Екатерина Вильмонт. Артистка, блин!

   – Поняла!
   Бурмистров сел за столик. Варя за другой. Обвела взглядом помещение, увидела довольно большую группу людей, но сейчас ей было не до них. Вот взгляд ее упал на Бурмистрова. Сейчас у него было совершенно другое лицо. Сейчас от него было трудно оторвать взгляд. Ни тени презрительного великолепия. Просто очень мужское, очень красивое лицо. Она с трудом оторвала от него взгляд, взяла салфетку из вазочки, скомкала и смотрела уже только на свои руки, лишь изредка косясь на незнакомца, потом достала из сумки зеркальце, посмотрелась, поправила челку. Она сейчас ясно вспомнила эту сцену в сценарии. Вот кто-то вошел в кафе. Она пристально смотрит на вошедшего. Но в этот момент к ее столику подходит Вернер, она в некоторой панике, он садится за столик и произносит:
   – Простите, я просто не мог не подойти, вы так напомнили мне мою мать…
   – Знаете, это самый пошлый из приемов! – заметила Марта.
   – А если это правда? Я могу показать вам ее фотографию. Смотрите, какое поразительное сходство, практически одно лицо!
   – Кажется, и в самом деле есть сходство, – растерянно говорит Марта, то и дело поглядывая на дверь.
   И тут он произносит пароль, она вздрагивает, изумленно смотрит на него, медлит с отзывом. Потом едва слышно произносит условную фразу.
   – Вы ведете себя непрофессионально! В вас все выдает неопытного агента. Я откажусь иметь с вами дело!
   – Боюсь, уже поздно, и поверьте, двух ваших фраз мне хватило, чтобы никогда больше не реагировать на вас как на мужчину. – Она сказала в точности то, что было в сценарии, у нее была замечательная память!
   – Довольно! – крикнул Семен Романович.
   Варя как будто очнулась. Бурмистров похлопал в ладоши.
   – Молодец, реакция хорошая. Мне даже показалось, что последняя фраза относилась ко мне лично, а не к моему герою.
   – Поверьте, ничего личного! – усмехнулась Варя.
   – Надеюсь! Сеня, я должен бежать!
   – Беги, Димочка, только скажи этим… что ты согласен с ней играть, – добавил он едва слышно.
   – А что, вопрос так стоит?
   – На всякий случай, ты же их знаешь!
   – Нет проблем! Хотя девица и неопытная. Но не пустая хотя бы.
   – В том-то и штука!
   Бурмистров помахал Варе рукой и быстро исчез.
   – Что, устала?
   – Так, чуть-чуть…
   – Ну все, ты пока свободна! Надя тебя отвезет домой.
   – Семен Романович, скажите…
   – Детка моя, пока ничего сказать не могу! То есть что касается меня, я более чем доволен, Димка тоже, это немаловажно. Однажды он категорически отказался сниматься с одной девицей и сумел настоять на своем. Ну, если режиссер и главная звезда согласны… Это много значит.
   – Варюша, поехали, – обняла ее за плечи Надежда Михайловна.
   …– Ну, что скажете? – с вызовом спросил Семен Романович, когда все причастные к процессу лица собрались в переговорной.
   – Она ничего… – неуверенно проговорил продюсер.
   – За этим должно последовать какое-то «но»? – вскипел Шилевич.
   – Этих «но» до фига и больше!
   – И что же это?
   – Ну, во-первых, она неопытная… – вступил один из сопродюсеров.
   – Опыт дело наживное. Но она талантливая!
   – Ну, это громко сказано, она не более чем способная. К тому же она… толстая! – подал голос исполнительный продюсер.
   – Толстая? – поперхнулся от злости Семен Романович. – Она толстая? Она просто женщина, а не вобла! Нет, это надо же… Впрочем, она, вероятно, согласится похудеть на два-три кило, не проблема, хотя я терпеть не могу снимать сушеную тарань вроде вашей Турковой! Ну, а еще что?
   – Ну, морда-то не медийная! Раскрутка нужна. Причем с нуля! А это денег стоит!
   – Денег стоит все! А с нуля раскручивать легче, между прочим! Нужна просто хорошая легенда и все дела! Конечно, если вы рассчитываете снимать в этой роли Туркову, то снимать вы ничего не будете, просто нечего будет снимать! Надежда Михайловна не отдаст вам сценарий, а я пойду снимать в «НТВ-кино». Или в «Домфильм», меня давно зовут. И это мое последнее слово. Всего наилучшего!
   – Семен Романович, ну что вы так взбеленились, о Турковой речь вообще не идет…
   – А о ком идет?
   – Может, посмотрите Валюшенко?
   – Этот кусок мяса? Она же не умеет играть, только губки дует да рыжими патлами трясет. Хотите с ней спать, это ваши проблемы!
   – А вам так хочется спать с этой альпийской коровой? Ради бога, но не за наш счет!
   Семен Романович сначала побагровел, потом смертельно побледнел, лоб покрылся капельками пота.
   – Если ты, свиненыш…
   В этот момент в комнату заглянул еще один мужчина, при виде которого исполнительный продюсер сразу утратил воинственный пыл.
   – Что тут за шум, господа хорошие? Сеня, что с тобой? Тебе плохо?
   – Мне было плохо, а сейчас уже хорошо. Я ухожу, и больше вы меня тут не увидите. И сценария нашего тоже! Хватит с меня, я уже не в том возрасте, чтобы хлебать тут говно! Я вам не мальчишка!
   – Постой, успокойся, сядь. Вот так! Валер, в чем дело?
   – Да ничего особенного, Николай Максимыч, рабочий момент, так сказать. Поспорили из-за главной героини.
   – Ну и в чем суть спора? Режиссеру безусловно виднее, тем более такому режиссеру!
   – Да, но лицо-то не медийное!
   – Но медийными, как солдатами, не рождаются, а становятся! И главная роль в таком фильме враз сделает медийным любое лицо, тоже мне проблема! Успокойся, Сеня!
   – Почему я должен выслушивать оскорбления от этого писеныша, который только и умеет, что хамить!
   – Вы первый начали!
   – Что позволено Юпитеру, не позволено быку, впрочем, ты не бык, ты мелкий свиненыш! И работать я с тобой не буду ни под каким видом! Все, это мое последнее слово!
   – Так, стоп! Сеня, теперь твоя версия!
   – Никакой версии! Или он или я!
   – Тоже мне проблема, поменяем его! Он пойдет на другой проект, а тебе дадим другого! Но я все-таки хочу сам глянуть на эту альпийскую диву! Где она? – Я ее отпустил, но мы сняли сценку с Димой, он, кстати, очень ее одобрил, не говоря уж о Лешке.
   – Сняли, так покажите!
   – Сию минуту, Николай Максимыч, – засуетился «свиненыш». – Посмотрите сами, ничего в ней особенного нет, Семен Романович необъективно к ней относится…
   – Замолкни, свин!
   – Тебя уже повысили в звании! – хмыкнул Николай Максимович. – Лучше уйди пока, у меня своя голова на плечах.
   Получивший «повышение» исполнительный продюсер предпочел уйти от греха подальше.
   – А что, мне она понравилась… – заявил, посмотрев материал, Николай Максимович. – Живая, пикантная, голос чудный, ты, Сеня, молоток, бьешь без промаха. Вообще, может, ты не самый великий, Сеня, но актеров видишь как никто! Из этой девахи будет толк! Сколько ей годков?
   – Двадцать девять.
   – Да? А глядится на двадцать два максимум! Это здорово! Берем!
   – Коля, ты не передумаешь?
   – Сень, я похож на болтуна? Сказал берем, значит, берем! А этого дурня Валерку давно гнать пора, ни хрена не понимает!
   – А ты зачем его вообще взял?
   – Да он поначалу нормальный был, а теперь обнаглел, как… Словом, Сеня, совсем его выгнать пока не могу, а от тебя уберу, не волнуйся, вместо него дам хорошую девку, Нинку Мурадян! Ты ее знаешь?
   – Нет.
   – Она умная, дело любит самозабвенно, у нее муж год назад погиб, она с головой в работу ушла, надежная как скала и говорит, что мечтает поработать с тобой.
   – Ну что ж, я не против, а то этого свиненыша я бы просто пришиб!
   – Вот и славненько! Давай-ка завтра привози свою альпийскую фиалку ко мне, поговорим уже о конкретных делах.
   – То есть я могу сейчас же ей сказать, что она утверждена?
   – Можешь, можешь! Они, кстати, с Димкой в паре классно смотрятся! А то помнишь, мы с тобой удивлялись, он с Голубевой снимался, чистое недоразумение. Он шикарно там играл, у него все легко, изящно, с шиком, настоящая авантюрная комедия, а она как гвозди, да что там гвозди, сваи заколачивает! А эта… Надо дать девке шанс! Но придется как-то заинтриговать зрителя, сочинить что-нибудь волнующее, ладно, это не проблема… Запустим утку, что у нее роман с Димкой или что-нибудь еще, профессионалов привлечем. Все, я должен бежать, завтра жду вас всех троих, с Надей, я имею в виду, часам к… Постой, я сейчас… – Он вытащил из кармана телефон: – Алла, что у меня завтра? Ага, понял. И ничего нельзя подвинуть? Отлично, ох, грехи наши тяжкие! Сеня, а к десяти утра подгрести сюда слабо?
   – Нормально, к десяти так к десяти!
   – Все, я убежал, у меня такой цейтнот!
   Семен Романович решил все-таки пока не говорить Варе, что все уже решено, он слишком хорошо знал эту кухню. Роль «свиненышей» зачастую бывает куда важнее роли свинопаса. Как говорится, жалует царь, да не жалует псарь. Но вот если завтра на встрече с Николаем будет и представитель канала, который весьма, как известно, ценит опыт и чутье Николая Максимовича, тогда-то уж и будем радоваться вместе. Дома он сказал, что в принципе кандидатура Вари одобрена, но вот завтра надо еще все обговорить…
   – То есть, они не сказали, что я никуда не гожусь? – дрожащим голосом спросила Варя.
   – А за каким чертом тогда им надо с вами встречаться? – вспылил измотанный Семен Романович. – Думаете, они так воспитаны, что будут приглашать вас для отказа, чтобы все выглядело благопристойно? Щас!
   – Сеня, тише! По-моему, все идет отлично, Дима Бурмистров вас одобрил, с ним считаются, это тоже важно… Да не тряситесь вы так, Варечка! Сеня прав, раз пригласили на завтра, значит, все идет хорошо! А если что не так, берем сценарий, вас и переходим в другую структуру! Сеня вас не сдаст! Если он поверил в артиста…
   – Вы правда в меня поверили? – вскинула свои глазищи на режиссера Варя.
   – Черт бы тебя побрал, альпийская варежка! – вдруг не своим голосом заорал Шилевич. – Сколько можно повторять одно и то же?
   – Варежка? – засмеялась Надежда Михайловна. – А можно я тебя тоже буду Варежкой звать и на ты?
   – Можно, – испуганно улыбнулась Варя. – Меня никто Варежкой не называл, но мне нравится!
   – А я есть хочу! – заявил Семен Романович. – Дадут мне в этом доме пожрать?
 
   Утренняя встреча прошла для Вари как во сне. Через полтора часа трудного для нее, во многом непонятного и в высшей степени сумбурного разговора до нее вдруг дошло – ее берут на эту роль! От радости она задохнулась, и если бы Надежда Михайловна в какой-то момент больно не ущипнула ее, она бы и вовсе ни во что не врубилась. А еще через два часа она подписала контракт, из которого следовало, что она должна уже через две недели прибыть в Москву. Съемки начнутся в середине апреля, и режим будет жесточайшим, планируется все снять за полтора месяца!
   – И это еще хорошо, – сказала Надежда Михайловна, – а то, бывает, и за две недели снимают! Варя, вам придется уволиться с работы?
   – Конечно, ведь в общей сложности на все уйдет месяца четыре, мне такой отпуск никто не даст!
   – Да зачем тебе эта дурацкая работа! – взорвался Шилевич. – Я совершенно уверен, как только слух о тебе пройдет по нашим сферам, тебя сразу начнут приглашать в какие-нибудь сериалы, и мой тебе совет, не отказывайся! Тебе уже не двадцать, столько лет упущено! Конечно, на любое говно соглашаться все же не следует, но ты не волнуйся, я прослежу! И, скорее всего, сам буду еще тебя снимать, я своих актеров всегда долго снимаю, может, не в главной роли, но это неважно!
   – Господи, да я как во сне…
   – Ты, кстати, помнишь, что завтра утром с тебя снимают мерки? А днем ты улетаешь?
   – Помню, Надежда Михайловна, миленькая…
   – Эмми! Ты знаешь…
   – Да я по глазам вижу, все получилось? Ты так сияешь! Отличная страна Норвегия, скажу я тебе! Значит, мои шансы спать с кинозвездой здорово выросли?
   – Перестань, как бы не сглазить!
   – Никогда! У меня очень легкая рука! Да, кстати, вот в этой сумке подарки из Норвегии для Ника и фрау Анны.
   – Эмми! Но как?
   – А я слетал на сутки в Берген. Тут, кстати, и для тебя подарок, должна же ты была хоть что-то себе купить.
   – Эмми! Я тронута…
   – Ладно, давай рассказывай, что и как…
   Она рассказала.
   – Значит, ты надолго уедешь…
   – Я буду приезжать.
   – И я буду. Тут как раз на меня вышла одна русская фирма…
   – Эмми!
   – Но что же ты скажешь маме?
   – Ничего! – каким-то пьяным смехом засмеялась Варя. А у Эммериха дрогнуло сердце. – Режиссер позвонит, когда меня не будет дома… Сам поговорит с мамой, навешает ей на уши тонну лапши…
   – О! Скажи, а ты с сестрой встретилась?
   – Нет, не успела, у меня совсем времени не было. Вот поеду надолго, обязательно найду ее…
   – Она намного моложе тебя?
   – На три года всего. Эмми, спасибо тебе за все!
   – Когда мы встретимся?
   – Послезавтра. Завтра я должна поговорить с Гудрун. Боюсь, я очень ее подведу!
   – Ничего, найдет она тебе замену!
   – Найдет, конечно, – вздохнула Варя. Ей вдруг стало страшно до ужаса. И в то же время в душе поднимался восторг, почти счастье. Я поеду в Москву сниматься в главной роли!
   – Мама приехала! – закричал Никита, выскакивая во двор. – Бабушка, мама приехала! Мамочка, я соскучился! Привет, Эмми!
   – Привет, Ник! Добрый вечер, фрау Анна! Вот доставил вашу дочь в целости и сохранности!
   – Благодарю вас, Эммерих! Может быть, поужинаете с нами?
   – Спасибо, предложение заманчивое, но, увы, времени нет, должен мчаться… Пока, дорогая! – Он чмокнул Варю в щеку и уехал.
   – Мамочка, как тут у вас дела?
   – У нас все в порядке, а ты, я гляжу, сияешь! Понравилось в Норвегии?
   – О, там такая природа! Эти фьорды… Я вам подарки привезла…
   – Мамуля, что ты мне привезла?
   – Никита, это неприлично, – одернула внука Анна Никитична.
   – На вот, поройся в сумке, найдешь, – счастливо рассмеялась Варя.
   Никита подхватил сумку и побежал в дом.
   – Эммерих сделал тебе предложение?
   – Мама! О чем ты говоришь, какое предложение? Он женат, у него двое детей! Да и вообще! Просто я отдохнула, нам было хорошо вместе, весело…
   Что-то тут не так, подумала Анна Никитична.
   Утром, как всегда, Варя собралась на работу. От Надежды Михайловны пришла эсэмэска: «Уже можно звонить?». Варя ответила: «Через час, пожалуйста».
   – Что-то важное? – поинтересовалась Анна Никитична.
   – Придется для начала поехать в Оберстдорф. Там проблема. Все, мамочка, пока!
 
   Рабочий день оказался на редкость тяжелым. Ей и впрямь пришлось поехать в Оберстдорф, где, как оказалось, тяжело заболел один из лучших парикмахеров, а заменить его было пока что некем. Надо как-то выходить из положения. К тому же в другом салоне что-то случилось с солярием. Боже, какая тоска! Неужто еще две недели – и я уеду в свою сумасшедшую Москву? Я так ее люблю! Даже не понимаю, почему я жила и вовсе по ней не скучала? А теперь… Но как все это воспримет мама? А Никита? Я буду приезжать сюда при любой возможности. Пока подготовительный период, это будет несложно, но… очень дорого. Ничего не попишешь, я пока никто, и платить мне будут совсем мало. Правда, обещали недорого отдать все шмотки, какие сошьют для фильма, а это уже кое-что… Еще обещали снять квартиру. Семен Романович запретил говорить продюсерам, что у меня в Москве есть жилье. Так что деньги за квартиру, пусть и небольшие, не перестанут поступать на мой счет. Ладно, как-нибудь прорвемся!
   Вечером она приехала домой вконец измотанная.
   – Устала? – спросила мать. Выражение ее лица было странным. Звонили, поняла Варя, но ни о чем спрашивать не стала. – Никита уже спит. Ты поздно сегодня. Ужинать будешь?
   – Да, я голодная как волк, пообедать не удалось, только кофе выпила.
   – Садись, поешь. А потом у меня есть к тебе разговор.
   – Мама, что-то случилось? – мастерски сыграла встревоженность Варя.
   – Сперва поешь.
   – Что-то плохое, да?
   – Это как посмотреть. Лично я не берусь определить.
   – Мама, говори, а то мне кусок в горло не полезет. – Хорошо. Так вот, тебе звонили из Москвы.
   – Из Москвы? Кто?
   – Твой новый знакомый, режиссер.
   – Шилевич?
   – Ну да. Он был, кстати, весьма любезен.
   – Мама, что он сказал? Он вызывает меня на пробы?
   – Нет, подымай выше! Он сказал, что тебя уже утвердили на роль!
   – Как? Без проб? Ты ничего не путаешь?
   – Нет, я пока еще не разучилась понимать по-русски! Он сказал, что позвонит тебе на сотовый. Не звонил?
   – Пока нет!
   – Может, передумал…
   – Мама! Как ты можешь!
   – Значит, ты собираешься поехать?
   – Мама, но это же… Я столько мечтала… А тут…
   – И ты все бросишь? Сына, мать, работу?
   – Мама… Тебя и Никиту я вовсе бросать не собираюсь, но работу… Да черт с ней! Я не могу больше заниматься этими окаянными салонами! Не могу! Я сегодня окончательно это поняла!
   – Как интересно! – хмыкнула Анна Никитична. – Варь, скажи, ты что, считаешь меня своим врагом?
   – Мама, о чем ты?
   – Тогда почему ты мне все время врешь?
   – Что я вру? – побледнела Варя.
   – А все! Ни в какой Норвегии ты не была!
   – Мама!
   – Этот олух Эммерих решил тебе подыграть? Его это развлекает? Дурища, я в твоей дорожной сумке обнаружила билет в Москву и обратно! Норвегия, ха! И сколько людей в свое дурацкое вранье вовлекла! Режиссера даже! Ты что, решила, что я лягу на пороге и буду кричать: только через мой труп? Я, Варя, тебе не враг! Ты счастлива, что будешь сниматься? Значит, и я счастлива! Дуреха ты! А врать совершенно не умеешь, хоть и артистка! Значит, в Москве ты понравилась?
   – Мамочка! – Варя кинулась матери на шею. – Мамочка, прости, прости меня, я просто от волнения совсем спятила!
   – Ладно уж… Ну, а с Гудрун ты уже поговорила?
   – Нет, завтра! Мамочка, если б ты знала, какой камень ты с моей души сняла! Мне сейчас так легко стало, так хорошо!
   – Ладно, давай ешь и рассказывай, что в Москве было.
   Варя, совершенно счастливая, все рассказала матери.
   – Ну, а как тебе Бурмистров? Такой красавец!
   – Знаешь, я так испугалась, когда он появился, весь такой роскошный, уверенный в себе – словом, звезда. Но он так по-доброму ко мне отнесся, помог здорово, если бы не он, не знаю, справилась бы я…
   – Смотри, не влюбись!
   – Да нет, мама, это не мое…
   – А скажи, откуда ты взяла эти норвежские подарки? – со смехом спросила Анна Никитична.
   – Эммерих слетал в Норвегию!
   – Ничего себе! Здорово же он тебя любит… И денег за подарки не взял?
   – Нет, я предложила, а он обиделся.
   – Вот что значит четвертушка славянской крови!
   – Мама!
   – Ладно, я пошутила. А жить где будешь?
   – Квартиру снимут.
   – Хорошо. Только смотри, будь осторожна.
   – В каком смысле?
   – Во всех! Помни, что, кроме кино, у тебя есть сын и мать. И постарайся не заводить киношных романов.
   – Мам, ты думаешь, у меня будет время на романы? Да там съемочные дни по двенадцать-четырнадцать часов, практически без выходных, какие романы! К тому же у меня совсем нет опыта, мне всему надо еще заново учиться, что тут в голову полезет! И потом, Эмми сказал, что намерен работать с какой-то русской фирмой и будет приезжать…
   – С ума сойти! Вот увидишь, он на тебе непременно женится, если ты станешь звездой!
   – Мам, зачем тебе нужен зять Эммерих?
   – Он хороший малый и, кажется, действительно тебя любит!
   – Мамочка, но я не хочу замуж!
   – А я хочу, чтобы ты была замужней женщиной! Но главное, я хочу, чтобы ты запомнила – ни я, ни Никита никогда не вернемся в Россию, никогда!
   – Мама, я тоже не собираюсь!
   – Ох, вот в этом я не уверена. Но ничего, будешь жить на две страны, сейчас многие русские так живут, не страшно. Ну, чего ты не ешь? Расслабься, я на твоей стороне!
 
   Гудрун рвала и метала.
   – Ты ненормальная! Зачем тебе это? Думаешь сделать карьеру? Да что это за карьера! Кто знает русских артистов? Я вот, например, ни одного не знаю! И ради этого ты бросаешь хорошую перспективную работу! Ты просто дура!
   – Гудрун, не кричи! Пойми, это мой шанс! А что меня не будут знать в Европе, так мне плевать! Мне вполне хватит российской аудитории!
   – Пф! Небось, надеешься, что тебя заметят и позовут в Голливуд?
   – Даже в мыслях не держала! Какой Голливуд, зачем?
   – Только не думай, что я опять возьму тебя на работу. Не надейся. Мы, конечно, подруги, но дело прежде всего!
   – Гудрун, милая, я надеюсь совсем на другое! – Надеешься, что Эммерих на тебе женится?
   – Нет! Я надеюсь, что в Москве у меня и потом будет работа, вот! Я так изголодалась по такой работе… Я даже во сне иногда видела, что играю на сцене, в кино… И сейчас я так счастлива, что буду играть… Со мной снимаются замечательные артисты, ну, по крайней мере два, с которыми я успела познакомиться. И сценарий такой роскошный! И роль – мечта!
   – Ладно, что я могу сказать? Езжай! Но поработай, пока я не найду тебе замену.
   – Конечно, только я должна уехать не позднее восьмого марта.
   – Я поняла! – сухо ответила Гудрун.
   Никита был в восторге.
   – Мама, а ты меня возьмешь на съемки?
   – До съемок пока далеко! Сперва будет подготовительный период, репетиции, ничего интересного, а дальше посмотрим.
   – Круто! Я рад за тебя, мамочка! Ты будешь знаменитой!
   – Еще рано об этом говорить и даже думать. А вдруг я провалюсь?
   – Ну вот еще! Почему это ты провалишься?
   – Кто знает…
   – Мам, ты, что ли, боишься?
   – Что ли, боюсь!
   – Странно… Мне казалось, ты такая храбрая. Экстремальным вождением занималась, на лыжах по черным трассам гоняешь…