Емец Дмитрий. Король хитрости (сборник рассказов)

   - А прабабушек и прадедушек?
   - Восемь!
   - А прапрабабушек и прапрадедушек?
   - Шестнадцать... Ты мне что, устроил экзамен на таблицу умножения? -усмехнулась Раиса Павловна, но все-таки записала на доске цифру.
   - А прапрапра... - продолжал Филька.
   - 32! Это же элементарно! Каждый раз умножаешь на два. Ведь у каждого человека - двое родителей.
   - А прапрапрапра?
   "64" - секунду подумав, написала на доске учительница.
   - А их родителей?
   - 128! А их родителей 256, а родителей тех родителей 512... Но так мы долго будем считать. Ты ведь хочешь узнать, сколько родственников у меня было в 1000 году нашей эры?
   - Да, - подтвердил Филька.
   - Тогда это можно подсчитать проще. Обычно люди женятся в двадцать пять лет, и тогда же у них появляются дети. Значит, в столетии четыре поколения? Так? - спросила математичка.
   - Не так. Я у мамы раньше появился! - крикнул Колька Егоров.
   - А я позже! - возразила Анька.
   - Это не имеет значения, кто годом раньше, кто годом позже... Мы имеем дело со средними величинами. Ведь ты это имел в виду, Хитров? - спросила Раиса Павловна.
   - Именно это... - подтвердил Филька.
   - Хорошо, тогда посчитаем, допустим, на двести лет. Двести лет - это восемь поколений или два в восьмой степени... - учительница придвинула к себе калькулятор. - Значит, в 1800-м году у меня было 256 прапрапрабабушек и дедушек. Считаем, еще на двести лет назад, до 1600 года...
   Она снова взглянула на калькулятор, быстро что-то подсчитала и брови у нее удивленно поднялись. Прежде чем написать ответ на доске, она дважды перепроверила.
   - Так сколько? - спросил Филька.
   - 65.536! Или два в шестнадцатой степени прямых родственников было у меня в 1600 году! - поразилась учительница.
   - А в 1400-м году?
   - Два в двадцать четвертой или... - Раиса Павловна снова взглянула на калькулятор, - 16 миллионов 777 тысяч 216!
   Класс был поражен, он никак не ожидал у Раисы Павловны такой многочисленной родни.
   - Не так уж и много! Мы еще не добрались до тысячного года, - хладнокровно сказал Хитров. - А в 1200?
   - Калькулятор зашкаливает. Придется считать на бумаге, - сказала учительница. Она схватила листок и стала увлеченно считать в столбик.
   Не только математичка, Коля Егоров и Аня Иванова тоже увлеклись, подсчитывая своих родственников. Рита незаметно посмотрела на часы и обнаружила, что до конца урока осталось всего двадцать пять минут. Значит, всех уже не спросят.
   - Кажется, получилось! - шепнула она Ане, но та была так увлечена подсчетами, что не услышала.
   "2 родителя,
   4 бабушки и деда,
   8 прабабок и прадедов,
   32 прапрадеда,
   64 прапрапрапра
   128 прапрапрапрапра," - писала она.
   Раиса Павловна наконец закончила подсчеты и обнаружила у себя в 1000 году нашей эры несколько миллиардов непосредственных бабушек и дедушек - примерно столько, сколько живет сейчас на Земле. Такое обилие родни так ее поразило, что она углубилась в историю еще дальше - до 1 года нашей эры, то есть на две тысячи лет назад, и у нее получилось число, которое едва уместилось на доске:
   "1.210 000 000 000 000 000 000 000"
   - 1, 21 триллион триллионов! И это я еще округляла в меньшую сторону! поразилась математичка. - Но это ведь вообще нереальное число! Столько людей никогда не могло жить в одно время! Если сложить всех людей, которые жили за всю историю человечества - не будет и одной десятой от этого числа! Здесь какой-то парадокс, но я не понимаю какой! Ведь я все считала правильно! 2х2х2х2х2х2х2... и так восемьдесят раз или 2 в восьмидесятой степени - все верно!!!
   - И ведь это только ваши прапрапрапрабабушки! - сказала Аня. - А ведь еще родственники других людей! Что же тогда получается, их всех надо складывать? Ваш триллион триллионов, мой триллион триллионов, филькин триллион триллионов.
   - Но как такое может быть? Сейчас население Земли только семь или восемь миллиардов, а раньше было намного меньше. У нас же получается, чем дальше в глубь веков, тем людей становится больше, - поделился своим открытием Коля Егоров.
   И все недоуменно уставились на Хитрова, ожидая, что он подскажет решение этой загадки, которую сам всем и предложил.
   А тот, уже не таясь, посмотрел на часы и, обнаружив, что до звонка всего две минуты, и опроса уже не будет, сказал:
   - Честно говоря, я и сам толком не понял, как это возможно, но одну вещь я уяснил...
   - Какую? - ошеломленно спросила Раиса Павловна, с трудом отрывая взгляд от немыслимого числа на доске.
   - То, что у каждого человека не могло быть по триллиону триллионов прямой родни. А раз не могло, то родня у нас общая, а это значит, что все люди родственники... И мы с вами, Раиса Павловна, родственники, и с Анькой, и с Риткой, и вообще со всеми, кто живет на Земле. А родственникам тройки в четверти не ставят, и вообще обращаются с ними лучше, чем с чужими. А тут, выходит, чужих вообще нет, и все на Земле - твоя родня!
   - С точки зрения математики все неопровержимо. Мы все действительно в родстве, причем неоднократно, - подтвердила учительница, глядя на доску.
   Прозвенел звонок.
   - Конец урока! До встречи в новой четверти! - машинально сказала Раиса Павловна.
   Филька взял свой рюкзак и вышел из класса.
   - Пока, родственнички! - крикнул он уже на пороге.
   Рассказ седьмой.
   PAUKUS GRUSULICUS
   После уроков в пустом классе Катя Сундукова жаловалась Коле Егорову:
   - У всех дома есть какое-нибудь животное: у Ритки - персидская кошка, у Фильки - кошка, у Аньки - овчарка, у Мокренко - хомяк...
   - А у тебя какое? - спросил Коля.
   - У меня никакого...
   - Почему?
   - Родители говорят, что у них аллергия, а, по-моему, просто не хотят... И поэтому, когда все хвастают своими животными, мне приходится отмалчиваться... - Катя вздохнула и подошла к окну.
   Егоров, которому Сундукова нравилась, хотел утешающе дотронуться ей до плеча, но взглянул на свою руку и спрятал ее за спину. Потом он остановился рядом с Катей и тоже стал смотреть на улицу.
   - У меня тоже нет домашних животных, если не считать тараканов, - сказал он.
   Девочка удивленно повернулась к нему.
   - У тебя нет?!
   - Никого, - кивнул Коля. - У бабушки в деревне, правда, есть пес в будке, но он же не мой... Когда я приезжаю, он сначала на меня лает и только потом узнает.
   Катя стояла совсем близко, и он рассмотрел у нее на правой щеке маленькую родинку.
   - Значит, мы с тобой в равном положении? - шепотом спросила девочка, чуть-чуть придвигаясь к нему.
   - Выходит, что так! - тоже прошептал Егоров, чувствуя, что в груди у него замирает сердце.
   В этот момент, как всегда некстати, в класс заглянул Максим Александрыч и споткнулся о стоявшее на пороге ведро с торчавшей из него шваброй.
   - Понаставили тут! Сундукова, Егоров! Вы будете убирать? Я сейчас вернусь! - крикнул он и исчез, так и не решившись перешагнуть через ведро, опасаясь за свои новые итальянские ботинки.
   Коля подошел к ведру, вытащил из него раскисшую тряпку и бросил ее на пол, нагромоздив рядом несколько стульев и парт, между которыми как дуло гранатомета торчала рукоятка швабры.
   - Это будет наше противотанковое заграждение, - решил он, осматривая свою работу.
   - Скажи лучше: противомаксимное. Теперь наш франтик не сунется в своих наглаженных брючках, - весело сказала Катя и в качестве последнего штриха повесила на ручку двери мокрую тряпку.
   Они уселись на заднюю парту, которая не была видна, если заглянуть из коридора, и стали болтать. Общение их выглядело следующим образом: Сундукова щебетала без умолку, а Егоров в основном молчал и изрекал "угу", гордясь, что так запросто беседует с девочкой.
   - У тебя день рождения скоро? - спросил он, когда Катя сделала паузу.
   - В октябре, через две недели, - удивленно ответила она. - А почему ты спрашиваешь?
   - Потому, что я подарю тебе такое домашнее животное, что все наши лопнут от зависти! - в порыве великодушия пообещал Коля.
   Девочка недоверчиво покосилась на него.
   - Подари, но если это будет кошка или собака, родители заставят вернуть ее назад, - предупредила она.
   - Не волнуйся, это ни кошка, ни собака, ни хомяк и ни рыбки!
   - А что тогда? - Катя была заинтригована.
   - Пока не скажу. Пусть будет сюрприз! - Коля сделал важное лицо.
   - А ты уверен, что все лопнут от зависти? Даже Самойлова? - спросила Катя, глядя на него с недоверием и надеждой.
   - Ритка лопнет в первую очередь. Мой подарок затмит ее персидскую кошку! Егоров встал и, скрестив на груди руки, многозначительно посмотрел на девочку.
   Надо сказать, Коля и сам пока толком не знал, какое животное подарит, но был уверен, что придумает. В конце концов две недели до дня рождения - немалый срок.
   Из коридора появилась голова Максима Александрыча. Сундукова вскочила и сделала вид, что поливает цветы, а Коля в спешке начал двигать шкаф.
   - Что за сырость вы развели? Лягушачий питомник открываете? - недовольно спросил учитель, глядя себе под ноги.
   - Разведем лягушек - французам будем продавать! - сказал Егоров, и Катя замеялась.
   Максим Александрыч попытался протиснуться между стульями, но в грудь ему уперлась палка швабры, а под ботинками зачавкала вода. Учитель с ужасом уставился на свои новые ботинки.
   - Зачем вы загородили дверь? - рассердился он.
   - Чтобы хорошо вымыть полы - нужен простор! - ответил Коля и с невероятным шумом стал сдвигать парты.
   Оглушенный учитель попятился, схватился за дверную ручку, обмотанную мокрой тряпкой, и стал брезгливо вытирать платком ладонь и рукав пиджака.
   - Вам помочь? - предложила Катя. - Хотите мы разберем завал?
   - Не надо, я уже ухожу! Дайте только со стола мой дипломат! - потребовал учитель, отступая в коридор и стараясь больше ни к чему не прикасаться.
   Коля передал ему черный дипломат с кодовыми замками, просунув его сквозь баррикаду.
   - И не вздумайте уходить, пока все не уберете! - крикнул Максим Александрыч и быстро направился к лестнице, оставляя на паркете мокрые следы. На правом плече модного пиджака молодого учител белело пятно от мела.
   - Спорю, он идет на свидание! Опять кого-нибудь охмуряет, - сказала Катя, и ребята взялись за уборку.
   Оставшиеся до дня рождения недели Коля постоянно думал о своем обещании. Задача перед ним стояла непростая - нужно было найти и подарить Кате такое животное, которое устроило бы ее и родителей, и вызвало бы зависть у одноклассников. Причем нужно было учесть, что карманных денег у Коли было очень мало.
   Егоров просмотрел все книжки о зверях, несколько раз заходил в зоомагазин, но так и не обнаружил ничего подходящего. Он едва не купил Кате белую мышь, но подумал, что мышей, в независимости от того, белые они или серые, девчонки боятся.
   Почти каждый день в школе Катя хитро поглядывала на Егорова, как бы напоминая о его обещании. Коля в таких случаях напускал на себя важный вид: мол, все под контролем, а на сердце у него кошки скреблись.
   Накануне дня рождения, на который Сундукова пригласила почти весь класс, он, лежа на кровати, лихорадочно соображал, что ему делать. У него не было ровным счетом никаких мыслей, и он уже решил никуда не ходить и остаться дома, как вдруг с висевшей над кроватью полки свалилась книга и огрела Кольку по лбу.
   - Мало того, что все плохо, так еще и книги на голову валятся! пробормотал мальчик. Он потер лоб, взглянул на обложку и прочитал: "НАСЕКОМЫЕ МИРА". Егоров уныло стал перелистывать книгу, пробежал глазами несколько строчек и внезапно его осенило. Он вскочил и помчался в чулан.
   Сбросив с полок все содержимое на пол, наконец, он нашел, что искал небольшую красивую банку из-под кофе, плоскую, из непрозрачного стекла. Кофе когда-то привезла из Турции мамина сестра, и вид у банки был необычный.
   Отмыв ее как следует и высушив, Коля положил внутрь сухой травы и несколько палочек, а потом закрыл банку пластмассовой крышкой, в которой проделал несколько отверстий раскаленной иголкой. Затем он взял кусок лейкопластыря, приклеил на дно банки как этикетку и написал на нем два загадочных слова: "paukus grusulicus".
   Все сделав, мальчик поставил банку на стол и, довольный, потёр руки.
   Когда на другой день Егоров пришел на день рождения к Кате, там уже были и Филька Хитров, аккуратно причесанный впервые в жизни, и Антон Данилов в костюме с черной бабочкой, и благоухающая мамиными духами Рита Самойлова, и даже Мокренко с поцарапанным носом, вымазанным зеленкой.