Дмитрий Емец
Ловушка для Кащея
МОЕМУ СЫНУ ИВАНУ
Глава первая. СНЕГОВИК
За несколько дней до Нового года в московском небе вдруг появились белые снеговые тучи. Их было такое множество, будто все тучи мира собрались в одном месте по какому-то важному делу. Громоздкие и уверенные в себе, тучи словно ждали чего-то. Похожие на огромных неповоротливых слонов или китов, тучи висели так низко, что люди то и дело обеспокоенно посматривали наверх. Даже неискушенный человек чувствовал, что с тучами связана какая-то тайна, но вот только какая? Этого не знал никто.
А город тем временем вовсю готовился к грандиозному празднику. Этот Новый год был особенным: он совпадал не с чем-нибудь, а с началом нового тысячелетия! Почти на каждой площади стояли наряженные ели, на передвижных сценах выступали артисты, играла веселая музыка, а с наступлением темноты вдоль дорог зажигались сотни разноцветных гирлянд.
Несмотря на щиплющий щеки мороз, жизнь на улицах кипела как в муравейнике. Взрослые, этот скучный, но запасливый народец, тащили кто пушистые елки, кто коробки с подарками, кто сумки с продуктами. Почти каждый, встречая знакомого, таинственно переглядывался с ним и задавал один и тот же вопрос: «Ты как, уже настроился? Нет еще? А я да!»
В воздухе было разлито радостное ожидание. Даже в транспорте, толкаясь, задевая друг друга коробками и царапаясь колючими ветками, люди не огрызались, а говорили друг другу: «С Новым годом!»
Но перейдем к нашему рассказу о событии, определившем не только встречу этого Нового года, но и будущее всего третьего тысячелетия. Началось все вполне обычно, даже заурядно, и никто не мог догадаться, что… Впрочем, расскажем обо всем по порядку.
Двадцать восьмого декабря второклассник Ваня Купцов возвращался из школы. Ах, вы еще не знаете Ваню? Тогда самое время познакомиться. Ваня учится на «пятерки» пополам с «четверками», терпеть не может убирать у себя в комнате, зато любит играть на компьютере и собирает солдатиков-кавалеристов. Щеки у Вани усеяны веснушками так густо, что можно представить, как при резких движениях они стукаются друг об друга.
Рядом с ним шел его приятель Сашка Пупков, щуплый, белобрысый и вредный.
— Ну и дурак ты, что в Деда Мороза веришь! — рассуждал Пупков. — Папаша с мамашей подарки под елку положат, а тебе соврут, что их Дед Мороз принес. Что он, через форточку, что ли, влазил? А если он в дверь звонил, тогда почему тебя родители не разбудили? Ну скажи, ты его хоть раз в жизни видел?
— Нет, не видел! — вздохнул Ваня.
— То-то и оно! А в Карабаса Барабаса ты случайно не веришь? Или в Винни-Пуха? Может, это тебе Винни-Пух подарки под елку сует? Притащит их с Пятачком, оставит, а сам в ванну залезет, пробку откроет и смоется, — издевался Пупков.
— Отстань! — рассердился Ваня. — Не хочешь верить — не верь! И вообще, Пупок, заглохни!
Ване ужасно хотелось двинуть Пупкова в глаз. И зачем только он сказал ему, что верит в Дедушку Мороза? Этот Сашка вечно только настроение испортит.
Они уже огибали школу, когда на Пупкова налетел первоклассник в расстегнутом пальто. Сам Сашка учился только во втором классе, но уже привык с высокомерием посматривать на тех, кто младше. Пупков поймал первоклашку за шкирку, натянул ему на лоб шапку и, встряхнув его, спросил:
— Клоп, а клоп, хочешь в лоб? Ай-ай… Кто это?
В ту же секунду самого Пупкова схватили сильные руки, раскачали и забросили в ближайший сугроб.
— Меня сегодня папа встречает! — с гордостью объяснил первоклассник.
— Ну ничего, я тебя в другой раз подловлю, без папы… — проворчал Пупков, выбираясь из сугроба. — Эй, Вань, ты где? Ага, к остановке идешь! Ну держись!
Пупков быстро скатал снежок и стал подкрадываться к Ване. В последний момент Ваня обернулся, но было слишком поздно: снежок угодил ему в грудь. Рассердившись, он швырнул рюкзак в сугроб и стал обстреливать Сашку. Схватка была короткой, но яростной. Вскоре Пупков, растирая перчаткой распухший нос, завопил:
— Четыре-четыре, я на перерыве! Ненавижу тупые игры!
— Да уж, так я тебе и поверил! — расхохотался Ваня, потому что знал, что Сашка любит только те игры, в которых побеждает.
Приятели отряхнулись от снега, подобрали рюкзаки и побрели к трамвайной остановке.
— Откуда у тебя фингал под глазом? — спросил Ваня, уже сидя в трамвае напротив Пупкова.
— А, это? Я вчера с Васильевым подрался, — отмахнулся Сашка.
— Как с Васильевым? Васильев же такой тихоня! — удивился Ваня.
— Как же, тихоня! Настоящий псих! Знаешь, как все было? Вначале я дал ему в нос, а потом этот Васильев мне как вмажет! — начал свой рассказ Пупков, но не успел, так как ребятам пора было выходить.
На трамвайной остановке их пути расходились. Крикнув Сашке «пока!», Ваня задумался. До дома было рукой подать, но идти домой ему не хотелось. «Все равно с завтрашнего дня каникулы. А что делают в каникулы нормальные люди? Отдыхают! Вот я и буду отдыхать прямо сейчас! А как именно я буду отдыхать? А вот как: я слеплю снеговика!» — решил он.
Снег был мягким, но не рассыпчатым. Придав первому, самому большому, кому круглую форму, Ваня взгромоздил на него второй ком, поменьше, а на него поместил третий, самый маленький. Теперь, когда сам снеговик был готов, осталось лишь сделать ему руки, нос, метлу и глаза.
Нос Ваня нашел сразу: недаром мама утром сунула ему в рюкзак морковку. «Помни, что в моркови есть каротин! Каротин — от слова „каратэ“. Все каратисты едят морковь, поэтому они такие крутые!» — попыталась она при этом надуть сына. Но провести Ваню было сложно, и морковка заняла достойное место на верхнем коме.
Руки снеговику он соорудил из двух сухих длинных веток, разветвляющихся на конце как пальцы. При этом на правой руке «пальцев» получилось четыре, а на левой — три.
— Лишний палец никогда не помешает, — объяснил Ваня снеговику, и тот, похоже, был с ним согласен.
В сугробе Ваня обнаружил оранжевое ведро, забытое каким-то разгильдяистым ребенком, и нахлобучил его снеговику на голову. Теперь снеговик был почти готов, осталось лишь сделать глаза.
Вначале мальчик примерил кусочки отпавшей коры, но это было некрасиво, и тогда Ваня, не долго думая, оторвал от своей куртки две пуговицы. Первая пуговица была маленькая, с воротника, а другая большая и черная.
Он отошел на несколько шагов, чтобы посмотреть на снеговика с расстояния, как вдруг увидел свисавший с ветки длинный ярко-зеленый шарф. Вначале Ваня удивился, что не заметил его раньше, а потом, озаренный внезапной идеей, стащил шарф с ветки и повязал его снеговику на шею.
— Классно! Ну и залихватский теперь у тебя видок! — воскликнул он.
В тот же миг снеговик подмигнул мальчику черной пуговицей с двумя дырочками. Ваня опешил, а потом решил, что случайно залепил пуговицу снегом: ведь не может быть, чтобы снеговики подмигивали. Спохватившись, что опаздывает к обеду, он схватил рюкзак и помчался домой.
…Вечером, возвращаясь со снегокатом с горки, Ваня обнаружил, что снеговик исчез. Вместе с ним пропало все, что на нем было: ведро, шарф, морковка и две пуговицы. Ваня едва не заплакал от досады.
На полпути к дому он встретил заснеженного папу, тащившего на плече елку с перевязанными ветками.
— У меня снеговика разрушили! Я его целый час лепил, а потом вышел — нет его, — пожаловался Ваня папе.
— Свиньи живут не только в хлеву, — сказал папа. — А я вот елку купил! Ну, как она тебе?
— Отличная елка! А наряжать когда будем? — спросил Ваня. При виде елки настроение у него определенно улучшилось.
— Чего тянуть? Можно и сегодня нарядить. А теперь не хотите ли вы мне помочь, сударь? Я понесу елку, а ты — мою сумку! — сказал папа, и оба Купцова, старший и младший, пошли рядом.
Глава вторая. ЛЕТАЮЩАЯ МАШИНА
На другой день рано утром в квартире Купцовых зазвонил телефон. Звонил он крайне резко и противно — так телефоны могут звонить только по утрам, причем не по всяким, а именно тогда, когда никуда не торопишься и хочется подольше поспать. Вскочив с кровати, мальчик босиком выбежал в коридор и снял трубку. Вчера, наряжая елку, они с папой провозились допоздна, и теперь ему ужасно не хотелось вставать.
— Аллоздрастьможновань? — на едином дыхании вылетело из трубки.
— Можно. Это я, — буркнул мальчик.
— А чего ты делаешь?
По этому вопросу Ваня сразу узнал Пупкова. Только у Сашки могло хватить ума и наглости позвонить в семь утра в первый день каникул и спросить: «Что ты делаешь?»
— Сплю, чего же еще? — проворчал Ваня. — Чего тебе надо?
— Спишь? Так поздно? — удивился Пупков. — Выходи гулять. Сыграем в войнушку.
— Чего-то мне неохота! — сказал Ваня. — Я спать хочу!
— Спать он хочет, соня несчастный! Скажи лучше, ты просто струсил, что я у тебя буду выигрывать! — подзадорил его Пупков.
— Что? — рассердился Ваня. — Еще посмотрим, кто кого!
Он наспех оделся и схватил пружинное ружье, стрелявшее липучками.
— Мам-пап, я иду гулять! — крикнул он, приоткрывая дверь родительской спальни.
Мама приподнялась на кровати и посмотрела на будильник.
— В кого ты такой? — зевнула она. — Небось тебя в роддоме подменили. Был там какой-нибудь ранний вставака. У нас же в роду все уважающие себя спяки.
— И я тоже спяк, просто так получилось, что я связался с одним вставакой, — сказал Ваня и, захлопнув дверь, побежал по лестнице.
Сашка уже ждал его у подъезда, переминаясь от холода с ноги на ногу. На шее у него висела пластмассовая патронная лента, а в руках был автомат таких размеров, из которого, будь он настоящим, можно было бы сбивать низколетящие самолеты.
— Я его в шкафу нашел, когда в подарках новогодних рылся, — похвастался он.
— Ты рылся в новогодних подарках? — не поверил Ваня.
— Думаешь, их Дед Мороз притащил и заранее в шкаф спрятал? Как бы не так, я сам видел, как мой папаня за ними ездил, — насмешливо заявил Пупков.
— Ну и что? Если папа купил тебе подарки, это еще не доказывает, что Деда Мороза нет, — упрямо сказал Ваня. — И вообще, вдруг этот автомат — совсем не тебе?
— А кому еще? Не маме же. Я его потом поставлю на место в шкаф, папа и не узнает, что я его раньше времени нашел. Давай играть! Чур, я первый прячусь!
Ваня зарядил свое ружье, и игра началась. Правила ее были простыми: один устраивал засаду где-нибудь во дворе, а другой его искал. Выигрывал тот, кто первым попадал в противника липучкой.
Они сыграли три раза, и все три раза Сашка победил, но победил не потому, что лучше прятался или метче стрелял, а просто липучки из его автомата летели дальше и точнее. К тому же у него в автомате было четыре заряда, а у Вани — только один.
— Так несправедливо! Давай меняться! — рассердился Ваня, после того как его ружье в очередной раз заело и Пупков, воспользовавшись этим, снова выиграл.
— Размечтался, одноглазый! — отказался Сашка. — А если бы настоящая война началась, ты бы тоже противнику орал: «Эй, пацаны, так нечестно! Давайте оружием махнемся»?
— Ну держись, Пупешкин-распупешкин! — разозлился Ваня, которому нечего было возразить против такой логики. — Все равно я у тебя выиграю! Отвернись и считай до пятидесяти!
Пупков пожал плечами, отвернулся и стал громко считать: «Один, три, восемь, десять». Ваня торопливо оглядел двор, прикидывая, где можно спрятаться. Внезапно он заметил старый автомобиль со спущенными шинами, стоявший в снегу справа от мусорника. Его багажник был чуть приоткрыт. Не долго думая, Ваня залез в багажник и опустил его крышку, оставив лишь узенькую щель. «Здесь Пупков не догадается меня искать. А когда он будет проходить мимо, тут уж я не промахнусь», — думал он.
Ваня терпеливо сидел в багажнике, подкарауливая Пупкова, как вдруг услышал звук захлопнувшейся дверцы. Старая машина рванула с места, взмыла над сугробами и, мгновенно набрав высоту, нырнула в тучи. Произошло все так быстро, что ошеломленный мальчик не успел выскочить. В полете ржавый автомобиль трясло и бросало из стороны в сторону, и Ване приходилось держаться за края багажника.
«Разве летающие машины бывают? Интересно, Пупков видел, как она взлетела? Вряд ли, ведь он был в другом конце двора…» — проносились в голове у мальчика отрывочные мысли.
Ваня осторожно выглянул из багажника: вокруг была сплошная снежная завеса, и лишь изредка, когда машина проносилась в разрывах между облаками, мальчик различал внизу дома и улицы.
Пронесшись над Тимирязевским парком, машина ушла в крутой вираж и помчалась прямо на белую шестнадцатиэтажку. Она снижалась так стремительно, что у Вани перехватило дыхание и он упал на дно багажника, уверенный, что они врежутся. Но этого не произошло. Автомобиль опустился на крышу многоэтажки всеми четырьмя колесами, вихляя, проехал несколько метров и с ужасным скрежетом остановился у края крыши. Послышался звук открывающейся дверцы и чей-то скрипучий голос:
— Здравствуй, Кощей! Здравствуй, сокол мой ясный! Я тебя уж долго жду. Сижу вот, чаи гоняю. Покуда ждала, две пары шерстяных носков связала.
— Зачем ты их вяжешь, Яга? Ноги у тебя мерзнут, что ли? — пробасил низкий мужской голос.
— Это не простые носочки, по ним волшебная нитка проходит. Надеть их можно, а снять нельзя!
— Ишь ты, Яга, до чего додумалась! Хоть мелкая пакость, а сердцу приятно. Я бы давно тут был, да вот в снеговых тучах застрял. Я даже подумал, не ты ли их, бабка, наколдовала?
— Чур меня, чур! Да чтоб у меня брюхо треснуло, чтоб глаза лопнули, если это я. Давай-ка лучше, Кощей, с тобой поздоровкаемся. Чай, лет семьсот не виделись! Осерчал ты на меня тогда, когда я Ивану-царевичу помогла у тебя Василису выкрасть.
— Кто старое помянет — тому глаз вон. Да только смотри, Яга, еще раз такое будет — не сносить тебе головы, — глухо, как из бочки, прогудел Кощей.
Ваня осторожно приоткрыл крышку багажника. Он увидел сморщенную старуху с горбатым носом и единственным желтым зубом во рту. На голове у старухи был красный платок, завязанный как у цыганки. На коленях у нее лежали спицы, которые, пока она разговаривала с Кощеем, сами продолжали сноровисто вязать. Тут же, прямо на крыше, пыхтел старинный пузатый самовар. Изредка кран самовара сам собой отворачивался, чашка наполнялась и прямиком, не расплескиваясь, летела к Бабе Яге, а по обеим сторонам от чашки, чуть-чуть приотстав, летели бублики и шоколадные конфеты. Стоило Бабе Яге открыть рот, как чай сам вплескивался в него, а потом туда же прыгали бублики и конфеты.
«Может, у них тут кино снимают? Летающую машину притащили на вертолете, а в каждой конфете, допустим, спрятан магнит…» — подумал Ваня, но сам себе не особенно поверил. Уж больно все это смахивало на происходящее в действительности.
Рядом со старухой стоял тощий лысый мужчина в плаще. Лицо у него было сухое, желчное, с кустистыми бровями, под которыми горели глаза, похожие на угли. Тонкие и морщинистые губы то и дело кривились, что придавало лицу недоброе выражение. Но Ваню особенно поразили его пальцы. Они были такие худые и длинные, что походили на кости. Уже по первому взгляду на него было понятно, что это очень злой, мстительный, жадный и трусливый субъект, с которым никому бы не хотелось иметь дела.
Видимо что-то почувствовав, незнакомец резко обернулся к машине, и в правой руке у него сам собой возник длинный зазубренный меч. Рукоять меча была украшена отлитым из серебра черепом, в глазницах которого сверкали драгоценные камни.
Ваня поспешно пригнулся и съежился в багажнике. «Неужели это настоящие Кощей и Баба Яга? А вдруг они не настоящие, а, допустим, превратившиеся инопланетяне или монстры-оборотни из городской канализации?» — размышлял он. Ваня был современным ребенком, воспитанным на компьютерных играх и фантастических мультиках, и ему проще было поверить в мутантов или в пришельцев из космоса, чем в Бабу Ягу и Кощея.
Немного погодя он приподнял голову и, не рискуя больше высовывать нос наружу, заглянул в отверстие от разбитой фары. Кощей и Баба Яга трижды поцеловались, а потом каждый брезгливо поморщился и сплюнул в сторону. В кармане у Кощея что-то щелкнуло.
— Чего это у тебя? — спросила Баба Яга.
— А, это моя вставная челюсть проголодалась! Иди сюда, моя крошка!
Кощей вытянул руку, и на ладонь к нему из кармана прыгнула вставная железная челюсть. Она жадно щелкала зубами и подскакивала на месте.
— Что ты лязгаешь? Проголодалась? Лети и найди себе чего-нибудь! — велел Кощей. Сорвавшись с ладони, челюсть куда-то умчалась. Вскоре она вернулась уже сытая. Между передних зубов у нее застряли голубиные перья. Посидев некоторое время у Кощея на ладони, челюсть отбила зубами бодрую чечетку и вновь скользнула к нему в карман.
— Она рассказывает, в городе полно наряженных елок и вообще всякой праздничной дребедени. К Новому году готовятся! Ну ничего, я им устрою праздничек, клянусь тысячелетней мозолью на своей пятке! — усмехнулся Кощей.
— Как ты разговариваешь с челюстью? — удивилась Баба Яга. — Мысленно?
— Нет, азбукой Морзе. Она ее зубами отстукивает, — объяснил Кощей.
От неподвижного сидения в багажнике стало холодно. Ваня продрог и чихнул. Правда, он успел прикрыть рот ладонью, но все равно чуткие уши Кощея уловили посторонний звук.
— Яга, здесь кто-то есть! За трубой! — Кощей повернулся так резко, что его плащ распахнулся. Ваня разглядел стальные доспехи и понял, почему при ходьбе Кощей все время лязгал. Выхватывая меч, тот шагнул к трубе, но Баба Яга уцепилась ему за локоть:
— Не надо! Это Кикимора! Я ее с собой за компанию захватила.
Послышался шум, и из вентиляционной трубы вылезло одетое в лохмотья, покрытое толстым слоем пыли и грязи существо с зелеными всклокоченными волосами на голове и длинным и шишковатым носом.
— Яга, смотри, что я в мусоропроводе нашла! Хочешь перекусить, гы-гы?! — захохотала Кикимора, показывая покрытый плесенью селедочный скелет.
На правой ноге у Кикиморы был дырявый женский сапог, а на левой — немыслимых размеров ботинок с отодранной подошвой, из носка которого выглядывали грязные пальцы. Заметив Кощея, она метнула на него кокетливый взгляд и изобразила нечто похожее на реверанс.
— Гы, я и не знала, что здесь мужчина! Да еще такой симпатичный! — сказала она с глуповатым восторгом.
Баба Яга укоризненно уставилась на Кикимору:
— Где ж ты так перепачкалась?
— Рассказываю по порядку, — сообщила Кикимора. — Иду я по крыше, вдруг вижу — кот! А я котов по жизни ненавижу. Погналась я за ним, а он шасть — и в трубу. Я за ним. По пути кот где-то потерялся, а я оказалась на лестнице. Смотрю, а там везде двери, двери, двери! Стала я во все двери звонить и убегать. Потом вижу мусоропровод — и залезла в него. Отличное местечко, пахнет, как у меня в болоте! Вот селедку нашла!
Кикимора с аппетитом проглотила скелет и облизнулась синим языком. Затем, опасливо оглянувшись на Бабу Ягу, она воровато схватила самовар и стала пить воду прямо из крана.
Внезапно налетел порыв ветра. Баба Яга втянула воздух горбатым носом, украшенным большой бородавкой.
— Фу-фу, русским духом пахнет!
— А ты как хотела? Мы же в человеческом мире. Здесь так везде, — успокоил ее Кощей. — А теперь давай поговорим о деле. Яга, что ты знаешь о Деде Морозе?
Услышав слова Кощея, Ваня подскочил так, что стукнулся затылком о крышку багажника. Так, значит, Дедушка Мороз все же существует! Эх, слышал бы Пупков, он бы прикусил себе язык!
— Я про него многое знаю, — ответила Баба Яга. — Когда молодая была, любила я на ступе по миру летать и над его домом частенько пролетала. Дед Мороз живет в тундре, в вечной мерзлоте. Из людей там редко кто бывает: вокруг на сотни километров снега. А если какая экспедиция мимо проходит, Мороз свой дом сразу под невидимым облаком прячет. Построен дом из ледяных кирпичей, а крыша снежная. Есть в доме и печь, да только горит она не огнем, а ледяными искрами. Возле дома конюшня, а в конюшне три кобылицы — Вьюга, Метель и Пурга. Летом они в стойлах снежный овес едят, а зимой Дед Мороз их на волю выпускает. Говорят, был у Деда Мороза еще снежный жеребец — Буран, настоящий конь-огонь, да недавно он вышиб копытом дверь и ускакал.
— Почему ускакал? — поинтересовался Кощей.
— Снегурочка, внучка Деда Мороза, его чем-то обидела. Крикнула ему что-то сгоряча или еще что.
— Ишь ты, что Снегурка вычудила. Я-то думала, она примерная, — хмыкнула Кикимора.
— Это она только в сказках такая. На самом деле характер у Снегурочки тот еще. У Деда Мороза с ней много хлопот: то она влюбляется, то из дома убегает, то с людьми хочет жить. А как-то учудила, говорит: «На юг хочу поехать!» Дед Мороз ей: «Растаешь!» А она «хочу», и все тут! Упрямая девчонка!
Баба Яга задумалась, что-то припоминая, а потом продолжила:
— В подвале у Деда Мороза стоит большой сундук, а в нем заперты зимние месяцы — декабрь, январь и февраль. Они похожи на больших птиц, и первого числа каждого месяца Дед Мороз выпускает их по одному на волю. Главное тут не ошибиться, а то вместо января еще выпустишь февраль, и выйдет путаница. Еще в доме висят большие часы с кукушкой. Да только не простая это кукушка, весь год она спит, а показывается из часов только в конце декабря и начинает торопить Деда Мороза в дорогу. Тогда он берет волшебный мешок, выкатывает из сарая ледяные сани и запрягает в них Вьюгу, Метель и Пургу. Резвей этих коней на всем свете нет. Когда они шагом идут, от их грив вихри разлетаются и поземка метет. А уж если разыграются да во весь опор понесут, тут уж и света белого невзвидишь. Такой ураган поднимется, что весь снег в мире запляшет. За одну новогоднюю ночь пронесется тройка над всей Русью, и везде Дед Мороз оставит подарки. Для детей это игрушки и сладости, а для взрослых — приятные новости, удачи, сбывшиеся мечты.
— А где он держит свои подарки? — быстро спросила Кикимора.
— В волшебном мешке. А волшебство этого мешка в том, что подарки в нем никогда не кончаются и, сколько их из него ни бери, он все равно останется полным.
— Хо, я поняла! Мы украдем мешок с подарками! Вот будет здорово! В болото его ко мне, в болото! — восторженно взвизгнула Кикимора.
— Утихни, Кикимора! Не нужен нам этот дурацкий мешок, — скривился Кощей. — Зачем нам игрушки?
— Как зачем игрушки? Чтобы в них играться! — назидательно сказала Кикимора и с чувством превосходства взглянула на Кощея, явно гордясь, что вот, мол, она понимает такие важные вещи, а он нет.
Между бровей Кощея пролегла глубокая, похожая на зигзаг морщина.
— Хотите знать, что я задумал? — глухо произнес он. — Я хочу похитить у Деда Мороза первое мгновение нового тысячелетия!
— Зачем нам это мгновение? Что в нем толку? Пускай останется у Дедульника-морозильника! — удивилась Кикимора. Она обожала придумывать дурацкие прозвища.
— Что ты понимаешь, лягушка болотная! — рассердился Кощей. — Первое мгновение тысячелетия самое важное. Оно как начало нити. А кому принадлежит начало нити, тому принадлежит и вся нить. Тому, кто откроет шкатулку и выпустит мгновение, все тысячелетие будет отдано во власть. Если это будем мы, тогда все тысячелетие будет отдано во власть нам, злым волшебникам. Это теперь нас перестали бояться и мы вынуждены прятаться по медвежьим углам, в лесах и топях. Но ничего, очень скоро мы завладеем ледяной шкатулкой, и тогда — берегись, Земля! А повелителем всех злых волшебников стану я — Кощей Бессмертный!
— А я? Чтой-то ты обо мне не упомянул! — Баба Яга высунула нос из-за Кощеева плеча.
— И тебе что-нибудь да перепадет! — неопределенно сказал Кощей. Он был так жаден, что у него язык не поворачивался пообещать Яге хоть какой-нибудь пустяк. — А теперь поспешим. Мы должны подготовиться к шабашу!
— Ух ты, шабаш! А где он будет? — спросила Кикимора, которой не терпелось покрутиться среди нечисти.
— В двенадцать ночи у Останкинской башни! Ты на чем прилетела, Яга?
— Все на том же, Кощеюшка! Нешто не знаешь?
Баба Яга выволокла из-за трубы деревянную ступу и, кряхтя, залезла в нее.
— Уже тыщу лет на ней летаю, и случая не было, чтоб она меня подвела. Ступа — транспорт надежный, ни тебе запчастей, ни бензина, метлой взмахнул — и в путь, — похвалилась старуха.
Кощей направился было к своей летающей машине, но бросил на нее презрительный взгляд, плюнул и остановился:
— Не хочу больше в этот драндулет! Что, Яга, выдержит меня твоя ступа?
— Авось выдержит!
— Что значит «авось»? — подозрительно спросил Кощей, который хоть и был бессмертным, однако проявлял порой редкую трусость.
— «Авось» значит: может, выдержит, а может, и того… упасть, — пояснила Баба Яга.
— Утешила, называется, — проворчал Кощей.
Он направился было к ступе, но вдруг с лязгом наклонился и озабоченно стал искать что-то у себя под ногами.
— Нешто потерял что? — поинтересовалась Баба Яга.
— Отстань, бабка! Я здесь где-то копейку видел, — огрызнулся Кощей.
— Какую копейку? Волшебный неразменный грош? — забеспокоилась Баба Яга.
— Говорю тебе, обычную копейку. Копейка, она рубль бережет. Копейку не найдешь — рубль разменивать надо. А что разменяно, того уж почитай что и нет, — бормотал Кощей, всматриваясь себе под ноги.
Баба Яга всплеснула руками:
— Эх, Кощей, Кощей! Каким был скрягой, таким и остался. У него казны золотой сундуки, а он за копейкой погнался!
Кощей мрачно посмотрел на Бабу Ягу:
— А ты, старуха, в чужие подвалы не заглядывай! А не то смотри у меня — в бараний рог согну. Забыла, кто я?