Эхерн Джерри. Вервольф

   – Вы и это знаете, – удивленно поднял брови Мак и рассмеялся. – От этих женщин ничего не скроешь, даже военную тайну. Да, я служил в особых частях, но это было давно, теперь я обыкновенный отставник. Так, помогаю иногда своим старым друзьям советами...
   – Дело в том, – произнесла Данни, – что, судя по всему, моего отца убили...
   Лицо Мака сразу посуровело.
   – Как – убили? На улице? Насколько я знаю, у вас в Америке это встречается нередко.
   – Нет, – решительно возразила она. – Это было запланированное и хорошо продуманное убийство.
   – И именно поэтому ты и обратилась ко мне? Чтобы я помог тебе разыскать убийцу. Я, конечно, не детектив, но у меня есть много влиятельных знакомых в полиции...
   – Да, спасибо, может быть, придется обратиться и к ним, – опустила голову Данни. – Но дело обстоит немного по-другому. Отцу не так давно сделали операцию на сердце...
   – Вот как? – удивленно спросил Мак. – Не знал...
   – Да, об этом не писали в газетах. Но он полностью выздоровел и никогда с тех пор не жаловался на здоровье. Бегал, занимался зарядкой, даже почти что бросил курить. А потом вдруг мне позвонили в пять утра и сказали, что нашли его мертвым...
   – В прессе сообщили, что это был сердечный приступ, – заметил Мак.
   – Да, но тут дело не совсем чисто. Все его вещи остались при нем – бумажник, часы, деньги. Все, кроме одной...
   – И что же пропало?
   – Его пистолет, который он брал с собой на вечерние прогулки.
   – Тому могут быть самые разные объяснения, – пожал плечами генерал. – Например, его забрали сами полицейские и промолчали, чтобы не усугублять дело.
   – Возможно, – согласилась Данни и, покопавшись в своей сумочке, положила на стол объемистый конверт из плотной желтой бумаги. – Я хочу, чтобы вы взглянули на кое-что...
   Она раскрыла конверт и извлекла из него свою, как она надеялась, козырную карту, – фотографию доктора Вильяма Пола Штейна, вырезанную ею из спортивного фотоальбома Саттона.
   – Вы узнаете этого человека? – протянула Данни фото Маку.
   – А я должен его знать? – ответил тот, изучая изображение.
   Ее сердце упало. Она взяла со стола дрожащими пальцами чашку с остывшим чаем и смочила пересохшие губы.
   – Отец случайно встретил его на футбольном матче, – заговорила она дрожащим голосом. – И он был потрясен. В тот же день после игры мы видели его в ресторане. Отец подошел и сцепился с этим самым Штейном. Я его никогда не видела таким и ничем не могу объяснить его поведение. Он называл этого человека зверем или чем-то в этом роде. А потом... потом...
   Данни чувствовала, что сейчас разрыдается, но Мак пришел ей на помощь.
   – Ты думаешь, что Штейн имеет отношение к смерти Эвана?
   – Да.
   – Я и подумать не мог, что он воспитает разведчицу, – задумчиво протянул он без всякого намека на шутку. – Скажи мне вот что, Данни, тебе отец никогда не рассказывал, что в действительности приключилось с нами весной сорок пятого года?
   – В действительности? – подняла она голову. – Я знаю лишь то, что отец принял этого человека за командира отряда эсэсовцев, в бою с которыми погиб весь ваш отряд. Но это просто...
   – Невозможно?
   – Конечно, – кивнула она. – Я ведь потом сама ходила к Штейну и говорила с ним.
   – И что же он рассказал тебе? – строго спросил Мак голосом, в котором слышались нотки неодобрения.
   Данни прокашлялась и с трудом сглотнула.
   – Он сказал, что во время войны офицером СС был его дядя и что его родители убежали из Германии еще в тридцать девятом году. И еще что он очень похож на своего дядю, просто как две капли воды...
   – Ну что же, вполне логичное объяснение, – негромко произнес генерал.
   – Да, – согласно кивнула Данни, – так и Ричард говорит.
   – Ричард? А кто такой Ричард?
   – Ну это..., – замялась Данни, пытаясь и сама понять, кем же ей является Ричард. Женихом – они никогда не говорили серьезно о женитьбе. Парнем – так она уже далеко не девочка, возраст не тот. – Ну, мы просто встречаемся...
   – Так, так, – вздохнул Мак. – Ну и что же еще говорит Ричард?
   – Что это просто невозможно, что я и сама заразилась галлюцинациями отца и что он бы не одобрил, если бы узнал, что я решила вмешаться в это дело...
   – А как ты сама думаешь, Эван и вправду пожелал бы, чтобы ты попыталась раскрыть истинную причину его смерти? – прямо спросил ее генерал.
   – Не знаю, – тревожно взглянула она на него. – Наверное, он хотел бы, чтобы я докопалась до правды...
   – Только не ценою собственной жизни! – отрезал Мак.
   – Можно мне закурить? – выдохнула она.
   – Пожалуйста, – протянул он ей пачку.
   – Нет, спасибо, у меня есть свои, – ответила Данни, доставая из сумочки сигареты. – Что вы хотели этим сказать, генерал?
   – Просто Мак.
   – Хорошо, Мак...
   Он поднял чашку и отхлебнул из нее.
   – Думаю, что Эван Харди простил бы меня за то, что расскажу его дочери всю правду...
   Данни ничего не понимала. Какую правду? Неужели отец что-то скрывал от нее? Почему? Неужели эта правда таит в себе опасность?
   – Данни, ты должна знать, что ни твой отец, ни я никогда и никому не рассказывали о том, что в действительности произошло весной сорок пятого, – Мак встал и заходил по комнате. – И теперь я думаю, что тебе не стоило посещать доктора Штейна. Если Эван был прав и не обознался, то это может иметь самые серьезные последствия.
   – Почему? Ничего не понимаю! – призналась та.
   – Что там еще в конверте? – показал на стол генерал.
   – Кое-какая информация о Штейне, о его биографии и тому подобное.
   – В биографии указывается, что он родился в Германии около тысячи девятьсот десятого года?
   – Нет, конечно, – недоуменно ответила Данни, ощущая как по коже бегут мурашки. – Он родился в Америке, в штате Огайо, тридцать шесть лет назад.
   Мак подошел к бару и вернулся к столу с бутылкой виски и двумя стаканами.
   – Ладно, поверим пока. Что еще в конверте?
   – Ксерокопии заметок отца, которые он написал незадолго до смерти. В них речь идет о каких-то непонятных существах.
   Генерал загадочно хмыкнул, плеснул и ей, и себе виски и стал просматривать заметки.
   – А как Ричард? – неожиданно спросил он. – Надежный парень?
   – Что вы имеете в виду?
   – Ну, ему можно доверять, он умеет хранить чужие секреты?
   – Конечно.
   – Хоть это радует. Потому что если Эван оказался прав, то ты рискуешь своей жизнью так же, как он рискнул своей.
   – Я рискую своей жизнью? – со страхом повторила Данни.
   – А ты не задумывалась о том, что отец погиб из-за того, что узнал нечто такое, что могло повредить Штейну? И что он теперь подозревает, что ты будешь продолжать это дело?
   Она прикусила губу и потянулась за стаканчиком с виски.
   – Данни, ты прочитала записки отца. Что ты сама думаешь обо всем этом?
   – Не знаю, что и думать..., – неуверенно прошептала она.
   – Я хочу спросить, веришь ли ты в этих оборотней? – добавил Мак.
   Данни ничего не ответила.
   – Дело в том, – снова нервно заходил Мак по комнате, – что мы действительно напоролись на отряд эсэсовцев из первой танковой дивизии "Адольф Гитлер". Им командовал штандартенфюрер – это соответствует званию полковника – блондин с голубыми глазами.
   Данни едва не подавилась чаем, услышав это.
   – Насколько я понял, – продолжал генерал, – у Штейна именно такие волосы и глаза?
   Она лишь кивнула.
   – Редкое совпадение, но оно само по себе еще ни о чем не говорит. Так вот, был бой, немцы устроили засаду для всего нашего отряда, но твой отец, я и еще несколько человек обнаружили их и атаковали первыми. Капитан Эрскин, американец, наш командир, хотел представить Эвана к награде за храбрость, но не успел.
   Не успел потому, что той же ночью Харди возглавил группу, которая пробралась в крепость, где укрылись уцелевшие после боя эсэсовцы. Как оказалось, фрицы были готовы к нашему появлению в крепости, но совсем не так, как мы могли представить...
   – Да, я знаю это, – вставила Данни, – группа попала в ловушку и спаслись только вы с отцом.
   Мак покачал головой и продолжил:
   – Да, это была ловушка, но такая, которая не может присниться и в кошмарном сне. За стеной, посреди крепости находился замок, перед которым был лабиринт из густо насаженных деревьев, так что пробраться через него можно было только по заранее проложенным проходам.
   Вот в этом-то лабиринте на нас и напали какие-то страшные существа. Не буду вдаваться в подробности, но несколько наших были буквально разорваны на части. Нам с Эваном удалось лишь услышать звериное рычание и вой, похожий на волчий. Мы с отцом вырвались из лабиринта, выскочили на крепостную стену, но они догнали нас... Не знаю точно, кто это был, но уверен, что не люди. Высокие, невероятно сильные, покрытые звериной шерстью, от них и несло, как от грязных животных.
   Из крепости вырвались только мы вдвоем, но существа преследовали нас, одно из них догнало отца и вцепилось ему в руку – вот откуда эта рана. Но нам все-таки удалось убежать и мы прыгнули в озеро. Вода спасла нас, мы брели в ней вдоль берега по направлению к остальному отряду и на рассвете выбрались на сушу.
   Наши должны были ждать нас в ущелье недалеко от озера, но то, что мы увидели в нем, показалось нам кошмарным сном. Там шла схватка наших с оборотнями...
   – С какими оборотнями? – непонимающе спросила Данни. – Вы имеете в виду подразделения "Вервольф", которые эсэсовцы организовывали для ведения партизанской войны?
   – Нет, с самыми настоящими оборотнями, – мрачно произнес Мак. – Идем со мной.
   Он вышел из столовой в кабинет и подошел к большому книжному шкафу, заставленному толстыми томами.
   – Вот, все эти книги посвящены оборотням. Я собирал их много лет.
   Мак достал старинный словарь, развернул его на известной ему странице и протянул Данни. Та прочитала подчеркнутое красным карандашом определение и недоуменно взглянула на генерала.
   – Но ведь это...
   – Сумасшествие? – закончил он ее мысль. – Точно так же назвало бы все это зловещее приключение и наше командование. Представляешь, что бы с нами было, если бы на стол Монтгомери или Эйзенхауэра легло наше сообщение – "Отряд союзников подвергся нападению оборотней"? Нас просто бы упрятали в психушку. А ведь именно так и произошло – оборотни уничтожили весь наш отряд. Мы с Эваном пытались переломить ход боя, но пули не брали эти исчадия ада. Очереди лишь сбивали их с ног, но через несколько секунд они поднимались, как ни в чем не бывало, и продолжали разрывать солдат. Их главарь отличался от других белой шерстью – у остальных она была темно-грязного цвета – и, представь себе, голубыми глазами. Пронзительно голубыми... Скажи мне, у Штейна именно такие глаза?
   – Прекратите! – воскликнула Данни, отшатываясь от него и бросая словарь на стол. – Я не хочу выслушивать весь этот бред.
   – Нет, ты дослушаешь до конца, – резко произнес Мак и крепко взял ее за руки.
   Данни хотелось закрыть глаза и уши.
   – Мы с твоим отцом стреляли, пока не кончились патроны. Но все наши товарищи погибли и мы снова стали спасаться бегством. Это была не трусость, мы просто не могли убить этих тварей... Они гнались за нами, мы опять укрылись в озере, долго брели по пояс в воде, выбрались на берег и три дня шли к своим.
   – И вы спрятались в амбаре, в котором нашли вино... – прошептала Данни.
   – Да, это случилось на третий день, когда мы впервые позволили себе отдохнуть. – Мак вздохнул и отпустил ее. – Я поймал курицу и мы съели ее живьем, потому что едва не умирали с голода.
   Когда мы добрались до своих, то договорились и не заикаться об ужасных тварях, иначе нас тут же отправили бы в сумасшедший дом. Мы сообщили, что произошел просто яростный бой, в котором погиб весь отряд, за исключением нас двоих.
   – Эти звери... – едва слышно проговорила Данни, – они просто продукт вашего воображения...
   – Я тоже пытался убедить себя в этом, – покачал головой Мак. – И твой отец; но к чему нам было обманывать друг друга и тем более – тебя сейчас? Сразу после войны я стал собирать книги про оборотней, всякие сообщения, факты и документы, – показал он на книжный шкаф. – Это стало своего рода хобби. Мрачным хобби, конечно. Правда, с тех пор я никогда не смотрю фильмы ужасов.
   Я докопался до кое-каких медицинских статей, которые описывают сходные симптомы, возникающие при чрезвычайно редких заболеваниях, связанных с изменением гипофиза. Такое состояние называется ликантропией. Но ведь не могли же фашисты найти столько больных одновременно, составить из них целый отряд и заставить воевать на своей стороне! Я долго думал над этим и разработал свою собственную теорию.
   – И какая же у вас теория? – спросила Данни слабым голосом.
   – Вот какая, – произнес Мак, возвращая словарь в шкаф. – Не секрет ведь, что гитлеровцы занимались бесчеловечными экспериментами над людьми... Я думаю, что гитлеровцы обнаружили где-то в Восточной Европе настоящего ликантропа-оборотня, который при определенных обстоятельствах действительно превращался в волка. Этот сюжет фигурирует в преданиях всех народов...
   – И что потом?
   – А потом выделили из гипофиза вещество, стимулирующее такое превращение, подобрали группу фанатиков из числа наиболее преданных эсэсовцев дивизии "Адольф Гитлер", где служили самые верные фюреру офицеры, и сумели вызвать у них это заболевание. Или, по крайней мере, его внешние проявления. Тогда все объясняется, в том числе почему они напали на нас, когда мы хотели пробраться в крепость, где, вероятно, размещался штаб СС. После войны я читал секретные донесения – в крепости впоследствии ничего не обнаружили, только обгоревшие человеческие кости в каминах.
   – О Боже! – воскликнула Данни.
   – А таинственные враги бесследно исчезли: и эсэсовцы, и звери... И почему такое совпадение – главный эсэсовец был голубоглазый блондин, и вожак стаи волков тоже имел такие же признаки? Хотя, это явно были не волки – они могли ходить на двух ногах так же легко, как и на четырех. Да и рост не тот... И еще – их не брали пули. Что же тогда их убивает? Что, если побочным эффектом такого заболевания является спонтанная регенерация ткани? Следует ли из этого, что такие существа не стареют и не умирают?
   Данни в изнеможении от нахлынувшей лавины информации опустилась на стул.
   – И что, – продолжал задумчиво генерал, – если твой доктор Штейн и вправду тот штандартенфюрер, он же белый оборотень? И он остался точно таким, каким был полстолетия назад...
   – Значит, – прошептала она, сжимая руки в кулаки, – мой отец умер не от сердечного приступа, а его убили?
   – Да, – сухо подтвердил Мак. – У немцев существовал отравляющий газ, который вызывает остановку сердца. А Штейн знал, что у Эвана не все в порядке с мотором... Но страшно еще и то, что когда ты пошла к Штейну, то сделала из себя очередную жертву.
   Данни вздрогнула и по ее щекам покатились слезы...

Глава 10
Ночь

   Мак успокоил ее, как мог, и когда она немного пришла в себя и согласилась остаться в доме поужинать и переночевать, показал ей остальные комнаты и провел на кухню, оборудованную, к ее удивлению по последнему слову техники. Данни вызвалась сама приготовить ужин, на что генерал с готовностью согласился и предоставил в ее распоряжение все имеющиеся в холодильнике и в морозилке продукты.
   Пока генерал ходил в погребок за бутылочкой бургундского, она решила приготовить бифштексы из готовых полуфабрикатов, спагетти, салат и достать из холодильника шоколадный пирог на десерт.
   Через полчаса ужин был на столе, благо микроволновая печь здорово помогла сэкономить время. В торцевой стене столовой уютно потрескивал разведенный Маком камин.
   – Что же нам теперь делать? – спросила Данни, пригубив вина. – Насколько я понимаю, в полицию обращаться нет смысла. Как тогда вам вряд ли поверили в историю с оборотнями, так не поверят и теперь.
   – Совершенно верно, – согласился он, передавая ей соль. – Думаю, что самое главное теперь – предугадать развитие событий, чтобы упредить следующий удар этих чудовищ и найти способ уничтожить их.
   – Но если они бессмертны...
   – Нет, я не сказал, что они бессмертны, – не дал он ей договорить. – Их не могут убить обычные пули, независимо от калибра, но в легендах предлагается кое-какое средство против оборотней.
   – Неужели вы имеете в виду серебряные пули? – с удивлением откинулась Данни на спинку стула.
   Мак лишь кивнул в ответ.
   – А у вас нет их случайно среди всего этого ковбойского снаряжения? – кивнула она в сторону кабинета.
   – Нет, серебряных пуль у меня нет, – признался он, – но все равно здесь ты в большей безопасности, чем в любом другом месте.
   Данни перевела взгляд на мирно попыхивающий огоньками камин и только теперь заметила над ним на стене два меча, один над другим. Генерал заметил, на что она обратила внимание.
   – Нравится? – спросил он. – Это традиционное оружие шотландских горцев, такой меч называется у нас "клеймор". Верхний меч – самый настоящий, это наша семейная реликвия, которая передается из поколения в поколение вот уже несколько сот лет. А нижний – копия, сделанная из современной самой прочной стали. Этим – копией – я как-то срубил дерево, перерубил цепь, а затем побрился. На спор, тоже с одним шотландцем.
   – Скажите, – спросила Данни неуверенным тоном, – а как вам удалось преодолеть шотландский акцент? Его почти не слышно и у вас чуть ли не оксфордское произношение...
   Мак рассмеялся.
   – После войны, когда я еще был молод, у меня был очень хороший учитель, вернее, учительница. Ее звали Элизабет, Лиз. Да, – упредил он ее вопрос, – мы вскоре поженились. Она была очень красивая, – добавил он вдруг погрустневшим голосом. – Однако оказалось, что ей нельзя иметь детей, я так точно и не узнал, почему. Но она не послушалась врачей, потому что не представляла жизни без ребенка... Она умерла при родах и младенец – сын тоже не выжил. Я похоронил их и решил больше не жениться. Это было двадцать два года назад. Я уже никогда больше не встречу такую женщину.
   Генерал сделал глоток вина, встал из-за стола и подошел к мечам. Данни решила переменить тему разговора.
   – А зачем вы решили сделать копию? – спросила она.
   – И ради интереса, и ради подтверждения еще одной моей гипотезы, о которой я расскажу тебе попозже.
   Она не решилась расспрашивать его еще об одной безумной теории. Они закончили ужин десертом с ликером и поболтали о ничего не значащих пустяках. За окном уже стояла темная ночь.
   Мак проводил Данни в ее комнату, показал, где можно найти полотенца, безупречной чистоты халат, новые туалетные принадлежности, которые он регулярно покупал для гостей, и пожелал ей спокойной ночи. Они договорились встретиться за завтраком в восемь часов, пожелали друг другу спокойной ночи и Мак отправился, как он выразился, на боковую в свою холостяцкую берлогу, так как страшно хочет спать.
   Данни долго плескалась в ванной, стараясь больше не возвращаться мыслями на ночь глядя к ужаснувшему ее разговору с генералом, затем вернулась к себе в спальню и только тогда вспомнила, что не выключила газовую печь, на которой готовила спагетти.
   Запахнув халат, она осторожно спустилась по лестнице, прошла в кухню, выключила печку и вдруг заметила, что в кабинете горит свет настольной лампы. Кто же там может быть, ведь Мак сказал, что он уходит спать?
   Данни осторожно подкралась к двери кабинете, заглянула внутрь и, увидела, что Мак, не раздевшись, дремлет прямо в кресле боком к ней, а рядом на столе лежит огромный револьвер крупного калибра.
   Она отшатнулась назад, в темноту. Он охраняет ее, значит, опасность действительно существует даже здесь...
   Данни поднялась в свою комнату, но долго не могла уснуть. Когда же она, наконец, забылась в тяжелом сне, ее стал преследовать кошмар, в котором нашлось место и эсэсовцам, и оборотням, и Штейну, и генералу с мечом в руке...
   Она вскрикнула и проснулась, стараясь стряхнуть ужасные видения и пытаясь убедить себя, что это просто сон, всего лишь дурной сон. Чтобы немного прийти в себя и успокоиться, она опустила ноги на холодный пол и прошлепала босиком к окну.
   За стеклом внизу облаком клубился густой туман, ярко подсвечиваемый сверху огромной полной луной. Данни вздрогнула и замерла, не в силах оторваться от такой таинственной и отчего-то притягательной картины. И вдруг кровь застыла в ее жилах – зловещее безмолвие прорезал вой, доносящийся из тумана...

Глава 11
Всего лишь немного серебра...

   Мака в кресле не оказалось, и пистолета, который раньше лежал на столе, тоже не было.
   Что-то в доме было не так, в воздухе витала явная опасность, которую подчеркивали багровые отблески догорающего в столовой камина.
   Данни попятилась, чувствуя, что от страха не в состоянии даже крикнуть, чтобы позвать генерала. Но в этот момент она ощутила, что ее сзади крепко обхватила чья-то рука, зажав ладонью рот, и потащила в темный угол кабинета. Она пыталась закричать, но не смогла.
   – Тише, это я, Мак, – раздался над ее ухом взволнованный шепот. – Постарайся успокоиться...
   Генерал отпустил Данни, она оглянулась, переводя дыхание, и заметила в его другой руке меч.
   – Вот возьми, – протянул его ей Мак. – Не урони, он тяжелый.
   Данни покрепче завязала пояс халата и обхватила двумя ладонями рукоятку меча, уперев его острием в пол. Он действительно оказался довольно увесистым.
   – А вы? – спросила она, постепенно приходя в себя.
   – Обо мне не волнуйся, – успокоил ее Мак. – У меня есть револьвер. Будь рядом со мной и постарайся не уронить меч. Здесь на стене есть выключатель, которым мы сможем включить освещение и в кабинете, и в холле. Я скажу, перед тем, как буду включать... У этих тварей есть преимущество в темноте, но мы их быстро огорчим.
   – Боже мой, – прошептала Данни, – неужели это правда...
   – Да, – не дал ей договорить генерал, – только Бог здесь не причем. Это все дело рук дьявола.
   – Но ведь мы им ничего не сделаем, – встрепенулась она. – У вас ведь нет серебряных пуль...
   – Да, – прошептал Мак. – Потому что пули из серебра слишком мягкие и от них было бы мало толку. У меня есть кое-что получше, я тебе просто не сказал об этом, так как не думал, что они пригодятся так скоро – обыкновенные крупнокалиберные пули с серебряными наконечниками. Мне их сделали по заказу.
   Они притаились в углу за дверью кабинета, ведущей в холл. Данни примолкла и только решилась спросить, почему он тянет и не включает свет заранее, как из-за окна комнаты раздался протяжный вой, точно такой, какой она недавно слышала из своей спальни. Только на этот раз он показался ей намного более громким и, что перепугало ее насмерть, он был не одиноким, а многоголосым. Данни едва не выронила меч.
   – Мак, – жалобно протянула она дрожащим шепотом, – может, если мы включим свет прямо сейчас, он отпугнет этих существ и они не станут нападать на дом?
   – Теперь так легко нам от них не отделаться, – тихо ответил генерал. – Самое главное – старайся контролировать свой страх и не отходи от меня. Когда я крикну, закрой глаза, чтобы свет не ударил по ним. Будем надеяться, что эти твари ослепнут хоть на секунду.
   Он поднял руку и положил ее на выключатель.
   У Данни и так не было ни малейшего желания удаляться от генерала. За стеной послышался шорох и мягкие шаги, за которыми последовало злобное рычание.
   И через мгновение в темноте раздался грохот разлетающегося на мелкие осколки стекла.
   – Включаю! – крикнул Мак, и в кабинете вспыхнул яркий свет.
   Данни успела закрыть веки, и в ту же секунду рядом с ней раздался такой грохот, какого она еще не слышала в жизни. Она раскрыла глаза, повернула голову и увидела, что генерал держит пистолет и целится в сторону окна. Второй раскат грома – из ствола револьвера вырвался огромный язык пламени и что-то тяжелое с шумом упало у окна.
   Она быстро взглянула туда и с ужасом увидела, что у разбитого окна на полу с воем корчится покрытое шерстью существо, непостижимым образом сморщивается и уменьшается прямо на глазах.
   Снова послышался звон стекол, на этот раз из холла.
   – За мной! – крикнул Мак, увлекая ее из комнаты.
   Данни едва разобрала его слова, в ее ушах все еще стоял звон от двух оглушительных выстрелов. Они выскочили в холл и увидели, что от разнесенного на куски окна к ним прыжками несутся два зверя, похожие на гигантских горбатых волков. Данни в ужасе остановилась, а Мак поднял пистолет и дважды выстрелил, раз за разом. От пушечного грома его крупнокалиберного оружия задрожал пол.
   Одно из существ споткнулось на бегу, перевернулось через голову, покатилось в сторону и с ним тут же стали происходить такие же метаморфозы.
   Данни показалось, что она видит кошмарный сон. Она не могла поверить, что это происходит с ней в реальной жизни.
   Второй зверь скачками несся вперед, Мак выстрелил еще несколько раз, но тварь метнулась в сторону и пули ударили в дальнюю стену.
   Злобно рыча, существо с разбега прыгнуло на Мака, сбило его с ног и револьвер отлетел в сторону. Генерал яростно сопротивлялся, упираясь руками в грудь зверя и пытаясь не дать ему дотянуться огромными клыками, с которых капала слюна и пена, до горла.
   Только теперь Данни вспомнила, что в руках она судорожно сжимает рукоять меча. Преодолевая ужас перед происходящим, она кинулась вперед, широко размахнулась и ударила по спине зверя, чувствуя, как острое лезвие рассекает шерсть, плоть и со зловещим хрустом вонзается в позвоночник.