Елена Яворская. Заскоки Пегаса (сборник)

   Вместо сил и здоровья –
   мигрени, мозоли, хондроз,
   две растянутых связки, давленье,
   больной позвоночник.
 
   Вместо прибыли –
   чистый убыток: рассада, навоз,
   мастерам за ремонт
   (ибо муж у меня не рукастый),
   ну и деньги за собственно дачу
   (за русский «авось»).
   Плюс «доплаты» врачам
   и четыре немецких лекарства!..
 
   Вместо отдыха –
   тяпки и тряпки висят над душой…
   Ни подруг, ни кино:
   то полю, то полы отскребаю.
   Правда, муж – молодец!
   Круг общенья за лето нашёл:
   двух опухших от пива, здоровых
   дружков-раздолбаев!
   ]
   В коридоре соленья,
   полкухни забито битком.
   Спотыкаясь о банки, свекровь на меня же рычала…
   Огурцов полкладовки.
   Вареньем заставлен балкон.
   За три года не съесть.
   А весной – начинай всё сначала…

Анна Попова
Дневник худеющей гурманки

День первый

   Мне намекнули деликатно, за прошлый год альбом смотря, что щёки – вылезли из кадра, а торс – мечта богатыря… Я знаю, пицца – мой наркотик, без булки на ночь я умру! Но сколь ни втягивай животик, вид сбоку – самка кенгуру!
   Сижу над вязким геркулесом и ложкой шкрябаю по дну… Вот в это я уже не влезу и то уже не застегну, а как стройна была я в этом – не вспоминай, душа болит… Мне шортики надеть бы летом – куда?! на этот целлюлит?!
   Но мой настрой – конечно, бодрый, я за рога беру быка. Слеплю я талию и бёдра из кучи рыхлого жирка!

День второй

   Моё голодное сознанье определяет бытие… Прощай, индейка в пармезане, прощай, салатик оливье, картошка жареная с мяском, в сметане кроличий бочок… Прощайте, чипсики с колбаской, прощай, говяжий шашлычок! Порой сгущёночкой грешу я и майонез в салаты лью… Прощай, селёдочка под шубой, ты губишь талию мою! Прощайте, жареные куры, я обмираю, вас грызя…
   Убийцы девичьей фигуры, я вас люблю. Мне вас – нельзя…
 
   Законы физики престранны! – мне что-то крупно не свезло: съедаешь на ночь двести граммов – наутро в плюсе полкило…

День третий

   Ну что за день такой проклятый… У нас открыт «Колбасный мир»!
   Я вновь терзаю калькулятор: кефир… вода… опять кефир, калории плюсую ловко, спешу голодной в институт, как заяц, хрумкаю морковку, – о, так и уши отрастут…
   Примером вдохновилась Катя, поклонница картошки фри, плакат прибила над кроватью с унылой надписью «Не жри…»

День четвёртый

   На тренажёрах вместе с Катей ударно мы качаем пресс, а муж, ревнивый злопыхатель, блюдёт корыстный интерес: «На прежние твои размеры, когда жирку совсем ни-ни, слетались мигом кавалеры, оно мне надо, объясни! Уж лучше будь моей пампулькой – и с голодовкой не дури!»
 
   Злодей, он покупает булку…
   И мажет маслом… Слоя в три…

День пятый

   О килограммы роковые… А Катька ткнула фэйсом в грязь, с таким трагическим подвывом она сказала, что сдалась, что жить не может без печенья, что хлопья мутные – долой! И что сейчас, в момент общенья, в «Колбасный мир» летит стрелой…

День шестой

   Терзаю тело, истязаю душу, но есть и поощренье за труды: мол, если очень хочется покушать – не мучь себя… Сходи попей воды!!

День седьмой

   Шесть вечера. Капустой отварной мой рацион сегодняшний закончен. Молчу, голодной исходя слюной. Заклеиваю холодильник скотчем.

День восьмой

   У Таньки свадьба – новые соблазны. Я вам скажу, ребята, это жесть… Невесту крала я четыре раза, а туфельку, наверно, целых шесть, чтоб не смотреть на всякие тарелки, судочки, блюда, полные еды. Была я в колесе той самой белкой и, натурально, замом тамады…
   Когда вносили торт, шепнула Таня (увидев, что рыдала я одна): «Не думала, что ты сентиментальна»…
   Да если бы… я просто голодна!..

День девятый

   Мне снятся по ночам сосиски… они со мной… они везде… И сервелат… и сыр «Российский»…
   Расслабься. Счастье не в еде. Ищи его в духовной пище! Сейчас Ахматову найду. Ага, посмотрим, что там пишут…
   «…на блюде устрицы во льду»!!

День десятый

   Меня назвали «щепкой» снова – как здорово, не в бровь, а в глаз! Я влезла в платье выпускное и в шорты за девятый класс! Не умерла без пармезана и прожила без колбасы!
   Я в исступлении лобзаю свои напольные весы – да, я стройна! Я (чмок) прелестна, я (чмок) роскошна, я звезда!
   Я мужа так в медовый месяц не целовала никогда…

День одиннадцатый и последний

   Не прыгай, детка, выше головы.
   Курс похуденья был весьма недолог.
   Его наглядный результат, увы,
   теперь заценит гастроэнтеролог.

Елена Яворская
Страсти по фэн-шуй

   Самое обычное утро понедельника началось не совсем обычно (хороший, в меру тривиальный зачин для истории, правда?). Директор, вместо того, чтобы, по привычке, выкликать к себе в кабинет всех работников поименно-поочередно (пятеро работников, три кабинета, селектор нафиг не сдался… даже если бы прямое начальство и подкинуло списанный, как на днях поступило с побитым жизнью холодильником), вошёл в наш кабинет – медленно так, озираясь, будто бы с опаской. Помаялся, помялся, оглядел стены, пол и потолок… Я почти что успела испугаться – неужто опять предложит сделать косметический ремонт помещения силами сотрудников?.. краска – самая дешёвая, на респираторах тоже экономим… так и до токсикомании можно докатиться! А я ещё так молода!.. Почти что успела – как вдруг…
   – Вовчик, у тебя компас где?
   Вовчик, в довесок к официальным должностным обязанностям, неофициально отвечал за сектор туризма, сиречь два-три раза в год выезжал со школярами в пригородный Медведевский лес на пикник; поэтому у Вовчика хранились компас, ракетки для бадминтона, сдутый мячик и рюкзак.
   – В поход собрались? – ехидно осведомился специалист по туризму.
   – Спрашиваю, значит, надо, – директор нахмурился и уселся подле Вовчика. Надёжно так уселся, как будто бы изготовился держать оборону.
   – Да пожалуйста, – сдался без боя Вовчик, выдал затребованный агрегат и погромче врубил магнитофон. Динамики содрогнулись от «Раммштайна». Директор ретировался.
   Вовчик облегчённо вздохнул и поменял кассету. Гитарно-лирические мотивы вкупе с жутко теоретической статьей из жутко умного журнала подействовали на меня усыпляюще, и вялые мысли о том, для чего же любимому начальству так срочно потребовался компас, сменились более оживлёнными – как бы не проспать обеденный перерыв.
   Впрочем, второй вопрос снялся сам собою, когда ровно в час дня хлынул ливень – и радостно пожираемый комплексный обед трансформировался в грустно поглощаемую вермишель быстрого приготовления. А ответ на первый нашёлся на следующее утро. На этот раз директор зашел с утра пораньше, чтобы вернуть компас. Вернул, но не ушёл, а снова уселся – на этот раз так, чтобы видеть и Вовчика, и меня.
   – Когда тебе полтинник, приходится думать о здоровье…
   Впечатляющее начало, особенно для таких впечатлительных натур, как я. Уже доводилось слушать пространные и престранные лекции о правильной диете (не завтракать, не обедать, а вот ужинать поплотней), о контрафактной водке (если с дозатором, то верняк не паленая), о птичьем гриппе (даже бройлеры с местной птицефабрики, которые весь свой век воли не видали и вкусного червячка не пробовали, – смертельная угроза). А ещё – о том, чем отечественные «мыльные оперы» лучше отечественных же выпусков новостей. А еще о… Между собой мы называли эти лекции политинформациями, потому что основой для них служили газетные статьи и высмотренное в телевизоре… Хорошо ещё, что наш директор криминальные хроники не глядит и оккультные газеты не читает!..
   … – Знаете, как опасно, когда дома мебель неправильно расставлена? Бывают такие зоны, в которых ни есть, ни спать нельзя. А определять их лучше всего по компасу. Это целая наука, фэн-шуй называется. Вовчик, ну что ты ухмыляешься? Вот у тебя сбережения есть? Нет? А знаешь, почему?
   – Потому что зарплата – курам на смех.
   – Ну, и поэтому тоже, но если мебель расставить… ну, по этому, по фэн-шую́ …
   – Что, и здесь тоже?! Ой, ну можно хотя бы сейф не двигать, он же неподъемный! (Сейф без ключа достался нам от почившей в бозе конторы; это многокилограммовый монстр, выкрашенный в гламурный розовый цвет и служащий подставкой для цветов).
   – Сейф можно и не двигать, – недолго думая согласилось начальство. – Не хотите – не надо. А вот в моем кабинете стол, пожалуй, надо передвинуть… И шкаф…
   …В этом же месяце долгожданные повышение зарплаты, наконец, свершилось. Индексация вновь не догнала инфляцию, но ведь у нас всегда так: главное – не победа, главное – участие.
   А в следующем месяце грядёт глобальная проверка. Заранее подготовлена любимая бюджетниками (дёшево и сердито) наглядность – буклеты-раскладушки. Директор самозабвенно планирует:
   – Вот здесь мы поставим стол, вот здесь – раскладушку…
   Добрый хозяин ждет гостей. Постороннему слушателю может показаться, что в программу включены банкет и ночлег. Вовчик привычно шарит в верхнем ящике стола в поисках компаса.

Елена Яворская
В цеху

   Двое соображали на троих. Третий, похоже, угодил под домашний арест и на вечеринку в честь какого-то там юбилея любимого завода не попал… Не попал, потому как попал по полной программе. Жена с двадцатилетним стажем семейной жизни – не то же самое, что жена двадцатилетняя, ага. Не врут анекдоты. Они ж – не заводская многотиражка, чтобы врать…
   Двое соображали за шатким столиком в светлом углу тёмного цеха. Солнышко в сорок ватт с усилием просвечивало сквозь никотиновые тучи. Из темноты проступали монструозные очертания станков.
   Двое соображали неофициально, потому как официальное торжество ничего, кроме чаепития, не предполагало. Директор, трезвенник-язвенник… ну да пусть будет здоров!
   Двое соображали. Соображали поначалу неплохо, поэтому на газетке были селёдочка, картошечка в мундирах, малосольные огурчики, ливерная колбаска. И хлеб, конечно, потому как хлеб – всему голова.
   Головы блаженно дурманились. Голова селёдки испуганно таращилась из мусорного ведра широко открытыми золотисто-чёрными окулярами на забредшего в цех одноглазого кота. Кот покамест не обращал на неё внимания – он вдохновенно клянчил. «Третьим буду!» – клялась в вечной верности его честная разбойничья рожа.
   Когтями по металлической ножке стула – цвирк! Бр-р-р!
   – Мя-а-ау! – голосом ещё противнее, чем когтями.
   – Огурец хочешь?
   – Мяу-у-у!
   – Гля, Сань, жрёт! Ей-богу жрёт! Подожди, мохнатый, у меня где-то тут сальце…
   Сальца не нашлось. Зато, к всеобщей радости, обнаружилась банка кильки в томатном соусе.
   «Мирровой закусон!» – подмурлыкивал Мурзик, вылизывая остатки соуса.
   – Молочка бы тебе… – вздохнул сердобольный Саня. – Но у нас, прости, брат, только с-под бешеной коровки…
   Соображалось всё лучше и лучше. Головы варили всё хуже и хуже. Поэтому тосты были отброшены, как чуждый пролетариям предрассудок. И так без лишних слов предполагалось, что пьётся за всё хорошее. Да и разговор пошел серьёзный, грех перебивать.
   – У генерального, слышь, машина новая.
   – «Волга»?
   – А то! Эх, Серёг, когда мы-то с тобой на «Волги» себе накопим?
   – Хотя б на «Жигуль»! – со всхлипом. – Хотя б на подержанный!
   – Э, нет! У человека должна быть мечта. Мечта, поня́л?! Я-то, слышь, моряком быть хотел. Ну да, в Нахимовское даже поступал.
   – И-и? – нетрезво икнул Серега.
   – И не поступил. Поступил в Суворовское. А учиться не стал. Потому как нафига? У человека мечта должна быть! Да что у человека! У Мурзика, вон, и то мечта есть. Правда, мохнорылый?
   – Да знаем мы его мечты. Кошки-мышки и коты-кошки, – Серёга сочувственно сплюнул. – Да и мы, если без брехни, типа него. Пожрали – и в койку.
   – Э-э, нет, Серег! У нас всё ж таки по-другому. Я вот жену свою люблю, – Саня хрустнул огурчиком. – Ну чё ты лыбишься? И тёщу люблю, да!
   Серёга торопливо придвинул Сане стакан: на, мол, поправься, болезный.
   – Хотя обе они, прямо сказать, с-стервы!
   – Ты, Сань, лучше Родину люби. Оно надёжней, чес-слово! А бабы… У Мурзика и то больше понятия.
   Мурзик догрыз селёдочью голову и теперь шнырял по углам в поисках живого корма.
   – А «Волги» нам, правда твоя, не видать, как своих ушей… – поскрёб за лопухом Саня. – Как там? Легче верблюду пройти в Верховный Совет, чем… У-у-у!.. Я что хотел спросить-то… Футбол показывают когда, сегодня или завтра? А то я телек из ремонта забираю послезавтра…
   …Закономерно перетекал в ночь очередной тёплый августовский вечер. И Саня, в душе поэт, вдруг с какой-то необъяснимой печалью подумал: а дата сегодня, как ни глянь, красивая: девятнадцатое августа тысяча девятьсот девяносто первого года.

Анна Попова, Елена Яворская
Будни и праздники Семена Бухалина
Попытка переосмысления классики
Отрывки для заучивания наизусть из поэмы в прозе

1. Похмелье

   …И какой же русский не любит быстрой езды?..

Н.В. Гоголь. Мёртвые души.

   …И какой же русский не любит анисовой водки? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «чёрт побери все!» – его ли душе не любить её? Её ли не любить, когда в одном только бульканье в стакане слышится что-то востороженно-чудное? Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и всё летит: летят стены, летят сотоварищи, летят сверху и снизу потолок и пол, летит навстречу кулак рассерженной жены, и что-то страшное заключено в сём неумолимом движении, от коего невозможно уклониться, а потом – только потолок над головою, засиженный мухами, да тусклая лампочка в сорок ватт, только они кажутся недвижны.
   Эх, похмелье! заморенная кляча, кто тебя заездил? знать, бойкий народ, что не любит шутить, а в горе и в радости водку пивом запивает до тех пор, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, напиток, не по салонам подают, а наскоро, пока начальник да жена не заприметили, прямо из горла употребляет тебя ярославский расторопный мужик. Не во фраке подавальщик: трёхдневная щетина да футболка adidas, и сидит черт знает за чем, ящик не ящик, прилавок не прилавок, а привстал, да маханул за компанию, да врубил на полную громкость радио «Шансон» – и зазвучали здравицы, и понеслось, и смешалось, только дрогнула пивнуха, да вскрикнул в испуге остановившийся участковый милиционер, – и снова понеслось, понеслось, понеслось!.. И не понять уже, понедельник сегодня или пятница…

2. Увольнение

   …Над седой равниной моря ветер тучи собирает.

М. Горький. Песня о Буревестнике

   Над моею головою ветер тучи собирает. Между складом и подсобкой грозно реет мой начальник, чёрной молнии подобный.
   «Где Бухалин, маму вашу?! В водке, что ли, утопился?!» – он кричит, и уши вянут от его противных воплей.
   В этом крике – жажда мести! Силу гнева, пламя страсти и желание расправы слышат люди в этом крике.
   Сердце стонет перед бурей, – стонет, мечется от страха, в пятках стынущих готово спрятать ужас свой пред бурей.
   Собутыльники все стонут, – негодяям недоступно наслажденье самогоном, водка с пивом их пугает.
   Грозный дирик злобно смотрит на меня из кабинета, ну а я стою в печали, не успел опохмелиться.
   Всё мрачней и злобней дирик нависает надо мною, и орёт он, и плюется: «Растудыть тебя в малину!
   Алкоголик! В пене винной утопил свою ты совесть! Ты бухаешь беспросветно, по три дня в подсобке дрыхнешь! Ты воняешь самогонкой, с перегару мухи дохнут! Вот скажи мне, где отчеты?! Кто на них селёдку резал?!»
   Грозный дирик бисер мечет, он визжит и матерится, как свинья на живодерне вкупе с пьяным живодером.
   Вот он носится, как демон, – жуткий, чёрный демон бури, – и плюётся, и рыдает… Он от ярости плюется, он от бешенства рыдает!
   «Ты зачем, твою марусю, самогонку лил в столовой, соблазнил бухнуть главбуха и спалил четыре стула?!»
   Дирик воет… Зам хохочет…
   Синим пламенем горите вместе с долбаной столовкой! Вот главбух – мужик конкретный, он меня не обижает. Ну чего вы привязались, я же вам не наливаю!
   «Сеня! Как не стыдно, Сеня!» – это зам ко мне взывает, подхалим и прихлебатель, он всегда про совесть лепит… ну а сам женат три раза!
   «Что же ты наделал, Сеня?..»
   «Всё, Бухалин! Ты уволен!»

3. Деревня

   Вчера я приехал в Пятигорск…

М.Ю. Лермонтов. Герой нашего времени

   Вчера я приехал в Бухаловку, занял пустую избу на краю деревни, на самом поганом месте, у ворот свинофермы: во время кормёжки с моего крыльца будет слышно, как чавкают свиньи. Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом давно не мытых свиней, гуляющих в загоне. Два пьяных рыла смотрят мне в окна, и ветер доносит до меня запах перегара. Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад запущенная свиноферма чернеет, как куча удобрения в потёмках; на север подымается фонарный столб, как облезлая, обглоданная сосна, и на ней маячит вечно пьяный монтер; на восток смотреть веселее: внизу передо мной пестреют чистенькие, новенькие домики, шумит прозрачная речушка, шумят голопузые детишки, – а там, дальше, громоздится винзавод, окутанный голубым туманом, а на краю горизонта тянется заброшенное поле, начиная с Бухаловки и кончая Гнилыми Дворами… Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Самогон здесь чист и свеж, как поцелуй ребенка; таранка солёная, огурчики хрусткие – чего бы, кажется, больше? – зачем тут страсти, желания, сожаления?.. Однако пора. Пойду к Глашке-самогонщице: там, говорят, утром собирается всё местное общество…

Ухмылки Купидона, или Вновь любовь

Елена Яворская
Объяснение в любви

   Приплёлся в ночь: «Я бедный раб страстей!»
   Она: «Незваных не люблю гостей.
 
   Незваный гость – что в горле кость,
   Незваный гость – что в стуле гвоздь,
   Незваный гость – тоска и злость…
   Поди-ка прочь, незваный гость!»
 
   А он: «Ты – мой высокий идеал!»
   Она в ответ: «Как ты меня достал!»
 
   Он снова: «Я с тобою буду вечно!»
   Она шипит: «Как залеплю в скворечню!»
 
   Он со слезой: «За что мне эти муки?!»
   Она: «Куда, подлец, ты тянешь руки?!»
 
   «О, стань моей прекрасною загадкой!»
   «Прочь убирайся, прилипала гадкий!»
 
   Рыдает он: «О, сжалься, сжалься, Люба!»
   «Ну, так и быть. Налью тарелку супа».
 
   Стенает он: «Пропьюсь! Уйду в поэты!»
   «Да чёрт с тобой!.. Ну, ладно, ешь котлеты».
 
   «В душе горят больших надежд огни!»
   «Чайку плесну. Но крепкого – ни-ни!»

Анна Попова
Любовь программиста

   Вроде, тридцатник: уже не пацан, а дядя,
   Бабки шибу сисадмином в реальной конторе,
   Что ж я ночами по клаве стучу, как дятел,
   Глупо таращусь днём на тебя в коридоре,
 
   Со стороны поглядел на себя – противно:
   Кент прыщеватый стоит и чего-то мямлит,
   Выглядит, прямо скажем, неперспективно,
   Что б мне устроить, чтоб точно и эффективно:
   Съесть крокодила, как думал ну этот, Гамлет?
 
   Я б с удовольствием – негде взять крокодила!
   Ни шимпанзе, ни верблюда, ни кенгуру.
   Вот и пишу я тебе по ночам на «мыло»,
   Адрес «маринка собака мэйл ру»…
 
   Ходишь с бойфрэндом, я знаю, начальников кореш,
   Лох он и чайник, понтуется не по годам.
   Так почему ж ты в «аське» меня игноришь,
   Не отвечаешь на мой сумасшедший спам?
 
   Пьяная ночь без тебя – с монитором в обнимку,
   Видеоролики, фоток четыре гига,
   Вот как люблю тебя, «мэйл собаку маринку»,
   Ник – «Афродита», я знаю, всё это пурга,
 
   Вышел в инет, аватарки твоей коснулся,
   Фотки твои фотошоплю… но чёрта с два,
   Проц перегрелся, и комп уже висанулся,
   Проги заглючили, все послетели дрова…
 
   Кликаю мышью без отклика, всё накрылось,
   В пальцах – противная дрожь, а в горле комок…
 
   Утром я понял, что ты мне прислала вирус,