Страница:
— Я еще не закончил.
Капитан повернулся и увидел, что у домов сбились в кучу от страха около пятидесяти ребятишек.
Агилар-Гарсиа поднял руку и помахал детям, сделав несколько шагов по направлению к ним. К президенту направился Санчес, но Хэнк стал на его пути, сжимая винтовку обеими руками.
— Полковник, вы что, не слышали, — отрезал он холодно, — я охраняю президента!
Санчес повернулся и исчез за спинами своих солдат. Остаток дня прошел без происшествий — Агилар-Гарсиа осматривал город, ходил от дома к дому и, где мог, старался оказать необходимую помощь. К вечеру капитан понял, что полковника Санчеса ожидают большие неприятности — президент был взбешен из-за того, что тот не доставил населению продовольствие и другие товары, как ему было приказано. Сам капитан воздержался высказывать свое мнение об этом негодяе, так как политическая коррупция была не его делом. К вечеру подразделения, находящиеся под командованием Санчеса, куда-то исчезли, вероятно, их отозвал сам полковник. Капитана не покидало растущее чувство беспокойства.
— День был тяжелый, пришлось отказаться даже от обеда. Фрост ни на шаг не отходил от президента и при первом же удобном случае раскрыл генералу Коммачо свои подозрения относительно Санчеса. К его удивлению, генерал тоже сказал, что не доверяет полковнику, несмотря на дружеские отношения, которые тот открыто демонстрирует к президенту.
— Что-то у него не так, — поведал ему Коммачо, — мы только что проверили продовольственные склады и не обнаружили там никаких запасов, кроме армейских сухих пайков.
— Ничего не понимаю, — покачал головой Фрост, остановившись у вертолета и прикуривая.
— Для меня это тоже загадка. Санчес очень состоятельный человек, он намного богаче меня или даже самого президента. Ну не мог же он красть продовольствие и продавать его на стороне.
— Судьба изменчива, генерал. Может быть, полковник уже не так богат, как раньше.
— Вряд ли. Полгода назад он дал заем правительству на сумму, равную полумиллиону долларов. А с месяц назад предложил еще денег, но мы отказались. Полмиллиона уже ему возвращены. Нет, причина, я думаю, не в этом.
— Я не хочу, чтобы Агилар-Гарсиа был сегодня на приеме, — заявил Фрост.
— Вам не удастся отговорить его от этого. Надо будет усилить охрану.
— Как вы думаете — он связан с террористами?
— Кто, Санчес? Нет, это невозможно, — решительно опроверг его предположение Коммачо.
— Ну, а как объяснить, что бандиты так распоясались в провинции? И куда исчезло продовольствие? И что он делает со своей огромной бездействующей армией? Или возьмите покушение на жизнь президента, произошедшее сегодня. Почему Санчес так долго организовывал посещение гавани, с чем связана такая задержка? А вы видели, что его солдаты открыли огонь по автоматчику только после того, когда стал стрелять сам полковник? К этому времени я уже превратил покушавшегося в решето.
— У меня нет ответа на ваши вопросы, амиго. Вы говорили о своих подозрениях президенту? — Коммачо закурил тонкую сигару и посмотрел на солнце, садившееся за горами.
— У него и без меня дел по горло. Я его очень уважаю. Вы видели его форму? Он вымазал брюки грязью, когда становился на колени рядом с детьми и разговаривал с ними. Он уже приказал Санчесу, чтобы тот отдал жителям довольствие своих солдат. Но президент на этом не остановится. Я думаю, Санчеса ожидают большие неприятности. Вечером может что-то произойти.
— Мы должны быть в полной готовности. Что вы предлагаете? — Коммачо сбил пепел с сигары о стойку шасси вертолета.
— Я хочу, чтобы ваши люди ни на шаг не отходили от президента, когда он будет находиться в штабе полковника. Выделите еще двух солдат, и они вместе с моими двумя наемниками укроются снаружи и будут поддерживать по рации связь с нами. Это на случай нападения на штаб.
Генерал на минуту задумался.
— Мы не можем доверять солдатам Санчеса. Вряд ли нам удастся отбить массированное нападение террористов, если они его предпримут. Как бы нам не попасть в ловушку. Надо бы еще выделить людей для охраны вертолетов.
— Мы не можем этого сделать, мало наших. Если президент согласится ужинать с полковником и начнет там распекать его, то, случись начаться схватке, нам не удастся добежать до вертолетов, а солдат, чтобы охранять и президента, и эти машины, у нас не хватает. Придется оставить их там. Лучше усилим охрану Агилара-Гарсиа.
— Да, вы правы, мой друг, — горько вздохнул генерал. Фрост вернулся к президенту, а Коммачо занялся распределением охраны. Капитану все больше и больше нравился президент, он ценил то, как он себя вел и мысленно поклялся защищать его жизнь до конца.
Наступил вечер. Видно было, что Агилар-Гарсиа устал, не приседая ни на минуту в течение десяти часов. Он прерывисто дышал, а щеки покрыл нездоровый румянец. Улучив удобный момент, Фрост увлек Коммачо в сторону и прошептал:
— Почему никто не сказал мне, что у президента нездоровое сердце?
— Мы просто не хотели, чтобы слишком много людей об этом знали. Он никогда не жалел себя. Да, мои люди наготове. Как вы думаете, когда может произойти нападение?
— Не знаю. Думаю, следует быть особо бдительными при входе в штаб и как только начнется ужин.
— Понятно, — кивнул Коммачо и исчез. Чтобы попасть в штаб — резиденцию полковника, нужно было пройти по главной улице города с полмили. Коммачо настаивал, чтобы президент сел в машину, но тот отказался, и вся группа отправилась пешком. Капитан решил не придерживаться протокола и шел впереди, а еще четверо наемников и люди генерала охраняли Агилара-Гарсиа с боков и с тыла. Кроме того, еще четыре человека находились чуть дальше.
Дома, тянувшиеся с двух сторон вдоль пыльной улицы, зияли пустотой — слишком велика была опасность жить рядом со штабом из-за нападения террористов. Некоторые окна и двери были забиты досками крест-накрест и представляли собой отличное место для устройства засады. Конечно, надо было проверить все здания заранее, но опять же для этого не хватало солдат.
Немного дальше дорога делала поворот и, приблизившись к нему, все резко остановились. Впереди улица была перегорожена несколькими десятками вооруженных военных, впереди которых стоял полковник Санчес, по бокам виднелись крупнокалиберные пулеметы, установленные на треногах. Около десятка солдат были вооружены автоматами, остальные — винтовками М—16.
Фрост обернулся к президенту и хотел что-то сказать, но тот отстранил его в сторону, сделал несколько шагов вперед и выкрикнул:
— В чем дело, дружище? Ты играешь в такие игры? Почему?
Санчес ничего не ответил, но затем, видимо, не желая уступить инициативу, тоже вышел вперед.
— Сдавайтесь! Вы окружены со всех сторон! Президент, мне пообещали, что вы не пострадаете.
— В таком случае ты не только обманщик, но и дурак, — крикнул ему Агилар-Гарсиа. — Теперь я понимаю, зачем ты ввязался в это дело. Но скажи сам, почему ты изменил мне?
Фрост бросил взгляд на Коммачо, но тот жестом показал ему, чтобы он сохранял спокойствие.
— Я не с вами, президент, — крикнул Санчес, — потому что вы предали народ.
— В каком террористическом манифесте ты это прочитал? — спросил тот недрогнувшим голосом.
Капитан взглянул на него, стройного и высокого, в отличие от коренастого, низенького Коммачо, но такого же темноволосого и черноглазого, с заметной сединой на висках.
— Я не буду продолжать этот бессмысленный разговор, вы должны сдаться.
— Это вряд ли, дружище.
Хэнк снова обернулся к генералу и заметил в его руке радиопередатчик.
— Я узнал о трагедии с твоим сыном, полковник, — продолжал Агилар-Гарсиа, — я догадывался и раньше, чем ты здесь занимаешься, но решил ничего не предпринимать, а убедиться во всем своими собственными глазами.
Несмотря на безысходность сложившейся ситуации и явный запах смерти, разлитый вокруг, Фрост улыбнулся — как бы ему хотелось сказать о себе “своими собственными глазами”.
— Что значит “трагедия с моим сыном”? — вскрикнул Санчес дрожащим голосом.
— Я знаю, что его схватили террористы. И ты теперь выполняешь их требования, надеясь, что они сохранят ему жизнь. Мне также известно, что ты не получал от него никаких известий в течение вот уже нескольких недель. Тебе пообещали освободить его в обмен на меня. Я все еще остаюсь твоим другом и как мне ни печально, должен тебе сказать, что мы нашли его тело четыре дня тому назад. Твой сын Мануэль мертв. Они его убили.
— Ты лжешь! Ты лжешь! — закричал Санчес.
— Увы, нет. Теперь я предлагаю тебе сдаться, полковник Санчес. Педро, я прошу тебя об этом как друга и не хочу твоей смерти.
В эту минуту Фрост почувствовал, что Агилар-Гарсиа и Коммачо еще раньше знали о предстоящем столкновении и не сказали ему об этом, потому что если бы он догадался о конфронтации с полковником, то не разрешил бы президенту рисковать своей жизнью. Он повернулся к генералу и с деланной улыбкой бросил ему:
— Вот уж спасибо за доверие. Ничто так не укрепляет дружбу, как честность.
Коммачо пожал плечами и капитан заметил, что он лихорадочно нажимает и отпускает кнопку радиопередатчика, что обычно означало сигнал тревоги. В его правой руке был виден пистолет, отведенный немного за спину.
Хэнк посмотрел на солдат Санчеса, которые стояли от них примерно в двадцати пяти шагах — для пулеметов и автоматов это была бы стрельба в упор. Он сжал правой рукой приклад винтовки, положив палец на спусковой крючок, а левой рукой ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу. Полковник сделал несколько шагов назад, пытаясь укрыться за спинами солдат. В эту секунду сверху донесся негромкий шелестящий звук вертолетных лопастей. Санчес взглянул вверх, что-то крикнул и поднял руку, явно приказывая приготовиться открыть огонь.
Не успела его рука опуститься, как капитан бросился к президенту и услышал, как сзади первым выстрелил из пистолета Коммачо, а через секунду со всех сторон загрохотали выстрелы. Фрост повалил президента на землю и упал рядом с ним, успев выхватить левой рукой браунинг и непрерывно стреляя из винтовки, которую держал одной правой. Агилар-Гарсиа распластался на мостовой и тоже вел огонь по противнику из пистолета, опираясь на локти. Вороненый ствол его кольта отсвечивал, словно зеркало, при каждом выстреле.
“Черт побери, он неисправим”, — успел подумать Хэнк, перезаряжая браунинг. Вокруг падали скошенные очередями солдаты. Капитан набрал воздуха в легкие и закричал изо всех сил:
— Генерал, бежим к ближайшему дому!
Он схватил президента под руку, и они устремились в укрытие. Перед ним Агилар-Гарсиа развернулся и, присев и держа пистолет обеими руками, словно заправский фэбээровец, сделал несколько прицельных выстрелов. “Старый боевой конь, — с восхищением подумал капитан. Он бросился к двери и вломился внутрь. В доме находились несколько вооруженных людей. Капитан бешено застрочил из винтовки, за ним в помещение ворвались Коммачо и Агилар-Гарсиа с десятком солдат и прикончили бандитов. Фрост подхватил автомат, валяющийся рядом с убитым, и сделал несколько очередей в выбитое окно.
— Где же вертолеты, генерал? — выкрикнул он.
— Летят, амиго.
Капитан оглянулся и увидел рядом с собой президента с пистолетом в руке. Он понял, что отговаривать его не участвовать в драке и поберечь себя бесполезно — тот был настоящим бойцом. Фрост повернулся к окну. Солдаты Санчеса шли на штурм дома. Он увидел, что немногочисленные сторонники президента еще оказывают сопротивление на улице, а четыре наемника с горсткой уцелевших людей Коммачо перебегают к соседнему дому. Это все, что у них осталось. Улица была усеяна телами павших.
Генерал что-то быстро говорил в микрофон рации, но Хэнк с трудом мог уловить смысл испанских слов. Тот повернулся и радостно выкрикнул по-английски:
— Они видят дом и приземлятся минуты через две. Теперь уже все услышали гул вертолетов, перекрывавший треск стрельбы. Нападающие стали отходить назад. Капитан взглянул в окно и увидел Санчеса, бегущего по направлению к вилле, одновременно служившей штабом. В этот момент президент решительно направился к двери и Хэнк успел схватить его за руку.
— Куда вы?
— Выполнить свой долг. И вы не остановите меня.
— Конечно, — кивнул Фрост. — Кто меня послушается — я всего лишь телохранитель. Но все же, куда вы идете?
— Разобраться с Санчесом, — ответил вместо президента Коммачо. — Что еще может сделать мужчина?
— Да вы что? — не мог поверить в услышанное Фрост. — У него там куча солдат.
Но Агилар-Гарсиа уже выходил из дома. Стрельба снаружи затихла, и улица напоминала зловещее кладбище. В отдалении были слышны негромкие одиночные выстрелы.
Капитан выругался, махнул рукой Коммачо, солдатам и они все последовали за президентом, шагающим к вилле, где укрылся Санчес.
У ворот Агилар-Гарсиа повернулся к ним.
— Пусть меня сопровождают только капитан Фрост и генерал. Другим приказываю остаться здесь. Когда мы найдем полковника, то я поговорю с ним сам. Ни во что не вмешивайтесь. Если же я погибну, то обещайте, что Санчесу будет обеспечен безопасный выезд из страны. Вы меня понимаете?
— Да, президент, — ответил за обоих Фрост.
Он уже знал, что Агилар-Гарсиа обладает железной волей, и если он уже принял решение, спорить было бесполезно.
Президент направился к зданию, а Коммачо приказал оставшимся у ворот никого не впускать.
Генерал и Фрост поспешили присоединиться к президенту, который быстро пересек двор, распахнул дверь и вошел в холл.
— Неплохо живет Санчес, — проговорил капитан, увидев хрустальную люстру, свисающую с потолка.
— Где Санчес? — выкрикнул президент.
— Я здесь, — послышался голос и Фрост тут же вскинул винтовку, увидев, как из двери дальше по коридору показалась фигура полковника.
Президент положил руку на ствол, капитан опустил оружие и отступил назад.
Агилар-Гарсиа шагнул навстречу полковнику, затем повернулся к Фросту.
— Как я вам и сказал, будет мужской разговор. Это наше дело. Больше никого оно не касается.
Капитан покосился на пистолет в безвольной руке Санчеса. Коммачо кивнул ему, и они отошли в дальний угол холла. Агилар-Гарсиа и Санчес остались стоять у дверей кабинета.
— Значит, ты не хочешь сдаться?
— Нет. Окажи мне последнюю услугу — я католик и самоубийство…
— Я понял тебя, — прервал его президент. Полковник зашел в комнату, Агилар-Гарсиа последовал за ним. Через минуту грохнул выстрел. Президент долго не выходил из комнаты и капитану показалось, что из кабинета доносятся всхлипывания.
Глава седьмая
Глава восьмая
Капитан повернулся и увидел, что у домов сбились в кучу от страха около пятидесяти ребятишек.
Агилар-Гарсиа поднял руку и помахал детям, сделав несколько шагов по направлению к ним. К президенту направился Санчес, но Хэнк стал на его пути, сжимая винтовку обеими руками.
— Полковник, вы что, не слышали, — отрезал он холодно, — я охраняю президента!
Санчес повернулся и исчез за спинами своих солдат. Остаток дня прошел без происшествий — Агилар-Гарсиа осматривал город, ходил от дома к дому и, где мог, старался оказать необходимую помощь. К вечеру капитан понял, что полковника Санчеса ожидают большие неприятности — президент был взбешен из-за того, что тот не доставил населению продовольствие и другие товары, как ему было приказано. Сам капитан воздержался высказывать свое мнение об этом негодяе, так как политическая коррупция была не его делом. К вечеру подразделения, находящиеся под командованием Санчеса, куда-то исчезли, вероятно, их отозвал сам полковник. Капитана не покидало растущее чувство беспокойства.
— День был тяжелый, пришлось отказаться даже от обеда. Фрост ни на шаг не отходил от президента и при первом же удобном случае раскрыл генералу Коммачо свои подозрения относительно Санчеса. К его удивлению, генерал тоже сказал, что не доверяет полковнику, несмотря на дружеские отношения, которые тот открыто демонстрирует к президенту.
— Что-то у него не так, — поведал ему Коммачо, — мы только что проверили продовольственные склады и не обнаружили там никаких запасов, кроме армейских сухих пайков.
— Ничего не понимаю, — покачал головой Фрост, остановившись у вертолета и прикуривая.
— Для меня это тоже загадка. Санчес очень состоятельный человек, он намного богаче меня или даже самого президента. Ну не мог же он красть продовольствие и продавать его на стороне.
— Судьба изменчива, генерал. Может быть, полковник уже не так богат, как раньше.
— Вряд ли. Полгода назад он дал заем правительству на сумму, равную полумиллиону долларов. А с месяц назад предложил еще денег, но мы отказались. Полмиллиона уже ему возвращены. Нет, причина, я думаю, не в этом.
— Я не хочу, чтобы Агилар-Гарсиа был сегодня на приеме, — заявил Фрост.
— Вам не удастся отговорить его от этого. Надо будет усилить охрану.
— Как вы думаете — он связан с террористами?
— Кто, Санчес? Нет, это невозможно, — решительно опроверг его предположение Коммачо.
— Ну, а как объяснить, что бандиты так распоясались в провинции? И куда исчезло продовольствие? И что он делает со своей огромной бездействующей армией? Или возьмите покушение на жизнь президента, произошедшее сегодня. Почему Санчес так долго организовывал посещение гавани, с чем связана такая задержка? А вы видели, что его солдаты открыли огонь по автоматчику только после того, когда стал стрелять сам полковник? К этому времени я уже превратил покушавшегося в решето.
— У меня нет ответа на ваши вопросы, амиго. Вы говорили о своих подозрениях президенту? — Коммачо закурил тонкую сигару и посмотрел на солнце, садившееся за горами.
— У него и без меня дел по горло. Я его очень уважаю. Вы видели его форму? Он вымазал брюки грязью, когда становился на колени рядом с детьми и разговаривал с ними. Он уже приказал Санчесу, чтобы тот отдал жителям довольствие своих солдат. Но президент на этом не остановится. Я думаю, Санчеса ожидают большие неприятности. Вечером может что-то произойти.
— Мы должны быть в полной готовности. Что вы предлагаете? — Коммачо сбил пепел с сигары о стойку шасси вертолета.
— Я хочу, чтобы ваши люди ни на шаг не отходили от президента, когда он будет находиться в штабе полковника. Выделите еще двух солдат, и они вместе с моими двумя наемниками укроются снаружи и будут поддерживать по рации связь с нами. Это на случай нападения на штаб.
Генерал на минуту задумался.
— Мы не можем доверять солдатам Санчеса. Вряд ли нам удастся отбить массированное нападение террористов, если они его предпримут. Как бы нам не попасть в ловушку. Надо бы еще выделить людей для охраны вертолетов.
— Мы не можем этого сделать, мало наших. Если президент согласится ужинать с полковником и начнет там распекать его, то, случись начаться схватке, нам не удастся добежать до вертолетов, а солдат, чтобы охранять и президента, и эти машины, у нас не хватает. Придется оставить их там. Лучше усилим охрану Агилара-Гарсиа.
— Да, вы правы, мой друг, — горько вздохнул генерал. Фрост вернулся к президенту, а Коммачо занялся распределением охраны. Капитану все больше и больше нравился президент, он ценил то, как он себя вел и мысленно поклялся защищать его жизнь до конца.
Наступил вечер. Видно было, что Агилар-Гарсиа устал, не приседая ни на минуту в течение десяти часов. Он прерывисто дышал, а щеки покрыл нездоровый румянец. Улучив удобный момент, Фрост увлек Коммачо в сторону и прошептал:
— Почему никто не сказал мне, что у президента нездоровое сердце?
— Мы просто не хотели, чтобы слишком много людей об этом знали. Он никогда не жалел себя. Да, мои люди наготове. Как вы думаете, когда может произойти нападение?
— Не знаю. Думаю, следует быть особо бдительными при входе в штаб и как только начнется ужин.
— Понятно, — кивнул Коммачо и исчез. Чтобы попасть в штаб — резиденцию полковника, нужно было пройти по главной улице города с полмили. Коммачо настаивал, чтобы президент сел в машину, но тот отказался, и вся группа отправилась пешком. Капитан решил не придерживаться протокола и шел впереди, а еще четверо наемников и люди генерала охраняли Агилара-Гарсиа с боков и с тыла. Кроме того, еще четыре человека находились чуть дальше.
Дома, тянувшиеся с двух сторон вдоль пыльной улицы, зияли пустотой — слишком велика была опасность жить рядом со штабом из-за нападения террористов. Некоторые окна и двери были забиты досками крест-накрест и представляли собой отличное место для устройства засады. Конечно, надо было проверить все здания заранее, но опять же для этого не хватало солдат.
Немного дальше дорога делала поворот и, приблизившись к нему, все резко остановились. Впереди улица была перегорожена несколькими десятками вооруженных военных, впереди которых стоял полковник Санчес, по бокам виднелись крупнокалиберные пулеметы, установленные на треногах. Около десятка солдат были вооружены автоматами, остальные — винтовками М—16.
Фрост обернулся к президенту и хотел что-то сказать, но тот отстранил его в сторону, сделал несколько шагов вперед и выкрикнул:
— В чем дело, дружище? Ты играешь в такие игры? Почему?
Санчес ничего не ответил, но затем, видимо, не желая уступить инициативу, тоже вышел вперед.
— Сдавайтесь! Вы окружены со всех сторон! Президент, мне пообещали, что вы не пострадаете.
— В таком случае ты не только обманщик, но и дурак, — крикнул ему Агилар-Гарсиа. — Теперь я понимаю, зачем ты ввязался в это дело. Но скажи сам, почему ты изменил мне?
Фрост бросил взгляд на Коммачо, но тот жестом показал ему, чтобы он сохранял спокойствие.
— Я не с вами, президент, — крикнул Санчес, — потому что вы предали народ.
— В каком террористическом манифесте ты это прочитал? — спросил тот недрогнувшим голосом.
Капитан взглянул на него, стройного и высокого, в отличие от коренастого, низенького Коммачо, но такого же темноволосого и черноглазого, с заметной сединой на висках.
— Я не буду продолжать этот бессмысленный разговор, вы должны сдаться.
— Это вряд ли, дружище.
Хэнк снова обернулся к генералу и заметил в его руке радиопередатчик.
— Я узнал о трагедии с твоим сыном, полковник, — продолжал Агилар-Гарсиа, — я догадывался и раньше, чем ты здесь занимаешься, но решил ничего не предпринимать, а убедиться во всем своими собственными глазами.
Несмотря на безысходность сложившейся ситуации и явный запах смерти, разлитый вокруг, Фрост улыбнулся — как бы ему хотелось сказать о себе “своими собственными глазами”.
— Что значит “трагедия с моим сыном”? — вскрикнул Санчес дрожащим голосом.
— Я знаю, что его схватили террористы. И ты теперь выполняешь их требования, надеясь, что они сохранят ему жизнь. Мне также известно, что ты не получал от него никаких известий в течение вот уже нескольких недель. Тебе пообещали освободить его в обмен на меня. Я все еще остаюсь твоим другом и как мне ни печально, должен тебе сказать, что мы нашли его тело четыре дня тому назад. Твой сын Мануэль мертв. Они его убили.
— Ты лжешь! Ты лжешь! — закричал Санчес.
— Увы, нет. Теперь я предлагаю тебе сдаться, полковник Санчес. Педро, я прошу тебя об этом как друга и не хочу твоей смерти.
В эту минуту Фрост почувствовал, что Агилар-Гарсиа и Коммачо еще раньше знали о предстоящем столкновении и не сказали ему об этом, потому что если бы он догадался о конфронтации с полковником, то не разрешил бы президенту рисковать своей жизнью. Он повернулся к генералу и с деланной улыбкой бросил ему:
— Вот уж спасибо за доверие. Ничто так не укрепляет дружбу, как честность.
Коммачо пожал плечами и капитан заметил, что он лихорадочно нажимает и отпускает кнопку радиопередатчика, что обычно означало сигнал тревоги. В его правой руке был виден пистолет, отведенный немного за спину.
Хэнк посмотрел на солдат Санчеса, которые стояли от них примерно в двадцати пяти шагах — для пулеметов и автоматов это была бы стрельба в упор. Он сжал правой рукой приклад винтовки, положив палец на спусковой крючок, а левой рукой ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу. Полковник сделал несколько шагов назад, пытаясь укрыться за спинами солдат. В эту секунду сверху донесся негромкий шелестящий звук вертолетных лопастей. Санчес взглянул вверх, что-то крикнул и поднял руку, явно приказывая приготовиться открыть огонь.
Не успела его рука опуститься, как капитан бросился к президенту и услышал, как сзади первым выстрелил из пистолета Коммачо, а через секунду со всех сторон загрохотали выстрелы. Фрост повалил президента на землю и упал рядом с ним, успев выхватить левой рукой браунинг и непрерывно стреляя из винтовки, которую держал одной правой. Агилар-Гарсиа распластался на мостовой и тоже вел огонь по противнику из пистолета, опираясь на локти. Вороненый ствол его кольта отсвечивал, словно зеркало, при каждом выстреле.
“Черт побери, он неисправим”, — успел подумать Хэнк, перезаряжая браунинг. Вокруг падали скошенные очередями солдаты. Капитан набрал воздуха в легкие и закричал изо всех сил:
— Генерал, бежим к ближайшему дому!
Он схватил президента под руку, и они устремились в укрытие. Перед ним Агилар-Гарсиа развернулся и, присев и держа пистолет обеими руками, словно заправский фэбээровец, сделал несколько прицельных выстрелов. “Старый боевой конь, — с восхищением подумал капитан. Он бросился к двери и вломился внутрь. В доме находились несколько вооруженных людей. Капитан бешено застрочил из винтовки, за ним в помещение ворвались Коммачо и Агилар-Гарсиа с десятком солдат и прикончили бандитов. Фрост подхватил автомат, валяющийся рядом с убитым, и сделал несколько очередей в выбитое окно.
— Где же вертолеты, генерал? — выкрикнул он.
— Летят, амиго.
Капитан оглянулся и увидел рядом с собой президента с пистолетом в руке. Он понял, что отговаривать его не участвовать в драке и поберечь себя бесполезно — тот был настоящим бойцом. Фрост повернулся к окну. Солдаты Санчеса шли на штурм дома. Он увидел, что немногочисленные сторонники президента еще оказывают сопротивление на улице, а четыре наемника с горсткой уцелевших людей Коммачо перебегают к соседнему дому. Это все, что у них осталось. Улица была усеяна телами павших.
Генерал что-то быстро говорил в микрофон рации, но Хэнк с трудом мог уловить смысл испанских слов. Тот повернулся и радостно выкрикнул по-английски:
— Они видят дом и приземлятся минуты через две. Теперь уже все услышали гул вертолетов, перекрывавший треск стрельбы. Нападающие стали отходить назад. Капитан взглянул в окно и увидел Санчеса, бегущего по направлению к вилле, одновременно служившей штабом. В этот момент президент решительно направился к двери и Хэнк успел схватить его за руку.
— Куда вы?
— Выполнить свой долг. И вы не остановите меня.
— Конечно, — кивнул Фрост. — Кто меня послушается — я всего лишь телохранитель. Но все же, куда вы идете?
— Разобраться с Санчесом, — ответил вместо президента Коммачо. — Что еще может сделать мужчина?
— Да вы что? — не мог поверить в услышанное Фрост. — У него там куча солдат.
Но Агилар-Гарсиа уже выходил из дома. Стрельба снаружи затихла, и улица напоминала зловещее кладбище. В отдалении были слышны негромкие одиночные выстрелы.
Капитан выругался, махнул рукой Коммачо, солдатам и они все последовали за президентом, шагающим к вилле, где укрылся Санчес.
У ворот Агилар-Гарсиа повернулся к ним.
— Пусть меня сопровождают только капитан Фрост и генерал. Другим приказываю остаться здесь. Когда мы найдем полковника, то я поговорю с ним сам. Ни во что не вмешивайтесь. Если же я погибну, то обещайте, что Санчесу будет обеспечен безопасный выезд из страны. Вы меня понимаете?
— Да, президент, — ответил за обоих Фрост.
Он уже знал, что Агилар-Гарсиа обладает железной волей, и если он уже принял решение, спорить было бесполезно.
Президент направился к зданию, а Коммачо приказал оставшимся у ворот никого не впускать.
Генерал и Фрост поспешили присоединиться к президенту, который быстро пересек двор, распахнул дверь и вошел в холл.
— Неплохо живет Санчес, — проговорил капитан, увидев хрустальную люстру, свисающую с потолка.
— Где Санчес? — выкрикнул президент.
— Я здесь, — послышался голос и Фрост тут же вскинул винтовку, увидев, как из двери дальше по коридору показалась фигура полковника.
Президент положил руку на ствол, капитан опустил оружие и отступил назад.
Агилар-Гарсиа шагнул навстречу полковнику, затем повернулся к Фросту.
— Как я вам и сказал, будет мужской разговор. Это наше дело. Больше никого оно не касается.
Капитан покосился на пистолет в безвольной руке Санчеса. Коммачо кивнул ему, и они отошли в дальний угол холла. Агилар-Гарсиа и Санчес остались стоять у дверей кабинета.
— Значит, ты не хочешь сдаться?
— Нет. Окажи мне последнюю услугу — я католик и самоубийство…
— Я понял тебя, — прервал его президент. Полковник зашел в комнату, Агилар-Гарсиа последовал за ним. Через минуту грохнул выстрел. Президент долго не выходил из комнаты и капитану показалось, что из кабинета доносятся всхлипывания.
Глава седьмая
Над горами и озером, у которых раскинулся город, полыхали молнии. Ветер бросал в ночь потоки дождя. Фрост стоял в библиотеке и вспоминал события минувших дней, когда президенту пришлось убить своего бывшего друга — полковника Педро Санчеса. Тогда было казнено множество террористов, а военные из числа сторонников полковника были отданы под трибунал. Суд был скорым, а приговоры приведены в исполнение буквально на следующий день. Капитан в них не участвовал. Единственный человек, которого он хладнокровно застрелил и не жалел об этом, был Чапман, помимо, конечно, выполнения снайперских заданий в составе спецназа во Вьетнаме. Он казнил полковника, чтобы отомстить за смерть многих десятков его друзей-наемников, которая настигла их в одной южноамериканской деревне, название которой он не мог припомнить. Фрост и Бесс никогда не говорили об этой кровавой мести, но память о ней все время тягостно присутствовала в их взаимоотношениях. Может быть, поэтому она и уехала через несколько месяцев из Швейцарии, оставив его одного.
Они оба надеялись и верили, что будут счастливы в будущем вдвоем, но как долго этого пришлось бы ждать — не знали. Вглядываясь в ночной дождь, Фрост ощутил физическое страдание из-за отсутствия Бесс. Однако, в то же время он был безумно рад, что жена президента Анна куда-то уехала — Хэнк не хотел отрабатывать обязательную сексуальную повинность с ней ни сегодня, ни когда-либо еще.
Сегодня у него выдался редкий свободный вечер, так как Агилар-Гарсиа находился в гостях у генерала Коммачо, у которого была своя собственная охрана. Он осушил стакан с порцией обжигающего неразбавленного виски, подошел к бару, встроенному в стену библиотеки, и плеснул себе еще — наверное, имея право расслабиться впервые за последние пять недель. Он так привык к браунингу за это время, что чувствовал себя непривычно без пистолета под мышкой. Как всякий офицер, он был неравнодушен к оружию, но кому может понравиться не расставаться с утра до вечера с тяжеленной игрушкой на животе? Пистолет покрывается твоим собственным потом, бьет по ребрам, не давая забыть о себе ни на секунду. Только спустя не одну неделю ты привыкаешь к нему, но даже тогда следует помнить, как правильно наклоняться, чтобы не выдать присутствия оружия посторонним и как дураку носить свободные плащи в летнюю жару. Фрост задумчиво взглянул на янтарное виски, плещущееся в стакане, и погрузился в воспоминания о днях прошедшей молодости, когда он еще не был наемником.
— Вот как вы проводите свое свободное время? — неожиданно прозвучал громкий голос.
Он повернулся — это была Марина, двадцатитрехлетняя дочь президента.
— А вы почему не в постели? — спросил он хрипловатым голосом и откашлялся. — Только не подумайте, что я на что-то намекаю.
— Намекайте себе на здоровье. Я хотела только поблагодарить, но мне никак не удавалось вас увидеть одного, после того, как вы вернулись из Плайя-Сур, где спасли моего отца. Так что, спасибо вам за это. Все, я сделала то, что должна была.
— Хотите виски? Угощайтесь, сегодня я очень щедрый, все равно оно принадлежит вашему отцу.
— Я тоже ему принадлежу, — ответила девушка.
— Неправда, вы уже слишком взрослая для этого. Вот Анна принадлежит ему, хотя и не хочет этого — а вы нет, хотя и желаете. Вам, женщинам, нужно найти спонсора и из этой ситуации может получиться отличная мыльная опера.
Марина не стала комментировать это замечание.
— Капитан, как вы потеряли глаз? Или вы носите повязку просто, чтобы выглядеть жестоким и крутым? Хэнк посмотрел на девушку и засмеялся.
— Я как-то играл в покер на раздевание с людоедами. Как видите, проиграл немного…
Он похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Марина подошла к стойке, взяла спички и прикурила Фросту.
— Что у нас сегодня, день милосердия и помощи одноглазым старикам? — улыбнулся Фрост.
— Интересно, чем вы живете, сеньор Фрост? И что это за фамилия такая — Фрост?
— Нормальная фамилия, для меня вполне подходит. А что вы хотите?
Он вопросительно посмотрел на нее и девушка рассмеялась.
— Хэнк Фрост… Вы такой смешной.
— Но вот вы сразу меня и раскрыли, — съязвил капитан.
— Почему вы все время шутите?
— А что бы вы делали на моем месте?
Марина задумалась и перевела взгляд на окно веранды, за которым шел дождь.
— Не знаю. Вы любите дождь?
— Это зависит от того, смотрю ли я на него, марширую или сплю под ним.
— А вам хотелось бы выйти сейчас туда, под ливень, и чтобы теплая вода стекала по телу и обнимала, словно руки любящего человека? Вам хотелось бы этого?
— Ну и вопросики, — прошептал Фрост, поставил стакан на стол из красного дерева и взял девушку за руку. — А чем вы живете?
— Зачем вам это знать, капитан?
Хэнк вздохнул и попытался обнять девушку, но она выскользнула и подбежала к большой стеклянной двери, ведущей на веранду, распахнула ее и в библиотеку ворвались косые потоки ливня. Фрост недоуменно пожал плечами и тоже вышел на веранду. Марина стояла у резных перил и смотрела на молнии, вспыхивающие одна за другой над озером. Волосы ее успели уже намокнуть и капли стекали по лбу, щекам и губам.
— Вы любили гулять под дождем, когда были ребенком? — повернувшись, спросила девушка.
Он подошел к ней, положил руки на талию и привлек к себе.
— Нет, — Хэнк прикоснулся к ее подбородку, нагнулся и поцеловал ее.
— Я совсем не это имела в виду, — отшатнулась от него Марина, переводя дыхание.
Эта картина напомнила Фросту какой-то фильм пятидесятых годов. Ветер шумит в кронах деревьев, ливень хлещет по веранде, где при свете молний стоит девушка в промокшем платье, прилипшем к ее молодому телу и повторяющем каждый изгиб фигуры, ничего не скрывая.
Капитан отбросил мокрые пряди с лица Марины и обнял ее, уже не обращая внимания на ливень.
— Что вы делаете? Почему вы на меня так смотрите?
Она хотела еще что-то сказать, но Фрост прижал палец к ее пухлым мокрым губам и прошептал:
— Помолчи…
…Он проснулся рано утром, когда первые лучи солнца только начали пробиваться сквозь венецианские жалюзи его комнаты. Хэнк прикрыл глаз от яркого света и подумал с горечью о том, что теперь он проклят дважды. Рядом на постели разметалась во сне Марина, дочь президента. Фрост посмотрел на циферблат — через четыре часа во дворец возвратится президент, с женой и дочерью которого он спит по очереди. Но он посмотрел на девушку, на ее темные влажные волосы, разбросанные по белоснежной наволочке, на дрожащие под утренними лучами солнца ресницы — и угрызения совести оставили его. Хэнк наклонился, поцеловал ее и она, выгнувшись, словно маленький зверек, не раскрывая глаз, обвила руки вокруг его шеи в страстном поцелуе.
Они оба надеялись и верили, что будут счастливы в будущем вдвоем, но как долго этого пришлось бы ждать — не знали. Вглядываясь в ночной дождь, Фрост ощутил физическое страдание из-за отсутствия Бесс. Однако, в то же время он был безумно рад, что жена президента Анна куда-то уехала — Хэнк не хотел отрабатывать обязательную сексуальную повинность с ней ни сегодня, ни когда-либо еще.
Сегодня у него выдался редкий свободный вечер, так как Агилар-Гарсиа находился в гостях у генерала Коммачо, у которого была своя собственная охрана. Он осушил стакан с порцией обжигающего неразбавленного виски, подошел к бару, встроенному в стену библиотеки, и плеснул себе еще — наверное, имея право расслабиться впервые за последние пять недель. Он так привык к браунингу за это время, что чувствовал себя непривычно без пистолета под мышкой. Как всякий офицер, он был неравнодушен к оружию, но кому может понравиться не расставаться с утра до вечера с тяжеленной игрушкой на животе? Пистолет покрывается твоим собственным потом, бьет по ребрам, не давая забыть о себе ни на секунду. Только спустя не одну неделю ты привыкаешь к нему, но даже тогда следует помнить, как правильно наклоняться, чтобы не выдать присутствия оружия посторонним и как дураку носить свободные плащи в летнюю жару. Фрост задумчиво взглянул на янтарное виски, плещущееся в стакане, и погрузился в воспоминания о днях прошедшей молодости, когда он еще не был наемником.
— Вот как вы проводите свое свободное время? — неожиданно прозвучал громкий голос.
Он повернулся — это была Марина, двадцатитрехлетняя дочь президента.
— А вы почему не в постели? — спросил он хрипловатым голосом и откашлялся. — Только не подумайте, что я на что-то намекаю.
— Намекайте себе на здоровье. Я хотела только поблагодарить, но мне никак не удавалось вас увидеть одного, после того, как вы вернулись из Плайя-Сур, где спасли моего отца. Так что, спасибо вам за это. Все, я сделала то, что должна была.
— Хотите виски? Угощайтесь, сегодня я очень щедрый, все равно оно принадлежит вашему отцу.
— Я тоже ему принадлежу, — ответила девушка.
— Неправда, вы уже слишком взрослая для этого. Вот Анна принадлежит ему, хотя и не хочет этого — а вы нет, хотя и желаете. Вам, женщинам, нужно найти спонсора и из этой ситуации может получиться отличная мыльная опера.
Марина не стала комментировать это замечание.
— Капитан, как вы потеряли глаз? Или вы носите повязку просто, чтобы выглядеть жестоким и крутым? Хэнк посмотрел на девушку и засмеялся.
— Я как-то играл в покер на раздевание с людоедами. Как видите, проиграл немного…
Он похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Марина подошла к стойке, взяла спички и прикурила Фросту.
— Что у нас сегодня, день милосердия и помощи одноглазым старикам? — улыбнулся Фрост.
— Интересно, чем вы живете, сеньор Фрост? И что это за фамилия такая — Фрост?
— Нормальная фамилия, для меня вполне подходит. А что вы хотите?
Он вопросительно посмотрел на нее и девушка рассмеялась.
— Хэнк Фрост… Вы такой смешной.
— Но вот вы сразу меня и раскрыли, — съязвил капитан.
— Почему вы все время шутите?
— А что бы вы делали на моем месте?
Марина задумалась и перевела взгляд на окно веранды, за которым шел дождь.
— Не знаю. Вы любите дождь?
— Это зависит от того, смотрю ли я на него, марширую или сплю под ним.
— А вам хотелось бы выйти сейчас туда, под ливень, и чтобы теплая вода стекала по телу и обнимала, словно руки любящего человека? Вам хотелось бы этого?
— Ну и вопросики, — прошептал Фрост, поставил стакан на стол из красного дерева и взял девушку за руку. — А чем вы живете?
— Зачем вам это знать, капитан?
Хэнк вздохнул и попытался обнять девушку, но она выскользнула и подбежала к большой стеклянной двери, ведущей на веранду, распахнула ее и в библиотеку ворвались косые потоки ливня. Фрост недоуменно пожал плечами и тоже вышел на веранду. Марина стояла у резных перил и смотрела на молнии, вспыхивающие одна за другой над озером. Волосы ее успели уже намокнуть и капли стекали по лбу, щекам и губам.
— Вы любили гулять под дождем, когда были ребенком? — повернувшись, спросила девушка.
Он подошел к ней, положил руки на талию и привлек к себе.
— Нет, — Хэнк прикоснулся к ее подбородку, нагнулся и поцеловал ее.
— Я совсем не это имела в виду, — отшатнулась от него Марина, переводя дыхание.
Эта картина напомнила Фросту какой-то фильм пятидесятых годов. Ветер шумит в кронах деревьев, ливень хлещет по веранде, где при свете молний стоит девушка в промокшем платье, прилипшем к ее молодому телу и повторяющем каждый изгиб фигуры, ничего не скрывая.
Капитан отбросил мокрые пряди с лица Марины и обнял ее, уже не обращая внимания на ливень.
— Что вы делаете? Почему вы на меня так смотрите?
Она хотела еще что-то сказать, но Фрост прижал палец к ее пухлым мокрым губам и прошептал:
— Помолчи…
…Он проснулся рано утром, когда первые лучи солнца только начали пробиваться сквозь венецианские жалюзи его комнаты. Хэнк прикрыл глаз от яркого света и подумал с горечью о том, что теперь он проклят дважды. Рядом на постели разметалась во сне Марина, дочь президента. Фрост посмотрел на циферблат — через четыре часа во дворец возвратится президент, с женой и дочерью которого он спит по очереди. Но он посмотрел на девушку, на ее темные влажные волосы, разбросанные по белоснежной наволочке, на дрожащие под утренними лучами солнца ресницы — и угрызения совести оставили его. Хэнк наклонился, поцеловал ее и она, выгнувшись, словно маленький зверек, не раскрывая глаз, обвила руки вокруг его шеи в страстном поцелуе.
Глава восьмая
Бомба взорвалась под правым колесом, и клубы дыма пыхнули за пуленепробиваемыми стеклами “кадиллака”, в котором находился Фрост. Машину подбросило над асфальтом, ударило о дорогу и она понеслась боком по улице. Капитан упал на заднее сиденье и уцепился за обивку, стараясь не вылететь наружу. Через секунду лимузин ударился на всем ходу о пожарный гидрант, установленный на тротуаре, снес его и остановился прямо в фонтане воды.
Хэнк осторожно поднялся, дернул за ручку, но дверь не открывалась. Он размахнулся и изо всех сил ударил по ней ногой. Дверка вылетела наружу и повисла на одной петле. Схватив штурмовую винтовку, с которой он не расставался в последнее время из-за участившихся нападений террористов после неудавшейся попытки покушения на президента в Плайя-Сур, Фрост выскочил из автомобиля. Его обдало холодным душем из разбитой колонки, и он нырнул под машину в поисках укрытия от раздавшихся после взрыва автоматных очередей.
Стреляли из витрины магазина, расположенного на другой стороне улицы. Хэнк приподнялся на мгновение из-за лимузина, заглянул внутрь и увидел, что водитель убит на месте. Он мысленно поблагодарил судьбу, что с ним не было президента — капитан взял его машину, чтобы съездить к Коммачо и поговорить с ним по поводу обеспечения безопасности.
Фрост прицелился и, выстрелив несколько раз по витрине магазина, оглянулся назад, стараясь понять, что случилось с двумя гвардейцами на мотоциклах, которые сопровождали “кадиллак”. Он увидел два мотоцикла, лежащих посреди улицы, и истекающего кровью одного солдата, второго не было видно. Он возобновил стрельбу по устроившим засаду террористам и, наконец, увидел второго мотоциклиста, который медленно крался вдоль стены по противоположной стороне к витрине. Он был без шлема, со щеки капала кровь, но, помахав Фросту рукой, сжимающей пистолет, упорно продвигался вперед. Капитан не мог подать ему ответный сигнал, боясь, что этим обнаружит его присутствие.
Он припал к земле и взглянул на передние колеса лимузина — правый баллон был разорван на куски, но, наверное, мог еще послужить несколько десятков шагов. Хэнк подполз к передней дверце, дернул за ручку и та выпала на тротуар. Он вытолкал водителя из-за рулевого колеса и попробовал завести “кадиллак”. Повернув ключ, Фрост услышал, как мощный двигатель сначала недовольно заурчал, а потом все-таки заработал. Он включил заднюю передачу и увидел, как из булькающего радиатора вырываются клубы пара. “Еще бы, — хмыкнул он, — я бы тоже забулькал и задымил, если бы напоролся животом на пожарный гидрант”.
Машина едва слушалась руля. Хэнк с трудом отъехал назад, затем включил первую передачу, нажал на газ, и машина боком поползла по улице в направлении здания, откуда велся огонь. Ему удалось разогнать лимузин миль до сорока в час и нырнуть на сиденье в тот момент, когда огромная черная машина пробила, словно молот, витринное стекло магазина и после раздавшихся криков врезалась во внутреннюю стену. Когда затих звон разбитого стекла, Фрост вывалился из “кадиллака” с винтовкой в руках и, приготовившись открыть огонь по любой движущейся цели внутри помещения, заметил одного раздавленного бандита на полу. Этот был на счету лимузина. Вдруг рядом с ним вынырнули еще два террориста, вооруженные автоматами Калашникова. Но капитан был готов к их появлению и, припав на одно колено, выпустил длинную очередь, израсходовав весь магазин и едва не перерезав обоих врагов пополам при стрельбе с такого короткого расстояния. Один из них со всего размаху тяжело упал головой вперед, и она с костяным стуком ударилась о каменный пол. Второй зашатался, судорожно нажав пальцем на спусковой крючок и поливая очередью потолок, и медленно завалился назад прямо на стеклянный прилавок, разнеся его на куски.
Хэнк осторожно поднялся, дернул за ручку, но дверь не открывалась. Он размахнулся и изо всех сил ударил по ней ногой. Дверка вылетела наружу и повисла на одной петле. Схватив штурмовую винтовку, с которой он не расставался в последнее время из-за участившихся нападений террористов после неудавшейся попытки покушения на президента в Плайя-Сур, Фрост выскочил из автомобиля. Его обдало холодным душем из разбитой колонки, и он нырнул под машину в поисках укрытия от раздавшихся после взрыва автоматных очередей.
Стреляли из витрины магазина, расположенного на другой стороне улицы. Хэнк приподнялся на мгновение из-за лимузина, заглянул внутрь и увидел, что водитель убит на месте. Он мысленно поблагодарил судьбу, что с ним не было президента — капитан взял его машину, чтобы съездить к Коммачо и поговорить с ним по поводу обеспечения безопасности.
Фрост прицелился и, выстрелив несколько раз по витрине магазина, оглянулся назад, стараясь понять, что случилось с двумя гвардейцами на мотоциклах, которые сопровождали “кадиллак”. Он увидел два мотоцикла, лежащих посреди улицы, и истекающего кровью одного солдата, второго не было видно. Он возобновил стрельбу по устроившим засаду террористам и, наконец, увидел второго мотоциклиста, который медленно крался вдоль стены по противоположной стороне к витрине. Он был без шлема, со щеки капала кровь, но, помахав Фросту рукой, сжимающей пистолет, упорно продвигался вперед. Капитан не мог подать ему ответный сигнал, боясь, что этим обнаружит его присутствие.
Он припал к земле и взглянул на передние колеса лимузина — правый баллон был разорван на куски, но, наверное, мог еще послужить несколько десятков шагов. Хэнк подполз к передней дверце, дернул за ручку и та выпала на тротуар. Он вытолкал водителя из-за рулевого колеса и попробовал завести “кадиллак”. Повернув ключ, Фрост услышал, как мощный двигатель сначала недовольно заурчал, а потом все-таки заработал. Он включил заднюю передачу и увидел, как из булькающего радиатора вырываются клубы пара. “Еще бы, — хмыкнул он, — я бы тоже забулькал и задымил, если бы напоролся животом на пожарный гидрант”.
Машина едва слушалась руля. Хэнк с трудом отъехал назад, затем включил первую передачу, нажал на газ, и машина боком поползла по улице в направлении здания, откуда велся огонь. Ему удалось разогнать лимузин миль до сорока в час и нырнуть на сиденье в тот момент, когда огромная черная машина пробила, словно молот, витринное стекло магазина и после раздавшихся криков врезалась во внутреннюю стену. Когда затих звон разбитого стекла, Фрост вывалился из “кадиллака” с винтовкой в руках и, приготовившись открыть огонь по любой движущейся цели внутри помещения, заметил одного раздавленного бандита на полу. Этот был на счету лимузина. Вдруг рядом с ним вынырнули еще два террориста, вооруженные автоматами Калашникова. Но капитан был готов к их появлению и, припав на одно колено, выпустил длинную очередь, израсходовав весь магазин и едва не перерезав обоих врагов пополам при стрельбе с такого короткого расстояния. Один из них со всего размаху тяжело упал головой вперед, и она с костяным стуком ударилась о каменный пол. Второй зашатался, судорожно нажав пальцем на спусковой крючок и поливая очередью потолок, и медленно завалился назад прямо на стеклянный прилавок, разнеся его на куски.