переломился пополам и кувыркнулся через плаху. Рядом заработала вторая М—16. Ошарашенные солдаты обрушились, точно кегли.
   Чен хлопнул глазами, но тотчас опомнился и с похвальным проворством кинулся бежать. Фрост упер приклад винтовки в плечо, старательно прицелился, выпустил еще одну очередь — и тоже длинную. Алые отверстия возникли на генеральской пояснице, взбежали по спине, пересекая позвоночный столб. Чен вскинул руки, шлепнулся в грязь подле самого лендровера, недвижно замер.
   Тем временем Густав, злобно щерясь, уложил изумленного, застывшего палача. Побежал к лендроверу. Навстречу ему отважно бросился вооруженный кинжалом водитель.
   Немец вогнал ему в горло острие штыка.
   Лендровер завелся мгновенно. Густав утопил педаль акселератора, подлетел к Фросту, выскочил из-за руля и волоком втащил командира в машину.
   — Стрелять еще можешь, Хэнк?
   — Не беспокойся!
   Крепость начинала походить на всполошившийся муравейник. Автомобиль взревел, рванулся с места, помчал на полном газу.
   — Бей вон тех, кроши их, босс!
   Зарокотала винтовка, начали падать новые солдаты. К счастью для Фроста и Густава, в этот ранний час бодрствовали только дневальные и часовые. Прочие спали, ожидая общей побудки, и теперь выскакивали наружу в одном белье. Фрост мысленно благословил дурацкий казарменный обычай хранить все большие и малые стволы в замкнутых оружейных комнатах. Извлечь винтовки с ходу китайцам навряд ли удастся.
   Впереди возникла дворцовая стена, подле которой стояла просторная, довольно высокая палатка. Из нее раздался отчетливый женский крик.
   — Тарань! — рявкнул Фрост. — Правь прямиком на опорный столб!
   Минуту назад Фрост отнюдь не опасался, что Сандру изнасилуют — ее цена существенно понизилась бы после надругательства, рассуждал капитан, а уж этого генерал Чен допустить не мог. Но с пленницей, сообразил Фрост, при некоторой изобретательности могли проделывать все что угодно и не причиняя ни малейшего телесного ущерба — следовало только связать ее умело и крепко…
   Из палатки, точно кролики перепуганные, порскнули полураздетые китайцы. Фрост опять открыл огонь, Густав со скрежетом затормозил, выпрыгнул, метнулся внутрь генеральского шатра. Послышался новый женский вопль, и немец объявился, неся под мышкой обнаженную до пояса мисс Сандру Линдсей. Запястья девушки были скручены за спиной, глаза плотно завязаны.
   Опорожнив магазин, Фрост не захотел тратить время на перезаряжание и ухватил другую винтовку, веером рассыпая пули по дворцовой площади, не давая солдатам Чена приблизиться.
   Швырнув Сандру на заднее сиденье, Густав сорвал с ее лица платок, чиркнул штыком по льняной веревке и вновь забрался за рулевое колесо.
   — Вперед!
   — К вертолету! — раздался позади сорвавшийся голос девушки.
   — Какому вертолету?
   — Там, на той стороне дворца!
   — Ты умеешь летать на вертолете, босс? — прорычал Густав, направляя машину прямо на метавшихся китайцев, распугивая одних и сшибая капотом других. Лендровер тряхнуло, когда кто-то из солдат угодил прямо под колеса.
   — Я умею! — крикнула Сандра.
 
 
   Винтокрылая машина оказалась маленькой, сугубо штатской, с прозрачным пузырем лобового стекла и всего четырьмя сиденьями. Должно быть, люди покойного генерала угнали вертолет с одного из провинциальных аэродромов, подумал Фрост.
   — Хэнк, выбирайся! Я помогу! Сандра стояла возле машины, протягивая капитану руку и начисто забыв о том, что по-прежнему полураздета.
   — У меня больше нету спины и обеих ног, — невесело осклабился Фрост. — Конец, малышка. Убирайтесь вместе с Густавом, да поживей! Прикрою.
   — Нет! Я не полечу без тебя.
   — Ты нам потребуешься в воздухе, — сказал Густав. — На земле ты никому не нужен.
   — Болваны! — зарычал Фрост. — Я все едино покойник! А вас без прикрытия просто собьют! Они уже опомнились! Убирайтесь, оба! Или я застрелюсь прямо здесь, чтобы развязать вам руки!
   — Это приказ? Улетать одним? — тихо спросил Густав.
   — Приказ!
   — Тогда прощай, командир… Спасибо.
   Густав протянул Фросту огромную ладонь. Капитан крепко пожал ее, ухмыльнулся:
   — Ты всегда был отличным това…
   Левый кулак немца обрушился на его челюсть. Наемнику почудилось: рухнула замковая стена…

Глава девятнадцатая

   Фрост лежал и смотрел в распахнутое окно, слушал птичье пение, ощущал на лице теплый ветерок, следил за солнечными бликами и размышлял.
   Вторая операция на позвоночнике состоялась четырьмя неделями раньше, и через несколько минут врачебный консилиум должен был сообщить, сможет Фрост ходить, или нет… Молодой, любезный доктор уже предположил, что волосы на ногах начнут расти сызнова, и шрамы окажутся не столь заметны. О чем и поспешил уведомить своего пациента.
   Про такую больницу, невесело ухмыльнулся Фрост, можно только в дешевых шпионских романах прочитать. По сути, состоит на полном иждивении ЦРУ, обслуживает почти исключительно пострадавших агентов.
   “Больше рассказать не могу, ты уж извини, босс, — разводил руками Густав. — “Не положено, разглашению не подлежит”, — сам знаешь, каким дерьмом набивают нам уши”.
   Фрост, разумеется, не сердился. Но диву давался. Густав — тайный, и довольно заслуженный, сотрудник ЦРУ! Ну и ну! Впрочем, это с ходу решило целую кучу неодолимых, казалось бы, затруднений. Паспорт утерян, прочие удостоверения — тоже; ни гроша в кармане, за лечение не рассчитаться…
   Густав уладил все. Фросту даже предлагали вставить великолепный искусственный глаз. Последнее предложение наемник вежливо отклонил.
   В Штатах, подумал Фрост, сейчас глубокая зима. А здесь, в Израиле, стоит нескончаемое лето. Поистине, обетованная земля!
   Но, черт возьми, что скажет консилиум?..
   Сандра исправно подняла вертолет, Густав рассеял пулеметным огнем успевших вооружиться китайцев, и машина юркнула за ближайшие горные отроги почти на бреющем полете. Фрост пришел в себя незадолго до того, как они достигли Рангуна. Оттуда, немедленно связавшись с Центральным Разведывательным Управлением, Густав переправил всю компанию в Пакистан, затем — в Египет, и уже оттуда — в Израиль. Тысячи миль перелетов, проведенные Фростом в полубессознательном состоянии, под наркозом и болеутоляющими наркотиками попеременно…
   Первую медицинскую помощь капитан получил еще в Рангуне.