Елена Белова. Новая реальность

   Притворство? Западня?
   – Ну… слушай, ты вроде говорил, дома что-то срочное?
   – Не увиливай, братец. Дома подождут пять минут. Отвечай, что все это значит.
   – Что?
   – Начнем с того, что на концерте вовсю фонило магией.
   – И?
   – Что – и? Лёш, встряхнись! Ты ж почти никогда не пользуешься магией в реале!
   – Не удержался. Когда ее увидел, не сдержался. – Тон Лёша ощутимо виноватый, и голос старшего брата чуть мягчает.
   – Ладно. Забыли. Тем более зрители остались счастливы и никто ничего не просек. Так кто она?
   – Надеюсь, моя невеста.
   – ЧТО?
   Несколько минут старший брат пытался прийти в себя. Лина, впрочем, тоже. НЕВЕСТА? Лёш, ты в своем уме?!
   – Ага. Ясно. Отлично. – Лина даже была готова посочувствовать светловолосому ведьмаку, от неожиданности он, похоже, мог изъясняться лишь такими короткими фразами. – И… сколько вы знакомы?
   – Шесть лет.
   Молчание.
   – Вот так сюрприз. Вот, значит, почему ты всех девчонок отшивал. Так кто она? Знак у нее на руке интересный.
   – Феникс.
   О! Лина встряхнулась и стала слушать очень внимательно. То, что было до, хоть и заставляло хмуриться, но вообще-то было вполне невинной беседой между родственниками (хорошо, что у нее нет старшей сестры), а теперь… Кажется, сейчас будет жарко. И знак заметил, внимательный какой.
   Пауза.
   – Не помню. Кто они? В справочнике таковых вроде нет.
   – Нет. Я в библиотеке искал – там тоже мало что есть. Только сказано, что они горячи душой, не прощают обид.
   – Сочувствую.
   – Я не собираюсь ее обижать! А еще сказано, что их род дал миру великих танцоров и художника. Потому что фениксы – дети Огня.
   Что-что? Лина в некоторой оторопи выслушала новую характеристику родного клана. Это кто ж там такой бред написал, в вашей библиотеке? Значит, то, что я колдуна замочила у тебя на глазах, Лёш, это что – проявление творчества? Или танец такой специфический? И ты поверил? После всего, что видел?
   Хотя…
   Трое суток без еды и воды, среди черных кристаллов, сильная кровопотеря… Что он вообще видел? Что понял, запомнил, а что показалось бредом?
   Он просто не понял, что она убийца!
   Посчитал расчет с колдуном местью? Или…
   Он не понял, что она убийца…
   Так это все – его радостный голос, его песня, счастье в его глазах… то, от чего кружилась голова и радостно летело сердце… это было на самом деле?
   Значит… значит…
   Парни давно закончили разговор и перенеслись. Кажется, они собирались искать какого-то чокнутого заезжего инкуба, но Лина не слушала. Вообще-то стоило послушать, но… много чего сейчас надо было сделать.
   Ей следовало удостовериться, что сложности с заказом все-таки не будет. Ей следовало просчитать, где и как в следующий раз выманить жертву. Ей надо было…
   Лина из рода фениксов, гордость матери, одна из лучших убийц, прижала к пылающим щекам холодные ладони.
   Что ей теперь делать?!

Глава 8
Мы выбираем

   Розовато-коричневые стены слабо отблескивали в неярком свете. Лина задернула темные плотные шторы и не раздеваясь прилегла на узкую постель.
   Почему-то болела голова.
   И во рту сухо, как после кросса по пересеченной местности. Странно. Она ни разу не болела раньше, да и не похоже это на болезнь. Никакой слабости, скорей наоборот. Только… не хочется двигаться. И думать.
   В небольшой квартире было пусто и тихо. Не ворчал кондиционер, не работал телевизор. Никто не шумел под окном.
   И в голове – такая же тишина.
   Что теперь?
   Не думать, не думать… Потом.
   Сейчас надо отдохнуть. Тут тихо и спокойно… безопасно.
   Как в тайнике. Стоп-стоп.
   Что такое? Лина открыла глаза и, автоматически активировав ночное зрение, осмотрела комнату. Стены под гранит, ковер под камень, темные драпировки. Ее любимая комната и правда была похожа на тот тайничок, куда она в детстве ненадолго сбегала от матери. Место, где она могла почувствовать себя собой. Не фениксом, не надеждой клана, не убийцей – собой.
   Потом тайничок пришлось оставить, когда мать все-таки добралась до него однажды – Лина просмотрела один из маячков, которые Лиз все время крепила на одежду и оружие… даже на волосы.
   Повзрослев и добившись права на жилье вне клана, она сняла квартиру. И оборудовала эту комнату по своему желанию. Странно… а она и не догадывалась, что ее любимая комната сделана по образцу старого тайничка. Наверное, и не догадалась бы, если б сегодня не вспомнила Лёша, пещеру и место, где прятала юного ведьмака. Смогла ж тогда спрятать и утаить. Даже от всевидящего материнского глаза.
   Хм.
   Подстегнутая неожиданной мыслью, Лина села на постели.
   Нет. Нет, так нельзя.
   Кодексом не запрещено.
   Но будет еще труднее – потом.
   Потом посмотрим!
   А если узнают?
   Узнают. Конечно, узнают. От меня и узнают. Сейчас-сейчас.
 
   Подстегиваемая каким-то лихорадочным нетерпением, Лина торопливо налила в чашу воды. Капнула специального отвара. Чертова архаика, сейчас даже колдуны и демоны пользуются для связи техникой, а тут все как при Борджиа. Конспираторы, черт!
   Будто так нельзя вычислить собеседника.
   Можно.
   Запрещено только.
   Но мне сейчас не это нужно. Ну же, ну же.
   Лина отработанным движением мазнула отваром по зеркалу. Так. По его темной поверхности точно волна пробежала, и лицо девушки исчезло. Хорошо. Скорей же…
   Вот. В глубине промелькнула темная, чуть вытянутая тень. Лица, конечно, не увидеть, закрыто капюшоном – Лина и сама чисто автоматически набросила один из своих легких шарфов. Искажающие чары были бы еще лучше, но о них надо заранее думать.
   – Кто ты?
   – Феникс.
   По голосу не поймешь, мужчина или женщина. Жаль.
   – Что тебе нужно?
   – Доложить. Первый контакт с жертвой прошел успешно.
   – Он мертв?
   Какое жадное нетерпение. Лина вдруг ощутила, что ее странное состояние ничуть не мешает хищной натуре. Пришлось приложить определенное усилие, чтобы отвлечься от мыслей о сокращении количества клиентов. По крайней мере, на одного.
   – Нет, сэр. А вы уже определились с выбором? Меня не извещали.
   – С каким выбором?
   Лина подпустила в голос немного высокомерия.
   – Выбор способа смерти, сэр, – одна из дополнительных услуг клана.
   – О-о?
   – Именно, сэр. Желаете простой удар ножом? Удушение? Или что-то более экзотическое?
   Клиент явно заинтересовался. Лина мысленно пожелала ему кончить жизнь максимально экзотическим способом… и в кратчайшие сроки.
   – Я… Да, я хотел бы что-то… этакое.
   – Вы уже выбрали? – Лина быстро отбарабанила с десяток вариантов, один другого привлекательней (если ты демон или если у тебя здоровый зуб на свою жертву), сбивая клиента с толку еще больше.
   – Пожалуй.
   – Может быть, желаете подумать? – безукоризненно вежливо продолжила коварная феникс. – В конце концов, вы же установили трехдневный срок?
   Когда зеркало погасло, Лина зло щелкнула пальцами.
   Один!
   И не давая себе отдыха, немедленно активировала зеркало снова.
   – Мама?
   – Лина? Почему ты так поздно? Ты уже выполнила заказ?
   – Нет. Возникли сложности.
   – Сложности? Для тебя?
   – Сложности с заказчиком. Он никак не определится со способом убийства. Что прикажешь делать?
   Лиз помолчала.
   – Ну что ж. Тогда подождем, пока определится. Нам не нужны недовольные клиенты. В остальном все в порядке?
   – В абсолютном, – заверила девушка. И отключилась.
   Два!
   Теперь у нее есть время.

Глава 9
Ночной бой

   Инкубы, по Парацельсу, нечистые духи мужского пола (по Каббале – Рухим). Они приходят к женщинам во время сна. По терминологии Средних веков инкубы и суккубы, демоны пьянства, обжорства, сладострастия и корыстолюбия, очень хитрые, свирепые и коварные, подстрекающие свою жертву к учинению ужасных злодеяний и ликующие при их исполнении.
   Слово инкубус происходит от латинского «инкуба-ре», что в переводе означает «возлежать». Согласно старинным книгам, инкубы – это падшие ангелы, демоны, увлекающиеся спящими женщинами.

* * *

   – Пап… Спасибо, конечно, но как это нам поможет? – Лёш с досадой отложил в сторону детскую розовую маечку и взял в руки следующую – синюю, расшитую крылатыми слониками. Закрыл глаза… и через несколько секунд синяя вещица полетела налево, в небольшую кучку детских вещей. – Ничего. Черт!
   – Лёш, поосторожнее, – негромко проговорил светловолосый маг, так настороживший при первом знакомстве девушку-феникса.
   – Я осторожно, – отмахнулся молодой музыкант. Правда, вряд ли сейчас кто-то принял бы его за музыканта. Темные брови сосредоточенно нахмурены, в плотно сжатых губах ни тени улыбки. И глаза… они прикрыты ресницами, но когда он поднял голову и на миг посмотрел на брата, радужка заметно светилась.
   – Знаем мы твое «осторожно». – Вадим, прищурившись, наклонился над детской кроватью. Две маленькие подушки, уютное желтое одеяло. – Проклятье, да она что, ненормальная?
   – Проблемы? – Третий голос, тот самый, что читал мини-лекцию про инкубов, раздавался из ниоткуда. Но двух парней, почему-то обследовавших детскую спальню в розовых тонах, он не смутил.
   – Полно! – мрачно отозвался светловолосый Вадим. – Во-первых, никаких следов инкуб (если это он) не оставил; во-вторых, полиция истоптала все так, что даже если бы оставил, засечь не смогли бы. А в-третьих, мать, кажется, помешана на чистоте. Ни одной вещи не оставила непостиранной. Лёшка себе уже все мозги расплавил на поиске!
   – Дим!
   – Попробуйте зайти в спальню родителей, – проконсультировал бесплотный голос.
   – Зачем?
   – Некоторые родители хранят там коробочки или шкатулки с памятными реликвиями. Детские локоны или первый выпавший зуб.
   Не дослушав, Лёш метнулся из комнаты. Дим дернулся следом, но ограничился тем, что переместился к двери и чуть склонил голову, вслушиваясь в каждый звук. Впрочем, брат вернулся быстро. Зеленые глаза его сияли:
   – Пап, ты гений!
 
   Темный коридор непривычно прямой и широкий. Совсем непохоже на пещерные ходы. По ровной пыльной стене тянется цепочка каких-то одинаковых выпуклостей, похожих на лампы. Да это и есть лампы!
   И все разом становится на свои места. Это не пещера. Это не подземный мир Уровней, отгороженный печатями от так называемой Поверхности. Это какое-то человеческое здание, похоже, заброшенное. Причем сравнительно недавно – стены, конечно, тут пыльные и грязные, но ковровое покрытие еще вполне успешно гасит шаги – значит, не заросло грязью.
   Так. А что она здесь делает?
   И как она вообще здесь оказалась?
   Дыхание рвется с губ тающими облачками. Что-то оттягивает талию – пояс… тяжелый… с кармашками.
   Что происходит?
   Впереди вскрик! Тонкий, насмерть перепуганный голос. Детский.
   – Туда!
   – Осторожней, Лёшка, – предупреждает мужской голос.
   Лёшка?!
   Лампы мелькают изломанными полосами, двери распахиваются под ударами сильных рук… и некогда подумать, откуда тут взялся Лёш. И почему она видит только светловолосого. Подумать некогда, потому что они находят наконец, кто кричал.
   В этой комнате тоже не работают лампы, но здесь светло – от десятков свечей, расставленных на столике, закрепленных на полках, по углам дивана. И все эти мерцающие огни освещают…
   Алое покрывало. Несколько шелковых подушек. На постели два сплетенных тела, накрытых сетью золотых волос. Красивое, гибкое, хищно изогнувшееся – сверху. Отчаянно бьющееся, безнадежно всхлипывающее, с тонкими руками, привязанными к изголовью постели – снизу. Детское.
   Что?! В горле что-то заклокотало.
   – Прочь!
   Золотоволосая тварь поднимает лицо. Хищная, какая-то андрогинная красота – и большие темные глаза, и алые губы над оскаленными клыками могли в одинаковой степени принадлежать и мужчине, и женщине.
   Инкуб?!
   Голодный огонь в глазах, беспокойные сполохи темной ауры, плавные линии тела, на глазах перетекающие из мужских форм в женские – инкуб! Адское создание, которое питается желанием жертвы. Опасное, очень опасное, ведь желания есть практически у всех, даже у демонов. И жертвой может стать любой.
   Но жертва-ребенок?!
   Худенькая девочка, даже не подросток, тоненькая, насмерть перепуганная. Она вся сжимается, когда длинные пальцы инкуба по-хозяйски трогают ее губы.
   – Прочь от нее!
   Рука сама собой рвется вперед, автоматически раскрывая ладонь в незнакомом уверенном жесте – и оскалившуюся тварь сметает с постели и швыряет на стену.
   – Лёш, бросай! Зель…
   Быстрый бросок, дымный факел, дикий вопль. Свечи гаснут, комната тонет в темноте, старший пытается что-то засветить. Где инкуб?! У пола пусто. Куда он делся?
   – Где он?
   – Испарился!
   – Но так не бывает!
   – Бери девочку! Скорей, пока еще можно спасти.
   – Принц Кайю? – шелестит детский голосок. – Принц Кай…
   – Принц? Это еще кто? – удивляется Дим, вскидывая на руки хрупкое тельце.
   – Какой-то анимешный герой, – пожимает плечами Лёш, быстро осматривая комнату. – Не понимаю…
   – Берегись!
   У самого лица мелькают алые глаза уже без той нечеловеческой красоты, и в следующий миг жуткая боль рвет горло! Недобитая тварь, чувствовал же! Инкубы не испаряются так легко! Когти полосуют плечо, руку, пальцы с зажатым зельем… Комната опрокидывается, на потолке диким хороводом кружатся мертвые лампы.
   – Лёш!
   Он не может ответить. От боли глаза ничего не видят, а голодная тварь, забыв про всякую осторожность, закусив его горло в клыкастую западню, оплетает руками и готовится перенестись.
   Он не может ответить, не может, как Дим сейчас – не может ударить.
   Все, что можно сейчас, – пытаться блокировать перенос, перенастроить, и левой рукой нащупывать скользкий от крови пузырек с зельем на основе полыни. Есть.
   Теперь остаток сил – в телекинез, чтобы попасть в лицо, чтобы наверняка… наверняка.
   Зелье жжет, кровь инкуба жжет, и зубы… сжима… ох. Больно…
   Лина…
   Темно.
 
   Нет!
   Девушка рывком открыла глаза и села. На постели. В своей комнате.
   Лёш!
   Лёш. Она непонимающе осмотрелась, но в ее комнате, конечно, не было зеленоглазого певца с удивительно теплым голосом и его брата. И инкуба.
   Сон? Это просто сон?
   Слава Пламени. Просто сон. Лёш сейчас спит в своей постели и не знает, что в ее сне он только что сражался с инкубом и истекал кровью. И с какой стати ей снятся потенциальные жертвы?
   – Жертвы? – поинтересовался внутренний голос.
   Именно что.
   – А с чего это ты тогда так перепугалась?
   Не твое дело!
   – Побоялась, что у тебя контракт перехватили, а? – Внутренний голос предугадал ее ответ, но таким ехидным тоном, что напрочь отбил охоту беседовать.
   Отвяжись.
   Лина тряхнула головой. Что происходит? Ей никогда не снились такие сны. Отчетливые до мельчайшей подробности. С болью в прокушенном горле…
   Стоп.
   Болью?
   Не веря своим ощущениям, она поспешно подняла зеркало. И оцепенела.
   На шее медленно растворялись следы укуса. Четыре прокола с рваными краями, они промелькнули и исчезли. Растаяли. Но значит – были? Были?
   Нет.
   Нет, пожалуйста! Пусть это будет не то, о чем она подумала! Лёш…

Глава 10
Ты что, влюбился в него, Феникс?

   Подслушка. Ей срочно нужна подслушка!
   Лина поспешно натянула приготовленную наутро одежду и перенеслась к старинному двухэтажному дому с кучей пристроек – к дому Лёш… жертвы.
   В мыслях царил полный разброд, на душе творилось черт знает что, и в первый раз в жизни хотелось помолиться о кошмарах. В смысле, чтоб ночной сон оказался именно им – заурядным кошмаром.
   Быстрый шаг, резкий «выход», Лина разомкнула ресницы, не дожидаясь, пока тело освоится.
   И закусила губу, потому что в два часа ночи в доме горел свет. И мелькали фигуры людей. В массовую бессонницу девушке не верилось, так что она быстро активировала подслушку.
   Ну-ка, ну-ка…
   Ну давай же!
   Чертова нитка молчала. Либо ее что-то глушило, либо, что вероятней, зеленую рубашку Лёш давно снял, и сейчас подслушка мирно покоится в стиральной машине. Ад и пламя!
   Лина схватилась за телефон.
   Это было глупо и неразумно, и еще крайне странно… но быстрые пальцы набрали номер практически самостоятельно – словно у них глаза были.
   Звонок. Второй. Томительное ожидание ответа.
   Ну что ж ты…
   Наконец экран оживает – на фоне какой-то зелени появляется чье-то лицо. Не Лёш. Взлохмаченные белокурые волосы и пристально-сердитый взгляд. Дим. «Нахал, испортивший свидание».
   – Ну? – неприветливо осведомился он, глядя куда-то в сторону. – Показывайтесь уже.
   Лина медлила включать передачу изображения. Ну что она скажет?
   – Тогда катитесь, не до вас, – столь же неприветливо оповестил агрессивный блондин, и связь оборвалась.
   Лина нахмурилась. По телефону Лёша отвечает его брат – раз. Он ведет себя нервозно до агрессивности – два. В доме все не спят – три. Вывод?
 
   Второй раз ответа пришлось подождать подольше.
   Экран зажегся только на двенадцатом гудке.
   – Да? – Опять Дим. – О-о.
   – Привет. – Лине не надо было маскировать волнение – сойдет за девичью нерешительность. – Можно Лёша?
   Что подумает Дим о взбалмошной девице, названивающей посреди ночи, ее волновать не должно. Ведь не должно же?
   Блондин окинул ее мрачноватым взглядом.
   – Лёш не сможет сейчас подойти.
   – Что-то случилось? – Спокойнее… да что с тобой?
   Дим в некотором замешательстве посмотрел куда-то в сторону:
   – Он… его сейчас осматривает… э… врач.
   Так.
   Значит… значит, это все-таки был не кошмар. Лёш и правда…
   – Что случилось?
   – Небольшой конфликт с поклонниками другой музыкальной группы, – сымпровизировал блондин. – Ничего страшного. Он будет очень рад, что ты позвонила.
   – Я перезвоню завтра, – пообещала девушка, быстро отключая телефон.
   Завтра. Завтра.
   Проклятье! Ничего страшного, да? А почему тогда нельзя дать ему телефон? Ничего страшного.
   Лина очнулась, когда под ее руками жалобно хрупнул пластик.
   О… а когда это она оказалась дома? И когда успела ухватить аптечку, а?
   Феникс, ты что вытворяешь?
   Ее птичка встопорщила перья и не ответила. Но лихорадочное волнение, из-за которого она сегодня трижды дыхательные упражнения делала, прежде чем заснуть, снова вернулось. Что происходит? Что с ней творится?
   Со вчерашнего вечера все наперекосяк.
   Танцы. Полная потеря самоконтроля.
   Странное самочувствие.
   Неожиданное вмешательство феникса…
   Какого дьявола?
   Ладно, это позже.
   А пока – Лина сжала аптечку – пока надо наведаться в этот домик.
 
   Феникс продолжал буйствовать, так что вместо запланированного уютного кустика под уютным окном ее перенос непонятным образом окончился в небольшой комнате, обставленной светлой мебелью. Пустой комнате. И на том спасибо.
   Ты что творишь сегодня, птичка, с ума сойти просто.
   Ладно, с этим позже.
   Не двигаясь, Лина огляделась.
   Так. На комнату Лёша явно непохоже. С ее точки зрения, комната странного ведьмака (да заткнись же ты, феникс!) должна выглядеть куда более… впечатляюще. А тут все очень по-человечески.
   Фото девушки на стене. Компьютер. Толстенная кипа книг, от которой, кажется, сейчас лопнет полка.
   Странноватая картинка, изображающая мозг человека внутри черепа. Ни гитары, ни нот.
   И нет на раме окна замыкающего контура, препятствующего проникновению в дом зла. Ах вот что. Вот почему она сюда попала. Здесь открыто. Странно. Контур есть, но не замкнут. И на двери тоже.
   Вперед.
   Несколько беззвучных шагов. Остановка. Деактивация милого такого датчика – сторожевого. О-о… судя по всему, ими напичкан весь дом. Любопытно-любопытно. А почему они ее не остановили?
   Ладно, не сейчас.
   Еще два шага, и впереди замаячила лестничная клетка. И прорезались первые голоса – тихие, взволнованные.
   – Что ж так долго. Позови ту свою знакомую целительницу – Тори! Может, хоть она поможет!
   – Я звала. Не отвечает.
   – Позвони им!
   – Третий раз звоню.
   – Дай я!
   Несколько секунд молчания. И яростный стук пластика о дерево:
   – Проклятье!
   – Мила, спокойней, а? – расстроенно попросил второй голос. – Скоро вернется Дим и притащит целителя.
   – Прости? О каком спокойствии ты говоришь? Мой сын ранен, целитель пропадает неизвестно где, а Совет Стражей, подбросивший моим детям такую замечательную и безопасную работу, не соизволит даже ответить на Зов!
   – Дим его приведет… мы все перевязали, он не истечет кровью, все будет нормаль…
   – Маргарита!
   – Лёшу еще хуже оттого, что ты нервничаешь, – выдвинула аргумент девушка.
   – Черт бы подрал вашу эмпатию!
   Теперь Лина услышала все, что ей было нужно.
   Лёш все же ранен, и, судя по напряжению в голосе его матери (Мила… знакомое почему-то имя), тяжело.
   – В доме две женщины и тяжелораненый, – прошуршал внутренний голос. – Хорошие условия.
   Отстань. Неслышный шаг к перилам. Крохотные дротики, совсем иголочки, на изготовку.
   Вот они. Две женщины… что-то знакомое примерещилось на миг в их облике и истаяло – не до этого. А вот Лёш. На диване.
   Если до этого мига Лина надеялась на то, что речь идет о случайном совпадении, то сейчас надежды рассыпались в пепел – сегодня ночью в логове инкуба Лина видела именно Лёша. Вопрос о том, с чего жертва является ей во сне, девушка затолкала на задворки сознания, жадно вглядываясь в неподвижно замершую фигуру. Закрытые глаза, посеревшая кожа, перевязанное горло.
   – Если б еще Дим был в силах… – глуховато проговорила женщина. – Как же они могли, Маргарита? Именно сейчас!
   – Сама не понимаю. Дикая какая-то история. Бред же – отбирать магию не за зло, не за проступок, а за помощь?
   – Альбиносы напыщенные!
   Этот загадочный разговор Лина уже не слушала, она вся сосредоточилась на двух дротиках-иголочках, таких тоненьких, таких важных сейчас.
   Три. Два. Раз.
   Дротики сорвались с тонких пальцев, отмерили нужное расстояние и ударили в цель. Темноволосая женщина, склонившаяся над Лёшем, вздрогнула, машинально провела ладонью по шее… и, пошатнувшись, опустилась на ковер.
   – Мила, – ахнула вторая. – Ми…
   Вот так.
   Лина стремительно слетела по лестнице, не отваживаясь на ведьминский перенос при таком количестве сигнальных датчиков.
 
   Ну-ка, ну-ка.
   Все так и есть.
   Рана на горле, глубокие царапины на плече и темное пятно на ауре – инкуб есть инкуб, тварь паршивая. Силы сосет похлеще энергетических вампиров.
   – А ты чего злишься? Самой хочется? – снова съехидничал внутренний голос. – Твой заказ.
   Достал. Заткнись уже!
   Минутку. Что ж делать-то? Лечить?
   Чтобы феникс лечил жертву?! Рехнуться можно. Если узнают в клане, то… не должны узнать. Я потом с этим решу. Потом подумаю, что я делаю. Сначала поддержать, чтоб ведьмак дотянул до помощи.
   Нет, возможно, если она заберет парня к себе (увянь, птичка!), то ей удастся поставить его на ноги. Но горло и голос она не спасет. Она не из светлых, и даже не из целителей. Так что нельзя. Вот поддержать – в ее силах. Добавить энергии, чтоб тело само сопротивлялось. Где там нужный эликсирчик?
   Лина наклонилась (вот мать не видит!) и тихонечко, осторожно, по капелькам вылила в полуоткрытые губы юноши эликсир-активатор. Держись, ведьмак… Лёш.
   Мы потом с тобой все решим.
   Сейчас – держись.
 
   Беспокойно зашевелился Феникс. Ну что ж за день… то есть вечер… то есть ночь выдалась! Что такое? Ах вот что. Лина прищурилась и осторожно положила ладонь на обмотанное бинтами горло, туда, где золотистые нити ауры потускнели от темноты. И расслабилась, приспуская Феникса с «поводка».
   Полностью расслабляться с ее «внутренним демоном» нельзя, иногда он ведет себя непредсказуемо.
   Как сегодня, да?
   И может вытворить что-то, что будет в кошмаре сниться. Так что поаккуратней.
   Но она зря беспокоилась. Ласковое пламя скользнуло по руке, зажгло кончики пальцев, и на миг Лина увидела ведьмака таким, каким видел его Феникс – силуэт, мягко сияющий переплетениями огненных нитей – янтарных, медово-желтых, золотых… средоточьем сил. Ого. Это оно и есть? Красота какая… И сила.
   Это была та магия, половина которой причиталась ей по контракту. Лина с некоторым недоумением отметила полное равнодушие Феникса к возможной добыче. Ну то есть не то чтоб равнодушие, Феникс, казалось, просто млел при одном зрелище на сгусток магии в молодом музыканте, но обычно он смотрел на любые магические сущности с совсем иным интересом – гастрономическим. Ничего не понимаю.
   Ну-ка.
   Пальцы послушно расслабились… растворились в мягком жаре… тише-тише, осторожней… нащупали ближайшее сплетение нитей… вплелись-вросли, потянулись дальше, туда, к тускло-серому цветку чужого влияния.
   Перехватить.
   Втянуть в себя это злое, колюче-жадное, еще, еще, еще чуть… очистить золотые нити от шевелящейся серой пакости… а теперь сжечь. Испепелить. Уничтожить.
   И брезгливо встопорщить перья, избавляясь от последних следов холодной, алчной до чужого тепла сущности. Всё.
   Вот так.
   А теперь пора убираться отсюда, пока не вернулись другие обитатели дома. Так. Не поняла. Феникс, в чем дело?
   Птичка ни в какую не желала отлипать от молодого ведьмака.