Элен Бронтэ. Микстура от разочарований

   Сара покачала головой, и дядюшка любезно показал девочке гостиную и даже позволил заглянуть в свою спальню, только для того, чтобы она убедилась, как много почты скопилось на его столе за время отсутствия. После этого мистер Фоскер провел племянницу наверх, чтобы она увидела кладовую, а после этого могла подняться на чердак.
   – Здесь полно всякого старого хлама! – он говорил с той интонацией, с какой устроители аукциона обычно представляют зрителям бесценные брилианты или старинный египетский саркофаг. – Дети любят копаться в подобных вещах, ты наверняка найдешь себе тут много интересных безделушек, чтобы поиграть и развлечься. Должен сказать, я часто бываю очень занят и не смогу уделять тебе много времени. Пока мы не найдем подходящую гувернантку или учителей, тебе придется побыть очень самостоятельной девочкой.
   Сара промолчала: в душе она ничуть не возражала против самостоятельности, увиденное одним глазом содержимое кладовой уже манило ее неизведанными богатствами.
   – В воскресенье в церкви ты познакомишься с нашими соседями и их детьми и наверняка подружишься с кем-то из них. А теперь я оставлю тебя, в это время я обычно пишу письма своему поверенному.
   И дядюшка резво порысил вниз. Сара с некоторой завистью смотрела ему вслед – похоже, мистера Фоскера ничуть не смущала скрипучая лестница, то и дело грозившая проходившим по ней вывихом или чем-то похуже, вроде падения с верхней площадки, если неудачно наступишь на плохо закрепленную ступеньку.
   Но дядя Эндрю, конечно же, прекрасно знал особенности собственного дома и лестницы, и дом не смел угрожать своему требовательному владельцу.
   Сара же вернулась в свою комнату, предусмотрительно надела фартучек, чтобы не испачкать в пыли черное платье, и отправилась на поиски сокровищ.
   Как она убедилась в последующие три дня, дядя оказался действительно очень занятым человеком. Он постоянно писал кому-то письма или проводил целые часы за размышлениями, как с наибольшей выгодой вложить свои скромные средства, к которым теперь прибавился такой солидный кусок, как арендная плата за поместье Мэйвудов. Немало времени мистер Фоскер посвящал визитам к соседям, частенько оставаясь обедать – тогда чей-либо слуга приходил сказать миссис Дроуби, чтобы она сохранила приготовленные блюда до ужина, а мисс Мэйвуд скушала что-нибудь легкое на кухне. К счастью для Сары, кухарка по-своему трактовала понятие легкой пищи, иначе девочке приходилось бы сидеть голодной до вечера.
   Холодная сырая погода не позволяла выходить на прогулки так часто, как хотелось бы Саре, но несколько новых книг, молитвы и содержимое кладовой поглощали все ее время, и девочка ничуть не скучала из-за отсутствия дяди – скорее наоборот, его излишне жизнерадостный вид казался ей неуместным и повергал в печальное недоумение.
   Она уже уверилась, что ее жизнь в Сент-Клементсе будет такой же уединенной, как в доме отца, и единственным обществом по-прежнему останутся книжные герои, когда произошла встреча, навсегда переменившая ее отношение к этому маленькому городку и к своему вынужденному одиночеству.

* * *

   В воскресенье дядя и племянница торжественно направились в церковь. Как заметил мистер Фоскер, это был первый выход в свет для мисс Мэйвуд, и по этому поводу ей надлежало привести себя в самый элегантный вид. Сара не сумела бы добиться многого сама, но, к счастью, Лизамон помогла ей справиться с волосами и кое-как затолкала две толстые косы под черную шляпку.
   Дядя Эндрю отметил траур по почившему кузену черной лентой на шляпе и потертыми черными перчатками, Сара надела теплую пелерину, и оба двинулись в путь.
   Рядом с домом мистера Фоскера находилась небольшая старинная церквушка, но он предпочитал проделывать долгую дорогу до главной площади Сент-Клементса. На ней располагалась большая церковь, которую посещали представители самых почтенных и родовитых фамилий города, селившиеся на площади и вокруг нее. Также по воскресеньям сюда приезжали состоятельные владельцы окрестных поместий, чтобы послушать проповедь и продемонстрировать горожанам свои модные туалеты. Мистер Фоскер никогда не упускал случая сказать комплимент даме или угоститься сигарой у какого-нибудь джентльмена.
   Сегодняшнее его появление с хорошенькой девочкой в трауре не осталось незамеченным, и довольный мистер Фоскер улыбался и раскланивался, не забывая время от времени испускать тяжкие вздохи и бросать на племянницу сочувственный взгляд. К окончанию службы все уверились, какой благородный труд взял на себя мистер Фоскер и какое горячее участие принимает он в дочери своего бедного умершего кузена.
   При выходе из церкви мистер Фоскер остановился переброситься парой фраз с викарием и еще двумя джентльменами, а Саре предложил пойти познакомиться и поиграть с другими детьми, ожидавшими, пока их отцы и матери обменяются новостями и сплетнями.
   Сара осторожно огляделась, но не нашла себе подходящей компании. Несколько детей помладше бегали друг за другом между плитами на кладбище, а три юных леди чуть старше ее прогуливались с независимым видом вдоль церковной ограды, то и дело бросая быстрые взгляды на группку джентльменов шестнадцати-семнадцати лет, оживленно обсуждавших чью-то лошадь и совершенно не замечавших раздосадованных леди.
   Сара не решилась подойти к девушкам, а играть с малышами ей уже не подобало, и она присела на холодный каменный парапет и принялась рассматривать всех этих людей, их наряды и манеру держать себя. Она с огорчением думала, что мисс Брук не научила ее тому, что надлежит знать любой леди, когда вдруг услышала звонкий голос:
   – Матушка, посмотрите, вон там сидит та самая грустная девочка, которую привел смешной толстый джентльмен, мистер Фоскер!
   – Тише, Бобби, когда уже ты научишься вести себя как полагается! Эта девочка сидела позади нас и вела себя прилично, ты же вертелась всю проповедь, а теперь еще неподобающе высказываешься о взрослых!
   Заинтригованная, Сара повернула голову в направлении говоривших. Ей показалось, что голос принадлежал девочке, но имя «Бобби», несомненно, принадлежало мальчишке. Прямо на нее смотрела высокая худая девочка в бордовом пальто, отделанном дорогим мехом. Из-под шляпки выбивались пряди темно-рыжих волос, а треугольное личико так густо облепили веснушки, что казалось, будто его обладательница только что упала лицом в мокрый песок и не успела отряхнуться. Большие светло-серые глаза на этом лице выглядели как-то... неуместно – лучше всего подошли бы карие или зеленые, но девочка, похоже, была весьма высокого мнения о своей персоне.
   Рядом стояла ее мать, очень красивая женщина с такими же рыжеватыми локонами, но ее ореховые глаза прекрасно гармонировали как с волосами, так и с полными вишневыми губами на мягком округлом лице. Если предположить, что с годами каждая дочь становится похожа на мать, то малышку Бобби ожидали всеобщие восторги и толпы поклонников.
   Девочка увидела, что Сара смотрит на нее, и тут же безо всякого стеснения подошла к незнакомке. Ее мать с улыбкой последовала за дочерью, вероятно, немного опасаясь, что та, со своей не всегда уместной прямотой, допустит какую-нибудь бестактность.
   – Напрасно ты сидишь на этом камне, сегодня слишком холодно, – сказала девочка, и Сара тут же поднялась, почему-то чувствуя себя виноватой.
   – Меня зовут Бобби Уэвертон.
   – А меня – Сара Мэйвуд. – Саре очень хотелось спросить, почему у мисс Уэвертон такое странное имя, но она постеснялась.
   – Я наблюдала за тобой в церкви. Ты, похоже, любишь молиться и слушать проповедь. А мне все это кажется таким скучным!
   Сара ужаснулась, услышав подобные речи, а мисс Брук, вероятно, и вовсе упала бы в обморок.
   – Бобби, твои смелые высказывания, похоже, смутили бедняжку, – вмешалась леди Уэвертон. – Моя дочь, мисс Мэйвуд, всегда говорит только то, что думает.
   – Разве это неправильно? – Саре показалось, что мать словно извиняется за Бобби.
   – Скажем так, это не всегда удобно и прилично, – ответила леди. – Ваш дядя, мистер Фоскер, теперь опекает вас, мисс Сара?
   Девочка кивнула.
   – Да, после того как мой отец... он умер, а перед тем попросил дядю быть моим опекуном. И дядя сдал наше поместье семье Эммерсон и привез меня жить к себе.
   – Лучше бы ты оставалась дома, – безапелляционно заявила Бобби. – У твоего дяди, кажется, совсем нет денег, и поэтому он не может жениться на мисс Принс.
   – Роберта! Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не пересказывала сплетни о взрослых, тем более что ты в них ничего не понимаешь! – на этот раз голос миссис Уэвертон звучал действительно строго.
   Сара поняла, что девочку на самом деле зовут Роберта, но от этого не стало понятнее, почему ее называют мужским уменьшительным именем.
   – Если сплетни никто не будет пересказывать, они исчезнут! – бойко возразила мисс Уэвертон.
   Ее мать только покачала головой, и в это время к ним подошел мистер Фоскер, уже заметивший, что племянница беседует с представительницами самой богатой из окрестных семей.
   – Леди Уэвертон, мисс Уэвертон, счастлив приветствовать вас, – улыбка дядюшки Эндрю превзошла радушием все, виденные Сарой до сих пор.
   Обе дамы поздоровались с мистером Фоскером гораздо более сдержанно, после чего леди Уэвертон распрощалась, сославшись на ожидающий их экипаж, и выразила надежду, что они еще увидятся с мисс Мэйвуд.
   Бобби же высказалась гораздо проще:
   – Я бы хотела встретиться с тобой еще и поболтать подольше. Здесь так мало девиц, у кого в голове не одни только кавалеры. Надеюсь, у тебя есть какие-то разумные мысли.
   Сара не знала, что ответить, кроме того, что уж о кавалерах-то она точно не думает, но ей помог дядя:
   – Что вы, мисс Уэвертон, моя племянница больше всего интересуется книгами. О кавалерах она будет думать года через два, осмелюсь предположить, и вы тоже в положенное время уделите внимание этому вопросу.
   Бобби поморщилась, ее мать улыбнулась, кивком попрощалась с мистером Фоскером и повела дочь к ожидавшей за воротами коляске, а дядя с племянницей потихонечку направились в обратный путь. Дядя, казалось, пребывал в прекрасном настроении.
   – Я очень, очень рад, что ты успела познакомиться с Уэвертонами. Они – самая состоятельная семья на многие мили вокруг, и дружба с мисс Уэвертон будет тебе полезна.
   Сара попыталась возразить, что едва успела обменяться с мисс Уэвертон парой слов, но дядя тут же прервал ее:
   – Мисс Уэвертон отличается удивительной для ее возраста категоричностью суждений и ни за что не станет беседовать с теми, кто ей не по нраву.
   – А почему ее называют «Бобби»? Разве это имя не для мальчика?
   – Да, конечно, но мисс Роберта ведет себя именно как мальчишка: лазает по деревьям, стреляет из лука, знает слова, неподобающие леди... словом, это прозвище очень ей подходит. Ее назвали в честь отца, Роберта Уэвертона, он хотел, чтобы родился еще один сын...
   – Значит, у него уже есть сыновья?
   – Да, брат мисс Уэвертон, Артур, на два-три года старше ее. Сегодня ни его, ни лорда Уэвертона не было видно в церкви – скорее всего, готовятся к большой охоте. К ним часто приезжают гости из самого Лондона...
   Дядюшка вздохнул, и Сара поняла, что он не прочь поучаствовать в охоте, но его, скорее всего, не пригласят. Ей очень хотелось спросить, правда ли то, что говорила Бобби о намерении дяди Эндрю жениться на какой-то мисс Принс, но не отважилась и вместо этого сказала:
   – Мисс Уэвертон показалась мне очень элегантной, по ней не скажешь, что она лазает по деревьям.
   Сара несколько раз пыталась залезть на старую вишню в своем саду, но всякий раз эти попытки заканчивались царапинами, порванным платьем и суровым выговором от мисс Брук.
   – Не может же она появиться в церкви с ободранными коленями, ее мать ни за что не позволила бы этого, хотя, пожалуй, чересчур разбаловала дочь, – словно прочел ее мысли дядюшка. – И потом, мисс Уэвертон очень повзрослела за последний год и, кажется, наконец смирилась с тем, что она девочка.
   – Разве ей не нравилось быть девочкой? – Саре и в голову не приходило захотеть быть кем-то другим.
   – Я не так близко знаком с этой семьей, дорогая, думаю, если ты подружишься с мисс Робертой, узнаешь все сама. Я только слышал, что она всегда стремилась делать то же, что и ее брат, но то, что дозволяется джентльмену, не всегда подходит леди, а мисс Роберта очень не любит, когда ограничивают ее свободу.
   На этом разговор прервался, так как навстречу им шел какой-то знакомый мистера Фоскера, и Саре пришлось опять ждать, пока дядя обменяется приветствиями и новостями с этим господином. Ее все больше заинтересовывала мисс Уэвертон. До сих пор Сара почти не разговаривала с детьми своего возраста и была уверена, что все девочки, как и она, любят читать романы и придумывать удивительные романтические истории. Бобби Уэвертон показалась ей необыкновенной, но Сара слишком мало успела узнать о ней, чтобы понять, в чем именно состоит ее своеобразие, кроме смелости и острого язычка. Все же ей показалось, что Бобби скорее склонна осуществлять свои собственные замыслы, чем сочинять истории о ком-то другом.
   Сара подумала, что было бы неплохо как-нибудь встретить мисс Уэвертон, но маловероятно, чтобы такие изящные дамы, как Бобби и ее мать, могли оказаться на грязноватой улочке с маленькими старыми домишками, в одном из которых жила Сара со своим дядей.

Декабрь 1833

   – Мисс Сара! Ваш дядя пригласил к обеду викария с супругой и миссис Принс с дочерью, нужно, чтобы вы почистили яблоки для десерта! – громкий призыв кухарки заставил Сару сначала вздрогнуть, потом нехотя оторваться от сундука со старыми вещами.
   Девочка только вздохнула – в последнее время миссис Дроуби все чаще просила ее помочь на кухне, и сами по себе эти просьбы не раздражали Сару. Напротив, ей нравился кухонный уют, там всегда было намного теплее, чем в ее комнате, но кухарка каждый раз выбирала неудачный момент. То Сара молилась, то дочитывала книгу, то, как сейчас, вот-вот могла отыскать в груде тряпья что-то действительно стоящее, и вдруг зычный голос миссис Дроуби портил все очарование момента, и возможная удача ускользала из рук.
   Уже спускаясь по лестнице, Сара внезапно поняла, что в словах кухарки прозвучала знакомая фамилия – Принс. Она не сразу вспомнила, при каких обстоятельствах услышала ее, но, едва вошла в кухню и увидела на столе блюдо с красными, блестящими спелым глянцем яблоками, давняя встреча с мисс Уэвертон отчетливо припомнилась. Сара не знала, почему именно яблоки напомнили Бобби Уэвертон – возможно, они так же полны жизни, как ее рыжие локоны.
   За прошедшие два месяца Сара несколько раз видела леди Уэвертон и ее мужа, высокого, едва начавшего седеть джентльмена с благородным, немного усталым лицом, но ни Бобби, ни ее брата с ними не было. Дядя Эндрю узнал от кого-то из знакомых, что мисс Уэвертон заразилась какой-то тяжелой формой лихорадки и передала инфекцию брату. Сара очень переживала из-за болезни этой едва знакомой девочки и с сочувствием посматривала на Уэвертонов – она-то хорошо знала, сколько переживаний приходится испытывать тем, чьи близкие тяжело больны.
   Наконец, недели две назад, гость дяди Эндрю, старый доктор Брегенс, сообщил мистеру Фоскеру и его племяннице, что молодые Уэвертоны поправляются, но пока не выходят из дому. Холодная погода многих удерживала дома в эту пору, и Сара не раз и не два с сожалением вспоминала свою жарко натопленную комнату в доме Мэйвудов. Здесь же она нередко мерзла по ночам, пока не догадалась натаскать из кладовой старых, прорванных во многих местах покрывал. Они выглядели не лучшим образом, но хорошо согревали, и Лизамон даже выпросила у Сары одно из них, чтобы починить и использовать для украшения своего дома.
   Сара сперва хотела спросить разрешения у дяди, но вскоре сообразила, что все, что мистер Фоскер, а затем и миссис Дроуби сочли ценным, они уже давным-давно извлекли из кладовки, чтобы так или иначе использовать, а оставшиеся там вещи представляли интерес только для девочки и глуповатой служанки.
   Так или иначе, зима в Сент-Клементсе не нравилась Саре. Дядя экономил на угле, что позволяло ему тратить на свой стол сколько ему было угодно, а об обещанных племяннице учителях и переделках в ее комнате больше не заговаривал, хотя уже дважды получал от арендаторов положенную плату.
   Доктор Стоун, в отличие от мистера Фоскера, сдержал свое обещание, и Сара получила свои прощальные подарки, игрушки и книги. Она была уверена, что дядя не станет тратить деньги на книги, поэтому старалась читать как можно медленнее, чтобы растянуть удовольствие на всю зиму. Весной можно будет заниматься в саду и чаще ходить на прогулки, но долгими зимними днями оставалось только сидеть в кресле с книгой, с трудом разбирая написанное при тусклом свете единственной лампы.
   Во всем остальном дядя Эндрю старался быть заботливым опекуном: ежедневно справлялся о самочувствии и настроении племянницы, сетовал, что она до сих пор не подружилась ни с кем из местных жителей, и советовал подождать хорошей погоды, когда толпы молодых леди устремятся в рощи и луга вокруг городка, чтобы собирать первоцветы и дышать свежим воздухом.
   Сегодня Сара почувствовала, что предстоящий обед будет интереснее, чем все предыдущие. Мистер Фоскер предпочитал ходить в гости, нежели приглашать к себе, но иногда все же следовало устраивать ответные обеды для близких друзей. До сих пор Сара не видела миссис и мисс Принс, и ни миссис Дроуби, ни сам дядя Эндрю не упоминали о них, тем любопытнее ей было узнать о них побольше.
   Девочка уселась за стол, взяла нож и принялась старательно очищать одно из яблок, в этом деле она уже успела выработать некую сноровку, хотя все еще не могла как следует замешивать тесто.
   – А кто эти дамы, миссис и мисс Принс? – спросила она у кухарки.
   Миссис Дроуби восприняла вопрос как нечто само собой разумеющееся, ведь мисс Мэйвуд приезжая, и вполне естественно, что она интересуется местными жителями.
   – Миссис Принс – бедная вдова, она живет на другом конце города и редко выходит из дому. Ее муж был стряпчим и некоторое время занимался делами вашего дяди. В память о старой дружбе он время от времени навещает миссис Принс, но еще ни разу не приглашал ее домой.
   – А мисс Принс? – по правде сказать, мисс Принс интересовала Сару гораздо больше.
   – Мисс Принс – это ее дочь, – пояснила кухарка. – Очень приятная с виду молодая леди, но, к сожалению, отсутствие приданого мешает ей удачно выйти замуж.
   – Разве приданое обязательно? – наивно спросила Сара. – Ведь если леди и джентльмен любят друг друга и у одного из них есть деньги, они могут пожениться и быть счастливы!
   Кухарка засмеялась.
   – Так, наверное, пишут в ваших книжках. И деньги обязательно должны быть у жениха, желательно в сочетании с замком и кучей прислуги, а невесте не пристало даже думать о приданом, не так ли?
   – Да, чаще всего именно так и бывает, – Сара не поняла, отчего миссис Дроуби насмехается над романами, которых не читает.
   – Мисс Мэйвуд, вы уже очень взрослая девушка, чтобы забивать себе голову этой книжной чепухой! Ваш дядя уделяет вашему воспитанию мало времени, что очень прискорбно, хотя его можно оправдать, он – весьма занятой человек. И все же вам не мешало бы кое-что знать и о реальной жизни.
   – Но разве в книгах пишут неправду? Я имею в виду, не в детских сказках, а в романах, – никак не унималась Сара.
   – Книги пишутся для тех, кому нечем заняться. Я их не читаю и не посоветовала бы своей дочери тратить время на романы, когда у бедной женщины всегда полно работы. Вы выросли в доме джентльмена, и вам положено читать, чтобы считаться образованной, но вы должны понимать, что на самом деле любовь не так важна, если влюбленным не на что жить. И не у каждого кавалера есть замок, иногда бывает и по-другому.
   – Ну, конечно, случается и наоборот, небогатый молодой человек женится на наследнице большого состояния, – вынуждена была признать Сара. – И все-таки я не понимаю, почему деньги должны быть у обоих, когда достаточно, если они есть у кого-то одного.
   Миссис Дроуби покачала головой, Сара казалась ей славной девочкой, но не очень-то разумной, скорее, склонной к фантазиям. А фантазии могут слишком далеко завести девушку, у которой нет ни матери, ни старшей сестры, чтобы вовремя предостеречь от ошибки.
   – Денег никогда не бывает много, мисс Сара. Часто джентльмен со средствами ищет способ улучшить свое состояние, прикупить еще земли, или лошадей, или что-нибудь в этом роде. А обладательница хорошего приданого не пожелает потратить его на строительство приличного дома для мужа, когда она может сразу же найти жениха с обширным поместьем. Не расстраивайтесь, браки по любви тоже случаются, но не всегда они бывают так удачны, как в случае, если оказались следствием правильного расчета.
   – Моя гувернантка тоже не любила романы, и теперь я, кажется, понимаю, почему, – медленно проговорила Сара.
   – Думаю, ваша гувернантка, мисс, очень правильно делала, что не тратила времени на книжную премудрость, – одобрила поведение мисс Брук миссис Дроуби.
   – Она просто не вышла замуж, – возразила девочка. – У нее не было приданого, и красивого лица тоже, видно, ни один джентльмен не захотел на ней жениться.
   – Каждому свое, мисс, – изрекла кухарка. – А теперь давайте-ка заканчивать с яблоками, за этой болтовней мы не успеем подготовиться к приему гостей.
   Сара послушно вернулась к работе, но не удержалась еще от нескольких вопросов:
   – А эта мисс Принс, она очень красивая? Она образованная леди?
   – Не так хороша, как ваша матушка на портрете, мисс Сара, но все же очень мила, – ответила кухарка, которой Сара однажды показывала миниатюру миссис Мэйвуд. – Скоро вы сами ее увидите и сможете решить, красива она или только привлекательна. Что касается ее образования, тут я ничего не могу сказать, мисс Принс умеет танцевать и немного поет, хотя навряд ли у нее была гувернантка.
   Саре оставалось удовлетвориться этим ответом, и до появления гостей она гадала, насколько права Бобби Уэвертон, говорившая о желании дядюшки Эндрю жениться на мисс Принс.
   В положенное время явился викарий Прайдуэлл со своей полной близорукой супругой, а следом за ними у дверей позвонили и долгожданные гостьи.
   Сара поднялась на несколько ступенек вверх по лестнице, чтобы оттуда как следует рассмотреть пришедших. Викария она уже несколько раз видела, его жена не представляла ничего интересного, а вот миссис и мисс Принс сразу привлекли внимание своей непохожестью.
   Миссис Принс, очень маленькая и худая, казалась старухой в старомодном траурном платье, хотя ей не должно быть больше сорока семи – сорока восьми лет. Черты лица ее дочери, к счастью, ничем не напоминали материнские – у мисс Мери Принс не имелось ни крючковатого носа матери, ни ее близко посаженных выпуклых глаз, ни, конечно же, огромной бородавки, почти скрывающей маленький узкий подбородок.
   Сара подумала, что мисс Принс, вероятно, похожа на своего покойного отца. Будь Сара старше лет на двадцать, она бы задалась вопросом, как мог такой интересный мужчина, как мистер Принс, взять в жены женщину столь незначительной внешности. Но это любопытное наблюдение было пока недоступно девочке, и Сара с интересом разглядывала обеих дам.
   Мисс Принс исполнилось двадцать четыре года – очень солидный возраст для незамужней леди, который она тщательно скрывала. К высокому росту и внушительной фигуре прилагалось хорошенькое личико, немного простоватое, но все еще свежее и моложавое. Через два-три года, вероятнее всего, оно должно будет поблекнуть, но пока вздернутый носик, большие серые глаза под широкими темными бровями и полная нижняя губка привлекали внимание джентльменов определенного возраста, уже преодолевших тот рубеж, когда молодого человека притягивают романтическая томность во взоре и хрупкая фигурка какой-нибудь юной леди.
   Мисс Принс не могла похвалиться разве что густыми локонами, всего остального у нее имелось в избытке. Но она научилась так взбивать и укладывать волосы, что этот единственный недостаток почти не был заметен, во всяком случае представителям противоположного пола, так легко попадающим в сети мелкого обмана, которые ежечасно расставляют предприимчивые дамы.
   Мистер Фоскер приветствовал миссис Принс и ее дочь с таким пылом, что Сара невольно сравнила его с героем последнего прочитанного романа, двадцатилетним юношей, вызволившим свою избранницу из рук семнадцати разбойников без единой царапины для себя и без урона девичьей чести для нее.
   – Миссис Принс! Мисс Принс! Я так рад, что вы дали себе труд выбраться из дому и дойти до моего скромного убежища в такую отвратительную погоду! Вечером за вами приедет экипаж и отвезет домой сначала викария и миссис Прайдуэлл, а затем вас, дорогие дамы!
   При этих словах мисс Принс заметно оживилась, а викарий посмотрел на дядюшку с таким видом, как будто вот-вот начал бы упрекать его в мотовстве, но сдержался. Сара тоже удивилась – до сих пор дядя мало пекся о том, как будут добираться домой его гости, и это особое внимание к семье Принс говорило в пользу утверждения мисс Уэвертон.
   – Вы очень любезны, сэр, – каркающим голосом ответила миссис Принс, а мисс Мери одарила дядю Эндрю очаровательной улыбкой.
   Мистер Фоскер представил гостям свою племянницу, и Саре пришлось покинуть удобное для наблюдений местоположение и поклониться, после чего дамы, конечно же, принялись восхвалять христианские добродетели дяди, взявшего на себя такую заботу. «Отнюдь не бесплатно!» – ядовито сказала себе Сара и тут же испугалась дерзости своих мыслей.
   Весь вечер она молчала, что позволило всем трем леди счесть ее милой и благовоспитанной девочкой, а на неумение Сары держать спину прямо и правильно пользоваться столовыми приборами никто не обратил внимания.
   В целом вечер прошел очень приятно, и кухня миссис Дроуби тому немало способствовала. Мистер Фоскер еще не раз удивил своих гостей заявлениями о предстоящих улучшениях в доме, которые он собирался предпринять, едва погода станет менее холодной. Дядюшка Эндрю пожелал перестроить дымящий камин в гостиной и отремонтировать крышу над гостевой комнатой, а также купить фортепьяно, чтобы его племянница могла упражняться в игре на инструменте и развлекать гостей.
   Сара слушала все это с полной невозмутимостью, уверенная, что подобные проекты так и останутся плодами дядиной фантазии.
   Тем больше она была поражена, когда, едва наступила непродолжительная оттепель, в дом мистера Фоскера явилось несколько нанятых работников, одни из которых принялись чинить крышу, а другие – разбирать и переделывать дымоход.
   После этого она уже не удивилась бы и фортепьяно, но пока что мистер Фоскер не торопился доставлять племяннице такое изысканное удовольствие. К тому же Сара подозревала, что дядюшка не собирается нанимать ей учителя музыки, а без него девочка не смогла бы услаждать слух гостей даже самыми простыми мелодиями.
   Миссис Дроуби, похоже, не меньше Сары дивилась этим преобразованиям и не одобряла их. Кажется, она начала что-то подозревать, так как однажды в разговоре с Лизамон заметила:
   – Ох не к добру все эти перемены. На что мистеру Фоскеру комната для гостей, если у нас их никогда не бывает? Мисс Мэйвуд вполне хватает места, да и хозяин до сих пор не жаловался на тесноту.
   – Может быть, он думает, что пол в той комнате прохудится и вода станет заливать гостиную? – предположила Лизамон.
   – Боюсь, дело тут совсем в другом... – посетовала кухарка. – Не ждут ли нас большие перемены...
   Сара, присутствовавшая на кухне, почти сразу догадалась, что миссис Дроуби имеет в виду женитьбу дяди Эндрю, а Лизамон так и пошла убираться наверху, ни о чем не подозревая.

* * *

   Через неделю после того, как ремонт был более или менее завершен, дядюшка Эндрю повел племянницу на рождественскую службу. Нарядной публики в церкви оказалось столько, что Сара почувствовала себя неловко в своем черном платье и постаралась спрятаться за широкой спиной дяди.
   Мистер Фоскер попытался сесть рядом с миссис Принс и ее дочерью, и Саре пришлось примоститься на самом краешке скамьи. Обычно обе дамы Принс ходили на службу в церковь, расположенную рядом с их домом, но Сара слышала, как на обеде мистер Фоскер уговаривался встретиться с ними в главном соборе. Сегодня мисс Принс выглядела особенно привлекательно в украшенной лентами коричневой шляпке и почти элегантном пальто, и на нее посматривали другие джентльмены, не только дядюшка Эндрю, что заставляло мистера Фоскера беспокойно оглядываться и придвигаться поближе к мисс Принс.
   Сара последовала примеру дяди и принялась глазеть по сторонам, но не для того, чтобы продемонстрировать свое право сидеть рядом с Принсами. Ей хотелось увидеть мисс Уэвертон, и на этот раз девочка не обманулась в своих ожиданиях.
   Уэвертоны сидели на передней скамье, и вся семья наконец-то была в сборе. Со своего места Сара видела только ярко-зеленую шляпку Бобби с выбившимися, по обыкновению, локонами, но этого оказалось достаточно, чтобы убедиться, что мисс Уэвертон вполне здорова. Рядом с мисс Робертой сидел юный джентльмен с темными волосами, небрежно облокотившийся на спинку. Судя по тому, как часто к нему обращалась Бобби, это и был ее старший брат Артур. Леди Уэвертон явно пыталась одергивать своих детей, но ни тот ни другой даже не старались сосредоточиться на проповеди, впрочем, как и лорд Уэвертон, безмятежно смотревший на витражное окно все время, пока шла служба.