Елена Бычкова. Иногда они умирают

   – Кайлат существует несколько тысячелетий, – заметил я.
   – А что происходит с девочкой, когда она вырастает? – поинтересовалась Тисса, которую больше занимали бытовые подробности существования богини.
   – Она выходит замуж. Правда, считается, что муж кумари через год умирает. Но недостатка в женихах эти девушки никогда не испытывают.
   – Бред какой, – сказал Дик.
   Новых комментариев и вопросов не последовало.
   Тисса нахмурилась, внимательно глядя на божество, потом тряхнула головой, отгоняя какую-то мысль, и отвернулась.
   Я повел спутников дальше.
   Солнце просвечивало сквозь листву, и дорога была погружена в зеленоватый полумрак, расцвеченный пятнами солнечных зайчиков, скачущих перед нами. Узкая речушка Нагбуватенг Кхола звонко журчала рядом, то прячась за завалами камней, то снова показываясь и сверкая на солнце.
   – Эй, смотрите-ка! – радостно воскликнул Дик, останавливаясь возле раскидистых кустов, растущих на берегу. – Это же конопля.
   Тисса сорвала несколько листочков, внимательно изучила их и подтвердила:
   – Действительно, конопля.
   – Если бы вы, Райн, сказали, что это поход за марихуаной, некоторые из нас пошли бы с вами сразу, и с гораздо большей охотой, – сообщил Джейк, посмеиваясь. – Кстати, как обстоят дела с наркотиками в Кайлате?
   – Не запрещены. Но ввозить и вывозить нельзя.
   – А я и не собираюсь вывозить, – рассмеялся Дик, засовывая в свой рюкзак пригоршню листьев. – Мне этого едва хватит на неделю. Ну что, Райн, дружище, по косячку сегодня вечером? – воодушевленно спросил он меня.
   Удивительно, стоило мне показать силу, как он тут же стал стараться записать меня в друзья.
   – Нет, спасибо. У меня свои стимуляторы.
   – Интересно, какие? – любуясь красотой окружающих склонов, спросила Тисса, не ожидая, впрочем, ответа.
   Скалы теперь почти смыкались у нас над головами, а растущий наверху лес молча смотрел на крошечные фигурки путников, ползущие по каменной тропе.
   – Отличное место для того, чтобы напасть, – произнес Дик, осматривая склоны. – Или камень на голову сбросить.
   – Смотри, накаркаешь, – со смешком отозвалась Тисса, оглядываясь на него.
   Дорога вынырнула из ущелья.
   Справа снова громко забормотала река, разбрасывая по берегам золотые отблески.
   – Когда мы подойдем совсем близко, старайтесь не делать резких движений, – посоветовал я, – они этого не любят.
   – Кто, божества? – скептически поинтересовался Джейк.
   Я указал наверх.
   Соты лепились к отвесным скалам и снизу походили на плоские округлые шляпки гигантских грибов. Они были черными от облепивших их пчел – огромные твари с палец величиной с деловитым гудением ползали по темным поверхностям и жужжали в воздухе вокруг.
   – А я не верила, что в Кайлате есть пчелы, – почему-то шепотом сказала Тисса, завороженно глядя на стремительные тени, проносящиеся над головой. – Такая высота…
   – Самые большие и злые в мире, – ответил я.
   – Как же местные достают мед? – спросила она, разглядывая восковые наросты, прикрепленные на склон не ниже пятидесяти метров от земли.
   – Сейчас увидишь.
   Через несколько минут мы перебрались через гладкие валуны и наконец оказались на достаточно широком берегу реки.
   Здесь лежали огромные мотки толстой веревки, не до конца расщепленные куски бамбуковых стеблей, груда палок – все то, что впоследствии должно стать лестницей. Тут же стояли плетеные корзины для сот.
   Но самих сборщиков меда не было видно. Я огляделся, недоумевая, куда они могли подеваться. И тут же, словно в ответ на мой невысказанный вопрос, из-за кустов послышался треск веток, азартные крики и пронзительный визг. На берег выбежали сразу несколько вопящих кайлатцев, вооруженных кухри и просто длинными ветками, а впереди неслось нечто темное, косматое, размером с лисицу.
   Хищник затормозил, увидев меня, стоящего на пути, оскалился, грозно поднимая длинные иглы, растущие вокруг шеи наподобие жабо, а потом вдруг свернул в сторону и бросился на застывшую Тиссу.
   Кайлатцы, преследовавшие его, завопили что-то невнятное, а я понял, что не успею ни добежать до девушки, ни догнать тварь. Поэтому выхватил нож и кинул его.
   Считается, что кухри совершенно не приспособлен для метания. Однако мой врезался в зверя, и я почти ощутил, как, почуяв кровь, он радостно вгрызается в живую плоть.
   «Лисица» взвыла и рухнула в каком-то шаге от ног побледневшей Тиссы, скребанула когтями по камню и затихла.
   – Что это? – с интересом ученого-натуралиста задал вопрос Джейк.
   Я мельком оглянулся и увидел, что все это время он стоял на безопасном расстоянии и успел вытащить фотоаппарат, чтобы снять неожиданное происшествие.
   – Тварь, которая только что чуть не откусила мне ногу, если тебе это так любопытно, – резко ответила девушка, с отвращением и страхом глядя на зверя.
   Я наклонился, чтобы выдернуть из его тела нож.
   – Забавная зверушка, – прокомментировал Дик, слезая с валуна, на который лихо запрыгнул во время внезапного нападения. – Внешне не выглядит очень опасной.
   Кончиком лезвия я подцепил воротник, состоящий из длинных черных игл, и показал ему. С острия каждой стекали мутные густые капли.
   – Это яд. Одна царапина – и, скорее всего, врач тебе больше не понадобится.
   – Прекрасно! – гневно воскликнула Тисса, отворачиваясь. – Великолепная прогулка. Очень познавательная.
   Кайлатцы, увидевшие, что опасность устранена, неторопливо приблизились к нам и весело загомонили. Один из них ухватил дохлого зверя за хвост и потащил в сторону. Другие уставились на белых туристов, живо обсуждая, что было бы с Тиссой, если бы зверь все-таки укусил ее. К счастью, она не понимала найтили.
   – А все потому, что ты не был на утренней торжественной церемонии, – упрекнул меня один из старших сборщиков меда – морщинистый темнолицый старик с узкими пронзительными глазами. – Вот и приманил несчастье.
   Перед походом в горы за сотами кайлатцы всегда проводили специальный ритуал с песнями, молитвами и окуриванием благовониями. Он должен был обеспечить благополучную «охоту за медом».
   – Никакого несчастья не случилось. – Я вытер клинок о траву и убрал в ножны.
   Старик с сомнением покачал головой:
   – А откуда тогда здесь взялся зверь? Они не выходят в это время года.
   – Да, мы удивились! – воскликнул один из молодых кайлатцев – круглолицый, с космами иссиня-черных, давно не стриженных волос, торчащих во все стороны. – Выскочил из кустов и давай бросаться. Как будто взбесился! Ловко вы его, Рай-джи.
   – Просто повезло, Тапа, – ответил я мальчишке, и он, польщенный, что я помню его имя, отошел к старшему наставнику, уже потащившему к реке веревку для лестниц.
   – Что он делает? – прозвучал рядом со мной голос Тиссы.
   Она смотрела на человека, который отрубил зверю голову и теперь, бормоча что-то негромко, кропил землю вокруг его тела кровью. Дик подошел было посмотреть поближе, но кайлатец, не отрываясь от своего занятия, недвусмысленным жестом велел ему отойти.
   – Пытается нас защитить, – ответил я. – Злой дух злого существа после смерти может вернуться, чтобы мстить живым, если не провести определенный ритуал.
   – Неплохие кадры, – сказал Джейк, глядя на экран своего фотоаппарата. – Тисса, ты великолепна даже испуганная.
   Девушка улыбнулась, тряхнув пышной копной волос, и подошла к нему. Казалось, она уже забыла о том, что произошло.
   Охотники за медом между тем занялись последними приготовлениями.
   Разложили у подножия склона костры из свежей травы, и густой дым стал подниматься наверх, пополз по камню, окуривая соты серой пеленой.
   Десяток кайлатцев, размочив веревку в реке, собрали длинную лестницу, втыкая между размягченными волокнами перекладины и укрепив их расщепленными бамбуковыми палками, а затем подхватили ее и понесли к скалам, где крепились соты.
   – Похоже, ничего сложного, – заявил Дик, наблюдая снизу за Тапой, карабкающимся по узкой тропе на вершину склона.
   Тот сбросил длинную веревку, и его товарищи привязали к ней начало следующей лестницы, чтобы подтянуть ее наверх и закрепить там.
   Большинство из них были в относительно светлой одежде – широких этнических штанах, спортивных кофтах или водолазках. Смесь национальной и иностранной трекерской одежды давным-давно вошла в местный обиход. Но кое-кто был и в темном – считалось, что это наиболее опытные собиратели меда, и пчелы давно принимают их за своих.
   – Ну вообще все не так непросто, – сказал я. – Это древнее ремесло, секреты и тонкости которого передаются из поколения в поколение.
   Дик неопределенно хмыкнул и отошел к Джейку, фотографирующему все детали работы. Плечом я почувствовал теплое прикосновение. Тисса стояла рядом и, запрокинув голову, смотрела, как длинная лестница медленно вползает наверх. В горных очках отражался кусок неба. И я понимал, о чем она думает. Тисса знала, что я всегда приду к ней на помощь, и это не переставало удивлять ее.
   – Наверное, я должна поблагодарить тебя? – услышал я негромкий голос.
   – Не должна. Думать о других – моя врожденная особенность. И благодарить за это так же бессмысленно, как за наличие у Джейка сердца или легких.
   Тисса рассмеялась, сбросила шляпу, и та повисла на тесемках за ее спиной. Светлые волосы заблестели на солнце.
   – Ты всегда умел так хорошо все объяснить.
   Я видел, что молодые сборщики меда украдкой поглядывают на нее. Тисса очень отличалась от их местных черноволосых, черноглазых, смуглых невысоких женщин, но, несмотря на свою непохожесть на них, казалась кайлатцам очень красивой.
   – Что ты так смотришь? – спросила она не без иронии.
   – Местным жителям ты должна напоминать богиню. Рослая, сильная, с белой кожей.
   Девушка насмешливо фыркнула.
   – Это та самая свирепая фурия, которая убивает всех направо и налево? Ее изображение было на скале? Безумная и страшная, как смерть. Спасибо, Рай. Ты всегда умел говорить комплименты.
   Сборщики меда наконец закрепили лестницу наверху, и двое из них, вооружившись длинными шестами, стали спускаться. На обоих были вполне современные защитные сетки до плеч, делавшие их похожими на мирных сельских пасечников. Добравшись до восковых языков, наполненных медом, один из кайлатцев начал отламывать куски сот – пустые бросал вниз – в деревне воск всегда пригодится, полные – складывал в корзину. Обкуренные сонные пчелы не трогали его, одурело ползая по камням.
   Тисса отошла к Джейку, проявляя повышенный интерес к получившимся кадрам.
   Когда первая корзина была наполнена, ее спустили вниз. Старший сборщик капнул медом себе на руку, подождал несколько минут и довольно кивнул.
   – Пчелы собирают нектар со всех местных растений, – пояснил я в ответ на вопросительные взгляды. – А среди них много ядовитых, так что мед может оказаться таким же.
   – И что, они проверяют его безопасность, просто капнув на руку? – с внезапным любопытством спросила Тисса.
   – Да. Если кожу начнет жечь, значит, есть мед – нельзя.
   – А что будет, если все-таки съесть? – Дик, который живо интересовался всевозможными наркотическими средствами, наблюдал за кайлатцем, проверяющим остальные куски.
   – Бред, галлюцинации, сильное отравление…
   Я не договорил. Сдавленный крик прервал мои слова. Мы вчетвером одновременно повернулись. Я торопливо обшаривал взглядом кайлатцев, также с недоумением оглядывающихся: две фигурки сборщиков меда, склоны гор…
   – Смотрите! – воскликнул Тапа, показывая куда-то вверх над собой. И только теперь мы увидели.
   На краю утеса показалась нелепая черная фигура, размахивающая руками. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять – это человек, облепленный пчелами. Свирепо гудя, крылатые твари жалили его. Ничего не видя, несчастный подбежал совсем близко к краю, оступился и полетел вниз со скалы. А может, прыгнул сам, чтобы избавиться от боли. Он тяжело рухнул на землю, и черное облако тут же взмыло в воздух и унеслось прочь, растаяв в небе.
   Второй человек за эту неделю на моих глазах падал в пропасть.