Страница:
Церковь Санта-Тринита никогда не будила воображения поэтов, хотя была очень старой (XI век), имела таинственно-суровый вид снаружи и такой же интерьер. Не раз менявшая вид и расширявшаяся, она принадлежала монастырю бенедиктинцев и занимала удобное место между улицей Торнабуони и одноименной переправой через Арно, которая со временем преобразилась в изящный мост.
Автором проекта по перепланировке в XIII веке предположительно был Андреа Пизано. Созданный им аскетичный фасад сохранился до сих пор, но внутри Санта-Тринита сильно изменилась, засияв чистыми красками фресок Нери ди Биччи («Мадонна со Святыми», 1491), Лоренцо Монако («Благовещение», 1425) и Гирландайо («Поклонение пастухов», 1485). Только внимательный взгляд отметит средневековую сдержанность в статуях фамильной капеллы Сассетти (автор Джулиано да Сангалло) или в ближайшей к главному алтарю капелле, украшенной триптихом Мариотто ди Нардо, в которой под мраморным надгробием покоится Беноццо Федериги – епископ Фьезоле, увековеченный резцом превосходного мастера Кватроченто Луки делла Роббиа.
Одним из лучших произведений проторенессансного искусства ныне считается храм Сан-Миньято на горе, где некогда располагались Верхние Фезулы и где, по легенде, принял мученическую смерть святой Миньято. Церковные анналы называют этим именем армянского царевича, служившего в римском легионе и погибшего от рук варваров, не пожелав отречься от христианской веры. Часовня на месте его казни стояла еще с античных времен, а в 1018 году вместо полусгнившего деревянного строения заботами епископа Гильдебранда появилась каменная базилика, то есть собственно храм Сан-Миньято. Вначале он принадлежал монахиням-бенедиктинкам, но с 1373 года стал собственностью мужского братства того же ордена. Его строили, перестраивали и украшали еще 300 лет, пока фасад не приобрел благородный вид отчасти из-за формы, но в большей мере из-за цвета: облицовка белым и зеленым мрамором усилила яркость красок настенной мозаики «Христос на троне между Марией и Миньято». Конструктивной особенностью здания стали арки нижнего яруса, чьи пропорции вместе с приемом наложения на стену создали ощущение легкости.
Интерьер Сан-Миньято – превосходный пример флорентийской романики: три нефа, стропильное перекрытие, полы в виде мраморной мозаики со знаками зодиака и аллегорическими животными. Позже, примерно в XIII–XIV веках, храм на горе украшал Таддео Гадди, ученик прославленного Джотто, оформивший стены церкви фресками. Тогда же появилась крипта, но не подземелье для погребения святых и мучеников, как в раннехристианских катакомбах, а обширное сводчатое пространство внутри зала, отведенное для знатных покойников и, что совсем необычно, приспособленное для богослужения.
Реставрационные работы почти не коснулись старого алтаря, где с давних времен хранятся мощи святого Миньято. По-прежнему вызывает восхищение высокий пресбитерий (место старейшин) в середине хоров, оборудованный сиденьями из резного дерева и красивой резной кафедрой еще в 1207 году. Немногим старше большая мозаика «Христос на троне» в куполе апсиды, изумляющая титанической работой и красками, за 700 лет нисколько не утратившими свежести. Спустившись по лестнице от пресбитерия, можно попасть в капеллу Святого Иакова, иначе называемую Часовней португальского кардинала. Ее расписывал Антонио Манетти и далее оформлял Лука делла Роббиа, дополнивший картины медальонами «Святой Дух» и «Основные добродетели». Мраморное надгробие на могиле самого кардинала – одна из лучших работ Антонио Росселлино.
Легко догадаться, что прекрасный эмалевый свод выполнен мастером Лукой делла Роббиа, который прославился своими рельефами из обожженной глины. Покрытые цветной глазурью, они выглядели очень красиво, хотя для своего времени странно, что не помешало их автору создавать подобное на заказ и в большом количестве. Его работы – глазурованные саркофаги, скульптура алтарей, люнеты над дверями и окнами – украшают многие тосканские церкви. Их можно увидеть и в знаменитом Воспитательном доме, благо керамикой в семье Луки занимались многие, в частности его племянник, тоже известный мастер, Андреа делла Роббиа с сыновьями Джованни, Лукой и Джироламо.
Справа от церкви Сан-Миньято находится Епископский дворец – бывшая летняя резиденция духовного главы Флоренции, превращенная за ненадобностью в монастырь, затем в госпиталь и, наконец, перешедшая к иезуитам.
Черты новой, романской архитектуры нетрудно заметить и в городской церкви Санти-Апостоли. Считается, что ее основал Карл Великий во времена, когда флорентийцы жили неприметно и скучно, не умея забавляться ничем, кроме драк с соседями. Хронисты впервые упомянули о ней в 1075 году, и с тех пор здание, как ни странно, почти не изменилось. Приземистое, лишенное фасадных украшений, с крайне аскетичным интерьером, чуть оживленным двумя рядами колонн, позаимствованных на развалинах римских терм, оно проникнуто унылым духом раннего Средневековья. Между тем ярко выраженный романский стиль Санти-Апостоли стал образцом для подражаний столь многочисленных, что теперь ее скромные формы можно узнать даже в самых пышных флорентийских церквях.
В 1220 году в местечке Каррайя завершилось строительство моста, который назвали Новым, потому что до него во Флоренции мост был всего один. Каменный, привлекавший взгляд тремя изящно изогнутыми арками, вначале он не имел никакого названия, но после появления второй переправы через Арно получил непритязательное имя Понте Веккио, что в переводе с итальянского означает всего лишь «Старый мост». Соединивший берега реки неподалеку от площади Синьории в 1170 году, он служил не только для переправы, но и в качестве рынка, давая приют мясным и рыбным лавкам. Когда рядом с ними расположились другие, не слишком полезные заведения, например ювелирные и парфюмерные магазинчики, это место стали называть раем для женщин и адом для мужчин: здесь работали самые искусные ювелиры Италии. Не случайно на Понте Веккио был установлен бронзовый бюст великого золотых дел мастера Бенвенуто Челлини, которого итальянские ювелиры издавна считают своим земным покровителем. Во время Второй мировой войны отступавшие гитлеровские войска взорвали все городские мосты за исключением Старого, и тот благополучно дожил до наших дней.
Сегодня в пределах Флоренции располагается 7 мостов. Помимо Понте Веккио, в городе есть Понте делла Витториа, Понте Америго Веспуччи, Понте алла Каррайя, Понте Сан-Никколо, древний (XIII век) Понте Санта-Тринита и такой же по возрасту мост Рубаконте, не так давно переименованный в Понте алле Грацие. Летом 1177 года, вскоре после памятного наводнения, во Флоренции вспыхнул грандиозный пожар. Выгорело все от разрушенного моста до рынка. На этом беды не закончились: осенью огонь уничтожил епископскую церковь Сан-Мартино и жилые дома от храма Санта-Мария Уги до Сан-Джованни. Горожане увидели в том не собственную небрежность, а перст Божий, ибо, как заявил один из средневековых историков, «флорентийцы чрезмерно возгордились своим богатством и победами над соседями, забыли о Боге и предавались постыдным грехам». В довершение всех несчастий перед Рождеством из-за обильного разлива Арно обрушился Понте Веккио, что предвещало городу новые несчастья. Однако ничего страшного не произошло. Мост был восстановлен, правда, лишь через два столетия, а город стал настолько богатым и многолюдным, что властям пришлось расширить крепость. В готовом виде городские стены достигли 9 км в длину, все сооружение поднималось на 11 м в высоту и было защищено 73 высокими башнями. Таким образом появилось третье мощное кольцо городских стен, дополнившее первое, возведенное еще римскими колонистами, и второе, возведенное в спешке, словно в предчувствии трагических событий, которые остались в памяти горожан навсегда.
Гвельфы против гибеллинов
Начало XIII века для Флоренции – бурное время накопления богатства и непрерывных междоусобных войн. Тогда золото и кровь на равных присутствовали в братоубийственной борьбе, где с переменным успехом побеждали то гвельфы (сторонники папы), то гибеллины (сторонники императора). Возникновение этих политических групп относится к событию, сохранившемуся в истории Флоренции под мрачным названием «кровавая свадьба Буондельмонти». Она состоялась в 1216 году, когда флорентийский подеста Герардо Орланди правил под влиянием благородных семейств Буондельмонти, Уберти, Донати, Амидеи и начавших возвышаться купцов Черки. Виновником драмы стал юный мессир Буондельмонте деи Буондельмонти – красивый, но легкомысленный глава фамилии, недавно обручившийся с девицей из рода Амидеи. Однажды, проезжая верхом по улице, он задержался у дома Донати, выслушав упрек хозяйки в том, что выбрал невесту, не обратив внимания на ее дочь. Женщина распахнула дверь, показала девушку и та действительно оказалась красавицей. Буондельмонте быстро сообразил, что знатностью она не уступает его невесте, а по внешним данным намного ее превосходит, после чего немедленно обручился с очаровательной синьориной и вскоре предстал с ней перед алтарем.
Улица Святого Франциска – одна из самых старых во Флоренции
Амидеи – родичи покинутой девушки – обсудили нанесенное им оскорбление и преисполнились таким негодованием, что, призвав на помощь несколько дворянских семейств, в том числе и своих могущественных родственников Уберти, решили отомстить. На следующее утро (11 апреля) заговорщики сошлись в доме Амидеи у церкви Сан-Стефано, подле столба с конной статуей Марса, и напали на Буондельмонти, когда тот в белой праздничной одежде скакал на белом коне, пересекая Арно по Старому мосту. Его стащили с лошади, сначала избили, а затем перерезали вены, отчего юный мессир скончался. Кровавая драма всполошила весь город, послужив причиной многих несчастий, предотвратить которые, казалось, не мог даже Господь. Дворянских склок во Флоренции хватало и до того, но со смертью Буондельмонти раздор прибрел политическую окраску и невиданный размах. Жестокое убийство разделило все городские семейства на гвельфов, которых возглавили родственники убитого, и гибеллинов, руководимых Уберти.
Поскольку оба рода владели дворцами, укрепленными башнями и хорошо вооруженными отрядами, они воевали друг с другом в течение многих лет, добиваясь изгнания той или другой стороны. Миром вражда тоже не завершилась, только иногда затихала, но на короткое время. В зависимости от ситуации противники то успокаивались, то вновь вспыхивали яростью, вовлекая в смертельный водоворот все новых и новых участников.
«И другие почтенные семейства присоединились к той или иной партии, а со временем поменяли свои взгляды и всех их слишком долго перечислять. Таковы были первые шаги этих пагубных для Флоренции партий, хотя поначалу они оставались почти незаметными и касались только нобилей», – сокрушался по этому поводу Джованни Виллани. Прошло совсем немного времени, и раскол произошел уже внутри группировок, заставив тосканских гвельфов разделиться на «черных» (знать, возглавляемая Донати) и «белых» (богатые горожане, возглавляемые Черки).
Если «черные» по-прежнему ненавидели императора и выражали солидарность с папой, то «белые» уже не хотели ни того, ни другого. Желая править и добившись власти для себя, последние собирались в собственном дворце на площади у Понте Веккио, из-за чего эти сооружения, перестав быть безымянными, получили названия в честь новообразованного правительства: Дворец синьории и площадь Синьории.
Именно здесь в 1293 году жители Флоренции узнали о принятии «Установлений справедливости» – новой конституции, направленной против могущества знати, но принесшей пополанам немало бед. О том, как подействовал на горожан столь важный документ, поведал флорентийский историк Дино Компаньи, в тот день стоявший на площади, и не в толпе сограждан, а перед ними, на трибуне: «Нобили (владельцы загородных поместий) и гранды (городские аристократы), проживавшие в городе, полные гордыни, творили немалые несправедливости, избивали и оскорбляли пополанов. Тогда объединились многие добрые горожане и купцы, среди которых был умный и честный муж по имени Джанно делла Белла, очень смелый, из хорошего рода, презиравший несправедливость. Он стал их главой и, будучи избран в новую Синьорию, с помощью народа и сотоварищей, принял “Установления справедливости”… И постановил он, чтобы каждая семья, имевшая рыцарей, считалась принадлежащей к грандам, а члены ее не могли быть избраны в Синьорию, следовательно, не имели права быть гонфалоньерами справедливости или входить в правительство. И было таких семей 33. Я, будучи гонфалоньером справедливости направился к их домам, а также к домам их родственников и приказал разрушить их согласно новым законам…».
Флоренция-крепость
Как видно из сочинения, Дино Компаньи носил звание гонфалоньера справедливости, но, в отличие от простого гонфалоньера (от итал. gonfaloniere – «знаменосец»), являлся главой отряда, охранявшего пополанское правительство от грандов, и в самом деле имел право применять силу. Немного позже носители этого звания вошли в состав республиканского правительства – приората (Синьории) – и могли издавать законы вместе с приорами, которых выбирали из старейшин основных цехов. При таком устройстве политическими правами в коммуне пользовались только члены ремесленных союзов, тогда как остальным, от грандов до наемных рабочих, демократия не давала ничего, кроме неудобств. Положение было неприятным, но если неграмотным беднякам пришлось смириться, то образованная знать нашла выход, и довольно быстро. Аристократы один за другим отказывались от благородных фамилий, вступали в цехи, обретая политические права и, более того, материальную выгоду, поскольку переход в пополанство требовал соответствующих занятий. Так, бывшие нобили начали заниматься коммерцией: открывали мастерские или обращались к торгово-банковским операциям, как поступила знатная семья Торнаквинчи, поменявшая фамилию на Пополески. Еще одним компромиссом были союзы разных сословий. Примером тому послужила крупная флорентийская компания, учрежденная совместными усилиями пополанов Перуцци и бывших нобилей Барди.
Площадь Синьории на картине XVIII века
Жизненные реалии разделили флорентийцев на две четкие категории: «жирный» народ (итал. popolo grasso) и народ «тощий» (итал. popolo minuto). К последним относились средние и младшие цеховые ремесленники, мелкие кустари и наемные работники, вышедшие из крестьян, которым гонфалоньер справедливости дал волю, но забыл присовокупить к свободе землю. Вчерашние крепостные толпами ринулись в город и, став дешевой рабочей силой, создали условия для развития производства. Кроме того, они же способствовали еще большему богатству «жирных», то есть купцов, хозяев крупных мастерских, старших ремесленников, банкиров, таких как Перуцци и Барди, а также нотариусов и врачей.
Символом республики, утверждением ее мощи служил тот самый Дворец cиньории, построенный «белыми» гвельфами на одноименной площади. Вначале приоры заседали в Каштановой башне, затем перебрались во дворец Черки, и только в 1298 году заложили первый камень в основание будущего дворца, заказанного архитектору Арнольфо ди Камбио. Несмотря на запрет, вскоре над ним выросла 94-метровая Башня Арнольфо, которую горожане назвали так из уважения к создателю. Само же здание, где теперь находится мэрия Флоренции, было облицовано необработанным камнем, под арками балюстрады верхнего яруса, немного выступающего над нижними этажами, красовались щиты с гербами знатных фамилий – символы, напоминавшие о том, кому принадлежит власть во Флорентийской коммуне. Архитектор задумал дворец как крепость, отсюда грубая кладка, высокие стены с зубцами, узкие скругленные окна, поднятые на большую высоту, сторожевая площадка на башне. Монументальность, внушительность, отсутствие легкомысленного декора, вероятно, должны были олицетворять аскетизм республиканских властей. Впрочем, итальянское Средневековье не радовало богатством идей, и даже правители с их толстыми кошельками в этом большого выбора не имели.
Дворец синьории (палаццо Веккио)
В XV веке мастер Симоне дель Поллайоло по прозвищу Кронака создал во Дворце синьории грандиозный зал для заседаний Совета пятисот, то есть для граждан, которым надлежало избрать более солидный орган власти – Совет восьмидесяти. Долго оставаясь в скромном убранстве, это помещение вместе с внутренним двориком было оформлено только в XVI веке. Во дворе работал архитектор Микелоццо, который, учитывая, что род флорентийских герцогов пополнился детьми австрийской принцессы Анны, решил покрыть стены фресками с изображением австрийских городов. В центре художник расположил фонтан с бронзовым крылатым амуром – копией со скульптуры Андреа Вероккио, которая стояла и поныне стоит в зале Совета пятисот. Тем временем внутри дворца чудодействовал Джорджо Вазари: он украсил стены того же зала грандиозными фресками с изображением самых знаменитых баталий и многих других событий из истории Флоренции.
Зал заседаний Совета пятисот
В настоящее время бывшая резиденция комунны, подобно мосту, именуется просто Старым дворцом (итал. palazzo Veccio), поскольку его политическая роль была утрачена вместе с властью Синьории. Уже давно не кипят страсти и на прилегающей к нему площади, хотя та прежнее название сохранила, оставшись «самым идейным местом Флоренции», как охарактеризовал ее один из мыслителей Ренессанса, помня о бурных страстях, кипевших на площади Синьории (итал. piazza Signoria) во времена гвельфов. После разгрома гибеллинов летом 1289 года они разрушили все находившиеся на площади дома противников, а руины посыпали солью, дабы никто не смел ходить по проклятому месту. Однако вскоре прижимистые флорентийцы одумались и сочли, что соляной пустырь в центре города – слишком расточительно, и площадь была восстановлена в былом виде. С возведением приорского дворца вернулось и ее прежнее значение. С тех пор на площади Cиньории проходила обычная, к несчастью, не всегда высокодуховная городская жизнь. Здесь правители оглашали указы и устраивали торжественные церемонии, сюда народ сбегался, чтобы поучаствовать в пополанских мятежах или поглазеть на казни: преступников по-итальянски вешали в окнах дворца или по-инквизиторски сжигали. Интересным зрелищем была казнь особо опасных еретиков. К таким применялись обе меры, как получилось с проповедником-доминиканцем Джироламо Савонаролой. Любимец народа, он страстно желал преобразовать флорентийское государство, а вместо того, измученный долгими пытками, повис в оконном проеме с петлей на шее, а затем уже мертвым был брошен в костер.
Это жуткое событие произошло 23 мая 1498 года, и подробности о нем можно узнать на той же площади, прочитав надпись на бронзовом диске, вмурованном в мостовую перед фонтаном «Нептун». После ухода республиканцев и водворения великих герцогов обширное пространство наконец обрело статус главной площади Флоренции. Ее важность подтверждали не только выходы монархов, парады и праздники, но и великолепное скульптурное убранство.
Бронзовый диск с записью о казни Савонаролы
Беломраморная, несмотря на солидный возраст, фигура морского царя резко выделяется на фоне желтовато-серых стен палаццо Веккио. Окруженный всяческими животными, от морских гадов до выхоленных лошадей, Нептун возвышается посреди фонтана, созданного, как и статуя, в конце XVI века Бартоломео Амманати. Этот ваятель был довольно известен при жизни и практически забыт потомками из-за того, что не создавал шедевры, а просто работал на заказ, добросовестно, но без божьей искры. Его невыразительное произведение не произвело фурора и к тому же появилось на главной площади Флоренции в неудачный момент, накануне свадьбы наследника трона Франческо, вскоре после знаменитого «Давида» Микеланджело. Тем не менее Нептун с кудрявой бородой и задумчивым лицом выдержал жесткую конкуренцию, благополучно дожил до наших дней и, в отличие от соперника, которого в свое время перенесли под крышу, установив на пьедестале копию, сумел сохранить белизну тела без посторонней помощи.
Фонтан «Нептун»
Расположение площади Синьории, без сомнения, самой красивой в городе, вблизи от музеев и основных городских памятников сделало ее местом романтических свиданий. Говорят, что она сама собой помогает тем, кто страдает от одиночества, – стоит лишь присесть за столик любого из многочисленных кафе под открытым небом и просто смотреть на людей, на статуи или просто на старые камни палаццо Веккио, которые перед закатом становятся медово-желтыми и как будто источают мягкий свет.
Похожий эффект производит старинная облицовка лоджии Ланци (от итал. lanzi – «копье»). В старину итальянцы очень любили такие сооружения, используя их для того, чтобы связать интерьер здания с ближайшим парком или другим открытым пространством. По традиции оформленные арками, колоннами и балюстрадами лоджии щедро украшались росписью или, как в данном случае, скульптурой. По-флорентийски элегантная лоджия Ланци была построена во времена республики для проведения парадных церемоний, но служила в этом качестве недолго, утратив начальную роль, когда великий герцог Тосканский Козимо I Медичи разместил под его сводами своих наемников, чем вольно или невольно унизил саму идею республиканской свободы. Однако флорентийцы, потеряв многое, не стали таить зла. Смирившись с солдатами в царстве искусства, они увековечили Козимо в конном памятнике, решив установить его рядом, на той же площади Синьории. Странно, что и этот монумент получился невыразительным, как и «Нептун», тяжеловесным, хотя был выполнен талантливым мастером Джамболоньей: возможно, автор не мог отрешиться от неприязни к своему герою или просто не испытывал вдохновения.
Персей. Статуя в лоджии Ланци
Из множества статуй в лоджии далеко не все являются подлинниками. Бронзовый «Персей» Бенвенуто Челлини – одна из оригинальных и наиболее любопытных работ великого ваятеля. Сильно потемневшая от времени, она все еще хранит былое очарование и, кроме своей подлинности, представляет интерес тем, что скрывает в себе портрет автора: рельефное изображение лица Челлини при желании можно разглядеть среди вьющихся змей на тыльной стороне головы Горгоны. В отличие от «Персея», эффектный «Лев» Донателло – копия, но исполненная с вдохновением не меньшим, чем подлинник. Чувства, вложенные обоими авторами в нехитрый памятник, понятны, если знать, что они создавали не просто фигуру животного, а символ Флоренции, каковым лев считался еще с античных времен.
Церковь Сан-Микеле ин Орто, возведенная невдалеке от площади Синьории в 1337 году, в некотором роде повторила судьбу лоджии Ланци. Как и та, вначале она была открытой галереей, но вместо нарядной публики в ней толпились коммерсанты, которым здесь отвели место для торговли зерном. В следующем столетии уникальная готическая постройка обрела крышу и стала храмом всех городских цеховиков. Основанием этой довольно странной постройки послужили арки старой лоджии. Готический декор из мрамора придал зданию изысканную нарядность, а присущую флорентийской архитектуре легкость сообщили 2 ряда парных окон, оформленных рельефными узорами и для усиления эффекта поднятых на большую высоту. Теперь Сан-Микеле ин Орто – действующая церковь и одновременно музей, где можно увидеть работы самых знаменитых скульпторов Флоренции: Гиберти («Святой Иоанн Креститель»), Верроккио («Святой Фома»), Нанни ди Банко («Святые в коронах») и, конечно, Донателло, хотя здесь вместо его подлинного «Святого Георгия» стоит копия.
Сан-Микеле ин Орто
Являясь памятником раннего Возрождения, церковь Сан-Микеле ин Орто – символ цехового тщеславия флорентийцев. Мало того, что заказчики пригласили для отделки невзрачного здания всех проживавших на тот момент в городе именитых скульпторов, они еще и пожелали видеть всех своих покровителей, а тех оказалось больше, чем места на фасаде, ведь у каждой гильдии имелся свой святой. Не желая уступать друг другу право быть благотворителем, 14 гильдий поступили очень просто: взяли и поделили фасад, отведя место всем святым, правда, выстроив их в плотный ряд.
Амидеи – родичи покинутой девушки – обсудили нанесенное им оскорбление и преисполнились таким негодованием, что, призвав на помощь несколько дворянских семейств, в том числе и своих могущественных родственников Уберти, решили отомстить. На следующее утро (11 апреля) заговорщики сошлись в доме Амидеи у церкви Сан-Стефано, подле столба с конной статуей Марса, и напали на Буондельмонти, когда тот в белой праздничной одежде скакал на белом коне, пересекая Арно по Старому мосту. Его стащили с лошади, сначала избили, а затем перерезали вены, отчего юный мессир скончался. Кровавая драма всполошила весь город, послужив причиной многих несчастий, предотвратить которые, казалось, не мог даже Господь. Дворянских склок во Флоренции хватало и до того, но со смертью Буондельмонти раздор прибрел политическую окраску и невиданный размах. Жестокое убийство разделило все городские семейства на гвельфов, которых возглавили родственники убитого, и гибеллинов, руководимых Уберти.
Поскольку оба рода владели дворцами, укрепленными башнями и хорошо вооруженными отрядами, они воевали друг с другом в течение многих лет, добиваясь изгнания той или другой стороны. Миром вражда тоже не завершилась, только иногда затихала, но на короткое время. В зависимости от ситуации противники то успокаивались, то вновь вспыхивали яростью, вовлекая в смертельный водоворот все новых и новых участников.
«И другие почтенные семейства присоединились к той или иной партии, а со временем поменяли свои взгляды и всех их слишком долго перечислять. Таковы были первые шаги этих пагубных для Флоренции партий, хотя поначалу они оставались почти незаметными и касались только нобилей», – сокрушался по этому поводу Джованни Виллани. Прошло совсем немного времени, и раскол произошел уже внутри группировок, заставив тосканских гвельфов разделиться на «черных» (знать, возглавляемая Донати) и «белых» (богатые горожане, возглавляемые Черки).
Если «черные» по-прежнему ненавидели императора и выражали солидарность с папой, то «белые» уже не хотели ни того, ни другого. Желая править и добившись власти для себя, последние собирались в собственном дворце на площади у Понте Веккио, из-за чего эти сооружения, перестав быть безымянными, получили названия в честь новообразованного правительства: Дворец синьории и площадь Синьории.
Именно здесь в 1293 году жители Флоренции узнали о принятии «Установлений справедливости» – новой конституции, направленной против могущества знати, но принесшей пополанам немало бед. О том, как подействовал на горожан столь важный документ, поведал флорентийский историк Дино Компаньи, в тот день стоявший на площади, и не в толпе сограждан, а перед ними, на трибуне: «Нобили (владельцы загородных поместий) и гранды (городские аристократы), проживавшие в городе, полные гордыни, творили немалые несправедливости, избивали и оскорбляли пополанов. Тогда объединились многие добрые горожане и купцы, среди которых был умный и честный муж по имени Джанно делла Белла, очень смелый, из хорошего рода, презиравший несправедливость. Он стал их главой и, будучи избран в новую Синьорию, с помощью народа и сотоварищей, принял “Установления справедливости”… И постановил он, чтобы каждая семья, имевшая рыцарей, считалась принадлежащей к грандам, а члены ее не могли быть избраны в Синьорию, следовательно, не имели права быть гонфалоньерами справедливости или входить в правительство. И было таких семей 33. Я, будучи гонфалоньером справедливости направился к их домам, а также к домам их родственников и приказал разрушить их согласно новым законам…».
Как видно из сочинения, Дино Компаньи носил звание гонфалоньера справедливости, но, в отличие от простого гонфалоньера (от итал. gonfaloniere – «знаменосец»), являлся главой отряда, охранявшего пополанское правительство от грандов, и в самом деле имел право применять силу. Немного позже носители этого звания вошли в состав республиканского правительства – приората (Синьории) – и могли издавать законы вместе с приорами, которых выбирали из старейшин основных цехов. При таком устройстве политическими правами в коммуне пользовались только члены ремесленных союзов, тогда как остальным, от грандов до наемных рабочих, демократия не давала ничего, кроме неудобств. Положение было неприятным, но если неграмотным беднякам пришлось смириться, то образованная знать нашла выход, и довольно быстро. Аристократы один за другим отказывались от благородных фамилий, вступали в цехи, обретая политические права и, более того, материальную выгоду, поскольку переход в пополанство требовал соответствующих занятий. Так, бывшие нобили начали заниматься коммерцией: открывали мастерские или обращались к торгово-банковским операциям, как поступила знатная семья Торнаквинчи, поменявшая фамилию на Пополески. Еще одним компромиссом были союзы разных сословий. Примером тому послужила крупная флорентийская компания, учрежденная совместными усилиями пополанов Перуцци и бывших нобилей Барди.
Жизненные реалии разделили флорентийцев на две четкие категории: «жирный» народ (итал. popolo grasso) и народ «тощий» (итал. popolo minuto). К последним относились средние и младшие цеховые ремесленники, мелкие кустари и наемные работники, вышедшие из крестьян, которым гонфалоньер справедливости дал волю, но забыл присовокупить к свободе землю. Вчерашние крепостные толпами ринулись в город и, став дешевой рабочей силой, создали условия для развития производства. Кроме того, они же способствовали еще большему богатству «жирных», то есть купцов, хозяев крупных мастерских, старших ремесленников, банкиров, таких как Перуцци и Барди, а также нотариусов и врачей.
Символом республики, утверждением ее мощи служил тот самый Дворец cиньории, построенный «белыми» гвельфами на одноименной площади. Вначале приоры заседали в Каштановой башне, затем перебрались во дворец Черки, и только в 1298 году заложили первый камень в основание будущего дворца, заказанного архитектору Арнольфо ди Камбио. Несмотря на запрет, вскоре над ним выросла 94-метровая Башня Арнольфо, которую горожане назвали так из уважения к создателю. Само же здание, где теперь находится мэрия Флоренции, было облицовано необработанным камнем, под арками балюстрады верхнего яруса, немного выступающего над нижними этажами, красовались щиты с гербами знатных фамилий – символы, напоминавшие о том, кому принадлежит власть во Флорентийской коммуне. Архитектор задумал дворец как крепость, отсюда грубая кладка, высокие стены с зубцами, узкие скругленные окна, поднятые на большую высоту, сторожевая площадка на башне. Монументальность, внушительность, отсутствие легкомысленного декора, вероятно, должны были олицетворять аскетизм республиканских властей. Впрочем, итальянское Средневековье не радовало богатством идей, и даже правители с их толстыми кошельками в этом большого выбора не имели.
В XV веке мастер Симоне дель Поллайоло по прозвищу Кронака создал во Дворце синьории грандиозный зал для заседаний Совета пятисот, то есть для граждан, которым надлежало избрать более солидный орган власти – Совет восьмидесяти. Долго оставаясь в скромном убранстве, это помещение вместе с внутренним двориком было оформлено только в XVI веке. Во дворе работал архитектор Микелоццо, который, учитывая, что род флорентийских герцогов пополнился детьми австрийской принцессы Анны, решил покрыть стены фресками с изображением австрийских городов. В центре художник расположил фонтан с бронзовым крылатым амуром – копией со скульптуры Андреа Вероккио, которая стояла и поныне стоит в зале Совета пятисот. Тем временем внутри дворца чудодействовал Джорджо Вазари: он украсил стены того же зала грандиозными фресками с изображением самых знаменитых баталий и многих других событий из истории Флоренции.
В настоящее время бывшая резиденция комунны, подобно мосту, именуется просто Старым дворцом (итал. palazzo Veccio), поскольку его политическая роль была утрачена вместе с властью Синьории. Уже давно не кипят страсти и на прилегающей к нему площади, хотя та прежнее название сохранила, оставшись «самым идейным местом Флоренции», как охарактеризовал ее один из мыслителей Ренессанса, помня о бурных страстях, кипевших на площади Синьории (итал. piazza Signoria) во времена гвельфов. После разгрома гибеллинов летом 1289 года они разрушили все находившиеся на площади дома противников, а руины посыпали солью, дабы никто не смел ходить по проклятому месту. Однако вскоре прижимистые флорентийцы одумались и сочли, что соляной пустырь в центре города – слишком расточительно, и площадь была восстановлена в былом виде. С возведением приорского дворца вернулось и ее прежнее значение. С тех пор на площади Cиньории проходила обычная, к несчастью, не всегда высокодуховная городская жизнь. Здесь правители оглашали указы и устраивали торжественные церемонии, сюда народ сбегался, чтобы поучаствовать в пополанских мятежах или поглазеть на казни: преступников по-итальянски вешали в окнах дворца или по-инквизиторски сжигали. Интересным зрелищем была казнь особо опасных еретиков. К таким применялись обе меры, как получилось с проповедником-доминиканцем Джироламо Савонаролой. Любимец народа, он страстно желал преобразовать флорентийское государство, а вместо того, измученный долгими пытками, повис в оконном проеме с петлей на шее, а затем уже мертвым был брошен в костер.
Это жуткое событие произошло 23 мая 1498 года, и подробности о нем можно узнать на той же площади, прочитав надпись на бронзовом диске, вмурованном в мостовую перед фонтаном «Нептун». После ухода республиканцев и водворения великих герцогов обширное пространство наконец обрело статус главной площади Флоренции. Ее важность подтверждали не только выходы монархов, парады и праздники, но и великолепное скульптурное убранство.
Беломраморная, несмотря на солидный возраст, фигура морского царя резко выделяется на фоне желтовато-серых стен палаццо Веккио. Окруженный всяческими животными, от морских гадов до выхоленных лошадей, Нептун возвышается посреди фонтана, созданного, как и статуя, в конце XVI века Бартоломео Амманати. Этот ваятель был довольно известен при жизни и практически забыт потомками из-за того, что не создавал шедевры, а просто работал на заказ, добросовестно, но без божьей искры. Его невыразительное произведение не произвело фурора и к тому же появилось на главной площади Флоренции в неудачный момент, накануне свадьбы наследника трона Франческо, вскоре после знаменитого «Давида» Микеланджело. Тем не менее Нептун с кудрявой бородой и задумчивым лицом выдержал жесткую конкуренцию, благополучно дожил до наших дней и, в отличие от соперника, которого в свое время перенесли под крышу, установив на пьедестале копию, сумел сохранить белизну тела без посторонней помощи.
Расположение площади Синьории, без сомнения, самой красивой в городе, вблизи от музеев и основных городских памятников сделало ее местом романтических свиданий. Говорят, что она сама собой помогает тем, кто страдает от одиночества, – стоит лишь присесть за столик любого из многочисленных кафе под открытым небом и просто смотреть на людей, на статуи или просто на старые камни палаццо Веккио, которые перед закатом становятся медово-желтыми и как будто источают мягкий свет.
Похожий эффект производит старинная облицовка лоджии Ланци (от итал. lanzi – «копье»). В старину итальянцы очень любили такие сооружения, используя их для того, чтобы связать интерьер здания с ближайшим парком или другим открытым пространством. По традиции оформленные арками, колоннами и балюстрадами лоджии щедро украшались росписью или, как в данном случае, скульптурой. По-флорентийски элегантная лоджия Ланци была построена во времена республики для проведения парадных церемоний, но служила в этом качестве недолго, утратив начальную роль, когда великий герцог Тосканский Козимо I Медичи разместил под его сводами своих наемников, чем вольно или невольно унизил саму идею республиканской свободы. Однако флорентийцы, потеряв многое, не стали таить зла. Смирившись с солдатами в царстве искусства, они увековечили Козимо в конном памятнике, решив установить его рядом, на той же площади Синьории. Странно, что и этот монумент получился невыразительным, как и «Нептун», тяжеловесным, хотя был выполнен талантливым мастером Джамболоньей: возможно, автор не мог отрешиться от неприязни к своему герою или просто не испытывал вдохновения.
Из множества статуй в лоджии далеко не все являются подлинниками. Бронзовый «Персей» Бенвенуто Челлини – одна из оригинальных и наиболее любопытных работ великого ваятеля. Сильно потемневшая от времени, она все еще хранит былое очарование и, кроме своей подлинности, представляет интерес тем, что скрывает в себе портрет автора: рельефное изображение лица Челлини при желании можно разглядеть среди вьющихся змей на тыльной стороне головы Горгоны. В отличие от «Персея», эффектный «Лев» Донателло – копия, но исполненная с вдохновением не меньшим, чем подлинник. Чувства, вложенные обоими авторами в нехитрый памятник, понятны, если знать, что они создавали не просто фигуру животного, а символ Флоренции, каковым лев считался еще с античных времен.
Церковь Сан-Микеле ин Орто, возведенная невдалеке от площади Синьории в 1337 году, в некотором роде повторила судьбу лоджии Ланци. Как и та, вначале она была открытой галереей, но вместо нарядной публики в ней толпились коммерсанты, которым здесь отвели место для торговли зерном. В следующем столетии уникальная готическая постройка обрела крышу и стала храмом всех городских цеховиков. Основанием этой довольно странной постройки послужили арки старой лоджии. Готический декор из мрамора придал зданию изысканную нарядность, а присущую флорентийской архитектуре легкость сообщили 2 ряда парных окон, оформленных рельефными узорами и для усиления эффекта поднятых на большую высоту. Теперь Сан-Микеле ин Орто – действующая церковь и одновременно музей, где можно увидеть работы самых знаменитых скульпторов Флоренции: Гиберти («Святой Иоанн Креститель»), Верроккио («Святой Фома»), Нанни ди Банко («Святые в коронах») и, конечно, Донателло, хотя здесь вместо его подлинного «Святого Георгия» стоит копия.
Являясь памятником раннего Возрождения, церковь Сан-Микеле ин Орто – символ цехового тщеславия флорентийцев. Мало того, что заказчики пригласили для отделки невзрачного здания всех проживавших на тот момент в городе именитых скульпторов, они еще и пожелали видеть всех своих покровителей, а тех оказалось больше, чем места на фасаде, ведь у каждой гильдии имелся свой святой. Не желая уступать друг другу право быть благотворителем, 14 гильдий поступили очень просто: взяли и поделили фасад, отведя место всем святым, правда, выстроив их в плотный ряд.