Иар Эльтеррус
Серые пустоши жизни

   История Серого Мага, Серого Меча и Серого Дракона.

Пролог

   «…И пришла на Архр тьма жуткая и безжалостная, несущая боль и смерть… И обрушились города, и убиты были миллионы… И крики несчастных вздымались до небес, но небеса молчали. И поднялись тогда армии аллорнов, людей, храргов и драконов, дабы сокрушить темное воинство Врага. И маги Архра встали рядом со всеми и во главе всех. Ордена Тсорг, Нархан, Диорет и Франнар слили силы своей светлой магии в борьбе с колдовством проклятого богами Серого Убийцы. Проходили годы и годы, но не отступал он и его рабы. Долго тянулась война, пока не пришел к светлым магам аллорн Ниарн-Иллень и не сказал им, что знает, как победить Повелителя Тени. И стал он во главе воинства Света, и сокрушил врага в землях Фаллингара, Тронхорда, Мерилората, Мерхарбры и Конгфидана. Тридцать долгих лет шла священная война. Казалось, победа была не за горами, но закрепились остатки сил Серого Убийцы на островах Пустошей Марранхи, неприступных и защищенных скалами. Десятилетиями бессмысленно атаковали силы Света Серый Город и не могли пробиться. Но однажды никто не вышел навстречу воинам, и поняли они, что Повелитель Тени покинул наш мир. Лишь в Серый Город не смогли войти воины народов Архра – жуткое колдовство Тьмы защищало его. Тогда приказали маги Света оставить навсегда проклятые острова и предать забвению всех, служивших Тьме и Серому Убийце. И было так!»
 
   «Из хроник народа Аллорн, писанных Маллень-Аленноль, в год разрушения мира, от Сотворения 67890»
   «…Рабство, боль и смерть царили в мире, маги не давали никому свободы, и была забыта многими честь. Но пришел Освободитель, Серый Маг Предела, Владыка. И назвали враги его Серым Убийцей, – ибо не жалел он тех, кто мучил других, тех, кто во имя выгоды уничтожал народы, тех, кого проклинали угоняемые в рабство. Ведь Владыка не признавал рабства, не признавал угнетения. И никому не позволял называть себя господином, и не было у него рабов. Годами лучшие воины со всего мира шли к нему, отдавая ему свои сердца. И клялись быть верными, клялись никого не признавать господами над собой. Но не успокоились маги и собрали силы, и объявили Владыке войну… Тридцать лет сражались воины, не давая захватить ставшие вольными города, не желая, чтобы их детей снова обратили в рабов, и не могли войска союза пробиться в наши земли. Но пришел к врагам аллорн, знавший, как бороться с воинами Повелителя, знавший, как захватить наши крепости, и предал. И стал Ниарн-Иллень во главе вражеских войск и, собрав несокрушимую армию, обрушился на крепости серых братьев. И не щадил никого – ни женщину, ни ребенка, оставляя за собой пепелища. И стали цветущие земли землями Смерти, Дикими Землями. И отступили мы на неприступные острова в дальнем море, Пустоши Марранхи, и выстроили там свою цитадель – Серый Город, Город Повелителя Тени. Долго жили там верные, отражая беспрестанные атаки врага, пока не собрал нас Владыка и не сказал, что уходит из нашего мира, и что мало кто сможет последовать за ним. Тогда воины из людей объединились в один народ, – а были среди них и мужчины, и женщины, и, дав клятву иметь детей только друг от друга, воспитывать их воинами и сохранять верность Владыке, ожидая его возвращения, отправились в Дикие Земли. Мы же, народ схорров, поклявшись дождаться Повелителя, ушли на острова, названные Соухорном в честь прежней родины, где, владея тайной магией Перерождений, создали неприступную защиту. Что сталось с народом уррун-хурров после ухода Повелителя Тени, мы не знаем. И ушел Владыка, взяв с собой горстку верных. Куда? Нам то не ведомо. Знаем, что когда-нибудь он вернется. Мы можем только ждать, не принимая ужасов, навязанных победителями лежащему у их ног Архру. И мы ждем!»
   «Из вступления к учебнику истории для университетов Соухорна, писанного Врохр-Мын Дун-Ххаллем, Изменяющим Происхождение Мыслей из Дудматтирана, города Обучений»
   «Две тысячи лет прошло после великой войны. Но не успокаивался Архр, войны катились одна за другой, срывая покровы жизни с многих и многих. И не возникало ничего нового, не было покоя, не было жизни. И поняли тогда маги ордена Предела, что нужно отказаться от отчуждения и изменить мир, дав людям что-то, на что они смогут обратить свои безумства. И собрали они всех магов мира Архр на Колхрии, в городе Колгарене, в Серой Башне. И убили несогласных, и объединили магов в одно целое, и все они с тех пор принадлежали ордену Серой Башни. И долго думали они, как изменить людей, на что направить их силы и злобу бессмысленную. И нашли… Пусть же закон ограничит их любовные похождения и пусть хотят они запретного более всего на свете. И пусть за нарушение закона преступившие его будут изменены. И измененным будет дозволено совершать запретное. И да будут они рабами! Но не захотели люди принимать благо свое, и пришлось магам Серой Башни уничтожать королевства, объединять сотни диких народов земли Фаллингар в единую империю Фофар. С этой просвещенной империи и началось на Архре воцарение Закона. И воспитывались тысячи тысяч детей, с малости знавших, что высшая радость – запретная любовь. А затем сила Фофара и магия Серой Башни пришли на иные земли Архра. Не прошло и тысячи лет, как каждый знал, что можно и чего нельзя в этом мире. И прекратились войны, и воцарилась в мире стабильность. Пусть же благословенна будет мудрость предков, давших нашему миру понимание цельности и Закона. И Серая Башня служит оплотом мира на Архре. И пусть живут новые поколения так же, как жили поколения до них!»
   «Из вступительной лекции для магов Воздушных Стихий, прочитанной Оссолхиром, Магистром Огня, студиозусам первого года обучения в Академии Высшей Магии Колгарена».

Глава 1
О странностях в образе жизни

   Вставать было тошно. В голове назойливой мухой билась мысль: «Опять на работу…» Эли приподнял голову и с тоской посмотрел в сторону компьютера, вспомнив ночную игру в «Warcraft», из-за которой лег спать под утро. А теперь целый день голова будет трещать. Но вставать все равно придется, до работы добираться двумя автобусами больше часа. Он медленно встал, протер глаза и, проклиная все на свете, а в первую очередь самого себя, поплелся в душевую – после холодного душа чувствуешь себя чуть полегче, голова не так болит. Больше хотелось повеситься, чем идти на работу. Но идти надо. Ох уж это проклятое «надо», как оно достает. Всегда надо, надо, надо…
   Эли покосился на дикий бардак в квартире и с отвращением поморщился – убирать не было ни сил, ни времени. Обернулся на соседскую дверь, но та, к сожалению, оказалась заперта: сосед, видимо, успел уйти на работу. Как ни жаль, скинуть уборку на другого не получилось. Ну и ладно, вечером вдвоем уберут. Слава богу, Валька спокойный парень, не задирается, прав не качает, да и квартплату, что немаловажно, вовремя вносит. Так что с соседом еще повезло.
   На скорую руку он соорудил бутерброд, проглотил жидковатый кофе и, подхватив сумку, выскочил на улицу. Опаздывать очень не хотелось: опять начнется балаган, начальник – «марокканец» и, естественно, великим умом не отличается. Зато отличается крайне вздорным характером и не выносит, когда с ним спорят.
   Эли пробежался до остановки и тут ему повезло – автобус подъехал сразу же. Внутри было жарко, как в аду – кондиционер, конечно, и не думал работать.
   – Илюха! Привет! Ты чего тут делаешь, поц рыжий? – расплылся в улыбке высокий смуглый парень, сидящий на переднем сиденье. – Сколько лет, сколько зим… Садись.
   – Не рыжий, а только рыжебородый! – ответил Эли старой шуткой, с удовольствием пожимая руку Виктору, Витьке, Витюше – старому знакомому, бабнику и разгильдяю. – Привет, Витька! А что я тут делаю? Не видишь разве, на работу еду, – он похлопал по кобуре пистолета. – Стал бы я иначе с этой бандурой по городу таскаться.
   С Виктором Эли познакомился на второй день после репатриации[1] в Израиль, потом они вместе изучали в ульпане[2] иврит.
   – А где ты сейчас работаешь?
   – В шмире.[3] Ворота машинам открываю. Открываю, закрываю… Дурью, в общем, маюсь.
   – Так ты же программист! – удивленно воззрился на него Виктор.
   – Угу… – Эли поморщился. – Только надо еще найти работу по специальности в этой долбаной Израиловке.[4] Нет у меня, видишь ли, местного опыта. А где взять этот самый местный опыт, если ни одна собака на работу не берет? И это при том, что я, как специалист, лучше большинства этих поцов. Но оно ж им не надо…
   Витька почесал затылок.
   – Да… Непруха.
   – И не говори… А ты где сейчас?
   – Да вот в банк кассиром устроился, одновременно учусь на вторую степень по экономике. Обещают после окончания перевести в отдел инвестиций. А так работа, в общем, неплохая. Есть, конечно, свои заморочки, а где их нет?.. Ой! Извини, я побежал, моя остановка. Бывай!
   Виктор сорвался с места и протолкнулся к двери. Уже с улицы он помахал Эли и, не оглядываясь, побежал через дорогу к банку. Эли даже не успел толком попрощаться.
   «Да. Вот так вот видишься со знакомыми раз в несколько лет, да и то случайно, и времени поговорить нет…» – скользнула по краю сознания невеселая мысль.
   Снова в окне замелькали иерусалимские улицы. Вот, кстати, и остановка, на которой нужно пересаживаться. Пересел… Похоже, удастся не опоздать. За невеселыми размышлениями он и не заметил, как добрался до промзоны, где работал. Эли вышел из автобуса и осмотрелся. На другой стороне улицы шумела стройка, новый район для религиозных строят. За счет государства, конечно. Но хорошо хоть, вообще что-то строят – арабам меньше достанется.
   Он бежал мимо серых заборов – промзона. Впереди виднелась будка – там Эли и работал. «Ну, слава Богу, на месте, и только без двух десять, успел…» – мелькнуло в голове, он уже подходил к шлагбауму, вокруг которого в нетерпении бегал сменщик, давно собравший сумку. Увидев Эли, он постучал пальцем по часам и злобно прошипел:
   – Ну, и где ты шляешься?
   Его занудство за полгода успело достать до печенок, но ссориться не хотелось. Поэтому Эли ответил:
   – Я вовремя.
   – Мы же договаривались приходить на десять-пятнадцать минут раньше! Я же прихожу? А тебе что, трудно?
   Сменщик был зол, как собака, и искал на ком эту злость сорвать. Видимо, опять «схлопотал» от начальства.
   – Ну, извини…
   Тот махнул рукой и «великодушно» простил:
   – Ладно. Черт с тобой. Держи ключи и рацию. Да, вот еще, шеф велел, чтобы синий «Fiat» № 73-340-63 сюда больше не впускали ни под каким видом.
   – О’кей! – Эли хотел побыстрее от него отделаться, поэтому готов был согласиться даже на покупку слона.
   – Ладно, я побежал спать, – уходя, бросил сменщик.
   – Бай!
   Эли с тоской огляделся. Все та же, знакомая до отвращения, унылая картина – слева серая каменная стена конфетной фабрики, к которой приклеилась его будка, несколько деревцев, дающих убогую тень, без которой в такую жару было бы совсем гнусно. Справа, через дорогу – точно такая же стена жиркомбината. Серость, мертвенная, безнадежная серость… Пустошь…
   Он вытащил стул на улицу, в тень, достал ноутбук и включил его, не понимая, зачем: игры надоели до смерти. Глянул на книгу, лежащую в сумке – нет, читать тоже не хотелось. Как-то все у него в жизни не складывалось, Эли издавна преследовало ощущение, что все вокруг – просто пыльная серая пустошь. Не имеющая конца пустошь.
   Вспомнилась Украина, где его предали все, кого он считал друзьями. Как сказал кто-то из древних: «Зачем тебе враги? Ведь у тебя есть друзья!»
   Думать о прошлом не хотелось, но оно само, не спрашивая, всплывало в памяти. Как бежал через всю Россию без денег, синим от побоев, в куцем драном пальтишке, добежал до Урала. Потом узнал, что его долго искали – еще бы, он ведь оказался одним из немногих, чудом вырвавшихся живыми из рук подонков, да еще и заявившим на них, из-за чего двух тварей все же посадили. Слава Господу, никто не знал, что у него под Магнитогорском живет дядя. Там Эли, тогда еще Илья, и осел. И ничего, абсолютно ничего там не было, кроме беспросветного одиночества и тоски. Только общение с дядей и двоюродной сестрой как-то спасало, но они жили своей жизнью и им часто бывало не до него.
   Так Эли и существовал, пока однажды дядя не сказал ему: «…А что молодой еще еврей делает в этой стране? Тебе здесь ничего не светит. Езжай-ка ты, парень, в Израиль!» И он поехал. А что еще оставалось делать, в России ему и в самом деле ничего не светило. Ни друзей, ни работы, ни квартиры. Даже женщины его избегали, а почему так сложилось, он не знал. Вот и поехал…
   Сперва радовался и удивлялся всему вокруг, как ребенок. А потом… Потом приехала мама и жить стало очень трудно, а он, неплохой программист, никак не мог найти работу. По очень простой причине. Сабры[5] не слишком любили «русских», чувствовали, что у них лучше образование, больше предприимчивости, и потому боялись. Боялись, что их вытеснят. Вот и давили, не брали на работу, а если и брали, то платили втрое меньше, чем «своим».
   Для Эли не нашлось иной работы, кроме как охранником. И все же это было лучше, чем работать на фабрике – деньги те же, а вкалывать, как папа Карло, не надо. Тошно только от ощущения собственной бесполезности. Фантастика и ноутбук немного спасали от скуки, но ненадолго. Он бросил взгляд на компьютер и вспомнил, как полгода копил на него, отказывая себе в самом необходимом. Очень хотелось делать что-то нужное, а не бесцельно сидеть в будке, читая книги. Да и зарплату нормальную получать, а не те жалкие крохи, что сейчас. Две с половиной тысячи шекелей – это что, деньги? Пока была жива мать, они хотя бы могли позволить себе снимать отдельную квартиру, его зарплаты и ее пенсии на это хватало. И дома его кто-то ждал. А теперь… Теперь Эли никак не мог позволить себе отдавать две трети зарплаты за квартиру, ведь еще нужно на что-то жить. Вот и пришлось снимать напополам с соседом. Хорошо хоть, парень нормальный попался. Но все равно – чужой человек в доме.
   А друзья? Да полноте, какие там друзья? После случившегося на Украине Эли не доверял никому и никого близко к себе не подпускал. Так что друзей нет. Так, приятели, не больше. Личной жизни тоже никакой – кому из нынешних практичных женщин нужен нищий охранник? Нет таких, каждой подавай, как минимум, миллионера. Вот и сидел один, как сыч, давно уже не пытаясь с кем-нибудь познакомиться – все равно смысла нет. Компьютер и фэнтези помогали расслабиться, но от тоски не спасали. Терять ему было абсолютно нечего. Неплохой итог для 34 лет жизни, ничего не скажешь…
   Эли с неприязнью покосился на собственный живот. Картина оставляла желать лучшего: тоненькие ручки, животик, лысинка. А ведь когда-то хотел сдавать на черный пояс, был неплохим бойцом – и во что превратился от сидячей жизни? Смотреть противно. Даже когда уже здесь, в Израиле, его взяли в армию на полгода, пятнадцатикилометровые пробежки под «чутким» руководством сержанта не помогли справиться с животом – солдат кормили, как на убой.
   Он сидел, курил и смотрел в пустоту. Мысли текли прихотливо, перескакивая с одного на другое, но ни на чем не останавливались надолго. Вспомнилось вдруг трехлетней давности происшествие во время поездки в Ущелье Ветров под Эйлатом. Тогда было показалось, что он столкнулся с чудом.
   Три года назад в Иерусалиме было очень тяжело с работой, и Эли согласился сопровождать экскурсию для религиозных детей в Эйлат. Сперва все шло без особых происшествий, экскурсия как экскурсия, дети как дети. Шум, гам и беготня. Эйлат, конечно, город очень красивый, Красное море просто великолепно, да разве с детьми на что-нибудь посмотришь?.. За ними бы уследить, чтобы не залезли куда-нибудь не туда. Особенно на полуальпинистских маршрутах. Уставали охранники после беготни по горам, как собаки. А на третий день они, перед отъездом домой, завезли детишек в Ущелье Ветров.
   Пустыня. Пустыня и ветер. Каких только чудес вы не совершаете вместе. Издалека не было ничего видно, только холмы, бесконечные холмы, прибитые красной пылью, холмы до горизонта, где вздымались древние горы. Марсианский пейзаж… А чуть ближе виднелся провал в полкилометра глубиной, где пересекались десятки ущелий, все, правда, увитые стальными тросами туристических маршрутов. На закате ущелья были невероятно красивы, красные блики создавали радужные отсветы на стенах.
   Группа тихо шла от ущелья к ущелью. Детишки даже примолкли, пораженные неземной красотой. Однако вскоре Эли почувствовал себя странно. Хотя он уже лет десять, как не занимался ни кунг-фу, ни эзотерикой, экстрасенсорная чувствительность не угасла. В голове забил молот, возникло ощущение, что впереди находится нечто невероятной, потрясающей силы. Сам ли шел, или тянуло что-то вперед… Он не видел ничего вокруг, пока не оказался у арки или чего-то, напоминающего арку в стене ущелья. В этот момент Эли вдруг понял, что это вход. Вход куда?!.
   Такой невероятной энергии он не ощущал еще никогда в жизни, она билась в каждой жилке тела, вымывала усталость, наполняла свежестью. Неожиданно какая-то сила развернула его в обратную сторону, и на противоположной стороне ущелья в нескольких метрах над землей Эли увидел карту. Да-да, именно карту! Она была выбита в скале. В голове лихорадочно заметалась мысль: «Ну как же это… Здесь же прошли десятки тысяч людей. И археологи тоже… И что, никто не заметил? Это же невозможно! Ведь… ведь явно вход и карта. Или их может заметить только сенс?..»
   А потом у него в голове ни с того ни с сего зазвучала никогда прежде не слышанная песня неизвестной рок-группы. Какой-то тревожный, будоражащий душу рок-н-ролл. Казалось, кто-то специально соединил его собственные мысли и чувства и положил их на музыку.
 
Налево – конфетная фабрика,
Направо – жиркомбинат.
Заборы бетонные серые,
Соответствующий аромат.
Наши девочки как конфеточки,
Запах жира, серый наряд.
Мы все поголовно пьяные,
А они у стенок стоят.
И каждая девочка ждет, ждет, ждет,
Что кто-то из нас вот-вот, вот-вот
Своим серым мечом взмахнет, взмахнет.
И от лезвия солнце брызнет.
А потом этот кто-то ее возьмет
И на сером драконе ее увезет
От фабричных кварталов, комбинатских ворот
И от серых пустошей жизни.
Наливай, танцуй и иди ко мне,
Чтоб растаяли серые слизни.
Чтоб скорей промелькнули в нашем окне
Эти серые пустоши жизни.[6]
 
   Эли простоял у арки сколько смог. Его почему-то тянуло влезть на уступ метрах в пяти выше, хоть там и была отвесная скала. Но подошел руководитель экскурсии и утащил его с собой, выговаривая за то, что оставил без присмотра детей, ушедших далеко вперед. Эли уныло плелся за ним, понимая, что так хорошо еще никогда в жизни себя не чувствовал – тело будто вымыли изнутри чистой родниковой водой. Все время после этого, все три года, хотелось съездить туда. Да все никак не получалось. То не было денег, то работа, потом болезнь и смерть матери…
   «Надо ехать! – вдруг понял он. – Надо ехать! Времени больше нет. Вдруг это чудо? Вдруг оно поможет мне измениться и изменить свою жизнь? Ведь я же не боюсь отказаться от всего ради чего-то необычного. Не боюсь! Да и терять мне особо нечего…»
   – Эли!!! Лама ата льо шомеа оти?! (Ты почему меня не слушаешь?! – ивр.).
   Охранник вздрогнул и выплыл из воспоминаний. Рядом высилась красномордая туша – его начальник.
   – Сколько можно! То он книги на работе читает, а зачем человеку книги?! Ничего не делает, как положено! Вы, русские, все свиньи и не цените нашей доброты! Ты здесь больше не работаешь! Ты уволен! – марокканец довольно скалился: ну, еще бы, показал «русскому», кто здесь хозяин!
   Эли встал, потянулся, и с удовольствием высказал начальству прямо в морду все, что думал о нем в частности и о марокканцах в общем, наслаждаясь процессом изменения цвета оной морды с багрового на серо-буро-малиновый. Затем сунул ноутбук в сумку, подхватил ее и направился в сторону автобусной остановки.
   – Стой! Ты куда? А кто до конца смены тут сидеть будет? – начальник с недоумением смотрел ему вслед.
   Многие сабры почему-то были свято уверены, что могут тебя выгнать, а ты после этого обязан сохранять с ними хорошие отношения.
   – Сам и сиди, ублюдок! – не оборачиваясь, бросил Эли.
 
   «Итак, свободен! Правда, что с этой свободой делать я, увы, не знаю. Неизвестность. А может… Не может, сволочь, точно! Надо ехать в Ущелье. А вдруг там ничего нет? Вдруг мне все привиделось? Ну и что! Где-нибудь, да устроюсь, охранных фирм в Израиле хватает. Возможно, и по специальности повезет. Там увидим…»
   Приняв решение, Эли пошел быстрее. Предстояло слишком много дел. И в банк успеть, снять закрытые деньги,[7] и купить все необходимое для поездки в Эйлат.
   Только через пять часов, усевшись в автобус, он смог отдохнуть. С большим трудом удалось выпросить в своем банке две тысячи шекелей, а потом началась сумасшедшая беготня по магазинам для покупки палатки, спального мешка, топорика, котелка, фонаря, запасных обойм (пять оружейных лавок пришлось обегать, пока нашел патроны к «Беретте») и всего остального. Почти все деньги оказались потрачены, осталось где-то с полтысячи. Но в Эйлате можно будет снять из банкомата еще немного. О том, как жить дальше, о том, что все собранные за два года деньги пущены на ветер, Эли думать не хотел. Он выглянул в окно – ну вот, уже выехали из Иерусалима. В голове даже мысли не возникало, что этот город, возможно, он видит в последний раз. Глаза закрывались, спать хотелось неимоверно.
   Проснулся бывший охранник на подъезде к Эйлату. «Неплохо, пять часиков продрых…» – мелькнула сонная мысль. И во все глаза стал смотреть на открывающееся Красное море и набережные Эйлата. Город был, как всегда, великолепен – курорт, как-никак, да и вообще, один из самых красивых городов Израиля.
   «А что теперь? Переночевать в гостинице, или сразу же ехать в Ущелье Ветров и ночевать там? Ведь уже шесть вечера, через пару-тройку часов совсем стемнеет. А! Кой черт! Опробую новый спальный мешок».
   Выйдя из автобуса, Эли отправился в справочную. Увы, автобусов в Ущелье сегодня уже не было. Придется ехать до перекрестка, а там – пешком. Пустяки, каких-то три-четыре километра, когда-то по пятьдесят в день хаживал. Он усмехнулся этому воспоминанию – как давно все это было. Через полчаса Эли уже садился в местный автобусик, объезжающий близлежащие киббуцы[8] и ишувы[9] (в эти полчаса он успел набить полрюкзака консервами и напитками в ближайшем супермаркете, истратив и оставшиеся у него деньги, и те, что успел снять в банкомате). Колымага, прогромыхав по улицам Эйлата, бодро выкатила в пустыню. Еще через полчаса Эли стоял у грунтовой дороги, ведущей к Ущелью Ветров.
   В голове, как и в прошлый раз, загрохотало. И хотя вокруг было очень красиво – закат, – окружающие марсианские пейзажи оставили Эли полностью равнодушным. Его тянуло вперед, тянуло с силой, не оставляющей возможности для сопротивления. Он шел, как в тумане, почти ничего не видя вокруг. Очнулся только при входе в ущелье, да и то ненадолго. Все тело пело, каждая клетка, каждый нерв наполнились такой силой!.. Эли шел и хохотал во все горло. Со стороны его, наверное, можно было принять за сумасшедшего. К сожалению, внизу еще гуляла какая-то экскурсия. Ну и черт с ней! Продолжая смеяться непонятно чему, бывший охранник начал спускаться. Не помня, где находится арка, Эли твердо знал, что не ошибется: в голове грохотал тот самый рок-н-ролл, он вел его туда, и ничего больше не имело значения.
   Внизу быстро темнело. Золотисто-красные стены каньона приобрели зловещий багровый оттенок. Лучи заходящего солнца отбрасывали радужные блики на стены ущелья.
   «Ну вот… Вот и арка… И опять, опять как тогда, тот же резонанс, то же самочувствие… Ах да, надо влезть наверх, там что-то есть… А что?»
   Он уже не понимал, что делает. Бросил рюкзак и стал карабкаться по отвесной стене. Снизу что-то кричали, но Эли не обращал внимания. Добравшись до карниза, он опустился на колени, сунул руку в трещину и произнес несколько непонятных слов. Когда бывший охранник вытащил руку, в его ладони был зажат резной жезл, пылающий сиренево-серым светом, украшенный изображением дракона, обвившегося вокруг меча. Эли спрыгнул с пятиметровой скалы вниз, даже не ударившись, хотя в другом состоянии обязательно сломал бы себе ноги. Подхватив рюкзак и расшвыряв по дороге каких-то людей, почему-то пытавшихся его задержать, он рванул к арке.
   Руки сами знали, что делать. Одна быстрым движением вдвинула жезл в круглую дыру сбоку, как будто специально для этого и предназначенную. Вторая начертила на стене впереди перечеркнутый круг и трижды стукнула по нему. Губы одновременно шептали какие-то труднопроизносимые слова. И скала ожила!