В соответствии с представлениями Карла Юнга личность делится на две области – сознательную и бессознательную. В свою очередь, сознательная часть состоит из: 1) Центрального Я (обеспечивающего целостность и непрерывность личности во времени) и 2) Персоны (индивидуальной «публичной маски», или «лица, обращенного к миру»). Персона состоит из ролей, установок и форм поведения в ответ на требования общества. Бессознательная область также разделяется на две части: индивидуальное (личное) бессознательное и коллективное бессознательное. Личное бессознательное наполнено ассоциациями и является результатом опыта конкретного человека. В отличие от Фрейда Юнг допускал наличие в индивидуальном бессознательном кроме вытесненных представлений все, что было пережито человеком и позабыто им.
Коллективному бессознательному Юнг уделял особое внимание, поскольку считал, что «глубинная психология» должна заниматься более универсальными феноменами, нежели индивидуальный опыт. Коллективное бессознательное является итогом жизни рода. Оно распределено неким мистическим образом среди всего человечества. Это особая общечеловеческая форма знания – опыта, которая проявляется в мифах и легендах, в народных традициях, в сновидениях, фантазиях, творчестве. Оно является тем основанием, на котором произрастает индивидуальная психика.
Убежденность Юнга в существовании коллективного бессознательного базировалась на нескольких фактах. Во-первых, существует очевидное сходство в содержании мифов различных культур. Во-вторых, клинические наблюдения показывают, что в процессе анализа отдельный символ повторяется с определенным постоянством, постепенно освобождаясь от всех ассоциативных связей и приближаясь к первобытным и универсальным символам, какие встречаются в мифах и легендах. В-третьих, Юнг установил, что фантазии пациентов-психотиков (в частности, при шизофрении), одержимых идеями (такими, как смерть и возрождение), сходны с тем, что обнаруживается в мифологии. Разрабатывая данную идею, Юнг несколько отклонился от классического (фрейдовского) понимания бессознательного. Принципиальное различие касается того, что в психологии Юнга индивидуальное бессознательное (во фрейдовском смысле) – это лишь относительно незначительная часть всей массы бессознательного материала – коллективного или расового бессознательного. Коллективное бессознательное содержит коллективные верования и мифы расы, к которой принадлежит индивид. Глубочайшие слои коллективного бессознательного – это универсальное бессознательное, общее для всего человечества и, возможно, даже для человекообразных приматов и животных предков.
На уровне индивида коллективное бессознательное проявляется в системе установок и типичных паттернов поведения, которые незаметно управляют его жизнью. Здесь коллективное бессознательное соотносится с архетипами, архетипическими образами, мотивами, паттернами, инстинктами. Содержание коллективного бессознательного образуют архетипы. Архетип – это «изначальные типы», отпечатки в душе конкретного человека наиболее ярких образов древности. Одновременно это некое психосоматическое образование, связывающее инстинкт и образ (психический коррелят влечения). Юнг сравнивал архетипы с системой кристалла, которая направляет образование кристалла в растворе, будучи неким невещественным полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким веществом является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно врожденным образцам, в чистом виде не доступным сознанию. Юнгианскую сущность перечисленных феноменов не всегда легко понять, подтверждением чему являются цитаты самого Юнга: «Архетипы – это системы предрасположенности, являющиеся одновременно образами и эмоциями. Они наследуются вместе со структурами мозга, психические аспекты которого они репрезентируют» [171. С. 25].
К основным архетипам относятся: Персона, Анима (женский образ в мужчине), Анимус (мужской образ в женщине), Тень (негативная сторона личности, сумма всех неприятных качеств, которые человек старается скрыть), Великая Мать, Мудрый Старец, Дух, Отец. Юнг также указывает, что «фигура героя есть архетип, который существует с незапамятных времен» [171. С. 68].
В душе конкретного человека архетипы соединяются с конкретными образами и подвергаются сознательной обработке. Результатом этого выступают архетипические образы – имаго, которые широко представлены в опыте сновидений, галлюцинаций, мистических видений. Это спутанные, темные образы, которые воспринимаются как что-то жуткое, непонятное, но возвышенное. Архетипы порождают контрастные образы. Так, вокруг положительного полюса образа матери собираются такие качества, как материнская забота и отзывчивость, магическая власть женщины, мудрость, духовная экзальтация, все доброе, заботливое, поддерживающее. Напротив, вокруг отрицательного полюса – что-то темное, поглощающее, соблазняющее и неизбежное, как сам рок. Идея Бога, по мнению Юнга, является архетипической, она неизбежно присутствует в психике каждого человека, хотя не доказывает существования Бога за пределами нашей души. Опыт переживаний чего-то возвышенного, страшного и всемогущественного Юнг называл нуминозным опытом.
Архетипические образы всегда сопровождали человека. Они являются источниками мифологии, религии, искусства. В этих культурных феноменах благодаря символам спутанные образы постепенно приобретают очерченные формы. Мифология была изначальным способом обработки архетипических образов. Первобытный человек первоначально не выделял себя из природы. Возникновение субъект-объектного отношения сопровождалось появлением магии, ритуалов, мифов. Это «психологическое рождение человека» на языке религии было осмыслено как «грехопадение»: познание добра и зла, попытка стать, как боги. В дальнейшем перед человеком возникла проблема приспособления к собственному внутреннему миру. Эту задачу, по мнению Юнга, решают религиозные учения, основанные на нуминозном опыте.
В психической жизни человека огромную роль играют символы. Юнг подчеркивает отличие символов от знаков. Символ всегда больше, чем его очевидный смысл. Символы имеют спонтанное происхождение. Многие символы носят коллективный характер. Например, религиозные символы формировались в течение веков. Они являются коллективными представлениями, идущими из первобытных снов и творческих фантазий. Юнг различает естественные и культурные символы. Естественные символы – это варианты основных архетипических образов, например круг, квадрат, огонь, вода. В отношении которых Юнг писал: «Культурные символы – это преобразованные в процессе сознательного развития естественные символы, принятые в обществе для выражения вечных истин» [171. С. 84].
Религиозные символы представляют собой наиболее яркий пример культурных символов, среди них крест и Троица. Люди постигают реальность по-разному. Будучи преимущественно экстравертами или интровертами, они по-разному используют такие способности, как мышление, интуиция, чувство или ощущение. У каждого индивида будет преобладать либо экстраверсия, либо интроверсия, и он также будет преимущественно мыслящим, чувствующим, ощущающим или интуитивным. Но это относится лишь к сознанию, ибо бессознательное, как верит Юнг, подобно зеркальному отражению горы в озере. Получается приблизительно следующее: то, что достаточно осознанно, то слабо в бессознательном, и наоборот – самые мужественные индивиды бессознательно женственны, робкие мужчины бессознательно храбры и т. д. Другими словами, индивидуальное бессознательное рассматривается как выполняющее компенсаторную функцию.
По Юнгу, есть два типа мышления – логическое, направленное на внешний мир, и интуитивное, направленное на себя. Например, Европа шла по пути развития экстравертированного логического мышления и покорения внешнего мира. Индия является классической цивилизацией интровертированного мышления, обращенного вовнутрь, ориентированного на приспособление к коллективному бессознательному. Такое мышление предстает как поток образов, оно не утом ляет, хотя и не является продуктивным для приспособления к внешнему миру. Человеческая психика представляет собой целостность бессознательных и сознательных процессов. Это саморегулирующаяся система, в которой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Обособление сознания ведет к утрате равно весия, и бессознательное стремится «компенсировать» односторонность со зна ния.
Движущей силой в психологии Юнг называет либидо. В отличие от фрейдовского либидо оно является несексуальным и описано как некоторого рода жизненная сила. Эдипов комплекс рассматривается Юнгом как символическая жертва, или отказ от инфантильных желаний, не имеющий ничего общего с буквальной кастрацией. Вытеснение играет незначительную роль в юнгианской психологии и, следовательно, не считается важным в возникновении невроза. По Юнгу, при неврозе имеется конфликт не между примитивными эмоциональными влечениями и требованиями общества, а между неравномерно развитыми аспектами личности. Юнг полагал, что в жизни в одних случаях необходимо использовать мышление, в других – чувство, интуицию или ощущение. Если же функция не адекватна ситуации, адаптация затрудняется. В таком случае индивид может регрессировать, в том числе и в творческой форме.
Регрессия выглядит как отступление в коллективное бессознательное и освобождение таких ресурсов, которые обладают мудростью, отрицаемой сознанием. Если, однако, в течение этого периода регрессии творческое решение не найдено и индивид продолжает следовать более ранним или инфантильным образцам поведения, наступает невротическое состояние. «Вторжение» коллективного бессознательного также может привести к психозу. Сам Юнг пережил подобное состояние. В 1912 году после выхода книги «Метаморфозы и символы либидо» (в России – «Либидо: его метаморфозы и символы») и разрыва с Фрейдом у Юнга начался длительный психический кризис, сопровождавшийся кошмарными видениями о трагической судьбе Европы. Кошмарные видения прекратились, когда началась война. Юнг увидел в этом еще одно подтверждение существования коллективного бессознательного [164].
Психозы могут носить коллективный характер в форме войн, массовых явлений и лжепророчеств. С точки зрения Юнга, «душа народа есть лишь несколько более сложная структура, чем душа индивида». Социально-политический кризис 1920–1930-х годов в Европе означает для Юнга вторжение архетипов. Расовая теория фашистов и коммунистический миф о «золотом веке» – два наиболее ярких примера «прорыва» мифологического мышления. Другими свидетельствами наплыва коллективного бессознательного являются: господство архаичной символики (звезда, свастика), факельные шествия, массовый экстаз и слепое поклонение всякого рода вождям. Это коллективное безумие Юнг объясняет перекосом в сторону научно-технического развития и упадка символического знания. Значение символов трудно переоценить. Они открывают человеку священное содержание, одновременно защищая его и организуя внутренний опыт. Мистика приобретает широкое распространение именно в кризисные эпохи, когда «догматы окостеневают».
Человечество на протяжении всей истории возводило защитную стену символов «против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Юнг уверен в том, что эта стена стала разрушаться протестантизмом, когда каждому было позволено интерпретировать Библию на свой лад. С другой стороны, протестантизм стал причиной бурного развития капиталистической индустрии и техники. Психическая энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, «освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и стяжательства, а потому Европа стала матерью демонов, пожравших большую часть Земли» [173. С. 139].
Снижение роли христианства в Европе побуждает современных людей к поиску символов и обращению к восточным религиям. Юнг скептически относится к заимствованию религий, чуждых данной культуре, и считает, что заимствование восточных идей и практик медитаций только усугубляет противоречия европейцев.
Мы видим, что Юнг придавал особое значение религии в жизни народа и его коллективном бессознательном. При этом он разделял вероучение и религию в собственном смысле этого слова. Последняя хотя и включает вероучение, но основана на нуминозном опыте. Юнг дает такое определение: «Религия – особая установка человеческого ума на наблюдение за некими динамическими факторами, такими как могущественные силы, духи, боги, законы, идеи, идеалы» [173. С. 133].
Идеи Юнга всегда вызывали бурные научные дискуссии. Полемика, начавшаяся между Фрейдом и Юнгом столетие назад, продолжается и по сей день. Со временем аналитическая психология Юнга приобрела самостоятельное значение и преобразовалось в достаточно авторитетное движение «юнгианского анализа», не потерявшего актуальности в наши дни.
Путь героя Отто Ранка
Отто Ранк (1884–1939) был еще одним выдающимся последователем Фрейда, занимавшимся вопросами символики и мифологии. Ранк пришел в психоанализ, не имея высшего образования. Однако это не помешало молодому человеку не только принять идеи Фрейда, но и внести существенный вклад в построение психоанализа. В юности Отто учился в ремесленном училище, затем работал в мастерской. Природная одаренность, подкрепленная многолетними ночными чтениями, привела к замечательному результату – в 1905 году Ранк знакомится с Фрейдом и поражает последнего как своей общей эрудицией, так и психоаналитическими идеями. Позднее, по настоянию Фрейда, Ранк поступил в Венский университет и к 1912 году получил степень доктора философии.
На годы учебы в университете приходится начало активной литературной деятельности. Не будучи в отличие от Фрейда и большинства его единомышленников профессиональным врачом, Ранк одним из первых приступил к исследованию разнообразных культурных феноменов, таких как мифы и легенды, искусство и религия, литература и поэзия. К этому периоду относятся наиболее известные его работы: «Миф о рождении героя» (1909 год) и «Мотив инцеста в литературе и легендах» (1912 год). В данных работах Ранк попытался доказать, что эдипов комплекс является универсальным принципом для объяснения древних мифов, а также литературных и поэтических произведений позднейших эпох. Обе книги – пример огромной историко-культурной эрудиции молодого автора, поражавшей всех, кто его знал [164].
Проводя психологический анализ, Ранк подчеркивал идентичность содержания мифов всех времен и народов. Наличие близкой связи между мифами и сновидениями (в том числе кошмарными) позволило Ранку интерпретировать миф как сновидение множества людей. Подобно Фрейду, Ранк считал, что распространенные темы мифологем (мифов, легенд, сказок, саг), такие как инцест или убийство отца, базируются на индивидуальных детских фантазиях. Ранк писал: «Понимание мифотворчества требует обращения к его первичным источникам, а именно к способности к воображению, присущей индивиду в детстве» [92. С. 217]. Например, детские фантазии о семейных отношениях, названные Фрейдом «семейным романом», воплощаются в таких сказочных темах, как угроза ребенку со стороны отца, ранняя утрата знатных родителей, их подмена простыми приемными родителями, спасение и возмездие, возвращение к настоящим родителям.
Ранк указывает, что миф можно толковать по-разному. Например, часто встречающееся в мифах опускание младенца в воду в корзине (предание воде) может символизировать процесс рождения, угрозу смерти, а также возрождение. Следуя за Фрейдом, Ранк рассматривает мотив предания воде как символизацию факта рождения. Ранк последовательно доказывает, что мифы изображают противоречивые чувства по отношению к родителям, в том числе враждебность отца к сыну и неизбежный бунт последнего. По мнению Ранка, появление мифов обусловлено двумя противоположными мотивами – любви и благодарности к родителям и бунта против отца [92].
В 1912 году Ранк стал секретарем Венского психоаналитического общества и оставался на этом посту вплоть до своего разрыва с Фрейдом в 1924 году. Это был период энергичной работы, основной целью которой было всемерное расширение сферы влияния психоанализа. Ранк трудился над изданием журнала «Имаго», был редактором «Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse», а в 1919 году основал специальное издательство для публикации работ по психоанализу и руководил им в течение последующих пяти лет. В конце 1913 года вышел совместный труд Отто Ранка и Ханса Захса «Значение психоанализа в науках о духе» [92], основной задачей которого было дать отпор «ревизионистским» идеям Юнга, содержащимся в его книге «Метаморфозы и символы либидо».
В то же время, подобно Юнгу, авторы тщательно исследуют такой инструмент смысловыражения, как символ. Символ многообразен. Его формы простираются от прозрачной двусмысленности (например, в остроте) до полной неясности в сновидении и неврозе. В «Значении психоанализа» читаем: «Между этими крайними отношениями сознания к символу заключен ряд, так сказать, полноценных символизаций, каковы – религия, миф и искусство. С одной стороны, они дают возможность разумного изображения и понимания, с другой – не лишены и глубокого бессознательного смысла» [93. С. 10].
Коллективному бессознательному Юнг уделял особое внимание, поскольку считал, что «глубинная психология» должна заниматься более универсальными феноменами, нежели индивидуальный опыт. Коллективное бессознательное является итогом жизни рода. Оно распределено неким мистическим образом среди всего человечества. Это особая общечеловеческая форма знания – опыта, которая проявляется в мифах и легендах, в народных традициях, в сновидениях, фантазиях, творчестве. Оно является тем основанием, на котором произрастает индивидуальная психика.
Убежденность Юнга в существовании коллективного бессознательного базировалась на нескольких фактах. Во-первых, существует очевидное сходство в содержании мифов различных культур. Во-вторых, клинические наблюдения показывают, что в процессе анализа отдельный символ повторяется с определенным постоянством, постепенно освобождаясь от всех ассоциативных связей и приближаясь к первобытным и универсальным символам, какие встречаются в мифах и легендах. В-третьих, Юнг установил, что фантазии пациентов-психотиков (в частности, при шизофрении), одержимых идеями (такими, как смерть и возрождение), сходны с тем, что обнаруживается в мифологии. Разрабатывая данную идею, Юнг несколько отклонился от классического (фрейдовского) понимания бессознательного. Принципиальное различие касается того, что в психологии Юнга индивидуальное бессознательное (во фрейдовском смысле) – это лишь относительно незначительная часть всей массы бессознательного материала – коллективного или расового бессознательного. Коллективное бессознательное содержит коллективные верования и мифы расы, к которой принадлежит индивид. Глубочайшие слои коллективного бессознательного – это универсальное бессознательное, общее для всего человечества и, возможно, даже для человекообразных приматов и животных предков.
На уровне индивида коллективное бессознательное проявляется в системе установок и типичных паттернов поведения, которые незаметно управляют его жизнью. Здесь коллективное бессознательное соотносится с архетипами, архетипическими образами, мотивами, паттернами, инстинктами. Содержание коллективного бессознательного образуют архетипы. Архетип – это «изначальные типы», отпечатки в душе конкретного человека наиболее ярких образов древности. Одновременно это некое психосоматическое образование, связывающее инстинкт и образ (психический коррелят влечения). Юнг сравнивал архетипы с системой кристалла, которая направляет образование кристалла в растворе, будучи неким невещественным полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким веществом является внешний и внутренний опыт, организуемый согласно врожденным образцам, в чистом виде не доступным сознанию. Юнгианскую сущность перечисленных феноменов не всегда легко понять, подтверждением чему являются цитаты самого Юнга: «Архетипы – это системы предрасположенности, являющиеся одновременно образами и эмоциями. Они наследуются вместе со структурами мозга, психические аспекты которого они репрезентируют» [171. С. 25].
К основным архетипам относятся: Персона, Анима (женский образ в мужчине), Анимус (мужской образ в женщине), Тень (негативная сторона личности, сумма всех неприятных качеств, которые человек старается скрыть), Великая Мать, Мудрый Старец, Дух, Отец. Юнг также указывает, что «фигура героя есть архетип, который существует с незапамятных времен» [171. С. 68].
В душе конкретного человека архетипы соединяются с конкретными образами и подвергаются сознательной обработке. Результатом этого выступают архетипические образы – имаго, которые широко представлены в опыте сновидений, галлюцинаций, мистических видений. Это спутанные, темные образы, которые воспринимаются как что-то жуткое, непонятное, но возвышенное. Архетипы порождают контрастные образы. Так, вокруг положительного полюса образа матери собираются такие качества, как материнская забота и отзывчивость, магическая власть женщины, мудрость, духовная экзальтация, все доброе, заботливое, поддерживающее. Напротив, вокруг отрицательного полюса – что-то темное, поглощающее, соблазняющее и неизбежное, как сам рок. Идея Бога, по мнению Юнга, является архетипической, она неизбежно присутствует в психике каждого человека, хотя не доказывает существования Бога за пределами нашей души. Опыт переживаний чего-то возвышенного, страшного и всемогущественного Юнг называл нуминозным опытом.
Архетипические образы всегда сопровождали человека. Они являются источниками мифологии, религии, искусства. В этих культурных феноменах благодаря символам спутанные образы постепенно приобретают очерченные формы. Мифология была изначальным способом обработки архетипических образов. Первобытный человек первоначально не выделял себя из природы. Возникновение субъект-объектного отношения сопровождалось появлением магии, ритуалов, мифов. Это «психологическое рождение человека» на языке религии было осмыслено как «грехопадение»: познание добра и зла, попытка стать, как боги. В дальнейшем перед человеком возникла проблема приспособления к собственному внутреннему миру. Эту задачу, по мнению Юнга, решают религиозные учения, основанные на нуминозном опыте.
В психической жизни человека огромную роль играют символы. Юнг подчеркивает отличие символов от знаков. Символ всегда больше, чем его очевидный смысл. Символы имеют спонтанное происхождение. Многие символы носят коллективный характер. Например, религиозные символы формировались в течение веков. Они являются коллективными представлениями, идущими из первобытных снов и творческих фантазий. Юнг различает естественные и культурные символы. Естественные символы – это варианты основных архетипических образов, например круг, квадрат, огонь, вода. В отношении которых Юнг писал: «Культурные символы – это преобразованные в процессе сознательного развития естественные символы, принятые в обществе для выражения вечных истин» [171. С. 84].
Религиозные символы представляют собой наиболее яркий пример культурных символов, среди них крест и Троица. Люди постигают реальность по-разному. Будучи преимущественно экстравертами или интровертами, они по-разному используют такие способности, как мышление, интуиция, чувство или ощущение. У каждого индивида будет преобладать либо экстраверсия, либо интроверсия, и он также будет преимущественно мыслящим, чувствующим, ощущающим или интуитивным. Но это относится лишь к сознанию, ибо бессознательное, как верит Юнг, подобно зеркальному отражению горы в озере. Получается приблизительно следующее: то, что достаточно осознанно, то слабо в бессознательном, и наоборот – самые мужественные индивиды бессознательно женственны, робкие мужчины бессознательно храбры и т. д. Другими словами, индивидуальное бессознательное рассматривается как выполняющее компенсаторную функцию.
По Юнгу, есть два типа мышления – логическое, направленное на внешний мир, и интуитивное, направленное на себя. Например, Европа шла по пути развития экстравертированного логического мышления и покорения внешнего мира. Индия является классической цивилизацией интровертированного мышления, обращенного вовнутрь, ориентированного на приспособление к коллективному бессознательному. Такое мышление предстает как поток образов, оно не утом ляет, хотя и не является продуктивным для приспособления к внешнему миру. Человеческая психика представляет собой целостность бессознательных и сознательных процессов. Это саморегулирующаяся система, в которой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Обособление сознания ведет к утрате равно весия, и бессознательное стремится «компенсировать» односторонность со зна ния.
Движущей силой в психологии Юнг называет либидо. В отличие от фрейдовского либидо оно является несексуальным и описано как некоторого рода жизненная сила. Эдипов комплекс рассматривается Юнгом как символическая жертва, или отказ от инфантильных желаний, не имеющий ничего общего с буквальной кастрацией. Вытеснение играет незначительную роль в юнгианской психологии и, следовательно, не считается важным в возникновении невроза. По Юнгу, при неврозе имеется конфликт не между примитивными эмоциональными влечениями и требованиями общества, а между неравномерно развитыми аспектами личности. Юнг полагал, что в жизни в одних случаях необходимо использовать мышление, в других – чувство, интуицию или ощущение. Если же функция не адекватна ситуации, адаптация затрудняется. В таком случае индивид может регрессировать, в том числе и в творческой форме.
Регрессия выглядит как отступление в коллективное бессознательное и освобождение таких ресурсов, которые обладают мудростью, отрицаемой сознанием. Если, однако, в течение этого периода регрессии творческое решение не найдено и индивид продолжает следовать более ранним или инфантильным образцам поведения, наступает невротическое состояние. «Вторжение» коллективного бессознательного также может привести к психозу. Сам Юнг пережил подобное состояние. В 1912 году после выхода книги «Метаморфозы и символы либидо» (в России – «Либидо: его метаморфозы и символы») и разрыва с Фрейдом у Юнга начался длительный психический кризис, сопровождавшийся кошмарными видениями о трагической судьбе Европы. Кошмарные видения прекратились, когда началась война. Юнг увидел в этом еще одно подтверждение существования коллективного бессознательного [164].
Психозы могут носить коллективный характер в форме войн, массовых явлений и лжепророчеств. С точки зрения Юнга, «душа народа есть лишь несколько более сложная структура, чем душа индивида». Социально-политический кризис 1920–1930-х годов в Европе означает для Юнга вторжение архетипов. Расовая теория фашистов и коммунистический миф о «золотом веке» – два наиболее ярких примера «прорыва» мифологического мышления. Другими свидетельствами наплыва коллективного бессознательного являются: господство архаичной символики (звезда, свастика), факельные шествия, массовый экстаз и слепое поклонение всякого рода вождям. Это коллективное безумие Юнг объясняет перекосом в сторону научно-технического развития и упадка символического знания. Значение символов трудно переоценить. Они открывают человеку священное содержание, одновременно защищая его и организуя внутренний опыт. Мистика приобретает широкое распространение именно в кризисные эпохи, когда «догматы окостеневают».
Человечество на протяжении всей истории возводило защитную стену символов «против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души». Юнг уверен в том, что эта стена стала разрушаться протестантизмом, когда каждому было позволено интерпретировать Библию на свой лад. С другой стороны, протестантизм стал причиной бурного развития капиталистической индустрии и техники. Психическая энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, «освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и стяжательства, а потому Европа стала матерью демонов, пожравших большую часть Земли» [173. С. 139].
Снижение роли христианства в Европе побуждает современных людей к поиску символов и обращению к восточным религиям. Юнг скептически относится к заимствованию религий, чуждых данной культуре, и считает, что заимствование восточных идей и практик медитаций только усугубляет противоречия европейцев.
Мы видим, что Юнг придавал особое значение религии в жизни народа и его коллективном бессознательном. При этом он разделял вероучение и религию в собственном смысле этого слова. Последняя хотя и включает вероучение, но основана на нуминозном опыте. Юнг дает такое определение: «Религия – особая установка человеческого ума на наблюдение за некими динамическими факторами, такими как могущественные силы, духи, боги, законы, идеи, идеалы» [173. С. 133].
Идеи Юнга всегда вызывали бурные научные дискуссии. Полемика, начавшаяся между Фрейдом и Юнгом столетие назад, продолжается и по сей день. Со временем аналитическая психология Юнга приобрела самостоятельное значение и преобразовалось в достаточно авторитетное движение «юнгианского анализа», не потерявшего актуальности в наши дни.
Путь героя Отто Ранка
Каждый герой изначально является непослушным сыном, бунтующим против отца.
О. Ранк
Отто Ранк (1884–1939) был еще одним выдающимся последователем Фрейда, занимавшимся вопросами символики и мифологии. Ранк пришел в психоанализ, не имея высшего образования. Однако это не помешало молодому человеку не только принять идеи Фрейда, но и внести существенный вклад в построение психоанализа. В юности Отто учился в ремесленном училище, затем работал в мастерской. Природная одаренность, подкрепленная многолетними ночными чтениями, привела к замечательному результату – в 1905 году Ранк знакомится с Фрейдом и поражает последнего как своей общей эрудицией, так и психоаналитическими идеями. Позднее, по настоянию Фрейда, Ранк поступил в Венский университет и к 1912 году получил степень доктора философии.
На годы учебы в университете приходится начало активной литературной деятельности. Не будучи в отличие от Фрейда и большинства его единомышленников профессиональным врачом, Ранк одним из первых приступил к исследованию разнообразных культурных феноменов, таких как мифы и легенды, искусство и религия, литература и поэзия. К этому периоду относятся наиболее известные его работы: «Миф о рождении героя» (1909 год) и «Мотив инцеста в литературе и легендах» (1912 год). В данных работах Ранк попытался доказать, что эдипов комплекс является универсальным принципом для объяснения древних мифов, а также литературных и поэтических произведений позднейших эпох. Обе книги – пример огромной историко-культурной эрудиции молодого автора, поражавшей всех, кто его знал [164].
Проводя психологический анализ, Ранк подчеркивал идентичность содержания мифов всех времен и народов. Наличие близкой связи между мифами и сновидениями (в том числе кошмарными) позволило Ранку интерпретировать миф как сновидение множества людей. Подобно Фрейду, Ранк считал, что распространенные темы мифологем (мифов, легенд, сказок, саг), такие как инцест или убийство отца, базируются на индивидуальных детских фантазиях. Ранк писал: «Понимание мифотворчества требует обращения к его первичным источникам, а именно к способности к воображению, присущей индивиду в детстве» [92. С. 217]. Например, детские фантазии о семейных отношениях, названные Фрейдом «семейным романом», воплощаются в таких сказочных темах, как угроза ребенку со стороны отца, ранняя утрата знатных родителей, их подмена простыми приемными родителями, спасение и возмездие, возвращение к настоящим родителям.
Ранк указывает, что миф можно толковать по-разному. Например, часто встречающееся в мифах опускание младенца в воду в корзине (предание воде) может символизировать процесс рождения, угрозу смерти, а также возрождение. Следуя за Фрейдом, Ранк рассматривает мотив предания воде как символизацию факта рождения. Ранк последовательно доказывает, что мифы изображают противоречивые чувства по отношению к родителям, в том числе враждебность отца к сыну и неизбежный бунт последнего. По мнению Ранка, появление мифов обусловлено двумя противоположными мотивами – любви и благодарности к родителям и бунта против отца [92].
В 1912 году Ранк стал секретарем Венского психоаналитического общества и оставался на этом посту вплоть до своего разрыва с Фрейдом в 1924 году. Это был период энергичной работы, основной целью которой было всемерное расширение сферы влияния психоанализа. Ранк трудился над изданием журнала «Имаго», был редактором «Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse», а в 1919 году основал специальное издательство для публикации работ по психоанализу и руководил им в течение последующих пяти лет. В конце 1913 года вышел совместный труд Отто Ранка и Ханса Захса «Значение психоанализа в науках о духе» [92], основной задачей которого было дать отпор «ревизионистским» идеям Юнга, содержащимся в его книге «Метаморфозы и символы либидо».
В то же время, подобно Юнгу, авторы тщательно исследуют такой инструмент смысловыражения, как символ. Символ многообразен. Его формы простираются от прозрачной двусмысленности (например, в остроте) до полной неясности в сновидении и неврозе. В «Значении психоанализа» читаем: «Между этими крайними отношениями сознания к символу заключен ряд, так сказать, полноценных символизаций, каковы – религия, миф и искусство. С одной стороны, они дают возможность разумного изображения и понимания, с другой – не лишены и глубокого бессознательного смысла» [93. С. 10].
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента