В этом направлении лес оканчивался широкой лужайкой, какие часто встречаются в девственных лесах. Через несколько минут управляющий достиг этого места, но прежде чем проникнуть на лужайку, он спрятался в кустах позади стены деревьев. Его глазам представилось пестрое и живописное зрелище. Это был лагерь переселенцев или цыган; пять тяжелых повозок, очень глубоких и крытых просмоленным холстом, были связаны вместе цепями, образуя форму звезды; свободное пространство между ними было занято грудами разных вещей. Все это вместе составляло маленькое укрепление, способное выдержать довольно продолжительное нападение. Внутри лагеря было отгороженное место, разделенное на две части, и в нем находилось около двадцати пяти лошадей, коровы, овцы, козы и три или четыре свиньи. Несколько красивых кур бродило там и сям, роясь в земле с самым беззаботным видом.
   Три хижины, сплетенные из древесных веток, стояли таким образом, что из них получался треугольник; та, которая соответствовала вершине треугольника, была, очевидно, предназначена для кухни, другие же две служили жилым помещением для странных и неизвестных путешественников, которые здесь поселились, – эмигрантов или скваттеров. Огромный костер посреди лагеря, горевший, очевидно, в течение всей ночи, почти потух уже.
   Это был час пробуждения, и переселенцы принимались за свои утренние дела. Всех людей было немного, и управляющий легко сосчитал их: всего восемь мужчин и две женщины. Судя по их взаимному сходству, они все принадлежали к одной семье.
   Мужчины чистили лошадей и задавали им корм, женщины же, из которых одна была уже немолодая, а другая только что вышла из детского возраста, доили коров, коз и кормили их. Отец и его семеро сыновей, гиганты с суровыми, наводящими страх лицами, усердно работали, не обмениваясь ни одним словом. Все делалось в строгом порядке, быстро и дружно. Отец, высокий, еще бодрый и крепкий старик, обладал, по-видимому, несмотря на преклонный возраст, необыкновенной силой; его длинная седая борода, косые глаза, узкий лоб, длинные, седые, всклокоченные волосы придавали ему отталкивающий вид; а изношенное платье, грязное и почти в лохмотьях, доканчивало впечатление от его внешности, – впечатление далеко не из приятных и успокоительных.
   Сыновья очень походили на отца; у них был тот же свирепый, мрачный и коварный вид, та же необыкновенная физическая сила; только одежда их была чище, не так изношена и даже носила следы бессознательного кокетства. Самому младшему из них было не более двадцати одного года.
   Мать была высокой и сильной, уже немолодой женщиной, черты лица ее были жесткие, взгляд – высокомерный. Впрочем, под целой сетью лучистых морщин, которыми года и заботы избороздили ее лицо, сохранились чистые и благородные линии, по которым можно было догадаться, что она была очень красива в молодости.
   Дочь ее, молодая девушка лет шестнадцати-семнадцати самое большее, была поразительно хороша, со своими белокурыми волосами, глазами испуганной газели, маленьким ртом с розовыми губками и жемчужными зубками; и тем не менее она очень походила на свою мать. Очевидно, что и та была такою же в этом возрасте. Одежда обеих женщин была из самых простых и даже жалких, но отличалась изысканной чистотой.
   Две огромные собаки, помесь волка и ньюфаундленда, вооруженные страшными клыками, дополняли состав этой странной и подозрительной семьи. Эти люди находились слишком далеко от того места, где сидел в засаде управляющий, чтобы он мог разобрать то, что они говорили между собой.
   – Гм! – сказал сам себе управляющий. – Вот странные соседи! Счастье еще, что, по всей вероятности, они не останутся здесь надолго, а направятся к западу, к новым поселениям. Впрочем, если они не во владениях полковника, я не имею права сказать им что-нибудь, по крайней мере в настоящую минуту; потом видно будет; во всяком случае я не потеряю их из виду!
   Рассуждая таким образом, управляющий вернулся туда, где оставил лошадь, вскочил в седло и продолжил свое исследование, которое в конце концов, привело к самым благоприятным результатам. Как он и предполагал, источник, на котором он хотел построить водяную пильную мельницу, удовлетворял всем требованиям, какие только можно было к нему предъявить.
   Вечером того же дня управляющий, ужиная по обыкновению с полковником, за столом которого ему всегда ставили прибор, сообщил об успехе своих утренних поисков, а затем рассказал и о странном лагере эмигрантов, который ему удалось случайно открыть на самой границе его владений.
   – А вполне ли вы уверены, мой милый Маркэ, – ответил полковник, – что эти так называемые эмигранты не скваттеры?
   – Мне приходила уже в голову эта мысль, полковник! – заметил бывший лейтенант. – Вид у этих людей был более чем подозрительный. Но так как они остановились не на вашей земле, я не считал себя в праве явиться к ним и позволить себе какие-нибудь замечания по их адресу. Люди подобного сорта по большей части в высшей степени обидчивы, принимают все близко к сердцу и всегда готовы от слов перейти к драке. Вы сами знаете это, полковник! Лучше поэтому потерпеть и действовать по отношению к ним с величайшей осторожностью.
   – Я совершенно согласен с вами, мой друг. Но только осторожность не должна опуститься до слабости, в особенности в такой стране, в какой мы живем.
   – Я знаю это, полковник! Будьте спокойны. Если я только поймаю их на месте преступления, то не дам им спуску.
   – И вы будете совершенно правы. Сильный и внезапный отпор с нашей стороны покажет им, с кем они имеют дело, и может избавить нас от скучных и долгих хлопот.
   – Я того же мнения.
   – Как вы думаете, давно они поселились на этой поляне?
   – Не сумею сказать вам это положительно; но, насколько я мог убедиться, они, должно быть, устроились в этом лесу дней восемь или десять тому назад.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента