Екатерина Гринева. Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров

Екатерина Гринева
Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров

   В эту ночь я решила умереть. Мое решение не было спонтанной вспышкой или сиюминутным капризом – нет. Это было хорошо обдуманное и спланированное решение.
   Дело в том, что мне просто не хотелось жить. Вот уже в течение четырех месяцев я просыпалась, открывала глаза и смотрела в потолок, думая, что мне предстоит еще один день. Непонятно зачем и почему.
   Четыре месяца назад я похоронила своего горячо любимого мужа, и смысл моей жизни был окончательно и бесповоротно утерян. Мы с ним попали в автокатастрофу, только мне почему-то повезло намного больше, чем ему. Я осталась жива, а он – нет.
   Я надеялась до самого последнего. Когда приехала «Скорая» и Олега увезли в реанимацию, я цеплялась за этот факт, как утопающий за соломинку. Мне казалось, что это – хороший знак. Там он придет в себя, очнется, какое-то время полежит в больнице, потом выйдет, и все пойдет по-старому. Только ездить по ночному шоссе мы не будем еще долгое время. Мы возьмем отпуск и уедем недельки на две куда-нибудь далеко-далеко. Может быть, на экзотические острова. Снимем бунгало и будем наслаждаться покоем и друг другом. Олег, конечно, скажет: ну ты меня и упекла на край земли. Ты же знаешь, я терпеть не могу пляжное безделье.
   Но я ему скажу, что один-единственный раз можно и потерпеть. Особенно когда смерть чуть не забрала нас к себе. И только в последний момент передумала.
   Все эти мысли мелькали у меня в голове, когда я ехала вместе с медиками и смотрела на лицо Олега. Посередине лба сияла огромная царапина, глаза закрыты. Двое медиков, мужчина и женщина, смотрели на меня и тихо переговаривались между собой, но слов я разобрать не могла, как ни старалась.
   Я сидела, ссутулившись, в рваном платье и с ободранными руками. Косточка на щиколотке ныла и болела, наверное, я ушибла ее, когда выбиралась из машины. Но сейчас это не имело для меня никакого значения. Главным было, что с Олегом. Стоило мне закрыть глаза, и в памяти вставал ослепительный взрыв и дальнейшее беспамятство. А потом как пришла в себя – на обочине дороги. Я лежала на животе; все болело, во рту было сухо, и горький неприятный привкус обволакивал небо. Мир качался передо мной, теряя очертания, и я изо всех сил старалась приподняться на негнущихся руках и ногах.
   Кое-как встав на четвереньки, поползла к дороге и сразу увидела нашу машину, перевернутую, с раскрытыми дверцами.
   – Олег! – прохрипела я. – Олег! – Но никто не отзывался.
   Я встала и пошла, пошатываясь, вперед. Эта машина, зиявшая чернотой, пугала меня и одновременно притягивала. Я дошла до нее и заглянула внутрь:
   – Олег!
   Он сидел за рулем, уронив на него голову.
   Я тряханула его за плечо. Голова свесилась набок, и по моей руке потекло что-то липкое. Я поднесла пальцы к глазам. Кровь!
   – Боже! – Я замотала головой. – Боже! Только не это. – Я выбежала на дорогу и принялась отчаянно махать руками, в надежде, что кто-то остановится. Меня тошнило, голова кружилась, но я старалась удержаться на ногах, потому что понимала: если я сейчас упаду и потеряю сознание – Олегу уже никто не поможет.
   Около меня остановился черный «Порше», за рулем которого сидел молодой парень в черной кожаной куртке. Рядом с ним расположился его приятель – постарше и поплотнее, с черными пышными усами и буйной шевелюрой на голове, одетый в коричневую болонью.
   – Чего, цыпочка? – окинул меня насмешливым взглядом парень за рулем. – Хахаль обобрал? Или ты подралась с ним?
   – Там… – Я махнула рукой в сторону машины. – Мой муж. За рулем. Помогите. Мы попали в аварию.
   – Серый! – присвистнул второй. – Похоже, тачка попала в крутую передрягу. Посмотри, что с ней. Блин! Я такое никогда в жизни не видел. Полный абзац!
   – Дайте мобильный, – прохрипела я, – мне нужно позвонить в «Скорую». Срочно.
   – Подожди, – сказал Сергей, выходя из машины. – Иди сюда. В салон. Так тебе будет удобнее.
   Я покачала головой.
   – Нет. Время…
   Я хотела сказать, что не могу терять ни минуты, ни секунды – мне дорого время. Но похоже, что Сергей меня понял. Он достал из кармана джинсов сотовый и протянул мне. Внимательно посмотрев на меня, он спросил:
 
   – Набрать-то сможешь?
   – Смогу… – прошептала я уже одними губами. – Смо… – и потеряла сознание.
   И вот теперь я сидела в «Скорой» и жадно всматривалась в лица врачей, пытаясь понять, на что мне надеяться. Как я поняла – Олег был еще жив, и эти слова я упрямо повторяла про себя: жив, жив, жив. Я твердила их как заклинание и верила в то, что, пока я буду верить в это, c Олегом ничего не произойдет.
   Время от времени я бросала взгляды то на врачей, то на Олега, лежавшего на кушетке. Наконец я решилась спросить, как он, но женщина, сидевшая рядом, сдвинула брови и покачала головой.
   Я подавила вздох. Неизвестность разрывала мне сердце. Мы приехали в больницу, и я осталась сидеть в коридоре, а его увезли в реанимацию. Я сидела и смотрела прямо перед собой – на светлые стены. В эту минуту я давала Господу Богу немыслимые обещания – только бы он оставил в живых моего мужа. Мне почему-то казалось, что если сейчас я заключу с высшими силами некое соглашение, то Олег останется жить и смерть не заберет его от меня.
   Я не знала слов молитв, но они сами выплыли откуда-то из глубин памяти, и я беззвучно шептала их, закрыв глаза, словно впав в некий транс, из которого не хотела выходить.
   Неожиданно меня кто-то тронул за плечо, и я подняла голову.
   Напротив стоял бородатый мужчина в белом халате и смотрел на меня. А я – на него. Пауза длилась целую вечность, но, к сожалению, я прочитала в его глазах ответ на свой вопрос раньше, чем он заговорил. Мне стало трудно дышать, как будто бы моя грудная клетка попала под мощный пресс.
   – Очень сожалею, но ваш муж умер.
   Слова не доходили до меня.
   – Да. – Я поднялась со скамьи. – Спасибо.
   – Вы куда?
   – Домой.
   – Вам лучше остаться здесь до утра. Сейчас вам сделают укол…
   – Не надо. Я хочу домой…
 
   – Вам лучше…
   – Нет! Нет! НЕТ! НЕТ! НЕЕЕТ!
   Дальнейшее я не помню. Я только помню, как утром меня выписали из больницы и я поехала домой. Там я рухнула на кровать и проспала целые сутки. Все организационные вопросы, связанные с похоронами Олега, взяла на себя медицинская клиника, которую он возглавлял. Я бы не смогла это сделать по одной-единственной причине – мой разум напрочь отказывался верить в смерть Олега. Какая-то часть мозга блокировала информацию о том, что Олег мертв. Дома я постоянно прислушивалась к звонку в дверь: мне казалось, что вот-вот он позвонит, я вскочу с дивана и побегу открывать дверь. При этом смешные тапочки с болтающимися пушистыми кисточками слетят с меня, и я открою Олегу дверь босиком. Но это все неважно. Потому что, когда Олег приходил, внутри меня растекалась улыбка. И я себя чувствовала самой счастливой женщиной в мире. Муж любил, когда я встречала его после работы. И я старалась к его приходу всегда быть дома.
   Сами похороны прошли мимо меня, как в тумане. Я была напичкана лекарствами, несмотря на это, голова тупо болела и стреляло в висках.
   Сотрудники клиники – заместитель Олега Дмитрий Дмитриевич, с которым он дружил, секретарша Танечка – поддерживали меня как могли, говорили утешительные слова: я должна держаться, Олега уже не вернешь, как это ни прискорбно, мне нужно жить дальше, все запомнят Олега молодым, успешным и талантливым…
   Эти успокаивающие слова производили обратный эффект. От них мне становилось еще хуже. Больше всего на свете мне хотелось просто тишины, чтобы все заткнулись и ничего не говорили. Но сказать так я не могла…
   После похорон, когда я приехала домой, то сразу пошла в ванную. Мне хотелось смыть с себя этот ужасный день: речи сотрудников, пасмурную погоду с накрапывающим дождиком, яркие венки с искусственными цветами, так резко контрастировавшие с моим состоянием и настроением… весь этот липкий кошмар, от которого, конечно, мне не было никакого избавления…
   И здесь меня как будто бы ударило током и прорвало. Я без остановок несколько часов подряд проревела, скрючившись в ванной в углу, и прохладная вода из невыключенного душа лилась на меня, скользя по телу и волосам.
   И вот тогда-то у меня и мелькнула мысль – уйти из жизни. У меня не было ни родных, ни детей. Олег был для меня всей жизнью – я просто не представляла, как я буду жить без него. Да и зачем…
   Последующие дни, которые потянулись один за другим – серые, тошнотворные, – только еще больше укрепляли меня в этой мысли. Я просыпалась утром, какое-то время валялась в постели, потом вставала и включала телевизор на полную громкость. Этот звук был единственной реальностью в моей квартире, и он как бы доказывал, что я еще существую – раз способна хотя бы и мельком смотреть и слушать.
   Телевизор работал до самого вечера. Мне он не мешал. Да и чему он мог мешать, если большую часть времени я просто сидела и смотрела перед собой, уставившись в одну точку. Мощной волной меня накрывал поток воспоминаний, из которых я не могла выбраться. Даже то, что казалось уже давно и бесповоротно забытым, теперь напомнило о себе. Милые пустячки из той жизни, которая для меня закончилась. Окончательно и бесповоротно.
   И вот тогда в один день я решила – пора! Мне незачем больше жить и поэтому логично поставить большую жирную точку. Родных у меня, как я уже сказала, не было; мать умерла несколько лет назад. Детьми обзавестись мы не успели. Хотели немного пожить для себя. Поэтому я отвечала за свою жизнь только перед самой собой. И я приняла решение. Завтра вечером я уйду из жизни. Как только эта мысль укрепилась во мне, как ни странно, мне стало легче. Будто бы моя никчемная и никому отныне не нужная жизнь обрела свой последний смысл. Я встала с кровати – было около шести вечера – и посмотрела в окно. Стояло лето. Конец июня. Многие уехали на дачи и в отпуска. Двор был почти пустынным. Только на лавочке сидели две старушки да какой-то мужик загружал вещи в багажник своей тачки.
   Я подумала, что смерть тоже надо выбрать правильно, чтобы не доставить никому хлопот. Самоубийство в квартире я отмела сразу. Да я и не знала, как это сделать. Пистолета у меня не было, резать себя ножом вряд ли получится. Наглотаться таблеток?
   Все не подходило. И вдруг я подумала, что самый легкий и безболезненный вариант – просто утопиться. Разом оборвать все свои проблемы… Легко и красиво. Искать меня сразу не станут. Вопрос – где? Если я упаду с моста в Москву-реку, меня наверняка увидят: Москва – ночной город, где жизнь не затихает никогда, и поэтому есть шанс, что меня вытащат, спасут. И тогда мой план пойдет насмарку. Нужно было придумать что-то другое.
   Я пошла на кухню и заварила кофе. Мой любимый крепкий кофе. Я достала пачку сигарет – курить я стала только после гибели Олега – и закурила. Мне нужна была тихая речка, около которой не будет никаких людей… и эта речка должна быть не в Москве.
   И здесь меня осенило. Я могла поехать на родину Олега – маленький городок на Оке; ехать недалеко. Я несколько раз просила его свозить меня туда, но все как-то не хватало времени.
   Он был весь в работе – молодой, талантливый успешный. Энергия била в нем через край. Олег часто ездил в командировки, обменивался опытом с коллегами из других городов. Хотел все сделать, все успеть. Теперь у него времени навалом… Я сглотнула: в горле стоял комок.
   Итак, решено. Я еду туда. Я посмотрела на часы. Я могу еще успеть на электричку, если через полчаса выйду из дома. Моя машина находилась в ремонте – в семье у нас было два автомобиля, – поэтому придется ехать железнодорожным транспортом. Так даже лучше. До вокзала мне ехать час или больше. До города часа два с лишним. Вот я как раз и приеду к вечеру. После десяти.
   Я докурила сигареты и поднялась с табуретки. В комнате открыла шкаф-купе и посмотрела на себя в зеркало. Это было все равно что мое последнее свидание с Олегом. И я должна красиво одеться на это свидание.
   Скинув халат, я осмотрела себя. Высокая. Прелестная точеная фигурка. Роскошные русые волосы. Я не была худой, но и лишние килограммы на мне тоже не висели. Олег любил, когда по выходным я просыпалась раньше его, вскакивала с кровати и, накинув халат, неслась в кухню – сварить кофе и приготовить бутерброды. «Завтрак в постель, – любил шутить Олег, – моя привилегия выходного дня».
   Я приходила к нему с подносом, он брал его из моих рук и тихонько тянул меня за пояс халата. Я снова ныряла в постель. Мы завтракали, потом он ставил поднос на пол и поворачивался ко мне. Его руки, пахнущие хорошим парфюмом, темные волосы, карие глаза и улыбка – широкая, от души – заставляли меня сразу забыть обо всем. И хотя мы были женаты уже четыре года, мое сердце все так же начинало сильнее биться при одном его взгляде, как и после свадьбы.
   Он утыкался носом в мои волосы и целовал меня, в то время как мое тело уже плавилось от прикосновений его рук, и сухой легкий жар разливался по нему…
   Но этого уже не будет. Никогда. В этот момент у меня не было ни слез, ни горечи, было сознание неизбежного. Я покончу со всем разом и обязательно встречусь с Олегом ТАМ. В этом я не сомневалась.
   Я выбрала свой самый красивый комплект нижнего белья. Черно-белый, воздушный, как паутинка. Потом я надену красное платье – Олег его очень любил. Это платье мы выбрали вместе с ним в одном магазине, куда зашли купить Олегу костюм. Но он остановился у манекена, одетого в сногсшибательное красное платье чистейшего алого оттенка, без примесей, и сказал:
   – Я хочу купить тебе такое. На тебе оно будет смотреться еще лучше. – Он наклонился ко мне и шепнул: – У манекена нет такой красивой груди, как у тебя.
   Я тихонько рассмеялась и переплела свои пальцы с пальцами Олега.
   – Если оно есть в продаже.
   – Снимем с манекена.
   Платье действительно сняли с манекена. Оно было последним. И по удачному стечению обстоятельств – моего размера. Только на манекене оно провисало в некоторых местах, а меня – обтягивало, выигрышно подчеркивая фигуру.
   И на свое последнее в жизни свидание с любимым мужем я пойду именно в этом платье.
   Я сняла его с вешалки и надела. За это время я похудела, но все равно платье сидело красиво, соблазнительно очерчивая изгибы моего тела. Я провела рукой по бедру, как это любил делать Олег, и, улыбнувшись, закрыла глаза. В эту минуту я поняла, что по-прежнему люблю его так сильно, как и при жизни. Мертвый он или живой – я не могу без него…
   Одевшись, я посмотрела на часы. У меня было в запасе еще время. И значит – еще одна чашка кофе и еще одна сигарета. Мои последние земные радости.
   Вода из крана капала – я не успела вызвать сантехника, чтобы он починил его. Но теперь – не все ли равно?
   В коридоре я расчесала волоcы, cлегка подкрасила ресницы и провела по губам прозрачно-розовым блеском. Теперь я была в полном порядке и могла ехать. Я взяла маленькую сумочку, куда положила деньги на билет и еще на воду, если мне в дороге захочется пить. Что делать с ключами, я не знала. Захлопнуть дверь я не могла – замок нужно было обязательно закрыть. После некоторых раздумий решила отдать ключи соседке. Тамара Петровна окинула меня любопытным взглядом, но ничего не сказала и взяла ключи.
   – Когда вернетесь, тогда и возьмете. Я почти всегда дома и никуда не выхожу. Разве только что в магазин.
   В электричке я нашла вагон, где народу было поменьше, и села у окна. За окном пролетал пейзаж: зеленые деревья и раскидистые кусты вдоль насыпи. Часто попадались одноэтажные домики с маленькими огородами. Во дворе одного из домов я увидела девочку, игравшую с собакой. Она кидала ей мячик, и собака бежала за ним, резко срываясь с места. Там была своя жизнь, до которой мне не было никакого дела.
   Напротив меня сели, и я услышала мужской голос:
   – Сигаретки не найдется?
   Так и есть! Я боялась того, что ко мне будут приставать в электричке, и то, чего я боялась, кажется, стало сбываться.
   Я открыла глаза. Мужичок лет пятидесяти – небольшого роста, в линялых джинсах и застиранной футболке, небритый и нечесаный – смотрел на меня, не отрываясь.
   – Сигарет нет.
   – Почему?
   – Потому что нет, – спокойно ответила я.
   В ответ раздалось хмыканье.
   – Куда едешь-то?
   – Куда надо.
   – Не хочешь разговаривать? – В голосе мужичка послышалась неподдельная обида, смешанная с раздражением. Похоже, он удивился, что я не расточаю ему улыбок и не флиртую напропалую.
   Где-то я прочитала, что только в России лысый пузатый дядечка пятидесяти лет с гаком чувствует себя завидным женихом. Таковы суровые реалии российского менталитета. Мужики у нас всегда нарасхват, и это понимание из них ничем не вышибешь. Похоже, что передо мной именно такой случай…
   Я демонстративно встала и покинула вагон. Мне казалось, что я спиной ощущаю, как меня бурят взглядом. В тамбуре стояли двое пацанов, смоливших сигаретку. Они окинули меня насмешливым взглядом и отвернулись. Слава богу, хоть не пристали!
   В следующем вагоне народу было побольше. Я шла и чувствовала на себе взгляды людей: неприязненные, злые, раздраженные. Я была для них яркой непонятной птицей, cлучайно залетевшей в их курятник.
   Наконец, в самом последнем вагоне я приткнулась с краю скамейки и закрыла глаза, не желая никого видеть.
   В город я приехала около одиннадцати. Я стояла на перроне одна, и мимо меня сновали люди с корзинками, сумками на тележках и большими яркими пакетами. Пожилые женщины в ярких цветастых блузках и белых панамках, девушки в мини-юбках на высоких каблучках, молодые ребята, идущие стайками по двое-трое, – вся эта толпа постепенно схлынула с перрона, и я осталась одна.
   Я не знала, куда идти и в каком направлении находится река. Я пошла прямо, наугад, и, сойдя по выщербленным тротуарным ступенькам на привокзальную площадь, поинтересовалась у мужика в черной кепке, который сидел на траве и пил пиво:
   – Как пройти к реке?
   Он осмотрел меня с головы до ног, сплюнул на землю и просипел прокуренным голосом:
   – Прямо, потом по дороге – направо. Там спросите.
   Я поблагодарила его и пошла по указанному пути. В городе только что прошел дождь. Мокрый асфальт с неглубокими лужами, влажная трава и прохладный, душистый воздух, сбрызнутый звонким летним дождиком. По обе стороны тянулись одноэтажные деревянные дома с невысокими дощатыми заборами, за которыми колыхались золотые шары и мальвы. Перед калитками вжимались в землю маленькие скамеечки под раскидистыми большими березами. Я вдохнула воздух полной грудью: он был упоительно хорош. Чистый, пахнувший свежестью и цветами.
   Я шла по дороге и думала, что по странному стечению судьбы и обстоятельств я никогда не была в этом городе с Олегом. А ведь он здесь вырос.
   Если бы он свозил меня сюда, то, может быть, я уговорила бы его купить здесь дом, вот такой вот, мимо которого я проходила – ярко-синий с белыми резными наличниками, с мальвами и раскидистыми кустами сирени в палисаднике. Мы хотели купить дачу, но все откладывали эту покупку на потом, но если бы мы побывали в этом городе, то я бы захотела проводить лето здесь.
   Я повернула направо и, пройдя несколько метров, остановилась. Ни одного человека в пределах видимости, спросить дальнейшую дорогу не у кого. Посмотрев по сторонам, я увидела на скамеечке парочку, cамозабвенно целующуюся и не замечающую ничего вокруг. Я кашлянула.
   – Простите! Где здесь река?
   Девчонка оторвалась от парня и посмотрела на меня ошалело-счастливыми глазами, какие бывают только в пору отчаянной всепоглощающей влюбленности. У меня у самой когда-то были такие глаза…
   – Что?
   – Как пройти к реке?
   Она засмеялась тонким воркующим смехом и махнула вперед рукой:
   – Идите так, потом за крайним домом повернете и все время прямо.
   – Долго идти?
   Но она меня уже не слышала, продолжив прерванное занятие.
   Реку я почувствовала прежде, чем увидела. Запах свежей воды и чьи-то звенящие голоса. Не повезло, подумала я. Здесь народ, а для меня это совсем некстати. Придется искать укромное место. Я спустилась к реке: темная завораживающая вода, извилистые берега и около берегов заводи с желтыми кувшинками, светящиеся в уже сгущающейся темноте.
   Я пошла вдоль берега. Через десять минут мне удалось найти тихое место, где меня никто не мог увидеть, – между двумя большими раскидистыми кустами. Я села на берег и принялась ждать полной темноты. Еще прежде я заметила недалеко от того места, где я теперь сидела, небольшой мостик. Мне показалось, что это будет очень удобно – нырнуть прямо с мостика в реку и больше уже не всплыть.
   Я сидела и смотрела на воду отрешенно-спокойно. Никаких мыслей или сожалений у меня не было. Одна только звенящая пустота внутри и еще нетерпение – скорей бы уж!
   Стемнело быстро и незаметно. Из темной вода стала непроницаемо-черной, кувшинки слабо, едва-едва светлели, становилось зябко, и я встала с земли. Пора!
   Вокруг никого не было. Ни голосов, ни смеха. Меня обступала полная тишина, и я отчетливо слышала свои шаги по земле. В одном месте я чуть не поскользнулась и, взмахнув руками, c трудом удержалась на ногах. Несколько секунд я стояла и прислушивалась к бешеному биению собственного сердца, потом пригладила волосы и направилась к мостику, красиво выгнувшемуся арочной дугой над речкой.
   Мостик был довольно ветхим. Я поняла это, как только ступила на него. Деревянное основание скрипело под моими туфлями, и я старалась ступать как можно бесшумней. Мне не хотелось, чтобы меня услышали. Темнота вокруг стояла кромешная. Я положила руки на шероховатые перила и посмотрела вниз. Я не имела понятия о том, насколько здесь глубоко, но надеялась, что достаточно. Я бросила сумку на землю около мостика. Потом, оглянувшись, cловно кто-то наблюдал за мной, я села на перила и резко развернулась лицом к реке. Я хотела уйти под воду как можно тише, но от резкого движения мои руки соскользнули с перил, и я упала в реку c шумом, подняв целое облако брызг. Я стремительно шла ко дну. Первое движение было – барахтаться, рвануть и выплыть на поверхность. Но я дала себе команду – не шевелиться… не дергаться, не делать никаких движений. Просто спокойно идти вниз, в глубину. Вода заливала мне рот, уши, липкая влага залепляла лицо… Я сделала судорожный вздох-всхлипыванье, как вдруг неожиданно почувствовала, что меня вытаскивают из воды за шкирку, как котенка. Я пыталась сопротивляться, но от шока и потрясения мои руки и ноги стали как ватные, и я не смогла ими даже пошевелить. Рывком меня вытащили на берег и приложили ухо к груди. Я услышала слабое бормотанье:
   – Ч-черт! Неужели мертва?
   Потом мне растирали руки и ноги, пытались сделать искусственное дыхание, пока я не всхлипнула и не открыла глаза.
   – Слава богу! – услышала я насмешливый голос. – Очнулись, барышня! А то я уже страху с вами натерпелся. Думал, труп у меня на руках образовался.
   – Я… не барышня.
   – Ну конечно, мамзель! – раздался все тот же насмешливый голос.
   – Пошел ты!.. – Я не чувствовала ничего. Ни радости, ни облегчения. Это нежданное спасение было всего лишь легкой передышкой, случайно образовавшейся паузой. Но я знала, что пройдет несколько минут, и та старая острая боль вернется снова. И никуда от нее не деться, хоть ты тресни. И сейчас я ощущала к своему спасителю чувство, похожее на ненависть. Никто не просил его спасать меня. Если бы не он, то все мои страдания и мучения прекратились бы в один момент – и я бы ничего не чувствовала. Ничего. – Зачем ты меня вытащил? – простонала я. – Зачем?
   – Вот те на! – развел мужчина руками. – Получается, что герою даже награда не положена? Да что с вами, девушка, творится, в самом деле, можно мне полюбопытствовать?
   – Нельзя! – отрезала я. – Лучше помогите подняться!
   Опираясь на руку мужчины, я поднялась. Голова у меня закружилась, и я пошатнулась.
   – Э…э… Да вы совсем плохи, и никуда я вас не отпущу. Даже не надейтесь, – сказал он, вовремя подхватив меня на руки – я была готова упасть на землю.
   Мой спаситель донес меня до машины и уложил на заднее сиденье.
   – Удобно?
   – Ничего, – хмуро бросила я. – Там около моста валяется моя сумка. Будьте добры, принесите ее мне.
   Он вернулся через пару минут с сумкой в руке.
   – Держите. Сейчас я домчу вас до дома. Там вы полежите и успокоитесь.
   Я промолчала. Я вдруг подумала, что мне и правда надо успокоиться. Ну… вышла у меня осечка. Значит, получится в другой раз. Мне просто придется отложить свои планы на некоторое время. Только и всего. Но свой замысел я обязательно воплощу в жизнь. И никто, никто не сможет мне помешать. Даже этот мужчина, оказавшийся на мосту так некстати.
   Теперь я его разглядела. Это был молодой парень. Не старше тридцати. Худощавый, со светлыми коротко стриженными волосами и курносым носом, отчего его лицо казалось каким-то мальчишеским, пацанским. Он ехал быстро. В городе было темно: кое-где фонари не горели, и поэтому приходилось рулить в темноте, но машину мой спутник вел уверенно, ориентируясь на местности и без света. Судя по всему, знал он этот паршивый городишко неплохо…
   Я закрыла глаза и задремала. Я пребывала в таком отупении, что не замечала даже своего насквозь промокшего платья. Я действительно находилась в пограничном состоянии.
   Очнулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной паренька.
   – Приехали! Идти можешь или как? Конечно – или как, – сказал он, снова подхватывая меня на руки. – Потерпи немного, сейчас уже придем.