Страница:
Еще до избрания Великим магистром Ла Валетт дослужился до звания адмирала орденского флота. Для него, француза, было сделано исключение, так как традиционно на эту должность назначали только итальянцев. В одном из морских сражений экипаж его корабля оказался в плену, и Ла Валетт целый год был рабом на турецкой галере. Сохранилась легенда, что однажды судно оказалось в море рядом с испанской галерой, на которой среди закованных в цепи гребцов пленный адмирал увидел неустрашимого корсара – грозу Средиземноморья, а затем – крупного военачальника Драгута.
То т был в какой-то мере «зеркальным отражением» Ла Валетта, только с турецкой стороны. Его жизненный путь типичен для мамелюка. Родился он в бедной крестьянской семье. На выделяющегося среди сверстников ребенка обратил внимание проезжавший через деревушку турецкий бей и прихватил его с собой в Египет. Та м мальчишка попал на службу к одному из правителей и досконально изучил артиллерийское дело. Оказавшись на военном судне, проявил себя отличным бомбардиром и дослужился до капитана. Накопив денег, стал владельцем собственного небольшого галеота. С того времени его слава, как неустрашимого моряка-корсара, гремела по всему Средиземноморью.
Но сходство Драгута с Ла Валеттом было не только в великолепном знании судовождения и умении вести морские сражения. Искреннее уважение последнего он завоевал своим редким великодушием, щедростью, человеческим обращением с пленниками. Когда турки отбили у госпитальеров Триполи, губернатором города назначили именно Драгута. Правителем он слыл мудрым, справедливым и гуманным. Но так случилось, что непобедимый корсар все же попал в плен к испанцам.
– Такова военная профессия, – философски прокричал прикованный к турецкому борту адмирал Ла Валлетт своему давнему противнику, когда галеры оказались рядом.
– Нет, нам просто не повезло, – ответил привыкший к риску, отчаянный пират.
Ни тому, ни другому отваги и храбрости было не занимать. Судьба распорядилась так, что они еще раз столкнулись в самой решительной и важной в их жизни схватке, ставшей для одного из них последней.
…История Большой или Великой осады так часто и в разных местах передавалась из уст в уста, переписывалась и пересказывалась, обрастала все новыми подробностями, правдивыми и вымышленными, что даже исследовательские труды ученых непохожи и противоречивы в деталях. Сам старик Вольтер со свойственной ему иронией высказался, что ничто на свете не известно так хорошо, как осада Мальты. Мы, разумеется, тоже не беремся судить, где правда, а где вымысел, и уж никак не претендуем на истину в последней инстанции. Расскажем только о признаваемых всеми фактах.
Во время Великой осады Жану Паризо де Ла Валетту было уже за семьдесят. Но и тогда для всего гарнизона служил он примером своей отвагой, мужеством и неведомо откуда берущейся энергией. Находившиеся под началом магистра мальтийские форты Сент-Эльмо и Сент-Анжело замерли в тревожном ожидании. Рано утром 18 мая 1565 года дежурившие на стенах рыцари увидели далеко в море приближающиеся точки. Они вырастали настойчиво и уверенно, так что глаз уже не мог охватить огромную вражескую армаду. Можно себе представить ощущения горстки жителей, когда на них надвигались двести неприятельских кораблей. Вспомним, что Мальту защищали всего около шестисот, пусть и доблестных рыцарей с семью тысячами солдат вспомогательного отряда. Самая громкая и славная страница истории Ордена под названием Великая осада началась.
Не будет преувеличением сказать, что туманная картина будущего рисовалась в те дни не только островитянам. За начавшейся осадой Мальты с волнением наблюдала вся Европа. Каждое утро в христианских церквях начиналось с молитвы за победу иоаннитов. Королева Англии Елизавета озвучила общую тревогу: «Если турки овладеют Мальтой, трудно предвидеть, какие опасности могут последовать для остальных христианских государств».
Уверенные в своем превосходстве османы не спешили, словно смаковали свой предстоящий реванш за былые поражения. Подойдя к Мальте, они бросили якоря в удобной бухте на северо-западе острова и спокойно расположились на ночлег. На рассвете 19 мая передовой отряд кораблей, войдя в гавань Мерсамшетт, тут же начал высадку десанта. Редкие пушечные выстрелы с берега, где орудия госпитальеров были наперечет, действовали как комариные укусы на многотысячный осиный рой. Высадка прошла почти беспрепятственно. Но это было только начало. Предстояло взять первую защитную линию – форт Сент-Эльмо. И самонадеянные турецкие янычары с ходу ринулись на штурм. Но осажденные довольно легко отбили первую атаку. Поостыв, турки оценили не такую уж простую для них диспозицию и начали устанавливать артиллерию для обстрела форта.
Проведя артподготовку, нападавшие сумели подобраться к самым стенам форта и вновь бросились на приступ. Как подобное в те времена происходило, мы неоднократно видели в кино. Но почему-то у османов оказались коротковаты осадные лестницы, и им никак было не перемахнуть через стену. Готовые к нападению, вооруженные до зубов, прошедшие не через один в своей жизни штурм воины вновь откатились назад, спасаясь от раскаленной смолы и града сыпавшихся на них камней.
Происходило ли все так на самом деле, мы можем судить только по орденским летописям и преданиям. Может быть, такой взгляд на события все же односторонен? Во всяком случае, Брайан Блуэ, английский исследователь мальтийской битвы и других орденских эпопей, справедливо замечает, что в многочисленной литературе на эту тему практически отсутствуют ссылки на турецкие источники. Видимо, поэтому в десятках исторических и литературных трудов рыцари непременно доблестны и героичны, а их противники хоть и добивались успехов, но не столько умением, сколько числом. Однако, что есть, то есть, других источников и нам не дано. В конечном результате ведь сомневаться не приходится, историю вспять не повернуть, а детали сегодня скорее интересны для художественного видения. Поди сегодня определи, 100 тысяч янычар атаковали Мальту или только 40, как читаем мы в разных трудах. Соотношение защитников и нападавших, в любом случае, отличалось разительно. А, скажем, турецкий корсар и военачальник Драгут и «орденскими сторонниками» преподносится весьма достойно. Кстати, именно он сумел добиться того, что форт Сент-Эльмо все-таки перед турками не устоял. Но вернемся к прерванному рассказу о великом противостоянии.
Форт Сент-Эльмо, строительство которого завершилось еще за 12 лет до описываемых событий, был хоть и небольшим по размерам, но достаточно мощным, хорошо оборудованным бастионом. И хотя его гарнизон составляли только полсотни рыцарей и чуть более 500 солдат и ополченцев, задача перед нападавшим на них войском стояла непростая. «Блицкрига» не получилось. Взятие форта, с которым османы надеялись расправиться дней за пять, затянулось на целый месяц. При этом под стенами крепости нашли свою погибель более восьми тысяч опытных турецких бойцов.
В дискуссиях историков, старавшихся «объяснить необъяснимое», встречаются такие аргументы. Мол, неудачи турецкой армады на первоначальном этапе были вызваны тактическими разногласиями между командующим сухопутными войсками Мустафа-пашой и адмиралом турецкого флота Пиали. В результате чего оказался утерян эффект внезапности для нанесения удара по главным силам госпитальеров. Может быть, не стоило отдавать столько времени и сил небольшой крепости, а вообще ее обойти? Однако нельзя не согласиться и с другими доводами – и сам форт Сент-Эльмо, и полуостров Шиберрас, на котором он находился, имели стратегическое значение. Завладев ими, можно было прицельно обстреливать крепости мальтийских рыцарей Биргу и Сенглеа. К тому же открывался безопасный путь для снабжения войск боеприпасами, продовольствием и всем необходимым. Далеко не везде упоминается и такой факт, что сразу после начала турецкого наступления гарнизон форта получил подкрепление. Посетивший Мальту вице-король Сицилии дон Гарсиа де Толедо сдержал обещание и прислал на помощь испанских аркебузиров, роту которых сразу же направили в Сент-Эльмо.
И хотя масштабы боевых подразделений противников оставались несопоставимыми, турки поняли, что тоже нуждаются в поддержке. Правда, им скорее нужны были умные полководческие головы, преимущество в живой силе и так было подавляющим. И эта помощь появилась в лице знаменитого Драгута, который принял на себя руководство турецкими полками. Началась дуэль выдержки и умов двух великих стратегов. Первый ход сделал бывший корсар. На одном из островных мысов, что с тех пор так и называют Драгут-пойнт, новый военачальник приказал установить дополнительную артиллерию. Развернули батареи и на другой стороне полуострова, где в наши дни находится форт Рикасолли. Таким образом, под контроль была взята вся Большая гавань. И начался массированный артобстрел непокорного форта…
Стволы орудий раскалились от беспрестанного, методичного огня. Солдаты глохли от грома канонады. Драгут же спокойно прохаживался по позициям, уверенный в эффективности избранной тактики. И горстка защитников Сент-Эльмо действительно дрогнула. В Биргу, где расположился штаб госпитальеров, сумел незаметно переправиться на лодке шевалье Мидрана. Он доложил генеральному капитулу, что силы гарнизона на исходе и дальнейшее сопротивление невозможно. В храбрости и отваге этого рыцаря никто не сомневался, и большинство руководителей Ордена готовы были смириться с потерей важного оборонного бастиона. Не согласился только Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт.
Его мнение и оказалось решающим. Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице шевалье Мидрана, услышавшего приказ защищать форт до последнего. Но когда он вернулся в Сент-Эльмо, среди рыцарей началось брожение. Рыцарская честь и авторитет Великого магистра не позволяли им отказаться от выполнения приказа. Понимая, что они обречены на верную смерть, большинство рыцарей подписали письмо к Ла Валетту: «…если Вы хотите нашей гибели, мы готовы подняться на стены форта, вступить в бой с османами и с честью умереть в бою…»
Вряд ли Ла Валетта мог кто-либо упрекнуть в черствости и безразличии к судьбам своих собратьев. Но на карту было поставлено существование всего Ордена, и верх взяли мудрость и самообладание главнокомандующего. Дождавшись ночи, он направляет в Сент-Эльмо опытных в ратных делах, авторитетных рыцарей, чтобы детально установить подлинную картину. Их решение можно назвать истинно рыцарским. Одиннадцать членов комиссии высказались за то, что крепость можно удержать. Доказать это они решили, лично встав во главе обороны, а гарнизон заменить свежими силами из Биргу…
Как нам знакомо это «ни шагу назад»!.. Признаться, ореол храброго, справедливого, заботящегося о людях Ла Валетта несколько угас в моем воображении в связи с его «по-сталински» спокойной решительностью распорядиться чужими жизнями. Но все вернулось на место, когда я прочитала о записке, которую он направил защитникам форта. В ней каждому желающему позволялось покинуть Сент-Эльмо. Летописи утверждают, что этим поступком не унизил себя ни один рыцарь.
Как бы там ни было, но в начале лета турецкое войско наглухо заблокировало отчаянных защитников форта. Ни к ним, ни от них прорваться не было никакой возможности. Однако и самим туркам сделать это не удавалось, несмотря на методичное разрушение стен шквальным огнем артиллерии. Любой штурм янычар разбивался о каменную рыцарскую стойкость. Это приводило турок в бешенство, доводило до отчаяния и военачальников, и рядовых воинов. Неожиданно на них обрушилось еще одно несчастье – осколок каменного ядра угодил в Драгута и смертельно ранил главного «архитектора» атак. Турки, казалось, впали в прострацию, армия, практически, оказалась деморализована.
Погибшего полководца с воинскими почестями перевезли в Триполи, где он еще недавно был губернатором. Похоронили знаменитого флибустьера, морехода и военачальника в маленькой мечети, что находится у входа в порт. Неподалеку символически высится триумфальная арка. Правда, сохранилась она еще с римских времен и посвящена победам Марка Аврелия. Личность же Драгута и его место в средиземноморских эпопеях Средневековья, конечно, больше всего интересуют арабских историков. Но их оценки, как это часто бывает в современных суждениях о делах давно минувших дней, диаметрально противоположны. Например, когда институт Джихад, изучающий национально-освободительную борьбу ливийского народа, провел симпозиум «Драгут – страницы священной войны в Средиземноморье», дискуссия на нем разгорелась нешуточная. Ливийский историк и писатель Али Мисурати отстаивал точку зрения, что память о Драгуте как о герое арабской борьбы против европейской экспансии и колонизации должна быть увековечена. Его же оппонент – председатель Общеарабского народного конгресса Омар эль-Хамди – называл знаменитого корсара чужеземцем и османским наемником. Дескать, он не объединял арабов в великой борьбе, а, напротив, сеял между ними рознь и вражду. И главной его целью было – повсеместное турецкое господство.
Оставим эту волнующую тему арабским ученым. В любом случае, небольшой мусульманский храм в Триполи теперь широко известен как мечеть Драгута, ее отреставрировали и поддерживают в хорошем состоянии. А мы вернемся к прерванному рассказу о великой мальтийской осаде. Кольцо вокруг форта Сент-Эльмо все сжималось. В середине июня командующий турецкими сухопутными войсками Мустафа-паша сделал широкий жест. Он отправил к осажденным гонца с предложением капитулировать, а в ответ гарантировал сохранить всем жизнь и предоставить возможность беспрепятственно покинуть крепость. Но парламентария встретили ружейными залпами и отправили ни с чем восвояси. Тогда в дело вступил адмирал Пиали, он приказал максимально усилить артиллерийский огонь со своих кораблей. Бешеная артподготовка должна была облегчить новую атаку, на успех которой твердо рассчитывал Мустафа-паша. На этот раз передовой отряд штурмующих составляли накурившиеся гашиша айялары. Этим исламским фанатикам было абсолютно все равно – жить или погибнуть во имя аллаха.
То, что даже первая атака безумных фанатиков была отбита, могло показаться чудом. Защитники же Сент-Эльмо выдержали целую неделю непрерывного натиска. Раненые, умирающие – все, кто еще мог хоть как-то держать оружие в руках, стояли на стенах или попросту лежали у бойниц. Наконец, утром 22 июня ослабевший донельзя, немногочисленный гарнизон все-таки не сумел удержать форт. Ворвавшиеся в крепость взбешенные янычары просто озверели и не оставляли в живых никого. Только никогда не забывающие о наживе близкие соратники корсара Драгута ухитрились уберечь от расправы нескольких рыцарей. Они знали, что госпитальеры всегда готовы дорого заплатить за своих попавших в плен братьев. В этот день родилась самая цитируемая всеми историками фраза Мустафы-паши. Абсолютно безрадостный, несмотря на долгожданную победу, он осматривал превращенную в руины совсем небольшую, но сумевшую так долго держаться крепость. И когда взгляд его через простор гавани упал на видневшийся вдалеке другой мальтийский форт Сент-Анжело, полководец произнес: «Боже! Если маленький сын стоил нам так дорого, какую цену придется платить за большого отца?»
«Большой отец» на следующее утро узнал цену турецкой ярости. К стенам форта Сент-Анжело прибило четыре креста с приколоченными к ним безголовыми телами рыцарей. Это Мустафа-паша приказал обезглавить погибших и отправить иоаннитам по воде страшную посылку. О времена, о нравы! Ла Валетт нашел достойный и не менее варварский ответ. Всем турецким военнопленным в Биргу и Сент-Анжело в тот же день отрубили головы. Этими ужасными «ядрами» зарядили две самые большие пушки. Команду «огонь» по турецким позициям отчеканил сам Великий магистр.
Те м временем осада Мальты шла своим чередом. Вдохновленное первой, хоть и тяжелейшей, но все-таки победой, бесчисленное турецкое войско окружило город Биргу. Действия османов продолжились по привычному для них сценарию. За свою смертоносную работу принялась артиллерия. Бастионы города и форта Сент-Анжело подверглись методичному, почти беспрерывному обстрелу. Возможно, у этого «фильма» был бы такой же неутешительный конец. Но госпитальерам неожиданно и крупно повезло. Занятые передислокацией войск и организацией нового окружения, турки не заметили и пропустили в Биргу спешивший на помощь иоаннитам с Сицилии довольно крупный военный отряд. Он насчитывал 42 рыцаря и тысячу аркебузиров. Учитывая несопоставимое соотношение сил атакующих и защищающихся и соответствующие масштабы эффективности их действий, можно было считать, что госпитальеры получили в подкрепление целую армию. Веселый перезвон городских церковных колоколен, оживление и откровенная радость характерно жестикулирующих рыцарей на крепостных стенах дали понять недоумевающим туркам, что у госпитальеров не все так плохо, как им бы хотелось.
Те м не менее, ровно в середине лета и с моря, и с суши началось массированное наступление османов на все позиции иоаннитов. Ответом им были столь же дружные залпы, прореживающие ряды атакующих, как острые ножницы густые волосы. Эффектные кровавые эпизоды сменяли друг друга. Несколько десятков аборигенов – мальтийских жителей, считавших своим долгом помогать рыцарям, – вплавь добрались до галер, с которых ушел на сушу турецкий десант, и, как кур, перерезали всех оставленных охранников. Рыцари тем временем дали десанту достойный отпор.
Осада вновь грозила затянуться. И тогда янычары, как «нормальные герои», отправились в обход главных защитных сооружений. Была отобрана тысяча лучших воинов, которые на десяти галерах обошли остров с юга, где форт Сент-Анжело был менее всего укреплен. Быстрый, хитроумный маневр Мустафы-паши давал ему шанс одним ударом решить исход войны в свою пользу. Но на каждую хитрость всегда найдется ответная. А профессиональный турецкий военачальник недооценил воинское искусство главы Ордена Святого Иоанна. Но как раз на случай обхода Ла Валетт оставил в засаде и замаскировал у южного подножия форта артиллерийскую батарею. Ее командующий французский рыцарь де Гираль даже своим глазам не поверил, когда увидел, как в расставленную мышеловку добровольно заползают «турецкие мышки». Терпеливо выждав и подпустив галеры ярдов на двести, де Гираль в упор расстрелял вражеские корабли одним залпом из всех орудий. Только одно судно из десяти смогло удержаться на плаву, остальные, вместе со всей красой султанского воинства, нашли свою могилу на морском дне у мальтийского форта Святого Ангела.
Разъяренный Мустафа-паша, сдерживая гнев, решил следующий штурм тщательно подготовить. Пять дней не смолкала оглушительная канонада, все имевшиеся у османов орудия крушили стены и оборонительные редуты Биргу. Седьмого августа янычары ринулись на штурм. Пожалуй, это был решающий момент исторической схватки. Может быть, потому, что мы так далеки от тех событий, меня постоянно тянет на киносравнения. Наверняка многие помнят легендарный фильм братьев Васильевых «Чапаев». Как наступающая огромной колонной белая гвардия под яростным огнем десятками теряла бойцов, но, не дрогнув, механически смыкала стройные ряды и продолжала двигаться вперед. Вот так и турецкая «боевая машина» шаг за шагом продвигалась к стенам города, несмотря на огромные потери. Но и защитники города не отступали ни на шаг. Рукопашный бой разгорался почти в каждой зияющей стеновой пробоине…
Но, как это уже часто случалось в «схватке гигантов», решающую роль сыграла не сила, а ум. В Мдине стоял и терпеливо не вступал в борьбу небольшой резервный отряд рыцарей. Зато они внимательно наблюдали за разворачивающимися событиями. Увидев, что в бой брошены последние турецкие наличные силы, рыцари провели мгновенный бросок в тыл противника. Они беспрепятственно сожгли и разграбили оставленный вражеский лагерь со всеми его запасами продовольствия, амуниции и вооружения. Это вызвало шок у турецкого генералитета. Между адмиралом Пиали и Мустафой-пашой начались разногласия и споры. Адмирал настаивал на возвращении в Стамбул, пока не начался сезон осенних штормов. Сухопутный главнокомандующий в глубине души тоже сознавал, что победа буквально уплыла из рук, а длительная осада, всегда приводившая его к успеху, сейчас невозможна. Еще неизвестно, кто первым ее не выдержит, ведь без продовольствия их шансы уравниваются.
Отказываясь верить в то, что его многотысячную армию отборных янычар сумела остановить горстка госпитальеров, Мустафа-паша затеял еще одну отчаянную штурмовую атаку на Биргу. А в гарнизоне защитников дела обстояли тоже не лучшим образом: госпитали переполнены ранеными, еда и питье – на исходе, одежда и обувь изодраны, запасов, практически, нет. Ла Валетт чувствовал, что чаша воинской удачи склоняется на их сторону, но понимал – нужен какой-то шаг, который поднимет измученных людей. И тогда он сам встал на стену рядом с рыцарями и ополченцами. Раненный в ногу, он не внял увещеванием своего оруженосца отправиться в госпиталь. Его ответ тоже стал исторической цитатой. Направив руку в сторону османского флага, Великий магистр произнес: «Я никогда не покину моих солдат, пока эти знамена развеваются над Мальтой».
Предчувствие не обмануло Ла Валетта. Госпожа-удача продолжала оставаться для них доброй. Вице-король Сицилии дон Гарсиа де Толедо, который благоволил к защитникам Мальты и уже присылал сюда подкрепление, на этот раз лично возглавил восьмитысячный десант. Шестого сентября он высадился на северо-восточном побережье острова. Это стало последним ударом для разрывающихся в сомнениях турецких военачальников. Символом торжества Христовой веры и веры рыцарского духа стал факт, что через два дня, в наступивший праздник Рождества Богородицы осада Мальты была снята. Такое тяжелое для себя решение Мустафа-паша и адмирал Пиали приняли, невзирая на то, что число их воинов более чем вдвое все еще превосходило силы осажденных вместе с прибывшим подкреплением. Но турецкие военачальники все-таки сумели сделать очень важный для себя стратегический ход. Прежде чем повернуть армию к берегам Босфора, они известили султана о своем поражении. И пока остатки турецкого войска добирались до Стамбула, гнев Сулеймана Великолепного слегка поостыл, и головы Мустафы-паши и Пиали остались на плечах.
А над разрушенным городом Биргу гремел набат колоколов церкви Святого Лаврентия. Победный звон несся и над лежавшими в руинах фортами Сент-Эльмо и Сент-Анжело, над всем спасенным островом. «Я не мог поверить, что звук колокола может быть столь приятен для человеческого уха. Три месяца кряду колокола Мальты звали нас только на бой», – это реальное, письменное свидетельство участника легендарной обороны испанского аркебузира Бальби вполне достойно завершить рассказ о Великой осаде.
От Валетта к Валетте
То т был в какой-то мере «зеркальным отражением» Ла Валетта, только с турецкой стороны. Его жизненный путь типичен для мамелюка. Родился он в бедной крестьянской семье. На выделяющегося среди сверстников ребенка обратил внимание проезжавший через деревушку турецкий бей и прихватил его с собой в Египет. Та м мальчишка попал на службу к одному из правителей и досконально изучил артиллерийское дело. Оказавшись на военном судне, проявил себя отличным бомбардиром и дослужился до капитана. Накопив денег, стал владельцем собственного небольшого галеота. С того времени его слава, как неустрашимого моряка-корсара, гремела по всему Средиземноморью.
Но сходство Драгута с Ла Валеттом было не только в великолепном знании судовождения и умении вести морские сражения. Искреннее уважение последнего он завоевал своим редким великодушием, щедростью, человеческим обращением с пленниками. Когда турки отбили у госпитальеров Триполи, губернатором города назначили именно Драгута. Правителем он слыл мудрым, справедливым и гуманным. Но так случилось, что непобедимый корсар все же попал в плен к испанцам.
– Такова военная профессия, – философски прокричал прикованный к турецкому борту адмирал Ла Валлетт своему давнему противнику, когда галеры оказались рядом.
– Нет, нам просто не повезло, – ответил привыкший к риску, отчаянный пират.
Ни тому, ни другому отваги и храбрости было не занимать. Судьба распорядилась так, что они еще раз столкнулись в самой решительной и важной в их жизни схватке, ставшей для одного из них последней.
…История Большой или Великой осады так часто и в разных местах передавалась из уст в уста, переписывалась и пересказывалась, обрастала все новыми подробностями, правдивыми и вымышленными, что даже исследовательские труды ученых непохожи и противоречивы в деталях. Сам старик Вольтер со свойственной ему иронией высказался, что ничто на свете не известно так хорошо, как осада Мальты. Мы, разумеется, тоже не беремся судить, где правда, а где вымысел, и уж никак не претендуем на истину в последней инстанции. Расскажем только о признаваемых всеми фактах.
Во время Великой осады Жану Паризо де Ла Валетту было уже за семьдесят. Но и тогда для всего гарнизона служил он примером своей отвагой, мужеством и неведомо откуда берущейся энергией. Находившиеся под началом магистра мальтийские форты Сент-Эльмо и Сент-Анжело замерли в тревожном ожидании. Рано утром 18 мая 1565 года дежурившие на стенах рыцари увидели далеко в море приближающиеся точки. Они вырастали настойчиво и уверенно, так что глаз уже не мог охватить огромную вражескую армаду. Можно себе представить ощущения горстки жителей, когда на них надвигались двести неприятельских кораблей. Вспомним, что Мальту защищали всего около шестисот, пусть и доблестных рыцарей с семью тысячами солдат вспомогательного отряда. Самая громкая и славная страница истории Ордена под названием Великая осада началась.
Не будет преувеличением сказать, что туманная картина будущего рисовалась в те дни не только островитянам. За начавшейся осадой Мальты с волнением наблюдала вся Европа. Каждое утро в христианских церквях начиналось с молитвы за победу иоаннитов. Королева Англии Елизавета озвучила общую тревогу: «Если турки овладеют Мальтой, трудно предвидеть, какие опасности могут последовать для остальных христианских государств».
Уверенные в своем превосходстве османы не спешили, словно смаковали свой предстоящий реванш за былые поражения. Подойдя к Мальте, они бросили якоря в удобной бухте на северо-западе острова и спокойно расположились на ночлег. На рассвете 19 мая передовой отряд кораблей, войдя в гавань Мерсамшетт, тут же начал высадку десанта. Редкие пушечные выстрелы с берега, где орудия госпитальеров были наперечет, действовали как комариные укусы на многотысячный осиный рой. Высадка прошла почти беспрепятственно. Но это было только начало. Предстояло взять первую защитную линию – форт Сент-Эльмо. И самонадеянные турецкие янычары с ходу ринулись на штурм. Но осажденные довольно легко отбили первую атаку. Поостыв, турки оценили не такую уж простую для них диспозицию и начали устанавливать артиллерию для обстрела форта.
Проведя артподготовку, нападавшие сумели подобраться к самым стенам форта и вновь бросились на приступ. Как подобное в те времена происходило, мы неоднократно видели в кино. Но почему-то у османов оказались коротковаты осадные лестницы, и им никак было не перемахнуть через стену. Готовые к нападению, вооруженные до зубов, прошедшие не через один в своей жизни штурм воины вновь откатились назад, спасаясь от раскаленной смолы и града сыпавшихся на них камней.
Происходило ли все так на самом деле, мы можем судить только по орденским летописям и преданиям. Может быть, такой взгляд на события все же односторонен? Во всяком случае, Брайан Блуэ, английский исследователь мальтийской битвы и других орденских эпопей, справедливо замечает, что в многочисленной литературе на эту тему практически отсутствуют ссылки на турецкие источники. Видимо, поэтому в десятках исторических и литературных трудов рыцари непременно доблестны и героичны, а их противники хоть и добивались успехов, но не столько умением, сколько числом. Однако, что есть, то есть, других источников и нам не дано. В конечном результате ведь сомневаться не приходится, историю вспять не повернуть, а детали сегодня скорее интересны для художественного видения. Поди сегодня определи, 100 тысяч янычар атаковали Мальту или только 40, как читаем мы в разных трудах. Соотношение защитников и нападавших, в любом случае, отличалось разительно. А, скажем, турецкий корсар и военачальник Драгут и «орденскими сторонниками» преподносится весьма достойно. Кстати, именно он сумел добиться того, что форт Сент-Эльмо все-таки перед турками не устоял. Но вернемся к прерванному рассказу о великом противостоянии.
Форт Сент-Эльмо, строительство которого завершилось еще за 12 лет до описываемых событий, был хоть и небольшим по размерам, но достаточно мощным, хорошо оборудованным бастионом. И хотя его гарнизон составляли только полсотни рыцарей и чуть более 500 солдат и ополченцев, задача перед нападавшим на них войском стояла непростая. «Блицкрига» не получилось. Взятие форта, с которым османы надеялись расправиться дней за пять, затянулось на целый месяц. При этом под стенами крепости нашли свою погибель более восьми тысяч опытных турецких бойцов.
В дискуссиях историков, старавшихся «объяснить необъяснимое», встречаются такие аргументы. Мол, неудачи турецкой армады на первоначальном этапе были вызваны тактическими разногласиями между командующим сухопутными войсками Мустафа-пашой и адмиралом турецкого флота Пиали. В результате чего оказался утерян эффект внезапности для нанесения удара по главным силам госпитальеров. Может быть, не стоило отдавать столько времени и сил небольшой крепости, а вообще ее обойти? Однако нельзя не согласиться и с другими доводами – и сам форт Сент-Эльмо, и полуостров Шиберрас, на котором он находился, имели стратегическое значение. Завладев ими, можно было прицельно обстреливать крепости мальтийских рыцарей Биргу и Сенглеа. К тому же открывался безопасный путь для снабжения войск боеприпасами, продовольствием и всем необходимым. Далеко не везде упоминается и такой факт, что сразу после начала турецкого наступления гарнизон форта получил подкрепление. Посетивший Мальту вице-король Сицилии дон Гарсиа де Толедо сдержал обещание и прислал на помощь испанских аркебузиров, роту которых сразу же направили в Сент-Эльмо.
И хотя масштабы боевых подразделений противников оставались несопоставимыми, турки поняли, что тоже нуждаются в поддержке. Правда, им скорее нужны были умные полководческие головы, преимущество в живой силе и так было подавляющим. И эта помощь появилась в лице знаменитого Драгута, который принял на себя руководство турецкими полками. Началась дуэль выдержки и умов двух великих стратегов. Первый ход сделал бывший корсар. На одном из островных мысов, что с тех пор так и называют Драгут-пойнт, новый военачальник приказал установить дополнительную артиллерию. Развернули батареи и на другой стороне полуострова, где в наши дни находится форт Рикасолли. Таким образом, под контроль была взята вся Большая гавань. И начался массированный артобстрел непокорного форта…
Стволы орудий раскалились от беспрестанного, методичного огня. Солдаты глохли от грома канонады. Драгут же спокойно прохаживался по позициям, уверенный в эффективности избранной тактики. И горстка защитников Сент-Эльмо действительно дрогнула. В Биргу, где расположился штаб госпитальеров, сумел незаметно переправиться на лодке шевалье Мидрана. Он доложил генеральному капитулу, что силы гарнизона на исходе и дальнейшее сопротивление невозможно. В храбрости и отваге этого рыцаря никто не сомневался, и большинство руководителей Ордена готовы были смириться с потерей важного оборонного бастиона. Не согласился только Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт.
Его мнение и оказалось решающим. Ни один мускул не дрогнул на мужественном лице шевалье Мидрана, услышавшего приказ защищать форт до последнего. Но когда он вернулся в Сент-Эльмо, среди рыцарей началось брожение. Рыцарская честь и авторитет Великого магистра не позволяли им отказаться от выполнения приказа. Понимая, что они обречены на верную смерть, большинство рыцарей подписали письмо к Ла Валетту: «…если Вы хотите нашей гибели, мы готовы подняться на стены форта, вступить в бой с османами и с честью умереть в бою…»
Вряд ли Ла Валетта мог кто-либо упрекнуть в черствости и безразличии к судьбам своих собратьев. Но на карту было поставлено существование всего Ордена, и верх взяли мудрость и самообладание главнокомандующего. Дождавшись ночи, он направляет в Сент-Эльмо опытных в ратных делах, авторитетных рыцарей, чтобы детально установить подлинную картину. Их решение можно назвать истинно рыцарским. Одиннадцать членов комиссии высказались за то, что крепость можно удержать. Доказать это они решили, лично встав во главе обороны, а гарнизон заменить свежими силами из Биргу…
Как нам знакомо это «ни шагу назад»!.. Признаться, ореол храброго, справедливого, заботящегося о людях Ла Валетта несколько угас в моем воображении в связи с его «по-сталински» спокойной решительностью распорядиться чужими жизнями. Но все вернулось на место, когда я прочитала о записке, которую он направил защитникам форта. В ней каждому желающему позволялось покинуть Сент-Эльмо. Летописи утверждают, что этим поступком не унизил себя ни один рыцарь.
Как бы там ни было, но в начале лета турецкое войско наглухо заблокировало отчаянных защитников форта. Ни к ним, ни от них прорваться не было никакой возможности. Однако и самим туркам сделать это не удавалось, несмотря на методичное разрушение стен шквальным огнем артиллерии. Любой штурм янычар разбивался о каменную рыцарскую стойкость. Это приводило турок в бешенство, доводило до отчаяния и военачальников, и рядовых воинов. Неожиданно на них обрушилось еще одно несчастье – осколок каменного ядра угодил в Драгута и смертельно ранил главного «архитектора» атак. Турки, казалось, впали в прострацию, армия, практически, оказалась деморализована.
Погибшего полководца с воинскими почестями перевезли в Триполи, где он еще недавно был губернатором. Похоронили знаменитого флибустьера, морехода и военачальника в маленькой мечети, что находится у входа в порт. Неподалеку символически высится триумфальная арка. Правда, сохранилась она еще с римских времен и посвящена победам Марка Аврелия. Личность же Драгута и его место в средиземноморских эпопеях Средневековья, конечно, больше всего интересуют арабских историков. Но их оценки, как это часто бывает в современных суждениях о делах давно минувших дней, диаметрально противоположны. Например, когда институт Джихад, изучающий национально-освободительную борьбу ливийского народа, провел симпозиум «Драгут – страницы священной войны в Средиземноморье», дискуссия на нем разгорелась нешуточная. Ливийский историк и писатель Али Мисурати отстаивал точку зрения, что память о Драгуте как о герое арабской борьбы против европейской экспансии и колонизации должна быть увековечена. Его же оппонент – председатель Общеарабского народного конгресса Омар эль-Хамди – называл знаменитого корсара чужеземцем и османским наемником. Дескать, он не объединял арабов в великой борьбе, а, напротив, сеял между ними рознь и вражду. И главной его целью было – повсеместное турецкое господство.
Оставим эту волнующую тему арабским ученым. В любом случае, небольшой мусульманский храм в Триполи теперь широко известен как мечеть Драгута, ее отреставрировали и поддерживают в хорошем состоянии. А мы вернемся к прерванному рассказу о великой мальтийской осаде. Кольцо вокруг форта Сент-Эльмо все сжималось. В середине июня командующий турецкими сухопутными войсками Мустафа-паша сделал широкий жест. Он отправил к осажденным гонца с предложением капитулировать, а в ответ гарантировал сохранить всем жизнь и предоставить возможность беспрепятственно покинуть крепость. Но парламентария встретили ружейными залпами и отправили ни с чем восвояси. Тогда в дело вступил адмирал Пиали, он приказал максимально усилить артиллерийский огонь со своих кораблей. Бешеная артподготовка должна была облегчить новую атаку, на успех которой твердо рассчитывал Мустафа-паша. На этот раз передовой отряд штурмующих составляли накурившиеся гашиша айялары. Этим исламским фанатикам было абсолютно все равно – жить или погибнуть во имя аллаха.
То, что даже первая атака безумных фанатиков была отбита, могло показаться чудом. Защитники же Сент-Эльмо выдержали целую неделю непрерывного натиска. Раненые, умирающие – все, кто еще мог хоть как-то держать оружие в руках, стояли на стенах или попросту лежали у бойниц. Наконец, утром 22 июня ослабевший донельзя, немногочисленный гарнизон все-таки не сумел удержать форт. Ворвавшиеся в крепость взбешенные янычары просто озверели и не оставляли в живых никого. Только никогда не забывающие о наживе близкие соратники корсара Драгута ухитрились уберечь от расправы нескольких рыцарей. Они знали, что госпитальеры всегда готовы дорого заплатить за своих попавших в плен братьев. В этот день родилась самая цитируемая всеми историками фраза Мустафы-паши. Абсолютно безрадостный, несмотря на долгожданную победу, он осматривал превращенную в руины совсем небольшую, но сумевшую так долго держаться крепость. И когда взгляд его через простор гавани упал на видневшийся вдалеке другой мальтийский форт Сент-Анжело, полководец произнес: «Боже! Если маленький сын стоил нам так дорого, какую цену придется платить за большого отца?»
«Большой отец» на следующее утро узнал цену турецкой ярости. К стенам форта Сент-Анжело прибило четыре креста с приколоченными к ним безголовыми телами рыцарей. Это Мустафа-паша приказал обезглавить погибших и отправить иоаннитам по воде страшную посылку. О времена, о нравы! Ла Валетт нашел достойный и не менее варварский ответ. Всем турецким военнопленным в Биргу и Сент-Анжело в тот же день отрубили головы. Этими ужасными «ядрами» зарядили две самые большие пушки. Команду «огонь» по турецким позициям отчеканил сам Великий магистр.
Те м временем осада Мальты шла своим чередом. Вдохновленное первой, хоть и тяжелейшей, но все-таки победой, бесчисленное турецкое войско окружило город Биргу. Действия османов продолжились по привычному для них сценарию. За свою смертоносную работу принялась артиллерия. Бастионы города и форта Сент-Анжело подверглись методичному, почти беспрерывному обстрелу. Возможно, у этого «фильма» был бы такой же неутешительный конец. Но госпитальерам неожиданно и крупно повезло. Занятые передислокацией войск и организацией нового окружения, турки не заметили и пропустили в Биргу спешивший на помощь иоаннитам с Сицилии довольно крупный военный отряд. Он насчитывал 42 рыцаря и тысячу аркебузиров. Учитывая несопоставимое соотношение сил атакующих и защищающихся и соответствующие масштабы эффективности их действий, можно было считать, что госпитальеры получили в подкрепление целую армию. Веселый перезвон городских церковных колоколен, оживление и откровенная радость характерно жестикулирующих рыцарей на крепостных стенах дали понять недоумевающим туркам, что у госпитальеров не все так плохо, как им бы хотелось.
Те м не менее, ровно в середине лета и с моря, и с суши началось массированное наступление османов на все позиции иоаннитов. Ответом им были столь же дружные залпы, прореживающие ряды атакующих, как острые ножницы густые волосы. Эффектные кровавые эпизоды сменяли друг друга. Несколько десятков аборигенов – мальтийских жителей, считавших своим долгом помогать рыцарям, – вплавь добрались до галер, с которых ушел на сушу турецкий десант, и, как кур, перерезали всех оставленных охранников. Рыцари тем временем дали десанту достойный отпор.
Осада вновь грозила затянуться. И тогда янычары, как «нормальные герои», отправились в обход главных защитных сооружений. Была отобрана тысяча лучших воинов, которые на десяти галерах обошли остров с юга, где форт Сент-Анжело был менее всего укреплен. Быстрый, хитроумный маневр Мустафы-паши давал ему шанс одним ударом решить исход войны в свою пользу. Но на каждую хитрость всегда найдется ответная. А профессиональный турецкий военачальник недооценил воинское искусство главы Ордена Святого Иоанна. Но как раз на случай обхода Ла Валетт оставил в засаде и замаскировал у южного подножия форта артиллерийскую батарею. Ее командующий французский рыцарь де Гираль даже своим глазам не поверил, когда увидел, как в расставленную мышеловку добровольно заползают «турецкие мышки». Терпеливо выждав и подпустив галеры ярдов на двести, де Гираль в упор расстрелял вражеские корабли одним залпом из всех орудий. Только одно судно из десяти смогло удержаться на плаву, остальные, вместе со всей красой султанского воинства, нашли свою могилу на морском дне у мальтийского форта Святого Ангела.
Разъяренный Мустафа-паша, сдерживая гнев, решил следующий штурм тщательно подготовить. Пять дней не смолкала оглушительная канонада, все имевшиеся у османов орудия крушили стены и оборонительные редуты Биргу. Седьмого августа янычары ринулись на штурм. Пожалуй, это был решающий момент исторической схватки. Может быть, потому, что мы так далеки от тех событий, меня постоянно тянет на киносравнения. Наверняка многие помнят легендарный фильм братьев Васильевых «Чапаев». Как наступающая огромной колонной белая гвардия под яростным огнем десятками теряла бойцов, но, не дрогнув, механически смыкала стройные ряды и продолжала двигаться вперед. Вот так и турецкая «боевая машина» шаг за шагом продвигалась к стенам города, несмотря на огромные потери. Но и защитники города не отступали ни на шаг. Рукопашный бой разгорался почти в каждой зияющей стеновой пробоине…
Но, как это уже часто случалось в «схватке гигантов», решающую роль сыграла не сила, а ум. В Мдине стоял и терпеливо не вступал в борьбу небольшой резервный отряд рыцарей. Зато они внимательно наблюдали за разворачивающимися событиями. Увидев, что в бой брошены последние турецкие наличные силы, рыцари провели мгновенный бросок в тыл противника. Они беспрепятственно сожгли и разграбили оставленный вражеский лагерь со всеми его запасами продовольствия, амуниции и вооружения. Это вызвало шок у турецкого генералитета. Между адмиралом Пиали и Мустафой-пашой начались разногласия и споры. Адмирал настаивал на возвращении в Стамбул, пока не начался сезон осенних штормов. Сухопутный главнокомандующий в глубине души тоже сознавал, что победа буквально уплыла из рук, а длительная осада, всегда приводившая его к успеху, сейчас невозможна. Еще неизвестно, кто первым ее не выдержит, ведь без продовольствия их шансы уравниваются.
Отказываясь верить в то, что его многотысячную армию отборных янычар сумела остановить горстка госпитальеров, Мустафа-паша затеял еще одну отчаянную штурмовую атаку на Биргу. А в гарнизоне защитников дела обстояли тоже не лучшим образом: госпитали переполнены ранеными, еда и питье – на исходе, одежда и обувь изодраны, запасов, практически, нет. Ла Валетт чувствовал, что чаша воинской удачи склоняется на их сторону, но понимал – нужен какой-то шаг, который поднимет измученных людей. И тогда он сам встал на стену рядом с рыцарями и ополченцами. Раненный в ногу, он не внял увещеванием своего оруженосца отправиться в госпиталь. Его ответ тоже стал исторической цитатой. Направив руку в сторону османского флага, Великий магистр произнес: «Я никогда не покину моих солдат, пока эти знамена развеваются над Мальтой».
Предчувствие не обмануло Ла Валетта. Госпожа-удача продолжала оставаться для них доброй. Вице-король Сицилии дон Гарсиа де Толедо, который благоволил к защитникам Мальты и уже присылал сюда подкрепление, на этот раз лично возглавил восьмитысячный десант. Шестого сентября он высадился на северо-восточном побережье острова. Это стало последним ударом для разрывающихся в сомнениях турецких военачальников. Символом торжества Христовой веры и веры рыцарского духа стал факт, что через два дня, в наступивший праздник Рождества Богородицы осада Мальты была снята. Такое тяжелое для себя решение Мустафа-паша и адмирал Пиали приняли, невзирая на то, что число их воинов более чем вдвое все еще превосходило силы осажденных вместе с прибывшим подкреплением. Но турецкие военачальники все-таки сумели сделать очень важный для себя стратегический ход. Прежде чем повернуть армию к берегам Босфора, они известили султана о своем поражении. И пока остатки турецкого войска добирались до Стамбула, гнев Сулеймана Великолепного слегка поостыл, и головы Мустафы-паши и Пиали остались на плечах.
А над разрушенным городом Биргу гремел набат колоколов церкви Святого Лаврентия. Победный звон несся и над лежавшими в руинах фортами Сент-Эльмо и Сент-Анжело, над всем спасенным островом. «Я не мог поверить, что звук колокола может быть столь приятен для человеческого уха. Три месяца кряду колокола Мальты звали нас только на бой», – это реальное, письменное свидетельство участника легендарной обороны испанского аркебузира Бальби вполне достойно завершить рассказ о Великой осаде.
От Валетта к Валетте
Все-таки недаром существует высказывание, что талантливый человек талантлив во всем. Едва отзвучали последние выстрелы грандиозной баталии, как Ла Валетт, сняв воинские доспехи, «переквалифицировался» в зодчего и даже военного инженера. Предстояла очередная, но уже мирная «великая битва» – строительство новой столицы Мальты, причем с учетом всех требований оборонной фортификации. Какие еще сражения могли ждать госпитальеров впереди? Разрушенные стены Витториозо, как нарекли в память о недавней победе объединенные вместе города Биргу и Сенглеа, не могли служить надежной защитой. И чтобы в будущем взять под полный контроль обе гавани – Большую и Мерсамшетт, Ла Валетт определил местом строительства новой столицы полуостров Шиберрас. Его крутые скалистые берега затрудняли создание удобных причалов, к тому же необходимо было дополнительно искать источники питьевой воды. Но перевес взяло стратегическое месторасположение, откуда как на ладони просматривались все подходы с моря.
План Великого магистра получил поддержку Святого римского престола, и папа Пий IV первым делом попросил герцога Козимо Медичи отправить на остров служившего у него известного инженера Франческо Лапарелли. Вместе с мальтийским архитектором Джероламо Кассаром они создали изящную восковую модель будущей столицы. На ней в деталях просматривались эффективные защитные сооружения. Но резонно встал вопрос финансирования. Шутка ли сказать – построить с нуля целый город. Тогда «восковую столицу» послали на одобрение королю Филиппу II Испанскому. То т высочайшей рукой внес небольшие изменения, но раскошеливаться не спешил, впрочем, как и другие европейские монархи. А должны были бы – ведь еще недавно они дрожали перед возможным турецким нашествием и молились за успех защитников христианства. Пришлось поступать по принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Благодаря пожертвованиям рыцарей и благодарности островных жителей, что безропотно согласились платить на строительство столицы повышенные налоги, 28 марта 1566 года Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт заложил первый камень в основание города.
План Великого магистра получил поддержку Святого римского престола, и папа Пий IV первым делом попросил герцога Козимо Медичи отправить на остров служившего у него известного инженера Франческо Лапарелли. Вместе с мальтийским архитектором Джероламо Кассаром они создали изящную восковую модель будущей столицы. На ней в деталях просматривались эффективные защитные сооружения. Но резонно встал вопрос финансирования. Шутка ли сказать – построить с нуля целый город. Тогда «восковую столицу» послали на одобрение королю Филиппу II Испанскому. То т высочайшей рукой внес небольшие изменения, но раскошеливаться не спешил, впрочем, как и другие европейские монархи. А должны были бы – ведь еще недавно они дрожали перед возможным турецким нашествием и молились за успех защитников христианства. Пришлось поступать по принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Благодаря пожертвованиям рыцарей и благодарности островных жителей, что безропотно согласились платить на строительство столицы повышенные налоги, 28 марта 1566 года Великий магистр Жан Паризо де Ла Валетт заложил первый камень в основание города.