Страница:
Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов
Служебный роман
Мечта каждого человека – жить рядом со своей работой. Изобретены трамваи, автобусы, троллейбусы и метрополитен, но все мечтают идти на службу пешком. Однако идти далеко и долго, и поэтому все едут. Причем едут в одно и то же время. Это великое ежедневное переселение народов называется «час пик» и длится, разумеется, несколько часов. Причем дважды в день…
Нашу где-то грустную, а где-то смешную историю под названием «Служебный роман» мы начинаем именно в часы пик, причем в утренние часы, когда жители города всеми возможными видами транспорта – например, напрямую, или с пересадкой, или с несколькими пересадками, – добирались к месту работы.
Бесконечные людские колонны вытекали из вестибюлей метро и растекались по улицам и переулкам. Разбившись на речки и ручейки, потоки служащих вливались в подъезды, в ворота, в парадные различных учреждений. С портфелями, папками, рулонами, сумками, книжками, газетами люди спешили, боясь опоздать, перегоняя и толкая друг друга. Молодые и старые, усталые и энергичные, веселые и печальные, озабоченные и беспечные, торопились они, чтобы приступить к своей ежедневной полезной или бесполезной деятельности.
В черной казенной «Волге» на переднем сиденье, рядом с водителем, с каменным, непроницаемым лицом, восседала Калугина Людмила Прокофьевна.
Автомобиль подъехал к многоэтажному зданию, построенному в начале века. На фронтоне дома множество табличек с названиями различных организаций.
Вот дом – одно из главных действующих лиц. В нем множество учреждений – нужных, ненужных, полезных, бесполезных, бессмысленных и даже вредных…
Вывеска: Калугина вышла из автомобиля и вошла в подъезд.
…Наше статистическое учреждение, конечно, полезное. Если бы его не было, мы бы не знали, как хорошо мы работаем…
Вестибюль. Калугина, не раздеваясь, прошествовала мимо гардероба, подошла к лифту и вплыла в кабину.
Людмила Прокофьевна Калугина – начальник нашего статистического учреждения…
Людмила Прокофьевна возраста неопределенного. Одета она строго и бесцветно, разговаривает сухо…
Приходит на работу раньше всех и уходит позже всех, из чего понятно, что она не замужем. Людмила Прокофьевна, увы, некрасива, и сотрудники называют ее «наша мымра». Конечно, за глаза…
Выйдя из лифта, Калугина пересекла огромную пустую залу, уставленную доброй сотней письменных столов, кивком поздоровалась с уборщицей, которая протирала мокрой тряпкой пол, пересекла приемную и проследовала в свой кабинет.
Дверь в соседний кабинет, где размещался заместитель директора, была открыта. В кабинете орудовали маляры.
Битком набитый автобус выплюнул из своих недр старшего статистика Анатолия Ефремовича Новосельцева и его двух сынишек. Старший, лет девяти, опрометью помчался в школу, а младшего отец выпустил на волю только у калитки детского сада. При этом на лице Новосельцева застыло глупо-счастливое выражение, столь свойственное родителям.
Анатолий Ефремович Новосельцев скромен, застенчив и робок. Наверное, именно поэтому за семнадцать лет безупречной работы не смог вскарабкаться по служебной лестнице выше должности старшего статистика…
Из типового пятиэтажного дома, расположенного около станции железной дороги, выскочила Ольга Петровна Рыжова и затрусила к пригородной электричке. Ольга Петровна бежала по платформе, и, прежде чем задвинулись входные двери, успела втиснуться в последний вагон. Лишь пола ее пальто застряла между резиновыми створками. Зажатая в тамбуре электрички служилым людом, Ольга Петровна боролась за обеспечение себе жизненного пространства.
Ольга Петровна – женщина, обремененная семейными заботами: у мужа язва желудка, и нужно готовить диетические блюда. Сын занимается скверно, и приходится решать за него задачи…
На себя времени не остается, но она не унывает, энергия бьет в ней ключом. По натуре она – оптимистка.
Теперь познакомимся с секретаршей Верочкой.
Вот Верочка выбежала из парадного большого дома, расположенного на оживленном проспекте. Оглянулась по сторонам, не видит ли кто, и быстро приклеила на фонарный столб…
Объявление гласило:
«Меняем двухкомнатную квартиру на две однокомнатные».
Верочка прошла мимо мотоцикла, стоящего у ворот, вздохнула и встала на троллейбусной остановке.
Это Верочка. Она любопытна, как все женщины, и женственна, как все секретарши…
Из того же парадного выскочил Сева, здоровенный могучий парень. Подошел к тому же фонарному столбу и прилепил на него объявление. В этом объявлении другим почерком было написано то же самое:
«Меняем двухкомнатную квартиру на две однокомнатные».
Потом Сева надел на себя каску, мощным ударом ноги завел мотоцикл и выехал на проезжую часть. Около троллейбусной остановки, где стояла Верочка, он притормозил. Молодые люди отвернулись друг от друга, и Сева помчался на работу один.
Сева – муж, точнее, бывший муж Верочки.
Бывшие муж и жена работают в одном учреждении. Ничего не попишешь, сослуживцев, как и родственников, не выбирают…
Под землей, в вагоне метро, сдавили еще одного представителя учета и статистики. Это Шура.
Вообще-то Шура – бухгалтер, но это для нее не главное. Шура – вечный член месткома. Женщина симпатичная, но активная…
Зал статистического учреждения постепенно заполнялся. Из лифтов выходили служащие, в основном женщины. Они занимали свои рабочие места, и тут же каждая из них доставала зеркальце и начинала, как говорится, наводить марафет. Среди них и Ольга Петровна, и Шура, и Верочка, и ее подруга Алена.
И вот уже все сто сотрудниц одновременно смотрелись в зеркальца, причесывались, подмазывали губы, подводили глаза, пудрились…
Тем временем к зданию, где разместилось наше учреждение, подкатили новехонькие светлые «Жигули», украшенные всякими заграничными цацками. Из машины вышел Юрий Григорьевич Самохвалов и неторопливо направился к подъезду.
Юрий Григорьевич Самохвалов хорош собой, элегантен, моден, ботинки начищены, волосы причесаны волосок к волоску.
…Собственно, с появления в статистическом учреждении Юрия Григорьевича Самохвалова и началась наша история.
По залу статистического учреждения медленно шел Самохвалов, оглядываясь по сторонам. Женщины заканчивали процедуры по улучшению внешнего вида и лениво приступали к работе. Почти на каждом столе находилась настольная электровычислительная машина. Телефоны на столах не звонили, а мигали лампочками, чтобы звонки не мешали работать.
По залу медленно проплывали люльки с папками. Эти люльки двигались по монорельсовой воздушной дороге; сотрудники брали нужные им папки и вкладывали в люльки бумаги, предназначенные для других сотрудников.
В приемной Верочка нервно закурила, схватила телефонную трубку и набрала двузначный номер. В зале вычислительных машин, на столе Севы, в телефоне замигала лампочка. Сева снял трубку и сказал:
– Алло!
– Ты уходил последний, ты не забыл запереть дверь на нижний замок? – спросила Верочка.
– Между прочим, – тихо ответил Сева, чтобы не слышали окружающие, – я тебе больше не должен давать отчет. Если помнишь, мы вчера с тобой развелись.
– Я помню, – сказала в трубку Верочка, – ты держался очень грубо…
В приемной появился Самохвалов.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Людмила Прокофьевна у себя?
– Обождите! – приказала Верочка Самохвалову и продолжала выяснять отношения с бывшим мужем: – Кстати, ты сегодня жарил яичницу на моей сковородке и не вымыл ее за собой…
Самохвалов достал из кармана нераспечатанную пачку американских сигарет и положил ее на стол.
– Что за дрянь вы курите? Между прочим, меня зовут Юрий Григорьевич.
– Сева, я тебе потом позвоню! – поспешно сказала Верочка, бросила трубку на рычаг и встала. – Это вы? – Вместо ответа Самохвалов улыбнулся. – Ой, а я подумала, что вы – посетитель! – простодушно призналась Верочка.
Самохвалов, по-прежнему улыбаясь, вошел в кабинет Калугиной… Он остановился в дверях и сказал:
– Доброе утро, Людмила Прокофьевна! Вот я и прибыл!
В рабочем зале столы Ольги Петровны и Новосельцева располагались рядом.
– Вовка опять ботинки порвал! – сказал Новосельцев, доставая из ящиков папки. – Где раздобыть двадцать рублей?
К Новосельцеву и Рыжовой приблизилась Шура с ведомостью в руках.
– Люди, с вас по пятьдесят копеек! – безапелляционно заявила она, зная, что отказа не будет, ибо требования месткома прежде всего.
– За что? – спросил Новосельцев и полез за кошельком.
– У Маши Селезневой прибавление семейства, – сообщила Шура.
– А кто родился? – поинтересовалась Ольга Петровна.
– Я еще не выясняла, – сказала Шура и пошутила: – Наверное, мальчик или девочка. Гоните по полтиннику! На подарок от коллектива!
Новосельцев и Ольга Петровна покорно внесли деньги.
– Распишитесь! – приказала Шура и, после того как члены профсоюза расписались, направилась к соседним столам. – Люди, с вас по пятьдесят копеек!
– Где же добыть до получки двадцать рублей?.. – продолжал Новосельцев и мечтательно добавил: – Вот если бы меня назначили начальником отдела…
– Я бы тебя назначила! – с энтузиазмом сказала Ольга Петровна. – Ты прекрасный работник, у тебя большой опыт. Пойди к нашей мымре и поговори. Скажи ей, что у тебя двое детей!
Новосельцев подошел к стремянке и поднялся на несколько ступенек, чтобы достать с полки, расположенной у стены, нужную папку.
– Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что люди появляются на свет согласно штатному расписанию, взрослыми, с должностью и окладом! – грустно сказал Новосельцев.
– Лишние пятьдесят рублей в месяц на улице не валяются!
– Не валяются! – согласился Новосельцев, достал папку и полез вниз. – Но дело не только в них. Мне надоело сидеть за этим столом. Я чувствую себя переростком. Я способен на большее.
– Почему ты все это говоришь мне, а не ей? – спросила Ольга Петровна.
– Потому что я не хочу унижаться. Я гордый. Где мне перехватить двадцать рублей?
На столе у Севы снова замигал телефон. Сева снял трубку.
Естественно, звонила Верочка.
– Угадай, что я сейчас курю? Настоящий «Филипп Моррис» с двойным фильтром. Эту пачку кинул мне с барского плеча наш новый зам. Заводит дружбу с секретаршей. Сейчас он сидит у старухи…
– Теперь мне совершенно безразлично, кто заводит с тобой дружбу! – парировал Сева.
– Извини! – поджала губы Верочка. – Я позвонила тебе чисто автоматически. Больше это не повторится! – И Верочка бросила трубку.
…А в кабинете Калугиной руководитель учреждения знакомилась со своим новым заместителем.
– Разрешите вам вручить сувенир из Швейцарии. – И Самохвалов протянул Калугиной толстенькую авторучку. – В этой ручке восемь цветов. Очень удобна для резолюций: черным цветом – отказать, зеленый – цвет надежды, синий – товарищу такому-то, рассмотреть, красный – в бухгалтерию, оплатить…
– Очень остроумно, спасибо! – сдержанно сказала Людмила Прокофьевна, взяла ручку и отложила в сторону. Затем нажала кнопку селектора: – Вера, вызовите Новосельцева!
– Какой это Новосельцев? – с интересом спросил Юрий Григорьевич.
– Никакой! Посредственный работник, вялый, безынициативный. К сожалению, у нас таких много! – убежденно сказала Калугина. – Раньше всего, Юрий Григорьевич…
В приемной Верочка скомандовала в телефонную трубку:
– Новосельцев, зайдите к Людмиле Прокофьевне!
– Иду! – ответил в трубку Новосельцев и обернулся к Ольге Петровне. – Она сама меня вызывает!
– Не упускай момента! Бери быка за рога! – начала наставлять товарища Ольга Петровна. – Ты должен выйти от нее начальником отдела…
– О чем ты говоришь? – перебил ее Новосельцев. – Я для нее нуль, пустое место, как, впрочем, и все остальные.
И Новосельцев отправился в «предбанник», как во многих учреждениях называют приемную перед кабинетом директора.
В приемной Верочка, не обратив внимания на вошедшего Новосельцева, говорила по телефону:
– Какие сапоги? На платформе я не возьму. Какой размер?
– Здравствуйте, Верочка, – робко сказал Новосельцев.
– Обождите, – сказала Верочка. – Французские или итальянские? На молнии или на шнурках?
Новосельцев покорно присел на краешек стула…
Знакомя Самохвалова с положением дел, Калугина расхаживала по кабинету:
– Затем, Юрий Григорьевич, вы ознакомитесь с отделом химической промышленности. Это у нас образцовый отдел.
– В Швейцарии я как раз интересовался статистикой по химической… – начал было рассказывать Самохвалов, но Калугина не дала договорить.
– Очень хорошо. Затем проследите за установкой компьютеров в строительном секторе.
Самохвалов сделал очередную попытку:
– В Швейцарии компьютеры…
Но Калугина не слушала собеседника.
– Но с чем у нас скверно, это с отделом легкой промышленности. Начальника там нет. Петрунин ушел в министерство. Не могу подобрать подходящую кандидатуру!..
В приемной Верочка положила телефонную трубку и нажала кнопку на селекторном аппарате.
– Новосельцев пришел!
– Пусть войдет! – распорядилась Калугина.
– Входите! – сказала Верочка Новосельцеву.
Тот набрался храбрости и отворил дверь в кабинет директора.
– Добрый день, Людмила Прокофьевна! – сказал Новосельцев на пороге.
Самохвалов резко вскочил со стула:
– Толя?!
– Юра?! – воскликнул Новосельцев, не ожидавший здесь увидеть своего институтского приятеля.
Самохвалов подошел к Новосельцеву, обнял его:
– Извините, Людмила Прокофьевна, не могу не обнять старого товарища.
– Я рад тебя видеть, – искренне сказал Новосельцев. – Какими судьбами?
Они хлопали друг друга по плечу, смеялись. Калугиной надоела эта сцена.
– Это ваш отчет, товарищ Новосельцев? – сухо спросила она, показывая на папку.
– Мой, – ответил Новосельцев упавшим голосом.
– К делу надо относиться серьезно или не заниматься им совсем, – не глядя на Новосельцева, поучала Калугина. – Статистика – это наука! Она не терпит приблизительности. Вы не имеете права пользоваться непроверенными данными.
– Я проверял…
– Заметили ли вы, товарищ Новосельцев, – Калугина вернула ему отчет, – что у нас регулярно возникают перебои со снабжением теми или иными товарами?
– Заметил, – вздохнул Новосельцев. – К сожалению, я вынужден бывать в магазинах!
– Это потому, – строго продолжала Калугина, – что те или иные товары не запланировали такие ротозеи, как вы!
– А как угадать, что именно у нас исчезнет? – тихо сказал Новосельцев.
Но Калугина уже отвернулась к Самохвалову, настойчивым жестом приглашая его сесть.
– Значит, так, Юрий Григорьевич, я прошу вас, как своего заместителя…
При этих словах Новосельцев с изумлением воззрился на своего однокашника.
– …Как своего заместителя, – продолжала Калугина, – обратить особое внимание на дисциплину. У нас приходят с опозданием, в служебное время носятся по магазинам. Недавно был безобразный случай – простите, но в дамском туалете висело объявление: «Продаю колготки. Позвонить по такому-то телефону…»
Самохвалов улыбнулся. Калугина заметила, что Новосельцев еще не ушел.
– Вам что-нибудь еще нужно?
– Нет, ничего, – буркнул Новосельцев и направился к двери.
– Толя, подожди меня в приемной, пожалуйста! – сказал ему вслед Самохвалов.
На пороге приемной показалась Ольга Петровна и поманила Новосельцева в коридор.
– Ну что, поздравить тебя? – спросила она шепотом.
– Пока еще нет, – грустно отозвался Новосельцев.
– А есть надежда?
– Надежды уже нет.
– Чем она мотивировала? – сердито спросила Ольга Петровна.
Но Новосельцев решил переменить тему разговора:
– Ты знаешь, кого к нам назначили заместителем мымры? Помнишь Юру?
– Какого Юру?
– Какого Юру? – передразнил ее Новосельцев. – Как будто у вас с ним ничего не было!
Ольга Петровна захлебнулась от радости.
– Кого? Юрку Самохвалова? Как он теперь выглядит?
– Как огурчик!
Из кабинета вышел Самохвалов, огляделся, увидел в коридоре Новосельцева и Ольгу Петровну.
– Оля! – изумленно воскликнул Самохвалов, подходя к ней.
– Юра! – с восторгом простонала Ольга Петровна. – Господи, какой ты красивый!
– Оля, ты нисколько не изменилась! Мне так приятно тебя увидеть. Ребята! Где бы нам поговорить? Не могу вас пригласить в свой кабинет. Калугина велела его отремонтировать к приходу своего нового заместителя. – Самохвалов обаятельно засмеялся. – Каждый новый начальник всегда начинает с ремонта своего кабинета.
– Не смущайся, мы целый день разговариваем на лестнице! – сообщил Новосельцев.
– Оля, как ты живешь? – спросил Самохвалов, и все трое вышли на лестничную площадку.
На лестнице было очень оживленно. Десятки сотрудников сновали вверх и вниз. Открытый лифт поднимал и спускал тружеников, озабоченных как деловыми, так и личными проблемами.
– Живу хорошо. У меня отдельная квартира. Правда, за городом, но зато близко от станции. – Ольга Петровна расхвасталась вовсю. – Витьке уже четырнадцать. Он у меня спортсмен. Имеет первый юношеский разряд по прыжкам в длину. У мужа дела хорошие. Ему язву оперировал сам Покровский. Операция прошла удачно. А потом дали бесплатную путевку в Ессентуки, он там сейчас отдыхает. И вообще я от жизни не отстаю, не опускаюсь. Хожу в походы, в кино. Дома у нас всегда компании собираются. Ну а ты как?
– Нормально, – скромно потупился Самохвалов. – Последние два года работал в Женеве.
– Может, ограбить тебя по этому поводу на двадцать рублей? – задумчиво сказал Новосельцев. – Правда, это нарушает мои принципы. Я не беру в долг у вышестоящих.
– Но я еще не вступил в должность, – подхватил интонацию Самохвалов, достал кошелек и дал Новосельцеву деньги.
– Спасибо. В получку верну.
– Это здорово, Юра, что тебя к нам назначили. Ты давай, помоги Толе! – сказала Ольга Петровна.
– Оля, прекрати! – Новосельцев возмущенно дернул ее за рукав, но Ольгу было невозможно остановить.
– Это вопиющая несправедливость. У нас освободилось место начальника отдела. Толя – лучшая кандидатура. Он умный, он все знает, у него на шее двое детей!
– Оля, успокойся!
– Дети большие уже? Кто у тебя жена? – заинтересованно спросил Самохвалов.
– У него нет жены. Эта особа ушла и кинула ему двух детей!
Новосельцев не смог стерпеть искажения фактов:
– Неправда! Детей я не отдал сам!
– Мне эта идея с назначением Толи определенно нравится! – задумался Самохвалов.
– Так возьми и назначь его! Ты же теперь большой начальник, – немедленно предложила Ольга Петровна.
– А что? Сейчас я попробую это сделать. Ждите меня здесь!
– По-моему, ты торопишься. – Новосельцев сделал попытку остановить друга. – Мы столько не виделись, может, я изменился к худшему?
– Ну, не настолько же ты плох, чтобы не смог руководить отделом! – И довольный своим ответом, Самохвалов ушел к Калугиной.
Ольга Петровна восхищенно посмотрела ему вслед:
– Он ни капельки не изменился!
– Если он будет вести себя так, то долго не продержится! – тоном оракула возвестил Новосельцев.
– Толя, скажи по-честному, я еще ничего? – неожиданно спросила Ольга Петровна.
– Ты в полном порядке! – дружески ответил Новосельцев, не понимая, почему возник этот вопрос…
Тем временем в кабинете Калугиной Самохвалов «брал быка за рога».
– Людмила Прокофьевна, у меня возникла идея: назначить начальником отдела легкой промышленности Новосельцева!
Калугина поморщилась.
– То, что он составил плохой отчет, – это еще не показатель, – продолжал Самохвалов. – Просто человек засиделся на мелкой работе. Я его давно знаю. Он очень способный!
– Понимаю ваше желание продвинуть по службе старого друга, но предпочла бы, чтоб мы выдвигали людей исключительно по их деловым качествам, – едко возразила Калугина. – Извините…
Самохвалов, пряча усмешку, покинул кабинет и подошел к Новосельцеву и Ольге Петровне:
– Пока не вышло, но такие вещи не получаются с первого захода. Немножко терпения, ребята, и все будет в ажуре!
– Юра, я в тебя всегда верила, – сказала Ольга Петровна и улыбнулась. – Вы не бойтесь, товарищ заместитель, при посторонних я фамильярничать не стану.
Самохвалов улыбнулся в ответ:
– Вы всегда были очень тактичны, Ольга Петровна!
– Вы тут поговорите, а я сбегаю в магазин, а то его закроют на обед, – спохватилась Ольга Петровна и помчалась вниз, размахивая авоськами.
Самохвалов так посмотрел ей вслед, что у Новосельцева возникло желание оправдать Ольгу Петровну.
– У нас перерыв неудачно. С часу до двух, так же, как в продуктовых магазинах.
Но Самохвалов думал совсем о другом.
– Какая она стала! Ты ее помнишь? Какая она была! Куда это все девалось? Я ее с трудом узнал! – В его словах прозвучала искренняя горечь.
– Всю жизнь мотаться в переполненных электричках и ежедневно готовить мужу паровые котлеты – от этого не похорошеешь! – философски ответил Новосельцев.
Мимо них с независимым видом прошла Верочка. Самохвалов выдержал паузу, давая ей пройти, и вернулся к главной теме разговора:
– Я действительно хотел бы, чтоб на этой должности был мой друг, которому я смогу довериться в трудную минуту!
– Ну, это ясно, – невинно сказал Новосельцев. – Каждая метла новая везде расставляет своих людей!
– Надеюсь, ты мой человек! – засмеялся Самохвалов.
– Конечно, твой. Правда, до этой минуты я был ничей!
Мимо них в приемную, с коробкой, в которой лежали сапоги, вернулась Верочка.
– Спустимся вниз, я тебе кое-чего покажу, – предложил Самохвалов, и приятели шагнули в движущуюся вниз открытую кабину лифта.
Самохвалов и Новосельцев ехали в лифте.
– Калугина о тебе невысокого мнения, считает тебя посредственностью! – говорил Самохвалов.
– Думаю, она права… – усмехнулся Новосельцев.
– Я понимаю, ирония – маска для беззащитных. И все-таки нужно найти к Калугиной подход. В чем ее слабое место?
– У нее нет слабых мест! – грустно сказал Новосельцев.
– Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина, – задумчиво продолжал Самохвалов.
Друзья вышли из учреждения на улицу.
– Она не женщина, она директор! – возразил Новосельцев.
Самохвалов подошел к своим «Жигулям» и с гордостью показал на них жестом хозяина. Новосельцев перевел глаза с Самохвалова на автомобиль и обратно и подчеркнуто радостно всплеснул руками.
Самохвалов нежно погладил крышу машины.
Новосельцев «не находил» слов и только мимикой показывал, как он восхищен тем, что Самохвалов – собственник машины!..
…Калугина вышла из кабинета в приемную.
– Вера, купили новые сапоги?
– Еще не решила. Идут они мне? – спросила Верочка, поднимая обутые в обновку ноги.
– Очень вызывающе. Я бы такие не взяла, – сказала Калугина, а в дверях добавила: – А на вашем месте поинтересовалась бы сапогами не во время работы, а после нее!
– Значит, надо брать! – подытожила Вера после ухода руководительницы.
На улице Калугина директорским взглядом увидела лодырничающих Самохвалова и Новосельцева.
– Юрий Григорьевич, я в министерство. Может быть, не вернусь, – сказала Калугина, проходя мимо друзей. – Товарищ Новосельцев, займитесь наконец отчетом!
– Людмила Прокофьевна, не забудьте, вечером я вас жду! – крикнул Самохвалов вдогонку Калугиной.
Та в ответ согласно кивнула и уселась в свою персональную машину. Машина рванулась с места.
– Если б ты знал, Юра, до чего я ее боюсь! – глядя вслед уехавшей Калугиной, признался Новосельцев.
Но Самохвалов не слушал. В его голове созревала какая-то идея.
– Сегодня я отмечаю вступление в должность. Давай тоже приходи и, пользуясь домашней обстановкой, попытайся наладить с Людмилой Прокофьевной контакт. Поухаживай за ней немножко. Если я представлю ей твою кандидатуру еще раз, она просто зарычит.
– Как же за ней ухаживать, если она будет рычать? – наивно спросил старший статистик Новосельцев.
– Нет, это хорошая мысль. Отнесись к ней как к женщине! – Самохвалов явно увлекся своим планом.
Но Новосельцев продолжал артачиться:
– Я не могу, это слишком. Ухаживать ради карьеры – некрасиво и непорядочно.
– Я же не предлагаю тебе ухаживать за ней всерьез, с далеко идущими намерениями, – уговаривал Самохвалов. – Так, слегка приударить!
– Никакая должность на свете не заставит меня за ней ударять, – упрямый Новосельцев стоял на своем. – Лучше я к тебе не приду, а ты позови Олю, а то ей будет обидно, что меня ты звал, а ее нет!
Нашу где-то грустную, а где-то смешную историю под названием «Служебный роман» мы начинаем именно в часы пик, причем в утренние часы, когда жители города всеми возможными видами транспорта – например, напрямую, или с пересадкой, или с несколькими пересадками, – добирались к месту работы.
Бесконечные людские колонны вытекали из вестибюлей метро и растекались по улицам и переулкам. Разбившись на речки и ручейки, потоки служащих вливались в подъезды, в ворота, в парадные различных учреждений. С портфелями, папками, рулонами, сумками, книжками, газетами люди спешили, боясь опоздать, перегоняя и толкая друг друга. Молодые и старые, усталые и энергичные, веселые и печальные, озабоченные и беспечные, торопились они, чтобы приступить к своей ежедневной полезной или бесполезной деятельности.
Для начала познакомьтесь, пожалуйста, с героями нашей истории.
Нас в набитых трамваях болтает.
Нас мотает одна маета.
Нас метро то и дело глотает,
выпуская из дымного рта.
В смутных улицах, в белом порханье,
люди, ходим мы рядом с людьми.
Перемешаны наши дыханья,
перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем,
популярные песни мычим.
Задевая друг друга локтями,
извиняемся или молчим.
Мы несем наши папки, пакеты,
но подумайте – это ведь мы
в небеса запускаем ракеты,
потрясая сердца и умы!
По Садовым, Лебяжьим и Трубным —
каждый вроде отдельным путем —
мы, не узнанные друг другом,
задевая друг друга, идем…[1]
В черной казенной «Волге» на переднем сиденье, рядом с водителем, с каменным, непроницаемым лицом, восседала Калугина Людмила Прокофьевна.
Автомобиль подъехал к многоэтажному зданию, построенному в начале века. На фронтоне дома множество табличек с названиями различных организаций.
Вот дом – одно из главных действующих лиц. В нем множество учреждений – нужных, ненужных, полезных, бесполезных, бессмысленных и даже вредных…
Вывеска: Калугина вышла из автомобиля и вошла в подъезд.
…Наше статистическое учреждение, конечно, полезное. Если бы его не было, мы бы не знали, как хорошо мы работаем…
Вестибюль. Калугина, не раздеваясь, прошествовала мимо гардероба, подошла к лифту и вплыла в кабину.
Людмила Прокофьевна Калугина – начальник нашего статистического учреждения…
Людмила Прокофьевна возраста неопределенного. Одета она строго и бесцветно, разговаривает сухо…
Приходит на работу раньше всех и уходит позже всех, из чего понятно, что она не замужем. Людмила Прокофьевна, увы, некрасива, и сотрудники называют ее «наша мымра». Конечно, за глаза…
Выйдя из лифта, Калугина пересекла огромную пустую залу, уставленную доброй сотней письменных столов, кивком поздоровалась с уборщицей, которая протирала мокрой тряпкой пол, пересекла приемную и проследовала в свой кабинет.
Дверь в соседний кабинет, где размещался заместитель директора, была открыта. В кабинете орудовали маляры.
Битком набитый автобус выплюнул из своих недр старшего статистика Анатолия Ефремовича Новосельцева и его двух сынишек. Старший, лет девяти, опрометью помчался в школу, а младшего отец выпустил на волю только у калитки детского сада. При этом на лице Новосельцева застыло глупо-счастливое выражение, столь свойственное родителям.
Анатолий Ефремович Новосельцев скромен, застенчив и робок. Наверное, именно поэтому за семнадцать лет безупречной работы не смог вскарабкаться по служебной лестнице выше должности старшего статистика…
Из типового пятиэтажного дома, расположенного около станции железной дороги, выскочила Ольга Петровна Рыжова и затрусила к пригородной электричке. Ольга Петровна бежала по платформе, и, прежде чем задвинулись входные двери, успела втиснуться в последний вагон. Лишь пола ее пальто застряла между резиновыми створками. Зажатая в тамбуре электрички служилым людом, Ольга Петровна боролась за обеспечение себе жизненного пространства.
Ольга Петровна – женщина, обремененная семейными заботами: у мужа язва желудка, и нужно готовить диетические блюда. Сын занимается скверно, и приходится решать за него задачи…
На себя времени не остается, но она не унывает, энергия бьет в ней ключом. По натуре она – оптимистка.
Теперь познакомимся с секретаршей Верочкой.
Вот Верочка выбежала из парадного большого дома, расположенного на оживленном проспекте. Оглянулась по сторонам, не видит ли кто, и быстро приклеила на фонарный столб…
Объявление гласило:
«Меняем двухкомнатную квартиру на две однокомнатные».
Верочка прошла мимо мотоцикла, стоящего у ворот, вздохнула и встала на троллейбусной остановке.
Это Верочка. Она любопытна, как все женщины, и женственна, как все секретарши…
Из того же парадного выскочил Сева, здоровенный могучий парень. Подошел к тому же фонарному столбу и прилепил на него объявление. В этом объявлении другим почерком было написано то же самое:
«Меняем двухкомнатную квартиру на две однокомнатные».
Потом Сева надел на себя каску, мощным ударом ноги завел мотоцикл и выехал на проезжую часть. Около троллейбусной остановки, где стояла Верочка, он притормозил. Молодые люди отвернулись друг от друга, и Сева помчался на работу один.
Сева – муж, точнее, бывший муж Верочки.
Бывшие муж и жена работают в одном учреждении. Ничего не попишешь, сослуживцев, как и родственников, не выбирают…
Под землей, в вагоне метро, сдавили еще одного представителя учета и статистики. Это Шура.
Вообще-то Шура – бухгалтер, но это для нее не главное. Шура – вечный член месткома. Женщина симпатичная, но активная…
Зал статистического учреждения постепенно заполнялся. Из лифтов выходили служащие, в основном женщины. Они занимали свои рабочие места, и тут же каждая из них доставала зеркальце и начинала, как говорится, наводить марафет. Среди них и Ольга Петровна, и Шура, и Верочка, и ее подруга Алена.
И вот уже все сто сотрудниц одновременно смотрелись в зеркальца, причесывались, подмазывали губы, подводили глаза, пудрились…
Тем временем к зданию, где разместилось наше учреждение, подкатили новехонькие светлые «Жигули», украшенные всякими заграничными цацками. Из машины вышел Юрий Григорьевич Самохвалов и неторопливо направился к подъезду.
Юрий Григорьевич Самохвалов хорош собой, элегантен, моден, ботинки начищены, волосы причесаны волосок к волоску.
…Собственно, с появления в статистическом учреждении Юрия Григорьевича Самохвалова и началась наша история.
По залу статистического учреждения медленно шел Самохвалов, оглядываясь по сторонам. Женщины заканчивали процедуры по улучшению внешнего вида и лениво приступали к работе. Почти на каждом столе находилась настольная электровычислительная машина. Телефоны на столах не звонили, а мигали лампочками, чтобы звонки не мешали работать.
По залу медленно проплывали люльки с папками. Эти люльки двигались по монорельсовой воздушной дороге; сотрудники брали нужные им папки и вкладывали в люльки бумаги, предназначенные для других сотрудников.
В приемной Верочка нервно закурила, схватила телефонную трубку и набрала двузначный номер. В зале вычислительных машин, на столе Севы, в телефоне замигала лампочка. Сева снял трубку и сказал:
– Алло!
– Ты уходил последний, ты не забыл запереть дверь на нижний замок? – спросила Верочка.
– Между прочим, – тихо ответил Сева, чтобы не слышали окружающие, – я тебе больше не должен давать отчет. Если помнишь, мы вчера с тобой развелись.
– Я помню, – сказала в трубку Верочка, – ты держался очень грубо…
В приемной появился Самохвалов.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Людмила Прокофьевна у себя?
– Обождите! – приказала Верочка Самохвалову и продолжала выяснять отношения с бывшим мужем: – Кстати, ты сегодня жарил яичницу на моей сковородке и не вымыл ее за собой…
Самохвалов достал из кармана нераспечатанную пачку американских сигарет и положил ее на стол.
– Что за дрянь вы курите? Между прочим, меня зовут Юрий Григорьевич.
– Сева, я тебе потом позвоню! – поспешно сказала Верочка, бросила трубку на рычаг и встала. – Это вы? – Вместо ответа Самохвалов улыбнулся. – Ой, а я подумала, что вы – посетитель! – простодушно призналась Верочка.
Самохвалов, по-прежнему улыбаясь, вошел в кабинет Калугиной… Он остановился в дверях и сказал:
– Доброе утро, Людмила Прокофьевна! Вот я и прибыл!
В рабочем зале столы Ольги Петровны и Новосельцева располагались рядом.
– Вовка опять ботинки порвал! – сказал Новосельцев, доставая из ящиков папки. – Где раздобыть двадцать рублей?
К Новосельцеву и Рыжовой приблизилась Шура с ведомостью в руках.
– Люди, с вас по пятьдесят копеек! – безапелляционно заявила она, зная, что отказа не будет, ибо требования месткома прежде всего.
– За что? – спросил Новосельцев и полез за кошельком.
– У Маши Селезневой прибавление семейства, – сообщила Шура.
– А кто родился? – поинтересовалась Ольга Петровна.
– Я еще не выясняла, – сказала Шура и пошутила: – Наверное, мальчик или девочка. Гоните по полтиннику! На подарок от коллектива!
Новосельцев и Ольга Петровна покорно внесли деньги.
– Распишитесь! – приказала Шура и, после того как члены профсоюза расписались, направилась к соседним столам. – Люди, с вас по пятьдесят копеек!
– Где же добыть до получки двадцать рублей?.. – продолжал Новосельцев и мечтательно добавил: – Вот если бы меня назначили начальником отдела…
– Я бы тебя назначила! – с энтузиазмом сказала Ольга Петровна. – Ты прекрасный работник, у тебя большой опыт. Пойди к нашей мымре и поговори. Скажи ей, что у тебя двое детей!
Новосельцев подошел к стремянке и поднялся на несколько ступенек, чтобы достать с полки, расположенной у стены, нужную папку.
– Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что люди появляются на свет согласно штатному расписанию, взрослыми, с должностью и окладом! – грустно сказал Новосельцев.
– Лишние пятьдесят рублей в месяц на улице не валяются!
– Не валяются! – согласился Новосельцев, достал папку и полез вниз. – Но дело не только в них. Мне надоело сидеть за этим столом. Я чувствую себя переростком. Я способен на большее.
– Почему ты все это говоришь мне, а не ей? – спросила Ольга Петровна.
– Потому что я не хочу унижаться. Я гордый. Где мне перехватить двадцать рублей?
На столе у Севы снова замигал телефон. Сева снял трубку.
Естественно, звонила Верочка.
– Угадай, что я сейчас курю? Настоящий «Филипп Моррис» с двойным фильтром. Эту пачку кинул мне с барского плеча наш новый зам. Заводит дружбу с секретаршей. Сейчас он сидит у старухи…
– Теперь мне совершенно безразлично, кто заводит с тобой дружбу! – парировал Сева.
– Извини! – поджала губы Верочка. – Я позвонила тебе чисто автоматически. Больше это не повторится! – И Верочка бросила трубку.
…А в кабинете Калугиной руководитель учреждения знакомилась со своим новым заместителем.
– Разрешите вам вручить сувенир из Швейцарии. – И Самохвалов протянул Калугиной толстенькую авторучку. – В этой ручке восемь цветов. Очень удобна для резолюций: черным цветом – отказать, зеленый – цвет надежды, синий – товарищу такому-то, рассмотреть, красный – в бухгалтерию, оплатить…
– Очень остроумно, спасибо! – сдержанно сказала Людмила Прокофьевна, взяла ручку и отложила в сторону. Затем нажала кнопку селектора: – Вера, вызовите Новосельцева!
– Какой это Новосельцев? – с интересом спросил Юрий Григорьевич.
– Никакой! Посредственный работник, вялый, безынициативный. К сожалению, у нас таких много! – убежденно сказала Калугина. – Раньше всего, Юрий Григорьевич…
В приемной Верочка скомандовала в телефонную трубку:
– Новосельцев, зайдите к Людмиле Прокофьевне!
– Иду! – ответил в трубку Новосельцев и обернулся к Ольге Петровне. – Она сама меня вызывает!
– Не упускай момента! Бери быка за рога! – начала наставлять товарища Ольга Петровна. – Ты должен выйти от нее начальником отдела…
– О чем ты говоришь? – перебил ее Новосельцев. – Я для нее нуль, пустое место, как, впрочем, и все остальные.
И Новосельцев отправился в «предбанник», как во многих учреждениях называют приемную перед кабинетом директора.
В приемной Верочка, не обратив внимания на вошедшего Новосельцева, говорила по телефону:
– Какие сапоги? На платформе я не возьму. Какой размер?
– Здравствуйте, Верочка, – робко сказал Новосельцев.
– Обождите, – сказала Верочка. – Французские или итальянские? На молнии или на шнурках?
Новосельцев покорно присел на краешек стула…
Знакомя Самохвалова с положением дел, Калугина расхаживала по кабинету:
– Затем, Юрий Григорьевич, вы ознакомитесь с отделом химической промышленности. Это у нас образцовый отдел.
– В Швейцарии я как раз интересовался статистикой по химической… – начал было рассказывать Самохвалов, но Калугина не дала договорить.
– Очень хорошо. Затем проследите за установкой компьютеров в строительном секторе.
Самохвалов сделал очередную попытку:
– В Швейцарии компьютеры…
Но Калугина не слушала собеседника.
– Но с чем у нас скверно, это с отделом легкой промышленности. Начальника там нет. Петрунин ушел в министерство. Не могу подобрать подходящую кандидатуру!..
В приемной Верочка положила телефонную трубку и нажала кнопку на селекторном аппарате.
– Новосельцев пришел!
– Пусть войдет! – распорядилась Калугина.
– Входите! – сказала Верочка Новосельцеву.
Тот набрался храбрости и отворил дверь в кабинет директора.
– Добрый день, Людмила Прокофьевна! – сказал Новосельцев на пороге.
Самохвалов резко вскочил со стула:
– Толя?!
– Юра?! – воскликнул Новосельцев, не ожидавший здесь увидеть своего институтского приятеля.
Самохвалов подошел к Новосельцеву, обнял его:
– Извините, Людмила Прокофьевна, не могу не обнять старого товарища.
– Я рад тебя видеть, – искренне сказал Новосельцев. – Какими судьбами?
Они хлопали друг друга по плечу, смеялись. Калугиной надоела эта сцена.
– Это ваш отчет, товарищ Новосельцев? – сухо спросила она, показывая на папку.
– Мой, – ответил Новосельцев упавшим голосом.
– К делу надо относиться серьезно или не заниматься им совсем, – не глядя на Новосельцева, поучала Калугина. – Статистика – это наука! Она не терпит приблизительности. Вы не имеете права пользоваться непроверенными данными.
– Я проверял…
– Заметили ли вы, товарищ Новосельцев, – Калугина вернула ему отчет, – что у нас регулярно возникают перебои со снабжением теми или иными товарами?
– Заметил, – вздохнул Новосельцев. – К сожалению, я вынужден бывать в магазинах!
– Это потому, – строго продолжала Калугина, – что те или иные товары не запланировали такие ротозеи, как вы!
– А как угадать, что именно у нас исчезнет? – тихо сказал Новосельцев.
Но Калугина уже отвернулась к Самохвалову, настойчивым жестом приглашая его сесть.
– Значит, так, Юрий Григорьевич, я прошу вас, как своего заместителя…
При этих словах Новосельцев с изумлением воззрился на своего однокашника.
– …Как своего заместителя, – продолжала Калугина, – обратить особое внимание на дисциплину. У нас приходят с опозданием, в служебное время носятся по магазинам. Недавно был безобразный случай – простите, но в дамском туалете висело объявление: «Продаю колготки. Позвонить по такому-то телефону…»
Самохвалов улыбнулся. Калугина заметила, что Новосельцев еще не ушел.
– Вам что-нибудь еще нужно?
– Нет, ничего, – буркнул Новосельцев и направился к двери.
– Толя, подожди меня в приемной, пожалуйста! – сказал ему вслед Самохвалов.
На пороге приемной показалась Ольга Петровна и поманила Новосельцева в коридор.
– Ну что, поздравить тебя? – спросила она шепотом.
– Пока еще нет, – грустно отозвался Новосельцев.
– А есть надежда?
– Надежды уже нет.
– Чем она мотивировала? – сердито спросила Ольга Петровна.
Но Новосельцев решил переменить тему разговора:
– Ты знаешь, кого к нам назначили заместителем мымры? Помнишь Юру?
– Какого Юру?
– Какого Юру? – передразнил ее Новосельцев. – Как будто у вас с ним ничего не было!
Ольга Петровна захлебнулась от радости.
– Кого? Юрку Самохвалова? Как он теперь выглядит?
– Как огурчик!
Из кабинета вышел Самохвалов, огляделся, увидел в коридоре Новосельцева и Ольгу Петровну.
– Оля! – изумленно воскликнул Самохвалов, подходя к ней.
– Юра! – с восторгом простонала Ольга Петровна. – Господи, какой ты красивый!
– Оля, ты нисколько не изменилась! Мне так приятно тебя увидеть. Ребята! Где бы нам поговорить? Не могу вас пригласить в свой кабинет. Калугина велела его отремонтировать к приходу своего нового заместителя. – Самохвалов обаятельно засмеялся. – Каждый новый начальник всегда начинает с ремонта своего кабинета.
– Не смущайся, мы целый день разговариваем на лестнице! – сообщил Новосельцев.
– Оля, как ты живешь? – спросил Самохвалов, и все трое вышли на лестничную площадку.
На лестнице было очень оживленно. Десятки сотрудников сновали вверх и вниз. Открытый лифт поднимал и спускал тружеников, озабоченных как деловыми, так и личными проблемами.
– Живу хорошо. У меня отдельная квартира. Правда, за городом, но зато близко от станции. – Ольга Петровна расхвасталась вовсю. – Витьке уже четырнадцать. Он у меня спортсмен. Имеет первый юношеский разряд по прыжкам в длину. У мужа дела хорошие. Ему язву оперировал сам Покровский. Операция прошла удачно. А потом дали бесплатную путевку в Ессентуки, он там сейчас отдыхает. И вообще я от жизни не отстаю, не опускаюсь. Хожу в походы, в кино. Дома у нас всегда компании собираются. Ну а ты как?
– Нормально, – скромно потупился Самохвалов. – Последние два года работал в Женеве.
– Может, ограбить тебя по этому поводу на двадцать рублей? – задумчиво сказал Новосельцев. – Правда, это нарушает мои принципы. Я не беру в долг у вышестоящих.
– Но я еще не вступил в должность, – подхватил интонацию Самохвалов, достал кошелек и дал Новосельцеву деньги.
– Спасибо. В получку верну.
– Это здорово, Юра, что тебя к нам назначили. Ты давай, помоги Толе! – сказала Ольга Петровна.
– Оля, прекрати! – Новосельцев возмущенно дернул ее за рукав, но Ольгу было невозможно остановить.
– Это вопиющая несправедливость. У нас освободилось место начальника отдела. Толя – лучшая кандидатура. Он умный, он все знает, у него на шее двое детей!
– Оля, успокойся!
– Дети большие уже? Кто у тебя жена? – заинтересованно спросил Самохвалов.
– У него нет жены. Эта особа ушла и кинула ему двух детей!
Новосельцев не смог стерпеть искажения фактов:
– Неправда! Детей я не отдал сам!
– Мне эта идея с назначением Толи определенно нравится! – задумался Самохвалов.
– Так возьми и назначь его! Ты же теперь большой начальник, – немедленно предложила Ольга Петровна.
– А что? Сейчас я попробую это сделать. Ждите меня здесь!
– По-моему, ты торопишься. – Новосельцев сделал попытку остановить друга. – Мы столько не виделись, может, я изменился к худшему?
– Ну, не настолько же ты плох, чтобы не смог руководить отделом! – И довольный своим ответом, Самохвалов ушел к Калугиной.
Ольга Петровна восхищенно посмотрела ему вслед:
– Он ни капельки не изменился!
– Если он будет вести себя так, то долго не продержится! – тоном оракула возвестил Новосельцев.
– Толя, скажи по-честному, я еще ничего? – неожиданно спросила Ольга Петровна.
– Ты в полном порядке! – дружески ответил Новосельцев, не понимая, почему возник этот вопрос…
Тем временем в кабинете Калугиной Самохвалов «брал быка за рога».
– Людмила Прокофьевна, у меня возникла идея: назначить начальником отдела легкой промышленности Новосельцева!
Калугина поморщилась.
– То, что он составил плохой отчет, – это еще не показатель, – продолжал Самохвалов. – Просто человек засиделся на мелкой работе. Я его давно знаю. Он очень способный!
– Понимаю ваше желание продвинуть по службе старого друга, но предпочла бы, чтоб мы выдвигали людей исключительно по их деловым качествам, – едко возразила Калугина. – Извините…
Самохвалов, пряча усмешку, покинул кабинет и подошел к Новосельцеву и Ольге Петровне:
– Пока не вышло, но такие вещи не получаются с первого захода. Немножко терпения, ребята, и все будет в ажуре!
– Юра, я в тебя всегда верила, – сказала Ольга Петровна и улыбнулась. – Вы не бойтесь, товарищ заместитель, при посторонних я фамильярничать не стану.
Самохвалов улыбнулся в ответ:
– Вы всегда были очень тактичны, Ольга Петровна!
– Вы тут поговорите, а я сбегаю в магазин, а то его закроют на обед, – спохватилась Ольга Петровна и помчалась вниз, размахивая авоськами.
Самохвалов так посмотрел ей вслед, что у Новосельцева возникло желание оправдать Ольгу Петровну.
– У нас перерыв неудачно. С часу до двух, так же, как в продуктовых магазинах.
Но Самохвалов думал совсем о другом.
– Какая она стала! Ты ее помнишь? Какая она была! Куда это все девалось? Я ее с трудом узнал! – В его словах прозвучала искренняя горечь.
– Всю жизнь мотаться в переполненных электричках и ежедневно готовить мужу паровые котлеты – от этого не похорошеешь! – философски ответил Новосельцев.
Мимо них с независимым видом прошла Верочка. Самохвалов выдержал паузу, давая ей пройти, и вернулся к главной теме разговора:
– Я действительно хотел бы, чтоб на этой должности был мой друг, которому я смогу довериться в трудную минуту!
– Ну, это ясно, – невинно сказал Новосельцев. – Каждая метла новая везде расставляет своих людей!
– Надеюсь, ты мой человек! – засмеялся Самохвалов.
– Конечно, твой. Правда, до этой минуты я был ничей!
Мимо них в приемную, с коробкой, в которой лежали сапоги, вернулась Верочка.
– Спустимся вниз, я тебе кое-чего покажу, – предложил Самохвалов, и приятели шагнули в движущуюся вниз открытую кабину лифта.
Самохвалов и Новосельцев ехали в лифте.
– Калугина о тебе невысокого мнения, считает тебя посредственностью! – говорил Самохвалов.
– Думаю, она права… – усмехнулся Новосельцев.
– Я понимаю, ирония – маска для беззащитных. И все-таки нужно найти к Калугиной подход. В чем ее слабое место?
– У нее нет слабых мест! – грустно сказал Новосельцев.
– Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина, – задумчиво продолжал Самохвалов.
Друзья вышли из учреждения на улицу.
– Она не женщина, она директор! – возразил Новосельцев.
Самохвалов подошел к своим «Жигулям» и с гордостью показал на них жестом хозяина. Новосельцев перевел глаза с Самохвалова на автомобиль и обратно и подчеркнуто радостно всплеснул руками.
Самохвалов нежно погладил крышу машины.
Новосельцев «не находил» слов и только мимикой показывал, как он восхищен тем, что Самохвалов – собственник машины!..
…Калугина вышла из кабинета в приемную.
– Вера, купили новые сапоги?
– Еще не решила. Идут они мне? – спросила Верочка, поднимая обутые в обновку ноги.
– Очень вызывающе. Я бы такие не взяла, – сказала Калугина, а в дверях добавила: – А на вашем месте поинтересовалась бы сапогами не во время работы, а после нее!
– Значит, надо брать! – подытожила Вера после ухода руководительницы.
На улице Калугина директорским взглядом увидела лодырничающих Самохвалова и Новосельцева.
– Юрий Григорьевич, я в министерство. Может быть, не вернусь, – сказала Калугина, проходя мимо друзей. – Товарищ Новосельцев, займитесь наконец отчетом!
– Людмила Прокофьевна, не забудьте, вечером я вас жду! – крикнул Самохвалов вдогонку Калугиной.
Та в ответ согласно кивнула и уселась в свою персональную машину. Машина рванулась с места.
– Если б ты знал, Юра, до чего я ее боюсь! – глядя вслед уехавшей Калугиной, признался Новосельцев.
Но Самохвалов не слушал. В его голове созревала какая-то идея.
– Сегодня я отмечаю вступление в должность. Давай тоже приходи и, пользуясь домашней обстановкой, попытайся наладить с Людмилой Прокофьевной контакт. Поухаживай за ней немножко. Если я представлю ей твою кандидатуру еще раз, она просто зарычит.
– Как же за ней ухаживать, если она будет рычать? – наивно спросил старший статистик Новосельцев.
– Нет, это хорошая мысль. Отнесись к ней как к женщине! – Самохвалов явно увлекся своим планом.
Но Новосельцев продолжал артачиться:
– Я не могу, это слишком. Ухаживать ради карьеры – некрасиво и непорядочно.
– Я же не предлагаю тебе ухаживать за ней всерьез, с далеко идущими намерениями, – уговаривал Самохвалов. – Так, слегка приударить!
– Никакая должность на свете не заставит меня за ней ударять, – упрямый Новосельцев стоял на своем. – Лучше я к тебе не приду, а ты позови Олю, а то ей будет обидно, что меня ты звал, а ее нет!