Страница:
4
Перед Мишель вырос белоснежный трехэтажный особняк с огромным садом. Девушка даже затаила дыхание: такого она не ожидала. Мельком взглянув на брата, она сделала вид, что помнит свой отчий дом.
Даниель улыбнулся и, открыв с помощью пульта ворота, въехал на дорогу, выложенную белым камнем. Мишель высунулась в окно и стала внимательно осматривать имение семьи Ланози. Она увидела большой фонтан и вспомнила, как в детстве бросала туда монетки, когда собиралась уезжать в путешествие с родителями.
Мишель улыбнулась и взглянула на широкую лоджию на втором этаже, подпертую четырьмя массивными колоннами. С лоджии до нее донесся женский голос и музыка, что-то из репертуара Патриции Каас.
Мама наверняка опять разговаривает по телефону и нежится под летним солнцем, решила Мишель и удивилась, что не заметила, как еще одно воспоминание вспыхнуло в ее памяти.
Даниель затормозил у входа и улыбнулся сестре.
– Мне нужно к отцу в офис. Увидимся вечером, не скучай! – Он вышел, открыл дверцу машины и протянул Мишель руку.
– Скучать не придется! – Мишель усмехнулась. – День, несомненно, будет полон открытий, – добавила она и, опираясь на руку брата, выбралась из машины.
В тот же момент дубовые двери дома распахнулись и по лестнице резво сбежала невысокая женщина лет шестидесяти в белом фартуке.
– Мишель, девочка моя! Наконец-то! Я так рада тебя видеть! – Женщина обняла девушку и расцеловала в обе щеки.
От нее вкусно пахло выпечкой и шоколадным молоком. Мишель вспомнила этот запах. Запах детства. Нора! Она вспомнила ее имя. «Кормилица Нора» – так звали в семье Ланози женщину-испанку, которая устроилась к ним на работу экономкой и кухаркой. Но когда Мишель только привезли из роддома, Нора стала еще и няней. Она практически заменила малышке мать, вскармливая ее искусственными смесями из бутылочки, так как София отказывалась кормить дочку грудью, дабы не испортить фигуру.
Даниель тем временем достал из багажника вещи Мишель и передал сумку Норе.
Мишель еще раз обняла женщину и с удовольствием вдохнула исходящий от нее аромат.
– Нора! Что это за чудный запах? Ты стряпала печенье?
Нора улыбнулась и кивнула головой.
– К твоему приезду, принцесса!
Мишель крепко сжала ее пухлую ручку, поцеловала на прощание Даниеля и, совсем немножко прихрамывая, направилась в дом.
Нора оставила сумку с вещами Мишель в гостиной и повела ее на кухню. Помещение было достаточно большим. По периметру стояли кухонные столы с мраморной отделкой. На стенах висели пучки чеснока, лука и красного перца. На плите из шести конфорок варился и жарился обед из нескольких блюд. Пахло так вкусно, что в животе у Мишель заурчало.
– Помнишь, как ты любила в детстве проводить время на кухне? – спросила Нора, показывая ей на стул.
Мишель присела за стол и пожала плечами.
– Я многого не помню, Нора. Это меня сильно пугает!
– Ничего, принцесса! Скоро ты все вспомнишь! Ты дома, и это счастье! – Она улыбнулась, вытерла пухлые руки о белый фартук и, переваливаясь из стороны в сторону, направилась к холодильнику.
Чем-то Нора напомнила Мишель Мамушку из фильма «Унесенные ветром». Невысокая, ниже Мишель на голову, толстушка с круглым лицом и черными как уголь волосами, тронутыми сединой, вызывала у Мишель умиление. Девушка улыбнулась, когда вспомнила, что Нора еще тот мастер по ворчанию.
Скорее всего, Нора заменила мне мать, ее ласку и внимание… – решила Мишель. Наверное, поэтому она вызывает у меня такие приятные чувства. С ней спокойно. С Норой даже не страшно, что я потеряла память. Кажется, что она подставит свое плечо в нужный момент и прикроет грудью от несправедливости и жестокости.
Нора… нянюшка моя… Ну хоть кто-то в этом доме меня любит!..
Мишель с упоением вздохнула, когда пожилая женщина поставила перед ней фарфоровую тарелочку с теплым печеньем и стаканом шоколадного молока.
– Перекуси. Скоро обед. – Нора опять по привычке вытерла руки о белый фартук и отошла к плите, на которой жарилась телятина и варился грибной соус.
Мишель вошла в свою комнату и огляделась по сторонам. У стены стояла большая кровать с навесом, с которого спускались тюлевые занавески небесно-голубого цвета. На постели были разбросаны подушки в золотистых наволочках. Мишель подошла к кровати и присела на край, взглянув на свой письменный стол. Кроме ноутбука на столе ничего не было. Мишель показалось, что раньше там стояли рамки с фотографиями, ведь она так любит вспоминать лучшие моменты своей жизни. А теперь пустота… Хотя… Может, так оно и было?
Мишель взглянула на комод, но и на нем было как-то непривычно пусто. Нет, кто-то специально прибрался в этой комнате! Она чувствовала, что здесь чего-то не хватает!
Девушка встала с кровати и подошла к письменному столу. Открыв ящики, она не нашла там ничего, что могло бы утолить ее любопытство.
Да и стены были другого цвета! – Мишель скрестила руки на груди. И кровать стояла у дверей балкона! Да, это точно!
Она вспомнила, как любила по ночам смотреть в открытое окно и чувствовать прохладный ветер, приносящий ей из сада букет ароматов.
Мишель вышла на балкон и перегнулась через перила. Увидев водосточную трубу, она усмехнулась, вспомнив вдруг, как раньше, находясь под домашним арестом, спускалась по этой трубе в сад. От земли до ее балкона было около пяти метров, но эта высота не пугала девушку. Труба была средней толщины, с частыми перекладинами, удобная, как лестница. Мишель снова усмехнулась.
– Детка, ты уже позавтракала? В больнице, наверное, кормили не так вкусно, как готовит Нора?
Мишель обернулась и увидела в дверном проеме мать. София, как всегда, шикарно выглядела. Никто бы не дал ей больше сорока. Длинные золотистые волосы были убраны в тугой хвост на макушке. Ее безупречную фигуру обтягивало платье ярко-розового цвета. На шее, как и в прошлый раз, висела массивная цепочка с кулонами.
София стояла на пороге комнаты и постукивала кольцами по дверному косяку. Она старалась улыбаться как можно шире и искреннее, но это у нее получалась, мягко говоря, не очень.
Зачем она вообще пришла? Наверное, хочет показать, что в ее обязанности входит уход за больной дочерью. Раньше она не интересовалась Мишель, а теперь пытается восполнить пробелы, пользуясь амнезией дочери? Но зачем ей это?
– Мам, чего ты хочешь? – прямо спросила Мишель. Ей надоело играть в идеальные отношения между матерью и дочкой.
София немного опешила. Скрестив пальцы в замок, она опустила глаза, словно пытаясь найти подсказку на полу.
– Мне тебя так не хватало… – шепнула она.
И Мишель поняла, что придется продолжить эту игру. Она подошла к матери и обняла ее за шею. Как непривычно! Даже с потерянной памятью Мишель это ощутила.
– Мам, скажи, вы делали перестановку в моей комнате? – Мишель отстранилась от матери и посмотрела ей в глаза.
– Да. По совету доктора. – София закивала головой.
– Хорошо. Тогда где мои фотографии? Открытки, письма? Разве у меня ничего не было?
Глаза Софии забегали.
– Я не хотела тебя расстраивать, но после того, как ты попала в больницу, в комнате случился пожар. Кто-то забыл выключить ночник, отчего-то произошло короткое замыкание, и все заполыхало! Да… заполыхало…
Мишель пожала плечами. Что же за игру она затеяла?
– Пожарные успели вовремя. Немного обгорел балконный навес и часть твоей комнаты.
Мишель прикусила нижнюю губу и понимающе кивнула головой.
– Может, теперь скажешь, как я попала в больницу? Ведь уже все хорошо! Я здорова. Я дома… – Мишель вопросительно посмотрела на мать, промолчав о том, что доктор уже все рассказал ей.
– Ладно. Ты ехала на машине и попала в аварию… Сильно ушибла голову и сломала ногу… – София снова попыталась обнять дочь.
– Почему ты мне раньше об этом не сказала? – Мишель заглянула в карие глаза матери.
– По совету доктора… – ответила София шепотом и быстро сменила интонацию: – Кстати, детка, я не хочу, чтобы ты появилась перед отцом в таком виде! – озабоченно сказала она. – Он может огорчиться. Нужно срочно съездить в салон красоты. Ты ведь просто обожаешь ходить по магазинам и салонам! – София по-дурацки захлопала в ладоши.
Ага, подумала про себя Мишель, просто умираю от желания немедленно отправиться в салон!
А потом она задумалась: а что, если я правда была такой же, как Хелен и София? Прожигала все дни напролет, меняя прически и выбирая новый гардероб. Для чего я еще предназначена? Есть ли у меня цель в жизни? К чему я стремлюсь? – Но она не смогла сразу найти ответы на эти вопросы. А может, Мишель никогда и не задавала их себе? Может, мать права, может, она действительно любит мотаться по магазинам и салонам…
И Мишель стало не по себе. Нет, она не хочет такой жизни!
Даниель улыбнулся и, открыв с помощью пульта ворота, въехал на дорогу, выложенную белым камнем. Мишель высунулась в окно и стала внимательно осматривать имение семьи Ланози. Она увидела большой фонтан и вспомнила, как в детстве бросала туда монетки, когда собиралась уезжать в путешествие с родителями.
Мишель улыбнулась и взглянула на широкую лоджию на втором этаже, подпертую четырьмя массивными колоннами. С лоджии до нее донесся женский голос и музыка, что-то из репертуара Патриции Каас.
Мама наверняка опять разговаривает по телефону и нежится под летним солнцем, решила Мишель и удивилась, что не заметила, как еще одно воспоминание вспыхнуло в ее памяти.
Даниель затормозил у входа и улыбнулся сестре.
– Мне нужно к отцу в офис. Увидимся вечером, не скучай! – Он вышел, открыл дверцу машины и протянул Мишель руку.
– Скучать не придется! – Мишель усмехнулась. – День, несомненно, будет полон открытий, – добавила она и, опираясь на руку брата, выбралась из машины.
В тот же момент дубовые двери дома распахнулись и по лестнице резво сбежала невысокая женщина лет шестидесяти в белом фартуке.
– Мишель, девочка моя! Наконец-то! Я так рада тебя видеть! – Женщина обняла девушку и расцеловала в обе щеки.
От нее вкусно пахло выпечкой и шоколадным молоком. Мишель вспомнила этот запах. Запах детства. Нора! Она вспомнила ее имя. «Кормилица Нора» – так звали в семье Ланози женщину-испанку, которая устроилась к ним на работу экономкой и кухаркой. Но когда Мишель только привезли из роддома, Нора стала еще и няней. Она практически заменила малышке мать, вскармливая ее искусственными смесями из бутылочки, так как София отказывалась кормить дочку грудью, дабы не испортить фигуру.
Даниель тем временем достал из багажника вещи Мишель и передал сумку Норе.
Мишель еще раз обняла женщину и с удовольствием вдохнула исходящий от нее аромат.
– Нора! Что это за чудный запах? Ты стряпала печенье?
Нора улыбнулась и кивнула головой.
– К твоему приезду, принцесса!
Мишель крепко сжала ее пухлую ручку, поцеловала на прощание Даниеля и, совсем немножко прихрамывая, направилась в дом.
Нора оставила сумку с вещами Мишель в гостиной и повела ее на кухню. Помещение было достаточно большим. По периметру стояли кухонные столы с мраморной отделкой. На стенах висели пучки чеснока, лука и красного перца. На плите из шести конфорок варился и жарился обед из нескольких блюд. Пахло так вкусно, что в животе у Мишель заурчало.
– Помнишь, как ты любила в детстве проводить время на кухне? – спросила Нора, показывая ей на стул.
Мишель присела за стол и пожала плечами.
– Я многого не помню, Нора. Это меня сильно пугает!
– Ничего, принцесса! Скоро ты все вспомнишь! Ты дома, и это счастье! – Она улыбнулась, вытерла пухлые руки о белый фартук и, переваливаясь из стороны в сторону, направилась к холодильнику.
Чем-то Нора напомнила Мишель Мамушку из фильма «Унесенные ветром». Невысокая, ниже Мишель на голову, толстушка с круглым лицом и черными как уголь волосами, тронутыми сединой, вызывала у Мишель умиление. Девушка улыбнулась, когда вспомнила, что Нора еще тот мастер по ворчанию.
Скорее всего, Нора заменила мне мать, ее ласку и внимание… – решила Мишель. Наверное, поэтому она вызывает у меня такие приятные чувства. С ней спокойно. С Норой даже не страшно, что я потеряла память. Кажется, что она подставит свое плечо в нужный момент и прикроет грудью от несправедливости и жестокости.
Нора… нянюшка моя… Ну хоть кто-то в этом доме меня любит!..
Мишель с упоением вздохнула, когда пожилая женщина поставила перед ней фарфоровую тарелочку с теплым печеньем и стаканом шоколадного молока.
– Перекуси. Скоро обед. – Нора опять по привычке вытерла руки о белый фартук и отошла к плите, на которой жарилась телятина и варился грибной соус.
Мишель вошла в свою комнату и огляделась по сторонам. У стены стояла большая кровать с навесом, с которого спускались тюлевые занавески небесно-голубого цвета. На постели были разбросаны подушки в золотистых наволочках. Мишель подошла к кровати и присела на край, взглянув на свой письменный стол. Кроме ноутбука на столе ничего не было. Мишель показалось, что раньше там стояли рамки с фотографиями, ведь она так любит вспоминать лучшие моменты своей жизни. А теперь пустота… Хотя… Может, так оно и было?
Мишель взглянула на комод, но и на нем было как-то непривычно пусто. Нет, кто-то специально прибрался в этой комнате! Она чувствовала, что здесь чего-то не хватает!
Девушка встала с кровати и подошла к письменному столу. Открыв ящики, она не нашла там ничего, что могло бы утолить ее любопытство.
Да и стены были другого цвета! – Мишель скрестила руки на груди. И кровать стояла у дверей балкона! Да, это точно!
Она вспомнила, как любила по ночам смотреть в открытое окно и чувствовать прохладный ветер, приносящий ей из сада букет ароматов.
Мишель вышла на балкон и перегнулась через перила. Увидев водосточную трубу, она усмехнулась, вспомнив вдруг, как раньше, находясь под домашним арестом, спускалась по этой трубе в сад. От земли до ее балкона было около пяти метров, но эта высота не пугала девушку. Труба была средней толщины, с частыми перекладинами, удобная, как лестница. Мишель снова усмехнулась.
– Детка, ты уже позавтракала? В больнице, наверное, кормили не так вкусно, как готовит Нора?
Мишель обернулась и увидела в дверном проеме мать. София, как всегда, шикарно выглядела. Никто бы не дал ей больше сорока. Длинные золотистые волосы были убраны в тугой хвост на макушке. Ее безупречную фигуру обтягивало платье ярко-розового цвета. На шее, как и в прошлый раз, висела массивная цепочка с кулонами.
София стояла на пороге комнаты и постукивала кольцами по дверному косяку. Она старалась улыбаться как можно шире и искреннее, но это у нее получалась, мягко говоря, не очень.
Зачем она вообще пришла? Наверное, хочет показать, что в ее обязанности входит уход за больной дочерью. Раньше она не интересовалась Мишель, а теперь пытается восполнить пробелы, пользуясь амнезией дочери? Но зачем ей это?
– Мам, чего ты хочешь? – прямо спросила Мишель. Ей надоело играть в идеальные отношения между матерью и дочкой.
София немного опешила. Скрестив пальцы в замок, она опустила глаза, словно пытаясь найти подсказку на полу.
– Мне тебя так не хватало… – шепнула она.
И Мишель поняла, что придется продолжить эту игру. Она подошла к матери и обняла ее за шею. Как непривычно! Даже с потерянной памятью Мишель это ощутила.
– Мам, скажи, вы делали перестановку в моей комнате? – Мишель отстранилась от матери и посмотрела ей в глаза.
– Да. По совету доктора. – София закивала головой.
– Хорошо. Тогда где мои фотографии? Открытки, письма? Разве у меня ничего не было?
Глаза Софии забегали.
– Я не хотела тебя расстраивать, но после того, как ты попала в больницу, в комнате случился пожар. Кто-то забыл выключить ночник, отчего-то произошло короткое замыкание, и все заполыхало! Да… заполыхало…
Мишель пожала плечами. Что же за игру она затеяла?
– Пожарные успели вовремя. Немного обгорел балконный навес и часть твоей комнаты.
Мишель прикусила нижнюю губу и понимающе кивнула головой.
– Может, теперь скажешь, как я попала в больницу? Ведь уже все хорошо! Я здорова. Я дома… – Мишель вопросительно посмотрела на мать, промолчав о том, что доктор уже все рассказал ей.
– Ладно. Ты ехала на машине и попала в аварию… Сильно ушибла голову и сломала ногу… – София снова попыталась обнять дочь.
– Почему ты мне раньше об этом не сказала? – Мишель заглянула в карие глаза матери.
– По совету доктора… – ответила София шепотом и быстро сменила интонацию: – Кстати, детка, я не хочу, чтобы ты появилась перед отцом в таком виде! – озабоченно сказала она. – Он может огорчиться. Нужно срочно съездить в салон красоты. Ты ведь просто обожаешь ходить по магазинам и салонам! – София по-дурацки захлопала в ладоши.
Ага, подумала про себя Мишель, просто умираю от желания немедленно отправиться в салон!
А потом она задумалась: а что, если я правда была такой же, как Хелен и София? Прожигала все дни напролет, меняя прически и выбирая новый гардероб. Для чего я еще предназначена? Есть ли у меня цель в жизни? К чему я стремлюсь? – Но она не смогла сразу найти ответы на эти вопросы. А может, Мишель никогда и не задавала их себе? Может, мать права, может, она действительно любит мотаться по магазинам и салонам…
И Мишель стало не по себе. Нет, она не хочет такой жизни!
5
Через час к дому Ланози подъехал черный джип и просигналил несколько раз. Мишель выбежала на балкон и, перегнувшись через перила, посмотрела вниз.
Из автомобиля вышел мужчина лет пятидесяти в строгом черном костюме. Он прошелся вокруг джипа и, прислонившись к капоту, скрестил пальцы в замок.
Мишель постояла еще несколько минут на балконе, наблюдая за мужчиной, пытаясь его вспомнить, но так и не смогла. Она улыбнулась, когда он махнул ей рукой.
– С возвращением, Мишель! – крикнул мужчина. – Ты готова?
Мишель кивнула и вышла с балкона. Подойдя к зеркалу, она посмотрела на свое отражение.
Господи, расстроенно покачала она головой, как же трудно делать вид, что все хорошо, когда лица близких и знакомых людей в твоей памяти похожи на серые размытые пятна, когда их имена, звучавшие из моих уст миллионы раз, теряются на дне памяти. Жутко…
– И долго тебя ждать? – В комнату вошла София.
На матери был брючный костюм голубого цвета. Ее длинные волосы спадали на плечи. На груди висел золотой медальон в виде розы. На губах переливалась красная помада. Ее пышные ресницы казались еще длиннее и пушистее, благодаря черной туши.
Но когда София увидела, в чем собралась идти ее дочь, губы женщины вытянулись в тонкую ниточку.
– Что за монашеский наряд? – София подошла к дочке сзади и посмотрела через ее плечо на отражение. – Эта черная кофта наводит на мысль о трауре! – Она взяла двумя пальцами атласный воротник черной кофты и потянула в сторону. – Переодевайся!
Она быстро подошла к гардеробной Мишель и вывалила на постель яркие, кричащие и вызывающие, по мнению Мишель, вещи.
– Вот этот топ, – София бросила ярко-зеленый топ в руки Мишель, – и вот эту мини! – Вслед за топом полетела джинсовая юбка. – Одевайся! Я жду тебя внизу! Поболтаю пока с Бруно…
Не оставив Мишель шанса возразить, София, покачивая бедрами, вышла из комнаты и зацокала по мраморному полу коридора высокими шпильками.
Мишель проводила мать растерянным взглядом и присела на край кровати, тяжело вздохнув. Повертев в руках зеленый топ, она нашла его стильным, но слишком открытым. Однако, взглянув на свою округлую грудь и плоский живот, девушка решила, что мать права, глупо скрывать идеальную фигуру за черными бесформенными вещами. Поэтому Мишель быстро встала с кровати и начала переодеваться.
Всю дорогу София болтала по мобильному телефону, а Мишель сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо городские пейзажи.
Она тяжело вздохнула, устав от чириканья матери и ее глупых смешков, и посмотрела в зеркало заднего вида, в котором отражались седые брови и светлые глаза водителя Бруно. Он поднял взгляд, оторвавшись на миг от дороги, и подмигнул Мишель. Девушка улыбнулась и откинулась на мягкую спинку кожаного сиденья.
– Бруно, мы опаздываем! – кричит София.
У нее короткие русые волосы, лет пятнадцать назад эта прическа была ужасно модной. София, свернув женский журнал, обмахивается им как веером. И с каждым взмахом ее темно-серая блуза с широкими плечиками то прилипает к телу, то, наоборот, становится свободной.
– Бруно, прибавь скорость! Мишель, а ты поторапливайся! Сегодня приедет отец на твое выступление! – София заметно нервничает, а маленькая Мишель торопливо натягивает колготки, подгибая юбку бархатного платья.
Как только закончились занятия в частной школе, подъехали Бруно с Софией и забрали малышку Мишель на концерт в школе искусств, где девочка играла добрую фею в спектакле, поставленном специально для родителей. Времени было в обрез, поэтому девочке пришлось переодеваться в салоне автомобиля.
Подъехав к Марсельской школе искусств, София быстро бросает вещи Мишель в сумку и выталкивает девочку на улицу. Потом резко хватает ее за руку и волочет к корпусу.
Мишель оборачивается и видит Бруно. Он машет ей рукой и подмигивает.
Она отчетливо вспомнила немного грустные глаза Бруно. Нет, у него все в порядке, просто природа наградила этого человека печальными глазами, серыми, как тоскливый дождь.
Мишель вновь взглянула в зеркало заднего вида и улыбнулась Бруно, когда их глаза встретились. Водитель вновь подмигнул и повернул машину направо, пересекая перекресток.
Салон красоты «Совершенство» находился в четырехэтажном торговом центре, в котором расположились магазины дорогого нижнего белья, аксессуаров, косметики и парфюмерии. Также в центре было несколько небольших кафе, где уставшие от долгих походов по магазинам посетители могли присесть и выпить бодрящего ароматного кофе, чтобы вновь набраться сил и продолжить шопинг. В общем, женский райский уголок, где редко можно было увидеть мужчин в роли посетителей, за исключением тех случаев, когда они искали подарки своим женам, любовницам и матерям.
Мишель вошла в автоматически открывающиеся двери и на секунду замерла. Море света, музыка, вырывающаяся из огромных, расставленных повсюду колонок, женское щебетание, раздающееся со всех сторон, – все это заставило ее растеряться. Но она сразу вспомнила, что приходила сюда не раз, хотя и не являлась такой частой посетительницей этого центра, как ее мать.
София резко схватила дочь за руку и повела ее к лифту, походившему на огромную стеклянную каплю. Поднявшись на верхний этаж, женщина, цокая высоченными шпильками, направилась в салон «Совершенство». Она грозно взглянула на Мишель, когда та замялась на месте, и стремительно вошла в раскрывшиеся перед ней стеклянные двери.
Как только двери распахнулись, до Мишель долетел запах сладковато-цветочных парфюмерных отдушек. Девушка машинально провела рукой по своим длинным черным волосам и последовала за матерью.
Помещение салона было небольшим: шесть столов для стилистов и два стола для маникюра и педикюра.
– Пепе! – завизжала София и мелкими шажочками побежала к лысому мужчине, державшему в руке массивную щетку для волос.
Пепе повернулся, расплылся в улыбке и поцеловал Софию в обе, подставленные для приветствия, щеки.
– Пепе! – начала щебетать София. – Мне нужно подравнять кончики! А вот над шевелюрой Мишель нужно хорошенько поработать! – София ткнула пальцем в дочь.
– Конечно, дорогуша! – ответил Пепе, виляя бедрами, проплыл к Мишель и бесцеремонно взял двумя пальцами прядь ее волос.
– Какой ужас! Так все запущено! Это просто немыслимо! Фу! – Пепе скрестил руки на груди и зацокал языком.
Мишель готова была провалиться сквозь землю. Сначала ей стало ужасно стыдно, но потом охватила ярость и злоба: да что он себе позволяет?!
Мишель отошла от Пепе на шаг и взглянула на мать, которая уже усаживалась в кресло.
– Ладно, дорогуша, присядь пока на кожаный диванчик! Как только я разделаюсь с твоей матерью, возьмусь за тебя! – Пепе дирижировал щеткой для волос в воздухе.
Потом он рассмеялся, как жеманная кокетка, и направился к Софии, которая сразу начала рассказывать ему новости о какой-то звезде, создавшей собственную линию одежды.
Через полчаса Мишель сидела в кресле стилиста Пепе и с ужасом наблюдала, как он состригает ее длинные черные локоны.
– Асимметричное каре тебе подойдет! – подбадривала дочь София. – Пепе, выстриги ей челку!
– Но я… – Мишель не успела вставить слова, как Пепе одним взмахом острых ножниц сотворил ей густую челку, начинающуюся от макушки.
– Отцу понравится твой новый образ! – София улыбнулась Мишель в зеркале и отправилась на кожаный диванчик допивать кофе, принесенный администратором.
Девушка проводила мать взглядом и почувствовала, как слезы накатываются на глаза. Она не могла ничего сделать, ее даже не спросили, согласна ли она менять свой образ.
Мишель сглотнула горький комок, застрявший в горле, и огорченно посмотрела на отражение в зеркале, из которого на нее смотрела незнакомая девушка.
– Да, кстати, – крикнула София, – Николас вернулся из Испании! Надеюсь, ты будешь рада его видеть?
– Николас? – Мишель повернулась на стуле к матери. – Кто это?
София залилась звонким смехом, а потом сообщила:
– Глупышка! Николас – твой жених!
Из автомобиля вышел мужчина лет пятидесяти в строгом черном костюме. Он прошелся вокруг джипа и, прислонившись к капоту, скрестил пальцы в замок.
Мишель постояла еще несколько минут на балконе, наблюдая за мужчиной, пытаясь его вспомнить, но так и не смогла. Она улыбнулась, когда он махнул ей рукой.
– С возвращением, Мишель! – крикнул мужчина. – Ты готова?
Мишель кивнула и вышла с балкона. Подойдя к зеркалу, она посмотрела на свое отражение.
Господи, расстроенно покачала она головой, как же трудно делать вид, что все хорошо, когда лица близких и знакомых людей в твоей памяти похожи на серые размытые пятна, когда их имена, звучавшие из моих уст миллионы раз, теряются на дне памяти. Жутко…
– И долго тебя ждать? – В комнату вошла София.
На матери был брючный костюм голубого цвета. Ее длинные волосы спадали на плечи. На груди висел золотой медальон в виде розы. На губах переливалась красная помада. Ее пышные ресницы казались еще длиннее и пушистее, благодаря черной туши.
Но когда София увидела, в чем собралась идти ее дочь, губы женщины вытянулись в тонкую ниточку.
– Что за монашеский наряд? – София подошла к дочке сзади и посмотрела через ее плечо на отражение. – Эта черная кофта наводит на мысль о трауре! – Она взяла двумя пальцами атласный воротник черной кофты и потянула в сторону. – Переодевайся!
Она быстро подошла к гардеробной Мишель и вывалила на постель яркие, кричащие и вызывающие, по мнению Мишель, вещи.
– Вот этот топ, – София бросила ярко-зеленый топ в руки Мишель, – и вот эту мини! – Вслед за топом полетела джинсовая юбка. – Одевайся! Я жду тебя внизу! Поболтаю пока с Бруно…
Не оставив Мишель шанса возразить, София, покачивая бедрами, вышла из комнаты и зацокала по мраморному полу коридора высокими шпильками.
Мишель проводила мать растерянным взглядом и присела на край кровати, тяжело вздохнув. Повертев в руках зеленый топ, она нашла его стильным, но слишком открытым. Однако, взглянув на свою округлую грудь и плоский живот, девушка решила, что мать права, глупо скрывать идеальную фигуру за черными бесформенными вещами. Поэтому Мишель быстро встала с кровати и начала переодеваться.
Всю дорогу София болтала по мобильному телефону, а Мишель сидела у окна и смотрела на проплывающие мимо городские пейзажи.
Она тяжело вздохнула, устав от чириканья матери и ее глупых смешков, и посмотрела в зеркало заднего вида, в котором отражались седые брови и светлые глаза водителя Бруно. Он поднял взгляд, оторвавшись на миг от дороги, и подмигнул Мишель. Девушка улыбнулась и откинулась на мягкую спинку кожаного сиденья.
– Бруно, мы опаздываем! – кричит София.
У нее короткие русые волосы, лет пятнадцать назад эта прическа была ужасно модной. София, свернув женский журнал, обмахивается им как веером. И с каждым взмахом ее темно-серая блуза с широкими плечиками то прилипает к телу, то, наоборот, становится свободной.
– Бруно, прибавь скорость! Мишель, а ты поторапливайся! Сегодня приедет отец на твое выступление! – София заметно нервничает, а маленькая Мишель торопливо натягивает колготки, подгибая юбку бархатного платья.
Как только закончились занятия в частной школе, подъехали Бруно с Софией и забрали малышку Мишель на концерт в школе искусств, где девочка играла добрую фею в спектакле, поставленном специально для родителей. Времени было в обрез, поэтому девочке пришлось переодеваться в салоне автомобиля.
Подъехав к Марсельской школе искусств, София быстро бросает вещи Мишель в сумку и выталкивает девочку на улицу. Потом резко хватает ее за руку и волочет к корпусу.
Мишель оборачивается и видит Бруно. Он машет ей рукой и подмигивает.
Она отчетливо вспомнила немного грустные глаза Бруно. Нет, у него все в порядке, просто природа наградила этого человека печальными глазами, серыми, как тоскливый дождь.
Мишель вновь взглянула в зеркало заднего вида и улыбнулась Бруно, когда их глаза встретились. Водитель вновь подмигнул и повернул машину направо, пересекая перекресток.
Салон красоты «Совершенство» находился в четырехэтажном торговом центре, в котором расположились магазины дорогого нижнего белья, аксессуаров, косметики и парфюмерии. Также в центре было несколько небольших кафе, где уставшие от долгих походов по магазинам посетители могли присесть и выпить бодрящего ароматного кофе, чтобы вновь набраться сил и продолжить шопинг. В общем, женский райский уголок, где редко можно было увидеть мужчин в роли посетителей, за исключением тех случаев, когда они искали подарки своим женам, любовницам и матерям.
Мишель вошла в автоматически открывающиеся двери и на секунду замерла. Море света, музыка, вырывающаяся из огромных, расставленных повсюду колонок, женское щебетание, раздающееся со всех сторон, – все это заставило ее растеряться. Но она сразу вспомнила, что приходила сюда не раз, хотя и не являлась такой частой посетительницей этого центра, как ее мать.
София резко схватила дочь за руку и повела ее к лифту, походившему на огромную стеклянную каплю. Поднявшись на верхний этаж, женщина, цокая высоченными шпильками, направилась в салон «Совершенство». Она грозно взглянула на Мишель, когда та замялась на месте, и стремительно вошла в раскрывшиеся перед ней стеклянные двери.
Как только двери распахнулись, до Мишель долетел запах сладковато-цветочных парфюмерных отдушек. Девушка машинально провела рукой по своим длинным черным волосам и последовала за матерью.
Помещение салона было небольшим: шесть столов для стилистов и два стола для маникюра и педикюра.
– Пепе! – завизжала София и мелкими шажочками побежала к лысому мужчине, державшему в руке массивную щетку для волос.
Пепе повернулся, расплылся в улыбке и поцеловал Софию в обе, подставленные для приветствия, щеки.
– Пепе! – начала щебетать София. – Мне нужно подравнять кончики! А вот над шевелюрой Мишель нужно хорошенько поработать! – София ткнула пальцем в дочь.
– Конечно, дорогуша! – ответил Пепе, виляя бедрами, проплыл к Мишель и бесцеремонно взял двумя пальцами прядь ее волос.
– Какой ужас! Так все запущено! Это просто немыслимо! Фу! – Пепе скрестил руки на груди и зацокал языком.
Мишель готова была провалиться сквозь землю. Сначала ей стало ужасно стыдно, но потом охватила ярость и злоба: да что он себе позволяет?!
Мишель отошла от Пепе на шаг и взглянула на мать, которая уже усаживалась в кресло.
– Ладно, дорогуша, присядь пока на кожаный диванчик! Как только я разделаюсь с твоей матерью, возьмусь за тебя! – Пепе дирижировал щеткой для волос в воздухе.
Потом он рассмеялся, как жеманная кокетка, и направился к Софии, которая сразу начала рассказывать ему новости о какой-то звезде, создавшей собственную линию одежды.
Через полчаса Мишель сидела в кресле стилиста Пепе и с ужасом наблюдала, как он состригает ее длинные черные локоны.
– Асимметричное каре тебе подойдет! – подбадривала дочь София. – Пепе, выстриги ей челку!
– Но я… – Мишель не успела вставить слова, как Пепе одним взмахом острых ножниц сотворил ей густую челку, начинающуюся от макушки.
– Отцу понравится твой новый образ! – София улыбнулась Мишель в зеркале и отправилась на кожаный диванчик допивать кофе, принесенный администратором.
Девушка проводила мать взглядом и почувствовала, как слезы накатываются на глаза. Она не могла ничего сделать, ее даже не спросили, согласна ли она менять свой образ.
Мишель сглотнула горький комок, застрявший в горле, и огорченно посмотрела на отражение в зеркале, из которого на нее смотрела незнакомая девушка.
– Да, кстати, – крикнула София, – Николас вернулся из Испании! Надеюсь, ты будешь рада его видеть?
– Николас? – Мишель повернулась на стуле к матери. – Кто это?
София залилась звонким смехом, а потом сообщила:
– Глупышка! Николас – твой жених!
6
Всю дорогу до дома Мишель молча смотрела в окно. Она не знала, какое дать определение нахлынувшим на нее чувствам. Объяснить, что творилось на душе у Мишель, можно примерно так: сомнение, смешанное со страхом перед неизвестным, плюс к этому жуткое волнение и беспомощность, потому как все попытки Мишель вспомнить Николаса были тщетными. Не вспомнила Мишель и Пепе, стилиста нетрадиционной ориентации, хотя, по его утверждению, они знакомы довольно-таки давно.
Николас… – прошептала мысленно Мишель и, закрыв глаза, сразу же представила чьи-то горячие губы, сильные руки, обнимающие ее… мужское дыхание, быстрое и неровное…
Она заметила, что в памяти вспыхнули те же воспоминания, что и тогда, в саду у клиники.
И Мишель улыбнулась: а что, если Николас и есть моя любовь? Возможно, это его поцелуи и ласки я вспоминаю? Может, это о нем я думаю постоянно? Возможно, именно от этих воспоминаний сердце начинает так бешено стучать и чувствуется, как приятное тепло разливается в груди?
Николас… Неужели счастье близко?
Мишель вновь улыбнулась, посмотрев в зеркало заднего вида, и, поймав грустный взгляд водителя Бруно, игриво подмигнула.
К шести часам вечера Нора принялась расставлять ужин из пяти блюд на дубовом столе, покрытом белой скатертью: жаркое из мяса с овощами, марсельский суп из разных сортов рыбы, тушенная в белом вине кислая капуста, грибная приправа из трюфелей и дары моря – устрицы с лимонным соком. По словам Норы, Даниель просто обожает устрицы.
За тем, как Нора умело сервирует стол и расставляет блюда, Мишель с интересом наблюдала с самого начала, присев в кресло-качалку у огромных часов с маятником.
– Ну, принцесса, я не могу сказать, что твоя новая прическа мне нравится. Хотя тебе идет. Только вот твои длинные роскошные волосы мне были больше по душе! – проговорила негромко Нора, остановившись напротив Мишель.
– Знаешь, мне тоже. Только моего мнения никто не спросил! Я хотела высказать пожелания по поводу новой прически, но этот стилист Пепе только странно закатил глаза и зацокал языком! – Мишель разочаровано вздохнула. – В следующий раз я не дам над собой издеваться и скажу ему в лицо то, что о нем думаю! – Она хлопнула кулачком по правой ладони.
Женщина улыбнулась и вытерла руки о белый фартук.
– Не переживай! – подбодрила она девушку. – Волосы быстро отрастут!
Мишель вяло улыбнулась, но, вспомнив разговор с матерью в том злосчастном салоне красоты, внимательно посмотрела на старую няню и спросила:
– Нора, ты, наверное, знаешь Николаса?
Женщина молча кивнула.
– Что ты знаешь о наших отношениях? У нас с ним любовь? Мама говорит, что Николас – мой жених… – Мишель растерянно посмотрела в глаза старой няне.
Нора отвела взгляд и молча отправилась на кухню, не ответив Мишель на вопрос. Потом она вернулась с двумя соусницами в руках и поставила их на стол.
– Как ты думаешь, мать способна намеренно причинить боль своему ребенку? – спросила Нора после непродолжительного молчания.
Мишель отрицательно покачала головой, но, вспомнив Софию, которая старается во всем угодить мужу, немного усомнилась.
– Нора, ты ушла от ответа! – Она поднялась с кресла и подошла к столу.
– Девочка моя, я ничего не знаю. Я просто кухарка! И откуда мне знать, что творится в твоем сердце: любишь ты Николаса или нет? Прежде всего, ты должна спросить об этом себя! Как человек, Николас вызывает доверие. Он компаньон твоего отца. А Эмос за свои шестьдесят лет научился разбираться в людях. Значит, Николас действительно хороший человек… Но все же прислушайся к своему сердцу. Оно обязательно подскажет тебе правильный путь. Слушай сердце, девочка моя, слушай сердце… Потому как лучше советчика ты не найдешь.
Мишель улыбнулась и взяла Нору за пухлые ручки.
– Спасибо! – Девушка сжала ее пальцы. – Я поняла, что ты имеешь в виду. Я поняла.
Через десять минут в столовую спустилась София в черных брюках и белой блузке. Она молча подошла к Мишель и поправила ей челку. Одобрительно кивнув, София присела за стол и, скрестив пальцы в замок, стала ждать мужа.
Ждать долго не пришлось. Буквально через несколько минут ворота раздвинулись, повинуясь властному жесту человека, и впустили главу дома Эмоса Ланози, сидящего на заднем сиденье «ситроена», и его сына Даниеля, управляющего машиной.
Мишель выглянула в окно и немного заволновалась. Почему-то воспоминания об отце так и не шли ей в голову. Наверное, дело в том, что она его мало видела – Эмос Ланози проводил все свободное время на работе.
Автомобиль остановился у крыльца дома, а через пару минут тяжелая дубовая дверь открылась и в гостиную вошли Эмос и Даниель.
Мишель улыбнулась брату и посмотрела на отца. Он был таким, каким она видела его на фотографиях в своем альбоме: полноватый, невысокого роста, с сединой в волосах и холодным взглядом.
Увидев дочь, Эмос слегка улыбнулся, подошел к ней и поцеловал в лоб, немногословно поприветствовав:
– Я рад, что ты дома.
И все. Хотя Мишель ждала большего. Она надеялась, что после такой долгой разлуки отец проявит к ней больше внимания и заботы.
Ей стало обидно. Она стояла у окна и молча смотрела на отца, усаживающегося за стол рядом с женой.
Чужая… – подумала Мишель о себе, но тут же почувствовала тепло ладони Даниеля.
– Ты ожидала большего? – спросил он шепотом.
Мишель кивнула.
– Ты точно не помнишь отца. Он всегда был таким и таким останется. Привыкай… – Он улыбнулся и сжал ее холодные пальцы. – И мой тебе совет: старайся всячески скрыть то, что потеряла память. В мире много людей, которые так и норовят обмануть, украсть, предать. Даже самые близкие… Хорошо? Обещай, что воспользуешься моим советом… – Он не дождался ответа сестры и шагнул по направлению к столу.
– Даниель, – Мишель вернула за руку брата, – спасибо тебе.
– За что? – Даниель нахмурил брови.
– За то, что ты есть…
Вечер плавно опустился на город. В саду зажглись низкие фонари, освещающие дорожки, и послышались голоса его крошечных ночных обитателей – стрекот, жужжание, шелест, – создающие какой-то особый вечерний уют.
Мишель сидела на любимой с детства веранде и не могла отвести глаз от брата. Он стоял рядом и рассказывал о своей работе. Половину из сказанного она пропускала мимо ушей, наверное, потому что никогда не интересовалась семейным бизнесом.
Мишель смотрела на брата и мысленно благодарила его за то, что он не уехал из Марселя. Что бы тогда было? Мишель просто умерла бы от скуки и одиночества. Тогда бы ей пришлось все дни напролет проводить с Норой, потому как ни отец, ни мать не изъявляли желания подарить дочери хоть малую толику внимания и заботы.
– …Появились новые покупатели… – говорил Даниель и расхаживал по беседке, напоминая строгого учителя, объясняющего скучный предмет.
– Даниель, – прервала его Мишель, – ты знаешь Николаса?
Даниель замолчал, потом как-то осторожно проговорил:
– Это наш компаньон…
– …и мой жених, – добавила Мишель. – Расскажи мне о нем.
– Ну… – Даниель почесал затылок и опустил глаза. – Что тебя интересует?
– Мы давно с ним знакомы?
– Достаточно. Мишель, прошу тебя, давай оставим этот разговор! Скоро ты встретишься с ним сама и все обсудишь. Просто… я боюсь сказать что-нибудь не то… – Даниель растерялся.
– В смысле? – Мишель встала со скамьи.
– Я имею в виду, что искажу факты, наплету тебе то, о чем потом буду жалеть. Ты увидишь Николаса и сама все вспомнишь! Поверь, я никогда не вникал в ваши отношения и не знаю их подробностей!
Мишель вздохнула и снова опустилась на скамью.
– И когда я с ним смогу увидеться? – Ей не терпелось узнать, Николаса ли она вспоминала в саду у клиники. А кого же еще? Ведь это ее жених. Это он обнимал ее и целовал так жарко, что ее губы начинали гореть только при воспоминании об этом… Но почему он до сих пор не навестил ее? Неужели не рад тому, что она пришла в себя? Неужели не соскучился по ней? И она спросила об этом у Даниеля: – Меня удивляет, что он до сих пор не пришел повидать меня. Он в Марселе?
Даниель покачал головой.
– Нет, он уже уехал в Ниццу. И это ты забыла! – Он подошел и погладил Мишель по плечу. – Каждый год в последнюю декаду июля мы всей семьей едем в Ниццу на пару дней. Николас уже уехал, чтобы все подготовить.
Николас… – прошептала мысленно Мишель и, закрыв глаза, сразу же представила чьи-то горячие губы, сильные руки, обнимающие ее… мужское дыхание, быстрое и неровное…
Она заметила, что в памяти вспыхнули те же воспоминания, что и тогда, в саду у клиники.
И Мишель улыбнулась: а что, если Николас и есть моя любовь? Возможно, это его поцелуи и ласки я вспоминаю? Может, это о нем я думаю постоянно? Возможно, именно от этих воспоминаний сердце начинает так бешено стучать и чувствуется, как приятное тепло разливается в груди?
Николас… Неужели счастье близко?
Мишель вновь улыбнулась, посмотрев в зеркало заднего вида, и, поймав грустный взгляд водителя Бруно, игриво подмигнула.
К шести часам вечера Нора принялась расставлять ужин из пяти блюд на дубовом столе, покрытом белой скатертью: жаркое из мяса с овощами, марсельский суп из разных сортов рыбы, тушенная в белом вине кислая капуста, грибная приправа из трюфелей и дары моря – устрицы с лимонным соком. По словам Норы, Даниель просто обожает устрицы.
За тем, как Нора умело сервирует стол и расставляет блюда, Мишель с интересом наблюдала с самого начала, присев в кресло-качалку у огромных часов с маятником.
– Ну, принцесса, я не могу сказать, что твоя новая прическа мне нравится. Хотя тебе идет. Только вот твои длинные роскошные волосы мне были больше по душе! – проговорила негромко Нора, остановившись напротив Мишель.
– Знаешь, мне тоже. Только моего мнения никто не спросил! Я хотела высказать пожелания по поводу новой прически, но этот стилист Пепе только странно закатил глаза и зацокал языком! – Мишель разочаровано вздохнула. – В следующий раз я не дам над собой издеваться и скажу ему в лицо то, что о нем думаю! – Она хлопнула кулачком по правой ладони.
Женщина улыбнулась и вытерла руки о белый фартук.
– Не переживай! – подбодрила она девушку. – Волосы быстро отрастут!
Мишель вяло улыбнулась, но, вспомнив разговор с матерью в том злосчастном салоне красоты, внимательно посмотрела на старую няню и спросила:
– Нора, ты, наверное, знаешь Николаса?
Женщина молча кивнула.
– Что ты знаешь о наших отношениях? У нас с ним любовь? Мама говорит, что Николас – мой жених… – Мишель растерянно посмотрела в глаза старой няне.
Нора отвела взгляд и молча отправилась на кухню, не ответив Мишель на вопрос. Потом она вернулась с двумя соусницами в руках и поставила их на стол.
– Как ты думаешь, мать способна намеренно причинить боль своему ребенку? – спросила Нора после непродолжительного молчания.
Мишель отрицательно покачала головой, но, вспомнив Софию, которая старается во всем угодить мужу, немного усомнилась.
– Нора, ты ушла от ответа! – Она поднялась с кресла и подошла к столу.
– Девочка моя, я ничего не знаю. Я просто кухарка! И откуда мне знать, что творится в твоем сердце: любишь ты Николаса или нет? Прежде всего, ты должна спросить об этом себя! Как человек, Николас вызывает доверие. Он компаньон твоего отца. А Эмос за свои шестьдесят лет научился разбираться в людях. Значит, Николас действительно хороший человек… Но все же прислушайся к своему сердцу. Оно обязательно подскажет тебе правильный путь. Слушай сердце, девочка моя, слушай сердце… Потому как лучше советчика ты не найдешь.
Мишель улыбнулась и взяла Нору за пухлые ручки.
– Спасибо! – Девушка сжала ее пальцы. – Я поняла, что ты имеешь в виду. Я поняла.
Через десять минут в столовую спустилась София в черных брюках и белой блузке. Она молча подошла к Мишель и поправила ей челку. Одобрительно кивнув, София присела за стол и, скрестив пальцы в замок, стала ждать мужа.
Ждать долго не пришлось. Буквально через несколько минут ворота раздвинулись, повинуясь властному жесту человека, и впустили главу дома Эмоса Ланози, сидящего на заднем сиденье «ситроена», и его сына Даниеля, управляющего машиной.
Мишель выглянула в окно и немного заволновалась. Почему-то воспоминания об отце так и не шли ей в голову. Наверное, дело в том, что она его мало видела – Эмос Ланози проводил все свободное время на работе.
Автомобиль остановился у крыльца дома, а через пару минут тяжелая дубовая дверь открылась и в гостиную вошли Эмос и Даниель.
Мишель улыбнулась брату и посмотрела на отца. Он был таким, каким она видела его на фотографиях в своем альбоме: полноватый, невысокого роста, с сединой в волосах и холодным взглядом.
Увидев дочь, Эмос слегка улыбнулся, подошел к ней и поцеловал в лоб, немногословно поприветствовав:
– Я рад, что ты дома.
И все. Хотя Мишель ждала большего. Она надеялась, что после такой долгой разлуки отец проявит к ней больше внимания и заботы.
Ей стало обидно. Она стояла у окна и молча смотрела на отца, усаживающегося за стол рядом с женой.
Чужая… – подумала Мишель о себе, но тут же почувствовала тепло ладони Даниеля.
– Ты ожидала большего? – спросил он шепотом.
Мишель кивнула.
– Ты точно не помнишь отца. Он всегда был таким и таким останется. Привыкай… – Он улыбнулся и сжал ее холодные пальцы. – И мой тебе совет: старайся всячески скрыть то, что потеряла память. В мире много людей, которые так и норовят обмануть, украсть, предать. Даже самые близкие… Хорошо? Обещай, что воспользуешься моим советом… – Он не дождался ответа сестры и шагнул по направлению к столу.
– Даниель, – Мишель вернула за руку брата, – спасибо тебе.
– За что? – Даниель нахмурил брови.
– За то, что ты есть…
Вечер плавно опустился на город. В саду зажглись низкие фонари, освещающие дорожки, и послышались голоса его крошечных ночных обитателей – стрекот, жужжание, шелест, – создающие какой-то особый вечерний уют.
Мишель сидела на любимой с детства веранде и не могла отвести глаз от брата. Он стоял рядом и рассказывал о своей работе. Половину из сказанного она пропускала мимо ушей, наверное, потому что никогда не интересовалась семейным бизнесом.
Мишель смотрела на брата и мысленно благодарила его за то, что он не уехал из Марселя. Что бы тогда было? Мишель просто умерла бы от скуки и одиночества. Тогда бы ей пришлось все дни напролет проводить с Норой, потому как ни отец, ни мать не изъявляли желания подарить дочери хоть малую толику внимания и заботы.
– …Появились новые покупатели… – говорил Даниель и расхаживал по беседке, напоминая строгого учителя, объясняющего скучный предмет.
– Даниель, – прервала его Мишель, – ты знаешь Николаса?
Даниель замолчал, потом как-то осторожно проговорил:
– Это наш компаньон…
– …и мой жених, – добавила Мишель. – Расскажи мне о нем.
– Ну… – Даниель почесал затылок и опустил глаза. – Что тебя интересует?
– Мы давно с ним знакомы?
– Достаточно. Мишель, прошу тебя, давай оставим этот разговор! Скоро ты встретишься с ним сама и все обсудишь. Просто… я боюсь сказать что-нибудь не то… – Даниель растерялся.
– В смысле? – Мишель встала со скамьи.
– Я имею в виду, что искажу факты, наплету тебе то, о чем потом буду жалеть. Ты увидишь Николаса и сама все вспомнишь! Поверь, я никогда не вникал в ваши отношения и не знаю их подробностей!
Мишель вздохнула и снова опустилась на скамью.
– И когда я с ним смогу увидеться? – Ей не терпелось узнать, Николаса ли она вспоминала в саду у клиники. А кого же еще? Ведь это ее жених. Это он обнимал ее и целовал так жарко, что ее губы начинали гореть только при воспоминании об этом… Но почему он до сих пор не навестил ее? Неужели не рад тому, что она пришла в себя? Неужели не соскучился по ней? И она спросила об этом у Даниеля: – Меня удивляет, что он до сих пор не пришел повидать меня. Он в Марселе?
Даниель покачал головой.
– Нет, он уже уехал в Ниццу. И это ты забыла! – Он подошел и погладил Мишель по плечу. – Каждый год в последнюю декаду июля мы всей семьей едем в Ниццу на пару дней. Николас уже уехал, чтобы все подготовить.