Страница:
– О, Блейкхерст! Ты здесь, голубчик?
Лорд Блейкхерст повернулся и взглянул на мистера Марлбери.
– За тобой ведется охота, – предупредительно сообщил Марлбери.
Макс посмотрел на него без выражения. Он это знал.
– Бренди! – подсказал Марлбери.
– Ах да. – Макс осознал, что Торнфилд, сидящий слева от него, пытается передать ему графин бренди. – Прошу прощения, Торнфилд. – Он налил себе стакан и сделал осторожный глоток. Ему едва удалось подавить содрогание. Такая же гадость, как вчера вечером. Боже, чего только не делает человек, угрызаемый чувством вины: вот, к примеру, принимает приглашение на кошмарную вечеринку и пьет кошмарный бренди.
– Я говорю, Блейкхерст, – Торнфилд понизил голос, – что мисс Селия, похоже, тобой очарована!
Макс допил бренди. Одно он может гарантировать: пусть мисс Селия очарована им, но он-то ею не очарован. Пальцем он не пошевельнет. И в лабиринт заходить не будет.
– Конечно, если это тебя не привлекает, – продолжал Торнфилд, проявляя замечательное чутье для человека, выпившего такое количество спиртного, – то всегда можешь развлечься с Фанни Монкриефф или Кейт Хайбери. С ними не требуется вступать в брак. – Он сделал попытку похотливо подмигнуть.
Макс дал ему уклончивый ответ и напомнил себе, что он, в конце концов, имел определенную репутацию..
Ах, черт! Слишком поздно менять стратегию. Он уже здесь, и должен был появиться здесь много лет назад. Но ведь, даже приехав, ничего не добился. Он никого не нашел, так что придется без обиняков спросить хозяина.
В конце концов он отбросил такт, зажав хозяина в угол, когда они покинули столовую.
– Фарингдон, могу я поговорить с вами наедине?
Лорд Фарингдон моргнул. А потом улыбнулся.
– Ну, конечно, Блейкхерст. Моя библиотека – вполне уединенное место. Сюда, пожалуйста!
Макс разглядывал его с крайней неприязнью. Боже мой! Этот человек буквально потирал руки от радости! Чего, черт возьми, он ждет?.. И тут ему открылась истина. Фарингдон думал, что он собирается сделать предложение. Селии. Мысленно проклиная собственный идиотизм, Макс последовал за хозяином дома в библиотеку.
– Еще бренди, Блейкхерст?
Макс сохранил самообладание.
– Нет. Благодарю, – холодно отозвался Макс. – Лорд Фарингдон, я хочу знать, можете ли вы сообщить мне какие-либо сведения о мисс Скотт.
– Мисс Скотт? – Бренди выплеснулся из бокала лорда Фарингдона.
Макс нахмурился, видя такую реакцию. Глаза Фарингдона заметались под его жестким взглядом.
Он надавил, не давая передышки:
– Да. Мне известно, что она доводится племянницей леди Фарингдон и находится под вашей опекой. Ее покойный отец был моим командиром, и я решил справиться о ней.
– Ах вот что. – В голосе Фарингдона послышалось явное презрение. – Боюсь, ее больше нет с нами.
Гнев захлестнул Макса, и он отшатнулся, пристально глядя на Фарингдона. Что ж, именно этого он и опасался. Верити Скотт спровадили бог знает куда. Туда, где ее трагическая история могла бы не смущать Фарингдонов, высоко стоящих на социальной лестнице.
Он с удовлетворением увидел, что Фарингдон побледнел.
– Может быть, вы могли бы дать мне ее адрес, Фарингдон? Я хотел бы засвидетельствовать свое почтение.
Лорд Фарингдон быстро произнес:
– Боюсь, вы не поняли меня, Блейкхерст. Когда я сказал, что мисс Скотт уже нет с нами, я имел в виду, что она… что она…
Холодный ужас, пронизанный болью потрясения, охватил Макса.
– Она умерла. – Это было утверждение, не вопрос, и что-то внутри его разорвалось, когда лорд Фарингдон наклонил голову в знак согласия. – К-когда?
– О, знаете, довольно скоро после того, как попала к нам. – Лорд Фарингдон изобразил сокрушенный вздох. – Все это очень печально, конечно, и все же так лучше, сомнений нет. Понимаете, после позорной смерти Скотта мало что можно было для нее сделать. Осмелюсь сказать, она это чувствовала.
– Не сомневаюсь, что чувствовала. – Макс с трудом узнал свой голос, хриплый и дрожащий. – В таком случае, я так понимаю, она похоронена на кладбище. Я почту ее память там.
Колокольчики. Ей нравились колокольчики.
Лорд Фарингдон выглядел так, будто сейчас задушит себя собственным галстуком, так он его дернул.
– А… э… гм… видите ли, Блейкхерст… могила не отмечена, понимаете ли. Грустно, очень грустно. Наследственная слабость крови, без сомнения. Рад, что это миновало мою семью.
По мере того как Макс осознавал произнесенные Фарингдоном слова, в груди его разливался холод. Могила не отмечена…
Он слепо повернулся и вышел из комнаты, не сказав более ни слова.
Верити выскользнула из кухни, едва закончив помогать пересчитывать серебро. Она поспешила по верхним коридорам к черной лестнице, которая вела в ее спальню. Звук шагов, поднимающихся по главной лестнице, поторопил ее еще больше. Ее тетка совершенно ясно дала понять, чтобы она не показывалась на глаза гостям.
Достигнув черной лестницы, она подхватила юбки и полетела через две ступеньки, но испустила испуганный вскрик, когда от стены отделилась тень и вцепилась в нее. Знакомый запах бренди ударил ей в нос.
– Отпустите меня, Годфри! – Она оттолкнула своего перебравшего двоюродного брата и попыталась увернуться от него, но в ограниченном пространстве он легко ее схватил.
– Всего лишь братский поцелуй! – Он плотоядно пялился на нее.
Верити оказалась в ловушке между Годфри над ней и кем-то, поднимающимся из зала.
– Перестаньте! – прошипела она.
Он схватил ее за запястья и потащил к себе.
– Без поцелуя не уйдешь, – пробормотал он.
– Нет! – Давясь, Верити пнула его и зацепилась за его голень, ударившись носком.
Этого было достаточно. Годфри вскрикнул от боли и толкнул ее так, что она споткнулась и потеряла равновесие.
Приземление испугало ее еще больше. Вместо того чтобы упасть на пол, она оказалась в спасительном кругу крепких рук. Изумленная, она взглянула на смуглое, суровое лицо, на котором горели пристальные янтарные глаза.
– Боже! – выдохнула она. – Вы здесь?
Темные брови поднялись в немом вопросе.
– Мы знакомы?
Ее мир перевернулся с ног на голову, когда она взглянула на этого человека.
– Н-нет, – солгала Верити. – Вы испугали меня. Благодарю вас, сэр. И… я не знала, что тут кто-то есть. И… я поскользнулась.
– Правда? – В глубоком голосе прозвучало небрежное любопытство. – А Фарингдон тоже поскользнулся?
Верити не сумела сдержать содрогания. Вдруг ее локоть оказался в крепкой хватке.
– Вам пора уходить, Фарингдон, – продолжал ее спаситель. – Будем считать, что мы поняли друг друга.
Годфри показался на лестнице, и Верити с нехристианским удовольствием отметила, что ее отчаянное сопротивление оставило на его лице кровавые царапины.
– Что это с вами? – вспыхнул Годфри. – Это не ваш дом!
Лорд Блейкхерст улыбнулся без малейшего следа юмора:
– Капризам гостя всегда следует потакать, Фарингдон. Похоже, девчонка не готова вас обслуживать. Вы обяжете меня, если оставите ее в покое. Это ясно?
Девчонка? Верити только поперхнулась, проглотив возмущение. Безопасней будет, если он действительно сочтет ее одной из горничных.
Годфри осклабился:
– Не готова? Да она всегда готова…
Ей показалось, что Блейкхерст стал еще выше ростом.
– Вон. Пока не забыл, что я здесь гость.
Годфри ретировался, бросив еще один злобный взгляд на Верити.
– Минуту.
Она медленно обернулась. Почти против воли взгляд ее поднялся к его лицу.
– Милорд?
– Ты озадачила меня, девушка. Ты служанка?
Пять лет назад, даже три, Верити отвергла бы это предположение не задумываясь. А теперь… теперь, когда она знала, что ее легко можно выгнать, что ей некуда больше пойти, теперь, когда она поняла, на что похожа была бы ее судьба, если бы они вышвырнули ее, она колебалась.
– Твоя речь не похожа на речь служанки, – настаивал он.
– Я домашняя учительница, – пробормотала она. Это была не совсем ложь. Она пыталась учить младших девочек в промежутках между наемом платных гувернанток.
– Вот оно что. – Похоже, он поверил. – Я расскажу об этом вашей хозяйке и…
– Ради бога, нет! Меня уволят.
– Как тебя зовут?
Она чуть не задохнулась, но все-таки сумела выговорить ненавистное имя:
– Селина Деринг, милорд.
И тут послышался другой голос.
– А что происходит, могу я поинтересоваться?
Глава 2
Глава 3
Лорд Блейкхерст повернулся и взглянул на мистера Марлбери.
– За тобой ведется охота, – предупредительно сообщил Марлбери.
Макс посмотрел на него без выражения. Он это знал.
– Бренди! – подсказал Марлбери.
– Ах да. – Макс осознал, что Торнфилд, сидящий слева от него, пытается передать ему графин бренди. – Прошу прощения, Торнфилд. – Он налил себе стакан и сделал осторожный глоток. Ему едва удалось подавить содрогание. Такая же гадость, как вчера вечером. Боже, чего только не делает человек, угрызаемый чувством вины: вот, к примеру, принимает приглашение на кошмарную вечеринку и пьет кошмарный бренди.
– Я говорю, Блейкхерст, – Торнфилд понизил голос, – что мисс Селия, похоже, тобой очарована!
Макс допил бренди. Одно он может гарантировать: пусть мисс Селия очарована им, но он-то ею не очарован. Пальцем он не пошевельнет. И в лабиринт заходить не будет.
– Конечно, если это тебя не привлекает, – продолжал Торнфилд, проявляя замечательное чутье для человека, выпившего такое количество спиртного, – то всегда можешь развлечься с Фанни Монкриефф или Кейт Хайбери. С ними не требуется вступать в брак. – Он сделал попытку похотливо подмигнуть.
Макс дал ему уклончивый ответ и напомнил себе, что он, в конце концов, имел определенную репутацию..
Ах, черт! Слишком поздно менять стратегию. Он уже здесь, и должен был появиться здесь много лет назад. Но ведь, даже приехав, ничего не добился. Он никого не нашел, так что придется без обиняков спросить хозяина.
В конце концов он отбросил такт, зажав хозяина в угол, когда они покинули столовую.
– Фарингдон, могу я поговорить с вами наедине?
Лорд Фарингдон моргнул. А потом улыбнулся.
– Ну, конечно, Блейкхерст. Моя библиотека – вполне уединенное место. Сюда, пожалуйста!
Макс разглядывал его с крайней неприязнью. Боже мой! Этот человек буквально потирал руки от радости! Чего, черт возьми, он ждет?.. И тут ему открылась истина. Фарингдон думал, что он собирается сделать предложение. Селии. Мысленно проклиная собственный идиотизм, Макс последовал за хозяином дома в библиотеку.
– Еще бренди, Блейкхерст?
Макс сохранил самообладание.
– Нет. Благодарю, – холодно отозвался Макс. – Лорд Фарингдон, я хочу знать, можете ли вы сообщить мне какие-либо сведения о мисс Скотт.
– Мисс Скотт? – Бренди выплеснулся из бокала лорда Фарингдона.
Макс нахмурился, видя такую реакцию. Глаза Фарингдона заметались под его жестким взглядом.
Он надавил, не давая передышки:
– Да. Мне известно, что она доводится племянницей леди Фарингдон и находится под вашей опекой. Ее покойный отец был моим командиром, и я решил справиться о ней.
– Ах вот что. – В голосе Фарингдона послышалось явное презрение. – Боюсь, ее больше нет с нами.
Гнев захлестнул Макса, и он отшатнулся, пристально глядя на Фарингдона. Что ж, именно этого он и опасался. Верити Скотт спровадили бог знает куда. Туда, где ее трагическая история могла бы не смущать Фарингдонов, высоко стоящих на социальной лестнице.
Он с удовлетворением увидел, что Фарингдон побледнел.
– Может быть, вы могли бы дать мне ее адрес, Фарингдон? Я хотел бы засвидетельствовать свое почтение.
Лорд Фарингдон быстро произнес:
– Боюсь, вы не поняли меня, Блейкхерст. Когда я сказал, что мисс Скотт уже нет с нами, я имел в виду, что она… что она…
Холодный ужас, пронизанный болью потрясения, охватил Макса.
– Она умерла. – Это было утверждение, не вопрос, и что-то внутри его разорвалось, когда лорд Фарингдон наклонил голову в знак согласия. – К-когда?
– О, знаете, довольно скоро после того, как попала к нам. – Лорд Фарингдон изобразил сокрушенный вздох. – Все это очень печально, конечно, и все же так лучше, сомнений нет. Понимаете, после позорной смерти Скотта мало что можно было для нее сделать. Осмелюсь сказать, она это чувствовала.
– Не сомневаюсь, что чувствовала. – Макс с трудом узнал свой голос, хриплый и дрожащий. – В таком случае, я так понимаю, она похоронена на кладбище. Я почту ее память там.
Колокольчики. Ей нравились колокольчики.
Лорд Фарингдон выглядел так, будто сейчас задушит себя собственным галстуком, так он его дернул.
– А… э… гм… видите ли, Блейкхерст… могила не отмечена, понимаете ли. Грустно, очень грустно. Наследственная слабость крови, без сомнения. Рад, что это миновало мою семью.
По мере того как Макс осознавал произнесенные Фарингдоном слова, в груди его разливался холод. Могила не отмечена…
Он слепо повернулся и вышел из комнаты, не сказав более ни слова.
Верити выскользнула из кухни, едва закончив помогать пересчитывать серебро. Она поспешила по верхним коридорам к черной лестнице, которая вела в ее спальню. Звук шагов, поднимающихся по главной лестнице, поторопил ее еще больше. Ее тетка совершенно ясно дала понять, чтобы она не показывалась на глаза гостям.
Достигнув черной лестницы, она подхватила юбки и полетела через две ступеньки, но испустила испуганный вскрик, когда от стены отделилась тень и вцепилась в нее. Знакомый запах бренди ударил ей в нос.
– Отпустите меня, Годфри! – Она оттолкнула своего перебравшего двоюродного брата и попыталась увернуться от него, но в ограниченном пространстве он легко ее схватил.
– Всего лишь братский поцелуй! – Он плотоядно пялился на нее.
Верити оказалась в ловушке между Годфри над ней и кем-то, поднимающимся из зала.
– Перестаньте! – прошипела она.
Он схватил ее за запястья и потащил к себе.
– Без поцелуя не уйдешь, – пробормотал он.
– Нет! – Давясь, Верити пнула его и зацепилась за его голень, ударившись носком.
Этого было достаточно. Годфри вскрикнул от боли и толкнул ее так, что она споткнулась и потеряла равновесие.
Приземление испугало ее еще больше. Вместо того чтобы упасть на пол, она оказалась в спасительном кругу крепких рук. Изумленная, она взглянула на смуглое, суровое лицо, на котором горели пристальные янтарные глаза.
– Боже! – выдохнула она. – Вы здесь?
Темные брови поднялись в немом вопросе.
– Мы знакомы?
Ее мир перевернулся с ног на голову, когда она взглянула на этого человека.
– Н-нет, – солгала Верити. – Вы испугали меня. Благодарю вас, сэр. И… я не знала, что тут кто-то есть. И… я поскользнулась.
– Правда? – В глубоком голосе прозвучало небрежное любопытство. – А Фарингдон тоже поскользнулся?
Верити не сумела сдержать содрогания. Вдруг ее локоть оказался в крепкой хватке.
– Вам пора уходить, Фарингдон, – продолжал ее спаситель. – Будем считать, что мы поняли друг друга.
Годфри показался на лестнице, и Верити с нехристианским удовольствием отметила, что ее отчаянное сопротивление оставило на его лице кровавые царапины.
– Что это с вами? – вспыхнул Годфри. – Это не ваш дом!
Лорд Блейкхерст улыбнулся без малейшего следа юмора:
– Капризам гостя всегда следует потакать, Фарингдон. Похоже, девчонка не готова вас обслуживать. Вы обяжете меня, если оставите ее в покое. Это ясно?
Девчонка? Верити только поперхнулась, проглотив возмущение. Безопасней будет, если он действительно сочтет ее одной из горничных.
Годфри осклабился:
– Не готова? Да она всегда готова…
Ей показалось, что Блейкхерст стал еще выше ростом.
– Вон. Пока не забыл, что я здесь гость.
Годфри ретировался, бросив еще один злобный взгляд на Верити.
– Минуту.
Она медленно обернулась. Почти против воли взгляд ее поднялся к его лицу.
– Милорд?
– Ты озадачила меня, девушка. Ты служанка?
Пять лет назад, даже три, Верити отвергла бы это предположение не задумываясь. А теперь… теперь, когда она знала, что ее легко можно выгнать, что ей некуда больше пойти, теперь, когда она поняла, на что похожа была бы ее судьба, если бы они вышвырнули ее, она колебалась.
– Твоя речь не похожа на речь служанки, – настаивал он.
– Я домашняя учительница, – пробормотала она. Это была не совсем ложь. Она пыталась учить младших девочек в промежутках между наемом платных гувернанток.
– Вот оно что. – Похоже, он поверил. – Я расскажу об этом вашей хозяйке и…
– Ради бога, нет! Меня уволят.
– Как тебя зовут?
Она чуть не задохнулась, но все-таки сумела выговорить ненавистное имя:
– Селина Деринг, милорд.
И тут послышался другой голос.
– А что происходит, могу я поинтересоваться?
Глава 2
При звуке голоса тети Фарингдон Верити захотелось превратиться в камень.
– Ах, это ты, Селина! Вот дрянь! Убирайся в свою комнату! – Леди Фарингдон повернулась к лорду Блейкхерсту и расцвела медовой улыбкой: – Я прошу прощения, лорд Блейкхерст. Люди этого сорта никогда не знают, где их место.
Она повела лорда Блейкхерста прочь, через плечо бросив на Верити взгляд, обещавший назавтра суровое возмездие.
Верити отступила к лестнице и побежала в свою темную стылую каморку. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней, дрожа в холодной темноте. Потом она зажгла сальную свечу, вытащила из-под подушки дневник своего отца и легла в постель.
Она никуда не могла спрятаться от правды.
Лорд Блейкхерст, предполагаемый проситель руки Селии, был ее Максом.
Оцепенев, она позволила книге раскрыться на случайной странице. Запись о начале кампании Ватерлоо, там, где ее отец впервые упоминает «…новоприбывшего, досрочно произведенного в майоры Макса Б. Я не назову его ни здесь, ни впоследствии. Его родовое имя и положение играют не последнюю роль в том, что лежит между нами. Однако он славный парень и один из тех, на кого я рад буду положиться, когда мы наконец столкнемся с Бонапартом. От его прежних командиров я получил хорошие отзывы о его уме и храбрости…»
Это было первое из многих упоминаний. Видимо, полковник Скотт очень привязался к своему младшему офицеру. Почти как к сыну. «Я думаю, что Мария одобрит его, да и Верити он понравится. Он нежен с женщинами и детьми».
Она жадно читала рассказ отца о тех нескольких неделях, что оставались до Ватерлоо. Макс упоминался там регулярно.
Но сильнее всего в ее памяти запечатлелись его доброта и забота об осиротевшем ребенке… нежен с женщинами и детьми…
Он был так же реален и дорог ей, как сама жизнь. И тот Макс, которого она нашла в дневнике отца, уверил ее, что человек, который посадил колокольчики на могиле самоубийцы, охранял ее сон и оставил ей достойный завтрак, не был плодом ее воображения.
А теперь он был здесь, в доме, где якобы ухаживал за ее двоюродной сестрой.
Вздрогнув, она положила дневник на место и задула свечу. Она никогда не думала, что он мог оказаться таким важным человеком. Ей надо о нем забыть.
Отделавшись от излияний леди Фарингдон, Макс прошел в бильярдную, где обнаружил всех джентльменов, за исключением Годфри. Он мог только надеяться, что убедил леди Фарингдон, что вина за столкновение с несчастной Селиной лежала полностью на нем. И все же он в этом сомневался.
Глаза девушки преследовали его. Темно-серые, подернутые тенью. Доверчивые. Они задели в нем странные струны. Так на него смотрела еще только одна девушка. Он не смог помочь Верити Скотт. И будь он проклят, если не поможет этой девушке. Например, спокойным голосом высказав некоторые угрозы.
В конце игры он произнес:
– Мне нужно перекинуться с вами парой слов, Фарингдон, будьте добры.
Фарингдон медленно повернулся, очень осторожно сформулировав свой ответ:
– Если это о том деле, которое вы упомянули ранее…
Макс медленно вздохнул:
– Не совсем, сэр. Только о том, что вам следовало бы поговорить с вашим сыном. Я видел, как сегодня вечером он… излишне настойчиво ухаживал за одной из ваших горничных.
Фарингдон удивился:
– За… горничной? Какой именно?
Вспомнив широко раскрытые глаза Селины, испугавшейся увольнения, Макс ответил:
– Откуда я знаю?
Фарингдон пожал плечами и взял свой кий.
– Ну что ж, это просто горничная. Молодые люди должны иметь свои удовольствия. И девицы не против.
Лед застыл в венах Макса.
– Уверяю вас, она была категорически против, – резко заявил он. – И я, не колеблясь, скажу об этом всякому, кто меня спросит. – Если кто-нибудь спросит. Фарингдону явно наплевать. – В конце концов, – добавил он, – вы ведь не хотите, чтобы кто-нибудь стал задавать вам вопросы насчет трагедии мисс Скотт, не так ли?
К его полному изумлению, собеседник побелел как мел:
– Нет, я, конечно, поговорю с Годфри, но, Блейкхерст, это же всего лишь служанка!..
Макс вышел, не сказав ни слова.
Он ушел в спальню, где обнаружил своего бывшего ординарца, складывающего сорочки.
– Какого черта ты здесь делаешь? – проворчал он.
Хардинг усмехнулся:
– Свою работу, сэр. Я ее выполню лучше, чем здешние слуги. Ну что, сэр, удалось?
Макс задержал дыхание. Затем выдохнул. Смерть Верити Скотт была еще слишком свежей раной.
– Нет. Спокойной ночи, Хардинг.
Макс упал в кресло. Все, чего ему хотелось, – тишины и покоя, чтобы можно было подумать. Чтобы полностью принять тот факт, что с Верити Скотт он потерпел поражение – точно так же, как потерпел поражение с ее отцом.
На следующее утро, восседая в своем будуаре на диване, крытом балдахином, леди Фарингдон вдохновенно отчитывала свою заблудшую племянницу:
– И чего только ты добивалась, втираясь в расположение лорда Блейкхерста? Вероломная маленькая потаскуха!
Верити на мгновение прикрыла глаза от страха. Она могла сказать правду о том, что хотел от нее Годфри, – и быть обвиненной в попытке заставить его на ней жениться.
Таким образом связать свое имя с Годфри… Лучше умереть.
Глубоко дыша, она погрузилась в себя, отдалившись от потока брани, от ненависти.
Вдруг распахнулась дверь, пропуская лорда Фарингдона. Его выпуклые глаза обратили горящий взгляд на Верити.
– Вон, – отрезал он.
Радуясь, что можно убраться, Верити направилась к двери. И услышала, открывая ее, как лорд Фарингдон спросил:
– Что за дьявол случился между тобой и Блейкхерстом прошлой ночью, мальчик мой?
Верити торопливо наклонилась к замочной скважине. Она привыкла слышать о себе только плохое, и порой ей не помешало бы для безопасности узнать немного больше.
– Довольно, милый мой! Ты прекратишь это ребячество до тех пор, пока Блейкхерст не покинет этот дом! Последнее, что нам нужно, – это…
Чем было это последнее, Верити узнать не удалось. Заслышав шаги, она выпрямилась и убежала. Она услышала достаточно. В следующие несколько дней она будет в безопасности. Может быть, это даст ей время подумать о побеге, что за последние пять лет не приходило ей в голову.
Верити сложила вторую простыню и добавила ее в стопку починенных вещей. Осталась еще третья. Быстрый взгляд на часы подтвердил, что у нее достаточно времени. Гости с хозяевами еще на лодочной прогулке.
Внезапно открылась дверь, и знакомая высокая фигура влетела в комнату, закрыв за собой дверь с удивительной скоростью и столь же удивительным беззвучием. Мужчина не сказал ни слова, но озирался по сторонам.
Верити моргнула, когда лорд Блейкхерст направился к большому шкафу в углу. Двери стояли раскрытыми настежь, и, к ее полному изумлению, он юркнул в темный угол за дверью. Так и не нарушив молчания.
Через минуту дверь открылась, и заглянула леди Монкриефф:
– Эй, прислуга! Его светлость тут не проходил?
Глаза Верити невольно сузились. Со своего места она видела упомянутую светлость. Он едва заметно покачал головой.
Дверь с треском захлопнулась.
– Спасибо, – дружески улыбнулся лорд.
Верити коротко произнесла:
– Думаю, вам надо уходить. Если вас здесь застанут…
– Мисс… мисс… Селина, вы не боитесь ли меня, часом? Может быть, вы на мгновение представили, что я питаю к… – он заколебался, – что я буду вести себя по отношению к вам, как Годфри Фарингдон?
Верити порывисто вздохнула:
– Вы? Как Годфри? О нет!..
Его взгляд стал острее.
– Вы очень уверенно это говорите.
Она взяла себя в руки.
– Я… я… да. Ваше доброе имя свидетельствует, что вы… что вы… Во всяком случае, я уверена. Но пожалуйста, уходите!
Он не ответил. Вместо этого подошел к ней, медленно поднял руку и провел тыльной стороной пальцев по ее щеке, обвел линии подбородка, мягко дотронулся до шеи. Все заповеди здравого смысла и скромности взбунтовались в ней, требуя, чтобы она отвела его руку. Она не двинула ни пальцем, оставаясь в плену его нежного, лишавшего сил прикосновения. Когда и кто в последний раз касался ее так нежно?
Ответ потряс ее до глубины души. Почти пять лет назад. Макс Блейкхерст. Только теперь его прикосновение лишило ее покоя, волной дрожи прошло по ее телу.
Спустя мгновение его рука упала. Он наклонил голову:
– До свидания, Селина.
Дверь за ним закрылась. Верити медленно подняла руку и провела ею по следу его пальцев.
Он пришпорил кобылу, ища забвения в перестуке летящих копыт и мощном движении мышц под его седлом.
Несколькими милями далее затрудненное дыхание лошади подсказало ему, что пришло время возвращаться к дому. Он остановил взмыленное животное, спешился и ослабил подпругу.
– Тише, девочка. – Он обтер потную морду. – Я немного пройдусь. Дам тебе передышку.
Чувство вины и отвращения к себе не оправдывает попытку загнать лошадь. Спешить некуда, он может потратить на обратную дорогу массу времени. А когда он вернется, принесет извинения и отбудет. Ничто более не держит его в Фарингдон-Холл.
Или?..
Глубокие серые глаза возникли перед ним. Настороженные глаза, чуть прикрытые веки, окаймленные темными ресницами. Селина… как там ее фамилия? Деринг. Селина Деринг. Он зашел в тупик. Дьявол, да почему он решил остаться ради Селины?
Все его тело напряглось, пока он медленно шел вперед, мысленно представляя себе все, что они могли бы сделать друг для друга. С того момента, когда той ночью она упала в его объятия, он ощущал притяжение к ней. Он хотел ее.
Ее очевидное нежелание иметь с ним что-то общее задело его за живое. Большинство девушек в ее положении изо всех сил расточали бы томные улыбки, с ног сбивались бы – в буквальном смысле, – чтобы возбудить его интерес. Нет, Селине так скоро от него не избавиться. Боже, она должна быть сладкой…
Нет! Будь он проклят, если поведет себя как Фарингдон, силой заставляя девушку покориться ему. Нет, ты так не поступишь. Все, что тебе нужно сделать, – это предложить. Она сможет отказаться. И она откажется.
Тут другая правда предстала перед ним. Когда он ушел, что могло помешать Годфри продолжить начатое? Вероятно, самое большее – он выиграл для девушки передышку. У него вырвалось проклятие. Ему хотелось как можно скорее отряхнуть прах этого дома с ног своих, но он не мог. Пока не уверится целиком и полностью, что Селина в безопасности.
Его пригласили погостить тут две недели. Осталось чуть более одной. Этого достаточно, чтобы завоевать доверие Селины – и ее чувства.
Чувства? С какой стати он решил об этом заботиться? С каких это пор его стали интересовать чувства какой-то из его многочисленных любовниц? Все, чего ему было от них нужно, – пара месяцев простого и скромного удовольствия. Ну три, но не больше. Ну, может быть, не совсем скромного…
Ну ладно. Разумеется, нескромного. Но не более трех месяцев. Как бы они ни были привлекательны. Итак, вывод прост: он хочет Селину. Вместе с ее веснушками.
Но если она его не хочет?
Он отогнал эту мысль. Взять ее к себе в качестве любовницы – это самый легкий и приятный способ ее защитить. Вот и все.
На следующее утро, торопливо идя по верхнему коридору, Верити услышала тихий умоляющий голос: – Нет, сэр, не надо… пожалуйста…
Она на мгновение заколебалась. Ей следовало помочь Селии подготовиться к верховой прогулке с гостями… Послышался испуганный всхлип, а затем звон, треск и вопль отчаяния. Гнев смел остатки ее осторожности. Подхватив юбки, она пустилась бегом, обогнула угол и увидела одну из младших горничных, Сьюки, сидящую в слезах над грудой разбитого фарфора. Пальцы ее в бессмысленном отчаянии перебирали осколки.
Над ней стоял Годфри с веселой улыбкой на лице.
– В следующий раз будешь думать, прежде чем отказываться, поняла?
Верити почувствовала тошноту. Это означало, что Сьюки уволена. Она повернулась к виновнику, разъяренная, как тигр:
– Оставьте ее в покое! Разве вы не достаточно сделали? Уйдите сейчас же!
Верити едва подавила проклятие, заметив приближающуюся леди Фарингдон, лицо которой пошло пятнами от злости при виде разбитого чайного сервиза. Леди повернулась к горничной:
– Вон! Иди собирай свое тряпье. Я увольняю тебя без выходного…
– Сьюки не виновата!
Тирада леди Фарингдон прервалась. Ее глаза просверлили Верити.
Непреклонно встретив ее взгляд, Верити бессовестно солгала. Правда не поможет.
– Я спешила. Я наткнулась на Сьюки сразу, как вышла из-за угла. Она не виновата.
Нужно оставить объяснение в таком виде. Никаких подробностей.
Она задержала дыхание.
То же самое, но со своей стороны двери в спальню сделал Макс. Очевидно, Годфри не ограничивался домогательствами к Селине.
Он открыл дверь немного больше. Леди Фарингдон стояла к нему спиной и выглядела так, будто в ее платье нарядили кочергу. Он перевел взгляд на Селину, стоящую между своей хозяйкой и плачущей горничной. Ее лицо было пустым, без выражения, глаза опущены.
На минуту воцарилось молчание. Он видел, как дрожит от напряжения тело Селины, которая готовилась к неизбежному.
Затем последовало быстрое движение и звон пощечины. Селина стояла не шевелясь, только ее щека ярко запылала от удара.
Даже не осознав этого, Блейкхерст оказался рядом.
– Доброе утро, леди Фарингдон. Маленькая домашняя неприятность? – Он избегал Селининых глаз. Если бы он увидел отпечаток на щеке, то мог бы просто задушить хозяйку.
Леди Фарингдон побледнела, ее рука дернулась и прикрыла рот.
– Ах!
Макс ждал. Если она ударит Селину снова…
– В чем дело, лорд Блейкхерст? Я надеюсь, мы не побеспокоили вас? – С подавленной злостью она повернулась к Селине: – Наглая девчонка! Я разберусь с тобой позже. Годфри, наши гости в сборе и ждут начала поездки. Ты уже должен быть внизу. – Ее улыбка стала любезной. – А вы, лорд Блейкхерст? Вы не едете?
Он солгал без колебаний:
– Собирался поехать, но мне нужно написать письмо. Я присоединюсь позже.
Возвратившись в свою комнату, Макс услышал удаляющиеся по коридору шаги. Он подумал, что присоединиться к гуляющей компании все же надо. Но не сейчас. Он еще кое-что должен сделать.
– Ах, это ты, Селина! Вот дрянь! Убирайся в свою комнату! – Леди Фарингдон повернулась к лорду Блейкхерсту и расцвела медовой улыбкой: – Я прошу прощения, лорд Блейкхерст. Люди этого сорта никогда не знают, где их место.
Она повела лорда Блейкхерста прочь, через плечо бросив на Верити взгляд, обещавший назавтра суровое возмездие.
Верити отступила к лестнице и побежала в свою темную стылую каморку. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней, дрожа в холодной темноте. Потом она зажгла сальную свечу, вытащила из-под подушки дневник своего отца и легла в постель.
Она никуда не могла спрятаться от правды.
Лорд Блейкхерст, предполагаемый проситель руки Селии, был ее Максом.
Оцепенев, она позволила книге раскрыться на случайной странице. Запись о начале кампании Ватерлоо, там, где ее отец впервые упоминает «…новоприбывшего, досрочно произведенного в майоры Макса Б. Я не назову его ни здесь, ни впоследствии. Его родовое имя и положение играют не последнюю роль в том, что лежит между нами. Однако он славный парень и один из тех, на кого я рад буду положиться, когда мы наконец столкнемся с Бонапартом. От его прежних командиров я получил хорошие отзывы о его уме и храбрости…»
Это было первое из многих упоминаний. Видимо, полковник Скотт очень привязался к своему младшему офицеру. Почти как к сыну. «Я думаю, что Мария одобрит его, да и Верити он понравится. Он нежен с женщинами и детьми».
Она жадно читала рассказ отца о тех нескольких неделях, что оставались до Ватерлоо. Макс упоминался там регулярно.
Но сильнее всего в ее памяти запечатлелись его доброта и забота об осиротевшем ребенке… нежен с женщинами и детьми…
Он был так же реален и дорог ей, как сама жизнь. И тот Макс, которого она нашла в дневнике отца, уверил ее, что человек, который посадил колокольчики на могиле самоубийцы, охранял ее сон и оставил ей достойный завтрак, не был плодом ее воображения.
А теперь он был здесь, в доме, где якобы ухаживал за ее двоюродной сестрой.
Вздрогнув, она положила дневник на место и задула свечу. Она никогда не думала, что он мог оказаться таким важным человеком. Ей надо о нем забыть.
Отделавшись от излияний леди Фарингдон, Макс прошел в бильярдную, где обнаружил всех джентльменов, за исключением Годфри. Он мог только надеяться, что убедил леди Фарингдон, что вина за столкновение с несчастной Селиной лежала полностью на нем. И все же он в этом сомневался.
Глаза девушки преследовали его. Темно-серые, подернутые тенью. Доверчивые. Они задели в нем странные струны. Так на него смотрела еще только одна девушка. Он не смог помочь Верити Скотт. И будь он проклят, если не поможет этой девушке. Например, спокойным голосом высказав некоторые угрозы.
В конце игры он произнес:
– Мне нужно перекинуться с вами парой слов, Фарингдон, будьте добры.
Фарингдон медленно повернулся, очень осторожно сформулировав свой ответ:
– Если это о том деле, которое вы упомянули ранее…
Макс медленно вздохнул:
– Не совсем, сэр. Только о том, что вам следовало бы поговорить с вашим сыном. Я видел, как сегодня вечером он… излишне настойчиво ухаживал за одной из ваших горничных.
Фарингдон удивился:
– За… горничной? Какой именно?
Вспомнив широко раскрытые глаза Селины, испугавшейся увольнения, Макс ответил:
– Откуда я знаю?
Фарингдон пожал плечами и взял свой кий.
– Ну что ж, это просто горничная. Молодые люди должны иметь свои удовольствия. И девицы не против.
Лед застыл в венах Макса.
– Уверяю вас, она была категорически против, – резко заявил он. – И я, не колеблясь, скажу об этом всякому, кто меня спросит. – Если кто-нибудь спросит. Фарингдону явно наплевать. – В конце концов, – добавил он, – вы ведь не хотите, чтобы кто-нибудь стал задавать вам вопросы насчет трагедии мисс Скотт, не так ли?
К его полному изумлению, собеседник побелел как мел:
– Нет, я, конечно, поговорю с Годфри, но, Блейкхерст, это же всего лишь служанка!..
Макс вышел, не сказав ни слова.
Он ушел в спальню, где обнаружил своего бывшего ординарца, складывающего сорочки.
– Какого черта ты здесь делаешь? – проворчал он.
Хардинг усмехнулся:
– Свою работу, сэр. Я ее выполню лучше, чем здешние слуги. Ну что, сэр, удалось?
Макс задержал дыхание. Затем выдохнул. Смерть Верити Скотт была еще слишком свежей раной.
– Нет. Спокойной ночи, Хардинг.
Макс упал в кресло. Все, чего ему хотелось, – тишины и покоя, чтобы можно было подумать. Чтобы полностью принять тот факт, что с Верити Скотт он потерпел поражение – точно так же, как потерпел поражение с ее отцом.
На следующее утро, восседая в своем будуаре на диване, крытом балдахином, леди Фарингдон вдохновенно отчитывала свою заблудшую племянницу:
– И чего только ты добивалась, втираясь в расположение лорда Блейкхерста? Вероломная маленькая потаскуха!
Верити на мгновение прикрыла глаза от страха. Она могла сказать правду о том, что хотел от нее Годфри, – и быть обвиненной в попытке заставить его на ней жениться.
Таким образом связать свое имя с Годфри… Лучше умереть.
Глубоко дыша, она погрузилась в себя, отдалившись от потока брани, от ненависти.
Вдруг распахнулась дверь, пропуская лорда Фарингдона. Его выпуклые глаза обратили горящий взгляд на Верити.
– Вон, – отрезал он.
Радуясь, что можно убраться, Верити направилась к двери. И услышала, открывая ее, как лорд Фарингдон спросил:
– Что за дьявол случился между тобой и Блейкхерстом прошлой ночью, мальчик мой?
Верити торопливо наклонилась к замочной скважине. Она привыкла слышать о себе только плохое, и порой ей не помешало бы для безопасности узнать немного больше.
– Довольно, милый мой! Ты прекратишь это ребячество до тех пор, пока Блейкхерст не покинет этот дом! Последнее, что нам нужно, – это…
Чем было это последнее, Верити узнать не удалось. Заслышав шаги, она выпрямилась и убежала. Она услышала достаточно. В следующие несколько дней она будет в безопасности. Может быть, это даст ей время подумать о побеге, что за последние пять лет не приходило ей в голову.
Верити сложила вторую простыню и добавила ее в стопку починенных вещей. Осталась еще третья. Быстрый взгляд на часы подтвердил, что у нее достаточно времени. Гости с хозяевами еще на лодочной прогулке.
Внезапно открылась дверь, и знакомая высокая фигура влетела в комнату, закрыв за собой дверь с удивительной скоростью и столь же удивительным беззвучием. Мужчина не сказал ни слова, но озирался по сторонам.
Верити моргнула, когда лорд Блейкхерст направился к большому шкафу в углу. Двери стояли раскрытыми настежь, и, к ее полному изумлению, он юркнул в темный угол за дверью. Так и не нарушив молчания.
Через минуту дверь открылась, и заглянула леди Монкриефф:
– Эй, прислуга! Его светлость тут не проходил?
Глаза Верити невольно сузились. Со своего места она видела упомянутую светлость. Он едва заметно покачал головой.
Дверь с треском захлопнулась.
– Спасибо, – дружески улыбнулся лорд.
Верити коротко произнесла:
– Думаю, вам надо уходить. Если вас здесь застанут…
– Мисс… мисс… Селина, вы не боитесь ли меня, часом? Может быть, вы на мгновение представили, что я питаю к… – он заколебался, – что я буду вести себя по отношению к вам, как Годфри Фарингдон?
Верити порывисто вздохнула:
– Вы? Как Годфри? О нет!..
Его взгляд стал острее.
– Вы очень уверенно это говорите.
Она взяла себя в руки.
– Я… я… да. Ваше доброе имя свидетельствует, что вы… что вы… Во всяком случае, я уверена. Но пожалуйста, уходите!
Он не ответил. Вместо этого подошел к ней, медленно поднял руку и провел тыльной стороной пальцев по ее щеке, обвел линии подбородка, мягко дотронулся до шеи. Все заповеди здравого смысла и скромности взбунтовались в ней, требуя, чтобы она отвела его руку. Она не двинула ни пальцем, оставаясь в плену его нежного, лишавшего сил прикосновения. Когда и кто в последний раз касался ее так нежно?
Ответ потряс ее до глубины души. Почти пять лет назад. Макс Блейкхерст. Только теперь его прикосновение лишило ее покоя, волной дрожи прошло по ее телу.
Спустя мгновение его рука упала. Он наклонил голову:
– До свидания, Селина.
Дверь за ним закрылась. Верити медленно подняла руку и провела ею по следу его пальцев.
* * *
Через двадцать минут Макс выехал из конюшни. Если леди Монкриефф преследует его по всему дому, отступление было единственной разумной тактикой.Он пришпорил кобылу, ища забвения в перестуке летящих копыт и мощном движении мышц под его седлом.
Несколькими милями далее затрудненное дыхание лошади подсказало ему, что пришло время возвращаться к дому. Он остановил взмыленное животное, спешился и ослабил подпругу.
– Тише, девочка. – Он обтер потную морду. – Я немного пройдусь. Дам тебе передышку.
Чувство вины и отвращения к себе не оправдывает попытку загнать лошадь. Спешить некуда, он может потратить на обратную дорогу массу времени. А когда он вернется, принесет извинения и отбудет. Ничто более не держит его в Фарингдон-Холл.
Или?..
Глубокие серые глаза возникли перед ним. Настороженные глаза, чуть прикрытые веки, окаймленные темными ресницами. Селина… как там ее фамилия? Деринг. Селина Деринг. Он зашел в тупик. Дьявол, да почему он решил остаться ради Селины?
Все его тело напряглось, пока он медленно шел вперед, мысленно представляя себе все, что они могли бы сделать друг для друга. С того момента, когда той ночью она упала в его объятия, он ощущал притяжение к ней. Он хотел ее.
Ее очевидное нежелание иметь с ним что-то общее задело его за живое. Большинство девушек в ее положении изо всех сил расточали бы томные улыбки, с ног сбивались бы – в буквальном смысле, – чтобы возбудить его интерес. Нет, Селине так скоро от него не избавиться. Боже, она должна быть сладкой…
Нет! Будь он проклят, если поведет себя как Фарингдон, силой заставляя девушку покориться ему. Нет, ты так не поступишь. Все, что тебе нужно сделать, – это предложить. Она сможет отказаться. И она откажется.
Тут другая правда предстала перед ним. Когда он ушел, что могло помешать Годфри продолжить начатое? Вероятно, самое большее – он выиграл для девушки передышку. У него вырвалось проклятие. Ему хотелось как можно скорее отряхнуть прах этого дома с ног своих, но он не мог. Пока не уверится целиком и полностью, что Селина в безопасности.
Его пригласили погостить тут две недели. Осталось чуть более одной. Этого достаточно, чтобы завоевать доверие Селины – и ее чувства.
Чувства? С какой стати он решил об этом заботиться? С каких это пор его стали интересовать чувства какой-то из его многочисленных любовниц? Все, чего ему было от них нужно, – пара месяцев простого и скромного удовольствия. Ну три, но не больше. Ну, может быть, не совсем скромного…
Ну ладно. Разумеется, нескромного. Но не более трех месяцев. Как бы они ни были привлекательны. Итак, вывод прост: он хочет Селину. Вместе с ее веснушками.
Но если она его не хочет?
Он отогнал эту мысль. Взять ее к себе в качестве любовницы – это самый легкий и приятный способ ее защитить. Вот и все.
На следующее утро, торопливо идя по верхнему коридору, Верити услышала тихий умоляющий голос: – Нет, сэр, не надо… пожалуйста…
Она на мгновение заколебалась. Ей следовало помочь Селии подготовиться к верховой прогулке с гостями… Послышался испуганный всхлип, а затем звон, треск и вопль отчаяния. Гнев смел остатки ее осторожности. Подхватив юбки, она пустилась бегом, обогнула угол и увидела одну из младших горничных, Сьюки, сидящую в слезах над грудой разбитого фарфора. Пальцы ее в бессмысленном отчаянии перебирали осколки.
Над ней стоял Годфри с веселой улыбкой на лице.
– В следующий раз будешь думать, прежде чем отказываться, поняла?
Верити почувствовала тошноту. Это означало, что Сьюки уволена. Она повернулась к виновнику, разъяренная, как тигр:
– Оставьте ее в покое! Разве вы не достаточно сделали? Уйдите сейчас же!
Верити едва подавила проклятие, заметив приближающуюся леди Фарингдон, лицо которой пошло пятнами от злости при виде разбитого чайного сервиза. Леди повернулась к горничной:
– Вон! Иди собирай свое тряпье. Я увольняю тебя без выходного…
– Сьюки не виновата!
Тирада леди Фарингдон прервалась. Ее глаза просверлили Верити.
Непреклонно встретив ее взгляд, Верити бессовестно солгала. Правда не поможет.
– Я спешила. Я наткнулась на Сьюки сразу, как вышла из-за угла. Она не виновата.
Нужно оставить объяснение в таком виде. Никаких подробностей.
Она задержала дыхание.
То же самое, но со своей стороны двери в спальню сделал Макс. Очевидно, Годфри не ограничивался домогательствами к Селине.
Он открыл дверь немного больше. Леди Фарингдон стояла к нему спиной и выглядела так, будто в ее платье нарядили кочергу. Он перевел взгляд на Селину, стоящую между своей хозяйкой и плачущей горничной. Ее лицо было пустым, без выражения, глаза опущены.
На минуту воцарилось молчание. Он видел, как дрожит от напряжения тело Селины, которая готовилась к неизбежному.
Затем последовало быстрое движение и звон пощечины. Селина стояла не шевелясь, только ее щека ярко запылала от удара.
Даже не осознав этого, Блейкхерст оказался рядом.
– Доброе утро, леди Фарингдон. Маленькая домашняя неприятность? – Он избегал Селининых глаз. Если бы он увидел отпечаток на щеке, то мог бы просто задушить хозяйку.
Леди Фарингдон побледнела, ее рука дернулась и прикрыла рот.
– Ах!
Макс ждал. Если она ударит Селину снова…
– В чем дело, лорд Блейкхерст? Я надеюсь, мы не побеспокоили вас? – С подавленной злостью она повернулась к Селине: – Наглая девчонка! Я разберусь с тобой позже. Годфри, наши гости в сборе и ждут начала поездки. Ты уже должен быть внизу. – Ее улыбка стала любезной. – А вы, лорд Блейкхерст? Вы не едете?
Он солгал без колебаний:
– Собирался поехать, но мне нужно написать письмо. Я присоединюсь позже.
Возвратившись в свою комнату, Макс услышал удаляющиеся по коридору шаги. Он подумал, что присоединиться к гуляющей компании все же надо. Но не сейчас. Он еще кое-что должен сделать.
Глава 3
Он нашел ее в классной комнате. Поначалу она не сознавала, что дверь открыта и он смотрит на нее. Девушка прибирала комнату аккуратно, быстро и расчетливо. Складывала бумагу, опорожняла чернильницы, ставила на место книги. У нее остался красный след на щеке, но она и без того выглядела усталой. Под глазами ее залегли тени, похожие на легкие синяки.
Глубоко внутри в нем рос гнев.
– Вы в порядке?
– Ах! – Книги с грохотом посыпались из ее рук.
– Позвольте мне вам помочь. – Он нагнулся. – Что это? Мисс Мангнелл? И – боже – «Зеркало грации»? Как стать настоящей юной леди? – Он наморщил нос. – Моя тетя Альмерия буквально молится на эту книгу.
– Тогда я рада, что незнакома с ней, – пробормотала Селина.
Макс фыркнул от смеха:
– Я тоже.
Она покраснела.
– Прошу прощения. Я не должна была так говорить. – Настороженные серые глаза взглянули на него снизу вверх. – В любом случае что вы здесь делаете?
Красный след на щеке взывал к возмездию. Подавив проклятие, он протянул руку и осторожно коснулся его.
– Я пришел посмотреть, в порядке ли вы. Больно?
Она вздрогнула, и Макс опустил руку.
– Этого больше не произойдет, – негромко сказал он.
Она не ответила на его взгляд и наклонилась, чтобы подобрать книгу с пола.
– Вы не можете этого знать. – Ее пальцы, стиснувшие книгу, побелели.
– Я это знаю, – сказал он. – Почему вы так поступили, Селина? Без сомнения, она уволит вас, как только найдет время нанять другую гувернантку. Почему бы не сказать ей правду?
– Вы думаете, она бы мне поверила? – Осторожные пальцы принялись разглаживать листы пострадавшей книги. – И даже если бы поверила, она бы решила, что Сьюки сама этого захотела. Что она намеренно привлекла внимание Годф… мистера Фарингдона. Ее бы уволили еще быстрее.
Он не мог отрицать, что она права. Но все-таки… совесть подсказала ему, что это ничтожное жульничество – делать ей такое бесчестное предложение, когда она в отчаянии. Он мысленно чертыхнулся. Но что еще он мог сделать? Бросить ее скитаться без приюта? Голодать? Или еще хуже?
Его совесть, которая никогда не проявляла большого интереса к его отношениям с прекрасным полом, подсказала ему, что он собирается предложить девушке именно то, что в точности подпадает под определение «еще хуже».
Он собирался соблазнить Селину. Ласково. И сделать так, чтобы у нее было все, чего она только пожелает. Но сможет ли она… после Годфри? Нет, лучше подводить к этому постепенно.
Глубоко внутри в нем рос гнев.
– Вы в порядке?
– Ах! – Книги с грохотом посыпались из ее рук.
– Позвольте мне вам помочь. – Он нагнулся. – Что это? Мисс Мангнелл? И – боже – «Зеркало грации»? Как стать настоящей юной леди? – Он наморщил нос. – Моя тетя Альмерия буквально молится на эту книгу.
– Тогда я рада, что незнакома с ней, – пробормотала Селина.
Макс фыркнул от смеха:
– Я тоже.
Она покраснела.
– Прошу прощения. Я не должна была так говорить. – Настороженные серые глаза взглянули на него снизу вверх. – В любом случае что вы здесь делаете?
Красный след на щеке взывал к возмездию. Подавив проклятие, он протянул руку и осторожно коснулся его.
– Я пришел посмотреть, в порядке ли вы. Больно?
Она вздрогнула, и Макс опустил руку.
– Этого больше не произойдет, – негромко сказал он.
Она не ответила на его взгляд и наклонилась, чтобы подобрать книгу с пола.
– Вы не можете этого знать. – Ее пальцы, стиснувшие книгу, побелели.
– Я это знаю, – сказал он. – Почему вы так поступили, Селина? Без сомнения, она уволит вас, как только найдет время нанять другую гувернантку. Почему бы не сказать ей правду?
– Вы думаете, она бы мне поверила? – Осторожные пальцы принялись разглаживать листы пострадавшей книги. – И даже если бы поверила, она бы решила, что Сьюки сама этого захотела. Что она намеренно привлекла внимание Годф… мистера Фарингдона. Ее бы уволили еще быстрее.
Он не мог отрицать, что она права. Но все-таки… совесть подсказала ему, что это ничтожное жульничество – делать ей такое бесчестное предложение, когда она в отчаянии. Он мысленно чертыхнулся. Но что еще он мог сделать? Бросить ее скитаться без приюта? Голодать? Или еще хуже?
Его совесть, которая никогда не проявляла большого интереса к его отношениям с прекрасным полом, подсказала ему, что он собирается предложить девушке именно то, что в точности подпадает под определение «еще хуже».
Он собирался соблазнить Селину. Ласково. И сделать так, чтобы у нее было все, чего она только пожелает. Но сможет ли она… после Годфри? Нет, лучше подводить к этому постепенно.