Елена Нестерина. Дорога к мечте

   Не то что хотелось – оно само переживалось…
   Кастинг начнётся через восемь минут.
   – Проблемы какие волнуют, проблемы… – неожиданно среди этого гвалта шумно вздохнула Агриппина. – Больше всего меня волнует, какой я человек – если вы хотите знать. Что я собой представляю, на какие поступки я способна, какое впечатление произвожу. Именно Я! Я – саму себя больше всего интересую. А проблемы разводов, педофилия и прочая наркомания меня волнуют в самую последнюю очередь. Да! Вместе с проблемами субкультур и приёмных животных.
   И пока подруги ошарашенно смотрели на девочку, мама протянула: «Что-о-о?» А Граня ещё и добавила:
   – А ещё меня интересует – любят меня или нет. Сильно или не очень. Какое-то время будут любить – или всегда. Могу я кого-то любить – или это всё только привычка. И ещё я хочу делать то, что хочу! Вот!
   Схватив со стола планшет, она сунула его в рюкзак, рюкзак закинула за спину – отчего вставленные в планшет наушники просвистели в воздухе и щёлкнулись о металлическую пряжку на юбке тёти Лизы-критика.
   Рывком открыв дверь, Агриппина Градова зашагала в прихожую.
   Мама бросилась следом.
   – Я тебя люблю, Гранечка! – крикнула она.
   Но девочка не отреагировала. Содрала с вешалки куртку, обулась и выскочила в подъезд.

Глава 2. Ну не шмогла я, не шмогла!..

   Конечно, распечатка с адресом осталась дома. Конечно, пришлось заново начинать поиск – уже в планшетном компьютере. Всё это заняло время. Хорошо, что Граня помнила, какая станция метро нужна, и доехала до неё. Выйдя на улицу, она свернула в переулок, во дворике приметила скамейку, уселась, положила на колени планшетник и принялась искать.
   Сцену, которая разыгралась дома, неприятные открытия и обиды она тоже постаралась забыть, как и ненужные разговоры о проблемах подростков, как и мамин гнев и заверение в любви. Только дело сейчас, только дело!
   Но проблемы, которые обозначила мама, не хотели покидать Граню. Одновременно две – но в одной упаковке – тут же материализовались возле неё.
   Проблема ксенофобии и педофилии – в лице немолодого, лет около тридцати, москво-кавказца – подсела на скамейку.
   О том, что он участвует в возникновении прецедента проблемы педофилии, москво-кавказец честно мог и не знать (Граня явно казалась ему девушкой вполне взрослой), о проблеме же ксенофобии (если судить по свирепому, прямо-таки ненавидящему взгляду девушки, которую отвлекали от наиважнейшего дела) явно догадывался. Если ей мешали, так же свирепо Агриппина могла смотреть и на шатена славянской национальности, и на голубоглазого арийца. Главное – отстань, голубчик!!!
   Но нынешний голубчик всё равно не уходил. Плёл махровую сетку завлекательно-восторженных слов, подсаживался всё ближе, пытался обнять…
   Принц на белом коне не примчался, назойливого кавалера не отогнал за тёмные леса, за синие моря. Агриппина с облегчением вздохнула, наконец обнаружив то, что искала, сунула свой девайс в рюкзак и поднялась со скамейки.
   Посмотрела в лицо приставучего типа, который, конечно, тут же тоже вскочил со скамейки. Причём Агриппине пришлось даже чуть вниз смотреть – мелковат соискатель любви оказался. И сказала:
   – Дядя, меня зовут не Лолита. Я подросток, взволнованный проблемами педофилии и ксенофобии. У вас два варианта: или оставить меня в покое, или не оставить. Если будет выбран вариант «два», я немедленно начинаю привлекать внимание к одной из этих проблем. Это я умею. Так что уходите, пожалуйста. Договорились?
   И ведь договорились. Хоть и не сразу, а уже на многолюдном бульваре, куда Агриппине, вышедшей из метро, как выяснилось, не на ту сторону, пришлось вернуться, дядя отстал. Хотя не сдавался и не оставлял попыток просто завести ни к чему не обязывающее знакомство. Но вид первого же полицейского, к которому с видом испуганного ребёнка дёрнулась Граня, привёл ухажёра к правильному пониманию ситуации. И дяденька растворился в толпе.
   Мысленно благодаря маму за помощь – очень пригодились волшебные пугающие слова из её опросника! – Граня мчалась на кастинг.
 
   Кажется, уже все сюжеты известных литературных произведений исчерпались, всё уже переделали, положили на музыку, оформили в виде танцев – а мюзиклы по-прежнему были нужны населению! Так возник мюзикл «Гильгамеш» – по мотивам шумерского эпоса про героя тамошних времён и народов Гильгамеша. Один человек взял эту историю и как можно динамичнее перекроил – так что получились затейные похождения любителя подвигов и приключений Гильгамеша и его сначала врага, а потом друга и даже брата Энкиду – персонажа, слепленного богами из глины.
   Другой человек написал к этой истории музыку, третий поставил восхитительные танцы – ни на какие другие не похожие, как будто перенесённые из древнего шумеро-аккадского вавилонского мира. Декорации получились красивыми, костюмы необычными. Любовная интрига, которая в эпосе была довольно смазанной, стала яркой, появился треугольник и даже четырёхугольник. Причём могучий воин Гильгамеш и его побратим дикий человек Энкиду, а особенно повелитель бесценного ливанского кедрового леса Хумбаба, оказались развесёлыми комическими персонажами. Их сценки выкладывали в YouTube – и просмотры каждой зашкаливали уже за восемьсот тысяч! Ржака была на протяжении всего спектакля, и даже когда брат Энкиду умирал, он делал это с приколами и хохмами.
   Спектакль вышел удивительный!
   Граня смотрела его раз семь – один раз вживую, из зрительного зала, все остальные – в записи. Фанаты выложили в Интернете клавир (И где только взяли? Вот уж действительно – информация в нашем мире просачивается молниеносно!), так что скоро Граня выучила все партии, все хоры и ансамбли. Хумбабу пел знаменитый комедийный актёр Бакин, который постоянно снимался в кино – и когда только успевал и сниматься, и играть? Гильгамеша исполнял тоже брутальный тип – давно заслуженный артист, черноглазый красавец с узким лицом неведомой национальности Артур Панкратов. А Энкиду играл совсем до этой поры не известный молодой актёр – и получился этот Энкиду такой славный, трогательный: этакий дурачок, который постепенно, под влиянием подосланной к нему блудницы вавилонской Шамхат, очеловечивается, учится носить одежду, общаться, умываться, еду не руками в рот запихивать… Фанатки и фанаты в Интернете чуть ли не до виртуального мордобоя спорили, кто из этих трёх богатырей лучше, у каждого персонажа появилась своя армия поклонников. После каждого спектакля проходил жесточайший разбор, вспоминались подмеченные недочёты в игре, пении и танцах, подсчитывалось, кому и сколько букетов поднесли, кому устроили персональную овацию, даже над чьими шутками и репризами громче смеялись.
   Хотя всё это было, конечно же, попсня…
   Но девы шестнадцати ветров пели так, что пробирало до самых печёнок. А когда бог этих шестнадцати ветров Энлиль – в исполнении ещё одного молодого красавца, похожего на эльфа, – исполнял сольную партию (когда предлагал богам не давать Гильгамешу бузить и крушить всё подряд на просторах страны) и хор подхватывал его арию, раскачивал, будто на легчайших крыльях ветра, – зрители просто впадали в транс…
   И вот, как узнала Граня на фанатском сайте, где-то проскочила инфа, что какие-то в этом прекрасном хоре начались подвижки. Кого-то выгнали, кто-то уволился – да не один. Поэтому внимание-внимание, кастинг! Срочно добирают новых исполнительниц с первым сопрано!
   Но инфа инфой – мало ли какой слух можно пустить, – но умная девочка Агриппина Градова добралась-таки до первоисточника: официального сайта проекта. Там, к сожалению, никакого объявления о дополнительном наборе не оказалось, но девочка отыскала на сайте несколько телефонов администрации. И – поскольку язык до Киева доведёт, а хорошо подвешенный доведёт ещё и с большим комфортом! – скоро она вышла на кастинг-менеджера, который хоть и торопился и явно разговаривать не хотел, однако подтвердил, что да, производится добор в вокальную группу первых сопрано. Прослушивание будет проходить тогда-то и там-то. Быстро буркнул название ДК и время, а также сообщил, что приходить только с паспортом – граждан младше четырнадцати лет на работу они не принимают.
   Всё.
   Первым делом Агриппина хихикнула: значит, на афише стоит маркировка ограничения «16+», а на работу аж с четырнадцати лет принимают. Исполнять можно, смотреть нельзя. Цирк!
   Но это был, конечно, не цирк, а мюзикл, и найти дорогу к его кастингу уже не составляло никакого труда.
   Так что сейчас, не жалея ног, в узких сапогах на каблуках Граня летела к этому ДК – яркие огни которого уже показались, как только она завернула за угол.
   Ну, последний рывок!
 
   Из дверей по двое, по трое выходили люди. В основном девушки. И никто не входил.
   Что это значит? Закончилось? Так быстро?
   Агриппина опоздала всего-то на полтора часа…
   Или отменили? Всем спасибо – все свободны?
   Лавируя между теми, кто шёл ей навстречу, Граня подскочила к стеклянной двери, рывком открыла её…
   В фойе толпился народ. Много. Можно сказать, что очень много.
   Но певицы ли всё это? Вон тот парень – почему он стоит разминается, растяжку вон начал делать. И ещё две мартышки шпагаты тянут об стенку. В лосинах, в балетках, в купальниках… И вправду цирк? Обманули Грушу-умнюшу?..
   – Да погоди, остановись, нам же не туда – хореографическую группу в малом зале смотрят, а в большом вокал! – вдруг раздалось у Грани за спиной.
   Девочка обернулась – и увидела, как парень в куртке, из-под которой торчали тощие ноги, обтянутые трико, схватил за руку невысокую стройную девушку, раскрасневшуюся, растрёпанную. Видимо, она тоже принеслась сейчас на всех парусах, как и Граня.
   – Ты очередь занял?
   – Себе да. А тебе, это… Девочки отдельно… – пробормотал парень.
   – Так ты мне не занял? Мы же ведь с тобой договорились… Час уже болтаешься здесь – и не догадался? – пошла в наступление на балеруна растрёпанная девушка.
   – Но для девушек же своя очередь… – Парень продолжал оправдываться, однако голос его звучал всё неувереннее.
   – А ты что, не мог подойти к этой очереди, спросить: «Девчонки, кто последний?», а потом сказать, что вот тут моя девушка занимает, она скоро придёт. И всё! – как глупцу-молодцу, принялась объяснять только что прибывшая мадемуазель.
   Танцор в обтекаемых штанишках совсем сник. Видимо, понял, что был неправ, сообразил, до чего же нетрудно на самом деле было догадаться и сделать так, как подруга сейчас ему объясняет.
   Девушка утащила своего тюху-матюху к дверям малого зала, какое-то время слышался её резкий голос, но вскоре и голос, и сама эта парочка слились с общим гулом, закружились толпой.
   Приободрившаяся Граня двинулась к дверям главного зала. Здесь публика оказалась исключительно женская. Разве что привлечённые красотой отдельных певиц крутились тут закоренелые дамские угодники из числа претендентов в танцоры.
   Граня сумела найти конец своей очереди, узнала о порядках, о требованиях. Сколько человек планируют набрать, с какими особенностями голосов. А также кучу всего совершенно нового и интересного.
   – Распевают под рояль, а потом включают «минусовку», – с видом знатока (такие всегда отыскиваются в любой очереди) изрекла взрослая рыжеватая девушка с огромными накладными ресницами.
   – Откуда ты знаешь?
   – Да я тут с самого начала стою! – сообщила девушка. – И два года назад на их кастинге была, когда только вообще проект открывался и они всех заново набирали.
   – А тогда тоже сначала под рояль распевали?
   – А трудно под их «минусовку» петь? – сыпались на неё вопросы.
   – А если я слов ихних ещё не знаю – другое-то что-то они разрешат спеть?
   – Сразу можно в тональность попасть?
   – Так чего ж – не взяли тебя тогда?
   Всезнающая девушка отвечала-отвечала, но на вопросе о том, что взяли её или нет, замолчала. Вздохнула – и принялась рассказывать о несправедливости и интригах, которые устроили ей, – ведь она мно-о-гих, о-очень многих на этом проекте знает. Там и во втором сопрано интриговали, и теноры, и даже из непоющей хореографической команды нашлись недоброжелатели, которые помогли закрыть ей дорогу к светлому искусству.
   Агриппина постаралась абстрагироваться, чтобы не заполнять голову глупой, давно и хорошо известной чепухой, которую несёт каждая болтливая неудачница.
   Вставила в одно ухо наушник (другое обязательно должно быть на макушке! Чтобы ничего не пропустить из происходящего!), нашла в своём девайсе файл с записью номеров, где участвует группа хора первого сопрано, и принялась в очередной раз прогонять партии вместе с ним. Беззвучно шевеля губами – как недавно папа в телевизоре (его голос тоже был тогда блокирован этими же самыми наушниками).
   Воспоминание о папе и вслед за ним подоспевшее воспоминание о маме, о тех дурацких проблемах, анкетах и прочей дуристике неприятно хлопнули девочке по кумполу.
   А вслед за ними вспомнилась и главная жуть этого дня – понимание неизбежности в виде фамильной фигурной груши. И новое открытие себя. Здравствуй, дерево, здравствуй, груша…
   Здравствуй, получается, и звёздная карьера в шоу-бизнесе… В смысле – здравствуй и прощай, так и не начавшись.
   Агриппина принялась придирчиво разглядывать фигуры певиц. Пусть танцовщицы спокойно продолжают курить бамбук, а вот каковы же конкурентки?
   Вот стоит натуральная каланча, вот булочка – румяная и сдобная, да ещё и с таким пронзительным сладким голосочком, только поросёночка в кукольном театре озвучивать! А верещит – не заткнёшь… Вот очень даже симпатичная – и лицом хороша, и фигурой стройна. И вот, и вот ещё какая – точно княгинюшка, ланитами румяна, бровьми союзна (как сказал бы приколист-папочка), лепота, лепота!
   Глумиться, поддерживая в себе конкурентный позитив, Граня могла бы долго – но зачем? Да, красивых девчонок здесь и правда оказалось много. Если каждую обсмеять, меньше их всё равно не станет. Надеяться на то, что все красивые плохо поют? Допустим, по невероятной случайности так и произойдёт. Что это даст? А то, что будут выбирать певиц из некрасивых. И тогда окажется, что из всех некрасивых – она, да, точно, она, Агриппина Градова, будет тут САМОЙ КРАСИВОЙ! Самой сценичной, самой пластичной. Не говоря уже о том, что лучше всех поющей. Надо в себя верить. И точка.
   Граня дома уже много раз репетировала. И пела, аккомпанируя себе на пианино по нотам распечатки скачанного из Интернета клавира. И, глядя в телевизор, где шла запись спектакля, пыталась разучить все несложные движения хоровой группы с самыми высокими голосами. У неё получалось, получалось, реально! И сейчас получится.
   Получится.
   Граня вставила второй наушник, полностью погрузившись в давно знакомую феерию…
 
   Однако это не помешало ей заметить, что двери в зал открылись и выскочивший из-за них дяденька в пушистом свитере приглашает следующую претендентку.
   Нет, двух следующих певиц! Причём, как услышала Граня, в зал он позвал не тех девушек, которые занимали очередь и должны согласно этой очереди сюда идти, а тех, на которых мужчина показал.
   И пусть это оказалась не Граня, её воодушевление усилилось. Он выбрал одну высокую взрослую девицу – ей явно лет двадцать пять было, не меньше, и одну тоже высокую, но явно малолетку. Года на два максимум Агриппины постарше.
   – Опять длинных наприглашал! – недовольно зашипели где-то далеко от Грани.
   – Значит, им только высокие и нужны – кордебалет будет! – засмеялась кудрявая блондинка с большим ртом. Для вечного хохота, казалось, и предназначенным. Сама блондинка была средненькая – не большая, не маленькая. И хорррошенькая, забодай её комар (как любил папочка Гранин говаривать).
   – Какой кордебалет – там нет кордебалета! – не поняла шутки многоволосая девушка-казашка. – Я месяц назад на спектакле была.
   – А теперь будет, – улыбнулась блондиночка.
   – Ай, а правда! – айкнула девушка с толстой нотной папкой в руках. – Новый состав – новые требования.
   – Конечно – по росту подбирают, – подхватила ещё одна. – Нас тут вон сколько – вот и выберут одинаковых. Одинаковый рост, одинаковые голоса. На первые сопрано повыше ростом, на вторые пониже…
   – На меццо-сопрано – карликов, а на контральто – гномиков! – хорррошенькая блондинка снова захохотала.
   Все на миг замерли, сквозь её беззаботный хохот осмысливая возможность такого подбора.
   Но затем первой опомнилась девушка с нотной папкой:
   – Да нет там никаких меццо-сопрано! И контральто одно – у богини Иштар. А у всех остальных солисток лирико-драматические сопрано. А хор, а хор…
   – Так если реструктуризация! – не сдавалась блондинка. – Всё если изменят, всё переделают. Их проект, они хозяева. Вон, какой серьёзный кастинг, – если бы надо пару-тройку новеньких на ввод найти, в два часа бы управились. Не-е-ет, кастинг не на шутку, многолюдный такой. А значит, и изменения серьёзные. И афиши не висят – заметили? Может, и ребрендинг они проведут – и название заменят, и имена героев, и вообще весь сюжет. А? Мало ли что?
   Претендентки заволновались. Две, как отметила Агриппина, даже отбежали от основной толпы и скрылись за входной дверью. Видимо, совсем ушли. Это было Гране только на руку. Вот так удаляются конкурентки… Ну, что ещё такое пугающее блондинка сообщит?
   – Мраморова, ты чего там сидишь? – раздался вдруг голос с другого конца фойе.
   Девушки оглянулись на этот голос и увидели, как из-за прикрытого тяжёлой шторой служебного входа вышел ещё один мужчина – молодой и такой же, как и кудрявая блондинка, беспечно-весёлый.
   – А мы тебя ждём, – продолжил мужчина и, остановившись среди толпы танцоров, замахал руками блондинке. – Давай скорее, Тайка устала, теперь ты иди на сцену, подпой девчонкам.
   Блондинка кивнула певичке с нотами, подмигнула Агриппине и умело просочилась среди плотно обступивших её девчонок, никого не задев.
   «Выходит, это тоже певица была, – поняла Граня, – или даже артистка. Раз её на сцену зовут и подпеть предлагают. А кому подпеть? Наверняка тем, кто кастинг проходит. Да – значит, она точно из хора! Интересно, из какого?»
   По обычному бытовому голосу отличить обладателя первого сопрано от второго сложно. Наверное, только большие специалисты умеют. Граня, сколько ни пыталась вспомнить голос кудрявой насмешницы, так и не вспомнила.
   А сама девчонка ей очень понравилась – полная её, Гранина, противоположность. Эх, если бы удалось поступить на проект, если бы можно было с этой Мраморовой общаться…
   Хотя, конечно, и без подружек на настоящей сцене было бы тоже очень и очень хорошо! Только бы… Только бы…
 
   …Больше часа прошло до того момента, как Агриппина Градова оказалась наконец на сцене. Вместе с ней стояла незнакомая взрослая девушка – тоже совсем не та, за которой Агриппина занимала очередь. Пушистосвитерный дядя просто подал руку ей, подал девушке, сказав: «Пойдёмте вы и вы». Подождал, пока они войдут, и закрыл за собой дверь.
   По очереди они распелись, по очереди – сначала девушка Регана (вот так вот по-шекспировски её звали), потом Граня продемонстрировала диапазон, спев гамму до-мажор и арпеджио. Спели уже вдвоём гамму и арпеджио соль-мажор и ми-минор.
   Им включили музыку из спектакля. Сначала вместе, а затем по отдельности они попытались исполнить вступление к первому хоровому номеру.
   – Марта! Марфушка! На сцену скорей! – позвал кто-то из тёмного зала. Кто именно – Агриппине, стоящей в свете рампы, видно не было.