Эллин Стенли. Лучшее средство

Стенли ЭЛЛИН

ЛУЧШЕЕ СРЕДСТВО

   В то утро, когда ей исполнилось семьдесят пять лет, миссис Микер сидела за своим обычным завтраком, состоящим из кофе с сигаретой, не спеша просматривая поздравительные послания, ворохом лежавшие перед ней на столе. Телеграммы, записки и визитные карточки. Поздравления от самого губернатора Флориды, от городских сановников Майами-Бич, от старых-старых друзей, поселившихся севернее — в Палм-Бич и Хоуб-Саунд.
   Была даже редакционная статья в городской газете, изобилующая эпитетами и посвященная ей. Полвека назад, говорилось в ней (и эта фраза заставила миссис Микер почувствовать себя невероятно древней), Маркус Микер привез с далекого Севера прелестную молодую жену (туристам на заметку, подумала миссис Микер), которая помогла ему превратить солнечный уголок Майами-Бич в великолепную страну чудес.
   Почтим его память. И поздравим с днем рождения его супругу — первую даму города, — разделившую с ним радость его побед.
   Там, конечно, не упоминалось о Маркусе-младшем, который в свое время обеспечил газете куда более сенсационный материал, чем его отец.
   На миссис Микер нахлынули тягостные воспоминания о давно умершем сыне.
   До чего же обаятельным он был. До чего веселым, умным и красивым. Но у него была роковая слабость. Когда речь шла о скачках, игре в карты или в кости, он становился просто беззащитным глупым теленком, обезумевшим от азарта. Жертвенным ягненком, легкой добычей для волков. Это из-за них он растратил состояние Микеров (сначала свое наследство, а потом и материнское), не заботился о своей больной жене до тех пор, пока не стало поздно делать что-то, кроме как оплакивать ее смерть, и сделался чужим для своей маленькой дочери. И в конце концов умер ужасной позорной смертью, убитый в темном переулке в назидание всем, кто не платит карточные долги.
   "Да, каким очаровательным мальчиком он был, — думала миссис Микер, — и каким жалким мужчиной”.
   Она отбросила мучительные воспоминания. Ей еще надо было разобраться с остальной почтой. Официальное предупреждение из налоговой комиссии, искренняя мольба из электрической компании, настойчивые напоминания от разных местных лавочников. Миссис Микер честно прочла их все, а затем пристально оглядела свою голую гостиную, размышляя, что еще из того, что есть в доме, можно продать и сколько можно запросить.
   "Это, — думала она, — все равно что быть капитаном шикарного корабля, у которого кончилось топливо и приходится топить ненасытные котлы драгоценной мебелью”. С какого-то времени это стало ее образом жизни. Было мучительно наблюдать, как сначала уходят драгоценности, потом серебро и фарфор, и антиквариат, и книги, и картины, и, наконец, мебель, предмет за предметом; но все это было ничто по сравнению с тем горем, которое бы она испытала, если бы ей пришлось продать имение и доживать оставшуюся жизнь где-то еще.
   Она улыбнулась портрету мужа на стене. Милый, ворчливый, упрямый Маркус, вышедший из бостонских трущоб, чтобы увезти принцессу с Биконстрит <Аристократический квартал Бостона>. Он привез ее на юг, уверенный в том, что сделает здесь состояние, и не ошибся. А когда состояние было нажито, он построил эту гасиенду, здание за зданием, по ее проекту.
   "Казуарина”.., так назвали гасиенду из-за деревьев, которые ее окружали; и с того самого дня, как она увидела поместье готовым, утопающим в зелени казуарин и королевских пальм, на фоне бледнозеленых вод Мексиканского залива, она поняла, что хочет прожить свою жизнь здесь. Теперь здания хоть и обветшали от времени, но, все еще дерзко противостояли тропическому солнцу и ветру. Это ее дом, где живет ее сердце, и жить где-то еще было бы невыносимо.
   Она была погружена в эти размышления, когда к завтраку спустилась ее внучка Полли с поздравительной песней на милых устах и с именинным подарком в руке. Это была серебряная брошь — слишком дорогой подарок, учитывая доходы Полли, и миссис Микер быстро подсчитала, что это может успокоить электрическую компанию примерно на месяц, а Полли даже не узнает, куда делась брошь.
   Полли была прелестной девочкой, это ее бабушка с готовностью признавала. Наряду с “Казуариной” и со страстью к игре в крибидж Полли была среди всего того, что еще придавало смысл ее жизни. Но у Полли голова была забита чепухой, в этом не было сомнений. Она провалилась на экзаменах и вылетела из университета в конце первого семестра; получила место секретарши в юридической фирме “Пибоди и Сын” только потому, что молодой Дафф Пибоди был безнадежно в нее влюблен. В свои двадцать лет она настолько наивно относилась к жизни, что это иногда просто пугало.
   Но миссис Микер и сама не знала, как обращаться с необыкновенно красивой молодой женщиной, которая упорно принимает все на свете за чистую монету.
   Не успели они позавтракать, как раздался гудок автомобиля, и Полли вскочила.
   — Это который? — спросила миссис Микер.
   Для нее все увальни из университета, которые ухаживали за Полли, были на одно лицо. Все футболисты, все удивительно мускулистые, они за короткое пребывание Полли в университете поддались ее очарованию и теперь по очереди подвозили ее на работу.
   — Это Фрэнк, — ответила Полли, — или Билли. Я не знаю кто. — Она обняла бабушку и звонко поцеловала ее. — Еще раз с днем рождения, дорогая, и, кто бы это ни был, я скажу, чтобы потом он отвез тебя за покупками.
   Когда Полли ушла, миссис Микер велела Фрезьеру, своему слуге, убрать со стола и принести старую тетрадь с описью домашнего имущества. В молодости Фрезьер был управляющим многочисленной прислуги “Казуарины”. Теперь, уже седой, он был единственным оставшимся в доме слугой — поваром, дворецким, чернорабочим и агентом по продаже ее недвижимости.
   Вместе с ним миссис Микер проштудировала инвентарную книгу, решая, чем из оставшейся мебели придется пожертвовать в пользу требовательных кредиторов. В доме было двадцать комнат, большинство из них уже давно были оголены, и у нее сердце сжималось, когда, листая страницу за страницей, она видела, как мало осталось для продажи. Единственной реальной ценностью было само поместье, но это, разумеется, неприкосновенная святыня.
   Покончив наконец с этим грустным занятием, миссис Микер сбросила туфли, надела широкополую шляпу и темные очки и пошла прогуляться по берегу и успокоиться. Она сидела на корточках у самой воды и, как обычно, кормила чаек хлебными крошками, когда увидела, что какой-то человек вышел из дома и направился к ней через казуариновую рощу.
   Когда он подошел, она поднялась. Это был мужчина лет тридцати пяти, приятной наружности, очень загорелый, в дорогом костюме. Не долговой инспектор, решила она со знанием дела — скорее, это дорогой юрист.
   — Миссис Микер?
   — Да.
   — Мое имя Йегер. Эдвард Йегер. Я хочу поздравить вас с днем вашего рождения и сообщить, что для меня большая честь познакомиться с вами.
   — Правда? А какое у вас ко мне дело?
   Йегер рассмеялся.
   — Не у меня. Я представляю некоего мистера Лео Августа из Детройта.
   И раз уж вы хотите прямо перейти к делу, то я так и поступлю. Мистер Август предполагает, что вы подумываете о продаже этого поместья, и он хочет предложить себя в качестве покупателя. Я уполномочен уплатить любую разумную цену, которую вы назначите.
   — Ну конечно. — Миссис Микер указала своим маленьким острым подбородком на ряд небоскребов из стекла и бетона — сверкающие силуэты новых отелей, протянувшихся далеко на юг. — Неужели и без того недостаточно здесь этих чудовищ?
   — Мистер Август не собирается ничего к ним добавлять. Он хочет превратить поместье в свою резиденцию. Оно не изменится. Его только отреставрируют.
   — Отреставрируют? А знает ли он, сколько это будет стоить?
   — До единого пенса, миссис Микер.
   — Но почему “Казуарина”? Я уверена, что он мог бы найти дюжину мест не хуже.
   — Потому что, — ответил Йегер, — он заботится о престиже. Он из тех людей, которым нелегко достался путь наверх. Я бы даже сказал, что для него владеть поместьем Микера — это все равно что для какого-нибудь удачливого торговца в Англии получить звание лорда.
   Миссис Микер решила, что Эдвард Йегер ей определенно не нравится.
   Мало того, что он дерзко ведет себя с ней, он еще и нелоялен по отношению к своему клиенту.
   — Сожалею, — сказала она, — но “Казуарина” не продается. Не знаю, с чего вы решили, что я готова с ней расстаться.
   — Ах, полно, полно, миссис Микер, — игриво заговорил Йегер. — Ваши обстоятельства ни для кого не секрет. Зачем же отказываться, если есть возможность получить хорошую сумму?
   — Затем, что это мой дом. Поэтому, если вы не против...
   Она проводила его до аллеи, где стояла его машина, и, когда он уехал, осталась стоять там, обозревая свои владения. Окна всюду были разбиты и заделаны фанерой, с крыш обвалилась черепица, штукатурка на стенах потрескалась и облупилась, дорожки и аллеи заросли буйной зеленью. Крыша здания, в котором находился плавательный бассейн, давно рухнула. Дверь гаража, где когда-то стояло полдюжины автомобилей, косо висела на петлях, обнажая унылую пустоту внутри.
   Всякому проходящему по Коллинз-авеню, подумала миссис Микер, это место должно показаться заброшенным. Но это не так. Это ее дом, и он останется ее домом.
   Однако вскоре она узнала, что Эдвард Йегер — не тот человек, который легко отступает. Он появился в доме через неделю, когда они с Полли сидели за послеобеденной партией в крибидж, и принес с собой слишком сильное искушение.
   — Я говорил с мистером Августом, — сказал он, — и когда он узнал, что вы не хотите назвать цену поместья, то решил предложить такую, от которой вы не можете себе позволить отказаться. Сто тысяч долларов. Йегер держал под мышкой кожаный портфель. Теперь он положил его на стол и с сияющей уверенностью раскрыл его. — Наличными.
   При виде упакованных банкнотов Полли удивленно открыла рот. Миссис Микер от этого зрелища стало как-то не по себе.
   — Ваш клиент любит театральные эффекты, когда решает свои дела, не так ли? — наконец произнесла она.
   Йегер пожал плечами.
   — Он верит в то, что наличные — это самое лучшее средство убеждения. И если вы с этим согласны, то все, что вы должны сделать, это подписать договор о продаже поместья.
   — А разве не опасно носить с собой такие деньги? — спросила Полли с широко раскрытыми от восхищения глазами.
   — Не очень. Если вы посмотрите на мою машину, то увидите в ней джентльмена неприятной наружности, чья работа — обеспечивать безопасность. Это один из самых преданных служащих мистера Августа, и он не только вооружен, но и не прочь в случае чего пустить в ход оружие.
   — Чудовищно, — произнесла миссис Микер. — Невероятно. Все эти деньги, вооруженный телохранитель — честное слово, ваш мистер Август это уж слишком! Если бы я когда-то и продала “Казуарину”, то уж не такому, как он. Но, как я уже ясно сказала, я не собираюсь ее продавать.
   Йегера было трудно убедить в том, что это действительно так. На самом деле ей и себя было трудно в этом убедить после того, что ей предложили, а это уже было худо. Еще хуже было наивное уважение Полли к Йегеру, нескрываемый интерес, который она к нему проявляла. Он был, как с беспокойством сознавала миссис Микер, чем-то новым для девушки человек старше ее, привлекательный, любезный, бесконечно уверенный в себе. Что касается самого Йегера, то он внимательно оглядел Полли холодным оценивающим взглядом и остался доволен тем, что увидел. И даже очень доволен.
   Когда он наконец признал временное поражение, то обратил внимание на игральные карты и доску для крибиджа, лежащие на столе, явно ища предлога для того, чтобы оттянуть время.
   — Это крибидж, — резко сказала миссис Микер. — Насколько я понимаю, вы не играете.
   — Нет, но я легко усваиваю правила игры. Покажите мне, как надо играть, и я это докажу.
   — А разве вас никто не ждет в машине?
   — Он подождет, — ответил Йегер. — Ждать — это его работа.
   Итак, несмотря на его возмутительное поведение, ничего не оставалось делать, кроме как показать ему игру. По правде говоря, когда миссис Микер объясняла правила игры, она почувствовала, что немного смягчается. Он внимательно слушал, задавал умные вопросы, а чего еще может пожелать любитель крибиджа, кроме как старательного новичка? Когда пришло время продемонстрировать игру, она стасовала карты и начала сдавать.
   — А разве в этой игре не положено снимать? — с улыбкой спросил Йегер.
   — Ах, простите, — ответила миссис Микер. — На самом деле меня следовало бы оштрафовать на два очка только за то, что я не предложила вам снять. Это правило, которое действует при очень строгой игре. Но я так давно играю только с добрыми друзьями...
   — Что привыкли пренебрегать формальностями, — закончил за нее Йегер. — Я бы предпочел, чтобы ко мне относились как к другу, а не как к наказанию.
   И миссис Микер обратила внимание, что, когда пришла его очередь сдавать, он тоже не предложил ей снять колоду. После этого раза сдающий всегда снимал себе сам, как будто они и впрямь были самыми близкими друзьями.
   Он и вправду оказался сообразительным. Поначалу он допустил несколько ошибок. Затем он доставил миссис Микер истинное удовольствие, с крупным счетом проиграв первую игру и почти выиграв вторую. И все это он делал, как заметила миссис Микер, одновременно беседуя и флиртуя с Полли. Ей было тревожно наблюдать ту небрежную ловкость, с которой он одновременно распоряжался картами и ее потерявшей голову внучкой. Это, казалось, обесценивало и крибидж и Полли, вместе взятых, точно так же как сунутые ей под нос деньги обесценивали для нее истинную значимость “Казуарины”.
   В целом это был очень беспокойный вечер.
   За ним последовали другие. Йегер приезжал снова и снова, чтобы повторить предложения своего клиента, играл в крибидж и ухаживал за Полли. Это заставило миссис Микер подумывать, а не отказать ли ему от дома. Но на каком основании? Если из-за того, что он нравится Полли, то это бесполезно. Чтобы убедиться, насколько это бесполезно, достаточно было посмотреть на Полли в компании этого человека.
   Был только один толк от бесцеремонного вторжения Эдварда Йегера в их жизнь. Он стал превосходным игроком в крибидж, а миссис Микер вынуждена была признать, что хорошая партия в крибидж действовала на нее, как старое доброе вино. Другие карточные игры никогда ее не интересовали. Она всегда говорила, что крибидж — это единственная настоящая проверка на смекалку и самообладание. Проблема всегда состояла в том, чтобы найти партнера с подходящим темпераментом, и теперь она нашла его в Эдварде Йегере. Хотя проигрывал он чаще, чем выигрывал, каждую игру он превращал в состязание.
   Она начала получать удовольствие от этих ежевечерних дуэлей. Уже давно она не испытывала ничего более приятного, чем движение руки, отмечающей очередную победу над этим грозным противником. И отказаться от этого удовольствия из-за того, что она испытывала смутное чувство неприязни от его самоуверенного поведения, его надменно-улыбчивой самонадеянности, — нет, она не могла. Никак не могла.
   Но нельзя сказать, что она не была готова к ужасному разоблачению, когда оно последовало. Его принес молодой Дафф Пибоди. Его отец вел правовые дела Маркуса-старшего, и Дафф унаследовал не только юридическую контору, но и кое-какие права на семейство Микеров. В частности, право на Полли. Как он однажды честно признался миссис Микер, то, что Полли работает у него, было для него бесконечной мукой.
   С одной стороны, она легкомысленна и абсолютно непригодна к работе; с другой — ее присутствие полностью сбивает его с толку. Насколько он мог судить, единственным выходом было жениться на ней, но, увы, Полли оставалась глуха ко всем его мольбам.
   И вот в пасмурный день он внезапно пожаловал в “Казуарину”, когда миссис Микер гуляла у воды и кормила чаек, которые сбились стаей у ее ног. Миссис Микер поняла, что с ним что-то не в порядке, и она, предоставив чайкам возможность кормиться самим, стала слушать то, что он ей говорил. Он сказал, что произошла ужасная неприятность. К счастью, Полли настолько наивна, что с удовольствием объявила о своем намерении выйти замуж за этого головореза...
   — Головореза? — переспросила миссис Микер. — Выйти замуж?
   — Да, — ответил Дафф, — именно так она и сказала — выйти замуж. И теперь, когда я потрудился навестило нем справки, я могу вам точно сказать, что ваш друг Йегер — самый настоящий головорез. Человек, на которого он работает, Лео Август — рэкетир, возглавляющий игорный синдикат под крышей большого бизнеса. Йегер — его человек в этих местах. Нельзя сказать, что он только притворяется хорошо воспитанным и образованным. Все это у него есть, и именно это подкупило Августа.
   Как мне сказали, Август жаждет попасть в светское общество. И такие люди, как Йегер, производят на него впечатление.
   Миссис Микер почувствовала одновременно злобу и страх.
   — Ну, теперь все ясно. Эта крупная сумма денег. Этот уродливый человечек, который всегда ждет в машине...
   — Да, это любимый телохранитель Августа, Джо Михалик. На его счету несколько убийств.
   — А Полли знает обо всем этом? Вы ей сказали?
   — Конечно. И когда она выложила это Йегеру, тот отшутился. Повернул дело так, чтобы все выглядело, как будто я ревнивый ухажер, который старается от него избавиться.
   — Но она же знает, что эти люди сделали с ее отцом. Я никогда от нее этого не скрывала.
   — Она отказывается видеть между этим какую-либо связь. Для нее Йегер — самая романтическая фигура в ее жизни, вот и все. С ней невозможно разговаривать.
   — Как это ужасно. Дафф, мы должны что-то сделать. Что мы можем сделать?
   — Вы имеете в виду: что можете сделать вы? Возможно, что для Йегера интерес к Полли — это просто способ заставить вас продать поместье. А что, если вам с ним договориться? Вы продаете ему “Казуарину”, а он оставляет в покое Полли.
   — Разве такой, как он, пойдет на это? А что, если он расскажет Полли, что я пыталась откупиться от него? Вы можете себе представить, какая будет реакция? Нет, должен быть какой-то другой выход.
   Но миссис Микер знала, что легче сказать, чем сделать. И она стояла так, в отчаянии, а чайки кружились над ее головой, громко требуя своего ужина, и кружевная пена прибоя плескалась у ее босых ног. С набегающей рябью подплыл бледный, с синей каймой пузырь сифонофоры, и миссис Микер с отвращением попятилась, когда ярко-алое, с фиолетовым мясистое тело животного с тонкими черными нитями смертоносных щупалец вынесло на берег. Эти сифонофоры были ее давнишними врагами. Однажды одна ужалила ее, когда она купалась, и возникло такое ощущение, что руку жгут раскаленным железом. Прошли два мучительных дня, прежде чем боль утихла, и с тех пор она вела постоянную войну с этими существами, которые заплывали в пределы ее владений.
   Сейчас она с отвращением смотрела на это беспомощное животное на песке с раздувшимся пузырем, который раскачивался взад и вперед на теплом ветру.
   — Достаньте мне скорей вон ту палку, прибившуюся к берегу, Дафф, приказала она, и, когда он достал, она изо всей силы вонзила ее в пузырь, который с треском лопнул.
   — Сначала пусть лопнет, — объяснила она, — а затем погибнет.
   Она отнесла на палке скользкие останки животного на берег и закопала его глубоко в песок, воткнув палку, как крест на могиле.
   — Лопнет и затем погибнет, — задумчиво произнесла она, глядя на воткнутую палку, а Дафф озадаченно наблюдал за ней. Внезапно она обернулась к нему. — Дафф, я собираюсь устроить вечеринку.
   — Вечеринку?
   — Да, в ближайшую субботу. И вы должны быть на ней с документом о продаже поместья. Вы успеете его так быстро подготовить?
   — Думаю, да. Но что вы задумали?..
   — Ах, перестаньте задавать вопросы. — Миссис Микер сосредоточенно нахмурила брови. — И я скажу, чтобы Полли пригласила своих друзей футболистов и каких-нибудь хорошеньких девушек. И, конечно же, мистера Йегера и этого его маленького мрачного приятеля...
   — Михалика?
   — Да. А что касается закусок, то Фрезьеру придется убедить наших друзей лавочников еще немного увеличить кредит. Это значит, что у нас будет буфет, потом — танцы и, возможно, игры.
   — О которых позаботятся, конечно, Йегер и Михалик, — мрачно произнес Дафф. — Такое впечатление, что вы совсем потеряли рассудок.
   — Правда? — сказала миссис Микер. — Да, возможно, так оно и есть. И к беспокойству и недоумению Даффа, это были ее последние слова на эту тему.
   Она не собиралась ничего больше объяснять, и в субботу, когда Дафф пришел на вечеринку, патио и комнаты, выходящие в него, были ярко освещены и заполнены молодыми людьми, сменяющими друг друга на танцевальной площадке и в буфете. Йегер и Полли были сосредоточены друг на друге; Михалик, мрачный, с серым лицом и холодными неподвижными глазами, прислонился к стене и презрительно наблюдал за происходящим; а миссис Микер изображала царственную особу в хорошем расположении духа, явно довольная тем, что “Казуарина” вновь ожила благодаря обществу и музыке.
   Она отвела Даффа в сторону.
   — У вас готовы документы на продажу?
   — Да, но я так и не знаю, зачем они. Вы сами сказали, что продажа поместья по-настоящему не решит проблем.
   — Я это сказала, но вы должны довериться мне, дорогой мальчик. Миссис Микер похлопала его по руке. — Помните ту сифонофору? Я вполне умело с ней справилась, не правда ли?
   — Это совсем разные вещи.
   — Возможно, что вы ошибаетесь. Между тем, Дафф, сегодня вечером ваше дело — поддержать меня. То, что я собираюсь сделать, может показаться безрассудным, но вы не должны чинить мне никаких препятствий.
   — Если бы я только знал, что вы собираетесь...
   — Вы очень скоро узнаете.
   Миссис Микер оставила его в мрачном настроении и вернулась к своим обязанностям хозяйки. Она ждала подходящего момента. Подул прохладный ночной ветерок, пары ушли с улицы и собрались в доме. Становилось поздно. “Ну вот, — сказала себе миссис Микер, — сейчас или никогда”.
   Она набрала воздуха в легкие и с ясной улыбкой направилась к Йегеру, который как свою собственность обнимал за талию Полли.
   — Довольны? — спросила миссис Микер. И Йегер ответил:
   — Да, очень. Но как насчет нашего дела?..
   — Документы у меня готовы. И я надеюсь, деньги при вас?
   — Да. Если вы не против на несколько минут оставить празднество, то мы можем закончить дело прямо сейчас.
   Миссис Микер вздохнула.
   — Я не буду возражать. Боюсь, что подобные вечеринки уже не для меня. В моем понимании хорошо провести время — это сыграть маленькую партию в крибидж. Боже мой, как сердился дедушка Полли, если я соблазняла кого-то на игру во время вечеринки. Он всегда считал это худшим проявлением дурных манер, но я никогда не могла удержаться от соблазна.
   — Да это и ни к чему, — произнес Йегер с подчеркнутой любезностью, — если вы хотите играть прямо сейчас, то я к вашим услугам.
   — Как мило с вашей стороны. Стол подготовлен. Ведь вам не помешает шум в комнате, нет?
   Йегер рассмеялся.
   — Да я давно заметил этот стол. И у меня было такое чувство, что до конца вечера мы к нему подойдем.
   — Ах ты, старый конспиратор! — с любовью сказала бабушке Полли.
   — О насмешники! — произнесла миссис Микер. Когда она села и распечатала колоду, то с удовольствием увидела, что вокруг стола собираются заинтересованные зрители — среди них Дафф Пибоди и мрачный Михалик. — Когда речь идет о крибидже, я совсем не прочь, чтобы меня побаловали. До какой степени вы можете меня ублажить, мистер Йегер?
   — Я не знаю, что вы имеете в виду.
   — Я имею в виду, не возражаете ли вы против того, чтобы играть на деньги? Я никогда в жизни этого не делала, и эта идея кажется мне заманчивой.
   — Хорошо, я предоставляю вам право делать ставки. Десять центов, доллар...
   — О, гораздо больше.
   — Насколько больше?
   Миссис Микер мастерски стасовала карты. Она аккуратно положила их на стол перед собой.
   — Я хочу сыграть с вами одну партию, — произнесла она улыбаясь, на сто тысяч долларов.
   Она видела, что даже теперь Йегер не потерял самообладания. Среди изумленного ропота, поднявшегося вокруг стола, он сидел, глядя на нее с веселой и пренебрежительной улыбкой.
   — Вы это серьезно? — спросил он.
   — Вполне. Ваш мистер Август желает завладеть этим поместьем, не так ли?
   — Да, это так.
   — А я точно так же желаю получить деньги. Большие деньги. Я думаю, будет забавно решить это дело за доской крибиджа. Поэтому я ставлю подписанный документ о продаже “Казуарины” против ваших ста тысяч долларов. Если я проиграю, мистер Август получит поместье, а вы, конечно, оставите себе деньги.
   — А что, если проиграет он? — грубо вмешался Михалик. Он повернулся к Йегеру. — Забудьте об этом, шеф. С деньгами Августа не шутят. Ясно?
   Улыбка сошла с лица Йегера.
   — Михалик, помни, что ты — охранник. Когда мне понадобится твой совет, я сам попрошу об этом.
   — Но он прав, — вмешался Дафф Пибоди. — Миссис Микер, этого нельзя делать. — Он обратился к Полли:
   — Разве вы согласны? Разве вам нечего сказать на это?
   — Я не знаю, — грустно ответила Полли. Она стояла, положив руку на плечо Йегера, как будто черпая в нем силы. — В конце концов, “Казуарина” — не моя.
   — И деньги не ваши, — презрительно сказал Михалик Йегеру. — Так что не экспериментируйте с ними.