- Ну! - комендант оглядел своих собеседников. - Что я вам говорил? Обманули меня предчувствия? Дон Фернандо поднялся.
- Куда вы идете? - спросил полковник.
- Я возвращаюсь в асиенду дель-Кормильо.
- Сейчас? Не кончив завтракать?
- Сию же минуту. Меня раздирает смертельное беспокойство. Индейцы могут напасть на асиенду, и Бог знает, какие это повлечет за собой последствия.
- Кормильо хорошо укреплена и может не опасаться нападения. Однако, я думаю, донна Гермоса была бы в большей безопасности, находись она здесь. Постарайтесь, если не поздно, уговорить дона Педро вернуться. Никто не может предвидеть исхода набега, и следует принимать все возможные меры предосторожности. Я был бы рад, если бы дон Педро и его дочь находились рядом с нами.
- Благодарю вас, полковник, я употреблю все усилия, чтобы уговорить дона Педро последовать вашему совету. Льщу себя надеждой, что ваши энергичные действия обезопасят нас от нашествия свирепых врагов. Нападают они всегда смело и неожиданно, но как только поймут, что их замыслы разгаданы, исчезают также быстро, как и появляются.
- Да услышит вас Бог, я не смею надеяться на это.
- До свидания, господа, желаю успеха! - дон Фернандо дружески пожал руки двух старых солдат и вышел.
На дворе его ожидал дон Эстебан Диас и тотчас устремился к нему.
- Ну! Знаете вы уже новость, дон Фернандо? Индейцы движутся, словно огромная туча.
- Да, я только что узнал об этом.
- Ну, что вы намерены делать?
- Вернуться немедленно на асиенду.
- Гм! Вряд ли это разумно. Вы не знаете, с какой быстротой эти демоны рассыпаются по округе. Наверное, мы их встретим на дороге.
- Ну, мы пробьемся сквозь них.
- Я это знаю, но если вас убьют?
- Донна Гермоса ждет меня, и поэтому, может быть, меня не убьют.
- Все может быть.
- Ну посмотрим.
- Впрочем, я предвидел ваш ответ и все приготовил к отъезду. Лошади оседланы, пеоны вас ждут. Мы можем отправиться в любую минуту.
- Благодарю, Эстебан, - сказал дон Фернандо, пожимая ему руку, - вы истинный друг.
- Знаю, - улыбаясь, ответил тот. Эстебан Диас свистнул, и пеоны тотчас вывели во двор лошадей.
- Поехали, - сказал дон Фернандо, садясь на лошадь.
- Поехали, - отозвался дон Эстебан.
Они пришпорили лошадей и начали с трудом пробираться сквозь толщу зевак, спешащих узнать новости.
Маленькая кавалькада спускалась крупной рысью по довольно крутому склону от крепости к старому президио, то и дело кратко отвечая на вопросы, которыми их осыпали встречные. Выехав наконец на ровную дорогу, они пустились во всю к асиенде дель-Кормильо, не обращая внимания на знаки, подаваемые несколькими всадниками подозрительной наружности, плотно закутавшимися в плащи, которые следовали за ними от самой крепости.
Хмурое небо предвещало грозу, птицы беспокойно сновали низко над землей, время от времени налетавшие порывы ветра вздымали тучи пыли.
Два пеона, узнавшие в президио о приближении индейцев, ехали впереди шагов на двадцать и пугливо озирались по сторонам, каждую минуту ожидая появления краснокожих.
Дон Фернандо с доном Эстебаном скакали по степи не произнося ни единого слова. Каждый думал о главном.
Однако чем ближе они подъезжали к берегу реки, тем сильнее ощущалось приближение грозы. И вот уже полил как из ведра дождь, беспрерывно сверкала молния и гремел гром, отзываясь громким эхом в горах. Огромные глыбы, сорвавшись с гор, с шумом падали в реку.
Ветер стал такой сильный, что всадникам приходилось плотно прижиматься к шее лошади, чтобы удержаться в седле, и кроме того они каждую секунду могли быть сброшены лошадьми, которые пугались грозы и вели себя абсолютно непредсказуемо. Мокрая земля затрудняла движение бедных животных. Они без конца спотыкались, скользили и увязали по щиколотку в грязи.
- Невозможно ехать дальше, - сказал дон Эстебан, придерживая свою лошадь, которая чуть было не выбросила его из седла.
- Что же делать? - спросил дон Фернандо, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
- Я думаю, лучше переждать несколько минут под деревьями. Гроза никак не унимается. Ехать дальше было бы безрассудством.
Они свернули к небольшому лесу справа от дороги, где можно было переждать грозу.
Они уже собирались вступить в лес, когда оттуда выскочили четыре всадника в масках и молча бросились на наших путешественников. Незнакомцы открыли огонь по пеонам, и те свалились с лошадей и корчились в предсмертных муках на земле.
Дон Фернандо и дон Эстебан, удивленные этим внезапным нападением незнакомцев, явно не индейцев, поскольку носили костюмы вакеро и были светлокожими, если судить по их рукам, тотчас спрыгнули с лошадей и, укрывшись за ними, приготовились к нападению противника.
Те, удостоверившись, что оба пеона были мертвы, повернули лошадей и поскакали к дону Фернандо и дону Эстебану. Завязалась неслыханная по ожесточенности схватка двух человек против четырех и которая, судя по всему, должна была закончиться смертью дона Фернандо и дона Эстебана. Однако двое последних сражались отчаянно, так что нападавшие приуныли. У одного из них череп был рассечен надвое до основания, а другой упал, пронзенный тонкой шпагой дона Фернандо.
- Ну как, - крикнул им дон Фернандо, - довольно с вас или еще кто-нибудь желает отведать моей шпаги? Глупцы! Вам надо было вдесятером сюда явиться.
- Как! - вторил ему дон Эстебан. - Вы уже на попятную? Полно! Полно! Слабаки! Тот, кто вас нанял, явно просчитался.
Двое из четверки, способные продолжать борьбу, отступили на несколько шагов и приняли оборонительную позицию.
Вдруг появились еще четыре вакеро в масках и с ходу набросились на дона Фернандо и дона Эстебана, которые, однако, не растерялись.
- Черт побери! Я вас обидел, голубчики, - сказал дон Эстебан и выстрелил из пистолета в их сторону.
233
Те, по-прежнему молча, ответили тем же. Снова началась отчаянная битва.
Однако силы наших двух храбрецов были на исходе. И вскоре, уложив еще двоих противников, они сами повалились на их трупы. Увидев, что дон Фернандо и дон Эстебан застыли в неподвижности, вакеро возликовали. Схватив тело дона Фернандо, они бросили его на лошадь и вскоре затерялись в бесконечных извилинах дороги. Между тем буря бушевала по-прежнему. Могильная тишина воцарилась на том месте, где только что происходила эта безумная схватка. Семь трупов остались лежать на земле, и грифы уже кружились над ними.
VI. Сан-Лукас
Дон Фернандо покинул коменданта и майора обескураженными тревожным известием.
Однако растерянность, совершенно не свойственная этим старым солдатам, жизнь которых была сплошной непрерывной борьбой, продолжалась недолго. Вскоре они вскинули головы, как два благородных коня, услышавшие сигнал к бою. Они молча пожали друг другу руки, и лица их обрели присущую им твердость. Они поспешно покинули столовую.
- Удар был силен, я этого никак не ожидал, - сказал полковник. - Но, ей-богу, язычники найдут, с кем говорить. Майор, соберите офицеров на военный совет.
- Прекрасно, - ответил майор. - Я доволен вами, ибо предпочитаю видеть вас гордым, решительным и твердым, нежели слабым и боязливым, каким вы казались мне несколько дней. Наконец я обрел моего прежнего друга!
- А! - сказал комендант, улыбаясь, - нет оснований удивляться этой перемене, любезный Барнум. Напротив, она как нельзя более естественна. Уже несколько дней меня терзало смутное предчувствие надвигающегося несчастья, тем более мучительное, что оно было мне неизвестно, теперь же я знаю, в чем дело, и, более того, при том что грозящая нам опасность безусловно велика, у меня нет ни малейшего сомнения, что мы ее одолеем.
- Конечно, - подтвердил майор и пошел выполнять поручение начальника.
Офицеры гарнизона вскоре все были в сборе - шесть человек, не считая майора и полковника. Пригласив их садиться, дон Хосе сказал:
- Господа, вы, конечно, знаете, зачем я вас созвал. Индейцы угрожают президио. Я получил достоверное известие от одного из наших лазутчиков, самого надежного и самого смышленого из всех. Дело серьезное, сеньоры, потому что, кажется, краснокожие составили могущественный союз и идут на нас огромными полчищами. Я собрал вас для того, чтобы организовать надежную оборону и постараться найти способ, чтобы преподать дикарям такой урок, после которого у них надолго отпала бы охота нападать на наши земли. Но прежде, давайте посмотрим, какими средствами мы располагаем.
- В оружии и снарядах у нас недостатка нет, - сказал майор. - У нас здесь достаточно и пороха, и ружей, и сабель, и копий, и пистолетов. Пушки тоже в хорошем состоянии и достаточно оснащены пулями и картечью.
- Вот и прекрасно, - сказал полковник, потирая руки.
- К сожалению, - продолжал майор, - у нас слишком мало людей, способных пользоваться этим оружием.
- Сколько у нас солдат?
- По списку должно быть двести семьдесят, но вследствие болезней, смерти, побега осталось не более ста двадцати.
- Мне кажется, - сказал полковник, - что можно увеличить это число. Мы находимся в том критическом положении, когда цель оправдывает средства. К тому же речь идет о нашей общей защите. Надеюсь, я не встречу возражений по поводу плана, который может спасти нас всех.
- Каков бы он ни был, мы заранее соглашаемся.
- Знаю, потому я говорю сейчас не о вас, сеньоры, а только о жителях города, которые могут отказаться и которых мы вынуждены будем принудить. Нам непременно нужны силы для защиты наших стен. Вот что я вам предлагаю: завербовать всех пеонов из асиенд и составить из них роты, негоцианты составят свой корпус, вакеро, на добротных лошадях и хорошо вооруженные, будут защищать наши апроши и патрулировать подступы к равнине. Таким образом, мы соберем около тысячи двухсот человек, вполне достаточное количество для того, чтобы оказать сопротивление дикарям и принудить их поспешно вернуться в свои поселения.
- Вы знаете, полковник, что здешние вакеро по большей части преступники, для которых всякая заварушка служит поводом для грабежа.
- Вот почему на них и будет возложена внешняя оборона. Они расположатся за пределами президио и проникнуть внутрь не смогут ни под каким предлогом. Чтобы исключить возможность каких-либо трений между ними, их надлежит разделить на два отряда, один из которых будет патрулировать окрестности, а другой - отдыхать. Таким образом они будут постоянно заняты, и нам не нужно будет их опасаться.
- Креолам же и иностранцам, проживающим в президио, - сказал майор, хорошо бы приказать ночевать в крепости, дабы прийти нам на помощь в случае надобности.
- Прекрасно, мы удвоим число лазутчиков, чтобы избегнуть неожиданного нападения. У всех входов в город будут немедленно возведены укрепления, чтобы защитить от возможного прорыва индейцев в крепость.
- Если вы позволите, полковник, - сказал майор, - мы пошлем надежного человека к асиендерам, чтобы предупредить их об опасности и необходимости явиться в президио, как только услышат из крепости пушечный выстрел.
- Конечно, майор, потому что эти несчастные будут безжалостно убиты язычниками. Надо будет также предупредить городских жителей, что при появлении индейцев все женщины и дети должны немедленно удалиться в крепость, дабы их не похитили. Дикари обожают белых женщин. Во время последнего набега они увезли с собой более трехсот. Ни в коем случае нельзя допустить повторения этого несчастья. Я думаю, сеньоры, мы предусмотрели все необходимые меры защиты, теперь нам остается только исполнить наш долг как подобает благородным людям. Наша судьба в руках Господа, который, конечно не оставит нас в беде.
Офицеры поднялись и хотели было уже откланяться, когда вошел вестовой и доложил, что явился еще один вакеро и просит коменданта принять его. Дон Хосе подал офицерам знак сесть и приказал ввести лазутчика.
Это был Тонильо эль-Сапата, приятель Паблито, уехавший вслед за ним из того места, где они затаились, наблюдая за индейцами. Он привез очень важное известие.
Вид у него был по обыкновению насмешливый и лукавый. Его бледное, выпачканное кровью и порохом лицо, изорванная в нескольких местах одежда, повязка на голове, рука на перевязи, а главное - четыре скальпа с окровавленными волосами, болтавшиеся у него за поясом, показывали, что ему пришлось схватиться с индейцами и что он был, так сказать, вынужден прорваться сквозь них, чтобы оказаться здесь, в президио.
- Сапата, - сказал ему комендант, - ваш товарищ Паблито только что был здесь.
- Знаю, полковник, - ответил вакеро.
- Вы привезли нам известия еще более неблагоприятные?
- Все зависит от того, как вы их воспримете.
- Что вы имеете в виду?
- Если вы особенно цените собственное спокойствие, - ответил Сапата, переминаясь с ноги на ногу, - то, вероятно, оно скоро будет окончательно нарушено, и тогда известия, которые я привез, будут для вас не весьма приятны, а если, напротив, вы чувствуете потребность сесть на лошадей и встретиться лицом к лицу с краснокожими, вы можете легко удовлетворить ваше желание, и все, что я сейчас сообщу, доставит вам большое удовольствие.
Несмотря на серьезность положения и на терзавшее его беспокойство, комендант, а вместе с ним офицеры не могли не улыбнуться по поводу странных доводов вакеро.
- Объяснитесь, Сапата, - сказал дон Хосе, - тогда станет ясно, что нам следует думать о привезенных вами известиях.
- Через десять минут после отъезда моего товарища, - сказал он, осмотрев кусты, в которых я заметил некоторое движение, я увидел пеона, такого перепуганного, что он не мог вымолвить ни слова, и только полчаса спустя, придя в себя, он смог рассказать мне о том, что ему довелось пережить. Пеон этот принадлежал старику Игнасио Рэйялю, одному из тех двоих, кому посчастливилось уцелеть от поголовной резни на Сан-Хосе, которую учинили апачи двадцать лет тому назад. Пеон и хозяин отправились за дровами, когда вдруг нагрянули индейцы. Пеон успел спрятаться в логовище какого-то зверя, но старику не удалось убежать и он попал в руки дикарей, которые убили его с неслыханной жестокостью. Тело его, истерзанное копьями, было превращено в сплошное месиво, а голова иссечена томагавками. Успокоив, насколько это было возможно, пеона, я оставил его в засаде. Я поехал в указанную им сторону и вскоре приметил полчища индейцев, тащивших за собой скот и пленных. Индейцы, как известно, все сметают на своем пути. Они быстро двигаются к 'президио, причем по мере продвижения от них время от времени отделяются отряды для нападения на асиенды. Асиенды Пьедро-Роза и Сан-Бласк больше не существуют. От них осталась куча пепла, под которым погребены их несчастные владельцы. Вот что я имею вам сообщить. Действуйте, как сочтете нужным.
- А это? - спросил майор, указывая на кровавые трофеи, висевшие на поясе вакеро.
- О! Пустяки, - сказал он с той же гордой улыбкой. - Когда я оказался слишком близко, индейцы заметили меня и, естественно, постарались схватить, ну вот и пришлось с ними немного посчитаться.
- Эти индейцы, судя по всему, только часть степных грабителей, которые вернутся восвояси, как только утолят жажду грабежа.
Тонильо покачал головой:
- Не думаю! Их слишком много, они слишком хорошо вооружены и действуют слаженно. Полковник, у этих людей иная цель. Если я не ошибаюсь, они намерены вести с нами ожесточенную войну.
Комендант переглянулся со своими офицерами.
- Благодарю, - сказал он Сапате. - Вы поступаете, как честный мексиканец. Возвращайтесь на свой пост и удвойте бдительность.
- Вы можете положиться на моих товарищей и на меня, полковник. Вы знаете, как мы ненавидим индейцев. - И, поклонившись присутствующим, Тонильо удалился.
- Видите, сеньоры, - сказал комендант, - положение с каждой минутой становится все более опасным. Не будем терять времени на пустые рассуждения. Ступайте.
- Позвольте, - сказал майор, - мне высказать свое мнение, прежде чем разойдемся.
- Говорите, друг мой, мы вас слушаем.
- В нашем нынешнем положении мы обязаны быть предусмотрительными. Президио находится в дальнем уголке страны и прибытие помощи сюда крайне затруднено. Возможно, президио окажется в длительной осаде и тогда мы рискуем быть побежденными голодом. Поэтому я предлагаю немедленно отправить посланца к генерал-губернатору, чтобы обрисовать наше критическое положение и просить подкрепление, ибо с теми скудными средствами, коими мы располагаем, мы не сможем эффективно сопротивляться нападающим.
Последовало глубокое молчание.
- Что вы думаете о сказанном майором Барнумом, господа? - спросил наконец полковник офицеров, обводя каждого испытывающим взглядом.
- Мы находим, что предложение майора правильно, полковник, - ответил один из офицеров за всех. - Мы думаем, что надо немедленно привести его в исполнение.
- Я сам так думаю, - ответил полковник. - Будет исполнено. Теперь, господа, вы можете быть свободны.
После этого с непостижимой для характера испанцев скоростью были приняты меры для организации обороны. Страшная опасность, нависшая над президио, принудила всех его жителей действовать слаженно, вселяя мужество в одних и удваивая в других.
Два часа спустя скот был пригнан с пастбищ, на улицах воздвигнуты баррикады, пушки приведены в боевую готовность, а женщины и дети заперты в крепости.
К генерал-губернатору был направлен посланец, и полтораста смельчаков, укрепившись в старом президио, были готовы отразить атаки индейцев. Полковник и майор Барнум появлялись то здесь, то там, подбадривая новобранцев, помогая работающим и вселяя в каждого мужество.
К трем часам пополудни внезапно поднявшийся сильный ветер принес с юга непроницаемые для глаз тучи густого дыма. Обитатели президио понимали, что это дым пожаров, учиненных индейцами, и дрожали от страха.
Индейцы всегда сопровождают пожарами свои набеги на земли, занятые белыми. Густые дымовые облака заволакивают окрестности и позволяют индейцам успешно маневрировать, не говоря уж о преимуществах внезапного нападения.
Тот день, к несчастью для мексиканцев, оказался весьма благоприятным для индейцев: ветер дул в сторону равнины и находящиеся в президио не могли видеть наступающих полчищ индейцев.
В условиях пустынной равнины, лишенной каких-либо укрытий, где все, что там происходит, видно как на ладони, придуманная индейцами тактика, безусловно, заслуживает высокой похвалы - так как она элементарно проста и удивительно эффективна. Время тоже было выбрано для набега как нельзя удачно: светлые ночи в период полнолуния.
Дозорные один за другим докладывали коменданту о приближении неприятеля, который, по их расчетам, должен был достичь Сан-Лукаса ночью.
Численность индейцев росла с каждой минутой, заполнив все окрестности. Они с невероятной быстротой приближались к президио.
Комендант приказал выпустить три залпа из пушки, тем самым возвещая тревогу. Тотчас же все богатые землевладельцы явились в президио, захватив с собой ценные вещи и скот, обливаясь слезами при виде в мгновение ока истребленных пожаром посевов.
Эти несчастные люди устроились, как могли, в городе и, поместив жен и детей в крепости, все, кому возраст позволил носить оружие, поспешили на укрепления и баррикады, полные решимости защищаться до последней капли крови.
Ужас и смятение охватили город, женщины и дети плакали. С наступлением ночи страх сковал президио.
Многочисленные отряды солдат патрулировали улицы, а время от времени вакеро, скользя как змеи в темноте, удалялись шагов за двести за пределы города, дабы выяснить, как обстоят дела.
Однако до двух часов ночи положение оставалось относительно спокойным. Потом зловещую тишину, нависшую над городом, нарушил едва заметный шум, который становился все более сильным. И вдруг, словно по волшебству, на баррикадах появились индейцы, с пронзительными криками грозно размахивая факелами. Кое-кто из гражданского населения президио уже решил, что город чуть ли уже не во власти индейцев. Однако майор Барнум, командовавший этим участком, был опытный солдат. Индейцам провести его не удалось. В ту минуту, когда апачи достигли вершины баррикады, зазвучали грозные выстрелы, и индейцев как ветром сдуло.
Мексиканцы бросились их преследовать, завязалась ожесточенная схватка, в ночной тишине были слышны только крики, проклятия, глухой звук скрещивающихся штыков. Индейцы ретировались, а город на несколько мгновений озаренный ярким светом факелов, погрузился в темноту, и снова воцарилась в нем тишина.
После этой неудачной попытки в эту ночь индейцы больше не появлялись, и все, находившиеся в президио, думали, что, по-видимому, индейцы решили изменить тактику и прибегнуть к осаде, либо неудача подорвала их надежды на успех, и они сочли за лучшее вообще удалиться.
Однако на рассвете предположения были опровергнуты. Индейцы вовсе не собирались уходить.
Зрелище, открывшееся из президио, было удручающим. Вся равнина вокруг находилась в движении. Вдали виднелся отряд апачинских всадников, который угонял украденных лошадей и рогатый скот, а совсем близко от президио огромный отряд индейцев с поднятыми копьями стоял наготове, чтобы в любую минуту отразить вылазку противника. Тут и там отряды индейцев уводили пленников - мужчин, женщин и детей, с мольбой простирающих руки, моля о пощаде, а вдалеке, насколько хватало глаз, появлялись все новые и новые полчища индейцев, в обычном строевом порядке направляющиеся к президио. Словом, город оказался обложенным со всех сторон.
Старые солдаты, искушенные в борьбе с индейцами, никогда прежде не отмечали такого отменного порядка в их рядах, такого могучего боевого духа, такой слаженности действий. Но больше всего полковника и майора обескуражило то, как в мгновение ока апачи вырыли окопы, устроили земляную насыпь, защищавшую их от пушечных снарядов.
- Среди этих негодяев есть наш перебежчик, - закричал полковник, гневно топнув ногой. - Они никогда прежде не рыли окопов.
- Гм! - пробормотал майор, кусая усы. - Нам, кажется, предстоит иметь дело с сильным противником.
- Да, - ответил полковник, - если не подоспеет подкрепление, я не знаю, как все это кончится.
- Плохи дела, полковник! Я боюсь, что все мы здесь поляжем. Посмотрите, их больше трех тысяч.
- Не считая тех, кто спешит им на помощь со всех сторон, - печально добавил полковник. - Но что означает этот шум? - спросил он, указывая в ту сторону, откуда доносились звуки трубы.
Четыре сахема, впереди которых шел индеец с белым знаменем, остановились на расстоянии половины пушечного выстрела.
- По-видимому, - продолжал полковник, - они намерены вступить в переговоры. Неужели они рассчитывают заманить меня в ловушку? Майор, распорядитесь выстрелить картечью по этой толпе язычников, чтобы не считали нас дураками.
- Может быть, не стоит, полковник, не лучше ли нам с ними переговорить по крайней мере таким образом мы сможем узнать их намерения.
- Вы, может быть, правы, друг мой, но разумно ли рисковать своей шкурой, когда имеешь дело с этими разбойниками, не имеющими ни веры, ни закона?
- Я пойду, если вы позволите, полковник.
- Вы? - удивился полковник.
- Да, долг предписывает нам всеми способами оберегать несчастных, доверившихся нашей защите и нашей чести. Я - всего лишь один из воинов, и для успеха дела присутствие или отсутствие одного человека не имеет значения, шаг же, на который я решаюсь, способен спасти наше положение.
Полковник подавил вздох, с чувством пожал руку старого друга и прерывающимся от волнения голосом сказал:
- Ступайте, если вы считаете это необходимым.
- Благодарю! - ответил майор и решительно зашагал навстречу индейцам.
VII. Атака президио
Майор Барнум был безоружен. Он сознательно пожертвовал своей жизнью и не хотел взять шпагу, чтобы не оставлять лазейки для рукопашной схватки в случае несогласия.
В многочисленных стычках с апачами ему часто случалось беседовать с ними и он так хорошо усвоил их язык, что не нуждался в переводчике.
- Чего вы хотите, начальники? Зачем вы перешли дель-Норте и напали на наши границы, когда между нами существует мир? - спросил он громким и твердым голосом, церемонно сняв шляпу и тут же надвинув ее опять.
- Вы тот человек, которого бледнолицые называют дон Хосе Калбрис? спросил один из начальников, - и которого они величают комендантом?
- Нет. По нашим законам комендант не может покинуть своего поста, но я майор Барнум, его помощник. Я имею право заменить его. Вы можете мне все изложить.
Индейцы, посоветовавшись между собой, воткнули в землю свои длинные копья и поскакали к майору. Тот угадал их намерение, но не подал виду и не выказал ни малейшего удивления, увидев их возле себя.
Индейцы, рассчитывающие на внезапность своих действий, рассчитанных на то, чтобы удивить, а может быть, и испугать парламентера, были внутренне оскорблены подобным бесстрашием, но в то же время и восхищены.
- Отец мой храбрый, - сказал начальник, говоривший от имени всех.
- В мои лета не боятся смерти, - меланхолично ответил майор, - часто даже ее считают благодатью.
- Отец мой носит на челе снег многих зим. Он должен быть мудрецом у своего народа, молодые люди с уважением слушают его у огня советов.
Майор скромно поклонился.
- Не будем говорить обо мне, - сказал он. - Нас должен занимать более серьезный вопрос. О чем вы желаете говорить?
- Разве отец мой не пригласит нас к огню совета своего народа? спросил начальник вкрадчивым голосом. - Прилично ли великим начальникам говорить о важных делах, сидя на лошадях между двумя армиями, готовыми сразиться?
- Куда вы идете? - спросил полковник.
- Я возвращаюсь в асиенду дель-Кормильо.
- Сейчас? Не кончив завтракать?
- Сию же минуту. Меня раздирает смертельное беспокойство. Индейцы могут напасть на асиенду, и Бог знает, какие это повлечет за собой последствия.
- Кормильо хорошо укреплена и может не опасаться нападения. Однако, я думаю, донна Гермоса была бы в большей безопасности, находись она здесь. Постарайтесь, если не поздно, уговорить дона Педро вернуться. Никто не может предвидеть исхода набега, и следует принимать все возможные меры предосторожности. Я был бы рад, если бы дон Педро и его дочь находились рядом с нами.
- Благодарю вас, полковник, я употреблю все усилия, чтобы уговорить дона Педро последовать вашему совету. Льщу себя надеждой, что ваши энергичные действия обезопасят нас от нашествия свирепых врагов. Нападают они всегда смело и неожиданно, но как только поймут, что их замыслы разгаданы, исчезают также быстро, как и появляются.
- Да услышит вас Бог, я не смею надеяться на это.
- До свидания, господа, желаю успеха! - дон Фернандо дружески пожал руки двух старых солдат и вышел.
На дворе его ожидал дон Эстебан Диас и тотчас устремился к нему.
- Ну! Знаете вы уже новость, дон Фернандо? Индейцы движутся, словно огромная туча.
- Да, я только что узнал об этом.
- Ну, что вы намерены делать?
- Вернуться немедленно на асиенду.
- Гм! Вряд ли это разумно. Вы не знаете, с какой быстротой эти демоны рассыпаются по округе. Наверное, мы их встретим на дороге.
- Ну, мы пробьемся сквозь них.
- Я это знаю, но если вас убьют?
- Донна Гермоса ждет меня, и поэтому, может быть, меня не убьют.
- Все может быть.
- Ну посмотрим.
- Впрочем, я предвидел ваш ответ и все приготовил к отъезду. Лошади оседланы, пеоны вас ждут. Мы можем отправиться в любую минуту.
- Благодарю, Эстебан, - сказал дон Фернандо, пожимая ему руку, - вы истинный друг.
- Знаю, - улыбаясь, ответил тот. Эстебан Диас свистнул, и пеоны тотчас вывели во двор лошадей.
- Поехали, - сказал дон Фернандо, садясь на лошадь.
- Поехали, - отозвался дон Эстебан.
Они пришпорили лошадей и начали с трудом пробираться сквозь толщу зевак, спешащих узнать новости.
Маленькая кавалькада спускалась крупной рысью по довольно крутому склону от крепости к старому президио, то и дело кратко отвечая на вопросы, которыми их осыпали встречные. Выехав наконец на ровную дорогу, они пустились во всю к асиенде дель-Кормильо, не обращая внимания на знаки, подаваемые несколькими всадниками подозрительной наружности, плотно закутавшимися в плащи, которые следовали за ними от самой крепости.
Хмурое небо предвещало грозу, птицы беспокойно сновали низко над землей, время от времени налетавшие порывы ветра вздымали тучи пыли.
Два пеона, узнавшие в президио о приближении индейцев, ехали впереди шагов на двадцать и пугливо озирались по сторонам, каждую минуту ожидая появления краснокожих.
Дон Фернандо с доном Эстебаном скакали по степи не произнося ни единого слова. Каждый думал о главном.
Однако чем ближе они подъезжали к берегу реки, тем сильнее ощущалось приближение грозы. И вот уже полил как из ведра дождь, беспрерывно сверкала молния и гремел гром, отзываясь громким эхом в горах. Огромные глыбы, сорвавшись с гор, с шумом падали в реку.
Ветер стал такой сильный, что всадникам приходилось плотно прижиматься к шее лошади, чтобы удержаться в седле, и кроме того они каждую секунду могли быть сброшены лошадьми, которые пугались грозы и вели себя абсолютно непредсказуемо. Мокрая земля затрудняла движение бедных животных. Они без конца спотыкались, скользили и увязали по щиколотку в грязи.
- Невозможно ехать дальше, - сказал дон Эстебан, придерживая свою лошадь, которая чуть было не выбросила его из седла.
- Что же делать? - спросил дон Фернандо, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
- Я думаю, лучше переждать несколько минут под деревьями. Гроза никак не унимается. Ехать дальше было бы безрассудством.
Они свернули к небольшому лесу справа от дороги, где можно было переждать грозу.
Они уже собирались вступить в лес, когда оттуда выскочили четыре всадника в масках и молча бросились на наших путешественников. Незнакомцы открыли огонь по пеонам, и те свалились с лошадей и корчились в предсмертных муках на земле.
Дон Фернандо и дон Эстебан, удивленные этим внезапным нападением незнакомцев, явно не индейцев, поскольку носили костюмы вакеро и были светлокожими, если судить по их рукам, тотчас спрыгнули с лошадей и, укрывшись за ними, приготовились к нападению противника.
Те, удостоверившись, что оба пеона были мертвы, повернули лошадей и поскакали к дону Фернандо и дону Эстебану. Завязалась неслыханная по ожесточенности схватка двух человек против четырех и которая, судя по всему, должна была закончиться смертью дона Фернандо и дона Эстебана. Однако двое последних сражались отчаянно, так что нападавшие приуныли. У одного из них череп был рассечен надвое до основания, а другой упал, пронзенный тонкой шпагой дона Фернандо.
- Ну как, - крикнул им дон Фернандо, - довольно с вас или еще кто-нибудь желает отведать моей шпаги? Глупцы! Вам надо было вдесятером сюда явиться.
- Как! - вторил ему дон Эстебан. - Вы уже на попятную? Полно! Полно! Слабаки! Тот, кто вас нанял, явно просчитался.
Двое из четверки, способные продолжать борьбу, отступили на несколько шагов и приняли оборонительную позицию.
Вдруг появились еще четыре вакеро в масках и с ходу набросились на дона Фернандо и дона Эстебана, которые, однако, не растерялись.
- Черт побери! Я вас обидел, голубчики, - сказал дон Эстебан и выстрелил из пистолета в их сторону.
233
Те, по-прежнему молча, ответили тем же. Снова началась отчаянная битва.
Однако силы наших двух храбрецов были на исходе. И вскоре, уложив еще двоих противников, они сами повалились на их трупы. Увидев, что дон Фернандо и дон Эстебан застыли в неподвижности, вакеро возликовали. Схватив тело дона Фернандо, они бросили его на лошадь и вскоре затерялись в бесконечных извилинах дороги. Между тем буря бушевала по-прежнему. Могильная тишина воцарилась на том месте, где только что происходила эта безумная схватка. Семь трупов остались лежать на земле, и грифы уже кружились над ними.
VI. Сан-Лукас
Дон Фернандо покинул коменданта и майора обескураженными тревожным известием.
Однако растерянность, совершенно не свойственная этим старым солдатам, жизнь которых была сплошной непрерывной борьбой, продолжалась недолго. Вскоре они вскинули головы, как два благородных коня, услышавшие сигнал к бою. Они молча пожали друг другу руки, и лица их обрели присущую им твердость. Они поспешно покинули столовую.
- Удар был силен, я этого никак не ожидал, - сказал полковник. - Но, ей-богу, язычники найдут, с кем говорить. Майор, соберите офицеров на военный совет.
- Прекрасно, - ответил майор. - Я доволен вами, ибо предпочитаю видеть вас гордым, решительным и твердым, нежели слабым и боязливым, каким вы казались мне несколько дней. Наконец я обрел моего прежнего друга!
- А! - сказал комендант, улыбаясь, - нет оснований удивляться этой перемене, любезный Барнум. Напротив, она как нельзя более естественна. Уже несколько дней меня терзало смутное предчувствие надвигающегося несчастья, тем более мучительное, что оно было мне неизвестно, теперь же я знаю, в чем дело, и, более того, при том что грозящая нам опасность безусловно велика, у меня нет ни малейшего сомнения, что мы ее одолеем.
- Конечно, - подтвердил майор и пошел выполнять поручение начальника.
Офицеры гарнизона вскоре все были в сборе - шесть человек, не считая майора и полковника. Пригласив их садиться, дон Хосе сказал:
- Господа, вы, конечно, знаете, зачем я вас созвал. Индейцы угрожают президио. Я получил достоверное известие от одного из наших лазутчиков, самого надежного и самого смышленого из всех. Дело серьезное, сеньоры, потому что, кажется, краснокожие составили могущественный союз и идут на нас огромными полчищами. Я собрал вас для того, чтобы организовать надежную оборону и постараться найти способ, чтобы преподать дикарям такой урок, после которого у них надолго отпала бы охота нападать на наши земли. Но прежде, давайте посмотрим, какими средствами мы располагаем.
- В оружии и снарядах у нас недостатка нет, - сказал майор. - У нас здесь достаточно и пороха, и ружей, и сабель, и копий, и пистолетов. Пушки тоже в хорошем состоянии и достаточно оснащены пулями и картечью.
- Вот и прекрасно, - сказал полковник, потирая руки.
- К сожалению, - продолжал майор, - у нас слишком мало людей, способных пользоваться этим оружием.
- Сколько у нас солдат?
- По списку должно быть двести семьдесят, но вследствие болезней, смерти, побега осталось не более ста двадцати.
- Мне кажется, - сказал полковник, - что можно увеличить это число. Мы находимся в том критическом положении, когда цель оправдывает средства. К тому же речь идет о нашей общей защите. Надеюсь, я не встречу возражений по поводу плана, который может спасти нас всех.
- Каков бы он ни был, мы заранее соглашаемся.
- Знаю, потому я говорю сейчас не о вас, сеньоры, а только о жителях города, которые могут отказаться и которых мы вынуждены будем принудить. Нам непременно нужны силы для защиты наших стен. Вот что я вам предлагаю: завербовать всех пеонов из асиенд и составить из них роты, негоцианты составят свой корпус, вакеро, на добротных лошадях и хорошо вооруженные, будут защищать наши апроши и патрулировать подступы к равнине. Таким образом, мы соберем около тысячи двухсот человек, вполне достаточное количество для того, чтобы оказать сопротивление дикарям и принудить их поспешно вернуться в свои поселения.
- Вы знаете, полковник, что здешние вакеро по большей части преступники, для которых всякая заварушка служит поводом для грабежа.
- Вот почему на них и будет возложена внешняя оборона. Они расположатся за пределами президио и проникнуть внутрь не смогут ни под каким предлогом. Чтобы исключить возможность каких-либо трений между ними, их надлежит разделить на два отряда, один из которых будет патрулировать окрестности, а другой - отдыхать. Таким образом они будут постоянно заняты, и нам не нужно будет их опасаться.
- Креолам же и иностранцам, проживающим в президио, - сказал майор, хорошо бы приказать ночевать в крепости, дабы прийти нам на помощь в случае надобности.
- Прекрасно, мы удвоим число лазутчиков, чтобы избегнуть неожиданного нападения. У всех входов в город будут немедленно возведены укрепления, чтобы защитить от возможного прорыва индейцев в крепость.
- Если вы позволите, полковник, - сказал майор, - мы пошлем надежного человека к асиендерам, чтобы предупредить их об опасности и необходимости явиться в президио, как только услышат из крепости пушечный выстрел.
- Конечно, майор, потому что эти несчастные будут безжалостно убиты язычниками. Надо будет также предупредить городских жителей, что при появлении индейцев все женщины и дети должны немедленно удалиться в крепость, дабы их не похитили. Дикари обожают белых женщин. Во время последнего набега они увезли с собой более трехсот. Ни в коем случае нельзя допустить повторения этого несчастья. Я думаю, сеньоры, мы предусмотрели все необходимые меры защиты, теперь нам остается только исполнить наш долг как подобает благородным людям. Наша судьба в руках Господа, который, конечно не оставит нас в беде.
Офицеры поднялись и хотели было уже откланяться, когда вошел вестовой и доложил, что явился еще один вакеро и просит коменданта принять его. Дон Хосе подал офицерам знак сесть и приказал ввести лазутчика.
Это был Тонильо эль-Сапата, приятель Паблито, уехавший вслед за ним из того места, где они затаились, наблюдая за индейцами. Он привез очень важное известие.
Вид у него был по обыкновению насмешливый и лукавый. Его бледное, выпачканное кровью и порохом лицо, изорванная в нескольких местах одежда, повязка на голове, рука на перевязи, а главное - четыре скальпа с окровавленными волосами, болтавшиеся у него за поясом, показывали, что ему пришлось схватиться с индейцами и что он был, так сказать, вынужден прорваться сквозь них, чтобы оказаться здесь, в президио.
- Сапата, - сказал ему комендант, - ваш товарищ Паблито только что был здесь.
- Знаю, полковник, - ответил вакеро.
- Вы привезли нам известия еще более неблагоприятные?
- Все зависит от того, как вы их воспримете.
- Что вы имеете в виду?
- Если вы особенно цените собственное спокойствие, - ответил Сапата, переминаясь с ноги на ногу, - то, вероятно, оно скоро будет окончательно нарушено, и тогда известия, которые я привез, будут для вас не весьма приятны, а если, напротив, вы чувствуете потребность сесть на лошадей и встретиться лицом к лицу с краснокожими, вы можете легко удовлетворить ваше желание, и все, что я сейчас сообщу, доставит вам большое удовольствие.
Несмотря на серьезность положения и на терзавшее его беспокойство, комендант, а вместе с ним офицеры не могли не улыбнуться по поводу странных доводов вакеро.
- Объяснитесь, Сапата, - сказал дон Хосе, - тогда станет ясно, что нам следует думать о привезенных вами известиях.
- Через десять минут после отъезда моего товарища, - сказал он, осмотрев кусты, в которых я заметил некоторое движение, я увидел пеона, такого перепуганного, что он не мог вымолвить ни слова, и только полчаса спустя, придя в себя, он смог рассказать мне о том, что ему довелось пережить. Пеон этот принадлежал старику Игнасио Рэйялю, одному из тех двоих, кому посчастливилось уцелеть от поголовной резни на Сан-Хосе, которую учинили апачи двадцать лет тому назад. Пеон и хозяин отправились за дровами, когда вдруг нагрянули индейцы. Пеон успел спрятаться в логовище какого-то зверя, но старику не удалось убежать и он попал в руки дикарей, которые убили его с неслыханной жестокостью. Тело его, истерзанное копьями, было превращено в сплошное месиво, а голова иссечена томагавками. Успокоив, насколько это было возможно, пеона, я оставил его в засаде. Я поехал в указанную им сторону и вскоре приметил полчища индейцев, тащивших за собой скот и пленных. Индейцы, как известно, все сметают на своем пути. Они быстро двигаются к 'президио, причем по мере продвижения от них время от времени отделяются отряды для нападения на асиенды. Асиенды Пьедро-Роза и Сан-Бласк больше не существуют. От них осталась куча пепла, под которым погребены их несчастные владельцы. Вот что я имею вам сообщить. Действуйте, как сочтете нужным.
- А это? - спросил майор, указывая на кровавые трофеи, висевшие на поясе вакеро.
- О! Пустяки, - сказал он с той же гордой улыбкой. - Когда я оказался слишком близко, индейцы заметили меня и, естественно, постарались схватить, ну вот и пришлось с ними немного посчитаться.
- Эти индейцы, судя по всему, только часть степных грабителей, которые вернутся восвояси, как только утолят жажду грабежа.
Тонильо покачал головой:
- Не думаю! Их слишком много, они слишком хорошо вооружены и действуют слаженно. Полковник, у этих людей иная цель. Если я не ошибаюсь, они намерены вести с нами ожесточенную войну.
Комендант переглянулся со своими офицерами.
- Благодарю, - сказал он Сапате. - Вы поступаете, как честный мексиканец. Возвращайтесь на свой пост и удвойте бдительность.
- Вы можете положиться на моих товарищей и на меня, полковник. Вы знаете, как мы ненавидим индейцев. - И, поклонившись присутствующим, Тонильо удалился.
- Видите, сеньоры, - сказал комендант, - положение с каждой минутой становится все более опасным. Не будем терять времени на пустые рассуждения. Ступайте.
- Позвольте, - сказал майор, - мне высказать свое мнение, прежде чем разойдемся.
- Говорите, друг мой, мы вас слушаем.
- В нашем нынешнем положении мы обязаны быть предусмотрительными. Президио находится в дальнем уголке страны и прибытие помощи сюда крайне затруднено. Возможно, президио окажется в длительной осаде и тогда мы рискуем быть побежденными голодом. Поэтому я предлагаю немедленно отправить посланца к генерал-губернатору, чтобы обрисовать наше критическое положение и просить подкрепление, ибо с теми скудными средствами, коими мы располагаем, мы не сможем эффективно сопротивляться нападающим.
Последовало глубокое молчание.
- Что вы думаете о сказанном майором Барнумом, господа? - спросил наконец полковник офицеров, обводя каждого испытывающим взглядом.
- Мы находим, что предложение майора правильно, полковник, - ответил один из офицеров за всех. - Мы думаем, что надо немедленно привести его в исполнение.
- Я сам так думаю, - ответил полковник. - Будет исполнено. Теперь, господа, вы можете быть свободны.
После этого с непостижимой для характера испанцев скоростью были приняты меры для организации обороны. Страшная опасность, нависшая над президио, принудила всех его жителей действовать слаженно, вселяя мужество в одних и удваивая в других.
Два часа спустя скот был пригнан с пастбищ, на улицах воздвигнуты баррикады, пушки приведены в боевую готовность, а женщины и дети заперты в крепости.
К генерал-губернатору был направлен посланец, и полтораста смельчаков, укрепившись в старом президио, были готовы отразить атаки индейцев. Полковник и майор Барнум появлялись то здесь, то там, подбадривая новобранцев, помогая работающим и вселяя в каждого мужество.
К трем часам пополудни внезапно поднявшийся сильный ветер принес с юга непроницаемые для глаз тучи густого дыма. Обитатели президио понимали, что это дым пожаров, учиненных индейцами, и дрожали от страха.
Индейцы всегда сопровождают пожарами свои набеги на земли, занятые белыми. Густые дымовые облака заволакивают окрестности и позволяют индейцам успешно маневрировать, не говоря уж о преимуществах внезапного нападения.
Тот день, к несчастью для мексиканцев, оказался весьма благоприятным для индейцев: ветер дул в сторону равнины и находящиеся в президио не могли видеть наступающих полчищ индейцев.
В условиях пустынной равнины, лишенной каких-либо укрытий, где все, что там происходит, видно как на ладони, придуманная индейцами тактика, безусловно, заслуживает высокой похвалы - так как она элементарно проста и удивительно эффективна. Время тоже было выбрано для набега как нельзя удачно: светлые ночи в период полнолуния.
Дозорные один за другим докладывали коменданту о приближении неприятеля, который, по их расчетам, должен был достичь Сан-Лукаса ночью.
Численность индейцев росла с каждой минутой, заполнив все окрестности. Они с невероятной быстротой приближались к президио.
Комендант приказал выпустить три залпа из пушки, тем самым возвещая тревогу. Тотчас же все богатые землевладельцы явились в президио, захватив с собой ценные вещи и скот, обливаясь слезами при виде в мгновение ока истребленных пожаром посевов.
Эти несчастные люди устроились, как могли, в городе и, поместив жен и детей в крепости, все, кому возраст позволил носить оружие, поспешили на укрепления и баррикады, полные решимости защищаться до последней капли крови.
Ужас и смятение охватили город, женщины и дети плакали. С наступлением ночи страх сковал президио.
Многочисленные отряды солдат патрулировали улицы, а время от времени вакеро, скользя как змеи в темноте, удалялись шагов за двести за пределы города, дабы выяснить, как обстоят дела.
Однако до двух часов ночи положение оставалось относительно спокойным. Потом зловещую тишину, нависшую над городом, нарушил едва заметный шум, который становился все более сильным. И вдруг, словно по волшебству, на баррикадах появились индейцы, с пронзительными криками грозно размахивая факелами. Кое-кто из гражданского населения президио уже решил, что город чуть ли уже не во власти индейцев. Однако майор Барнум, командовавший этим участком, был опытный солдат. Индейцам провести его не удалось. В ту минуту, когда апачи достигли вершины баррикады, зазвучали грозные выстрелы, и индейцев как ветром сдуло.
Мексиканцы бросились их преследовать, завязалась ожесточенная схватка, в ночной тишине были слышны только крики, проклятия, глухой звук скрещивающихся штыков. Индейцы ретировались, а город на несколько мгновений озаренный ярким светом факелов, погрузился в темноту, и снова воцарилась в нем тишина.
После этой неудачной попытки в эту ночь индейцы больше не появлялись, и все, находившиеся в президио, думали, что, по-видимому, индейцы решили изменить тактику и прибегнуть к осаде, либо неудача подорвала их надежды на успех, и они сочли за лучшее вообще удалиться.
Однако на рассвете предположения были опровергнуты. Индейцы вовсе не собирались уходить.
Зрелище, открывшееся из президио, было удручающим. Вся равнина вокруг находилась в движении. Вдали виднелся отряд апачинских всадников, который угонял украденных лошадей и рогатый скот, а совсем близко от президио огромный отряд индейцев с поднятыми копьями стоял наготове, чтобы в любую минуту отразить вылазку противника. Тут и там отряды индейцев уводили пленников - мужчин, женщин и детей, с мольбой простирающих руки, моля о пощаде, а вдалеке, насколько хватало глаз, появлялись все новые и новые полчища индейцев, в обычном строевом порядке направляющиеся к президио. Словом, город оказался обложенным со всех сторон.
Старые солдаты, искушенные в борьбе с индейцами, никогда прежде не отмечали такого отменного порядка в их рядах, такого могучего боевого духа, такой слаженности действий. Но больше всего полковника и майора обескуражило то, как в мгновение ока апачи вырыли окопы, устроили земляную насыпь, защищавшую их от пушечных снарядов.
- Среди этих негодяев есть наш перебежчик, - закричал полковник, гневно топнув ногой. - Они никогда прежде не рыли окопов.
- Гм! - пробормотал майор, кусая усы. - Нам, кажется, предстоит иметь дело с сильным противником.
- Да, - ответил полковник, - если не подоспеет подкрепление, я не знаю, как все это кончится.
- Плохи дела, полковник! Я боюсь, что все мы здесь поляжем. Посмотрите, их больше трех тысяч.
- Не считая тех, кто спешит им на помощь со всех сторон, - печально добавил полковник. - Но что означает этот шум? - спросил он, указывая в ту сторону, откуда доносились звуки трубы.
Четыре сахема, впереди которых шел индеец с белым знаменем, остановились на расстоянии половины пушечного выстрела.
- По-видимому, - продолжал полковник, - они намерены вступить в переговоры. Неужели они рассчитывают заманить меня в ловушку? Майор, распорядитесь выстрелить картечью по этой толпе язычников, чтобы не считали нас дураками.
- Может быть, не стоит, полковник, не лучше ли нам с ними переговорить по крайней мере таким образом мы сможем узнать их намерения.
- Вы, может быть, правы, друг мой, но разумно ли рисковать своей шкурой, когда имеешь дело с этими разбойниками, не имеющими ни веры, ни закона?
- Я пойду, если вы позволите, полковник.
- Вы? - удивился полковник.
- Да, долг предписывает нам всеми способами оберегать несчастных, доверившихся нашей защите и нашей чести. Я - всего лишь один из воинов, и для успеха дела присутствие или отсутствие одного человека не имеет значения, шаг же, на который я решаюсь, способен спасти наше положение.
Полковник подавил вздох, с чувством пожал руку старого друга и прерывающимся от волнения голосом сказал:
- Ступайте, если вы считаете это необходимым.
- Благодарю! - ответил майор и решительно зашагал навстречу индейцам.
VII. Атака президио
Майор Барнум был безоружен. Он сознательно пожертвовал своей жизнью и не хотел взять шпагу, чтобы не оставлять лазейки для рукопашной схватки в случае несогласия.
В многочисленных стычках с апачами ему часто случалось беседовать с ними и он так хорошо усвоил их язык, что не нуждался в переводчике.
- Чего вы хотите, начальники? Зачем вы перешли дель-Норте и напали на наши границы, когда между нами существует мир? - спросил он громким и твердым голосом, церемонно сняв шляпу и тут же надвинув ее опять.
- Вы тот человек, которого бледнолицые называют дон Хосе Калбрис? спросил один из начальников, - и которого они величают комендантом?
- Нет. По нашим законам комендант не может покинуть своего поста, но я майор Барнум, его помощник. Я имею право заменить его. Вы можете мне все изложить.
Индейцы, посоветовавшись между собой, воткнули в землю свои длинные копья и поскакали к майору. Тот угадал их намерение, но не подал виду и не выказал ни малейшего удивления, увидев их возле себя.
Индейцы, рассчитывающие на внезапность своих действий, рассчитанных на то, чтобы удивить, а может быть, и испугать парламентера, были внутренне оскорблены подобным бесстрашием, но в то же время и восхищены.
- Отец мой храбрый, - сказал начальник, говоривший от имени всех.
- В мои лета не боятся смерти, - меланхолично ответил майор, - часто даже ее считают благодатью.
- Отец мой носит на челе снег многих зим. Он должен быть мудрецом у своего народа, молодые люди с уважением слушают его у огня советов.
Майор скромно поклонился.
- Не будем говорить обо мне, - сказал он. - Нас должен занимать более серьезный вопрос. О чем вы желаете говорить?
- Разве отец мой не пригласит нас к огню совета своего народа? спросил начальник вкрадчивым голосом. - Прилично ли великим начальникам говорить о важных делах, сидя на лошадях между двумя армиями, готовыми сразиться?