Страница:
Про стрелу я решила пока не говорить. Чего доброго, мама решит, будто я играю в приключения и сама сделала ее, чтобы убедить в правдивости своих слов. Ничего, я уже привыкла, что мне не верят. А насчет неуловимого шутника… Если так будет продолжаться, то я, честное слово, приму серьезные меры.
Следующий день мы тоже почти целиком провели на пляже. Море оказалось теплым и совершенно изумительным. Меня не переставало удивлять, как чисто и аккуратно все в этом городе. Нигде не валялись ни пакетики от чипсов, ни банки из-под пива. Отдыхающих, кажется, не наблюдалось. Местные жители были приветливы и дружелюбны. В общем, не город, а мечта. Портил картину только белобрысый мальчишка. Пару раз он попадался мне на глаза, и я даже думала, что он следит за нами, однако поймать его пока не удавалось, а когда я как-то направилась к нему, чтобы серьезно поговорить, он сбежал как последний трус.
В обед мама послала меня к нашей хозяйке за молоком. Нинель Ивановна встретила меня, как всегда, приветливо.
– Проходи, Ириночка, сейчас налью! – ее круглое добродушное лицо было похоже на блин.
Я зашла на кухню и застыла в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну рассказывай, как учишься, – сказала Нинель Ивановна, доставая из холодильника пластиковое ведерко с натянутой поверх марлей, и принялась осторожно переливать молоко в большой глиняный кувшин.
– Нормально, – без всякого энтузиазма ответила я.
Ну почему взрослые обязательно спрашивают об учебе?! По мне так если других тем нет, то вообще лучше помолчать.
– Небось отличница? – продолжила беседу хозяйка.
Я вздохнула:
– Нет, по алгебре тройка.
– А остальные четверки-пятерки?
– Ага, – мрачно согласилась я, думая, когда же меня, наконец, отпустят на свободу.
Но Нинель Ивановна, похоже, настроена на беседу. Поставив кувшин на стол вместо того, чтобы отдать его мне, она принялась сосредоточенно расспрашивать меня о здоровье, то и дело качая головой и сетуя на экологию, неправильное питание и то, какой хилой и болезненной стала нынешняя молодежь.
– И вовсе я не болезненная! – не выдержала я. – Нормальное у меня здоровье.
– Вот и молодец, – обрадованно закивала головой Нинель Ивановна. – А что худая – это ничего, откормим. Ты сейчас, главное, больше на воздухе будь. Отдыхай, загорай, купайся, кушай хорошо. Вот я тебе пирожков напекла. Не думай, свежие, не вчерашние. Горячие еще. Кушай, деточка, на здоровьечко.
И она принялась наполнять тарелку пирожками.
Честно говоря, я впечатлилась. Даже мама не бегала вокруг меня подобным образом. Выходит, не зря говорят, что люди, живущие вдали от крупных городов, добрее, чем жители столиц.
– Спасибо, – сказала я, принимая из ее рук кувшин и тарелку с пирожками. – А… скажите… я видела мальчика… Загорелый такой, светловолосый, моего возраста…
– Так это наверняка Сашенька! – улыбнулась Нинель Ивановна. – Сиротинушка он у нас. Одна бабушка осталась, зато души в нем не чает!
Так, значит, сиротинушка?.. Ну понятно, выходит, хорошим манерам обучить его некому. Ну ничего, только попадись мне – дам урок-другой.
– А. Ну я пошла, – сообщила я хозяйке и с облегчением покинула ее дом.
Вроде она и хорошая, вот только какая-то излишне прилипчивая, приторная, как засахарившееся варенье. И смотрит так умильно, как будто я пухлощекий пятилетний ангелок – еще чего не хватало!
Ближе к вечеру, когда старые механические часы с кукушкой, живущие в нашем временном доме, прокуковали пять раз, мы всей семьей собрались на пляж. Мы уже вышли за калитку и двинулись по дороге к морю, когда я вспомнила, что оставила дома книжку. Если кто не понял, это настоящая проблема: мама любила проводить на пляже много времени, стремясь загореть так, чтобы каждому с первого взгляда стало понятно: она побывала на юге, а не на какой-нибудь подмосковной даче!
В общем, пришлось попросить у мамы ключ и вернуться. Я открыла дверь, взяла книгу и на минуту остановилась, чтобы раскрыть ее и взглянуть на вложенную между страниц открытку.
«I love you, baby!» – подмигнуло мне веселое сердечко. Даже не сомневаюсь, все у меня будет в порядке. Вот вернусь с юга – загорелая, повзрослевшая – и столкнусь где-нибудь с Вадимом. Совершенно случайно. Скажем, по пути в магазин. Я буду идти – вся в белом, такая легкая и необыкновенная, а он навстречу – с тяжелыми сумками. Увидит меня – и так и замрет! Наверное, даже сумки выронит. Оттуда выкатятся ярко-оранжевые апельсины и разбегутся, как мячики, по дороге, но он этого даже не заметит, потому что будет смотреть только на меня. А я улыбнусь – и пройду мимо…
По-правде говоря, мне ни разу не доводилось видеть Вадима с сумками, но уж больно красивая картинка получалась… Я так и представила хмурое московское небо, Вадима, глядящего на меня растерянно и потрясенно, рассыпавшиеся апельсины…
Воображая все это, я стояла посреди комнаты и улыбалась как последняя дура. Случайно заметив отражение своего лица в висевшем на стене зеркале, даже расстроилась: нашлась мечтательница! Нос длинный, вон, уже и облупился – какой там красивый загар, а волосы торчат, будто жесткая солома… красавица!..
Я решительно захлопнула книжку и пошла к двери: мама с папой наверняка меня уже потеряли.
Выйдя из домика, я повернулась, чтобы закрыть дверь, и остолбенела.
Сердце подскочило и тут же ухнуло в пятки, а горло перехватило спазмом, точно тугой петлей: к двери большим ножом была прибита мертвая летучая мышь с растопыренными крыльями и листок клетчатой бумаги, на котором оказалось написано всего одно слово:
«Мамочки! Это же кровь!» – сообразила я.
И тут меня прорвало.
С громким «А-а-а-ааа!» я сломя голову бросилась куда-то. Я мчалась, пока кто-то не схватил меня за плечи. Закричав еще громче, я попыталась вырваться, но меня крепко держали чьи-то сильные руки.
Не помня себя от страха, я подняла голову и встретилась с недоуменным взглядом… папы.
– Ира, что с тобой? – спросил он, видимо, искренне напуганный моим странным поведением.
– Там… там… – я замолчала.
– Ну и что там? – спросила мама усталым голосом.
По ее лицу было заметно, что ей ужасно стыдно за меня.
Я огляделась и заметила хозяйку, у которой мы снимали гостевой домик, и еще одну женщину. Они стояли и, даже не пытаясь скрыть любопытство, глазели на нас.
– Там к двери была пришпилена летучая мышь! – выдохнула я.
– Мышь? Что за ерунда? Зачем бы это? – удивился папа.
– Он специально пугает меня. А вдруг он маньяк? Ну чокнутый? – предположила я.
– Кто он?! – потеряла терпение мама. – Объясни все по порядку!
Запинаясь и то и дело неуверенно глядя то на маму, то на папу, я снова рассказала и о надписи на морском берегу, и о змеях, добавив на этот раз пару слов о стреле с запиской и приколотой к двери летучей мыши. Постепенно брови мамы поднимались все выше и выше, и наконец, когда они совсем взмыли вверх, исчезнув под челкой, я выдохнула: «Всё!»
– И что, все это, по-твоему, проделал тот белобрысый мальчик, о котором ты говорила в прошлый раз? – уточнила мама.
– Именно он! – без тени сомнений отрапортовала я.
Мама нахмурилась.
– Пойдем! – сказала она сурово. – Сейчас я сама во всем разберусь!
Мы подошли к дому. Дверь, как и прежде, распахнута, но… на ней ничего не было.
– Ну? – спросила мама, требовательно глядя на меня.
– Она была здесь! Честное слово! – я беспомощно перевела взгляд на папу.
– А теперь нет, – развел руками он, подтверждая мамину правоту. – Но ты можешь показать нам хотя бы стрелу. Если ты ее, конечно, не потеряла.
– Сейчас! – обрадовалась я и, кинувшись в комнату, принялась рыться в своих вещах. Она была где-то здесь. Она должна находиться здесь. Но ее не было!
– Ну? – повторила мама, и в голосе ее зазвучал арктический холод, от которого моя спина, несмотря на жаркий летний день, вновь покрылась мурашками.
Я молчала, и они с папой многозначительно переглянулись.
– Понимаешь, Иришка, – нерешительно начал папа, – ты слишком даешь волю воображению. Нет, воображение – дело хорошее… Когда оно применяется должным образом. Скажем, изобретатели…
– Это все твои глупые книжки! – перебила его мама. – Читала бы лучше то, что по школьной программе задано. А еще налегла бы на алгебру. Кто-то обещал мне заниматься летом, чтобы на следующий год исправить тройку. Все, с этого дня будешь решать по пять заданий ежедневно. Слышишь меня, ежедневно!
Я прекрасно ее слышала, поэтому опустила голову.
– Что-нибудь случилось? – спросила хозяйка.
Подошла она совершенно бесшумно и теперь стояла за нашими спинами – эдакое упитанное привидение.
– А? – вздрогнула мама, но тут же взяла себя в руки. – Нет, ничего, спасибо.
Иногда она отлично умела без слов объяснить, что нечего вмешиваться в наши дела. Хозяйка удалилась.
– И чтобы такие истории не повторялись! – строго заявила мама. – А то, помнишь, в прошлом году кто-то уверял, будто наши соседи по лестничной клетке – бандиты и наркодилеры?
Можно было меня и не добивать. Я и так уже размазана по стенке, раскатана, точь-в-точь пласт теста для пирожков, и лежала где-то там, ниже плинтуса. Что делать, но наши соседи действительно казались такими подозрительными… А не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! Вот даже доктор Ватсон ошибался, принимая Шерлока Холмса за бандита.
Но стрела и мышь… нет, это не могло мне привидеться!
Я непременно подловлю этого подлеца Сашку и, глядя в его наглые глаза, прямо спрошу обо всем!
Глава 3
Глава 4
Следующий день мы тоже почти целиком провели на пляже. Море оказалось теплым и совершенно изумительным. Меня не переставало удивлять, как чисто и аккуратно все в этом городе. Нигде не валялись ни пакетики от чипсов, ни банки из-под пива. Отдыхающих, кажется, не наблюдалось. Местные жители были приветливы и дружелюбны. В общем, не город, а мечта. Портил картину только белобрысый мальчишка. Пару раз он попадался мне на глаза, и я даже думала, что он следит за нами, однако поймать его пока не удавалось, а когда я как-то направилась к нему, чтобы серьезно поговорить, он сбежал как последний трус.
В обед мама послала меня к нашей хозяйке за молоком. Нинель Ивановна встретила меня, как всегда, приветливо.
– Проходи, Ириночка, сейчас налью! – ее круглое добродушное лицо было похоже на блин.
Я зашла на кухню и застыла в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну рассказывай, как учишься, – сказала Нинель Ивановна, доставая из холодильника пластиковое ведерко с натянутой поверх марлей, и принялась осторожно переливать молоко в большой глиняный кувшин.
– Нормально, – без всякого энтузиазма ответила я.
Ну почему взрослые обязательно спрашивают об учебе?! По мне так если других тем нет, то вообще лучше помолчать.
– Небось отличница? – продолжила беседу хозяйка.
Я вздохнула:
– Нет, по алгебре тройка.
– А остальные четверки-пятерки?
– Ага, – мрачно согласилась я, думая, когда же меня, наконец, отпустят на свободу.
Но Нинель Ивановна, похоже, настроена на беседу. Поставив кувшин на стол вместо того, чтобы отдать его мне, она принялась сосредоточенно расспрашивать меня о здоровье, то и дело качая головой и сетуя на экологию, неправильное питание и то, какой хилой и болезненной стала нынешняя молодежь.
– И вовсе я не болезненная! – не выдержала я. – Нормальное у меня здоровье.
– Вот и молодец, – обрадованно закивала головой Нинель Ивановна. – А что худая – это ничего, откормим. Ты сейчас, главное, больше на воздухе будь. Отдыхай, загорай, купайся, кушай хорошо. Вот я тебе пирожков напекла. Не думай, свежие, не вчерашние. Горячие еще. Кушай, деточка, на здоровьечко.
И она принялась наполнять тарелку пирожками.
Честно говоря, я впечатлилась. Даже мама не бегала вокруг меня подобным образом. Выходит, не зря говорят, что люди, живущие вдали от крупных городов, добрее, чем жители столиц.
– Спасибо, – сказала я, принимая из ее рук кувшин и тарелку с пирожками. – А… скажите… я видела мальчика… Загорелый такой, светловолосый, моего возраста…
– Так это наверняка Сашенька! – улыбнулась Нинель Ивановна. – Сиротинушка он у нас. Одна бабушка осталась, зато души в нем не чает!
Так, значит, сиротинушка?.. Ну понятно, выходит, хорошим манерам обучить его некому. Ну ничего, только попадись мне – дам урок-другой.
– А. Ну я пошла, – сообщила я хозяйке и с облегчением покинула ее дом.
Вроде она и хорошая, вот только какая-то излишне прилипчивая, приторная, как засахарившееся варенье. И смотрит так умильно, как будто я пухлощекий пятилетний ангелок – еще чего не хватало!
Ближе к вечеру, когда старые механические часы с кукушкой, живущие в нашем временном доме, прокуковали пять раз, мы всей семьей собрались на пляж. Мы уже вышли за калитку и двинулись по дороге к морю, когда я вспомнила, что оставила дома книжку. Если кто не понял, это настоящая проблема: мама любила проводить на пляже много времени, стремясь загореть так, чтобы каждому с первого взгляда стало понятно: она побывала на юге, а не на какой-нибудь подмосковной даче!
В общем, пришлось попросить у мамы ключ и вернуться. Я открыла дверь, взяла книгу и на минуту остановилась, чтобы раскрыть ее и взглянуть на вложенную между страниц открытку.
«I love you, baby!» – подмигнуло мне веселое сердечко. Даже не сомневаюсь, все у меня будет в порядке. Вот вернусь с юга – загорелая, повзрослевшая – и столкнусь где-нибудь с Вадимом. Совершенно случайно. Скажем, по пути в магазин. Я буду идти – вся в белом, такая легкая и необыкновенная, а он навстречу – с тяжелыми сумками. Увидит меня – и так и замрет! Наверное, даже сумки выронит. Оттуда выкатятся ярко-оранжевые апельсины и разбегутся, как мячики, по дороге, но он этого даже не заметит, потому что будет смотреть только на меня. А я улыбнусь – и пройду мимо…
По-правде говоря, мне ни разу не доводилось видеть Вадима с сумками, но уж больно красивая картинка получалась… Я так и представила хмурое московское небо, Вадима, глядящего на меня растерянно и потрясенно, рассыпавшиеся апельсины…
Воображая все это, я стояла посреди комнаты и улыбалась как последняя дура. Случайно заметив отражение своего лица в висевшем на стене зеркале, даже расстроилась: нашлась мечтательница! Нос длинный, вон, уже и облупился – какой там красивый загар, а волосы торчат, будто жесткая солома… красавица!..
Я решительно захлопнула книжку и пошла к двери: мама с папой наверняка меня уже потеряли.
Выйдя из домика, я повернулась, чтобы закрыть дверь, и остолбенела.
Сердце подскочило и тут же ухнуло в пятки, а горло перехватило спазмом, точно тугой петлей: к двери большим ножом была прибита мертвая летучая мышь с растопыренными крыльями и листок клетчатой бумаги, на котором оказалось написано всего одно слово:
Буквы были неровными, с подозрительными подтеками…«УБИРАЙТЕСЬ!»
«Мамочки! Это же кровь!» – сообразила я.
И тут меня прорвало.
С громким «А-а-а-ааа!» я сломя голову бросилась куда-то. Я мчалась, пока кто-то не схватил меня за плечи. Закричав еще громче, я попыталась вырваться, но меня крепко держали чьи-то сильные руки.
Не помня себя от страха, я подняла голову и встретилась с недоуменным взглядом… папы.
– Ира, что с тобой? – спросил он, видимо, искренне напуганный моим странным поведением.
– Там… там… – я замолчала.
– Ну и что там? – спросила мама усталым голосом.
По ее лицу было заметно, что ей ужасно стыдно за меня.
Я огляделась и заметила хозяйку, у которой мы снимали гостевой домик, и еще одну женщину. Они стояли и, даже не пытаясь скрыть любопытство, глазели на нас.
– Там к двери была пришпилена летучая мышь! – выдохнула я.
– Мышь? Что за ерунда? Зачем бы это? – удивился папа.
– Он специально пугает меня. А вдруг он маньяк? Ну чокнутый? – предположила я.
– Кто он?! – потеряла терпение мама. – Объясни все по порядку!
Запинаясь и то и дело неуверенно глядя то на маму, то на папу, я снова рассказала и о надписи на морском берегу, и о змеях, добавив на этот раз пару слов о стреле с запиской и приколотой к двери летучей мыши. Постепенно брови мамы поднимались все выше и выше, и наконец, когда они совсем взмыли вверх, исчезнув под челкой, я выдохнула: «Всё!»
– И что, все это, по-твоему, проделал тот белобрысый мальчик, о котором ты говорила в прошлый раз? – уточнила мама.
– Именно он! – без тени сомнений отрапортовала я.
Мама нахмурилась.
– Пойдем! – сказала она сурово. – Сейчас я сама во всем разберусь!
Мы подошли к дому. Дверь, как и прежде, распахнута, но… на ней ничего не было.
– Ну? – спросила мама, требовательно глядя на меня.
– Она была здесь! Честное слово! – я беспомощно перевела взгляд на папу.
– А теперь нет, – развел руками он, подтверждая мамину правоту. – Но ты можешь показать нам хотя бы стрелу. Если ты ее, конечно, не потеряла.
– Сейчас! – обрадовалась я и, кинувшись в комнату, принялась рыться в своих вещах. Она была где-то здесь. Она должна находиться здесь. Но ее не было!
– Ну? – повторила мама, и в голосе ее зазвучал арктический холод, от которого моя спина, несмотря на жаркий летний день, вновь покрылась мурашками.
Я молчала, и они с папой многозначительно переглянулись.
– Понимаешь, Иришка, – нерешительно начал папа, – ты слишком даешь волю воображению. Нет, воображение – дело хорошее… Когда оно применяется должным образом. Скажем, изобретатели…
– Это все твои глупые книжки! – перебила его мама. – Читала бы лучше то, что по школьной программе задано. А еще налегла бы на алгебру. Кто-то обещал мне заниматься летом, чтобы на следующий год исправить тройку. Все, с этого дня будешь решать по пять заданий ежедневно. Слышишь меня, ежедневно!
Я прекрасно ее слышала, поэтому опустила голову.
– Что-нибудь случилось? – спросила хозяйка.
Подошла она совершенно бесшумно и теперь стояла за нашими спинами – эдакое упитанное привидение.
– А? – вздрогнула мама, но тут же взяла себя в руки. – Нет, ничего, спасибо.
Иногда она отлично умела без слов объяснить, что нечего вмешиваться в наши дела. Хозяйка удалилась.
– И чтобы такие истории не повторялись! – строго заявила мама. – А то, помнишь, в прошлом году кто-то уверял, будто наши соседи по лестничной клетке – бандиты и наркодилеры?
Можно было меня и не добивать. Я и так уже размазана по стенке, раскатана, точь-в-точь пласт теста для пирожков, и лежала где-то там, ниже плинтуса. Что делать, но наши соседи действительно казались такими подозрительными… А не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! Вот даже доктор Ватсон ошибался, принимая Шерлока Холмса за бандита.
Но стрела и мышь… нет, это не могло мне привидеться!
Я непременно подловлю этого подлеца Сашку и, глядя в его наглые глаза, прямо спрошу обо всем!
Глава 3
Сумеречные тени
Он сидел на скале, прямо над морем, беспечно свесив босые ноги и глядя куда-то вдаль, и вовсе не подумал обернуться на звук моих шагов. Мне даже показалось, что он ничего не слышал, но он сказал:
– Ну садись, раз пришла.
Я оторопела. Ни тебе «здрасьте», ни извинений. Просто «садись» – не потрудившись обернуться, даже не взглянув мне в глаза!
Разумеется, сесть я не могла – это означало бы, что я готова вступить в мирные переговоры, а я пришла сюда совершенно за другим! Поэтому я и осталась стоять за его спиной, нелепо переминаясь с ноги на ногу. Он по-прежнему смотрел куда-то в синюю даль.
– Скоро совсем стемнеет, – снова заговорил он, – знаешь, как быстро солнце у нас садится? Буквально несколько минут – и оно уже скрылось за морем.
Сказать, что я обескуражена, – значит не сказать ничего!
Я стояла за его плечом, не зная, что делать.
А солнце действительно садилось. Огненно-красный шарик, словно бусина на нитке, движущийся между небом и морем. И небо, и море были невероятными – ярко-розовое с ярко-голубым. А по морю прямиком к солнцу пролегла дорожка. Вот бы пройти по ней туда, за горизонт!..
Солнце действительно садилось невероятно, фантастически быстро. Вот уже виден всего лишь краешек, еще буквально минута – исчез и он. Только море оставалось все таким же алым, будто солнечный свет расплескался по его поверхности.
– Вот и всё, – послышался мальчишечий голос, и я вздрогнула, потому что успела забыть, что не одна.
Злость куда-то ушла, будто исчезла за горизонтом вместе с солнцем. Я хотела опять разозлиться, но никак не могла. Наверное, это звучало в моем голосе, когда я сказала белобрысому Сашке, что он негодяй. По крайней мере, на него это заявление не произвело ни малейшего впечатления. Он пожал плечами – и только.
– Скажи, зачем ты устраивал все это? – спросила я, обращаясь к его узкой загорелой спине. Повернуться ко мне он так и не соизволил.
– Уезжайте, – сказал он тихо.
Я даже усомнилась, произнес ли он это или то, что я слышала, было лишь плеском волны.
– Но почему? Объясни, почему мы должны уехать? Может, нам здесь нравится?
Он промолчал, и я все-таки начала закипать.
– Ну хорошо, – сказала я, тоже отворачиваясь от него, – раз ты не хочешь разговаривать со мной, я поговорю с твоей бабушкой!
Конечно, жалобы – это не мой стиль, но что делать, если тебя просто-напросто игнорируют, а с сидящим спиной человеком невозможно ни нормально поговорить, ни даже стукнуть его хорошенько. И что еще мне оставалось?..
– Не надо! – он прыжком поднялся на ноги и наконец-то обернулся ко мне лицом. – Пожалуйста, не ходи к бабушке! Не надо!
Я торжествовала. Похоже, его слабое место обнаружено, и мне остается лишь ударить по нему посильнее.
– Я так и знал! – выдохнул Сашка, и я увидела, что его лицо на глазах окаменело, словно он нацепил на себя маску, и только в глазах раненой птицей метнулся страх.
По тропинке по направлению к нам шла старуха. Легкий морской ветерок трепал седые космы и края широких черных одежд. В одной руке она держала деревянный посох, в другой – пучок какой-то травы с мелкими желтыми цветами.
Мы молчали все то время, покуда она двигалась к нам.
Теперь, когда старуха приблизилась, я смогла ясно разглядеть ее лицо. Темно-коричневую, изрезанную многочисленными морщинами кожу, напоминавшую старую пиратскую карту, провалы щек – Мариинские впадины, лоб и подбородок – континенты, крупный крючковатый нос – горный пик. И наконец – глаза. Нет, самое главное – глаза. Ясные, морские, неожиданно синие и пронзительные. Острые, как иглы. Сейчас эти две иглы впились в меня по самые ушки. Старуха смотрела на меня так, будто видела насквозь, словно погружала в меня исследовательские зонды.
Она медленно, не говоря ни слова, прошла мимо, и мне показалось, что теплый июньский вечер вдруг наполнился холодом.
– Это твоя бабушка? – потрясенно спросила я, когда старуха скрылась из вида.
Белобрысый мальчишка кивнул.
– Убирайтесь отсюда. И чем раньше – тем лучше, – сказал он сухо и зло и, никак не объяснив очередную перемену своего настроения, зашагал по тропинке в сторону, противоположную той, куда ушла его бабушка.
Честное слово, истерик какой-то! Психолога на него не хватает, а то даже и психиатра.
Ну что же, разговора не получилось, однако идти жаловаться на мальчишку мне почему-то совершенно расхотелось. Странная старуха, наверное, сама маленько того… Вот и не следит за внуком. Небось, это у них вообще семейное.
Может, просто не обращать на психа внимания и не вестись на его дешевые пугалки? В конце концов мы уедем отсюда. Не когда он нам велит, а когда сами захотим, а все чудаки пусть себе живут как им вздумается. Мне-то что.
С этой мыслью я села на камень, еще хранящий тепло недавно погасшего дня, и стала смотреть на море. Было в этом месте что-то спокойное, что-то правильное.
Глупый мальчишка умел выбирать места.
Почти весь следующий день провела на пляже. Купалась в море, валялась с книжкой, подставляя солнцу то спину, то бока, и напоминала себе пригревшуюся на солнце кошку. Все тело наполнилось блаженной ленью, не хотелось лишний раз шевелиться. Вечером мы, одолжив у хозяйки переносной мангал, снова пришли к морю, чтобы запечь на огне рыбу, которую с самого утра наловил папа.
– Как хорошо здесь! – вздохнула мама, глядя в стремительно темнеющее небо. – Вот бы поселиться здесь навсегда!..
– Ага, – усмехнулся папа, целиком насаживая рыбину на выструганную из вишневой веточки шпажку, – это ты, Наташенька, сейчас говоришь. А сама бы, небось, через месяц от скуки взвыла. Вот погляди на Иришку. Здесь почему-то немного детей, она не знает, куда себя деть. Все с нами ходит.
– А может, ей с нами интересно? – предположила мама.
– Ага, – равнодушно кивнула я. На самом деле мне, понятно, хотелось бы с кем-нибудь подружиться, но, как справедливо заметил папа, детей в этом городке почти не наблюдалось, а мой ровесник, кажется, был вообще один. Тот самый Сашка, дружить с которым я вовсе не собиралась.
– Да вы только посмотрите, какие здесь звезды! А луна?! Через несколько дней она будет совсем круглой, – мечтательно проговорила мама, глядя на небо. Приятно пахло морем и костерком – легко, едва уловимо, и от этого волнующего запаха немного кружилась голова.
– Гм… – сказал папа. – И вправду красиво. Только хорошо бы к рыбе лимончик… Ирин, будь другом, сгоняй к хозяйке!
– Романтик! – возмущенно воскликнула мама и нахлобучила папе на глаза кепку. – Я о звездах, а он!
– А что я? – папа озорно сдвинул кепку куда-то на затылок. – С лимончиком-то вкуснее.
В общем, идти за лимоном мне все-таки пришлось. Я мигом добежала до дома Нинель Ивановны и нетерпеливо забарабанила в дверь. Тщетно: никого, только залаяла во дворе собака.
Возвращаться с пустыми руками мне показалась обидным, и я пошла стучаться в соседний дом, где жила милая добродушная старушка, с которой мама частенько останавливалась обсудить погоду и московские цены. И опять никто не открыл. Окна были темными, слепыми.
Странно, куда они подевались?.. И тут я буквально физически почувствовала, что в городе что-то не так. Не так, как должно… Очень тихо, а еще – темно! А ведь точно: по всей улице ни одного освещенного окна! Пораженная этой догадкой, я застыла. Мне вдруг показалось, что я совершенно одна – на пустой улице пустого вымершего города. А еще… еще за мной кто-то наблюдает. Чьи-то недобрые, пронизывающие глаза неотрывно следят за мной, заставляя холодеть кровь в жилах. Сердце стучало испуганно и неровно. Громко – слишком громко в этой ужасающей тишине. Вдруг этот звук услышит тот, кто скрывается в темноте?!
Я зажмурилась.
«Это – дурацкие книжки, – сказала я себе, – мама права. Вот сейчас открою глаза – и всё будет нормально».
Я открыла глаза, но ничего не изменилось. Темные – без единого светлого окна – дома стояли молчаливыми стражами. Они показались мне живыми.
– Хозяева! Есть кто-нибудь?! – закричала я, изо всей силы заколотив в ближайшую калитку.
Тишина, только опять залаяла собака.
Я бежала по пустой, темной улице и до хрипоты срывала голос, зовя людей. Ну хоть кого-нибудь! Город совершенно пуст и безмолвен.
Почему я не направилась к морю – туда, где остались мои родители? Я боялась. Боялась, что их тоже не окажется на месте, и тогда я останусь совсем-совсем одна. Не в силах решиться проверить это, я села на траву, прислонившись к одному из заборов, и принялась ждать. Чего – и сама не знаю. Время застыло, вернее, ползло медленно-медленно, будто истекало крохотными каплями – кап, кап, кап…
И тут я увидела их. Серые молчаливые тени шли по улице прямо ко мне. Их было много – целая толпа. Постепенно от этой толпы-реки отделялись маленькие ручейки, разливаясь по соседним домам. Толпа редела… Я сидела затаившись, как мышка. Несколько теней прошли совсем близко от меня.
– Скоро время придет. Великая Мать уже почти полностью показала свое лицо. И тогда… – услышала я.
– Замолчи! Не здесь, – резко прервал второй голос. Я узнала в нем голос нашей хозяйки. Да и по очертаниям крупной массивной фигуры можно было понять, что это Нинель Ивановна.
Я старалась не дышать. Что же здесь все-таки происходит? Что за Великая Мать и что должно случиться потом?.. Чего они ждут? А вдруг они все маньяки? Это же ненормально – шляться вот так по улице и говорить какую-то ерунду? Вот повезло! Знала же, что мамина разборчивость к добру не приведет! Вот-вот, мне же сразу показалось странным, что здесь такой покой и порядок. Это же ненормально, если во всем городке нигде не валяется мусор! Даже обертки от мороженого днем с огнем не найдешь! А еще дети. Вот почему здесь так мало детей? И отдыхающих? Может, белобрысый мальчишка прав и нам действительно нужно бежать отсюда – пока не стало хуже? То есть пока какая-то Великая Мать не показала лицо?.. Я совершенно запуталась и сочла за лучшее отложить свои соображения на потом. Главное – добраться до папы с мамой и предупредить их!
Дождавшись, когда все разойдутся по домам, я побежала на место нашего пикника.
– Явилась – не запылилась. Тебя только за смертью посылать! – проворчала мама. – Ну, давай сюда.
– Что? – я судорожно дышала, пытаясь восстановить дыхание после быстрого бега.
– Ну конечно же, лимон. За чем тебя еще посылали? Судя по времени твоего отсутствия, ты бегала за ним куда-нибудь в Африку.
Точно! Лимон! Я совершенно забыла о нем, в чем пришлось тут же признаться.
– То есть как забыла? – удивился папа. – А где ты была так долго?
– Я ходила за лимоном, но потом… но там… – и я рассказала родителям про пустой город.
Папа с мамой выслушали меня молча, не перебивая. Взгляды их оказались красноречивее любых слов. Они не верили мне! Просто отказывались верить!
– Ира, ты теряешь чувство реальности, – укорил меня папа. – Сначала стрела, затем летучая мышь, и вот теперь – пожалуйста – город, полный маньяков или космических пришельцев. Мы же с тобой уже об этом говорили! Вспомни: литература – одно, а жизнь – совсем другое.
Не поверить мне легко. Каждый мог решить, ведь это так прекрасно все объясняет: у девочки богатое воображение, наверное, девочка сама немножко тю-тю!
– Ну хорошо! – выпалила я. – Тогда идите и спросите у Нинель Ивановны, где она сейчас была!
– Ира, – мама горько вздохнула. – Ну почему тебе нужно все испортить?! Мы собирались устроить пикник, посидеть всей семьей, глядя на звезды!.. А ты… Хорошо, я поговорю с Нинель Ивановной, хотя мне, конечно, неудобно ставить тебя в неловкое положение. Но пусть лучше это выяснится сейчас, чтобы ты еще раз убедилась в своих ошибках и не упорствовала в нелепых – я повторю: нелепых – фантазиях!
Я молча опустила голову. Все против меня. Если Нинель Ивановна и вправду замешана в чем-то подозрительном, она, конечно, не признается в этом маме, а напротив, придумает какую-нибудь отговорку. А кому поверит мама? Не мне – это факт. Почему-то считается, что взрослые всегда говорят правду, а вот дети такие фантазеры!..
– Давайте есть рыбу, а то остынет, – разрядил напряженное молчание папа. – Бог с ним, с лимоном – свежезапеченная рыба и без него фантастически вкусна. Ну, попробуйте! Чего сидеть с такими скучными лицами?..
Мы с мамой взяли по ароматному горячему кусочку. Рыба и вправду просто таяла во рту. Я тщательно облизала пальцы и потянулась за вторым куском.
Мама, все еще сохраняющая обиженное выражение лица, тоже взяла добавки.
– Выходит, и от твоей рыбалки есть польза, – задумчиво сказала она.
– А то! – гордо ответил папа и засиял, точно солнце.
– Ну садись, раз пришла.
Я оторопела. Ни тебе «здрасьте», ни извинений. Просто «садись» – не потрудившись обернуться, даже не взглянув мне в глаза!
Разумеется, сесть я не могла – это означало бы, что я готова вступить в мирные переговоры, а я пришла сюда совершенно за другим! Поэтому я и осталась стоять за его спиной, нелепо переминаясь с ноги на ногу. Он по-прежнему смотрел куда-то в синюю даль.
– Скоро совсем стемнеет, – снова заговорил он, – знаешь, как быстро солнце у нас садится? Буквально несколько минут – и оно уже скрылось за морем.
Сказать, что я обескуражена, – значит не сказать ничего!
Я стояла за его плечом, не зная, что делать.
А солнце действительно садилось. Огненно-красный шарик, словно бусина на нитке, движущийся между небом и морем. И небо, и море были невероятными – ярко-розовое с ярко-голубым. А по морю прямиком к солнцу пролегла дорожка. Вот бы пройти по ней туда, за горизонт!..
Солнце действительно садилось невероятно, фантастически быстро. Вот уже виден всего лишь краешек, еще буквально минута – исчез и он. Только море оставалось все таким же алым, будто солнечный свет расплескался по его поверхности.
– Вот и всё, – послышался мальчишечий голос, и я вздрогнула, потому что успела забыть, что не одна.
Злость куда-то ушла, будто исчезла за горизонтом вместе с солнцем. Я хотела опять разозлиться, но никак не могла. Наверное, это звучало в моем голосе, когда я сказала белобрысому Сашке, что он негодяй. По крайней мере, на него это заявление не произвело ни малейшего впечатления. Он пожал плечами – и только.
– Скажи, зачем ты устраивал все это? – спросила я, обращаясь к его узкой загорелой спине. Повернуться ко мне он так и не соизволил.
– Уезжайте, – сказал он тихо.
Я даже усомнилась, произнес ли он это или то, что я слышала, было лишь плеском волны.
– Но почему? Объясни, почему мы должны уехать? Может, нам здесь нравится?
Он промолчал, и я все-таки начала закипать.
– Ну хорошо, – сказала я, тоже отворачиваясь от него, – раз ты не хочешь разговаривать со мной, я поговорю с твоей бабушкой!
Конечно, жалобы – это не мой стиль, но что делать, если тебя просто-напросто игнорируют, а с сидящим спиной человеком невозможно ни нормально поговорить, ни даже стукнуть его хорошенько. И что еще мне оставалось?..
– Не надо! – он прыжком поднялся на ноги и наконец-то обернулся ко мне лицом. – Пожалуйста, не ходи к бабушке! Не надо!
Я торжествовала. Похоже, его слабое место обнаружено, и мне остается лишь ударить по нему посильнее.
– Я так и знал! – выдохнул Сашка, и я увидела, что его лицо на глазах окаменело, словно он нацепил на себя маску, и только в глазах раненой птицей метнулся страх.
По тропинке по направлению к нам шла старуха. Легкий морской ветерок трепал седые космы и края широких черных одежд. В одной руке она держала деревянный посох, в другой – пучок какой-то травы с мелкими желтыми цветами.
Мы молчали все то время, покуда она двигалась к нам.
Теперь, когда старуха приблизилась, я смогла ясно разглядеть ее лицо. Темно-коричневую, изрезанную многочисленными морщинами кожу, напоминавшую старую пиратскую карту, провалы щек – Мариинские впадины, лоб и подбородок – континенты, крупный крючковатый нос – горный пик. И наконец – глаза. Нет, самое главное – глаза. Ясные, морские, неожиданно синие и пронзительные. Острые, как иглы. Сейчас эти две иглы впились в меня по самые ушки. Старуха смотрела на меня так, будто видела насквозь, словно погружала в меня исследовательские зонды.
Она медленно, не говоря ни слова, прошла мимо, и мне показалось, что теплый июньский вечер вдруг наполнился холодом.
– Это твоя бабушка? – потрясенно спросила я, когда старуха скрылась из вида.
Белобрысый мальчишка кивнул.
– Убирайтесь отсюда. И чем раньше – тем лучше, – сказал он сухо и зло и, никак не объяснив очередную перемену своего настроения, зашагал по тропинке в сторону, противоположную той, куда ушла его бабушка.
Честное слово, истерик какой-то! Психолога на него не хватает, а то даже и психиатра.
Ну что же, разговора не получилось, однако идти жаловаться на мальчишку мне почему-то совершенно расхотелось. Странная старуха, наверное, сама маленько того… Вот и не следит за внуком. Небось, это у них вообще семейное.
Может, просто не обращать на психа внимания и не вестись на его дешевые пугалки? В конце концов мы уедем отсюда. Не когда он нам велит, а когда сами захотим, а все чудаки пусть себе живут как им вздумается. Мне-то что.
С этой мыслью я села на камень, еще хранящий тепло недавно погасшего дня, и стала смотреть на море. Было в этом месте что-то спокойное, что-то правильное.
Глупый мальчишка умел выбирать места.
Почти весь следующий день провела на пляже. Купалась в море, валялась с книжкой, подставляя солнцу то спину, то бока, и напоминала себе пригревшуюся на солнце кошку. Все тело наполнилось блаженной ленью, не хотелось лишний раз шевелиться. Вечером мы, одолжив у хозяйки переносной мангал, снова пришли к морю, чтобы запечь на огне рыбу, которую с самого утра наловил папа.
– Как хорошо здесь! – вздохнула мама, глядя в стремительно темнеющее небо. – Вот бы поселиться здесь навсегда!..
– Ага, – усмехнулся папа, целиком насаживая рыбину на выструганную из вишневой веточки шпажку, – это ты, Наташенька, сейчас говоришь. А сама бы, небось, через месяц от скуки взвыла. Вот погляди на Иришку. Здесь почему-то немного детей, она не знает, куда себя деть. Все с нами ходит.
– А может, ей с нами интересно? – предположила мама.
– Ага, – равнодушно кивнула я. На самом деле мне, понятно, хотелось бы с кем-нибудь подружиться, но, как справедливо заметил папа, детей в этом городке почти не наблюдалось, а мой ровесник, кажется, был вообще один. Тот самый Сашка, дружить с которым я вовсе не собиралась.
– Да вы только посмотрите, какие здесь звезды! А луна?! Через несколько дней она будет совсем круглой, – мечтательно проговорила мама, глядя на небо. Приятно пахло морем и костерком – легко, едва уловимо, и от этого волнующего запаха немного кружилась голова.
– Гм… – сказал папа. – И вправду красиво. Только хорошо бы к рыбе лимончик… Ирин, будь другом, сгоняй к хозяйке!
– Романтик! – возмущенно воскликнула мама и нахлобучила папе на глаза кепку. – Я о звездах, а он!
– А что я? – папа озорно сдвинул кепку куда-то на затылок. – С лимончиком-то вкуснее.
В общем, идти за лимоном мне все-таки пришлось. Я мигом добежала до дома Нинель Ивановны и нетерпеливо забарабанила в дверь. Тщетно: никого, только залаяла во дворе собака.
Возвращаться с пустыми руками мне показалась обидным, и я пошла стучаться в соседний дом, где жила милая добродушная старушка, с которой мама частенько останавливалась обсудить погоду и московские цены. И опять никто не открыл. Окна были темными, слепыми.
Странно, куда они подевались?.. И тут я буквально физически почувствовала, что в городе что-то не так. Не так, как должно… Очень тихо, а еще – темно! А ведь точно: по всей улице ни одного освещенного окна! Пораженная этой догадкой, я застыла. Мне вдруг показалось, что я совершенно одна – на пустой улице пустого вымершего города. А еще… еще за мной кто-то наблюдает. Чьи-то недобрые, пронизывающие глаза неотрывно следят за мной, заставляя холодеть кровь в жилах. Сердце стучало испуганно и неровно. Громко – слишком громко в этой ужасающей тишине. Вдруг этот звук услышит тот, кто скрывается в темноте?!
Я зажмурилась.
«Это – дурацкие книжки, – сказала я себе, – мама права. Вот сейчас открою глаза – и всё будет нормально».
Я открыла глаза, но ничего не изменилось. Темные – без единого светлого окна – дома стояли молчаливыми стражами. Они показались мне живыми.
– Хозяева! Есть кто-нибудь?! – закричала я, изо всей силы заколотив в ближайшую калитку.
Тишина, только опять залаяла собака.
Я бежала по пустой, темной улице и до хрипоты срывала голос, зовя людей. Ну хоть кого-нибудь! Город совершенно пуст и безмолвен.
Почему я не направилась к морю – туда, где остались мои родители? Я боялась. Боялась, что их тоже не окажется на месте, и тогда я останусь совсем-совсем одна. Не в силах решиться проверить это, я села на траву, прислонившись к одному из заборов, и принялась ждать. Чего – и сама не знаю. Время застыло, вернее, ползло медленно-медленно, будто истекало крохотными каплями – кап, кап, кап…
И тут я увидела их. Серые молчаливые тени шли по улице прямо ко мне. Их было много – целая толпа. Постепенно от этой толпы-реки отделялись маленькие ручейки, разливаясь по соседним домам. Толпа редела… Я сидела затаившись, как мышка. Несколько теней прошли совсем близко от меня.
– Скоро время придет. Великая Мать уже почти полностью показала свое лицо. И тогда… – услышала я.
– Замолчи! Не здесь, – резко прервал второй голос. Я узнала в нем голос нашей хозяйки. Да и по очертаниям крупной массивной фигуры можно было понять, что это Нинель Ивановна.
Я старалась не дышать. Что же здесь все-таки происходит? Что за Великая Мать и что должно случиться потом?.. Чего они ждут? А вдруг они все маньяки? Это же ненормально – шляться вот так по улице и говорить какую-то ерунду? Вот повезло! Знала же, что мамина разборчивость к добру не приведет! Вот-вот, мне же сразу показалось странным, что здесь такой покой и порядок. Это же ненормально, если во всем городке нигде не валяется мусор! Даже обертки от мороженого днем с огнем не найдешь! А еще дети. Вот почему здесь так мало детей? И отдыхающих? Может, белобрысый мальчишка прав и нам действительно нужно бежать отсюда – пока не стало хуже? То есть пока какая-то Великая Мать не показала лицо?.. Я совершенно запуталась и сочла за лучшее отложить свои соображения на потом. Главное – добраться до папы с мамой и предупредить их!
Дождавшись, когда все разойдутся по домам, я побежала на место нашего пикника.
– Явилась – не запылилась. Тебя только за смертью посылать! – проворчала мама. – Ну, давай сюда.
– Что? – я судорожно дышала, пытаясь восстановить дыхание после быстрого бега.
– Ну конечно же, лимон. За чем тебя еще посылали? Судя по времени твоего отсутствия, ты бегала за ним куда-нибудь в Африку.
Точно! Лимон! Я совершенно забыла о нем, в чем пришлось тут же признаться.
– То есть как забыла? – удивился папа. – А где ты была так долго?
– Я ходила за лимоном, но потом… но там… – и я рассказала родителям про пустой город.
Папа с мамой выслушали меня молча, не перебивая. Взгляды их оказались красноречивее любых слов. Они не верили мне! Просто отказывались верить!
– Ира, ты теряешь чувство реальности, – укорил меня папа. – Сначала стрела, затем летучая мышь, и вот теперь – пожалуйста – город, полный маньяков или космических пришельцев. Мы же с тобой уже об этом говорили! Вспомни: литература – одно, а жизнь – совсем другое.
Не поверить мне легко. Каждый мог решить, ведь это так прекрасно все объясняет: у девочки богатое воображение, наверное, девочка сама немножко тю-тю!
– Ну хорошо! – выпалила я. – Тогда идите и спросите у Нинель Ивановны, где она сейчас была!
– Ира, – мама горько вздохнула. – Ну почему тебе нужно все испортить?! Мы собирались устроить пикник, посидеть всей семьей, глядя на звезды!.. А ты… Хорошо, я поговорю с Нинель Ивановной, хотя мне, конечно, неудобно ставить тебя в неловкое положение. Но пусть лучше это выяснится сейчас, чтобы ты еще раз убедилась в своих ошибках и не упорствовала в нелепых – я повторю: нелепых – фантазиях!
Я молча опустила голову. Все против меня. Если Нинель Ивановна и вправду замешана в чем-то подозрительном, она, конечно, не признается в этом маме, а напротив, придумает какую-нибудь отговорку. А кому поверит мама? Не мне – это факт. Почему-то считается, что взрослые всегда говорят правду, а вот дети такие фантазеры!..
– Давайте есть рыбу, а то остынет, – разрядил напряженное молчание папа. – Бог с ним, с лимоном – свежезапеченная рыба и без него фантастически вкусна. Ну, попробуйте! Чего сидеть с такими скучными лицами?..
Мы с мамой взяли по ароматному горячему кусочку. Рыба и вправду просто таяла во рту. Я тщательно облизала пальцы и потянулась за вторым куском.
Мама, все еще сохраняющая обиженное выражение лица, тоже взяла добавки.
– Выходит, и от твоей рыбалки есть польза, – задумчиво сказала она.
– А то! – гордо ответил папа и засиял, точно солнце.
Глава 4
Лестница в небо
Разумеется, хозяйка все объяснила. Вчера у них проходило собрание совета города. Поскольку городок маленький, то, как сказала Нинель Ивановна, все у них решается коллегиально. Это значит, что каждый житель может высказать свое мнение и поучаствовать в управлении.
Очень убедительно, не правда ли? И я бы подумала так, если бы не случайно услышанные слова. Я совсем запуталась и не знала, кому верить, но мама с папой конечно же удовлетворились полученным объяснением, и мне досталась очередная порция упреков, а так же наказание, заключавшееся в том, что у меня были отобраны (надеюсь, временно) романы, а взамен предоставлен задачник по алгебре.
– Все беды идут от праздности ума, – заявила мама, вручая мне книгу. – Сон разума рождает чудовищ.
Видела я такую картинку. Там был нарисован заснувший за столом человек, а за ним и над ним копошились всякие твари типа летучих мышей и странных животных.
– Главное, чтобы эти воображаемые чудовища однажды не съели тебя, – решила пошутить я.
Но мама сегодня не была расположена к шуткам.
– Вижу, что они уже почти съели твои мозги, – заявила она и тут же добавила: – Успехов в алгебре. Как выполнишь дневную норму – покажи мне, проверю.
Мама – бухгалтер и обожает всякие цифирки, а меня при одном взгляде на них тянет в сон.
В общем, добрая половина дня оказалась совершенно загублена. Покончив с задачками и получив от мамы нагоняй за обилие допущенных ошибок, я с облегчением вздохнула и приступила к выполнению придуманного вчера плана. А он заключался в том, чтобы пошататься по городу и повнимательнее приглядеться к его жителям: вдруг замечу еще что-нибудь подозрительное?..
Жизнь города текла размеренно и неторопливо. Странным оказалось то, что я не встретила ни одного праздно шатающегося человека. Каждый был занят делом, даже немногочисленные дети – все-таки они здесь есть – вместо того, чтобы носиться по улицам с криками, гонять мяч или заниматься чем-нибудь столь же приятным и полезным, помогали взрослым, трудясь в саду или огороде. Посмотришь: малявка-малявкой, а туда же – с сосредоточенным видом тащит огроменную лейку или, согнувшись в три погибели, очищает грядку от сорняков.
Подозрительно? Еще как!
Покрутившись то тут, то там, я заметила, что один из домов почему-то пользуется особой популярностью. Сначала мальчик принес туда большую корзину, накрытую белым полотенцем, затем женщина притащила банку молока и большой сдобный пирог, а спустя некоторое время другая прошла внутрь с полной сумкой.
«Наверное, тут живет какая-то важная птица», – подумала я, но тут из дома вышел знакомый белобрысый мальчишка.
Вот это номер! Неужели он или та странная старуха, его бабушка, уважаемые в городе люди? Или им помогают просто потому, что у него нет родителей и они с бабкой не могут прокормить себя сами?.. Тоже вполне может быть, раз они здесь все такие трудолюбивые и правильные.
День прошел очень быстро, и вот я уже лежала в кровати, от нечего делать придумывая сюжет для фильма ужасов. Местом действия можно было бы взять небольшой городок, удаленный от крупных населенных пунктов. Туда случайно попадают герои – прекрасная и отважная девушка и влюбленный в нее благородный молодой человек (здесь я, разумеется, представляла себя и Вадима). Довольно быстро выясняется, что населяют город вовсе не люди, а вампиры. И вот безлунной ночью они приходят к дому, где поселилась героиня, чтобы выпить ее горячую юную кровь…
Очень убедительно, не правда ли? И я бы подумала так, если бы не случайно услышанные слова. Я совсем запуталась и не знала, кому верить, но мама с папой конечно же удовлетворились полученным объяснением, и мне досталась очередная порция упреков, а так же наказание, заключавшееся в том, что у меня были отобраны (надеюсь, временно) романы, а взамен предоставлен задачник по алгебре.
– Все беды идут от праздности ума, – заявила мама, вручая мне книгу. – Сон разума рождает чудовищ.
Видела я такую картинку. Там был нарисован заснувший за столом человек, а за ним и над ним копошились всякие твари типа летучих мышей и странных животных.
– Главное, чтобы эти воображаемые чудовища однажды не съели тебя, – решила пошутить я.
Но мама сегодня не была расположена к шуткам.
– Вижу, что они уже почти съели твои мозги, – заявила она и тут же добавила: – Успехов в алгебре. Как выполнишь дневную норму – покажи мне, проверю.
Мама – бухгалтер и обожает всякие цифирки, а меня при одном взгляде на них тянет в сон.
В общем, добрая половина дня оказалась совершенно загублена. Покончив с задачками и получив от мамы нагоняй за обилие допущенных ошибок, я с облегчением вздохнула и приступила к выполнению придуманного вчера плана. А он заключался в том, чтобы пошататься по городу и повнимательнее приглядеться к его жителям: вдруг замечу еще что-нибудь подозрительное?..
Жизнь города текла размеренно и неторопливо. Странным оказалось то, что я не встретила ни одного праздно шатающегося человека. Каждый был занят делом, даже немногочисленные дети – все-таки они здесь есть – вместо того, чтобы носиться по улицам с криками, гонять мяч или заниматься чем-нибудь столь же приятным и полезным, помогали взрослым, трудясь в саду или огороде. Посмотришь: малявка-малявкой, а туда же – с сосредоточенным видом тащит огроменную лейку или, согнувшись в три погибели, очищает грядку от сорняков.
Подозрительно? Еще как!
Покрутившись то тут, то там, я заметила, что один из домов почему-то пользуется особой популярностью. Сначала мальчик принес туда большую корзину, накрытую белым полотенцем, затем женщина притащила банку молока и большой сдобный пирог, а спустя некоторое время другая прошла внутрь с полной сумкой.
«Наверное, тут живет какая-то важная птица», – подумала я, но тут из дома вышел знакомый белобрысый мальчишка.
Вот это номер! Неужели он или та странная старуха, его бабушка, уважаемые в городе люди? Или им помогают просто потому, что у него нет родителей и они с бабкой не могут прокормить себя сами?.. Тоже вполне может быть, раз они здесь все такие трудолюбивые и правильные.
День прошел очень быстро, и вот я уже лежала в кровати, от нечего делать придумывая сюжет для фильма ужасов. Местом действия можно было бы взять небольшой городок, удаленный от крупных населенных пунктов. Туда случайно попадают герои – прекрасная и отважная девушка и влюбленный в нее благородный молодой человек (здесь я, разумеется, представляла себя и Вадима). Довольно быстро выясняется, что населяют город вовсе не люди, а вампиры. И вот безлунной ночью они приходят к дому, где поселилась героиня, чтобы выпить ее горячую юную кровь…