Энн Грэнджер
Любопытство наказуемо

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
   © 2008 by Ann Granger
   © Перевод, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
   © Издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
   © Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
   Спасибо всем, кто помогал мне в подготовке книги. Я очень признательна Алану Шоттеру за подробное описание старого саутгемптонского вокзала; Грэму Парксу за сведения о швартовке парома в Хайте (Хантс) до того, как там построили причал; и, как всегда, моей «сестре по перу» Анджеле Арни, которая возила меня по национальному парку Нью-Форест и щедро дарила свое гостеприимство.
   Я очень благодарна и всем тем, кто регулярно поддерживает меня в моих трудах: редактору Клер Фосс, агенту Кэрол Блейк и, самое главное, моему мужу Джону.

Часть первая

Глава 1

Элизабет Мартин
   Напротив меня в купе первого класса сидел господин в новеньком черном цилиндре, укутанном до самых полей в большой белый шелковый платок. Складки платка грациозно шевелились от сквозняка, и казалось, что исполненная достоинства фигура его владельца вот-вот взмоет в воздух и зависнет над нашими головами, на уровне багажных полок.
   Представив себе эту картину, я едва не улыбнулась, но заставила себя сдержаться. Во всех остальных отношениях мой попутчик выглядел безупречно, даже утонченно. В его рыжевато-каштановых усах и роскошных бакенбардах, обрамлявших лицо и сливавшихся на подбородке с изящно раздвоенной бородкой, мелькали седые пряди. Стариком он не был – я бы определила его возраст лет в сорок пять – сорок шесть. Его худощавую фигуру облегал черный сюртук, из-под которого виднелась ослепительно-белая рубашка. Руки покоились на резном набалдашнике слоновой кости, венчавшем длинную ротанговую трость. Я не могла не заметить также первоклассные замшевые перчатки, обшитые галуном. И хотя пышные юбки мешали мне наклониться и рассмотреть обувь моего попутчика, я не сомневалась в том, что и его туфли также безупречны. Цилиндр наверняка стоил дорого. Наверное, элегантный господин боялся, как бы случайная искра от паровоза, прибывающего на вокзал Ватерлоо или покидающего платформу, не прожгла в его цилиндре дыру. Поэтому он благоразумно защитил свой головной убор шелковым платком, а потом либо позабыл снять его, либо по-прежнему боялся случайной искры, хотя окно в нашем купе было застеклено и плотно закрыто.
   «Ну же, Лиззи! Хватит!» – укорила я себя, сообразив, что поведение мое неприлично – так откровенно разглядывать соседа! Понадеявшись, что он ничего не заметил, я стала смотреть в окно. Наш поезд покинул вокзал Ватерлоо – конечную станцию Юго-Западной железной дороги. Мы двигались с довольно большой скоростью. За окном мелькали унылые, закопченные сажей здания.
   В моих жилах бурлил дух авантюризма, к которому примешивалась совсем малая толика беспокойства. Никогда в жизни я не бывала на южном побережье Англии, да и в Лондон впервые приехала со всеми своими скромными пожитками лишь в начале года. И вот снова еду на новое место! Неприятные и непредвиденные события сократили мое пребывание в столице. Как оказалось, те же события породили и новые надежды. Судя по тому, что мне сообщили о тех краях, куда я направлялась, с таким же успехом я могла бы поехать и в самые глухие районы Африки. Во всяком случае, я представляла себе новые места не менее экзотическими.
   Поезд с грохотом проехал Клапам и достиг окраины Лондона. Кирпичных домов стало заметно меньше; в основном они стояли рядами, объединенные общей стеной. К железнодорожной насыпи спускались заботливо ухоженные задние дворики; из окна поезда можно было мельком заметить признаки скромного домашнего уюта. На веревках сушилось белье; в траве валялись забытые детские игрушки. Судя по деревьям и лужайкам, мы выехали за пределы промышленного Лондона. Улицы, запруженные народом, дым, грязь и нескончаемый шум остались позади.
   Я покидала столицу не без сожаления и особенно часто думала об одном ее обитателе…
   – Когда ваш молодой человек, наконец, предложит вам руку и сердце? – спросила как-то тетя Парри за обильной дневной трапезой, которую она называла дневным перекусом.
   Обычно я за словом в карман не лезу, но тетушкин вопрос, заданный как бы между прочим, застал меня врасплох. На меня тетя Парри и не взглянула. Она смотрела в свою тарелку, всецело сосредоточившись на еде – одном из самых любимых своих занятий. Я наблюдала за тем, как она подносит ложку ко рту, как открывает пухлые губы. Из-за этих губок, курносого носа и розовых пухлых щечек она напоминала пожилого херувима. Сходство усиливали рыжеватые кудряшки, которые выбивались из-под ее кружевного чепца. Когда я в первый раз увидела ее неестественно-рыжие волосы, то еще подумала, что тетушка красит их хной. Не сразу и очень нехотя я задумалась над тем, как ей лучше ответить.
   Последние три месяца за мной официально «ухаживает» Бен Росс. Правда, видимся мы с ним нечасто. Откровенно говоря, у меня есть соперница, которую зовут «служба в полиции». Начав встречаться с Беном Россом, я очень быстро поняла, что представители криминального мира выходных не берут. В любое время дня и ночи грабители освобождают граждан от ценных вещей, мошенники завлекают простаков, а по мрачным трущобам рыщут убийцы, самые безжалостные из хищников, и незаметно проникают в жилища тех, кто побогаче. Преступников совершенно не заботит личная жизнь стражей порядка, точнее, ее почти полное отсутствие.
   Итак, наши с Беном замыслы постоянно расстраивались, чаще всего по инициативе суперинтендента Данна, его начальника. Сам по себе суперинтендент произвел на меня вполне приятное впечатление; мне нравилась его грубоватая сердечность и проницательность. Однако он явно рассчитывал, что подчиненные будут являться по первому его зову, ставя службу на первое место и днем и ночью. Так я и сказала Бену во время одной из наших с ним стычек.
   Что же мне было ответить тете Парри? Можно было отделаться заявлением, что он просто не решается сделать мне предложение, так как действительно ничего конкретного я от него до сих пор не услышала! Более того, если, став его женой, я буду видеть его так же редко, как сейчас, когда он за мной ухаживает, я вовсе не уверена, что хочу выйти замуж за инспектора столичной полиции из дивизиона уголовного розыска.
   Мое смятение усугубилось запиской, которую утром доставил какой-то уличный мальчишка; вручая ее, мальчишка глумливо ухмылялся. Бен просил у меня прощения за то, что не сможет пойти со мной на концерт в Гайд-парке, куда мы собирались вечером. Приглашая меня на концерт, Бен пылко заверял меня в том, что он непременно добьется выходного, так как последнее время он много и весьма успешно работал. И вот оказалось, что нашим надеждам снова не суждено сбыться. Я понимала, что Бен так же огорчен, как и я. И все же сути дела это не меняло. В записке же, которую Бен, как я знала, тщательно обдумал, меня больше всего разозлили слова о том, что я «непременно его пойму».
   О да, я прекрасно его поняла. Суперинтенденту Данну потребовались услуги Бена, и он махнул рукой на концерт и помчался расследовать очередное отвратительное преступление.
   Вот почему я ответила на вопрос тети Парри довольно резко:
   – Понятия не имею!
   Изумленная тетка тряхнула головой.
   – Элизабет, дорогая моя, я за вас отвечаю! – воскликнула она, словно пыталась оправдать свое любопытство.
   Наверное, ей показалось, что я злюсь из-за того, что она вмешивается в мои сугубо личные дела. Вопрос о намерениях Бена меня нисколько не разозлил, но слышать, что она якобы за меня «отвечает», в самом деле было неприятно.
   Меня так и подмывало сказать, что она вовсе не отвечает за меня. Миссис Парри мне не кровная родственница; она всего лишь вдова моего покойного крестного, пригласившая меня к себе компаньонкой. До смерти отца я сама вела наше хозяйство. Сколько себя помнила, я всегда сама за себя отвечала. Но дерзить миссис Парри было бы не только опрометчиво, но и неблагодарно с моей стороны. Она относилась ко мне по-своему хорошо. Никто из нас не виноват в том, что мы с ней не сошлись характерами.
   В детстве, когда мне бывало плохо или трудно, я убегала на чердак нашего старого дома и пряталась там, чтобы все тщательно обдумать. Теперь я не могла так поступить. Больше всего мне требовалось уехать, побыть одной и какое-то время без помех поразмышлять о своем затруднительном положении. Но из-за суперинтендента Данна пришлось слушать нескончаемую болтовню тети Парри и играть в вист с ней и ее друзьями.
   – Дорогая тетя Парри, – сказала я, – я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Я знаю, вас беспокоит мое будущее. Очень не хочется покидать вас, ведь вы по доброте душевной приютили меня у себя, но… по-моему, мне лучше на некоторое время уехать из Лондона.
   – Может быть, в Гемпшир? – вдруг спросила тетя Парри.
   Я ахнула, но быстро взяла себя в руки:
   – В Гемпшире я никогда не бывала; жила лишь в своем родном городке и здесь, в Лондоне.
   – Вам там понравится, – уверенно объявила тетя Парри. – Особенно местность, которая называется Нью-Форест. Там очень красиво; к тому же это на побережье. Морской воздух пойдет вам на пользу.
   Неужели она предлагает мне отдохнуть на море? Я не верила собственным ушам. Мои сомнения оказались не напрасными. Как выяснилось, мне предлагали вовсе не отпуск.
   Тетка отодвинула блюдо с крыжовенным муссом – ее жест дал мне понять, насколько она серьезна.
   – Недавно я беседовала со своим старым знакомым, мистером Чарлзом Роучем. Когда-то мистер Роуч вел дела с моим бедным Джосаей; он торговал шелком. Последние несколько лет он расширяет семейное предприятие; занялся ввозом китайского чая. Насколько я понимаю, ему принадлежат два быстроходных чайных клипера. Только представьте, из Кантона в Лондон они доходят всего за девять недель! – Тетя Парри разгладила рукав короткими толстыми пальцами. – Чарлз такой умный! Как замечательно он придумал дополнить шелк высококачественным чаем. Против этих двух товаров не может устоять ни одна дама! – Она с трудом заставила себя оторваться от интересной темы и чуть суше продолжала: – Недавно я узнала, что у него… так сказать, семейные неприятности. И я подумала, что вы можете ему помочь.
   – Чем же? – спросила я, заинтригованная ее словами.
   Тетя Парри просияла. Она решила, что я заранее согласна и уговаривать меня не придется.
   – Видите ли, дорогая моя, у мистера Роуча есть молодая замужняя племянница, миссис Крейвен. Зовут ее Люси. Не так давно миссис Крейвен произвела на свет ребенка, дочку. К сожалению, девочка умерла, прожив всего два дня.
   – Прискорбно слышать, – искренне посочувствовала я.
   – С тех пор настроение у миссис Крейвен крайне подавленное, – продолжала тетя Парри, – тем более что ее муж… – Она снова погрузилась в неловкое молчание.
   – Мистер Крейвен? – подсказала я.
   Тетя Парри не была дурой. Она поморщилась и резко ответила:
   – Вот именно. Так вот, ее муж, мистер Крейвен, сейчас уехал по делам за границу. Он и его молодая жена доводятся друг другу родней – троюродные или четвероюродные, кажется. Как я поняла, мистеру Роучу хочется, чтобы мистер Крейвен впоследствии руководил филиалом фирмы. Поэтому он послал его в Китай изучить чаеторговое дело.
   – Конечно, дело есть дело, – заметила я. – Но, по-моему, не очень хорошо отсылать молодого мужа в то время, как его жена еще не пришла в себя после родов; к тому же оба они оплакивают малютку.
   – Кажется, Крейвен отплыл в Китай еще до того, как ребенок родился, – ответила тетя Парри и предостерегающе подняла руку. – Элизабет, давайте не будем отвлекаться. Вот как сейчас у них обстоят дела. Молодая миссис Крейвен поселилась в Гемпшире, в доме сестер мистера Роуча, двух старых дев. Судя по всему, дом расположен в очень красивом месте; из него виден пролив Солент. На том берегу – остров Уайт, где наша дорогая королева построила себе очаровательный дворец, Осборн-Хаус.
   Тетя Парри помолчала и вздохнула. Я решила, что так она выражает сочувствие ее величеству в ее вдовстве. Но я ошибалась; плохо я, оказывается, знала тетю Парри.
   – Элизабет, я часто говаривала вашему крестному: «Мистер Парри, нам следует купить загородный дом!» Он так его и не купил. Всегда отвечал: «Дорогая моя, мне нравится здесь, в Мэрилебон, и никакой сельской местности мне не нужно». Ему не хотелось уезжать далеко от своей конторы… Однако я говорила о «Прибрежном», доме в Нью-Форест, где живут сестры мистера Роуча. Хотя «Прибрежный» расположен в весьма красивом месте, там в самом деле тихо; молодежи там нет. Сестры мистера Роуча уже в возрасте и любят уединение. Повторяю, настроение у миссис Крейвен весьма подавленное. Чарлз Роуч считает, что общество молодой компаньонки подбодрит его племянницу. Кроме того, компаньонка отчасти освободит его сестер от забот о миссис Крейвен. Мистер Роуч хочет, чтобы компаньонка была не слишком молода и легкомысленна. Ему нужна особа зрелая, однако значительно моложе его сестер. Я сразу же подумала о вас.
   – Тридцать лет мне исполнится только в конце года! – возразила я.
   Тетя Парри только отмахнулась от моего пустячного возражения.
   – Элизабет, вы – дочь врача, и мне кажется, что вы – та самая особа, которая сумеет на некоторое время стать компаньонкой миссис Крейвен, пока она не поправится. Речь идет всего о нескольких месяцах. После этого можете вернуться в Лондон, сюда, или, возможно, в другое место.
   Мне сразу стало ясно, какой из двух вариантов предпочитает сама тетя Парри.
   – Пока вас не будет, я поищу вам другое место, – добавила она, подтверждая мои подозрения. – Только не подумайте, милая Элизабет, будто я мечтаю поскорее от вас избавиться.
   Вот так правила приличия вынуждают нас лгать. Мне очень хотелось поскорее уехать из дома миссис Парри; она, в свою очередь, не могла дождаться, когда избавится от меня. Я ответила, что вполне с ней согласна, решив: пусть понимает мои слова как хочет.
   Затем я замолчала, обдумывая свое положение, а тетя Парри занялась крыжовенным муссом. Сбросив тяжесть с плеч, она явно испытала облегчение.
   Хотя об отсутствующем мистере Крейвене тетка говорила как-то туманно, что наводило на подозрения, в ее предложении имелись и свои хорошие стороны. Мой покойный отец лечил многих женщин, у которых после родов было подавленное настроение. Хотя у меня самой детей нет, я знаю, что такое явление вполне обычно, даже если на свет рождается здоровенький младенец, который целыми днями истошно вопит. Бедняжка Люси Крейвен похоронила свою новорожденную дочку. Поддержав ее, я сделаю благое дело, а короткое пребывание в Гемпшире даст мне время для того, чтобы подумать о собственном будущем.
   Итак, меня все устраивало, кроме одного: возможной реакции Бена Росса на мой отъезд. Впрочем, я решила не признаваться в последнем тете Парри. Кроме того, я решила ничего не говорить Бену до того, как познакомлюсь с мистером Роучем. В конце концов, из его замысла, может быть, еще ничего не выйдет.
   – Для начала я должна встретиться с мистером Чарлзом Роучем и все обсудить, – сказала я.
   – Конечно, дорогая моя. Так и думала, что вы это скажете. В понедельник, в одиннадцать тридцать утра, мистер Роуч будет ждать вас у себя дома, в Челси. – Тетя похлопала по подбородку салфеткой и взяла со стола медный колокольчик. – Я бы не отказалась от сыра. А вы, Элизабет?
 
   Чарлз Роуч произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Дом в Челси, расположенный в изящном ряду таких же домов, был со вкусом обставлен дорогой мебелью. Дворецкому, впустившему меня, на вид можно было дать лет шестьдесят с лишним; его хозяину я дала бы столько же. Чарлз Роуч оказался высоким и ширококостным, правда, немного сутулым. В молодости его рост, наверное, составлял более шести футов. Судя по всему, он был джентльменом «старой школы». Со мной он держался очень вежливо и предупредительно. Мы обговорили условия. Он предложил мне столько же, сколько я получала у тети Парри. Живя за городом, я не буду нести тех же расходов, что в Лондоне. По словам мистера Роуча, сестры его жили уединенно не только из-за теперешнего положения, но и потому, что сами предпочитали тихую жизнь. Гостей они не принимали и с визитами к соседям не ездили. Мне почти не придется тратиться. Мистер Роуч обещал прислать мне железнодорожный билет первого класса до Саутгемптона (поистине роскошь!). Мисс Кристина Роуч, старшая из сестер, напишет мне до отъезда и даст указания относительно того, как к ним добираться.
   Забота мистера Роуча о молодой племяннице показалась мне такой неподдельной, и он так откровенно выражал беспокойство за сестер, которым пришлось справляться с трудностями, что я неожиданно для себя сразу согласилась.
   Тетя Парри очень обрадовалась. Оставалось одно: сообщить новость Бену Россу.
 
   – Лиззи, ты что, с ума сошла? Какие еще мисс Роуч из «Прибрежного»? – выпалил Бен после того, как я, вполне рассудительно и мягко, рассказала ему о своих намерениях.
   – Нет, Бен, я не сошла с ума. Прежде чем принять предложение, я хорошенько все обдумала, – с достоинством ответила я.
   Не спорю, иногда меня так и тянет на какое-нибудь безрассудство, да и особой сдержанностью я не отличаюсь: язык мой часто опережает мысли. Но я всегда была в состоянии принимать самостоятельные решения.
   Бен стоял передо мной со шляпой в руке. Он раскраснелся и взъерошил рукой копну своих черных волос. Он явно злился на меня. Мы стояли в комнате, которую в доме тети Парри отвели под библиотеку. В библиотеке хранились книги, но все скучные; к ним никто никогда не прикасался.
   – Джосая купил их на аукционе, – как-то призналась тетя Парри. – Оптом, задешево.
   – Лиззи, ты что? – Бен ткнул в меня пальцем, но понял, насколько груб его жест, и смутился. – Послушай, – продолжал он, с усилием беря себя в руки, – я еще не встречал более разумной особы, чем ты. Насколько мне известно, у тебя есть голова на плечах. И вот ты срываешься с места и едешь в Гемпшир, где никогда в жизни не бывала, и собираешься стать компаньонкой молодой дамы, о существовании которой услышала всего неделю назад! – Он так разволновался, что в его речи более явственно проступил родной дербиширский выговор. – Все, о чем ты рассказала, кажется мне подозрительным. Только не говори, что я полицейский и потому вечно подозреваю дурное. Ну да, если хочешь, я в самом деле полицейский и в самом деле подозрителен по натуре, но не без оснований! Лиззи, в предложении, которое тебе сделали, мне видится что-то решительно странное. Там что-то не так, помяни мои слова! – Он театрально взмахнул шляпой в сторону портрета крестного Джосаи над камином.
   – Бен, – громко и решительно сказала я, так как иным способом невозможно было перебить его тираду, – позволь мне объясниться!
   – Пожалуйста.
   – Только, прошу, не перебивай. Когда я закончу, то охотно выслушаю все, что ты собираешься мне сказать.
   В ответ он лишь фыркнул.
   – Во-первых, я продолжаю жить в доме тети Парри только потому, что я ее компаньонка. И мне, и ей неловко жить под одной крышей. Ты, наверное, понимаешь, в чем дело. Пока я здесь, миссис Парри не может забыть убийство моей предшественницы, которое расследовал ты. И я тоже не могу его забыть. – Я глубоко вздохнула. – Джосая Парри был моим крестным, и его вдова не может прямо выставить меня за дверь. Но ей не терпится подыскать мне другое место. Я прекрасно ее понимаю. На Роучей ей наплевать, как и на молодую миссис Крейвен. Просто ей очень хочется, чтобы я уехала. Мне остается лишь согласиться на то место, которое она с таким трудом для меня раздобыла.
   В ответ Бен громко хмыкнул.
   – Речь идет всего о полугоде, до тех пор, пока миссис Крейвен не поправится или мистер Крейвен не вернется из Китая.
   – Если он существует! – отрезал Бен.
   – Такая мысль приходила мне в голову, – призналась я. – Но после того, как я побеседовала с мистером Роучем, мои сомнения улеглись. Мистер Роуч – вполне респектабельный пожилой джентльмен. По его словам, он рассчитывает на то, что в свое время молодой Крейвен возглавит чаеторговое отделение его фирмы. Вот почему его послали за границу; он должен изучить все тонкости производства и перевозки чая. Сейчас он в Китае…
   – Ну да, конечно! – последовал холодный ответ. – А почему не на Луне?
   – Ты ведешь себя недостойно.
   Бен упрямо выпятил подбородок.
   – Послушай, Лиззи. Я знаю, ты обижена, потому что у меня вечно не хватает на тебя времени, и все же, надеюсь, ты бежишь в Гемпшир не для того, чтобы отомстить мне за… мое пренебрежение. Я первый готов признать, что я виноват, и понимаю, что…
   – Я не бегу в Гемпшир, во всяком случае, не еду туда немедленно! – перебила его я. – Бен, пожалуйста, не думай так. Ну да, мне в самом деле досадно, что суперинтендент Данн постоянно требует тебя к себе. Разумеется, я понимаю, что ты ни в чем не виноват, но какое бы будущее нас ни ждало, в нем непременно будет присутствовать суперинтендент Данн. – Мне удалось криво улыбнуться. – Мой отец был семейным врачом и всегда знал, что его в любой момент могут вызвать к больному. Так что я прекрасно тебя понимаю.
   Наступило молчание. Бен сел в кресло рядом с моим. Лицо у него покраснело.
   – Лиззи, – откашлявшись, начал он, – ты должна знать, что мои надежды…
   Серьезность его лица и испарина на лбу вызвали у меня неподдельный страх, и я выпалила:
   – Бен, прошу тебя, не надо! Прости, если я слишком много на себя беру, но, если ты собираешься спросить, что я думаю, сейчас я в самом деле не могу дать тебе никакого ответа. Ты оказываешь мне большую честь, – продолжала я так же косноязычно, как только что он. – И дело не в том, что я не… что я не хотела бы… – Здесь мой голос пресекся; не сомневаюсь, я раскраснелась еще гуще, чем Бен.
   – В таком случае… – пылко начал он, но я снова его перебила:
   – За последние несколько месяцев столько всего случилось… моя жизнь в самом деле перевернулась вверх дном. Иногда по утрам я просыпалась и гадала, что же будет дальше. Мне нужно время, чтобы привести в порядок свои мысли. Пожалуйста, постарайся меня понять.
   – Конечно, – ответил Бен с таким сокрушенным видом, что я почувствовала себя чудовищем. – Мне и самому следовало догадаться, что сейчас неподходящее время для серьезного разговора… Я тебя не тороплю; думай сколько хочешь. Но мне легче было бы терпеть, если бы я знал, что ты не отказываешь мне категорически… – Он помолчал и добавил: – Только не считай, будто я заранее уверен в том, что ты примешь мое предложение. И тебе, разумеется, вовсе не нужно убегать из Лондона. Я не стану докучать тебе, требуя ответа.
   Все было еще хуже, чем если бы он обвинил меня в том, что я бросаю его. Я со всею искренностью заявила, что верю в его порядочность. Вначале мои слова как будто подбодрили Бена, но затем он насупился и буркнул:
   – Рад слышать.
   – Бен, я дам тебе ответ, но не сейчас, – сказала я. – По-моему, мне в самом деле будет лучше побыть какое-то время вдали от Лондона. И потом, я уезжаю совсем ненадолго!
   Бен помрачнел еще больше:
   – Не нравится мне вся эта история! Не думай, Лиззи, я вовсе не эгоист. Просто рассказ твоего мистера Роуча напоминает треснутую чашку. Он звучит неправдоподобно.
   – Ах, Бен! – ответила я, беря его за руку. – Пожалуйста, не беспокойся за меня. Я прекрасно могу сама о себе позаботиться.
   – Ты прекрасно можешь угодить в неприятности! – возразил Бен. Он сжал обеими руками мою руку и взмолился: – Лиззи, я знаю, раз уж ты что-то вбила себе в голову, тебя не переубедишь. Но обещай, что будешь писать мне каждый день. Обо всем, хорошо? Учти, меня не интересуют длинные описания природы. Я хочу знать, что там происходит.
   Мне хотелось того же, но, чтобы выяснить, что же там происходит, я должна была поехать в Гемпшир. Я обещала, что буду писать регулярно, а описаниям природы посвящу не больше одного абзаца на письмо.
   Я понимала, что его забота обо мне неподдельна. Но путешествие в Гемпшир было для меня необходимым; в этом я была уверена.
   – Полгода, не больше! – пообещала я.
 
   Судьба способна на странные проделки. Бен сделал все, что было в его силах, чтобы в то утро проводить меня на вокзал Ватерлоо и лично поместить в единственное купе первого класса, предназначенное только для дам. Но преступный мир, как всегда, позаботился о том, чтобы в то утро он посвятил свое время другим занятиям. Вот почему на вокзал меня поехал провожать дворецкий Симмс, а Бен занимался «делами службы».
   Добирались мы очень долго. Улицы оказались запружены другими средствами передвижения; затем Симмс и возница никак не могли договориться о плате. На вокзале мы с трудом нашли нужную платформу: пути оказались пронумерованы не по порядку. Вокзал строился частями, и платформы добавлялись по мере надобности; никто не пытался навести порядок в нумерации. Не только мы с Симмсом метались туда-сюда, все больше волнуясь и досадуя. Когда же наконец нашли наш поезд, все места в единственном купе для дам оказались заняты. Вот почему мне пришлось путешествовать в обществе господина в цилиндре, накрытом платком, и еще двух попутчиков: джентльмена, похожего на священника, который сразу углубился в какую-то религиозную книгу, и пожилой дамы, которая быстро и ловко плела кружево. Хорошо еще, что к нам больше никто не пожелал подсесть: мои юбки с кринолином и юбки пожилой леди заняли все оставшееся место.