Страница:
Перед моим носом появилась тарелка с парой кусочков говядины.
– Поешь, – прошептал мне любимый голос. – Сейчас сходим проветриться.
Я склонила голову, подставляя щеку для поцелуя, но Макса рядом уже не было – отошел, оставив у меня за спиной пустоту и холод. Я вновь уперлась взглядом в шампанское.
Что-то меня сегодня жажда одолела…
Чтобы дотянуться до бутылки, пришлось низко склониться к Дракону, поедающему очередной салат.
– Слушай, – он как-то странно дернул губами, словно они никак не могли друг с другом соединиться и все разъезжались в разные стороны, – а другие вампиры здесь не появлялись? Ну, может, твои с кем общались?
– Не, не было. – Цель не достигнута, моя рука прошла мимо зеленого горлышка. – Сидим тут, злобу копим.
– А Макс ни о чем таком не говорил? – Дракон гнул ко мне шею, словно я была глухая.
– О чем? – Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице. Четкой картинки не получалась. – А чего ты? У него и спроси. Макс!
Я схватила шампанское, прикинула оставшийся объем: многовато, из горлышка не потяну. Но тут бутылка стукнулась об стол и чуть не выскользнула из рук, потому что Дракон дернул меня к себе.
– Шуметь-то не надо, – прошептал Сторожев мне в лицо. Я почувствовала неприятный запах курицы. – Зачем спрашивать? Все равно не ответит. Надо понаблюдать. Мы же при них кто?
– К-кто? – Меня пробило на икоту.
Я стала с удвоенной энергией искать свой бокал. И он нашелся. В тарелке с салатом. Прилег отдохнуть. Хорошо, что в салате нет сухариков, а то бы лицо себе поцарапал…
– Жрецы, охраняющие их существование.
Хотелось хмыкнуть, но вместо этого я опять икнула и не к месту улыбнулась. Поискала глазами Макса. Он был около печки. Ворошил угли. Марина вилась вокруг него. Дракон проследил за моим взглядом.
– Я же понимаю – кого-то они выбирают для превращения, а кто-то им не подходит. Я еще у Мельника спрашивал. Тот говорил, что силы во мне не видит, что я не могу править, способен только служить. Я тогда и с Маринкой завязался, чтобы проверить – а вдруг получится? Выходит, и правда, для этих вампиров мы никто. Но ведь есть и другие. Не такие капризные. С ними легко будет договориться.
– Наверное, – кивнула я, вытирая бокал салфеткой.
Дракон, как всегда, нес беспросветную чушь. Жрецы, служение, храм… Лучше бы чайники паял, честное слово!
– Вот я и решил, если рядом с вампирами покрутиться, то можно выйти на других, тогда все получится.
Угу, получится…
Я снова икнула. Горлышко бутылки плясало над хрупким краем бокала и все норовило его опрокинуть.
Даже знаю, кто к тебе придет. Не придет – приедет. Машина «Скорой помощи».
– Ты, если что узнаешь, дай знак. – Дракон забрал бутылку и налил мне шампанского. – Я потом и тебе помогу. Жалко, Маринка не в силах обряд провести, а то бы все уже было в шоколаде.
– Шоколад! – вспомнила я. Говорят, нет ничего лучше, чем заедать шампанское шоколадом. – Макс, принеси шоколад. Он где-то здесь был…
Оглянулась, словно вокруг меня должны были стоять коробки с армейским шоколадом от Лео, но обнаружила только грязный затоптанный пол. Бокал с шампанским в руке стал тяжелым. Решив, что если сейчас отопью из него, то держать будет гораздо легче, я понесла его к губам.
Отпила и только отвела бокал от губ, как раздался хлопок, и что-то посыпалось с хрустальным звоном. На руке пузырилось шампанское, рождая приятную прохладу. Я крутила в пальцах странный предмет – стеклянную палочку, заканчивающуюся круглой подставкой. Откуда она у меня? Подняла глаза на Дракона – у того был совершенно очумелый вид. И тут же забеспокоилась. Кого-то не хватает. Где Макс? Где?
Маринка скакала по комнате, размахивая картонной трубочкой в яркой обертке. Из нее вылетело пламя, приглушенно хлопнуло. Я увидела, как Дракон с быстротой ящерицы нырнул под стол, и очередной раз икнула. В воздухе разлился неприятный запах горелой спички.
А потом меня с такой скоростью сдернули со стула, что в моем многострадальном мозгу что-то взорвалось. Икота застряла в горле, неприятно защекотало в носу.
Глаза Макса были очень близко. Можно было чуть потянуться и нырнуть в их голубизну.
– Спички детям не игрушка, – прошептали его губы.
Я ткнулась в такую надежную грудь и неожиданно заплакала… А потом Макс поднял меня на руки и понес. Вокруг все плыло, как в тумане. Любимый пытался меня раздеть. Я решила помочь, и все стало еще хуже. Я очень старалась ничего не порвать. Так и не знаю, получилось ли у меня это. Макс сказал, что вернется, и ушел. Я окончательно застряла между двумя реальностями и упала на подушку.
Темно и холодно. С трудом разлепила глаза – я в комнате под своими двумя одеялами. А за стенкой накатывал волной родной голос. Потерлась щекой о подушку. Было совершенно неважно, что он говорит. Пусть говорит, говорит, говорит все время. Под песню твоего голоса я буду засыпать.
Неожиданная боль, как эхо от удара, зашевелилась в голове, медленно поползла от затылка, через виски, к глазам. Я села, спустив ноги на пол.
Наверное, я все-таки уснула, потому что, когда открыла глаза в следующий раз, на кухне уже было тихо. Слух успел только захватить стук закрывшейся двери. От этого звука по спине пробежали мурашки, забрались под волосы. Как неприятно! Дрожащими руками потянула одеяло на плечи.
Ушел? Макс ушел и оставил меня одну?
Вокруг нарастало ледяное поле. Одиночество давило на плечи, я согнулась, подбирая ноги. Одна… Почему одна?
Морозный ветер пронесся по комнате. Мое сердце остановилось.
Как он мог меня оставить? Сейчас, когда мне так плохо?
Холод накрыл голову, тупыми иголками засел в висках. От боли из груди вырвался неожиданный щенячий стон.
– Сейчас пройдет. – Макс поцеловал меня сначала в один глаз, потом в другой.
Никуда он не ушел. Почувствовал, что мне плохо, и вернулся. Нет, он всегда был рядом. Просто на минутку я потеряла его из виду.
Из-под ресниц скатились две слезинки, унося последние колючие льдинки боли.
– Все-таки Маринка ребенок, совершенно не понимает, что делает. Взорвала петарду в доме. Ты испугалась?
Вот что это был за грохот! Драконовой пиротехникой ребенок разбил мой бокал. Случайно? Вряд ли…
– Голова болит. – Как только Макс убрал руки, боль вернулась, начала ковырять сучковатой палкой в затылке.
– Ничего, ничего.
Незаметно для себя я оказалась на его коленях, согнувшись, спрятала голову на груди, а он все гладил меня и гладил. Проводил сильной уверенной рукой по голове, шее, спине, доходя до поясницы. Тут рука его чуть задерживалась, словно размышляла, не спуститься ли ниже, но потом снова взбиралась к макушке.
И стало так, как мне хотелось. Макс говорил, а я плыла по волнам его мягкого убаюкивающего голоса, покачивалась на перекатах.
– Они ушли гулять, – шептал он. – Дима за ней присмотрит. Я тебе обещаю, ничего больше не произойдет. Малышка не совсем понимает, что творит. Совершает поступки только для того, чтобы себе доказать, что она плохая. Ведь если вампир, значит, плохой… Даже если до этого была милым хорошим ребенком. Verstehst du mich?[3] Она играет в плохую девочку. Скоро ей надоест, и девочка станет сама собой. Одежда вампира ей еще слегка великовата.
Слова его были не о нас, но я снова всхлипнула. Попросила:
– Не оставляй меня.
Макс промолчал. За эту паузу сердце его успело один раз глухо стукнуть.
– Я так испугалась, когда ты ушел, бросив меня одну.
Хотелось плакать и жаловаться. На одиночество, на страхи, на Маринку, на него самого. Жалоб было много, но все поместилось в единственный тяжелый вздох.
– Не оставлю. – Его рука снова задержалась на поясе, скользнула под свитер. – Загаданные в Новый год желания сбываются. А ты загадала…
– Быть с тобой, – прошептала я.
И словно эхо, донеслось до меня: «Быть с тобой». Мы это сказали вместе?
Рука под свитером нагрелась, быстрые пальцы скользнули по спине, плечам. Я затаила дыхание.
Странно: после того как боль ушла, голове и телу стало легко. Я почувствовала невесомость всего, что во мне, что вокруг.
Жарко. Я потянула свитер через голову, запуталась в волосах.
И снова он был совсем близко. Смотрел, говорил, улыбался. Я не слышала. Я только чувствовала, как нарастает внутри жар, как ширится во мне любовь, как я исчезаю в его глазах, словах. Меня больше не было. Я истончилась, превратившись в его дыхание.
Его руки, еще какое-то время прохладные, нагрелись. Он с силой проводил ими по моему телу, словно выдавливал воздух. И я не помнила уже, что говорила и делала. Только слушалась движения этих рук.
Глава III
– Поешь, – прошептал мне любимый голос. – Сейчас сходим проветриться.
Я склонила голову, подставляя щеку для поцелуя, но Макса рядом уже не было – отошел, оставив у меня за спиной пустоту и холод. Я вновь уперлась взглядом в шампанское.
Что-то меня сегодня жажда одолела…
Чтобы дотянуться до бутылки, пришлось низко склониться к Дракону, поедающему очередной салат.
– Слушай, – он как-то странно дернул губами, словно они никак не могли друг с другом соединиться и все разъезжались в разные стороны, – а другие вампиры здесь не появлялись? Ну, может, твои с кем общались?
– Не, не было. – Цель не достигнута, моя рука прошла мимо зеленого горлышка. – Сидим тут, злобу копим.
– А Макс ни о чем таком не говорил? – Дракон гнул ко мне шею, словно я была глухая.
– О чем? – Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице. Четкой картинки не получалась. – А чего ты? У него и спроси. Макс!
Я схватила шампанское, прикинула оставшийся объем: многовато, из горлышка не потяну. Но тут бутылка стукнулась об стол и чуть не выскользнула из рук, потому что Дракон дернул меня к себе.
– Шуметь-то не надо, – прошептал Сторожев мне в лицо. Я почувствовала неприятный запах курицы. – Зачем спрашивать? Все равно не ответит. Надо понаблюдать. Мы же при них кто?
– К-кто? – Меня пробило на икоту.
Я стала с удвоенной энергией искать свой бокал. И он нашелся. В тарелке с салатом. Прилег отдохнуть. Хорошо, что в салате нет сухариков, а то бы лицо себе поцарапал…
– Жрецы, охраняющие их существование.
Хотелось хмыкнуть, но вместо этого я опять икнула и не к месту улыбнулась. Поискала глазами Макса. Он был около печки. Ворошил угли. Марина вилась вокруг него. Дракон проследил за моим взглядом.
– Я же понимаю – кого-то они выбирают для превращения, а кто-то им не подходит. Я еще у Мельника спрашивал. Тот говорил, что силы во мне не видит, что я не могу править, способен только служить. Я тогда и с Маринкой завязался, чтобы проверить – а вдруг получится? Выходит, и правда, для этих вампиров мы никто. Но ведь есть и другие. Не такие капризные. С ними легко будет договориться.
– Наверное, – кивнула я, вытирая бокал салфеткой.
Дракон, как всегда, нес беспросветную чушь. Жрецы, служение, храм… Лучше бы чайники паял, честное слово!
– Вот я и решил, если рядом с вампирами покрутиться, то можно выйти на других, тогда все получится.
Угу, получится…
Я снова икнула. Горлышко бутылки плясало над хрупким краем бокала и все норовило его опрокинуть.
Даже знаю, кто к тебе придет. Не придет – приедет. Машина «Скорой помощи».
– Ты, если что узнаешь, дай знак. – Дракон забрал бутылку и налил мне шампанского. – Я потом и тебе помогу. Жалко, Маринка не в силах обряд провести, а то бы все уже было в шоколаде.
– Шоколад! – вспомнила я. Говорят, нет ничего лучше, чем заедать шампанское шоколадом. – Макс, принеси шоколад. Он где-то здесь был…
Оглянулась, словно вокруг меня должны были стоять коробки с армейским шоколадом от Лео, но обнаружила только грязный затоптанный пол. Бокал с шампанским в руке стал тяжелым. Решив, что если сейчас отопью из него, то держать будет гораздо легче, я понесла его к губам.
Отпила и только отвела бокал от губ, как раздался хлопок, и что-то посыпалось с хрустальным звоном. На руке пузырилось шампанское, рождая приятную прохладу. Я крутила в пальцах странный предмет – стеклянную палочку, заканчивающуюся круглой подставкой. Откуда она у меня? Подняла глаза на Дракона – у того был совершенно очумелый вид. И тут же забеспокоилась. Кого-то не хватает. Где Макс? Где?
Маринка скакала по комнате, размахивая картонной трубочкой в яркой обертке. Из нее вылетело пламя, приглушенно хлопнуло. Я увидела, как Дракон с быстротой ящерицы нырнул под стол, и очередной раз икнула. В воздухе разлился неприятный запах горелой спички.
А потом меня с такой скоростью сдернули со стула, что в моем многострадальном мозгу что-то взорвалось. Икота застряла в горле, неприятно защекотало в носу.
Глаза Макса были очень близко. Можно было чуть потянуться и нырнуть в их голубизну.
– Спички детям не игрушка, – прошептали его губы.
Я ткнулась в такую надежную грудь и неожиданно заплакала… А потом Макс поднял меня на руки и понес. Вокруг все плыло, как в тумане. Любимый пытался меня раздеть. Я решила помочь, и все стало еще хуже. Я очень старалась ничего не порвать. Так и не знаю, получилось ли у меня это. Макс сказал, что вернется, и ушел. Я окончательно застряла между двумя реальностями и упала на подушку.
Темно и холодно. С трудом разлепила глаза – я в комнате под своими двумя одеялами. А за стенкой накатывал волной родной голос. Потерлась щекой о подушку. Было совершенно неважно, что он говорит. Пусть говорит, говорит, говорит все время. Под песню твоего голоса я буду засыпать.
Неожиданная боль, как эхо от удара, зашевелилась в голове, медленно поползла от затылка, через виски, к глазам. Я села, спустив ноги на пол.
Наверное, я все-таки уснула, потому что, когда открыла глаза в следующий раз, на кухне уже было тихо. Слух успел только захватить стук закрывшейся двери. От этого звука по спине пробежали мурашки, забрались под волосы. Как неприятно! Дрожащими руками потянула одеяло на плечи.
Ушел? Макс ушел и оставил меня одну?
Вокруг нарастало ледяное поле. Одиночество давило на плечи, я согнулась, подбирая ноги. Одна… Почему одна?
Морозный ветер пронесся по комнате. Мое сердце остановилось.
Как он мог меня оставить? Сейчас, когда мне так плохо?
Холод накрыл голову, тупыми иголками засел в висках. От боли из груди вырвался неожиданный щенячий стон.
– Сейчас пройдет. – Макс поцеловал меня сначала в один глаз, потом в другой.
Никуда он не ушел. Почувствовал, что мне плохо, и вернулся. Нет, он всегда был рядом. Просто на минутку я потеряла его из виду.
Из-под ресниц скатились две слезинки, унося последние колючие льдинки боли.
– Все-таки Маринка ребенок, совершенно не понимает, что делает. Взорвала петарду в доме. Ты испугалась?
Вот что это был за грохот! Драконовой пиротехникой ребенок разбил мой бокал. Случайно? Вряд ли…
– Голова болит. – Как только Макс убрал руки, боль вернулась, начала ковырять сучковатой палкой в затылке.
– Ничего, ничего.
Незаметно для себя я оказалась на его коленях, согнувшись, спрятала голову на груди, а он все гладил меня и гладил. Проводил сильной уверенной рукой по голове, шее, спине, доходя до поясницы. Тут рука его чуть задерживалась, словно размышляла, не спуститься ли ниже, но потом снова взбиралась к макушке.
И стало так, как мне хотелось. Макс говорил, а я плыла по волнам его мягкого убаюкивающего голоса, покачивалась на перекатах.
– Они ушли гулять, – шептал он. – Дима за ней присмотрит. Я тебе обещаю, ничего больше не произойдет. Малышка не совсем понимает, что творит. Совершает поступки только для того, чтобы себе доказать, что она плохая. Ведь если вампир, значит, плохой… Даже если до этого была милым хорошим ребенком. Verstehst du mich?[3] Она играет в плохую девочку. Скоро ей надоест, и девочка станет сама собой. Одежда вампира ей еще слегка великовата.
Слова его были не о нас, но я снова всхлипнула. Попросила:
– Не оставляй меня.
Макс промолчал. За эту паузу сердце его успело один раз глухо стукнуть.
– Я так испугалась, когда ты ушел, бросив меня одну.
Хотелось плакать и жаловаться. На одиночество, на страхи, на Маринку, на него самого. Жалоб было много, но все поместилось в единственный тяжелый вздох.
– Не оставлю. – Его рука снова задержалась на поясе, скользнула под свитер. – Загаданные в Новый год желания сбываются. А ты загадала…
– Быть с тобой, – прошептала я.
И словно эхо, донеслось до меня: «Быть с тобой». Мы это сказали вместе?
Рука под свитером нагрелась, быстрые пальцы скользнули по спине, плечам. Я затаила дыхание.
Странно: после того как боль ушла, голове и телу стало легко. Я почувствовала невесомость всего, что во мне, что вокруг.
Жарко. Я потянула свитер через голову, запуталась в волосах.
И снова он был совсем близко. Смотрел, говорил, улыбался. Я не слышала. Я только чувствовала, как нарастает внутри жар, как ширится во мне любовь, как я исчезаю в его глазах, словах. Меня больше не было. Я истончилась, превратившись в его дыхание.
Его руки, еще какое-то время прохладные, нагрелись. Он с силой проводил ими по моему телу, словно выдавливал воздух. И я не помнила уже, что говорила и делала. Только слушалась движения этих рук.
Глава III
Хмурое утро
Сначала я услышала звук – тонкий прерывающийся свист, словно где-то далеко с остановками работала дрель. Или как будто гудел комар. Очень толстый и очень тяжелый. Комар с одышкой. Перед очередной порцией гула ему надо было побольше втянуть в себя воздуха.
Чуть повернулась, телом чувствуя приятную истому. Двигаться не хотелось. Хотелось лежать долго-долго и не шевелиться. Воспоминание о прошедшей ночи заставило сердце забиться. Я заворочалась, закутываясь в одеяло. Открыла глаза.
В комнате стояли дневные сумерки. Если солнце появилось, значит, больше десяти утра. А вернее – ближе к полудню. В половине одиннадцатого оно встает, часа в два садится. Скоро опять будет ночь. Всего три часа света. Надо успеть ухватить солнце. Сегодня это будет не тусклое недоразумение сквозь тучи, а самое настоящее солнце. Белесый шарик повисит над горизонтом, подразнит лучами, поскачет отсветами по снежным ухабам и снова упадет за далекий лес. Уйдет куда-нибудь туда, где Африка и бегают дикие обезьяны. Им солнце нужнее. Они от мороза вымрут. А здесь все уже закаленные. Всем и так тепло. Особенно Максу.
От солнца мои мысли вернулись к приятно проведенной ночи, скакнули еще дальше. В памяти всплыл вчерашний праздник. Я резко повернулась.
На соседней кровати спал Дракон. Стол, как будто специально, оказался так отодвинут, чтобы мне было хорошо видно Димку. Тот лежал на спине, запрокинув голову, чуть приоткрыв рот, носом выдавая песню сна. Судя по безмятежному лицу, ничего страшного ему не снилось. Он улыбался. Так и хотелось накрыть это довольное пухлогубое лицо подушкой и слегка надавить.
Тоже мне, жрец нашелся, смотритель храма вампиров, властитель паяльника! Или на кого он там учится?
Благостное настроение улетучилось. Раздражение ласковой кошкой шмыгнуло на привычное место, поточило когти о мою душу. Мерзавец Сторожев! Нашел, когда приехать! Хорошо хоть ночью умотал куда-то, не помешал нам с Максом. Хотя Максу, думаю, помешать трудно. Он умеет делать так, чтобы его никто никогда не побеспокоил.
Я быстро оделась, плеснула на лицо теплой воды.
Макс всегда угадывал мое пробуждение, оставляя для меня в тазу на табуретке нагретую воду. Умывание Дракона будет холодным. И солнце за окном сядет. Так ему и надо!
Чувствуя себя как минимум злой пророчицей, я натянула кофту. В доме топилась печь, но со сна я постоянно зябла.
Макс сидел в кресле перед открытой дверцей печки и смотрел на огонь. Вампир, а любит огонь. Раньше меня это удивляло, сейчас кажется, что они единое целое.
– Давай разберем печку и сложим камин? – Макс не отрывал глаз от языков пламени. – Станет уютней.
Ну, ну. Кошка в душе, расправив когти, провела первые борозды.
Уютней этот дом не станет никогда. И не потому, что я не страдаю хозяйственностью. Проявлять инстинкт гнездования в такой развалюхе бесполезно. Рыбацкая лачуга, дом-пятистенка, стоит близко от моря и совершенно не приспособлена для семейного счастья. Сюда нужно приезжать на время, брать лодку, снасти и уходить к горизонту за добычей. Здесь нельзя жить. Кажется, когда-то тут была деревня Сёмжа, но сейчас ее нет – умерла, забрав с собой жилой дух здешних мест.
Море затянуло льдом, засыпало снегом. Оно недовольно бухает где-то там, далеко, сливается с горизонтом, отчего кажется, что раз за разом на тебя сходит само небо. Дом стоит торцом к побережью, окнами смотрит на пустую снежную долину. От крыльца идет узкий темный коридор, заставленный сетями, батогами, коромыслами и ушатами. Поначалу я постоянно путалась, спотыкалась, чем вызывала бурную радость Маринки. Дверь, обитая войлоком, ведет на кухню. Здесь стоит большая русская печка, одним боком обращенная в комнату. Даже если бы меня не было, печка все равно топилась бы, потому что Макс любит смотреть на огонь.
На кухне стол, стулья, кресло, в котором сейчас сидит Макс. На столике около электрической плитки шоколад и кофе. Из кухни дверь в комнату, большое гулкое помещение, рассчитанное на то, чтобы разместить на полу толпу рыбаков. Макс рассказывал, что раньше тут ничего не было – выбитые стекла, обтерханные стены, покосившиеся двери. Лео все поправил, вставил стекла. Не сам, конечно. Но теперь здесь все есть. Лео искал уединения, подготовил себе нормальное жилье. А тут мы пришли, помешали. Поэтому он отправился на поиски дальше.
Я включила конфорку, собираясь сварить кофе. Опомнившись, глянула на стол. Он был чист. На углу стопка пластиковых коробок из-под салатов, две одинокие тарелки и один бокал. Второй вчера разбили, из остальных не пили. Слабо представляю Макса, моющего посуду. Еще меньше на роль посудомойки тянет Маринка. Про Дракона на время забыли. Остается предположить, что посуда вымылась «по щучьему веленью…».
Макс продолжал смотреть в огонь, как хороший семьянин в телевизор. Кофе в турке изображал полное равнодушие к тому, что его варят.
Кошка в душе снова шевельнулась.
– Ты молчишь… – повернулась я к любимому.
– Только что убили вампира. Где-то далеко-далеко отсюда. И у меня такое ощущение, что я этого вампира знаю.
– Лео?
– Не Лео и не Грегор. Кого-то другого. Это уже третье убийство. Словно кто-то начал охоту.
– И что теперь? Надо бежать? Надо кого-то спасать?
Прижала руку к груди, прислушиваясь к себе. Нет, не волновала меня смерть неизвестных мне вампиров.
– Ничего. – Макс моргнул и в мгновение преобразился. Из лица ушла отрешенность и задумчивость. – Доброе утро! – Он с нежностью посмотрел на меня. Я научилась распознавать эти взгляды на его непроницаемом лице. Чужие не увидят никаких изменений. – Ты всю ночь спала, как ангел, не шевелясь. Наверное, тебе снились хорошие сны.
– Чего-то снилось, – невнятно буркнула я, возвращая свое внимание турке.
На фоне спокойствия Макса я себя чувствовала настоящей мегерой. Даже пожаловаться не на что, ничего не болит. А хочется. Убитый вампир еще секунду занимал мою голову, а потом я его выкинула. Не до него.
– Хорошо было ночью, – добавила, краснея.
Макс снова посмотрел на меня. Долго. Очень долго. Щеки мои стали пунцовыми. Черт, до сих пор стесняюсь всего того, что между нами с Максом происходит.
– Ты сегодня на улицу не пойдешь? – перевел он разговор.
Кофе булькнул, выпуская белесый парок. Кошка зашипела и стала драть мою душу в мелкую лапшу, напоминая, что мы здесь не одни.
– Через час выйду. – Хорошее настроение улетучилось. – Где Маринка?
Я еще пыталась сдерживаться. Сжала кулаки, задрала голову вверх. Спокойно! Или, как сказал бы любимый: «Ruhig![4]» Первый день нового года, сидим и пьем кофе, беседуем. Идиллия.
– Она еще с ночи ушла. – Макс даже головы в мою сторону не поворачивает.
– А этот когда угомонился? – кивнула я в сторону комнаты.
– Не заметил. Ты спала, я был рядом. Дима пришел и сразу лег. Все еще мечтает стать вампиром. Даже не смешно. Если он согласился приехать сюда в надежде, что Маринка осуществит его мечту, то он ошибся.
– Она на это не способна! – Во мне проснулось злорадство.
– Да. И никогда не сможет. Чтобы сделать другого вампиром, надо выпить у него ровно столько крови, чтобы человек умер, и успеть вовремя напоить умирающего своей кровью. Для такого нужно иметь выдержку, которой в Маринке не будет никогда. Она ребенок со всеми присущими ее возрасту эмоциональными всплесками, яростью и не устоявшимися представлениями о мире и о себе в этом мире.
– Остается разозлить тебя.
– Если меня разозлить, я убью. Не представляю, как может состояться превращение, когда вампир не желает этого делать. Все не так просто, как кажется нашему маленькому властителю тьмы.
Что-то зашипело, и я сначала подумала, что на меня обваливается потолок, и посмотрела на него. Оглянулась на дверь в комнату. И лишь потом запоздало вспомнила о кофе. Совсем из головы вылетело!
Бурлящий, полный коричневых перепуганно носящихся частичек напиток медленно оседал. Макс встряхнул турку, сбивая пену. Успел! Не заметила, как он пролетел через комнату.
Захотелось ударить по его белой руке, чтобы кофе пролился. Как просто вампиры обо всем рассуждают – кто что может, кто нет… Хоть бы меня кто-нибудь о чем-нибудь спросил! Чего я хочу во всей этой истории!
– Что произошло?
Почувствовав мое состояние, Макс отошел в сторону, покачивая туркой, словно искал, куда бы налить кофе.
Чтобы немного успокоиться, я резко выдохнула, взяла чашку, направилась к столу, всей кожей чувствуя, как любимый смотрит на меня, от чего еще больше злилась.
– Ничего не произошло! – слишком громко для такого утверждения бросила я, падая на стул и пряча лицо в ладони.
Села, поставила перед собой чашку. Спрятала лицо в ладони. Теперь Макс будет смотреть на меня, пока не отвечу. Мхом зарастет, корни пустит, а дождется. Что же он смотрит? Проверяет наличие необходимых частей? Рук, ног, головы? Но я не могу ничего объяснить. Просто еще вчера у нас все было хорошо, а сегодня уже плохо. И виноват ли в этом Дракон, убитый вампир или кто-то еще, я не знаю.
– Тогда с Новым годом! – прошептал Макс, целуя меня в макушку.
Кофе полился в чашку. По кухне поплыл знакомый нежный аромат, чуть горьковатый, с нотками кардамона. Этот кофе мне нравится больше предыдущего. Макс приносит разные сорта. И хоть я уже готова остановиться на последнем, обещает достать еще. Раньше мне казалось, кофе может быть только один – горький, с резким вкусом, с кисловатым послевкусием. Растворимый. Такой я и пила. Самой странно, как он мог нравиться.
Я подержалась двумя руками за бока чашки, возвращая своей взбаламученной душе состояние покоя. Макс через пакет ломал крошащийся твердый сыр. Комте, Проволоне, Мерцлер, Чеддер – я уже запуталась в сортах сыров, которыми угощает любимый.
Пакет шуршал. Пальцы действовали быстро, без напряжения.
Я оттолкнула чашку, плеснув горячим напитком через край. Схватила Макса за руку, прижала ладонь к щеке. Решить мою проблему нельзя. От нее можно только бежать.
– Давай уедем отсюда! Прямо сейчас. Оденемся и уйдем. Пускай он проснется без нас.
Макс не отвечал. Стоял, глядя в окно, к чему-то прислушивался.
– Рано. – Его слова прижали меня к столу. – Марине надо освоиться, стать самостоятельной. Ее нельзя пока оставлять одну.
– Она никогда не станет самостоятельной! – Я вырвалась из-под его рук, которые он успел положить мне на плечи. – Она – ребенок! Ты теперь обречен таскать ее за собой!
– Она вампир и скоро всему научится. Найдет своих, и все успокоится.
– Кого она здесь найдет? Других вампиров? – Мне вдруг вспомнились слова Дракона о том, что через Маринку можно выйти на более сговорчивых любителей человеческой крови.
– Не обязательно вампиров. – Макс расправил пакет, делая из него импровизированную тарелку. – Свою стаю.
– Она ее уже нашла. С тобой во главе!
Да, да, именно этого я боялась больше всего. Любимый спас Маринку от смерти, сделав вампиром, тем самым обрекая себя на присутствие вечного спутника. Мелкого и надоедливого.
– Начитанная леди, ты путаешь романы и жизнь. Энн Райс[5] – это фантастика, никакого трио не будет.
– А что будет? Маринка избавится от меня, и у вас будет дуэт? – Рукой я попала в кофейную лужицу и вновь почувствовала нарастающее раздражение.
– Опять воюешь? Отложи меч, войны не предвидится.
Макс склонился надо мной, но мне не хотелось защиты, мне хотелось ответов на мои вопросы.
– Тут никто не воюет! Тут все потихоньку ведут свою игру, плетут интриги. – Я отодвинулась, снова хватаясь за чашку. – Вспомни, Сторожев чуть тебя не убил! Прогони его!
– Маша, тебя послушать, так весь мир настроен против нашей любви…
Его рука скользнула по моим плечам, пальцы зарылись в волосы. Я потерлась затылком о его прохладную ладонь.
– Как будто это не так, – проворчала я.
Милый мой! Любимый! Единственный на свете! Неужели ты уже забыл, как вытащил меня вчера из-под петарды? Неизвестно, что еще бы придумала Маринка, не выгони ты ее на улицу. А Дракон? Хочет стать вампиром, чтобы кем командовать? Людьми? Вампирами? Каждый здесь разыгрывает свою партию. И наша задача не подыграть им. А еще мне кажется, что тебе, мой дорогой, все это тоже зачем-то нужно.
– Маша, ты из гусеницы превратилась в бабочку, а все еще продолжаешь грызть вокруг себя листья. Оглянись! За тобой никто не гонится. Мы одни.
– А вот и не одни! – поймала я его на слове. Чертовски приятное занятие, но бесполезное. Макс отлично отдает отчет своим словам. Про «одни» он сказал не просто так.
– Еще скажи, что в Уругвае дети умирают от голода.
– А они умирают?
– Тебе принести зеркало?
– Нет!
Всего одна ночь родила во мне несколько фобий – во-первых, оливье (никогда больше не стану его есть), во-вторых, шампанское (ни разу больше не пригублю) и, в-третьих, зеркала. Теперь я всегда буду ждать, что из серебряного небытия ко мне шагнет моя судьба. Надеюсь, она перестанет принимать образ непонятного старика.
– Макс, – жалобно позвала я. – Скажи, что все будет хорошо.
– Все будет так, как захотим мы. Замечательно будет. Остальное всего лишь декорация к нашей пьесе.
Я была другого мнения, но промолчала. Второй день живу в состоянии постоянной тревоги. Как будто над нашим домиком собирается грозовая туча. Что-то готовится. Где-то кого-то уже убивают. Боги провели смотр боевым колесницам, бряцает оружие. Интересно, за кого они выступят?
Я стала грызть кусочек сыра, пытаясь прогнать навалившееся раздражение. Что происходит? С чего я нервничаю? Должны начаться месячные? Вроде бы нет. Да и не реагировала я так на это раньше. Разве начало личной жизни может так сильно менять организм, что тебя начинает бесить то, к чему раньше ты была равнодушна? Если я, конечно, не беременна. Но беременной я не была. Или?..
Макс утверждал, что вампиры не оставляют потомства. И как бы я его ни любила, хорошо помнила, что он не совсем человек. Его форма существования не смерть… Но и не жизнь. От таких, как он, дети не рождаются. Вот когда я ему верну жизнь, тогда посмотрим. А пока…
Нет, тут что-то другое. Видимо, во мне просыпаются новые таланты, подаренные Мельником. Я уже стала лучше видеть. Реакция, конечно, не такая, как у вампиров, но интуитивно я уже многое чувствую, начинаю «считывать» людей, порой удается перехватить ниточки дальнейших отношений, конфликтов, увидеть грядущие болезни. Например, это место. Когда-то здесь произошло что-то страшное. В воздухе еще нет-нет да слышатся какие-то крики, стоны о помощи. Не зря Лео приехал сюда. Вампиров тянет в такие места.
– Все изменилось, и ты меняйся, – прошептал любимый, гладя меня по щеке. – Учись жить, а не бороться.
Он улыбался. Смотрел на меня прозрачно-голубыми глазами, за которыми пряталась бездна. На секунду появилась мысль, что лучше не спорить, чтобы не расстраивать его, но я тут же ее забыла. Мы любим, а значит, научимся друг друга понимать. И пускай он сейчас смыслит во всем больше моего. Я его догоню. Мы станем с ним равны. Дожевывая сыр, я забралась к Максу на колени.
– Хочешь, чтобы я в Драконе видела Деда Мороза, пришедшего к нам на новогодний праздник? – прошептала я ему в ключицу.
Больше всего мне нравилось его целовать в эту ложбинку с бархатной кожей, чувствовать упругое биение жилки под ней, ощущать прохладу, согревать любимого своим дыханием, чувствуя, как в ответ по моей спине пробирается знакомый озноб, закапывается в волосы, от чего хочется только сильнее прижаться к любимому, испытать на себе вечную неиссякаемую силу вампира…
– Ты мне чем-то напоминаешь Маринку, – оторвал меня от поцелуя любимый.
– Еще скажи – Катрин! – раздосадованно закусила губу.
– Всех перечислила или кого-нибудь забыла?
Макс пересадил меня на стул, явно собираясь снова углубиться в созерцание огня. Я рассерженно сузила глаза. Во-первых, отошел. Во-вторых, зачем-то стал меня сравнивать с Маринкой. В-третьих…
– Катрин тут ни при чем, – словно что-то вспомнив, произнес Макс. – Все остальные тоже. Уехать сейчас мы не можем. Пообещаю одно: если Сторожев будет тебя сильно допекать, я выставлю его за дверь. Пускай ночует в Мезени. Там есть гостиница. Допивай кофе, у нас есть дело.
Дверца печки захлопнулась.
Я машинально посмотрела в окно. Солнце садилось. Его равнодушные лучи освещали прощальным блеском снега, отражались от мягких сугробов разноцветной радугой.
Чуть повернулась, телом чувствуя приятную истому. Двигаться не хотелось. Хотелось лежать долго-долго и не шевелиться. Воспоминание о прошедшей ночи заставило сердце забиться. Я заворочалась, закутываясь в одеяло. Открыла глаза.
В комнате стояли дневные сумерки. Если солнце появилось, значит, больше десяти утра. А вернее – ближе к полудню. В половине одиннадцатого оно встает, часа в два садится. Скоро опять будет ночь. Всего три часа света. Надо успеть ухватить солнце. Сегодня это будет не тусклое недоразумение сквозь тучи, а самое настоящее солнце. Белесый шарик повисит над горизонтом, подразнит лучами, поскачет отсветами по снежным ухабам и снова упадет за далекий лес. Уйдет куда-нибудь туда, где Африка и бегают дикие обезьяны. Им солнце нужнее. Они от мороза вымрут. А здесь все уже закаленные. Всем и так тепло. Особенно Максу.
От солнца мои мысли вернулись к приятно проведенной ночи, скакнули еще дальше. В памяти всплыл вчерашний праздник. Я резко повернулась.
На соседней кровати спал Дракон. Стол, как будто специально, оказался так отодвинут, чтобы мне было хорошо видно Димку. Тот лежал на спине, запрокинув голову, чуть приоткрыв рот, носом выдавая песню сна. Судя по безмятежному лицу, ничего страшного ему не снилось. Он улыбался. Так и хотелось накрыть это довольное пухлогубое лицо подушкой и слегка надавить.
Тоже мне, жрец нашелся, смотритель храма вампиров, властитель паяльника! Или на кого он там учится?
Благостное настроение улетучилось. Раздражение ласковой кошкой шмыгнуло на привычное место, поточило когти о мою душу. Мерзавец Сторожев! Нашел, когда приехать! Хорошо хоть ночью умотал куда-то, не помешал нам с Максом. Хотя Максу, думаю, помешать трудно. Он умеет делать так, чтобы его никто никогда не побеспокоил.
Я быстро оделась, плеснула на лицо теплой воды.
Макс всегда угадывал мое пробуждение, оставляя для меня в тазу на табуретке нагретую воду. Умывание Дракона будет холодным. И солнце за окном сядет. Так ему и надо!
Чувствуя себя как минимум злой пророчицей, я натянула кофту. В доме топилась печь, но со сна я постоянно зябла.
Макс сидел в кресле перед открытой дверцей печки и смотрел на огонь. Вампир, а любит огонь. Раньше меня это удивляло, сейчас кажется, что они единое целое.
– Давай разберем печку и сложим камин? – Макс не отрывал глаз от языков пламени. – Станет уютней.
Ну, ну. Кошка в душе, расправив когти, провела первые борозды.
Уютней этот дом не станет никогда. И не потому, что я не страдаю хозяйственностью. Проявлять инстинкт гнездования в такой развалюхе бесполезно. Рыбацкая лачуга, дом-пятистенка, стоит близко от моря и совершенно не приспособлена для семейного счастья. Сюда нужно приезжать на время, брать лодку, снасти и уходить к горизонту за добычей. Здесь нельзя жить. Кажется, когда-то тут была деревня Сёмжа, но сейчас ее нет – умерла, забрав с собой жилой дух здешних мест.
Море затянуло льдом, засыпало снегом. Оно недовольно бухает где-то там, далеко, сливается с горизонтом, отчего кажется, что раз за разом на тебя сходит само небо. Дом стоит торцом к побережью, окнами смотрит на пустую снежную долину. От крыльца идет узкий темный коридор, заставленный сетями, батогами, коромыслами и ушатами. Поначалу я постоянно путалась, спотыкалась, чем вызывала бурную радость Маринки. Дверь, обитая войлоком, ведет на кухню. Здесь стоит большая русская печка, одним боком обращенная в комнату. Даже если бы меня не было, печка все равно топилась бы, потому что Макс любит смотреть на огонь.
На кухне стол, стулья, кресло, в котором сейчас сидит Макс. На столике около электрической плитки шоколад и кофе. Из кухни дверь в комнату, большое гулкое помещение, рассчитанное на то, чтобы разместить на полу толпу рыбаков. Макс рассказывал, что раньше тут ничего не было – выбитые стекла, обтерханные стены, покосившиеся двери. Лео все поправил, вставил стекла. Не сам, конечно. Но теперь здесь все есть. Лео искал уединения, подготовил себе нормальное жилье. А тут мы пришли, помешали. Поэтому он отправился на поиски дальше.
Я включила конфорку, собираясь сварить кофе. Опомнившись, глянула на стол. Он был чист. На углу стопка пластиковых коробок из-под салатов, две одинокие тарелки и один бокал. Второй вчера разбили, из остальных не пили. Слабо представляю Макса, моющего посуду. Еще меньше на роль посудомойки тянет Маринка. Про Дракона на время забыли. Остается предположить, что посуда вымылась «по щучьему веленью…».
Макс продолжал смотреть в огонь, как хороший семьянин в телевизор. Кофе в турке изображал полное равнодушие к тому, что его варят.
Кошка в душе снова шевельнулась.
– Ты молчишь… – повернулась я к любимому.
– Только что убили вампира. Где-то далеко-далеко отсюда. И у меня такое ощущение, что я этого вампира знаю.
– Лео?
– Не Лео и не Грегор. Кого-то другого. Это уже третье убийство. Словно кто-то начал охоту.
– И что теперь? Надо бежать? Надо кого-то спасать?
Прижала руку к груди, прислушиваясь к себе. Нет, не волновала меня смерть неизвестных мне вампиров.
– Ничего. – Макс моргнул и в мгновение преобразился. Из лица ушла отрешенность и задумчивость. – Доброе утро! – Он с нежностью посмотрел на меня. Я научилась распознавать эти взгляды на его непроницаемом лице. Чужие не увидят никаких изменений. – Ты всю ночь спала, как ангел, не шевелясь. Наверное, тебе снились хорошие сны.
– Чего-то снилось, – невнятно буркнула я, возвращая свое внимание турке.
На фоне спокойствия Макса я себя чувствовала настоящей мегерой. Даже пожаловаться не на что, ничего не болит. А хочется. Убитый вампир еще секунду занимал мою голову, а потом я его выкинула. Не до него.
– Хорошо было ночью, – добавила, краснея.
Макс снова посмотрел на меня. Долго. Очень долго. Щеки мои стали пунцовыми. Черт, до сих пор стесняюсь всего того, что между нами с Максом происходит.
– Ты сегодня на улицу не пойдешь? – перевел он разговор.
Кофе булькнул, выпуская белесый парок. Кошка зашипела и стала драть мою душу в мелкую лапшу, напоминая, что мы здесь не одни.
– Через час выйду. – Хорошее настроение улетучилось. – Где Маринка?
Я еще пыталась сдерживаться. Сжала кулаки, задрала голову вверх. Спокойно! Или, как сказал бы любимый: «Ruhig![4]» Первый день нового года, сидим и пьем кофе, беседуем. Идиллия.
– Она еще с ночи ушла. – Макс даже головы в мою сторону не поворачивает.
– А этот когда угомонился? – кивнула я в сторону комнаты.
– Не заметил. Ты спала, я был рядом. Дима пришел и сразу лег. Все еще мечтает стать вампиром. Даже не смешно. Если он согласился приехать сюда в надежде, что Маринка осуществит его мечту, то он ошибся.
– Она на это не способна! – Во мне проснулось злорадство.
– Да. И никогда не сможет. Чтобы сделать другого вампиром, надо выпить у него ровно столько крови, чтобы человек умер, и успеть вовремя напоить умирающего своей кровью. Для такого нужно иметь выдержку, которой в Маринке не будет никогда. Она ребенок со всеми присущими ее возрасту эмоциональными всплесками, яростью и не устоявшимися представлениями о мире и о себе в этом мире.
– Остается разозлить тебя.
– Если меня разозлить, я убью. Не представляю, как может состояться превращение, когда вампир не желает этого делать. Все не так просто, как кажется нашему маленькому властителю тьмы.
Что-то зашипело, и я сначала подумала, что на меня обваливается потолок, и посмотрела на него. Оглянулась на дверь в комнату. И лишь потом запоздало вспомнила о кофе. Совсем из головы вылетело!
Бурлящий, полный коричневых перепуганно носящихся частичек напиток медленно оседал. Макс встряхнул турку, сбивая пену. Успел! Не заметила, как он пролетел через комнату.
Захотелось ударить по его белой руке, чтобы кофе пролился. Как просто вампиры обо всем рассуждают – кто что может, кто нет… Хоть бы меня кто-нибудь о чем-нибудь спросил! Чего я хочу во всей этой истории!
– Что произошло?
Почувствовав мое состояние, Макс отошел в сторону, покачивая туркой, словно искал, куда бы налить кофе.
Чтобы немного успокоиться, я резко выдохнула, взяла чашку, направилась к столу, всей кожей чувствуя, как любимый смотрит на меня, от чего еще больше злилась.
– Ничего не произошло! – слишком громко для такого утверждения бросила я, падая на стул и пряча лицо в ладони.
Села, поставила перед собой чашку. Спрятала лицо в ладони. Теперь Макс будет смотреть на меня, пока не отвечу. Мхом зарастет, корни пустит, а дождется. Что же он смотрит? Проверяет наличие необходимых частей? Рук, ног, головы? Но я не могу ничего объяснить. Просто еще вчера у нас все было хорошо, а сегодня уже плохо. И виноват ли в этом Дракон, убитый вампир или кто-то еще, я не знаю.
– Тогда с Новым годом! – прошептал Макс, целуя меня в макушку.
Кофе полился в чашку. По кухне поплыл знакомый нежный аромат, чуть горьковатый, с нотками кардамона. Этот кофе мне нравится больше предыдущего. Макс приносит разные сорта. И хоть я уже готова остановиться на последнем, обещает достать еще. Раньше мне казалось, кофе может быть только один – горький, с резким вкусом, с кисловатым послевкусием. Растворимый. Такой я и пила. Самой странно, как он мог нравиться.
Я подержалась двумя руками за бока чашки, возвращая своей взбаламученной душе состояние покоя. Макс через пакет ломал крошащийся твердый сыр. Комте, Проволоне, Мерцлер, Чеддер – я уже запуталась в сортах сыров, которыми угощает любимый.
Пакет шуршал. Пальцы действовали быстро, без напряжения.
Я оттолкнула чашку, плеснув горячим напитком через край. Схватила Макса за руку, прижала ладонь к щеке. Решить мою проблему нельзя. От нее можно только бежать.
– Давай уедем отсюда! Прямо сейчас. Оденемся и уйдем. Пускай он проснется без нас.
Макс не отвечал. Стоял, глядя в окно, к чему-то прислушивался.
– Рано. – Его слова прижали меня к столу. – Марине надо освоиться, стать самостоятельной. Ее нельзя пока оставлять одну.
– Она никогда не станет самостоятельной! – Я вырвалась из-под его рук, которые он успел положить мне на плечи. – Она – ребенок! Ты теперь обречен таскать ее за собой!
– Она вампир и скоро всему научится. Найдет своих, и все успокоится.
– Кого она здесь найдет? Других вампиров? – Мне вдруг вспомнились слова Дракона о том, что через Маринку можно выйти на более сговорчивых любителей человеческой крови.
– Не обязательно вампиров. – Макс расправил пакет, делая из него импровизированную тарелку. – Свою стаю.
– Она ее уже нашла. С тобой во главе!
Да, да, именно этого я боялась больше всего. Любимый спас Маринку от смерти, сделав вампиром, тем самым обрекая себя на присутствие вечного спутника. Мелкого и надоедливого.
– Начитанная леди, ты путаешь романы и жизнь. Энн Райс[5] – это фантастика, никакого трио не будет.
– А что будет? Маринка избавится от меня, и у вас будет дуэт? – Рукой я попала в кофейную лужицу и вновь почувствовала нарастающее раздражение.
– Опять воюешь? Отложи меч, войны не предвидится.
Макс склонился надо мной, но мне не хотелось защиты, мне хотелось ответов на мои вопросы.
– Тут никто не воюет! Тут все потихоньку ведут свою игру, плетут интриги. – Я отодвинулась, снова хватаясь за чашку. – Вспомни, Сторожев чуть тебя не убил! Прогони его!
– Маша, тебя послушать, так весь мир настроен против нашей любви…
Его рука скользнула по моим плечам, пальцы зарылись в волосы. Я потерлась затылком о его прохладную ладонь.
– Как будто это не так, – проворчала я.
Милый мой! Любимый! Единственный на свете! Неужели ты уже забыл, как вытащил меня вчера из-под петарды? Неизвестно, что еще бы придумала Маринка, не выгони ты ее на улицу. А Дракон? Хочет стать вампиром, чтобы кем командовать? Людьми? Вампирами? Каждый здесь разыгрывает свою партию. И наша задача не подыграть им. А еще мне кажется, что тебе, мой дорогой, все это тоже зачем-то нужно.
– Маша, ты из гусеницы превратилась в бабочку, а все еще продолжаешь грызть вокруг себя листья. Оглянись! За тобой никто не гонится. Мы одни.
– А вот и не одни! – поймала я его на слове. Чертовски приятное занятие, но бесполезное. Макс отлично отдает отчет своим словам. Про «одни» он сказал не просто так.
– Еще скажи, что в Уругвае дети умирают от голода.
– А они умирают?
– Тебе принести зеркало?
– Нет!
Всего одна ночь родила во мне несколько фобий – во-первых, оливье (никогда больше не стану его есть), во-вторых, шампанское (ни разу больше не пригублю) и, в-третьих, зеркала. Теперь я всегда буду ждать, что из серебряного небытия ко мне шагнет моя судьба. Надеюсь, она перестанет принимать образ непонятного старика.
– Макс, – жалобно позвала я. – Скажи, что все будет хорошо.
– Все будет так, как захотим мы. Замечательно будет. Остальное всего лишь декорация к нашей пьесе.
Я была другого мнения, но промолчала. Второй день живу в состоянии постоянной тревоги. Как будто над нашим домиком собирается грозовая туча. Что-то готовится. Где-то кого-то уже убивают. Боги провели смотр боевым колесницам, бряцает оружие. Интересно, за кого они выступят?
Я стала грызть кусочек сыра, пытаясь прогнать навалившееся раздражение. Что происходит? С чего я нервничаю? Должны начаться месячные? Вроде бы нет. Да и не реагировала я так на это раньше. Разве начало личной жизни может так сильно менять организм, что тебя начинает бесить то, к чему раньше ты была равнодушна? Если я, конечно, не беременна. Но беременной я не была. Или?..
Макс утверждал, что вампиры не оставляют потомства. И как бы я его ни любила, хорошо помнила, что он не совсем человек. Его форма существования не смерть… Но и не жизнь. От таких, как он, дети не рождаются. Вот когда я ему верну жизнь, тогда посмотрим. А пока…
Нет, тут что-то другое. Видимо, во мне просыпаются новые таланты, подаренные Мельником. Я уже стала лучше видеть. Реакция, конечно, не такая, как у вампиров, но интуитивно я уже многое чувствую, начинаю «считывать» людей, порой удается перехватить ниточки дальнейших отношений, конфликтов, увидеть грядущие болезни. Например, это место. Когда-то здесь произошло что-то страшное. В воздухе еще нет-нет да слышатся какие-то крики, стоны о помощи. Не зря Лео приехал сюда. Вампиров тянет в такие места.
– Все изменилось, и ты меняйся, – прошептал любимый, гладя меня по щеке. – Учись жить, а не бороться.
Он улыбался. Смотрел на меня прозрачно-голубыми глазами, за которыми пряталась бездна. На секунду появилась мысль, что лучше не спорить, чтобы не расстраивать его, но я тут же ее забыла. Мы любим, а значит, научимся друг друга понимать. И пускай он сейчас смыслит во всем больше моего. Я его догоню. Мы станем с ним равны. Дожевывая сыр, я забралась к Максу на колени.
– Хочешь, чтобы я в Драконе видела Деда Мороза, пришедшего к нам на новогодний праздник? – прошептала я ему в ключицу.
Больше всего мне нравилось его целовать в эту ложбинку с бархатной кожей, чувствовать упругое биение жилки под ней, ощущать прохладу, согревать любимого своим дыханием, чувствуя, как в ответ по моей спине пробирается знакомый озноб, закапывается в волосы, от чего хочется только сильнее прижаться к любимому, испытать на себе вечную неиссякаемую силу вампира…
– Ты мне чем-то напоминаешь Маринку, – оторвал меня от поцелуя любимый.
– Еще скажи – Катрин! – раздосадованно закусила губу.
– Всех перечислила или кого-нибудь забыла?
Макс пересадил меня на стул, явно собираясь снова углубиться в созерцание огня. Я рассерженно сузила глаза. Во-первых, отошел. Во-вторых, зачем-то стал меня сравнивать с Маринкой. В-третьих…
– Катрин тут ни при чем, – словно что-то вспомнив, произнес Макс. – Все остальные тоже. Уехать сейчас мы не можем. Пообещаю одно: если Сторожев будет тебя сильно допекать, я выставлю его за дверь. Пускай ночует в Мезени. Там есть гостиница. Допивай кофе, у нас есть дело.
Дверца печки захлопнулась.
Я машинально посмотрела в окно. Солнце садилось. Его равнодушные лучи освещали прощальным блеском снега, отражались от мягких сугробов разноцветной радугой.